Даже такая урезанная информация произвела эффект землетрясения, или, скорее, брошенного в пруд камня, от которого расходятся круги по воде. К концу завтрака сплетня вернулась к нам. Шариоль подарил Катарине два сафьяновых портфеля, набитых луидорами, мадемуазель надела их ему на голову. С луидорами, или вытряхнула их заранее, в донесении не сообщалось.
Бордело довольно улыбалась, ее имя ни разу в слухах не фигурировало. Я же решила относиться ко всему философски. Сплетни не остановить, зато они недолговечны. К вечеру забудутся. Тем более, у меня были более важные темы для размышлений: консонанта в библиотеке, после обеда — два занятия у филидов и еще нужно было улучить время посетить галерею Перидот. Натали вернула мне свою часть долга и я хотела купить новые чулки.
До трех часов по полудню я примерно самообразовывалась, жара мешала сосредоточенности. Мудры Диониса на ладошки даже видно не было, однако действие ее продолжалось. Чтоб как-то облегчить ситуацию, я разулась, охлаждая голые ступни о доски пола.
Консонанта, чудесная консонанта. Как только я развинтила простейшие мудры на составные черточки, дело пошло прекрасно. Первая дюжина поместилась в моей голове в виде стройной схемы. «Человек», «дерево», «солнце», она же «день», «ночь», «гора», «рот», она же «врата». Мудра «рот» была очень похожа на «солнце», только без средней поперечной черточки. «Собака», «огонь», «женщина». Забавно, что знак, обозначающий слабый пол на мудру «человек» не походил абсолютно. Женщина не человек? Или, если судить по количеству черточек, более сложное существо? И три последних — «дверь», «король», «вода».
Вот, кстати, «вода» похожа на «человека». Как же пить хочется. Как жарко…
Еще строчку прописей. А, если, например, совместить «рот» и «вода» таким вот образом? Ничего? А так? Озвучить? Нет, фаблеро мы еще не учили. Но я же знаю, как это произносится?
Зажмурившись, я пробормотала заклинание, водя пером по бумаге. Ничего. Ну и ладно.
Я так глубоко погрузилась в конспект, что не сразу заметила Армана де Шанвера, остановившегося у перегородки. Молодой человек увлеченно разглядывал мои босые ноги, которыми я елозила по полу. То есть, может не увлеченно, а, напротив, осуждающе. В любом случае, когда он заметил, что я его заметила…
Нет, слишком сложная словесная конструкция, чтоб я смогла ее закончить. Сорбир резко развернулся и пошел прочь.
— Постойте, — взмолилась я шепотом, — обождите минутку.
Он не услышал, я вскочила, бросилась в стремительную погоню, шлепая ступнями, оббежала Шанвера, заступив ему путь.
— Мадемуазель?
Я сдула со лба липкую прядь волос:
— Умоляю, скажите, где я могу найти вашего товарища…
Арман вздернул безупречную бровь, но пантомима аристократа не могла меня сейчас обидеть.
— Рыжеволосый сорбир, который вчера… Кажется, другие студенты называли его Дионисом.
Для начала меня облили молчаливым презрением. Все равно! Сложив перед грудью руки в молитвенном жесте, я ждала ответа.
— Значит, — протянул он наконец, — маленькая шоколадница заинтересовалась теперь Лузиньяком? Вам все мало? Не успокоитесь, пока все мужчины на сотни льё в округе не падут к вашим ногам?
Я опустила взгляд, пошевелила босыми пальцами. Несколько неприлично, особенно, если представить, что там еще мужчины какие-то лежат.
Как он сказал? Лузиньяк? Уже проще.
Но, кажется, вопросы собеседника были не риторическими. Аристократ ждал моего ответа.
— Не имею ни малейшего желания, — прошептала я строго, — продолжать эту беседу. Прощайте.
Легко сказать. Арману де Шанверу не нужно было ни догонять, ни оббегать, чтоб преградить мне дорогу. Он протянул руку, сжал ладонью мою шею сзади, чуть ниже волос, и толкнул меня за перегородку.
Какой кошмар! Я дергалась как марионетка на ниточках, лягалась, попыталась вцепиться в обидчика ногтями.
— Тссс… тише… мы же не хотим привлечь внимания Книжных Червей?
Меня затолкали в узенькое пространство перед письменным столом до самого окна, и только тогда отпустили шею. Я резко развернулась, чтобы драться, но Арман оказался слишком близко, скандально близко, он слегка наклонился, опираясь руками о подоконник по сторонам от меня и рассматривал мое лицо с веселым недоумением, на щеке его алели четыре параллельные царапины. Все-таки я его достала.
— Не дергайся, Шоколадница, и не вздумай кричать. Знаешь, как в библиотеке наказывают за шум?
— А как в Заотаре наказывают насильников? — прошипела я, вжавшись спиной в подоконник.
Твердые губы мерзавца растянулись в холодной улыбке:
— Это ты прекрасно знаешь, их вызывают на дуэль. Но, к твоему, дорогая, прискорбию, никто из твоих теперешних поклонников на твою защиту не встанет. Ни Шариоль, ни Брюссо, ни… Досадно, что ты не успела очаровать Лузиньяка, правда?
Я смотрела ему через плечо, одновременно желая, чтоб мимо прошел месье Библиотекарь, и страшась этого до обморока.
Мне не поверят. Кто я, а кто Шанвер? Девица сомнительной репутации без чулок против аристократичного сорбира?
— Что тебе от меня нужно? — не прошептала, прошипела я.
Арман моргнул, как будто только что проснулся:
— Во-первых, Катарина Гаррель, я хочу, чтоб ты сегодня же сообщила де Брюссо, что отвергаешь его авансы, и больше не пыталась соблазнять моих друзей. Во-вторых…
За разговором его вытянутые руки расслабились, тело прижималось к моему. С одной стороны, это было даже приятно, сорбир был холодным как мрамор, а с другой…
Упершись обеими ладонями в мужскую грудь, я его оттолкнула:
— У тебя есть друзья? Какая неожиданность.
— У Армана де Шанвера их немного, — кивнул аристократ, внимательно рассматривая мои руки, — Катарина Гаррель, кстати, Дионис Лузиньяк входит в их число.
— Может, огласишь полный список?
Как же хорошо! Холодненький! От удовольствия голосу моему недоставало ярости, я почти мурлыкала и, кажется, гладила аристократа. Святой Партолон!
Опомнившись, я скрестила руки на груди, выставив для безопасности локти:
— Впрочем, предоставишь мне его письменно, куцый список твоих друзей. Давай, что там во-вторых и покончим с этим.
— Прости?
— Ты сказал «во-первых», значит есть и «во-вторых», надеюсь до «в третьих» твоя извращенная фантазия не простирается. Итак, я не… общаюсь с твоими приятелями. Дальше?
— Моя извращенная фантазия? — протянул Арман, и его кошачьи глаза прищурились. — Маленькую Шоколадницу интересует, что я могу ей предложить?
— Кроме своего скорейшего отсутствия? — фыркнула я. —Нисколько.
— Почему же?
Отвечать на этот странный вопрос? Да что он вообще обозначает?
— Извольте поскорее закончить беседу, маркиз, — вздернула я подбородок. — Мне следует вернуться к занятиям.
Шанвер отвел взгляд, в котором, как мне показалось, была толика разочарования:
— Ты больше не носишь брошь Туржана, конечно, теперь, когда, как тебе кажется, ты нашла более могущественных и богатых покровителей…
От пинка он увернулся, моя пятка скользнула по белому шелку.
— Во-вторых, Шоколадница, перестань закармливать пирожными моего толстяка-братца.
— Чего? — я так удивилась, что даже пустила занесенную для второго пинка ногу.
Показалось, что под подошвой что-то влажно хлюпнуло.
— Просторечье тебе больше подходит, — хмыкнул аристократ, — не скрывает сущности провинциальной общинницы. Так вот, Гаррель, не пытайся подольститься к Эмери, особенно едой. Он совсем ребенок…
Ахнув, я оттолкнула маркиза и уставилась нам под ноги. На полу была вода! Не какое-то там пятно, даже не лужа, а почти по щиколотки.
— Что… — начал Арман.
Но в библиотеке уже дребезжал голосок призрака.
— Информасьен. Дождевые врата разрушены, студентам немедленно покинуть «Цитадель Знаний», все сорбиры призваны…
Де Шанвер сорвался с места, из-под его башмаков разлетались брызги, когда он устремился на зов.
Святой Партолон! Быстро собрав свои вещи, я стала спускаться. У стойки библиотекаря никого не было, я задержалась, чтоб положить книги. И «Первая дюжина», и «Сборник чистописательных заданий» больше мне не понадобятся, они до последней закорючки перенесены в конспекты.
Туфли я несла в руках, листы и «Свод» — под мышкой, придерживала одной рукой подол платья. Вода все прибывала, автоматоны-служители сновали между библиотечных шкафов, растягивая над ними какой-то мерцающий магический полог.
— Время обеда, — сообщила Информасьен, когда я уже сидела в портшезе и пыталась натянуть туфли на влажные ступни.
— Это серьезно? — спросила я мадам-призрака. — Дождевые врата?
Она не ответила, Информасьен никогда не отвечала.
Зато этим с удовольствием занялся Эмери де Шанвер, когда плюхнулся на стул рядом со мной в столовой и поставил на скатерть тарелку со сдобой.
— И как тебе это нравится? — Он поморщился, заметив, что близняшки Фабинет и Бордело присаживаются за этот же столик, но продолжил. — Дождевые врата не открывались лет сто, или даже сто пятьдесят, а сегодня разрушились.
— Не понимаю, почему все так переполошились, — пожала плечами Натали и потянулась к тарелке с булочками — Немного сырости…
Купидончик, я решила, что Пузатиком Эмери для меня даже мысленно никогда не будет, шлепнул ее по рукам.
— Немного сырости? Необразованные мадемуазели-первогодки даже не знают. как устроено учебное заведение, куда им, по случайности, удалось поступить?
Мадемуазели не знали, а я даже не собиралась этого скрывать, немедленно попросив объяснений.
Заотар был построен одновременно в нескольких магических мирах. На месте, где они истончались и проникали друг в друга. Поэтому, например, с оватского дортуарного этажа можно было попасть в поля Лавандера, а с лазоревого — на земли вечного льда. Сколько вообще миров? Эмери этого точно сказать не мог. Но Дождевые врата, запечатанные мощными заклинаниями, сдерживали натиск водного мира, называемого также Океан.
— Там нет суши, — говорил Купидончик заунывно, не забывая, впрочем, жевать сдобу, — нет воздуха, ничего нет, кроме воды. Там обитают существа с жабрами вместо легких и… Суп? Не откажусь.
Марит с Маргот пришлось сделать несколько ходок к буфетной стойке и обратно, чтоб не прерывать рассказчика.
Эмери был уверен, что монсиньор Дюпере со всем справится. Я рассказала, что всех сорбиров призвали, и спросила, кто мог разрушить мощные запирающие заклинания.
— Варианта два, — размышлял вслух мальчик, — либо океанцы решили на нас напасть, либо отсюда кто-то долбанул мощным заклинанием.
Кто? Зачем? Ответов мы не знали, но решили, что монсиньор со всем обязательно разберется.
От тревоги аппетита у меня не было совсем, и от жары, и от неприятного осадка, который оставила беседа с Арманом. Высокомерный болван! Не спросив, зачем я интересовалась Лузиньяком, обвинил меня в неподобающем поведении. А сам…
От воспоминаний, как я елозила ладонями по мужской груди, захотелось немедленно упасть в обморок. Эмери поинтересовался, отчего это Кати закатывает глаза.
Я поморщилась. Твой брат запретил мне с тобой дружить? Он считает меня падшей женщиной? И меня почему-то это обижает? Нет, ничего этого я не скажу.
Когда соседки, пообедав, убежали готовиться к следующему уроку, а Купидончик взял второй десерт, я призналась:
— Вчера сорбир Лузиньяк нанес мне на ладонь согревающую руну.
— Зачем?
— Затем, что мне было холодно. Не важно! Она до сих пор действует и я не знаю, как ее снять.
Купидончик рассмотрел предъявленную конечность, даже достал из рукава потешный монокль и вставил его в глазницу.
— Значит так, Кати… — он пошевелил бровями, стекляшка выпала в подставленную ладошку. — Дано: согреть озябшую мадемуазель. Оват для этого утеплит одежду девушки, воздействуя на ткань, филид внушит ощущение тепла ментально, сорбир же изменит окружающее мадемуазель пространство. Ты сейчас находишься как бы в коконе, температура в котором выше той, что снаружи.
Я жадно ловила каждое слово юного дарования:
— Ты видишь, как снять мудру?
Эмери прыснул:
— Нет, подружка, ее никто не увидит. А снять… Теоретически, магия должна рано или поздно сама развеяться. Ну, или попроси кого-нибудь из сорбиров, того же Диониса. Он будет счастлив.
— Отчего же? — переспросила я подозрительно.
Если и Купидон начнет намекать на какие-то романтические бредни…
— От того, что его мудра так долго действует, — легко ответил Эмери. — Кстати, я требую подробностей твоих зимних приключений.
Пришлось рассказать. Нет, не то, чтоб мне этого не хотелось, напротив. Если бы у меня в академии была хотя бы одна подруга… Но подруг не было. Фабинет — совсем девочки, Натали — тоже девчонка, хоть и пытается изображать прожженную даму. А Купидон, несмотря на юный возраст, оказался единственным, кто мог понять и не осудить.
— Бордело дурочка, — решил виконт де Шанвер, когда исповедь закончилась, — она должна на тебя молиться после того как ты дважды спасла ее честь и репутацию. А ты очень рисковала, отправившись возвращать Гастону подарки.
— Я не собиралась находиться с ним наедине!
— Дуэль, Кати? — Эмери скептично вздернул бровь, точно так же, как это делал Арман. — На шпагах? Только не говори, что собиралась сама сражаться.
— Собиралась. На самом деле, дурочка здесь я. Вообразила, что моих навыков хватит, что филиды не владеют холодным оружием, ведь у них есть магия.
Купидончик прыснул:
— В это никто никогда не поверит, подружка.
Это была правда. Никто и никогда.
Впрочем, времени на грустные мысли у меня не было.
Самая общая магическая география у мэтра Скалигера проходила в зале Ветров на верхнем этаже башни Аквамарин. Я явилась туда за две минуты до начала, изрядно поплутав по переходам, заглянула в распахнутые двери. Обычная на вид аудитория, студенты в голубой, как и моя, форме уже успели занять почти все места. Высмотрев свободное в первом ряду, я пошла к нему, стараясь держать спину прямо. Незнакомые настороженные лица, юноши, девушки. Последних гораздо меньше. Виктор де Брюссо приветливо мне улыбнулся, кивнул на пустующий рядом с ним стул. Вернув улыбку, я все-таки села там, где собиралась изначально, прямо напротив учительской кафедры, развязала стягивающую конспект ленту, положила на парту перо. Почти сразу же в зале появился мэтр Скалигер, худощавый месье лет пятидесяти на вид.
— Филиды! — сказал он, захлопывая дверь. — Великовозрастные бездельники. Позор родни! Кто попробует колдовать, немедленно получит сто баллов штрафа. Вы!
Учитель пробежал между партами, подол его мантии вздувался как крылья, ухватил за ухо молодого человека:
— Лазар! Руки на стол! Ну, что за заклятие? Незаметность? Месье Лазару минус сто баллов. Мадемуазель Пажо!
Я испугалась гораздо больше, чем девушка, к которой обращались. Порывистость учителя географии превосходила все мною видимое.
— Пажо! Не спите! Прекратите плести заклинание нежной страсти, на меня оно не подействует! Столица Равенны. Быстро! Не знаете? Минус десять и еще столько же за попытку «нежной страсти». Да, Пажо, но, если бы это заклинание вам удалось, получили бы сотню…
Крылатый вихрь сместился к кафедре, мэтр взгромоздился на нее, обвел аудиторию хищным взглядом:
— Забыли? Обычную географию забыли, но на магическую претендуем? Если никто из вас, болванов, не ответит на простейший вопрос о столице сопредельного государства, каждый получит на память небольшой штраф, например, минус тридцать.
Бордело довольно улыбалась, ее имя ни разу в слухах не фигурировало. Я же решила относиться ко всему философски. Сплетни не остановить, зато они недолговечны. К вечеру забудутся. Тем более, у меня были более важные темы для размышлений: консонанта в библиотеке, после обеда — два занятия у филидов и еще нужно было улучить время посетить галерею Перидот. Натали вернула мне свою часть долга и я хотела купить новые чулки.
До трех часов по полудню я примерно самообразовывалась, жара мешала сосредоточенности. Мудры Диониса на ладошки даже видно не было, однако действие ее продолжалось. Чтоб как-то облегчить ситуацию, я разулась, охлаждая голые ступни о доски пола.
Консонанта, чудесная консонанта. Как только я развинтила простейшие мудры на составные черточки, дело пошло прекрасно. Первая дюжина поместилась в моей голове в виде стройной схемы. «Человек», «дерево», «солнце», она же «день», «ночь», «гора», «рот», она же «врата». Мудра «рот» была очень похожа на «солнце», только без средней поперечной черточки. «Собака», «огонь», «женщина». Забавно, что знак, обозначающий слабый пол на мудру «человек» не походил абсолютно. Женщина не человек? Или, если судить по количеству черточек, более сложное существо? И три последних — «дверь», «король», «вода».
Вот, кстати, «вода» похожа на «человека». Как же пить хочется. Как жарко…
Еще строчку прописей. А, если, например, совместить «рот» и «вода» таким вот образом? Ничего? А так? Озвучить? Нет, фаблеро мы еще не учили. Но я же знаю, как это произносится?
Зажмурившись, я пробормотала заклинание, водя пером по бумаге. Ничего. Ну и ладно.
Я так глубоко погрузилась в конспект, что не сразу заметила Армана де Шанвера, остановившегося у перегородки. Молодой человек увлеченно разглядывал мои босые ноги, которыми я елозила по полу. То есть, может не увлеченно, а, напротив, осуждающе. В любом случае, когда он заметил, что я его заметила…
Нет, слишком сложная словесная конструкция, чтоб я смогла ее закончить. Сорбир резко развернулся и пошел прочь.
— Постойте, — взмолилась я шепотом, — обождите минутку.
Он не услышал, я вскочила, бросилась в стремительную погоню, шлепая ступнями, оббежала Шанвера, заступив ему путь.
— Мадемуазель?
Я сдула со лба липкую прядь волос:
— Умоляю, скажите, где я могу найти вашего товарища…
Арман вздернул безупречную бровь, но пантомима аристократа не могла меня сейчас обидеть.
— Рыжеволосый сорбир, который вчера… Кажется, другие студенты называли его Дионисом.
Для начала меня облили молчаливым презрением. Все равно! Сложив перед грудью руки в молитвенном жесте, я ждала ответа.
— Значит, — протянул он наконец, — маленькая шоколадница заинтересовалась теперь Лузиньяком? Вам все мало? Не успокоитесь, пока все мужчины на сотни льё в округе не падут к вашим ногам?
Я опустила взгляд, пошевелила босыми пальцами. Несколько неприлично, особенно, если представить, что там еще мужчины какие-то лежат.
Как он сказал? Лузиньяк? Уже проще.
Но, кажется, вопросы собеседника были не риторическими. Аристократ ждал моего ответа.
— Не имею ни малейшего желания, — прошептала я строго, — продолжать эту беседу. Прощайте.
Легко сказать. Арману де Шанверу не нужно было ни догонять, ни оббегать, чтоб преградить мне дорогу. Он протянул руку, сжал ладонью мою шею сзади, чуть ниже волос, и толкнул меня за перегородку.
Какой кошмар! Я дергалась как марионетка на ниточках, лягалась, попыталась вцепиться в обидчика ногтями.
— Тссс… тише… мы же не хотим привлечь внимания Книжных Червей?
Меня затолкали в узенькое пространство перед письменным столом до самого окна, и только тогда отпустили шею. Я резко развернулась, чтобы драться, но Арман оказался слишком близко, скандально близко, он слегка наклонился, опираясь руками о подоконник по сторонам от меня и рассматривал мое лицо с веселым недоумением, на щеке его алели четыре параллельные царапины. Все-таки я его достала.
— Не дергайся, Шоколадница, и не вздумай кричать. Знаешь, как в библиотеке наказывают за шум?
— А как в Заотаре наказывают насильников? — прошипела я, вжавшись спиной в подоконник.
Твердые губы мерзавца растянулись в холодной улыбке:
— Это ты прекрасно знаешь, их вызывают на дуэль. Но, к твоему, дорогая, прискорбию, никто из твоих теперешних поклонников на твою защиту не встанет. Ни Шариоль, ни Брюссо, ни… Досадно, что ты не успела очаровать Лузиньяка, правда?
Я смотрела ему через плечо, одновременно желая, чтоб мимо прошел месье Библиотекарь, и страшась этого до обморока.
Мне не поверят. Кто я, а кто Шанвер? Девица сомнительной репутации без чулок против аристократичного сорбира?
— Что тебе от меня нужно? — не прошептала, прошипела я.
Арман моргнул, как будто только что проснулся:
— Во-первых, Катарина Гаррель, я хочу, чтоб ты сегодня же сообщила де Брюссо, что отвергаешь его авансы, и больше не пыталась соблазнять моих друзей. Во-вторых…
За разговором его вытянутые руки расслабились, тело прижималось к моему. С одной стороны, это было даже приятно, сорбир был холодным как мрамор, а с другой…
Упершись обеими ладонями в мужскую грудь, я его оттолкнула:
— У тебя есть друзья? Какая неожиданность.
— У Армана де Шанвера их немного, — кивнул аристократ, внимательно рассматривая мои руки, — Катарина Гаррель, кстати, Дионис Лузиньяк входит в их число.
— Может, огласишь полный список?
Как же хорошо! Холодненький! От удовольствия голосу моему недоставало ярости, я почти мурлыкала и, кажется, гладила аристократа. Святой Партолон!
Опомнившись, я скрестила руки на груди, выставив для безопасности локти:
— Впрочем, предоставишь мне его письменно, куцый список твоих друзей. Давай, что там во-вторых и покончим с этим.
— Прости?
— Ты сказал «во-первых», значит есть и «во-вторых», надеюсь до «в третьих» твоя извращенная фантазия не простирается. Итак, я не… общаюсь с твоими приятелями. Дальше?
— Моя извращенная фантазия? — протянул Арман, и его кошачьи глаза прищурились. — Маленькую Шоколадницу интересует, что я могу ей предложить?
— Кроме своего скорейшего отсутствия? — фыркнула я. —Нисколько.
— Почему же?
Отвечать на этот странный вопрос? Да что он вообще обозначает?
— Извольте поскорее закончить беседу, маркиз, — вздернула я подбородок. — Мне следует вернуться к занятиям.
Шанвер отвел взгляд, в котором, как мне показалось, была толика разочарования:
— Ты больше не носишь брошь Туржана, конечно, теперь, когда, как тебе кажется, ты нашла более могущественных и богатых покровителей…
От пинка он увернулся, моя пятка скользнула по белому шелку.
— Во-вторых, Шоколадница, перестань закармливать пирожными моего толстяка-братца.
— Чего? — я так удивилась, что даже пустила занесенную для второго пинка ногу.
Показалось, что под подошвой что-то влажно хлюпнуло.
— Просторечье тебе больше подходит, — хмыкнул аристократ, — не скрывает сущности провинциальной общинницы. Так вот, Гаррель, не пытайся подольститься к Эмери, особенно едой. Он совсем ребенок…
Ахнув, я оттолкнула маркиза и уставилась нам под ноги. На полу была вода! Не какое-то там пятно, даже не лужа, а почти по щиколотки.
— Что… — начал Арман.
Но в библиотеке уже дребезжал голосок призрака.
— Информасьен. Дождевые врата разрушены, студентам немедленно покинуть «Цитадель Знаний», все сорбиры призваны…
Де Шанвер сорвался с места, из-под его башмаков разлетались брызги, когда он устремился на зов.
Святой Партолон! Быстро собрав свои вещи, я стала спускаться. У стойки библиотекаря никого не было, я задержалась, чтоб положить книги. И «Первая дюжина», и «Сборник чистописательных заданий» больше мне не понадобятся, они до последней закорючки перенесены в конспекты.
Туфли я несла в руках, листы и «Свод» — под мышкой, придерживала одной рукой подол платья. Вода все прибывала, автоматоны-служители сновали между библиотечных шкафов, растягивая над ними какой-то мерцающий магический полог.
— Время обеда, — сообщила Информасьен, когда я уже сидела в портшезе и пыталась натянуть туфли на влажные ступни.
— Это серьезно? — спросила я мадам-призрака. — Дождевые врата?
Она не ответила, Информасьен никогда не отвечала.
Зато этим с удовольствием занялся Эмери де Шанвер, когда плюхнулся на стул рядом со мной в столовой и поставил на скатерть тарелку со сдобой.
— И как тебе это нравится? — Он поморщился, заметив, что близняшки Фабинет и Бордело присаживаются за этот же столик, но продолжил. — Дождевые врата не открывались лет сто, или даже сто пятьдесят, а сегодня разрушились.
— Не понимаю, почему все так переполошились, — пожала плечами Натали и потянулась к тарелке с булочками — Немного сырости…
Купидончик, я решила, что Пузатиком Эмери для меня даже мысленно никогда не будет, шлепнул ее по рукам.
— Немного сырости? Необразованные мадемуазели-первогодки даже не знают. как устроено учебное заведение, куда им, по случайности, удалось поступить?
Мадемуазели не знали, а я даже не собиралась этого скрывать, немедленно попросив объяснений.
Заотар был построен одновременно в нескольких магических мирах. На месте, где они истончались и проникали друг в друга. Поэтому, например, с оватского дортуарного этажа можно было попасть в поля Лавандера, а с лазоревого — на земли вечного льда. Сколько вообще миров? Эмери этого точно сказать не мог. Но Дождевые врата, запечатанные мощными заклинаниями, сдерживали натиск водного мира, называемого также Океан.
— Там нет суши, — говорил Купидончик заунывно, не забывая, впрочем, жевать сдобу, — нет воздуха, ничего нет, кроме воды. Там обитают существа с жабрами вместо легких и… Суп? Не откажусь.
Марит с Маргот пришлось сделать несколько ходок к буфетной стойке и обратно, чтоб не прерывать рассказчика.
Эмери был уверен, что монсиньор Дюпере со всем справится. Я рассказала, что всех сорбиров призвали, и спросила, кто мог разрушить мощные запирающие заклинания.
— Варианта два, — размышлял вслух мальчик, — либо океанцы решили на нас напасть, либо отсюда кто-то долбанул мощным заклинанием.
Кто? Зачем? Ответов мы не знали, но решили, что монсиньор со всем обязательно разберется.
От тревоги аппетита у меня не было совсем, и от жары, и от неприятного осадка, который оставила беседа с Арманом. Высокомерный болван! Не спросив, зачем я интересовалась Лузиньяком, обвинил меня в неподобающем поведении. А сам…
От воспоминаний, как я елозила ладонями по мужской груди, захотелось немедленно упасть в обморок. Эмери поинтересовался, отчего это Кати закатывает глаза.
Я поморщилась. Твой брат запретил мне с тобой дружить? Он считает меня падшей женщиной? И меня почему-то это обижает? Нет, ничего этого я не скажу.
Когда соседки, пообедав, убежали готовиться к следующему уроку, а Купидончик взял второй десерт, я призналась:
— Вчера сорбир Лузиньяк нанес мне на ладонь согревающую руну.
— Зачем?
— Затем, что мне было холодно. Не важно! Она до сих пор действует и я не знаю, как ее снять.
Купидончик рассмотрел предъявленную конечность, даже достал из рукава потешный монокль и вставил его в глазницу.
— Значит так, Кати… — он пошевелил бровями, стекляшка выпала в подставленную ладошку. — Дано: согреть озябшую мадемуазель. Оват для этого утеплит одежду девушки, воздействуя на ткань, филид внушит ощущение тепла ментально, сорбир же изменит окружающее мадемуазель пространство. Ты сейчас находишься как бы в коконе, температура в котором выше той, что снаружи.
Я жадно ловила каждое слово юного дарования:
— Ты видишь, как снять мудру?
Эмери прыснул:
— Нет, подружка, ее никто не увидит. А снять… Теоретически, магия должна рано или поздно сама развеяться. Ну, или попроси кого-нибудь из сорбиров, того же Диониса. Он будет счастлив.
— Отчего же? — переспросила я подозрительно.
Если и Купидон начнет намекать на какие-то романтические бредни…
— От того, что его мудра так долго действует, — легко ответил Эмери. — Кстати, я требую подробностей твоих зимних приключений.
Пришлось рассказать. Нет, не то, чтоб мне этого не хотелось, напротив. Если бы у меня в академии была хотя бы одна подруга… Но подруг не было. Фабинет — совсем девочки, Натали — тоже девчонка, хоть и пытается изображать прожженную даму. А Купидон, несмотря на юный возраст, оказался единственным, кто мог понять и не осудить.
— Бордело дурочка, — решил виконт де Шанвер, когда исповедь закончилась, — она должна на тебя молиться после того как ты дважды спасла ее честь и репутацию. А ты очень рисковала, отправившись возвращать Гастону подарки.
— Я не собиралась находиться с ним наедине!
— Дуэль, Кати? — Эмери скептично вздернул бровь, точно так же, как это делал Арман. — На шпагах? Только не говори, что собиралась сама сражаться.
— Собиралась. На самом деле, дурочка здесь я. Вообразила, что моих навыков хватит, что филиды не владеют холодным оружием, ведь у них есть магия.
Купидончик прыснул:
— В это никто никогда не поверит, подружка.
Это была правда. Никто и никогда.
Впрочем, времени на грустные мысли у меня не было.
Самая общая магическая география у мэтра Скалигера проходила в зале Ветров на верхнем этаже башни Аквамарин. Я явилась туда за две минуты до начала, изрядно поплутав по переходам, заглянула в распахнутые двери. Обычная на вид аудитория, студенты в голубой, как и моя, форме уже успели занять почти все места. Высмотрев свободное в первом ряду, я пошла к нему, стараясь держать спину прямо. Незнакомые настороженные лица, юноши, девушки. Последних гораздо меньше. Виктор де Брюссо приветливо мне улыбнулся, кивнул на пустующий рядом с ним стул. Вернув улыбку, я все-таки села там, где собиралась изначально, прямо напротив учительской кафедры, развязала стягивающую конспект ленту, положила на парту перо. Почти сразу же в зале появился мэтр Скалигер, худощавый месье лет пятидесяти на вид.
— Филиды! — сказал он, захлопывая дверь. — Великовозрастные бездельники. Позор родни! Кто попробует колдовать, немедленно получит сто баллов штрафа. Вы!
Учитель пробежал между партами, подол его мантии вздувался как крылья, ухватил за ухо молодого человека:
— Лазар! Руки на стол! Ну, что за заклятие? Незаметность? Месье Лазару минус сто баллов. Мадемуазель Пажо!
Я испугалась гораздо больше, чем девушка, к которой обращались. Порывистость учителя географии превосходила все мною видимое.
— Пажо! Не спите! Прекратите плести заклинание нежной страсти, на меня оно не подействует! Столица Равенны. Быстро! Не знаете? Минус десять и еще столько же за попытку «нежной страсти». Да, Пажо, но, если бы это заклинание вам удалось, получили бы сотню…
Крылатый вихрь сместился к кафедре, мэтр взгромоздился на нее, обвел аудиторию хищным взглядом:
— Забыли? Обычную географию забыли, но на магическую претендуем? Если никто из вас, болванов, не ответит на простейший вопрос о столице сопредельного государства, каждый получит на память небольшой штраф, например, минус тридцать.
