Меня это всегда приводило в недоумение, они тоже, как и Бофреман, дворянки, по крайней мере, Лавиния, последняя могла бы и не трудиться. Четвертой в компании была моя бывшая подруга, а теперь просто соседка по комнате — Делфин. Ее светло-пшеничная грива была подхвачена голубыми, под цвет глаз, лентами.
В гробовом молчании процессия пересекла фойе, скрылась в Лазоревом переходе, который вел в соседнюю башню.
Натали удивленно протянула:
— Что произошло с Деманже?
— Де Манже, — поправила я, — с нею произошло дворянство и смена круга общения.
Попытка придерживаться саркастичного тона провалилась, я позорно разрыдалась, чем испугала обоих друзей. Меня обняли, дали носовой платок, пообещали, что все скоро будет великолепно, рано или поздно, так или иначе, и потребовали внятных объяснений.
Я рассказала, перепрыгивая с события на событие, от расстройства даже не подумала ничего скрывать, ни давней истории, произошедшей между Делфин и Виктором де Брюссо, ни своей беседы с Арманом, когда тот предупредил меня о возможном предательстве подруги.
— Все потому, — довольно странно утешала Бордело, — что ты, ансийская простушка, воспитывалась в прискорбном уединении, лишенная общества девиц своего возраста, иначе ты бы знала, что нам, то есть, женщинам, доверять нельзя… по большей части…
Купидон бормотал:
— Лабиринт, Кати, тот самый сорбирский лабиринт, что разделил нас на квадры…
— Чего? — шмыгнула я носом.
Эмери пояснил:
— Каким-то магическим образом лабиринт учил как наши возможности, так и желания, даже скрытые и потаенные, уверен, квадры составились не случайно. Делфин очутилась с теми, с кем, на самом деле, мечтала. Мы все оказались на своем месте.
Эти утешения подействовали на меня гораздо лучше, чем сомнения Бордело в качестве воспитания на вилле Гаррель, я даже нашла в себе силы прекратить рыдать.
— Информасьен, — сказала Информасьен, — начало урока.
Святой Партолон! Магическая география у мэтра Скалигера! Я бросилась в Лазоревый переход, но была решительно остановлена бдительной Натали Бордело:
— Несколько минут тебя уже не спасут, Гаррель, сначала фактотумский контракт.
Купидон торжественно на вытянутых руках, как оруженосец меч сюзерена, протянул мне папку с документом.
— Стань моей госпожой, Кати.
Как я не торопилась на лекцию, подписать, не читая, под чем именно ставлю подпись, не могла. Впрочем, текста там было не много. Катарина Гаррель из Анси корпус филид нанимает Эмери виконта де Шанвера корпус оват в качестве доверенного лица, в скобках, фактотума, оплата производится ежегодно первого числа месяца октомбра…
— Поцелуи? — приподняла я брови. — Виконт де Шанвер будет служить мне за поцелуи?
Купидон одарил меня сладкой как мед улыбкой:
— Виконту не нужен презренный металл.
Я посмотрела на мадемуазель Бордело, та немного побледнела, но кивнула:
— Подписывай, Кати, вот здесь, рядом с именем Купидона.
Святой Партолон, да она, кажется, ревнует?
— Минуточку, — я достала из специальной петельки у корешка папки магическое перо.
Под текстом на листе оставалось еще свободное место, я вписала туда: «Ежегодная оплата производится по доверенности Натали Бордело корпус оват, специально назначенным представителем Катарины Гаррель».
— Традиции Заотара, — я вывела свою подпись и протянула папку девушке, — ты станешь моим «клинком», дорогая, фигурально выражаясь, поэтому тоже подпишись, и, будь любезна, завтра заплатить моему фактотуму причитающийся аванс.
Перо в пальцах Натали дрогнуло, но она быстро заскрипела им по бумаге.
— Ну вот, — протянул Купидон капризно, — Гаррель не хочет со мной целоваться.
Расхохотавшись, я сгребла пухлое тельце в объятия и чмокнула Эмери в щеку:
— Не в оплату, дорогой, а просто так, остальное получишь от тетушки Натали, раз идея этой авантюры принадлежит именно ей.
Мэтр Скалигер оштрафовал меня за опоздание на двадцать баллов, когда я наконец добежала до залы Ветров, где проходил урок. Наказание было справедливым, как и другое, не озвученное, запись о котором появилась в «Своде законов и правил академии Заотар»: минус десять баллов за неподобающий вид от старосты дю Ром.
В «Свод» я заглянула, усевшись на свое место за первой партой перед учительской кафедрой и отдышавшись. Самой Лавинии в зале не было, видимо у квадры «серебро» в учебном плане были другие лекции.
Забавно, Кати, но ты, как бы поизящнее выразиться, играешь в ноль, утром получаешь минусы, в течение дня их понемногу отрабатываешь. Прискорбная ситуация. В общем прискорбная, сегодня тебе еще повезло, дю Ром наградила всего десяткой, а не привычными двумя, то есть, в кои веки поступила по законам академии. Справедливо… Кстати, Гаррель, о штрафах и справедливости. Помнишь, тебя наказали минус двумястами баллами за покалеченную разъедаловкой Бофреман? Ты тогда считала себя крайне обиженной, воображая, что Мадлен сама опрокинула на себя сосуд с этой гадостью, чтоб обвинить тебя. И что? Наказали-то тебя за дело. Это именно ты, недосорбирка, своим тайным фаблером…
Я испуганно придержала ладошкой колено, нога, как всякий раз, когда я вспоминала о своем фаблере-стаккато — даре святого покровителя Тараниса, начала подпрыгивать. С этим мне предстоит разобраться как можно скорее, осознать процесс, сделать его управляемым. Нужны тренировки, Гонза… Да где его носит? Мне о стольком нужно с ним посоветоваться, кроме непокорного стаккато: контракт с Купидоном, мой гардероб, то есть, его отсутствие, де Манже…
Нога наконец успокоилась, я решила, что на лекции нужно заниматься лекцией, а не размышлениями о постороннем, и, отодвинув «Свод» на край парты, чтоб не отвлекаться, раскрыла конспект, тем более, мэтр Скалигер как раз закончил опрос и вывел мелом на доске тему урока: Космогония мира.
Перья студентов привычно заскрипели, мое тоже… скрипнуло, будто издав предсмертный хрип, и кончик его отломился. Из трещины вытекла струйка магических чернил, застывая слюдяной твердой кляксой. Ну вот, писчие принадлежности студентов Заотара рассчитаны ровно на один учебный год, мне еще первого септомбра следовало купить новый комплект в лавочке «Все что нужно». Увы, пяти корон, именно столько стоили перо и бесконечный лист магической бумаги, у меня не было. Решив раньше времени не расстраиваться, я достала из портфеля кисть для каллиграфии, чтоб продолжить вести конспект с ее помощью, отодвинула испачканную страницу… Увы, чистого листа на парте не появилось. Это конец, Кати, фиаско. Думай, где добыть денег.
Денег…. денег… денег… Перо и бумага, мыло, которое тоже совсем закончилось, новые чулки, туфли, форма… Нет, думать буду после…
Мэтр Скалигер свой предмет «Самая общая магическая география» любил и читал его превосходно. Уж чего чего, а внимания моего лекция заслуживала.
— Космогония — наука о происхождении вселенной, к географии, на первый взгляд, отношения не имеет, но только на первый, — говорил учитель. — Сегодня, коллеги, мы с вами поговорим о трех мирах, прамирах, с которых все началось.
Лишенная писчих принадлежностей, я старалась запомнить каждое слово мэтра Скалигера.
Эвклаз, Сардис, Онихион, прамиры назывались именно так. Люди, или, если угодно, пралюди, а также все или почти все животные, обитали некогда в Сардисе, Эвклаз был населен эфирными бестелесными созданиями, а Онихион — демонами, у которых была и магия, и условные тела. Потом, в результате вселенской катастрофы, три мира столкнулись, рассыпавшись на мириады осколков, каждый из которых со временем стал самостоятельным магическим миром. Нашим предкам, получившим в результате этого как способности к магии, так и новых опасных врагов, пришлось постараться, чтоб сохранить человечество, они сражались, запечатывали врата в опасные нам миры, заключали договоры с мирами безопасными…
Все это было так интересно, что когда мадам Информасьен объявила конец урока, по аудитории разнесся ропот разочарования. Мэтр Скалигер удовлетворенно улыбнулся, задал составить таблицу, в которой все уже изученные нами магические миры должны быть распределены по происхождению, и отпустил студентов.
— Как дела, мелкая? — прозвучало в голове, когда я шла по переходу из башни Аквамарин.
— Хуже некуда, — подумала я в ответ.
Фамильяр прятался в какой-то крысиной норе неподалеку, наша с ним ментальная связь действовала лишь на близком расстоянии, но показываться не спешил.
— Что стряслось? Почему ты не в форме?
Со стороны могло показаться, что Катарина Гаррель тронулась умом, но, к счастью, в переходе, кроме меня, людей не было, и никто не видел, как я, замерев у колонны, таращусь на нее невидящим взглядом. У меня это называлось «громко думать». Процесс занял около четверти часа, так как событий с рассвета произошло немало.
— Паршивка Делфин, — фыркнул крысеныш, — деревяшечная аристократка.
— Вот это вот ты счел самым важным? — не на шутку возмутилась я. — виконт де Шанвер стал фактотумом простолюдинки, чем его брат маркиз непременно оскорбится, мы с тобой — банкроты, а тебя заботит какая-то Манже?
— Удивительно, что ты сама восприняла предательство подруги как должное.
— Ничего удивительного…
Я испуганно обернулась, прервав ментальную связь, за моей спиной стояла мадам Арамис.
— Катарина Гаррель корпус филид? — протянула кастелянша с вопросительной интонацией.
И, хотя вопрос был риторическим, мадам прекрасно меня знала, я кивнула и присела в приветственном реверансе. Кастеляншу сопровождала пара автоматонов в лакейских ливреях, нагруженные стопками бухгалтерских книг.
На мое «доброе утро» мне не ответили, зато проговорили строжайшим тоном:
— Мадемуазель Гаррель, извольте к вечеру рассчитаться с долгами. Вы должны академии двадцать пять корон за гимнастическую форму.
Какой еще долг? Комплект для занятий «физической гармонией» мне подарила на день рождения Натали Бордело. Именно это я попыталась объяснить кастелянше, старательно избегая эпитетов вроде «крохоборы», «сквалыги», «жадины» и, вертящегося на кончике языка: «совсем уже ополоумели».
— Ничего не знаю, — сказала мадам Арамис, — гимнастический комплект у вас есть, извольте заплатить за него академии.
В отчаянии я пообещала, что пожалуюсь монсиньору Дюпере, на что кастелянша предложила мне сначала принести ей четверть луидора, а потом жаловаться хоть святому Партолону, хоть Балору-отступнику, хоть ректору.
А потом противная тетка ушла со своими лакеями, оставив меня беситься от беспомощности.
— Крохоборы! Сквалыги! Жадины! — бормотала я, постукивая каблуком по полу. — Совсем уже ополоумели!
— Нога! — заорал Гонза с такой экспрессией, что у меня чуть голова не треснула.
Но треснула не она, а колонна. Трещинки побежали от портика к портику, снизу вверх, как сеточка вен по старческой ноге.
— Па-бам… — сказал фамильяр. — Если не хочешь платить еще и за это, беги.
Беги? Великолепное какое предложение. Как будто в Заотаре можно хоть что-то скрыть!
— Информасьен, — леди-призрак, кажется, хихикнула, — минус двадцать баллов за порчу имущества академии мадемуазель Гаррель корпус филид.
Я облегченно выдохнула, счастье, что штраф не денежный, и побрела к портшезу. Мой тайный фаблер-стаккато, теперь о нем знает и привидение, впрочем, никому, кроме монсиньора Дюпере, Информасьен об этом не расскажет, а последний и без того о моих чудесных способностях осведомлен. «Вы демон разрушения, мадемуазель Гаррель, Баллор в юбке…»
— Давай потренируемся на ледяной пустоши, пока ты не разрушила Заотар до основания,— бормотал невидимый Гонза. — Прямо сейчас? Кажется, до обеда у тебя в плане нет никаких уроков?
В кабинке я раскрыла «Свод», действительно, свободное время. Но тренировку лучше устроить вечером, до отбоя, или на рассвете, меньше любопытствующих.
Портал из дортуарной башни перенес меня на галерею Перидота, опоясывающую огромную башню Цитадель знаний. В цитадели располагалась библиотека Заотара, а на галерее — многочисленные лавочки с хозяйничающими в них автоматонами-продавцами. Здесь можно было купить все: от писчих принадлежностей, до лакомств и одежды.
Итак, сколько именно денег мне понадобится? Двадцать пять корон кастелянше я учитывать не собиралась, платить не буду, даже если придется писать официальную жалобу на имя ректора, у меня есть свидетель, то есть свидетельница Натали Бордело, она же дарительница. Нужно пять корон на магическое перо и бесконечный лист, еще три — на вот этот вот огромный кусок туалетного мыла, нет, лучше купить два поменьше, один пущу в дело, а другой — размножу оватским заклинанием. Еще четыре короны, итого девять. Чулки? Пока обойдусь…
А вот без чего обойтись было невозможно, так это без писчих принадлежностей, их я приобрела в лавочке «Все что нужно», попросив записать в долг. Обычное дело.
Я медленно шла вдоль галереи, заглядывая то в одну лавчонку, то в другую, фамильяр не ощущался, наверное не нашел здесь подходящих для себя крысиных ходов. Любопытно, почему он так мне и не показался? Натали обещала сюрприз, боюсь, меня он не обрадует.
Новое лазоревое платье стоило пятьдесят корон! Пятьдесят! Хозяйка магазинчика (этот автоматон изображал женщину, одновременно исполняя роль манекена) пожала плечиками, скрипнув механическими суставами:
— В сумму входит также пара туфель и подгонка одежды по фигуре. Но, если мадемуазель готова расстаться с пятью луидорами, она может приобрести вот этот чудесный магический наряд.
«Чудесный магический наряд» выглядел так же как и немагический, но не требовал стирки, был устойчив к любым повреждениям и сам подстраивался к фигуре хозяина.
Пять луидоров, это пятьсот корон, или пятьдесят тысяч зу. Однако…
Нет, слишком дорого, обойдусь обычным платьем. Пятьдесят корон плюс четыре и пять долга… Но даже столько у меня не было. Неужели придется тратить золото Армана де Шанвера?
Его кошель лежал в моем комоде уже больше года, получила я его по нелепой случайности, то есть, вследствие коварства Мадлен де Бофреман… Ах, теперь не важно!
У кофейни «Лакомства» я ненадолго задержалась, любуясь композицией, украшавшей витрину. Там, за стеклом, лежал призывно приоткрытый мешочек, полный какао-бобов, стояло несколько ступок для измельчения зерен, фарфоровые скалочки, чтоб формировать лепешки, изящные столовые приборы, посуда. К мешочку был прикреплен ценник, горсть бобов стоила целую корону, а чашечка горячего напитка…
— Кати…
Мужской голос, раздавшийся у самого уха, заставил меня вздрогнуть и обернуться. Виктор де Брюссо улыбнулся:
— Я тебя испугал? Прости… Позволишь, в качестве извинения, угостить тебя шоколадом?
Шоколаду мне хотелось, одалживаться де Брюссо — ни в малейшей степени, я вежливо отказалась и, кивнув шевалье на прощанье, отошла в сторону. Из окон галлереи Перидот, с той ее стороны, что не была занята магазинчиками и кофейнями, открывался вид на городскую площадь. Настоящая площадь Ордонанса, с конной статуей его величества Карломана по центру. Реальный мир! Как же я по нему скучала. Там, за окном, сейчас была осень, время года, о котором в стенах Заотара можно было бы и вполне позабыть, здесь было либо вечное лето на оватском этаже дортуаров, либо вечная зима со стужей на филидском. Возможно, осень с весной можно посетить из Белых палат сорбиров? Увы, я вряд ли об этом хоть когда-нибудь узнаю.
В гробовом молчании процессия пересекла фойе, скрылась в Лазоревом переходе, который вел в соседнюю башню.
Натали удивленно протянула:
— Что произошло с Деманже?
— Де Манже, — поправила я, — с нею произошло дворянство и смена круга общения.
Попытка придерживаться саркастичного тона провалилась, я позорно разрыдалась, чем испугала обоих друзей. Меня обняли, дали носовой платок, пообещали, что все скоро будет великолепно, рано или поздно, так или иначе, и потребовали внятных объяснений.
Я рассказала, перепрыгивая с события на событие, от расстройства даже не подумала ничего скрывать, ни давней истории, произошедшей между Делфин и Виктором де Брюссо, ни своей беседы с Арманом, когда тот предупредил меня о возможном предательстве подруги.
— Все потому, — довольно странно утешала Бордело, — что ты, ансийская простушка, воспитывалась в прискорбном уединении, лишенная общества девиц своего возраста, иначе ты бы знала, что нам, то есть, женщинам, доверять нельзя… по большей части…
Купидон бормотал:
— Лабиринт, Кати, тот самый сорбирский лабиринт, что разделил нас на квадры…
— Чего? — шмыгнула я носом.
Эмери пояснил:
— Каким-то магическим образом лабиринт учил как наши возможности, так и желания, даже скрытые и потаенные, уверен, квадры составились не случайно. Делфин очутилась с теми, с кем, на самом деле, мечтала. Мы все оказались на своем месте.
Эти утешения подействовали на меня гораздо лучше, чем сомнения Бордело в качестве воспитания на вилле Гаррель, я даже нашла в себе силы прекратить рыдать.
— Информасьен, — сказала Информасьен, — начало урока.
Святой Партолон! Магическая география у мэтра Скалигера! Я бросилась в Лазоревый переход, но была решительно остановлена бдительной Натали Бордело:
— Несколько минут тебя уже не спасут, Гаррель, сначала фактотумский контракт.
Купидон торжественно на вытянутых руках, как оруженосец меч сюзерена, протянул мне папку с документом.
— Стань моей госпожой, Кати.
Как я не торопилась на лекцию, подписать, не читая, под чем именно ставлю подпись, не могла. Впрочем, текста там было не много. Катарина Гаррель из Анси корпус филид нанимает Эмери виконта де Шанвера корпус оват в качестве доверенного лица, в скобках, фактотума, оплата производится ежегодно первого числа месяца октомбра…
— Поцелуи? — приподняла я брови. — Виконт де Шанвер будет служить мне за поцелуи?
Купидон одарил меня сладкой как мед улыбкой:
— Виконту не нужен презренный металл.
Я посмотрела на мадемуазель Бордело, та немного побледнела, но кивнула:
— Подписывай, Кати, вот здесь, рядом с именем Купидона.
Святой Партолон, да она, кажется, ревнует?
— Минуточку, — я достала из специальной петельки у корешка папки магическое перо.
Под текстом на листе оставалось еще свободное место, я вписала туда: «Ежегодная оплата производится по доверенности Натали Бордело корпус оват, специально назначенным представителем Катарины Гаррель».
— Традиции Заотара, — я вывела свою подпись и протянула папку девушке, — ты станешь моим «клинком», дорогая, фигурально выражаясь, поэтому тоже подпишись, и, будь любезна, завтра заплатить моему фактотуму причитающийся аванс.
Перо в пальцах Натали дрогнуло, но она быстро заскрипела им по бумаге.
— Ну вот, — протянул Купидон капризно, — Гаррель не хочет со мной целоваться.
Расхохотавшись, я сгребла пухлое тельце в объятия и чмокнула Эмери в щеку:
— Не в оплату, дорогой, а просто так, остальное получишь от тетушки Натали, раз идея этой авантюры принадлежит именно ей.
Глава 3. Финансовая пропасть
Мэтр Скалигер оштрафовал меня за опоздание на двадцать баллов, когда я наконец добежала до залы Ветров, где проходил урок. Наказание было справедливым, как и другое, не озвученное, запись о котором появилась в «Своде законов и правил академии Заотар»: минус десять баллов за неподобающий вид от старосты дю Ром.
В «Свод» я заглянула, усевшись на свое место за первой партой перед учительской кафедрой и отдышавшись. Самой Лавинии в зале не было, видимо у квадры «серебро» в учебном плане были другие лекции.
Забавно, Кати, но ты, как бы поизящнее выразиться, играешь в ноль, утром получаешь минусы, в течение дня их понемногу отрабатываешь. Прискорбная ситуация. В общем прискорбная, сегодня тебе еще повезло, дю Ром наградила всего десяткой, а не привычными двумя, то есть, в кои веки поступила по законам академии. Справедливо… Кстати, Гаррель, о штрафах и справедливости. Помнишь, тебя наказали минус двумястами баллами за покалеченную разъедаловкой Бофреман? Ты тогда считала себя крайне обиженной, воображая, что Мадлен сама опрокинула на себя сосуд с этой гадостью, чтоб обвинить тебя. И что? Наказали-то тебя за дело. Это именно ты, недосорбирка, своим тайным фаблером…
Я испуганно придержала ладошкой колено, нога, как всякий раз, когда я вспоминала о своем фаблере-стаккато — даре святого покровителя Тараниса, начала подпрыгивать. С этим мне предстоит разобраться как можно скорее, осознать процесс, сделать его управляемым. Нужны тренировки, Гонза… Да где его носит? Мне о стольком нужно с ним посоветоваться, кроме непокорного стаккато: контракт с Купидоном, мой гардероб, то есть, его отсутствие, де Манже…
Нога наконец успокоилась, я решила, что на лекции нужно заниматься лекцией, а не размышлениями о постороннем, и, отодвинув «Свод» на край парты, чтоб не отвлекаться, раскрыла конспект, тем более, мэтр Скалигер как раз закончил опрос и вывел мелом на доске тему урока: Космогония мира.
Перья студентов привычно заскрипели, мое тоже… скрипнуло, будто издав предсмертный хрип, и кончик его отломился. Из трещины вытекла струйка магических чернил, застывая слюдяной твердой кляксой. Ну вот, писчие принадлежности студентов Заотара рассчитаны ровно на один учебный год, мне еще первого септомбра следовало купить новый комплект в лавочке «Все что нужно». Увы, пяти корон, именно столько стоили перо и бесконечный лист магической бумаги, у меня не было. Решив раньше времени не расстраиваться, я достала из портфеля кисть для каллиграфии, чтоб продолжить вести конспект с ее помощью, отодвинула испачканную страницу… Увы, чистого листа на парте не появилось. Это конец, Кати, фиаско. Думай, где добыть денег.
Денег…. денег… денег… Перо и бумага, мыло, которое тоже совсем закончилось, новые чулки, туфли, форма… Нет, думать буду после…
Мэтр Скалигер свой предмет «Самая общая магическая география» любил и читал его превосходно. Уж чего чего, а внимания моего лекция заслуживала.
— Космогония — наука о происхождении вселенной, к географии, на первый взгляд, отношения не имеет, но только на первый, — говорил учитель. — Сегодня, коллеги, мы с вами поговорим о трех мирах, прамирах, с которых все началось.
Лишенная писчих принадлежностей, я старалась запомнить каждое слово мэтра Скалигера.
Эвклаз, Сардис, Онихион, прамиры назывались именно так. Люди, или, если угодно, пралюди, а также все или почти все животные, обитали некогда в Сардисе, Эвклаз был населен эфирными бестелесными созданиями, а Онихион — демонами, у которых была и магия, и условные тела. Потом, в результате вселенской катастрофы, три мира столкнулись, рассыпавшись на мириады осколков, каждый из которых со временем стал самостоятельным магическим миром. Нашим предкам, получившим в результате этого как способности к магии, так и новых опасных врагов, пришлось постараться, чтоб сохранить человечество, они сражались, запечатывали врата в опасные нам миры, заключали договоры с мирами безопасными…
Все это было так интересно, что когда мадам Информасьен объявила конец урока, по аудитории разнесся ропот разочарования. Мэтр Скалигер удовлетворенно улыбнулся, задал составить таблицу, в которой все уже изученные нами магические миры должны быть распределены по происхождению, и отпустил студентов.
— Как дела, мелкая? — прозвучало в голове, когда я шла по переходу из башни Аквамарин.
— Хуже некуда, — подумала я в ответ.
Фамильяр прятался в какой-то крысиной норе неподалеку, наша с ним ментальная связь действовала лишь на близком расстоянии, но показываться не спешил.
— Что стряслось? Почему ты не в форме?
Со стороны могло показаться, что Катарина Гаррель тронулась умом, но, к счастью, в переходе, кроме меня, людей не было, и никто не видел, как я, замерев у колонны, таращусь на нее невидящим взглядом. У меня это называлось «громко думать». Процесс занял около четверти часа, так как событий с рассвета произошло немало.
— Паршивка Делфин, — фыркнул крысеныш, — деревяшечная аристократка.
— Вот это вот ты счел самым важным? — не на шутку возмутилась я. — виконт де Шанвер стал фактотумом простолюдинки, чем его брат маркиз непременно оскорбится, мы с тобой — банкроты, а тебя заботит какая-то Манже?
— Удивительно, что ты сама восприняла предательство подруги как должное.
— Ничего удивительного…
Я испуганно обернулась, прервав ментальную связь, за моей спиной стояла мадам Арамис.
— Катарина Гаррель корпус филид? — протянула кастелянша с вопросительной интонацией.
И, хотя вопрос был риторическим, мадам прекрасно меня знала, я кивнула и присела в приветственном реверансе. Кастеляншу сопровождала пара автоматонов в лакейских ливреях, нагруженные стопками бухгалтерских книг.
На мое «доброе утро» мне не ответили, зато проговорили строжайшим тоном:
— Мадемуазель Гаррель, извольте к вечеру рассчитаться с долгами. Вы должны академии двадцать пять корон за гимнастическую форму.
Какой еще долг? Комплект для занятий «физической гармонией» мне подарила на день рождения Натали Бордело. Именно это я попыталась объяснить кастелянше, старательно избегая эпитетов вроде «крохоборы», «сквалыги», «жадины» и, вертящегося на кончике языка: «совсем уже ополоумели».
— Ничего не знаю, — сказала мадам Арамис, — гимнастический комплект у вас есть, извольте заплатить за него академии.
В отчаянии я пообещала, что пожалуюсь монсиньору Дюпере, на что кастелянша предложила мне сначала принести ей четверть луидора, а потом жаловаться хоть святому Партолону, хоть Балору-отступнику, хоть ректору.
А потом противная тетка ушла со своими лакеями, оставив меня беситься от беспомощности.
— Крохоборы! Сквалыги! Жадины! — бормотала я, постукивая каблуком по полу. — Совсем уже ополоумели!
— Нога! — заорал Гонза с такой экспрессией, что у меня чуть голова не треснула.
Но треснула не она, а колонна. Трещинки побежали от портика к портику, снизу вверх, как сеточка вен по старческой ноге.
— Па-бам… — сказал фамильяр. — Если не хочешь платить еще и за это, беги.
Беги? Великолепное какое предложение. Как будто в Заотаре можно хоть что-то скрыть!
— Информасьен, — леди-призрак, кажется, хихикнула, — минус двадцать баллов за порчу имущества академии мадемуазель Гаррель корпус филид.
Я облегченно выдохнула, счастье, что штраф не денежный, и побрела к портшезу. Мой тайный фаблер-стаккато, теперь о нем знает и привидение, впрочем, никому, кроме монсиньора Дюпере, Информасьен об этом не расскажет, а последний и без того о моих чудесных способностях осведомлен. «Вы демон разрушения, мадемуазель Гаррель, Баллор в юбке…»
— Давай потренируемся на ледяной пустоши, пока ты не разрушила Заотар до основания,— бормотал невидимый Гонза. — Прямо сейчас? Кажется, до обеда у тебя в плане нет никаких уроков?
В кабинке я раскрыла «Свод», действительно, свободное время. Но тренировку лучше устроить вечером, до отбоя, или на рассвете, меньше любопытствующих.
Портал из дортуарной башни перенес меня на галерею Перидота, опоясывающую огромную башню Цитадель знаний. В цитадели располагалась библиотека Заотара, а на галерее — многочисленные лавочки с хозяйничающими в них автоматонами-продавцами. Здесь можно было купить все: от писчих принадлежностей, до лакомств и одежды.
Итак, сколько именно денег мне понадобится? Двадцать пять корон кастелянше я учитывать не собиралась, платить не буду, даже если придется писать официальную жалобу на имя ректора, у меня есть свидетель, то есть свидетельница Натали Бордело, она же дарительница. Нужно пять корон на магическое перо и бесконечный лист, еще три — на вот этот вот огромный кусок туалетного мыла, нет, лучше купить два поменьше, один пущу в дело, а другой — размножу оватским заклинанием. Еще четыре короны, итого девять. Чулки? Пока обойдусь…
А вот без чего обойтись было невозможно, так это без писчих принадлежностей, их я приобрела в лавочке «Все что нужно», попросив записать в долг. Обычное дело.
Я медленно шла вдоль галереи, заглядывая то в одну лавчонку, то в другую, фамильяр не ощущался, наверное не нашел здесь подходящих для себя крысиных ходов. Любопытно, почему он так мне и не показался? Натали обещала сюрприз, боюсь, меня он не обрадует.
Новое лазоревое платье стоило пятьдесят корон! Пятьдесят! Хозяйка магазинчика (этот автоматон изображал женщину, одновременно исполняя роль манекена) пожала плечиками, скрипнув механическими суставами:
— В сумму входит также пара туфель и подгонка одежды по фигуре. Но, если мадемуазель готова расстаться с пятью луидорами, она может приобрести вот этот чудесный магический наряд.
«Чудесный магический наряд» выглядел так же как и немагический, но не требовал стирки, был устойчив к любым повреждениям и сам подстраивался к фигуре хозяина.
Пять луидоров, это пятьсот корон, или пятьдесят тысяч зу. Однако…
Нет, слишком дорого, обойдусь обычным платьем. Пятьдесят корон плюс четыре и пять долга… Но даже столько у меня не было. Неужели придется тратить золото Армана де Шанвера?
Его кошель лежал в моем комоде уже больше года, получила я его по нелепой случайности, то есть, вследствие коварства Мадлен де Бофреман… Ах, теперь не важно!
У кофейни «Лакомства» я ненадолго задержалась, любуясь композицией, украшавшей витрину. Там, за стеклом, лежал призывно приоткрытый мешочек, полный какао-бобов, стояло несколько ступок для измельчения зерен, фарфоровые скалочки, чтоб формировать лепешки, изящные столовые приборы, посуда. К мешочку был прикреплен ценник, горсть бобов стоила целую корону, а чашечка горячего напитка…
— Кати…
Мужской голос, раздавшийся у самого уха, заставил меня вздрогнуть и обернуться. Виктор де Брюссо улыбнулся:
— Я тебя испугал? Прости… Позволишь, в качестве извинения, угостить тебя шоколадом?
Шоколаду мне хотелось, одалживаться де Брюссо — ни в малейшей степени, я вежливо отказалась и, кивнув шевалье на прощанье, отошла в сторону. Из окон галлереи Перидот, с той ее стороны, что не была занята магазинчиками и кофейнями, открывался вид на городскую площадь. Настоящая площадь Ордонанса, с конной статуей его величества Карломана по центру. Реальный мир! Как же я по нему скучала. Там, за окном, сейчас была осень, время года, о котором в стенах Заотара можно было бы и вполне позабыть, здесь было либо вечное лето на оватском этаже дортуаров, либо вечная зима со стужей на филидском. Возможно, осень с весной можно посетить из Белых палат сорбиров? Увы, я вряд ли об этом хоть когда-нибудь узнаю.
