Здесь всегда вкусно пахло – булочками, киселем или запеченным мясом. На плите в медных погнутых тазах томилось варенье, а у большого, не по-дачному нарядного окна ждали своей очереди превратиться в закуску свежие огурцы, помидоры или осенние яблоки. Мама готовить умела и любила. Я не люблю.
На завтрак у меня планировались тосты и чай, но от недосыпа мутило, и я решила перехватить что-нибудь уже в городе. Пикнул таймер наручных часов, я выдавила из блистера горошину таблетки и запила ее водой из-под крана.
Утренняя рутина заняла минут пятнадцать – прохладный душ для бодрости, тщательное расчесывание непослушной гривы – по сто раз в каждую сторону, как еще бабушка учила, последующее затягивание потрескивающих под пальцами волос в тугой конский хвост. С внешним видом я особо не заморачивалась – люди не шарахаются и, слава богу. Джинсы и свежая футболка ждали меня на спинке стула с вечера, я натянула их на еще влажное тело и подхватила с пола рюкзак.
- Прощай! – обернулась я от двери. – Сегодня буду поздно.
Дом тихонько мне ответил, скрипнула половица на втором этаже, заурчал холодильник, который я уже которую неделю собиралась заполнить продуктами, но все никак руки не доходили.
Я заперла дверь, ключ опустила в пустой цветочный горшок, именно для этих целей стоящий на веранде и вывела из сарая велосипед.
- А ты чего коня своего на ночь не запираешь? – Донеслось из-за забора. - Тай, а Тай? Он же у тебя тыщщи немереные небось стоит?
Я кивнула соседке – «да, тысячи, да немеряные» и застегнула под подбородком велосипедный шлем.
- А кастрюля тебе энта на голове зачем здалася? – визгливо продолжала Васильевна. – Или боишься, что мозги утекут?!
Васильевна была старше меня всего лет на шесть-семь, я ее помнила еще с детства – визгливую голенастую девчонку, которая не давала мне житья, гоняя по всему дачному поселку подковыристыми вопросами и дурацкими шуточками. И говорок этот ее простоватый, будто слизанный из фильма про российскую глубинку, помнила. Никто в Славигорске так не говорил – энтот, здалася, небося.
- А вчерась люди из города приезжали твой дом смотреть, - продолжала меж тем Васильевна. – Я главное говорю: «нету хозяйки, к вечеру с работы возвернется», а они – «мы туточки оглядимся просто…»
- Как смотреть? – встревоженно переспросила я. – Что за люди? Документы какие-нибудь показывали?
- Солидные люди, стал быть, - обрадовалась моему интересу соседка. – На иномарке здоровущей такой… Ну знаешь… Геледваген! Во!
Я пожала плечами.
- Суровая тачка. Бандиты какие-то?
- Так кто ж их, Тайка, сейчас разберет…
Дальше Васильевна пустилась в кудахтающие рассуждения о всеобщем падении нравов, а я, наконец, закрыла калитку.
- У меня просьба будет, - в общении я старалась обходиться безличными оборотами, потому что как обращаться к соседке – на «ты» или на «вы», так для себя и не решила. – Если опять кто-нибудь придет дом смотреть…
- Сказать, чтоб с тобой договаривались?
- Нет, передать, что дачу я не продам. Никогда, ни за какие деньги.
Колеса мягко шуршали по грунтовке, когда я выезжала за территорию поселка. Шлагбаум, некогда преграждавший путь был поднят, будочка сторожа пустовала. Когда я была маленькой, здесь постоянно дежурили сменные охранники, бдительно проверявшие документы приезжих и знавшие всех местных жителей в лицо и по фамилии. Но за прошедшие года поселок наш основательно запаршивел – реже приезжали отдыхающие ветшали домишки. Из-за строительства новой кольцевой дороги и переноса автотрассы добраться в нашу глухомань на автомобиле стало делом сложным. Люди состоятельные предпочитали строить дачи в другом месте – на берегу славигорского водохранилища, до свежего воздуха и прекрасных видов которого можно было домчаться меньше чем за час.
Электричка подошла к обшарпанному перрону минута в минуту. В тамбуре покуривал какой-то мужичок в резиновых тапках на босу ногу, он то и помог затащить велосипед.
- Куда влечет столь прелестную особу в столь ранний час? - Попутчик, видом своим и перрону и электричке соответствовал. Эдакий безобидный маргинал с дефицитом общения. Я улыбнулась, демонстрируя приветливость и нежелание продолжать знакомство.
– Барышня рассчитывает успеть к открытию?
- К открытию чего? – я поморщилась от крепкого табачного дыма. – Вы бы не могли в другую сторону дымить?
- Не нравится, не нюхайте, - отрезал собеседник. – Народное гуляние ознаменует сегодняшнее открытие торгового центра «Пирамида», а пришедшие к открытию оного одарены будут самыми приятными скидками.
На любителя шопинга мужик не тянул, а тянул он на обычного алкаша, влекомого в Славигорск жаждой халявной выпивки и закусок.
- Дегустацию ближе к вечеру планируют, - предупредила я.
Алкаш выдохнул столб вонючего дыма:
- Ваша, барышня, склонность навешивать ярлыки чести вам не делает.
Глаза у него были светло-карие, прозрачные и читалась в них укоризна.
- Вот вы думаете, алкоголик дядя Витя, дурак дядя Витя… А он, между прочим, внимательно следит за новостями - как городскими, так и международными и готов не чинясь дать совет или поделиться информацией.
«Значит, моего собеседника зовут Виктор», - подумала я, молча разглядывая проносящийся за окошком сельский пейзаж. Про открытие торгового центра я без «дяди Вити» все знала. Мужичок все бубнил, я пыталась не слушать. «Раз ромашка, два ромашка, три ромашка… шесть…»
- …раннединастические египетские некрополи – Абидос, Саккара, Тархан, они конечно дают нам представление о древних обрядах…
«Восемь галок, девять галок, десять галок, все…»
- …конечно, они использовали натриевый щелок. Но существуют предания, что некоторых особо важных покойников бальзамировали в меду. Например, тело Александра Македонского было опущено в белый мед, который никогда не таял…
«Вот оно как, - не отводя взгляда от окна, думала я. - Значит вовсе не алкаш дядя Витя, а местный сумрачный гений, египтолог-любитель, спешащий своими глазами увидеть приуроченную к открытию торгового центра экспозицию».
Мысль рекламщиков, стремящихся обеспечить новую торговую точку большим вниманием СМИ была проста как три копейки. Название «Пирамида» плюс настоящая египетская мумия равняется информационному поводу. Праздничный концерт с песнями и плясками в центральную прессу, не говоря уж о телевидении, не протолкнуть, а вот древнюю иностранную мумию – пожалуйста. И на канал «Культура» можно, и на исторический, и даже на детский, если ракурсы понаряднее подобрать.
Пейзаж за окном изменился, мы въехали в промзону. Скоро городской вокзал и я смогу расстаться с начитанным, но очень нудным собеседником не прибегая к физическому насилию. Врезать «дяде Вите» мне захотелось сразу после описания извлечения мозга покойника через нос, и никуда меня это желание не отпускало.
Я спрыгнула на платформу, попутчик галантно подал мне «велик».
- Спасибо. Вы разве не сходите? Тут конечная.
Мужичок достал из кармана потертых джинсов новую пачку сигарет и зажигалку, с шиком крутанул колесико о штанину и затянулся:
- Вы ступайте, барышня, я, пожалуй, в отстойник прокачусь. Кое-какие дела у меня там.
Я пожала плечами.
- И уж простите меня, дурака старого, что всю дорогу на вас дымил. Эти сущности только табачного запаха и боятся, я уж иначе и отчаялся их отвадить.
Я снова пожала плечами.
- И собаки всю ночь выли, - уже в спину мне сообщил дядя Витя. – Не к добру это, барышня, ох, не к добру.
Я не обернулась.
К подножию «Пирамиды» я подъехала в семь тридцать, оставила «велик» на стоянке для персонала, показала пропуск сначала заспанному полицейскому, потом бодрому охраннику и через вертушку турникета просочилась в служебные помещения.
Торговый центр уже гудел, готовясь к первому рабочему дню. Шесть ярусов, десятки арендаторов, сотни торговых точек, персонал, точное количество которого мне неизвестно. В восемь часов для посетителей откроют супермаркет на первом-втором этажах. В девять - начнут работу бутики и салоны на третьем. В десять включат эскалаторы на четвертый – фитнес-центр, развлекательный детский комплекс, каток с искусственным льдом, кинотеатр. Я воспользовалась служебным лифтом. Слава Гору, здесь обошлось без псевдо древнеегипетского дизайна, которым щеголяло убранство остальных помещений. Уж не знаю, сколько и кому наш господин и повелитель отвалил за этих жуков-скарабеев, барельефы с Анубисом и цыплячье-желтые драпировки на всех этажах, но, сколько бы не заплатил – все равно много. Цветовые решения будили агрессию, обилие насекомых – инсектофобию, а обнаженные женские фигуры со звериными головами – сомнения в адекватности художника.
Сам барин, Баринов Аристарх Евгеньевич, владелец заводов газет пароходов, ну и счастливый обладатель почти всамделишной пирамиды, его же прихотью возведенной в Славигорске за каких-то полгода, занимал шестой этаж, самую вершину своего детища. Персонал торгового центра в гнездышко «самого» не допускался, особенно после последнего громкого покушения, но по слухам там был сплошной хай-тек, даже без намека на саркофаги, захороненьица и мумийки, а с террасы пентхауса можно было любоваться видом города с высоты птичьего полета.
Створки кабинки разъехались. Я ступила в темноту служебного холла. Это был пятый уровень – не святая святых, но и не место народных гуляний – скорее VIP-зона, включающая выставочный и концертный залы. Именно сюда, если я правильно расшифровала его бормотание, стремился мой утренний попутчик «дядя Витя» - посмотреть на мумию. Без шансов, надо сказать, стремился. Потому что Very Important Persons не любят смешиваться с чернью, а требуют особого отношения. И следуют особыми путями, для простых смертных не предназначенными. Попасть в выставочный зал можно было только от подземного паркинга, воспользовавшись стилизованными под папирусные нильские плоты тележками, ну или как я - случайно перепутав кнопки в лифте для обслуги.
Шорох автоматических дверей за спиной заставил меня обернуться, я опоздала буквально на долю секунды. Щель сомкнулась, отрезая меня от света. Наступила полная темнота. Я наощупь поискала кнопку вызова, не нашла, чертыхнулась и решила искать выход на служебную лестницу. Как только я отлипла от стены, сработали датчики движения, и пятачок холла залил искусственный свет. Тысяча чертей! Кнопка вызова лифта отсутствовала, значков пиктограмок, предписанных пожарной безопасностью тоже не наблюдалось. А самое странное, что здесь не было ни одной двери. Вообще.
Я несколько раз глубоко вздохнула. Мои наручные часы показывали уже восемь – а это значило, что тот самый дедлайн настал и за каждую последующую минуту опоздания руководитель отдела вычтет из моей и без того небольшой зарплаты.
Думай, тряпка! – громким шепотом скомандовала я себе. Команда не особо помогла, в глазах стало двоиться и мне показалось, что воздуха в моей гладкостенной камере поубавилось. Думай!
- Барин любит Египет, это понятно даже такой легкомысленной дуре как ты, и от этого будем танцевать, - бормотала я, чуть не обнюхивая стены на предмет скрытых рычагов. - Ты тысячу раз такое в фильмах видела – отважные расхитители гробниц нажимают на какой-нибудь посторонний предмет, типа подсвечника или дергают за бородку статую Осириса на каминной полке, в полу разверзается отверстие, и Лара Крофт или Индиана Джонс, или … Должен быть знак, подсказка.
Я обшаривала взглядом пространство, когда мне на лоб упала капля. Вздрогнув от неожиданности, я отерла ее рукавом. Кап. Я увернулась, прищурившись, пыталась разглядеть, откуда она сорвалась. До потолка было метра три, но вычурная люстра в виде клубка змей свисала довольно низко. Я подпрыгнула, пытаясь ухватиться рукой одну из змеиных голов. Ладонь скользнула по чему-то слизкому и сорвалась. Подошвы кроссовок мягко спружинили от пола, и один из сегментов стенного покрытия ушел в сторону. «А вы говорите, камины и статуэтки, - довольно размышляла я, протискиваясь в образовавшуюся щель. - Интересно, какой грязнуля пользовался потолочным рычагом до меня?»
Это были парадные залы. И мелкие сошки вроде меня могли насладиться их парадным великолепием только разнося подносы с закусками. Сейчас обширное VIP-пространство было пустым, но при желании могло вместить человек двести, не меньше. Взгляд скользил по аркам, пилонам (и имелся в виду вовсе не шест для стриптиза а древнеегипетская колонна), по статуям черного мрамора, изображавшие, казалось весь известный древнеегипетский пантеон. Я увидела Гора, Озириса, кошкоголовую Бастет, повелителя «того света» Анубиса, какую-то тетку, косплеющую беременного бегемота и скорее всего считавшейся покровительницей рожениц. (Нет, я конечно была девушкой начитанной, но не чрезмерно поэтому на тот момент имя Таурт мне ни о чем не говорило, и даже крокодильих зубов в ее раскрытой пасти я не заметила.)
Рука чесалась, я терла ее о штанину, но липкая гадость не желала оттираться. Понюхала ладонь – пахло медом, и я решила, что вполне потерплю до ближайшего умывальника. Застывший хоровод статуй ослеплял чернотой по контрасту с белым мрамором пола. От ног Бастет едва заметными прожилками начиналась извилистая дорожка, уводящая в другой смежный зал. И я пошла по ней, чувствуя себя не то Дороти в стране Оз, ни то персонажем маньяко-триллера, одной из тех грудастых барышень второго плана, которые ходят в темные подвалы, заброшенные котельные, а потом очень удивляются, когда их таки настигает маньяк, или чудовище, или приведение (нужное подчеркнуть) ну или ожившая мумия, до безобразия макабрическая. К примеру, вот такая, которая лежала в золоченом саркофаге на мраморном столе, прикрытая лишь тонким стеклом. Я склонилась над саркофагом. Бурые бинты были намотаны небрежно, обнажая половину страшного лица, я видела впалую пустую глазницу, пучки ветхих лицевых мышц, челюсть, облепленную иссохшей плотью. Под потолком вспыхнул свет, я оттолкнулась от стекла, оставляя на нем липкий след, и юркнула в нишу за возвышением. В зал кто-то входил. И судя по тому, с какой готовностью зажигались лампы…
Неожиданно закружилась голова. Перед глазами как в замедленной съемке появилось страшное мумифицированное лицо, вот я прикасаюсь к стеклу, прозрачная поверхность дрожит, лицевые мышцы мумии приходят в движение и блестящий черный глаз…
Я тряхнула головой. Нет, показалось. И еще сильнее вжалась в свой закуток. Если меня сейчас здесь обнаружат, работы я лишусь, это как пить дать. Спина не встретила опоры. Я провалилась в какую-то трубу, печально провожая взглядом удаляющееся пятно света. Лара, черт ее дери, Крофт недоделанная…
Аристарх Евгеньевич
Гость дымил не переставая. И Аристарх, с некоторых пор заботящийся о своем здоровье, внутренне содрогался, вспоминая о вреде пассивного курения. Сегодняшний сеанс в кислородной камере нужно будет продлить хотя бы минут на пятнадцать. Кто знает, сколько канцерогенов и других вредных веществ осело на его легких за время этой беседы. Пассивное курение, по исследованиям британских ученых, приносит вред больший, чем активное.
Гость усмехнулся в желтые от табака усы и затушил сигарету в услужливо подставленной пепельнице. Сережа, правая рука Аристарха Евгеньевича, страдальчески поднимал брови и бросал на барина многозначительные взгляды, как бы уговаривая потерпеть еще немножечко.
На завтрак у меня планировались тосты и чай, но от недосыпа мутило, и я решила перехватить что-нибудь уже в городе. Пикнул таймер наручных часов, я выдавила из блистера горошину таблетки и запила ее водой из-под крана.
Утренняя рутина заняла минут пятнадцать – прохладный душ для бодрости, тщательное расчесывание непослушной гривы – по сто раз в каждую сторону, как еще бабушка учила, последующее затягивание потрескивающих под пальцами волос в тугой конский хвост. С внешним видом я особо не заморачивалась – люди не шарахаются и, слава богу. Джинсы и свежая футболка ждали меня на спинке стула с вечера, я натянула их на еще влажное тело и подхватила с пола рюкзак.
- Прощай! – обернулась я от двери. – Сегодня буду поздно.
Дом тихонько мне ответил, скрипнула половица на втором этаже, заурчал холодильник, который я уже которую неделю собиралась заполнить продуктами, но все никак руки не доходили.
Я заперла дверь, ключ опустила в пустой цветочный горшок, именно для этих целей стоящий на веранде и вывела из сарая велосипед.
- А ты чего коня своего на ночь не запираешь? – Донеслось из-за забора. - Тай, а Тай? Он же у тебя тыщщи немереные небось стоит?
Я кивнула соседке – «да, тысячи, да немеряные» и застегнула под подбородком велосипедный шлем.
- А кастрюля тебе энта на голове зачем здалася? – визгливо продолжала Васильевна. – Или боишься, что мозги утекут?!
Васильевна была старше меня всего лет на шесть-семь, я ее помнила еще с детства – визгливую голенастую девчонку, которая не давала мне житья, гоняя по всему дачному поселку подковыристыми вопросами и дурацкими шуточками. И говорок этот ее простоватый, будто слизанный из фильма про российскую глубинку, помнила. Никто в Славигорске так не говорил – энтот, здалася, небося.
- А вчерась люди из города приезжали твой дом смотреть, - продолжала меж тем Васильевна. – Я главное говорю: «нету хозяйки, к вечеру с работы возвернется», а они – «мы туточки оглядимся просто…»
- Как смотреть? – встревоженно переспросила я. – Что за люди? Документы какие-нибудь показывали?
- Солидные люди, стал быть, - обрадовалась моему интересу соседка. – На иномарке здоровущей такой… Ну знаешь… Геледваген! Во!
Я пожала плечами.
- Суровая тачка. Бандиты какие-то?
- Так кто ж их, Тайка, сейчас разберет…
Дальше Васильевна пустилась в кудахтающие рассуждения о всеобщем падении нравов, а я, наконец, закрыла калитку.
- У меня просьба будет, - в общении я старалась обходиться безличными оборотами, потому что как обращаться к соседке – на «ты» или на «вы», так для себя и не решила. – Если опять кто-нибудь придет дом смотреть…
- Сказать, чтоб с тобой договаривались?
- Нет, передать, что дачу я не продам. Никогда, ни за какие деньги.
Колеса мягко шуршали по грунтовке, когда я выезжала за территорию поселка. Шлагбаум, некогда преграждавший путь был поднят, будочка сторожа пустовала. Когда я была маленькой, здесь постоянно дежурили сменные охранники, бдительно проверявшие документы приезжих и знавшие всех местных жителей в лицо и по фамилии. Но за прошедшие года поселок наш основательно запаршивел – реже приезжали отдыхающие ветшали домишки. Из-за строительства новой кольцевой дороги и переноса автотрассы добраться в нашу глухомань на автомобиле стало делом сложным. Люди состоятельные предпочитали строить дачи в другом месте – на берегу славигорского водохранилища, до свежего воздуха и прекрасных видов которого можно было домчаться меньше чем за час.
Электричка подошла к обшарпанному перрону минута в минуту. В тамбуре покуривал какой-то мужичок в резиновых тапках на босу ногу, он то и помог затащить велосипед.
- Куда влечет столь прелестную особу в столь ранний час? - Попутчик, видом своим и перрону и электричке соответствовал. Эдакий безобидный маргинал с дефицитом общения. Я улыбнулась, демонстрируя приветливость и нежелание продолжать знакомство.
– Барышня рассчитывает успеть к открытию?
- К открытию чего? – я поморщилась от крепкого табачного дыма. – Вы бы не могли в другую сторону дымить?
- Не нравится, не нюхайте, - отрезал собеседник. – Народное гуляние ознаменует сегодняшнее открытие торгового центра «Пирамида», а пришедшие к открытию оного одарены будут самыми приятными скидками.
На любителя шопинга мужик не тянул, а тянул он на обычного алкаша, влекомого в Славигорск жаждой халявной выпивки и закусок.
- Дегустацию ближе к вечеру планируют, - предупредила я.
Алкаш выдохнул столб вонючего дыма:
- Ваша, барышня, склонность навешивать ярлыки чести вам не делает.
Глаза у него были светло-карие, прозрачные и читалась в них укоризна.
- Вот вы думаете, алкоголик дядя Витя, дурак дядя Витя… А он, между прочим, внимательно следит за новостями - как городскими, так и международными и готов не чинясь дать совет или поделиться информацией.
«Значит, моего собеседника зовут Виктор», - подумала я, молча разглядывая проносящийся за окошком сельский пейзаж. Про открытие торгового центра я без «дяди Вити» все знала. Мужичок все бубнил, я пыталась не слушать. «Раз ромашка, два ромашка, три ромашка… шесть…»
- …раннединастические египетские некрополи – Абидос, Саккара, Тархан, они конечно дают нам представление о древних обрядах…
«Восемь галок, девять галок, десять галок, все…»
- …конечно, они использовали натриевый щелок. Но существуют предания, что некоторых особо важных покойников бальзамировали в меду. Например, тело Александра Македонского было опущено в белый мед, который никогда не таял…
«Вот оно как, - не отводя взгляда от окна, думала я. - Значит вовсе не алкаш дядя Витя, а местный сумрачный гений, египтолог-любитель, спешащий своими глазами увидеть приуроченную к открытию торгового центра экспозицию».
Мысль рекламщиков, стремящихся обеспечить новую торговую точку большим вниманием СМИ была проста как три копейки. Название «Пирамида» плюс настоящая египетская мумия равняется информационному поводу. Праздничный концерт с песнями и плясками в центральную прессу, не говоря уж о телевидении, не протолкнуть, а вот древнюю иностранную мумию – пожалуйста. И на канал «Культура» можно, и на исторический, и даже на детский, если ракурсы понаряднее подобрать.
Пейзаж за окном изменился, мы въехали в промзону. Скоро городской вокзал и я смогу расстаться с начитанным, но очень нудным собеседником не прибегая к физическому насилию. Врезать «дяде Вите» мне захотелось сразу после описания извлечения мозга покойника через нос, и никуда меня это желание не отпускало.
Я спрыгнула на платформу, попутчик галантно подал мне «велик».
- Спасибо. Вы разве не сходите? Тут конечная.
Мужичок достал из кармана потертых джинсов новую пачку сигарет и зажигалку, с шиком крутанул колесико о штанину и затянулся:
- Вы ступайте, барышня, я, пожалуй, в отстойник прокачусь. Кое-какие дела у меня там.
Я пожала плечами.
- И уж простите меня, дурака старого, что всю дорогу на вас дымил. Эти сущности только табачного запаха и боятся, я уж иначе и отчаялся их отвадить.
Я снова пожала плечами.
- И собаки всю ночь выли, - уже в спину мне сообщил дядя Витя. – Не к добру это, барышня, ох, не к добру.
Я не обернулась.
К подножию «Пирамиды» я подъехала в семь тридцать, оставила «велик» на стоянке для персонала, показала пропуск сначала заспанному полицейскому, потом бодрому охраннику и через вертушку турникета просочилась в служебные помещения.
Торговый центр уже гудел, готовясь к первому рабочему дню. Шесть ярусов, десятки арендаторов, сотни торговых точек, персонал, точное количество которого мне неизвестно. В восемь часов для посетителей откроют супермаркет на первом-втором этажах. В девять - начнут работу бутики и салоны на третьем. В десять включат эскалаторы на четвертый – фитнес-центр, развлекательный детский комплекс, каток с искусственным льдом, кинотеатр. Я воспользовалась служебным лифтом. Слава Гору, здесь обошлось без псевдо древнеегипетского дизайна, которым щеголяло убранство остальных помещений. Уж не знаю, сколько и кому наш господин и повелитель отвалил за этих жуков-скарабеев, барельефы с Анубисом и цыплячье-желтые драпировки на всех этажах, но, сколько бы не заплатил – все равно много. Цветовые решения будили агрессию, обилие насекомых – инсектофобию, а обнаженные женские фигуры со звериными головами – сомнения в адекватности художника.
Сам барин, Баринов Аристарх Евгеньевич, владелец заводов газет пароходов, ну и счастливый обладатель почти всамделишной пирамиды, его же прихотью возведенной в Славигорске за каких-то полгода, занимал шестой этаж, самую вершину своего детища. Персонал торгового центра в гнездышко «самого» не допускался, особенно после последнего громкого покушения, но по слухам там был сплошной хай-тек, даже без намека на саркофаги, захороненьица и мумийки, а с террасы пентхауса можно было любоваться видом города с высоты птичьего полета.
Створки кабинки разъехались. Я ступила в темноту служебного холла. Это был пятый уровень – не святая святых, но и не место народных гуляний – скорее VIP-зона, включающая выставочный и концертный залы. Именно сюда, если я правильно расшифровала его бормотание, стремился мой утренний попутчик «дядя Витя» - посмотреть на мумию. Без шансов, надо сказать, стремился. Потому что Very Important Persons не любят смешиваться с чернью, а требуют особого отношения. И следуют особыми путями, для простых смертных не предназначенными. Попасть в выставочный зал можно было только от подземного паркинга, воспользовавшись стилизованными под папирусные нильские плоты тележками, ну или как я - случайно перепутав кнопки в лифте для обслуги.
Шорох автоматических дверей за спиной заставил меня обернуться, я опоздала буквально на долю секунды. Щель сомкнулась, отрезая меня от света. Наступила полная темнота. Я наощупь поискала кнопку вызова, не нашла, чертыхнулась и решила искать выход на служебную лестницу. Как только я отлипла от стены, сработали датчики движения, и пятачок холла залил искусственный свет. Тысяча чертей! Кнопка вызова лифта отсутствовала, значков пиктограмок, предписанных пожарной безопасностью тоже не наблюдалось. А самое странное, что здесь не было ни одной двери. Вообще.
Я несколько раз глубоко вздохнула. Мои наручные часы показывали уже восемь – а это значило, что тот самый дедлайн настал и за каждую последующую минуту опоздания руководитель отдела вычтет из моей и без того небольшой зарплаты.
Думай, тряпка! – громким шепотом скомандовала я себе. Команда не особо помогла, в глазах стало двоиться и мне показалось, что воздуха в моей гладкостенной камере поубавилось. Думай!
- Барин любит Египет, это понятно даже такой легкомысленной дуре как ты, и от этого будем танцевать, - бормотала я, чуть не обнюхивая стены на предмет скрытых рычагов. - Ты тысячу раз такое в фильмах видела – отважные расхитители гробниц нажимают на какой-нибудь посторонний предмет, типа подсвечника или дергают за бородку статую Осириса на каминной полке, в полу разверзается отверстие, и Лара Крофт или Индиана Джонс, или … Должен быть знак, подсказка.
Я обшаривала взглядом пространство, когда мне на лоб упала капля. Вздрогнув от неожиданности, я отерла ее рукавом. Кап. Я увернулась, прищурившись, пыталась разглядеть, откуда она сорвалась. До потолка было метра три, но вычурная люстра в виде клубка змей свисала довольно низко. Я подпрыгнула, пытаясь ухватиться рукой одну из змеиных голов. Ладонь скользнула по чему-то слизкому и сорвалась. Подошвы кроссовок мягко спружинили от пола, и один из сегментов стенного покрытия ушел в сторону. «А вы говорите, камины и статуэтки, - довольно размышляла я, протискиваясь в образовавшуюся щель. - Интересно, какой грязнуля пользовался потолочным рычагом до меня?»
Это были парадные залы. И мелкие сошки вроде меня могли насладиться их парадным великолепием только разнося подносы с закусками. Сейчас обширное VIP-пространство было пустым, но при желании могло вместить человек двести, не меньше. Взгляд скользил по аркам, пилонам (и имелся в виду вовсе не шест для стриптиза а древнеегипетская колонна), по статуям черного мрамора, изображавшие, казалось весь известный древнеегипетский пантеон. Я увидела Гора, Озириса, кошкоголовую Бастет, повелителя «того света» Анубиса, какую-то тетку, косплеющую беременного бегемота и скорее всего считавшейся покровительницей рожениц. (Нет, я конечно была девушкой начитанной, но не чрезмерно поэтому на тот момент имя Таурт мне ни о чем не говорило, и даже крокодильих зубов в ее раскрытой пасти я не заметила.)
Рука чесалась, я терла ее о штанину, но липкая гадость не желала оттираться. Понюхала ладонь – пахло медом, и я решила, что вполне потерплю до ближайшего умывальника. Застывший хоровод статуй ослеплял чернотой по контрасту с белым мрамором пола. От ног Бастет едва заметными прожилками начиналась извилистая дорожка, уводящая в другой смежный зал. И я пошла по ней, чувствуя себя не то Дороти в стране Оз, ни то персонажем маньяко-триллера, одной из тех грудастых барышень второго плана, которые ходят в темные подвалы, заброшенные котельные, а потом очень удивляются, когда их таки настигает маньяк, или чудовище, или приведение (нужное подчеркнуть) ну или ожившая мумия, до безобразия макабрическая. К примеру, вот такая, которая лежала в золоченом саркофаге на мраморном столе, прикрытая лишь тонким стеклом. Я склонилась над саркофагом. Бурые бинты были намотаны небрежно, обнажая половину страшного лица, я видела впалую пустую глазницу, пучки ветхих лицевых мышц, челюсть, облепленную иссохшей плотью. Под потолком вспыхнул свет, я оттолкнулась от стекла, оставляя на нем липкий след, и юркнула в нишу за возвышением. В зал кто-то входил. И судя по тому, с какой готовностью зажигались лампы…
Неожиданно закружилась голова. Перед глазами как в замедленной съемке появилось страшное мумифицированное лицо, вот я прикасаюсь к стеклу, прозрачная поверхность дрожит, лицевые мышцы мумии приходят в движение и блестящий черный глаз…
Я тряхнула головой. Нет, показалось. И еще сильнее вжалась в свой закуток. Если меня сейчас здесь обнаружат, работы я лишусь, это как пить дать. Спина не встретила опоры. Я провалилась в какую-то трубу, печально провожая взглядом удаляющееся пятно света. Лара, черт ее дери, Крофт недоделанная…
Аристарх Евгеньевич
Гость дымил не переставая. И Аристарх, с некоторых пор заботящийся о своем здоровье, внутренне содрогался, вспоминая о вреде пассивного курения. Сегодняшний сеанс в кислородной камере нужно будет продлить хотя бы минут на пятнадцать. Кто знает, сколько канцерогенов и других вредных веществ осело на его легких за время этой беседы. Пассивное курение, по исследованиям британских ученых, приносит вред больший, чем активное.
Гость усмехнулся в желтые от табака усы и затушил сигарету в услужливо подставленной пепельнице. Сережа, правая рука Аристарха Евгеньевича, страдальчески поднимал брови и бросал на барина многозначительные взгляды, как бы уговаривая потерпеть еще немножечко.
