Тут Иришка с восторженным писком рванула прямо под колеса. Если бы я не схватил ее поперек живота, она повторила бы судьбу Анны Карениной.
- Ты что! – завопили мы одновременно и одинаково, а закончили по-разному.
Я:
- Жить надоело?
Она:
- Там такие платьишки!
Поезд притормозил, но не остановился. Он медленно ехал мимо нас, стоящих на платформе (я не выпускал Иришку, которая слабо барахталась в моих объятиях).
Я не мог оторвать глаз от проплывающих мимо пассажиров. Внутренность вагона была залита мутным зеленоватым, словно подводным, светом. Вагоны как попало заполняли тела замерзших людей. Между ними ползали огромные черви в известковой броне, и высасывали покойников. Были еще тролли, которые рвали и пожирали трупы и червей.
Поезд уехал, а я все смотрел оцепенело вслед, все никак не мог пошевелиться. Я ведь собирался туда сесть. Может быть, если бы Ирка погибла под колесами, она тоже попала бы на обед к монстрам?
- Ты, что, окаменел? – Ирка отталкивалась от моей груди, потом сменила тактику, приникла и зашептала жарко на ухо. – Мне кажется, это галерея Лафайет! Ты посмотри, какие платья! А шарфики, а туфельки! И никого нет! Ну, дай я хоть приложу к себе!
Тут до меня начало доходить.
- Иришка, скажи, что ты видишь?
- Роскошный, роскошный магазин!
- А я вижу метро! С притушенным светом, а в вагонах - монстры! Хорошо еще, что они не вышли на станцию!
- Ты смеешься!
- Ну, сама подумай, с чего здесь – под землей, на севере - окажется «роскошный магазин»! Пещера просто отражает наши желания. Такое ментальное эхо!
Иришка некоторое время смотрела на меня бессмысленно, потом энергично потрясла головой и стала обычной Иришкой.
- У тебя желание – видеть монстров?
- У меня желание попасть домой, а туда я чаще всего попадаю на метро. Кроме того, метро – под землей. А монстры – это мои страхи.
- Да, пожалуй, так оно и есть! Какой ты умный, Ванечка! Но ведь ничего плохого не будет, если я только посмотрю несколько платьишек, а?
Похоже, пещерные чары еще не отпустили мою любимую.
- Времени нет! Эти наверняка уже близко!
- Но они тоже ведь запутаются в пещере, как только войдут. А вдруг на вешалках окажется что-то важное?
Ну что поделаешь с Иришкой!
- Только учти, там, куда ты стремилась, в моем варианте - рельсы. Платья могут быть приманкой, а провал в полу – ловушкой.
Иришка некоторое время смотрела на меня, широко раскрыв глаза.
- А вот тут, по-твоему – можно? - показала она на промежуток между колоннами.
Скользя ногами, чтобы нащупать возможную расщелину в полу, я подвел ее к пустоте, и Иришка принялась делать руками движения, подобно ткачам из «Голого короля».
Несколько раз, она, увлекшись, спрашивала: «Ну как тебе?», но я, конечно, ничего ответить не мог, кроме занудных советов побыстрей закругляться.
Наконец, Иришка со вздохом «повесила» последнее «платье».
- Пойдем, посидим на лавочке и обсудим, что будем делать дальше. По крайней мере, теперь хоть видно, куда идти.
- Осторожно! Помни: под этим зеркальным полом могут прятаться какие угодно ловушки!
Обнявшись ради безопасности, мы чуть ли не как в танго, проскользили по мраморным плитам к ближайшей скамейке. Из соображений безопасности я наплевал на галантность и поспешил сесть первым, но лавочка оказалась призрачной. Я пролетел сквозь поверхность и довольно ощутимо приложился задом о камни. По-моему, последний раз стул из-под меня выдергивали в младшей школе. Иришка рядом тоже охнула.
Я сидел на бугорке в романтическом лесу, как его рисовали на пейзажах восемнадцатого века. Да и выглядел лес, как нарисованный. Станции метро не было и в помине. Похоже, начиналось следующее действие.
- Иришка, ку-ку! Я в лесу. А ты где?
- Ох! Здесь начинается бал, - очарованно проговорила Ира.
Я поцеловал ее. Честное слово, в Иркиных глазах отражались многоярусные канделябры! Как такое может быть?
- Что ты, люди же кругом, - прошептала Иришка, закрываясь пятерней, как веером.
- Здесь нет ни души! – сказал я и оказался неправ, потому что душа тут же проскакала мимо нас в виде кабана. Довольно плоского, поскольку кабан был мастерски, но все же нарисован.
Кабан протрусил мимо и скрылся в кустах, а следом за ним из подлеска выскочили два бутафорских веснушчатых сеттера, а за ними – два нарисованных верховых джентльмена в красных камзолах, раскачиваясь в галопе несколько неестественно, словно в кукольном театре. Следом – картонная дама в амазонке и шляпе с перьями на гигантской напудренной прическе. Как во всем этом она продиралась сквозь лес – ума не приложу. Но в целом все напоминало вариант «разговорного» портрета в стиле рококо.
Иришка дергала меня за рукав.
- А если меня пригласят танцевать – можно пойти? Как ты думаешь?
Она опять попала во власть наваждения.
- Скажи, что обещала этот танец другому.
Я был занят тем, что следил за чертенком в кустах. Кусты напоминали сложную составную декорацию, нарисованную на картоне, но чертенок был настоящий, с рожками и пятачком вместо носа, в гадкой, какой-то неприличной, шерсти. Он зажмурил глаз, высунул язык и, перекосив рожу, прицелился, после чего щелчком послал мне в лоб блестящий кругляш.
Я подобрал его. Это была монета! Вначале я принял ее за десятирублевку, но чем дольше рассматривал, тем сильнее монета менялась. Причем исподтишка. Стоило завиткам слева от цифры привлечь мое внимание, как завитки справа превращались в цифру, и монета становилась «двенадцатирублевкой»; едва я переводил взгляд туда, спереди оказывалась новая цифра. Пока я изучал цифры, монета выросла, сделалась золотой и овальной! Настоящее эльфийское золото, которое при первом же удобном случае рассыплется угольками или палой листвой.
На нас посыпался град мелких, но чувствительных, ударов. Кусты кишели чертенятами! Вся эта мерзкая братва строила рожи, кривлялась, целилась, швырялась монетами.
Иришка тихо рассмеялась!
- Они здесь бросают друг в друга конфеты! Как ты думаешь, можно попробовать? Смотри, какие красивые! Вот – бери!
Она протянула мне горсть камешков.
- Попробуй. Только осторожно – зубы не сломай.
Иришка прикусила местный минеральный образец зубками.
- Ой, камень! Как ты догадался?
Чертенят становилось все больше. Кусты кишмя кишели нечистью. Самые заводные уже скакали перед декорацией, задирая хвосты и вертя красными задками. Бесенята исполняли тверк, оглядываясь и скалясь!
Что делать, если эта кусачая мелочь бросится на нас?
Нашли, называется, портал!
Я подобрал наощупь булыжник, встал, загородив собой Ирку.
Рогатая мелочь с писком бросилась врассыпную и скрылась меж картонок. Я почувствовал себя героем-спасителем. Как выяснилось, напрасно.
Раздался удар - мы скорее почувствовали его, чем услышали. Все содрогнулось. Чертики испугались вовсе не меня!
Иллюзия слетела: мы стояли в дикой пещере, со свода которой сыпались камни. Судя по тому, как Иришка вцепилась в мой локоть, ее зал с канделябрами тоже исчез. Потемнело, но кое-что еще можно было различить. Тени сделались резкими, вытянулись, и мне показалось, что пещера поплыла вбок. Потом в пространстве застыл луч, прямой, как гигантское лезвие.
Пещеру сотряс второй удар. Совсем близко упала и раскололась целая глыба.
- Скорей наружу!
Схватившись за руки и налетая друг на друга, мы бросились туда, где, как нам казалось, должен быть выход. Точно, он был там, но заткнутый снегокатом с горящей фарой! Вот какой луч освещал пещеру!
Видимо, пару секунд мы стояли, как на сцене! Достаточно, что бы преследователи сориентировались и выпустили очередь, радостно подхваченную и размноженную эхом. Мы с Иришкой синхронно нырнули за валун.
Из глубины пещеры донеслись рев и грохот обвала! Из черной дыры, которую моя первая иллюзия изобразила тоннелем метро, выламывался каменный человек, высотой с двухэтажный дом, не меньше. Камни сыпались вокруг него. Похоже, он только что родился из горной породы.
Не только мы с Иришкой, но и наши преследователи окаменели, глядя на это явление. А каменный великан, напротив, развил бурную деятельность. Он взревел, вырвал из потолка самый могучий сталактит, и попытался гвоздануть им по машине, но теснота пещеры не дала ему замахнуться, как следует. Тогда он просто стал выпихивать снегокат обломком сталактита. Вояки выскочили наружу, а нам куда было деваться?
Мы повели себя максимально по-дурацки. Как в балете, взявшись за руки, побежали сначала направо, потом налево. Не знаю, сколько бы мы так метались, но путь нам преградила бархатная, абсолютная чернота! Даже слепящая темнота пещеры казалась легкомысленной по сравнению с нею.
Тьма раскинула крылья, зажглись совиные глаза. Катрыргын!
- Опять вы! – рявкнула она.
Эхо в ужасе застонало и забилось в истерике!
- И сюда забрались?! ВОООООН!!!
Пол наклонился, и камни понеслись под ногами, тьма обрушилась на голову. Я чудом не выпустил Иришкину ладошку.
Мне показалось, что мы провалились в центр земли, в расплавленную лаву – так сделалось светло и жарко.
Глаза ослепли от ярких и горячих огней софитов. Я зажмурился, потом осторожно приоткрыл один глаз. Сквозь ресницы разглядел маленький амфитеатр со зрителями – все они смотрели с интересом и дисциплинированно хлопали. Операторы разворачивали свои массивные камеры. А один, со стедикамом, совал объектив нам прямо в лица.
Пещера продолжала свое шоу.
Приоткрыв глаз пошире, я увидел, что к нам идет, держа микрофон, как букет, Антон Вольский, любимец всех девочек страны от восьми до восьмидесяти лет – еще более красивый, чем на телеэкране. Только за одну такую улыбку и прическу можно показывать людей по Первому каналу в прайм тайм. По причине новогодних праздников он был одет в красную жилетку с оленями и прочими скандинавскими прибамбасами.
- Сегодня у нас необычные гости, - удивительно, но он умудрялся говорить бодро и приветливо, в то время как лицом, обращенным к нам и отвернутым от телекамер, делал страшные гримасы. – Их появление – сюрприз даже для меня!
Профессионал! Хотя я уже привык к пещерным глюкам.
- Это же сам Антон Вольский! – прошептала Иришка, дергая меня за рукав.
Значит, это не глюк? Или глюк сразу для обоих? Я мало что понимал.
Тут сзади раздался голос:
- Это подстава! Это попытка конкурентов дискредитировать нашу фирму! Охрана! Взять! Уберите их немедленно!
Теперь я уставился во все глаза!
Это кричала стильная дама со сложной седой укладкой. Она вскочила из кресла для гостей программы и яростно жестикулировала, указывая, в основном рукой вниз, словно патрицианка, требующая смерти гладиаторов.
Антон стрелял туда-сюда глазами, пытаясь оценить ситуацию, повернувшись затылком к зрителям и камерам.
И тут я увидел, как из середины заднего ряда выбирается… Катя. В синем платье и рыжими волосами.
Я заморгал и даже протер глаза.
Она сбежала вниз и вытянулась перед уставленной на нее телекамерой, словно перед амбразурой!
- Эти люди, - закричала она звенящим голосом, показывая на нас с Иришкой, – в самом деле, потерялись в сказке. Посмотрите на них, они только что вернулись, они прямо оттуда, они спаслись чудом. Компания, вместо того, чтобы разыскивать их, послала убийц, что бы люди не могли выбраться и рассказать об опасностях, подстерегающих тех, кто доверчиво покупает туры и отправляется в неисследованные области вместе с детьми. Подчеркиваю: с детьми! Я работаю в компании. Моя обязанность – встречать вернувшихся! Я не знаю, сколько людей пропало, потому что нам регулярно дают средство, блокирующее память! Люди! Компания «Сказка» убивает вас!
- Молчи, стерва! – кричала дама. - Заткните ее! Она врет! Сколько тебе заплатили?
- Сколько вы получили в обмен на человеческие жизни? – парировала Катя.
Антон поднял руку, чтобы дать отмашку операторам на выключение камер. Да неужто мы в прямом эфире? Кажется, Вольский работает именно так.
Я все больше верил в реальность происходящего.
- Реклама! – объявил Антон с известной всей стране праздничной интонацией, которая автоматически делала рекламу в два раза эффективнее, и неизвестно, как повернулась бы далее события, но тут – мы с Иришкой натренированно шарахнулись, опрокинув кресло, из которого уже ушла седая дама – на подиум из пустоты рухнул снегокат!
Двое, сидевшие на нем, выскочили с автоматами наизготовку.
- Всем стоять! – крикнул один.
- Всем лежать – заорал другой.
Для пущей убедительности кто-то из них полоснул автоматной очередью по потолку. Посыпались щепки и стекляшки, заискрили провода.
Зрители повели себя в соответствии с собственным опытом и темпераментом: кто-то залег между скамьями, кто-то побежал и стал давиться в толпе у выхода.
Лишь Антон Вольский в своей красной жилетке стоял посреди этого бедлама, расставив ноги и заложив за спину руки с микрофоном, как капитан пиратского судна, управляющий ходом абордажной атаки.
Он прищурился, увидев, что многие из залегших за лавками зрителей снимают происходящее на телефоны и, очевидно, напрямую выкладывают в интернет, тряхнул своим знаменитым чубом: «А, пан или пропал!» и начал сенсационную передачу, которая автоматически вознесла его на самую вершину телевизионного Олимпа.
Для начала Антон повторно объявил рекламу, и за свободные минуты создал эффектную мизансцену. Нас троих – Катю, Иришку и меня – усадили на фоне самых разбитых лавок (пару из них специально поставили дыбом). Подскочила девушка с косметической палитрой. Она взлохматила нам с Иришкой волосы и губкой нарисовала у меня по щеке мужественный кровоподтек, а Иришке затенила глазницы, намекая на перенесенные страдания. Катю как местную оставила без изменений, только припудрила ей раскрасневшееся от жары и волнения лицо и поправила прическу.
Киногеничный снегокат перевернули у наших ног на манер жертвы аварии.
Оставшихся зрителей рассадили на руинах декорации, вроде как боевых товарищей, лица некоторым измазюкали черным. Не знаю, что это означало, но выглядело весьма драматично. Многие, в том числе и те, кто не имел отношения к передаче, заходили в студию и выстраивались по стеночкам. Пускали всех, и народу набилось видимо-невидимо.
Наши преследователи испарились, как нечистая сила после первого петушиного крика. Пропала и Аделаида Львовна. Если про нее кто-то и помнил, то это были не мы.
Софиты так и жарили. Больше всего на свете мне хотелось стащить через голову чертову малицу, но телевизионные люди запретили.
Пока шли приготовления, я, скрепя сердце, спросил у Кати про Илью.
- С Илюхой полный порядок! – ответила его подруга. У меня камень с души свалился.
Надвинулись камеры, и подошел Антон с микрофоном. Он так умело задавал вопросы, что вытянул из нас с Иришкой не просто связную, но вполне занимательную историю. Катерина и сама умела хорошо говорить.
- Ты что! – завопили мы одновременно и одинаково, а закончили по-разному.
Я:
- Жить надоело?
Она:
- Там такие платьишки!
Поезд притормозил, но не остановился. Он медленно ехал мимо нас, стоящих на платформе (я не выпускал Иришку, которая слабо барахталась в моих объятиях).
Я не мог оторвать глаз от проплывающих мимо пассажиров. Внутренность вагона была залита мутным зеленоватым, словно подводным, светом. Вагоны как попало заполняли тела замерзших людей. Между ними ползали огромные черви в известковой броне, и высасывали покойников. Были еще тролли, которые рвали и пожирали трупы и червей.
Поезд уехал, а я все смотрел оцепенело вслед, все никак не мог пошевелиться. Я ведь собирался туда сесть. Может быть, если бы Ирка погибла под колесами, она тоже попала бы на обед к монстрам?
- Ты, что, окаменел? – Ирка отталкивалась от моей груди, потом сменила тактику, приникла и зашептала жарко на ухо. – Мне кажется, это галерея Лафайет! Ты посмотри, какие платья! А шарфики, а туфельки! И никого нет! Ну, дай я хоть приложу к себе!
Тут до меня начало доходить.
- Иришка, скажи, что ты видишь?
- Роскошный, роскошный магазин!
- А я вижу метро! С притушенным светом, а в вагонах - монстры! Хорошо еще, что они не вышли на станцию!
- Ты смеешься!
- Ну, сама подумай, с чего здесь – под землей, на севере - окажется «роскошный магазин»! Пещера просто отражает наши желания. Такое ментальное эхо!
Иришка некоторое время смотрела на меня бессмысленно, потом энергично потрясла головой и стала обычной Иришкой.
- У тебя желание – видеть монстров?
- У меня желание попасть домой, а туда я чаще всего попадаю на метро. Кроме того, метро – под землей. А монстры – это мои страхи.
- Да, пожалуй, так оно и есть! Какой ты умный, Ванечка! Но ведь ничего плохого не будет, если я только посмотрю несколько платьишек, а?
Похоже, пещерные чары еще не отпустили мою любимую.
- Времени нет! Эти наверняка уже близко!
- Но они тоже ведь запутаются в пещере, как только войдут. А вдруг на вешалках окажется что-то важное?
Ну что поделаешь с Иришкой!
- Только учти, там, куда ты стремилась, в моем варианте - рельсы. Платья могут быть приманкой, а провал в полу – ловушкой.
Иришка некоторое время смотрела на меня, широко раскрыв глаза.
- А вот тут, по-твоему – можно? - показала она на промежуток между колоннами.
Скользя ногами, чтобы нащупать возможную расщелину в полу, я подвел ее к пустоте, и Иришка принялась делать руками движения, подобно ткачам из «Голого короля».
Несколько раз, она, увлекшись, спрашивала: «Ну как тебе?», но я, конечно, ничего ответить не мог, кроме занудных советов побыстрей закругляться.
Наконец, Иришка со вздохом «повесила» последнее «платье».
- Пойдем, посидим на лавочке и обсудим, что будем делать дальше. По крайней мере, теперь хоть видно, куда идти.
- Осторожно! Помни: под этим зеркальным полом могут прятаться какие угодно ловушки!
Обнявшись ради безопасности, мы чуть ли не как в танго, проскользили по мраморным плитам к ближайшей скамейке. Из соображений безопасности я наплевал на галантность и поспешил сесть первым, но лавочка оказалась призрачной. Я пролетел сквозь поверхность и довольно ощутимо приложился задом о камни. По-моему, последний раз стул из-под меня выдергивали в младшей школе. Иришка рядом тоже охнула.
Я сидел на бугорке в романтическом лесу, как его рисовали на пейзажах восемнадцатого века. Да и выглядел лес, как нарисованный. Станции метро не было и в помине. Похоже, начиналось следующее действие.
- Иришка, ку-ку! Я в лесу. А ты где?
- Ох! Здесь начинается бал, - очарованно проговорила Ира.
Я поцеловал ее. Честное слово, в Иркиных глазах отражались многоярусные канделябры! Как такое может быть?
- Что ты, люди же кругом, - прошептала Иришка, закрываясь пятерней, как веером.
- Здесь нет ни души! – сказал я и оказался неправ, потому что душа тут же проскакала мимо нас в виде кабана. Довольно плоского, поскольку кабан был мастерски, но все же нарисован.
Кабан протрусил мимо и скрылся в кустах, а следом за ним из подлеска выскочили два бутафорских веснушчатых сеттера, а за ними – два нарисованных верховых джентльмена в красных камзолах, раскачиваясь в галопе несколько неестественно, словно в кукольном театре. Следом – картонная дама в амазонке и шляпе с перьями на гигантской напудренной прическе. Как во всем этом она продиралась сквозь лес – ума не приложу. Но в целом все напоминало вариант «разговорного» портрета в стиле рококо.
Иришка дергала меня за рукав.
- А если меня пригласят танцевать – можно пойти? Как ты думаешь?
Она опять попала во власть наваждения.
- Скажи, что обещала этот танец другому.
Я был занят тем, что следил за чертенком в кустах. Кусты напоминали сложную составную декорацию, нарисованную на картоне, но чертенок был настоящий, с рожками и пятачком вместо носа, в гадкой, какой-то неприличной, шерсти. Он зажмурил глаз, высунул язык и, перекосив рожу, прицелился, после чего щелчком послал мне в лоб блестящий кругляш.
Я подобрал его. Это была монета! Вначале я принял ее за десятирублевку, но чем дольше рассматривал, тем сильнее монета менялась. Причем исподтишка. Стоило завиткам слева от цифры привлечь мое внимание, как завитки справа превращались в цифру, и монета становилась «двенадцатирублевкой»; едва я переводил взгляд туда, спереди оказывалась новая цифра. Пока я изучал цифры, монета выросла, сделалась золотой и овальной! Настоящее эльфийское золото, которое при первом же удобном случае рассыплется угольками или палой листвой.
На нас посыпался град мелких, но чувствительных, ударов. Кусты кишели чертенятами! Вся эта мерзкая братва строила рожи, кривлялась, целилась, швырялась монетами.
Иришка тихо рассмеялась!
- Они здесь бросают друг в друга конфеты! Как ты думаешь, можно попробовать? Смотри, какие красивые! Вот – бери!
Она протянула мне горсть камешков.
- Попробуй. Только осторожно – зубы не сломай.
Иришка прикусила местный минеральный образец зубками.
- Ой, камень! Как ты догадался?
Чертенят становилось все больше. Кусты кишмя кишели нечистью. Самые заводные уже скакали перед декорацией, задирая хвосты и вертя красными задками. Бесенята исполняли тверк, оглядываясь и скалясь!
Что делать, если эта кусачая мелочь бросится на нас?
Нашли, называется, портал!
Я подобрал наощупь булыжник, встал, загородив собой Ирку.
Рогатая мелочь с писком бросилась врассыпную и скрылась меж картонок. Я почувствовал себя героем-спасителем. Как выяснилось, напрасно.
Раздался удар - мы скорее почувствовали его, чем услышали. Все содрогнулось. Чертики испугались вовсе не меня!
Иллюзия слетела: мы стояли в дикой пещере, со свода которой сыпались камни. Судя по тому, как Иришка вцепилась в мой локоть, ее зал с канделябрами тоже исчез. Потемнело, но кое-что еще можно было различить. Тени сделались резкими, вытянулись, и мне показалось, что пещера поплыла вбок. Потом в пространстве застыл луч, прямой, как гигантское лезвие.
Пещеру сотряс второй удар. Совсем близко упала и раскололась целая глыба.
- Скорей наружу!
Схватившись за руки и налетая друг на друга, мы бросились туда, где, как нам казалось, должен быть выход. Точно, он был там, но заткнутый снегокатом с горящей фарой! Вот какой луч освещал пещеру!
Видимо, пару секунд мы стояли, как на сцене! Достаточно, что бы преследователи сориентировались и выпустили очередь, радостно подхваченную и размноженную эхом. Мы с Иришкой синхронно нырнули за валун.
Из глубины пещеры донеслись рев и грохот обвала! Из черной дыры, которую моя первая иллюзия изобразила тоннелем метро, выламывался каменный человек, высотой с двухэтажный дом, не меньше. Камни сыпались вокруг него. Похоже, он только что родился из горной породы.
Не только мы с Иришкой, но и наши преследователи окаменели, глядя на это явление. А каменный великан, напротив, развил бурную деятельность. Он взревел, вырвал из потолка самый могучий сталактит, и попытался гвоздануть им по машине, но теснота пещеры не дала ему замахнуться, как следует. Тогда он просто стал выпихивать снегокат обломком сталактита. Вояки выскочили наружу, а нам куда было деваться?
Мы повели себя максимально по-дурацки. Как в балете, взявшись за руки, побежали сначала направо, потом налево. Не знаю, сколько бы мы так метались, но путь нам преградила бархатная, абсолютная чернота! Даже слепящая темнота пещеры казалась легкомысленной по сравнению с нею.
Тьма раскинула крылья, зажглись совиные глаза. Катрыргын!
- Опять вы! – рявкнула она.
Эхо в ужасе застонало и забилось в истерике!
- И сюда забрались?! ВОООООН!!!
Пол наклонился, и камни понеслись под ногами, тьма обрушилась на голову. Я чудом не выпустил Иришкину ладошку.
Мне показалось, что мы провалились в центр земли, в расплавленную лаву – так сделалось светло и жарко.
Глава двенадцатая
Глаза ослепли от ярких и горячих огней софитов. Я зажмурился, потом осторожно приоткрыл один глаз. Сквозь ресницы разглядел маленький амфитеатр со зрителями – все они смотрели с интересом и дисциплинированно хлопали. Операторы разворачивали свои массивные камеры. А один, со стедикамом, совал объектив нам прямо в лица.
Пещера продолжала свое шоу.
Приоткрыв глаз пошире, я увидел, что к нам идет, держа микрофон, как букет, Антон Вольский, любимец всех девочек страны от восьми до восьмидесяти лет – еще более красивый, чем на телеэкране. Только за одну такую улыбку и прическу можно показывать людей по Первому каналу в прайм тайм. По причине новогодних праздников он был одет в красную жилетку с оленями и прочими скандинавскими прибамбасами.
- Сегодня у нас необычные гости, - удивительно, но он умудрялся говорить бодро и приветливо, в то время как лицом, обращенным к нам и отвернутым от телекамер, делал страшные гримасы. – Их появление – сюрприз даже для меня!
Профессионал! Хотя я уже привык к пещерным глюкам.
- Это же сам Антон Вольский! – прошептала Иришка, дергая меня за рукав.
Значит, это не глюк? Или глюк сразу для обоих? Я мало что понимал.
Тут сзади раздался голос:
- Это подстава! Это попытка конкурентов дискредитировать нашу фирму! Охрана! Взять! Уберите их немедленно!
Теперь я уставился во все глаза!
Это кричала стильная дама со сложной седой укладкой. Она вскочила из кресла для гостей программы и яростно жестикулировала, указывая, в основном рукой вниз, словно патрицианка, требующая смерти гладиаторов.
Антон стрелял туда-сюда глазами, пытаясь оценить ситуацию, повернувшись затылком к зрителям и камерам.
И тут я увидел, как из середины заднего ряда выбирается… Катя. В синем платье и рыжими волосами.
Я заморгал и даже протер глаза.
Она сбежала вниз и вытянулась перед уставленной на нее телекамерой, словно перед амбразурой!
- Эти люди, - закричала она звенящим голосом, показывая на нас с Иришкой, – в самом деле, потерялись в сказке. Посмотрите на них, они только что вернулись, они прямо оттуда, они спаслись чудом. Компания, вместо того, чтобы разыскивать их, послала убийц, что бы люди не могли выбраться и рассказать об опасностях, подстерегающих тех, кто доверчиво покупает туры и отправляется в неисследованные области вместе с детьми. Подчеркиваю: с детьми! Я работаю в компании. Моя обязанность – встречать вернувшихся! Я не знаю, сколько людей пропало, потому что нам регулярно дают средство, блокирующее память! Люди! Компания «Сказка» убивает вас!
- Молчи, стерва! – кричала дама. - Заткните ее! Она врет! Сколько тебе заплатили?
- Сколько вы получили в обмен на человеческие жизни? – парировала Катя.
Антон поднял руку, чтобы дать отмашку операторам на выключение камер. Да неужто мы в прямом эфире? Кажется, Вольский работает именно так.
Я все больше верил в реальность происходящего.
- Реклама! – объявил Антон с известной всей стране праздничной интонацией, которая автоматически делала рекламу в два раза эффективнее, и неизвестно, как повернулась бы далее события, но тут – мы с Иришкой натренированно шарахнулись, опрокинув кресло, из которого уже ушла седая дама – на подиум из пустоты рухнул снегокат!
Двое, сидевшие на нем, выскочили с автоматами наизготовку.
- Всем стоять! – крикнул один.
- Всем лежать – заорал другой.
Для пущей убедительности кто-то из них полоснул автоматной очередью по потолку. Посыпались щепки и стекляшки, заискрили провода.
Зрители повели себя в соответствии с собственным опытом и темпераментом: кто-то залег между скамьями, кто-то побежал и стал давиться в толпе у выхода.
Лишь Антон Вольский в своей красной жилетке стоял посреди этого бедлама, расставив ноги и заложив за спину руки с микрофоном, как капитан пиратского судна, управляющий ходом абордажной атаки.
Он прищурился, увидев, что многие из залегших за лавками зрителей снимают происходящее на телефоны и, очевидно, напрямую выкладывают в интернет, тряхнул своим знаменитым чубом: «А, пан или пропал!» и начал сенсационную передачу, которая автоматически вознесла его на самую вершину телевизионного Олимпа.
Для начала Антон повторно объявил рекламу, и за свободные минуты создал эффектную мизансцену. Нас троих – Катю, Иришку и меня – усадили на фоне самых разбитых лавок (пару из них специально поставили дыбом). Подскочила девушка с косметической палитрой. Она взлохматила нам с Иришкой волосы и губкой нарисовала у меня по щеке мужественный кровоподтек, а Иришке затенила глазницы, намекая на перенесенные страдания. Катю как местную оставила без изменений, только припудрила ей раскрасневшееся от жары и волнения лицо и поправила прическу.
Киногеничный снегокат перевернули у наших ног на манер жертвы аварии.
Оставшихся зрителей рассадили на руинах декорации, вроде как боевых товарищей, лица некоторым измазюкали черным. Не знаю, что это означало, но выглядело весьма драматично. Многие, в том числе и те, кто не имел отношения к передаче, заходили в студию и выстраивались по стеночкам. Пускали всех, и народу набилось видимо-невидимо.
Наши преследователи испарились, как нечистая сила после первого петушиного крика. Пропала и Аделаида Львовна. Если про нее кто-то и помнил, то это были не мы.
Софиты так и жарили. Больше всего на свете мне хотелось стащить через голову чертову малицу, но телевизионные люди запретили.
Пока шли приготовления, я, скрепя сердце, спросил у Кати про Илью.
- С Илюхой полный порядок! – ответила его подруга. У меня камень с души свалился.
Надвинулись камеры, и подошел Антон с микрофоном. Он так умело задавал вопросы, что вытянул из нас с Иришкой не просто связную, но вполне занимательную историю. Катерина и сама умела хорошо говорить.
