Но... кажется, говорун в белом балахоне от моих угроз слегка смутился и примирительно сбавил тон:
— Ну чего греха таить, неувязочка вышла с конем-то вашим, господа хорошие. А посему предлагаю спокойненько разойтись. Вы живите в нашем славном граде сколь душе угодно, а как соберетесь отчалить — денежку на въезде заплатите. За вход и за выход! И за то, что сорвали нам отличнейший эксперимент вашим говорливым непарнокопытным!
— Это что же получается?! — возмутился Ник. — За то, что вы лишите нас средства передвижения — магического, смею заметить, — мы вам еще и заплатить должны?!
— Заплатите вы как раз за то, что мы сохраним жизнь вашему «средству передвижения», да еще дадим препарат, способный впоследствии вернуть ему его формы! — Говорящий подошел к самому краю крыши и уже тише закончил: — Это будет стоить вам пятьдесят золотых!
— У нас нет столько! — отрезал Ник, с нежностью погладил лысый, чешуйчатый затылок Борьки и полез в карман. — Но у меня есть кое-что другое. Какой у вас обменный курс рубля к самоцвету?
Балахоны пошушукались, наш собеседник достал какое-то приспособление, щелчком раскрыл его, превращая в три небольшие лопасти, и шагнул с крыши. Лопасти завертелись и, тихо жужжа, понесли его сорванным цветком белой лилии к мостовой.
Шагнув на камни, мужчина спрятал механизм и не спеша направился к нам.
— Рад, что мы нашли с вами общий язык. — На ни чем не примечательном, стареющем лице мужчины появилась надменная ухмылка.
— А с кем мы имеем дело, если не секрет? — Ник не сводил с него глаз.
— Я — мэр этого города. Назначен царем Берендеем десять лет назад, а благодаря моему уму и изобретательности этот пост будет за мной вечно. Так что... в каком-то роде я — повелитель Болотной Гати и, по секрету, ее прапрапраправнук.
— Ага, сам себя не похвалишь — никто не похвалит, Гатский правнук! — во весь голос заржал Борька, заставив бледное, одутловатое лицо мэра пойти красными пятнами.
А в следующее мгновение четыре задних ноги жеребца исчезли, исчез и удобный бронированный панцирь. Я вдруг почувствовала, что сижу на чем-то мягком, неустойчивом, и, чтобы не упасть, вцепилась в Никиту, с изумлением разглядывая новое Борькино тело. Теперь он стал походить на огромную курицу с пышным коротким хвостом. Голова нашего бедного коняги тоже трансформировалась и чем-то напоминала голову свиньи с клювом, а вот шея осталась прежней: короткой, покрытой жесткой щетиной.
— Может, еще что-то умное хочешь сказать, жертва любопытства? — широко улыбнулся мэр, светанув желтыми зубами, достал из-за пазухи зеленоватые пилюли в прозрачном мешочке и, поманив ими как конфеткой, направился к нам. — Что ж, скажи, и это будет твоим последним словом. И вообще, на месте твоих хозяев я бы оставил тебя здесь и не тратил самоцветы.
Ник задумчиво смерил взглядом приближавшегося к нам мэра, снова что-то шепнул на ухо Борьке, вдруг развернулся и одним рывком перетащил меня вперед. Я только успела вцепиться в короткую шею Борьки, как он, похрюкивая, рванул с места в карьер. Не дав опомниться от таких акробатических номеров, Ник крепко прижимая меня к себе, вдруг свесился и выхватил мешочек с пилюлями из рук остолбеневшего мэра.
— К счастью, вы не на нашем месте!
Возмущенный мэр что-то завопил нам вслед, но я его не слушала, во все глаза разглядывая приближающуюся сеть.
— Ник! Там... Там же... — Чтобы не видеть нашего пленения, я изо всех сил вцепилась в руки Никиты и крепко зажмурилась, а в следующее мгновение над ухом что-то лязгнуло. Раздались возмущенные вопли стражи...
Устав дожидаться встречи с сетью, я наконец осмелилась открыть глаза. Мы летели по улице, вот только сети уже никакой не было. Догадавшись, я обернулась, разглядывая, как рассеченная преграда двумя флагами вьется на ветру, прощально махая нам, а за нами, прилично отстав, упорно продолжают забег доблестные гатские стражи.
— И куда теперь? Город все равно окружен стеной! Нас не выпустят! Не проще ли было заплатить?! — Я обернулась и взглянула на Ника.
Невозмутимый, уверенный в победе, он даже не удосужился ответить мне взглядом. Впрочем, понятно почему. Одной рукой держа меня за талию, второй он обхватил Борьку за шею и, продолжая умело им рулить, оставлял погоню все дальше и дальше.
Свернув пару раз в узкие переулки и распугав группу горожан, слушавших лекцию «О пользе летучих жаб», мы вывернули на широкую улицу, и только тогда Никита соизволил мне ответить:
— Сейчас мы направляемся к воротам. Не бойся, принцесса, днем они всегда открыты. А что касается оплаты, отвечу так: не всегда нужно платить, особенно тем, кто хочет тебя унизить и оскорбить.
— Конечно! — возмущенно фыркнула я, разглядывая разбегавшихся прохожих. — Лучше своровать и пуститься в бега! Ты идиот? — Я снова посмотрела на него. — Сам всем рассказал, кто я такая, и что теперь?! Хочешь, чтобы батюшку удар хватил, когда он увидит на столбе мой портрет с шестью нулями и подписью: «Ее требует выдать стража царя Берендея»?
— А не слишком ли высоко ты себя ценишь? — удивленно хмыкнул Ник и даже скосил на меня ставшие светло-зелеными глазищи. — Даже за меня никто не давал больше четырех нулей!
— Сравнил елку с метелкой! — вскинулась я и осеклась. — Ты был в бегах?!
Боже, кто такой мой попутчик?! А если выяснится, что он обучался в племени опасных гидайских воинов мань-яньк?
Но Ник вдруг расхохотался и успокоил:
— Каждый, кто хоть мало-мальски выделяется из серой массы и чего-то стоит, имеет неурядицы с законом! Я кое-что украл, когда служил учеником у шамахан. Не бери в голову.
Сзади снова раздались крики, но я даже не обратила на них внимания.
— Украл? Ха! А ты бы нашел общий язык с моим папенькой. У того тоже... была бурная молодость!
— Вот и славно! Ты же нас когда-нибудь познакомишь? — Губы Никиты улыбались, а сам он снова не отрываясь смотрел вперед.
А вот я, как ни старалась, не могла заставить себя отвести взгляд от едва заметных ямочек на его щеках, четкой линии подбородка и... губ. Какие они, должно быть, мягкие и теплые...
Но помечтать мне не дал Борька. Он свернул в темную подворотню и внезапно остановился. Никита спрыгнул первым, ссадил меня и, высыпав на ладонь горсть сворованных у гатского мэра пилюль, подошел к Борьке.
— Жуй. Точнее, клюй! И поскорее!
Я посмотрела, как мучается Борька, пытаясь переловить их одна за другой коротким клювом, и огляделась. Укрывшая нас арка оказалась заброшенной и сильно заросла тенетами паутин. Что ж, умно. Безлюдно, и с неба не заметят.
Наконец на ладони у Никиты не осталось ни одной пилюли, и мы в выжидании уставились на Борьку. Вот только меняться он не собирался. Впрочем, взрываться тоже.
— Вкусно! — Он прищелкнул клювом и даже попытался облизнуться. — Ну как? Я хорош?
— В качестве беговой свинокурицы — очень! — фыркнула я, чувствуя, как на меня опять наваливается паника: неужели у нас ничего не получится?
Но Ник успокоил:
— Лекарство подействует, только не сразу. А ждать мы здесь не можем. Скоро закат, ворота закроются, и тогда выбраться из города будет сложнее!
— Я же говорила, что из-за тебя нас поймают! — Усталость, страх, злость — плохие советчики. Зарождающую к нему симпатию сменило раздражение, грозя нам ссорой, но, к счастью, Никита не обиделся.
— Я сказал «сложнее», а не «невозможно»! У меня есть план... — Он погладил Борьку по клюву. — Друг, ты способен совершить невозможное?
— А что нужно делать? — насторожился тот.
— Изо всех сил бежать к воротам. Только есть одно «но». Я не знаю дорогу. Сможешь найти ворота сам?
— А чего их искать? — Борька глубокомысленно почесал острым когтем за коротким, стоявшим торчком ухом и выдал: — Отсюда два раза направо, один налево и прямо до ворот!
— Отлично! Беги что есть сил. И не отвлекайся на стражников. Я сделаю так, что они нас не заметят, но! — могут услышать. Вася, садись! — Ник помог мне взобраться на мягкие перья Борьки. Сам легко вскочил следом, повозился и вдруг, накинув полу своего плаща нам на головы, скомандовал: — Трогай!
Борька сорвался с места так, словно за ним гнались бесы!
Какое-то время я молча сидела, старательно держась за Борькину шею, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь плотную темную ткань, затем начала тихо хихикать, пока и вовсе не перешла на истерический смех.
— Ну и что здесь такого смешного? — прошипел мне на ухо Никита.
— Просто представила... Хи-хи... Бежит свинокурица, а на ней едут два сумасшедших, прикрывшись плащом, — типа спрятались!!! Ха-ха! Ой, не могу!!! Ой, держите меня семеро!!!
— Смешно не это, — рука парня крепко зажала мне рот, заставив подавиться смехом, — а то, что из-под плаща, который на самом деле сейчас никому не виден, как не видна и сама свинокурица, доносятся смех и стоны!
— Эй, народ! — прервал нашу познавательную беседу громкий шепот Борьки. — Может, заткнетесь? Оба! Я тут уже пять минут на площади перед воротами круги нарезаю. Народу мало, но у ворот стоят два стражника, а в небе над нами кружит какая-то хрень. Судя по тени, один из тех самых летающих платков класса дирижабль.
— Молчим! — пообещал Ник. Его рука исчезла, позволив мне глотнуть воздуха, но недовольное сопение над ухом осталось.
Борька сбавил шаг, уверенно неся нас вперед.
Вскоре до нас донеслись голоса, видимо стражников:
— Слышал, какая-то облава в городе?
— Слышал. А по-моему, это ученые из лаборатории опять чего-то начудили. Помнишь, как они вместо мусора сожгли мешок опилок карликовой конопли? Весь город два дня ржал!
— Еще бы! Мне, например, жена привиделась с таким носом, я над ней до сих пор иногда посмеиваюсь, когда вспоминаю!
— А мне теща с... Ой! До сих пор башка болит, после того как я ее с мусорной бочкой перепутал и получил сковородой в бубен!
— О чем и речь! У нас в городе всегда так. Кого ловить-то? Своих глюков?
— А чего их ловить? Сходи вон к дезинфекторам, они тебе всех твоих глюков за пять рублей поймают!
Голоса приближались, но пугало не это. Мне вдруг стало удобнее сидеть. Спина Борьки как будто стала шире, шея, за которую я держалась, толще, а вместо жесткой щетины руки коснулась мягкая шерсть. Интересно, в кого на этот раз превратилась моя зверюга?
Ответ не заставил себя ждать. Вместо мягких шагов послышалось бодрое цоканье. Как вовремя!
Одно радует! Если верить Нику — нас не видно! Пока стражники поймут, откуда доносится цокот, мы будем уже за пределами города.
Но порадоваться маскировке мне не удалось.
— Гля, Макар, а это что за чудо-юдо?
— Ага. Гляжу. Сидят, плащиком прикрылись — типа не видно!
— Ну точно чего-то перебрали! — хохотнул стражник и тронул мою ногу. — Эй, там, в плащ-палатке! Живы?
Я в ужасе почувствовала, как ткань, скрывающая нас, плавно поехала вниз, и тут руки Никиты грубо развернули меня к себе и его губы жестко впились в мои.
Мне в глаза ударил яркий солнечный свет, и я зажмурилась, разом забыв, как дышать. На стражников мне уже было наплевать.
К нашему счастью, стражники оказались смекалистыми. Им хватило и секунды, чтобы понять, кто есть и где.
— Ну точно! Отдохнули на славу. Поди, в шатер «Ароматы Гиндии» заглянули? Теперь долго не отпустит. Сам как-то туда заходил...
— Макар, а какая у нас наводка?
— Двое. Принцесса и вор, верхом на какой-то мечте птицефабрики.
— И тут двое!
— Да ты сбрендил? Где ты видишь принцессу и эту... саму... хрюшку-несушку? Нормальные туристы!
— Да не! Я чего? Я ничего! Нормальные!
— Эй, мужик! — Тот, кого звали Макаром, решил проявить сочувствие и, кашлянув, посоветовал сосредоточенному на поцелуе Никите: — Ты, когда невмоготу уже будет, на себя холодной водой плесни. Девица тут же отмокнет. Не любят они... холодную...
Он хлопнул по крупу замершего Борьку, заставляя того перейти на шаг, а потом и на бег.
— Может, хватит? — Сделав усилие, я отстранилась от Никиты, пытаясь отдышаться и избавиться от головокружения, нараставшего с каждой секундой. И без ароматов Гиндии обошлось... Губы уже болели от сумасшедшего поцелуя, а щеки горели от колкой щетины. Это сколько же мы так... «маскировались»?
Городской стены и поля уже не было и в помине, а дорогу окружил лес.
Ник тоже огляделся. И как ни в чем не бывало бросил:
— Скоро Царь-город. Столица Берендеева государства.
— Темнеет. — Я снова украдкой покосилась на стену леса. Деревья стояли частоколом, не пропуская в тревожную чащу ни лучика заходящего солнца. — Опять ночевать у ворот?
— Не бойся, в Царь-городе круглосуточная пропускная система. Главное, успеть затеряться, пока о нас не дошли новости...
— Думаешь, в наукограде уже догадались, что сумасшедшая парочка под плащом — это были мы? — Вспомнив, я едва удержалась от смеха. Н-да... это же надо было так спрятаться...
Ник угадал мои мысли и мрачно буркнул:
— Они не должны были нас заметить! Я применил заклинание, способное на время придать свойства шапки-невидимки любой ткани или вещи!
— Видимо, вся загвоздка оказалась в недостаточном количестве времени, и, когда Борька подошел к воротам, заклинание рассеялось! — Я все-таки не выдержала и рассмеялась. — Хорошо, стражники душевные попались!
— Главное, выкрутились! — Ник тоже неуверенно улыбнулся и бросил на меня быстрый взгляд. — Я тебя не напугал?
Я до ушей покраснела и, тем не менее, смело фыркнула:
— Чем это?
Ник, может, и хотел внести ясность, но Борька его опередил:
— Вот, всегда знал, что бабы ветреные, но не до такой же степени? Ее... мужик... полчаса... взасос... а она... Или это ты к тому что: напугали ежа голой попой?
Ну гад!
Я вцепилась Борьке в ухо и яростно зашипела:
— Ты, мечта мясника, имей в виду, еще одно подобное замечание — и по возвращении к батюшке я из тебя лично сосисок наверчу!
Борька попробовал взбрыкнуть, но подумал и решил этого не делать, только тоненько завизжал:
— Хозяйка, обещаю! Ни слова! Онемею! Снова разучусь говорить, только, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, отпусти!!! Я ж не слон какой! Я ж конь! К тому ж породистый!!!
Все еще возмущенно сопя, я медленно, один за другим разжала пальцы и с силой стиснула луку седла. Только бы кого-нибудь из этих двоих не покалечить...
— Вась... — Губы Никита коснулись моего затылка, на миг вызвав у меня паралич дыхания. — Не сердись... Этот поцелуй всего лишь маскировка. Ты же понимаешь, что, если бы мы могли обойтись без этой крайней меры, мы бы обошлись, но...
Дыхание вернулось, а вместе с ним и злость.
— Значит, всего лишь маскировка?! — Я стремительно развернулась, хлестнув волосами по его породистому лицу. Он закрыл лицо ладонями, и его плечи судорожно вздрогнули. — Ах так! Я сказала что-то смешное?!
Ник качнул головой, нехотя отвел руки от лица и с милой улыбкой заглянул мне в глаза.
— Я просто хотел убедиться, что ты во мне теперь не сомневаешься.
— Знаешь что? Теперь я в тебе сомневаюсь еще больше! — Я отвернулась от него, и мой взгляд замер на показавшихся вдалеке башенках замка, будто пожаром объятого лучами закатного солнца. — Поэтому все разговоры о том, что может быть или чего быть не может, оставим до лучших времен!
— И когда же они наступят? — Его теплое дыхание снова коснулось моих волос.
— Когда найдем кольцо и отдадим его Фениксу, — буркнула я. — А до тех пор ты будешь для меня проводником. И только.
— Ну чего греха таить, неувязочка вышла с конем-то вашим, господа хорошие. А посему предлагаю спокойненько разойтись. Вы живите в нашем славном граде сколь душе угодно, а как соберетесь отчалить — денежку на въезде заплатите. За вход и за выход! И за то, что сорвали нам отличнейший эксперимент вашим говорливым непарнокопытным!
— Это что же получается?! — возмутился Ник. — За то, что вы лишите нас средства передвижения — магического, смею заметить, — мы вам еще и заплатить должны?!
— Заплатите вы как раз за то, что мы сохраним жизнь вашему «средству передвижения», да еще дадим препарат, способный впоследствии вернуть ему его формы! — Говорящий подошел к самому краю крыши и уже тише закончил: — Это будет стоить вам пятьдесят золотых!
— У нас нет столько! — отрезал Ник, с нежностью погладил лысый, чешуйчатый затылок Борьки и полез в карман. — Но у меня есть кое-что другое. Какой у вас обменный курс рубля к самоцвету?
Балахоны пошушукались, наш собеседник достал какое-то приспособление, щелчком раскрыл его, превращая в три небольшие лопасти, и шагнул с крыши. Лопасти завертелись и, тихо жужжа, понесли его сорванным цветком белой лилии к мостовой.
Шагнув на камни, мужчина спрятал механизм и не спеша направился к нам.
— Рад, что мы нашли с вами общий язык. — На ни чем не примечательном, стареющем лице мужчины появилась надменная ухмылка.
— А с кем мы имеем дело, если не секрет? — Ник не сводил с него глаз.
— Я — мэр этого города. Назначен царем Берендеем десять лет назад, а благодаря моему уму и изобретательности этот пост будет за мной вечно. Так что... в каком-то роде я — повелитель Болотной Гати и, по секрету, ее прапрапраправнук.
— Ага, сам себя не похвалишь — никто не похвалит, Гатский правнук! — во весь голос заржал Борька, заставив бледное, одутловатое лицо мэра пойти красными пятнами.
А в следующее мгновение четыре задних ноги жеребца исчезли, исчез и удобный бронированный панцирь. Я вдруг почувствовала, что сижу на чем-то мягком, неустойчивом, и, чтобы не упасть, вцепилась в Никиту, с изумлением разглядывая новое Борькино тело. Теперь он стал походить на огромную курицу с пышным коротким хвостом. Голова нашего бедного коняги тоже трансформировалась и чем-то напоминала голову свиньи с клювом, а вот шея осталась прежней: короткой, покрытой жесткой щетиной.
— Может, еще что-то умное хочешь сказать, жертва любопытства? — широко улыбнулся мэр, светанув желтыми зубами, достал из-за пазухи зеленоватые пилюли в прозрачном мешочке и, поманив ими как конфеткой, направился к нам. — Что ж, скажи, и это будет твоим последним словом. И вообще, на месте твоих хозяев я бы оставил тебя здесь и не тратил самоцветы.
Ник задумчиво смерил взглядом приближавшегося к нам мэра, снова что-то шепнул на ухо Борьке, вдруг развернулся и одним рывком перетащил меня вперед. Я только успела вцепиться в короткую шею Борьки, как он, похрюкивая, рванул с места в карьер. Не дав опомниться от таких акробатических номеров, Ник крепко прижимая меня к себе, вдруг свесился и выхватил мешочек с пилюлями из рук остолбеневшего мэра.
— К счастью, вы не на нашем месте!
Возмущенный мэр что-то завопил нам вслед, но я его не слушала, во все глаза разглядывая приближающуюся сеть.
— Ник! Там... Там же... — Чтобы не видеть нашего пленения, я изо всех сил вцепилась в руки Никиты и крепко зажмурилась, а в следующее мгновение над ухом что-то лязгнуло. Раздались возмущенные вопли стражи...
Устав дожидаться встречи с сетью, я наконец осмелилась открыть глаза. Мы летели по улице, вот только сети уже никакой не было. Догадавшись, я обернулась, разглядывая, как рассеченная преграда двумя флагами вьется на ветру, прощально махая нам, а за нами, прилично отстав, упорно продолжают забег доблестные гатские стражи.
— И куда теперь? Город все равно окружен стеной! Нас не выпустят! Не проще ли было заплатить?! — Я обернулась и взглянула на Ника.
Невозмутимый, уверенный в победе, он даже не удосужился ответить мне взглядом. Впрочем, понятно почему. Одной рукой держа меня за талию, второй он обхватил Борьку за шею и, продолжая умело им рулить, оставлял погоню все дальше и дальше.
Свернув пару раз в узкие переулки и распугав группу горожан, слушавших лекцию «О пользе летучих жаб», мы вывернули на широкую улицу, и только тогда Никита соизволил мне ответить:
— Сейчас мы направляемся к воротам. Не бойся, принцесса, днем они всегда открыты. А что касается оплаты, отвечу так: не всегда нужно платить, особенно тем, кто хочет тебя унизить и оскорбить.
— Конечно! — возмущенно фыркнула я, разглядывая разбегавшихся прохожих. — Лучше своровать и пуститься в бега! Ты идиот? — Я снова посмотрела на него. — Сам всем рассказал, кто я такая, и что теперь?! Хочешь, чтобы батюшку удар хватил, когда он увидит на столбе мой портрет с шестью нулями и подписью: «Ее требует выдать стража царя Берендея»?
— А не слишком ли высоко ты себя ценишь? — удивленно хмыкнул Ник и даже скосил на меня ставшие светло-зелеными глазищи. — Даже за меня никто не давал больше четырех нулей!
— Сравнил елку с метелкой! — вскинулась я и осеклась. — Ты был в бегах?!
Боже, кто такой мой попутчик?! А если выяснится, что он обучался в племени опасных гидайских воинов мань-яньк?
Но Ник вдруг расхохотался и успокоил:
— Каждый, кто хоть мало-мальски выделяется из серой массы и чего-то стоит, имеет неурядицы с законом! Я кое-что украл, когда служил учеником у шамахан. Не бери в голову.
Сзади снова раздались крики, но я даже не обратила на них внимания.
— Украл? Ха! А ты бы нашел общий язык с моим папенькой. У того тоже... была бурная молодость!
— Вот и славно! Ты же нас когда-нибудь познакомишь? — Губы Никиты улыбались, а сам он снова не отрываясь смотрел вперед.
А вот я, как ни старалась, не могла заставить себя отвести взгляд от едва заметных ямочек на его щеках, четкой линии подбородка и... губ. Какие они, должно быть, мягкие и теплые...
Но помечтать мне не дал Борька. Он свернул в темную подворотню и внезапно остановился. Никита спрыгнул первым, ссадил меня и, высыпав на ладонь горсть сворованных у гатского мэра пилюль, подошел к Борьке.
— Жуй. Точнее, клюй! И поскорее!
Я посмотрела, как мучается Борька, пытаясь переловить их одна за другой коротким клювом, и огляделась. Укрывшая нас арка оказалась заброшенной и сильно заросла тенетами паутин. Что ж, умно. Безлюдно, и с неба не заметят.
Наконец на ладони у Никиты не осталось ни одной пилюли, и мы в выжидании уставились на Борьку. Вот только меняться он не собирался. Впрочем, взрываться тоже.
— Вкусно! — Он прищелкнул клювом и даже попытался облизнуться. — Ну как? Я хорош?
— В качестве беговой свинокурицы — очень! — фыркнула я, чувствуя, как на меня опять наваливается паника: неужели у нас ничего не получится?
Но Ник успокоил:
— Лекарство подействует, только не сразу. А ждать мы здесь не можем. Скоро закат, ворота закроются, и тогда выбраться из города будет сложнее!
— Я же говорила, что из-за тебя нас поймают! — Усталость, страх, злость — плохие советчики. Зарождающую к нему симпатию сменило раздражение, грозя нам ссорой, но, к счастью, Никита не обиделся.
— Я сказал «сложнее», а не «невозможно»! У меня есть план... — Он погладил Борьку по клюву. — Друг, ты способен совершить невозможное?
— А что нужно делать? — насторожился тот.
— Изо всех сил бежать к воротам. Только есть одно «но». Я не знаю дорогу. Сможешь найти ворота сам?
— А чего их искать? — Борька глубокомысленно почесал острым когтем за коротким, стоявшим торчком ухом и выдал: — Отсюда два раза направо, один налево и прямо до ворот!
— Отлично! Беги что есть сил. И не отвлекайся на стражников. Я сделаю так, что они нас не заметят, но! — могут услышать. Вася, садись! — Ник помог мне взобраться на мягкие перья Борьки. Сам легко вскочил следом, повозился и вдруг, накинув полу своего плаща нам на головы, скомандовал: — Трогай!
Борька сорвался с места так, словно за ним гнались бесы!
Какое-то время я молча сидела, старательно держась за Борькину шею, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь плотную темную ткань, затем начала тихо хихикать, пока и вовсе не перешла на истерический смех.
— Ну и что здесь такого смешного? — прошипел мне на ухо Никита.
— Просто представила... Хи-хи... Бежит свинокурица, а на ней едут два сумасшедших, прикрывшись плащом, — типа спрятались!!! Ха-ха! Ой, не могу!!! Ой, держите меня семеро!!!
— Смешно не это, — рука парня крепко зажала мне рот, заставив подавиться смехом, — а то, что из-под плаща, который на самом деле сейчас никому не виден, как не видна и сама свинокурица, доносятся смех и стоны!
— Эй, народ! — прервал нашу познавательную беседу громкий шепот Борьки. — Может, заткнетесь? Оба! Я тут уже пять минут на площади перед воротами круги нарезаю. Народу мало, но у ворот стоят два стражника, а в небе над нами кружит какая-то хрень. Судя по тени, один из тех самых летающих платков класса дирижабль.
— Молчим! — пообещал Ник. Его рука исчезла, позволив мне глотнуть воздуха, но недовольное сопение над ухом осталось.
Борька сбавил шаг, уверенно неся нас вперед.
Вскоре до нас донеслись голоса, видимо стражников:
— Слышал, какая-то облава в городе?
— Слышал. А по-моему, это ученые из лаборатории опять чего-то начудили. Помнишь, как они вместо мусора сожгли мешок опилок карликовой конопли? Весь город два дня ржал!
— Еще бы! Мне, например, жена привиделась с таким носом, я над ней до сих пор иногда посмеиваюсь, когда вспоминаю!
— А мне теща с... Ой! До сих пор башка болит, после того как я ее с мусорной бочкой перепутал и получил сковородой в бубен!
— О чем и речь! У нас в городе всегда так. Кого ловить-то? Своих глюков?
— А чего их ловить? Сходи вон к дезинфекторам, они тебе всех твоих глюков за пять рублей поймают!
Голоса приближались, но пугало не это. Мне вдруг стало удобнее сидеть. Спина Борьки как будто стала шире, шея, за которую я держалась, толще, а вместо жесткой щетины руки коснулась мягкая шерсть. Интересно, в кого на этот раз превратилась моя зверюга?
Ответ не заставил себя ждать. Вместо мягких шагов послышалось бодрое цоканье. Как вовремя!
Одно радует! Если верить Нику — нас не видно! Пока стражники поймут, откуда доносится цокот, мы будем уже за пределами города.
Но порадоваться маскировке мне не удалось.
— Гля, Макар, а это что за чудо-юдо?
— Ага. Гляжу. Сидят, плащиком прикрылись — типа не видно!
— Ну точно чего-то перебрали! — хохотнул стражник и тронул мою ногу. — Эй, там, в плащ-палатке! Живы?
Я в ужасе почувствовала, как ткань, скрывающая нас, плавно поехала вниз, и тут руки Никиты грубо развернули меня к себе и его губы жестко впились в мои.
Мне в глаза ударил яркий солнечный свет, и я зажмурилась, разом забыв, как дышать. На стражников мне уже было наплевать.
К нашему счастью, стражники оказались смекалистыми. Им хватило и секунды, чтобы понять, кто есть и где.
— Ну точно! Отдохнули на славу. Поди, в шатер «Ароматы Гиндии» заглянули? Теперь долго не отпустит. Сам как-то туда заходил...
— Макар, а какая у нас наводка?
— Двое. Принцесса и вор, верхом на какой-то мечте птицефабрики.
— И тут двое!
— Да ты сбрендил? Где ты видишь принцессу и эту... саму... хрюшку-несушку? Нормальные туристы!
— Да не! Я чего? Я ничего! Нормальные!
— Эй, мужик! — Тот, кого звали Макаром, решил проявить сочувствие и, кашлянув, посоветовал сосредоточенному на поцелуе Никите: — Ты, когда невмоготу уже будет, на себя холодной водой плесни. Девица тут же отмокнет. Не любят они... холодную...
Он хлопнул по крупу замершего Борьку, заставляя того перейти на шаг, а потом и на бег.
Глава 7
— Может, хватит? — Сделав усилие, я отстранилась от Никиты, пытаясь отдышаться и избавиться от головокружения, нараставшего с каждой секундой. И без ароматов Гиндии обошлось... Губы уже болели от сумасшедшего поцелуя, а щеки горели от колкой щетины. Это сколько же мы так... «маскировались»?
Городской стены и поля уже не было и в помине, а дорогу окружил лес.
Ник тоже огляделся. И как ни в чем не бывало бросил:
— Скоро Царь-город. Столица Берендеева государства.
— Темнеет. — Я снова украдкой покосилась на стену леса. Деревья стояли частоколом, не пропуская в тревожную чащу ни лучика заходящего солнца. — Опять ночевать у ворот?
— Не бойся, в Царь-городе круглосуточная пропускная система. Главное, успеть затеряться, пока о нас не дошли новости...
— Думаешь, в наукограде уже догадались, что сумасшедшая парочка под плащом — это были мы? — Вспомнив, я едва удержалась от смеха. Н-да... это же надо было так спрятаться...
Ник угадал мои мысли и мрачно буркнул:
— Они не должны были нас заметить! Я применил заклинание, способное на время придать свойства шапки-невидимки любой ткани или вещи!
— Видимо, вся загвоздка оказалась в недостаточном количестве времени, и, когда Борька подошел к воротам, заклинание рассеялось! — Я все-таки не выдержала и рассмеялась. — Хорошо, стражники душевные попались!
— Главное, выкрутились! — Ник тоже неуверенно улыбнулся и бросил на меня быстрый взгляд. — Я тебя не напугал?
Я до ушей покраснела и, тем не менее, смело фыркнула:
— Чем это?
Ник, может, и хотел внести ясность, но Борька его опередил:
— Вот, всегда знал, что бабы ветреные, но не до такой же степени? Ее... мужик... полчаса... взасос... а она... Или это ты к тому что: напугали ежа голой попой?
Ну гад!
Я вцепилась Борьке в ухо и яростно зашипела:
— Ты, мечта мясника, имей в виду, еще одно подобное замечание — и по возвращении к батюшке я из тебя лично сосисок наверчу!
Борька попробовал взбрыкнуть, но подумал и решил этого не делать, только тоненько завизжал:
— Хозяйка, обещаю! Ни слова! Онемею! Снова разучусь говорить, только, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, отпусти!!! Я ж не слон какой! Я ж конь! К тому ж породистый!!!
Все еще возмущенно сопя, я медленно, один за другим разжала пальцы и с силой стиснула луку седла. Только бы кого-нибудь из этих двоих не покалечить...
— Вась... — Губы Никита коснулись моего затылка, на миг вызвав у меня паралич дыхания. — Не сердись... Этот поцелуй всего лишь маскировка. Ты же понимаешь, что, если бы мы могли обойтись без этой крайней меры, мы бы обошлись, но...
Дыхание вернулось, а вместе с ним и злость.
— Значит, всего лишь маскировка?! — Я стремительно развернулась, хлестнув волосами по его породистому лицу. Он закрыл лицо ладонями, и его плечи судорожно вздрогнули. — Ах так! Я сказала что-то смешное?!
Ник качнул головой, нехотя отвел руки от лица и с милой улыбкой заглянул мне в глаза.
— Я просто хотел убедиться, что ты во мне теперь не сомневаешься.
— Знаешь что? Теперь я в тебе сомневаюсь еще больше! — Я отвернулась от него, и мой взгляд замер на показавшихся вдалеке башенках замка, будто пожаром объятого лучами закатного солнца. — Поэтому все разговоры о том, что может быть или чего быть не может, оставим до лучших времен!
— И когда же они наступят? — Его теплое дыхание снова коснулось моих волос.
— Когда найдем кольцо и отдадим его Фениксу, — буркнула я. — А до тех пор ты будешь для меня проводником. И только.
