Тут что-то кольнуло ее в щиколотку. Ленка взвизгнув, отдернула ногу, и, приглядевшись, поняла, что набрела на кучу старых венков, брошенных за оградой за ненадобностью. Так можно наткнуться на ржавую проволоку и вообще заражение крови получить! Как ее сюда занесло?!
Ленка кое-как убралась с опасного места, но едва ступила на ровную землю, как поперек ступни протекло что-то быстрое и холодное.
- Черт!
- Звала? – отозвался тонкий голосишко.
- Никого. Я. Не. Звала, - сосредоточенно и с расстановкой ответила девочка, скорее себе, чем голосу. – Я вообще сплю, если хочешь знать. У себя дома.
- Как скажешь, - согласился угодливый голосок.
Ленка вздохнула и направилась прочь от кладбища, к дому, как вдруг кладбищенская ограда снова преградила ей путь. Белеющий в лунном свете, пошедший волнами забор не падал лишь оттого, что опирался на стволы деревьев.
«Когда это я успела назад повернуть?» - подумала Ленка, и направилась в противоположную сторону. Перед ней снова запестрел тенями кладбищенский забор. Она стояла как бы в коридоре. Ленка прикусила пальцы. Ей уже было неважно, снится ли вся эта ерунда или происходит наяву – хотелось скорее отсюда выбраться.
«Это где же такое место с двумя заборами? – тщетно вспоминала девочка. – Куда я забрела?» Разум все еще пытался цепляться за будничные объяснения.
- Ты заблудилась, - объяснил голосок. - А я выведу!
- Ты кто?
- Дед Пихто, - хихикнул голосишко. Присловье про деда, хоть и Пихто, совершенно не шло пискуну. – Иди за мной.
- А куда идти-то? Тебя же не видно.
Тут крапивный стебель согнулся и закачался под весом пузатого белесого мотылька. В лунном свете насекомое казалось мертвенно-белым, каким-то неживым. Рядом запорхали другие бражники, путаясь в бурьяне, маня за собой.
Ленка представила, как жирные тельца с короткими бьющимися крылышками касаются ее кожи и мажут пыльцой, и скривилась. Что-то омерзительное было в этих бабочках, но выбирать не приходилось, и девочка последовала за странными провожатыми.
Она изо всех сил старалась не потерять из вида стайку, которая то разлеталась, то собиралась вновь, но, в общем, уверенно держала некое направление.
Когда мотыльки расселись на травах отдохнуть, Ленка огляделась и поняла, что место ей знакомо. Стволы молодых ив изгибались вокруг. За ивняком через канаву - дорога, что ведет на задворки деревни. Сомнительный провожатый не обманул.
- Спасибо!
Никто не отозвался, и Ленка, кокетливо помахав пустоте, начала пробираться к дороге.
Вдруг резко повернулась на движение, пойманное краем глаза, и застыла. Древесный ствол, выгибаясь, медленно плыл к ней. Самое жуткое – он имел лицо! Раззявленное дупло, и подслеповатые сучки вместо глаз, руки, со множеством сучьев, торчащих, как попало – все это приближалось с явным намерением схватить. Из дупляного рта вышмыгнул кто-то черный, и дупло заорало. В следующую секунду Ленка поняла, что это вопит она сама.
Окружившие ее ивы извивались и кривлялись, корчили рожи – теперь у всех были лица - и все тянули к ней руки-грабли! Круг сужался. Куда бы Ленка не повернулась, всюду она натыкалась на искаженные издевательским хохотом личины и выставленные острые сучья. Очень хотелось броситься на землю и закрыть лицо руками, но она боялась, что деревянные ноги затопчут ее. А стволы – нет, уже змееподобные существа - качались все ближе и ближе, вовлекая ее в хоровод.
Ленка перестала что-либо соображать, и, как мышь, убегающая от кошки, юркнула в первую попавшуюся дыру.
Это была дыра в кладбищенском заборе. Ленка оказалась на кладбище, в тишине и неподвижности. Жуткий древесный хоровод остался снаружи. Уф! Сейчас она добежит до ворот, а там дорога, деревня, дом!
В лунном свете казалось, что надгробья стоят сплошной стеной, не пропуская ее. Лене пришлось свернуть к тени от чьего-то массивного памятника.
- Прыгай! – завопил голосишко. Нет уж, больше она не станет слушать этого предателя, Ленка шагнула к тени и замахала руками, едва удержавшись на краю глубокой ямы, может быть, пустой могилы, которой только что здесь не было!
Девочка в ужасе прыгнула. Но то ли не рассчитала, то ли яма выросла во время прыжка, но она полетела вниз, где в пламени кривлялись черные хари. Кто-то схватил ее за руку и потянул за собой, и она, непонятным образом потеряв волю, позволила вести себя, пока не споткнулась…
…И обнаружила, что лежит на свежем лапнике, какой кладут на могилы. Приподнимаясь, она неудобно надавила ладонью на разбитую вершинку колышка. Прямо перед ней стояли ноги в белых тапочках.
- Я велел тебе просто привести девчонку, а ты что вытворяешь? – раздалось сверху.
- Привел, гони плату.
- Какая тебе плата?! Ты и так уже вдоволь ее ужаса нажрался.
- Это я сам добыл, а ты мою долю гони. Ты здесь недавно, наших порядков не знаешь…
- У меня свои порядки.
Пока кладбищенские обитатели ссорились, Ленка стала потихоньку отползать с могильного холмика.
- Куда?
Цепкая пятерня ухватила девушку за волосы и подняла. Ленке оставалось только выпрямиться, встать на колени, а потом и на ноги. На нее смотрел давешний мужик, которого они прогнали от костра. Но теперь он был плотный, и с перепугу показался Ленке великаном. От него несло тухлятиной и сырой землей.
Ленка пискнула безо всякого кокетства и лишилась чувств.
- Это как же у них кровь сосут? – спросил недоделанный упырь, нагибая Ленкину головку, так, чтоб открыть шею. Черные девичьи кудри свесились до самой талии. – Эй, страшок? Ты знаешь, как это делают?
- Знаю, да не скажу! – отвечали из темноты. Если приглядеться, можно было разглядеть как в густой тени куста на соседней могиле копошится что-то еще более темное. – Брехун ты. У нас таких не любят.
- Да шутил я! Конечно, дам тебе крови, хоть залейся! Только бы до жилы добраться. Ну-ка!
Покойный Митька Чураев пошире открыл рот, пытаясь приладиться к шейке. Не получилось. Повернул голову боком и попробовал укусить.
- Так не получится, у тебя клыки еще не выросли, - авторитетно заметил тонкий голос из тени. – Вот выпьешь кровушки, и клыки будут, и когти, а пока ты – тьфу! – никто.
- Я те поплююсь! Брысь отсюда! Эх, ножа нет! Кто же так хоронит! – И кадавр заозирался в поисках чего-нибудь острого, чем можно проколоть девичью кожу и добраться до вены.
Игорь легонько бросил камешек в стекло. Камешек щелкнул и отскочил. Друзья подождали. Ничего не происходило. Игорь поднял камень побольше.
- Погоди, так ты стекло кокнешь. Давай я тебя подсажу, и ты в окошко заглянешь, - предложил Антон.
- Думаешь, я без тебя не залезу, - пробурчал Игорь, но встал на подножку из переплетенных Антоновых ладоней.
- Нету ее, - сообщил он мрачно, спрыгивая, - кровать смята, одеяло сброшено. Выглядит, будто она убежала.
- Может, по нужде вышла.
Угрюмый взгляд был Антону ответом.
- И Нюша куда-то подевалась. Эй, Нюшка! – громким шепотом позвал Игорь.
Девочка высунулась из-за куста сирени.
- Задняя калитка открыта, а они ее всегда на ночь запирают.
- Думаешь, она со двора ушла?
Пошли смотреть на калитку.
Антон хотел высказать еще одно предположение, но увидев бледное и сосредоточенное лицо Нюши, промолчал.
Сердито гавкнув, из-за колоды с воткнутым топором возле кучи нарубленных дров, вылез Пират – хозяйская собачонка - лохматая, коротконогая дворняжка, совершенно непонятных кровей. Узнав знакомых, песик заколыхал хвостом и подставил лоб для поглаживания.
- Пират, где Лена? Ищи! Где Лена, Пиратушка?
Пират удивленно посмотрел на людей, которые почему-то не хотели ни гладить его, ни играть, ни угощать чем-нибудь вкусненьким, только что не пожал плечами, и затрусил по тропинке за калитку. Оглянулся: идите уж, раз попросили.
Собаки двигаются быстрее людей, и друзьям пришлось идти быстро, временами бежать.
Пират, оглядываясь, вел их к рощице.
- Если она ушла на кладбище, - сказала, запыхавшись, толстенькая Нюша, - это плохо. Я не знаю, что делать. И времени нет.
- Огонь? – предположил Антон.
- Не знаю.
- Я вас догоню! - сказал Игорь и побежал обратно. Скоро он вернулся с топором, который ребята видели у поленницы.
-Топор не поможет.
- Осинку срубить.
- Да, если он крови уже напился, может подействовать.
Опасения Нюши сбылись. Пират привел их к ограде кладбища, и шмыгнул в лаз под обломленной доской.
- Пират! Мы тут не пролезем!
Пират вернулся, и склонивши голову набок, помахал хвостом. Непонятно вели себя сегодня любимые люди. Что им нужно?
- Пролезем! – уверенно сказал Игорь и отвалил топором пару досок. Гнилое дерево поддалось легко. Открылся проход, достаточный даже для кругленькой Нюши и крупного Антона.
Ребята вошли в тишину и неподвижность кладбища. Погост был старым, заросшим деревьями. Под их кроны почти не проникал свет луны.
- Хрен знает, куда идти! И Пират этот смылся.
Тут из темноты послышался истошный лай. Так Пират не лаял даже на белок.
Друзья бросились на звук, петляя по лабиринту оградок и могил. Игорь со своим топором летел, как настоящий берсерк. Антон пытался подражать паркурщикам, но у него не слишком получалось. Нюша отстала.
Лай Пирата сменился удаляющимся паническим визгом.
Игорь прорвался сквозь бузинные заросли и увидел в лунном пятне фигуру. Черный человек пытался отодрать завиток с могильной ограды, а на могиле, куда он прошлой ночью вбивал кол, ничком лежала Ленка, рассыпав кудри.
Игорь выронил топор и бросился к ней, перевернул кверху лицом. Девушка была податливая, теплая, но с перепугу Игорь не мог понять, жива ли она, не ранена ли. Он поднял Ленку на руки. Та застонала, и обняла Игоря за шею. Воистину, для Игоря это была ночь великих потрясений!
Громила, что ломал ограду, обернулся. Игорь узнал Чураева. Покойник соображал медленно, двигался еще медленнее, зато с нечеловеческим упорством. По крайней мере, Игорь знал по фильмам, что остановить ожившего мертвеца невозможно.
Тут из бузины вывалился Антон, поправляя очки.
- Антоха! – заорал Игорь. – Держи Ленку! Счас я его топором!
Но Ленка хваталась за шею спасителя с цепкостью тыквенной лозы. Честно говоря, Игорю не очень-то хотелось доверять ее Антону.
- О! Железяка! – проскрипел кадавр и двинулся к блестящему в траве топору, распространяя вокруг вонь сгнившей плоти.
Игорь заметался. Он органически не мог причинить боль возлюбленной, грубо отрывая от себя ее полуобморочные руки, но не мог и допустить, чтобы упырь получил топор.
- Антоха! – отчаянно заорал парень.
Антон заметался, но сориентировался быстро, сорвал с первой попавшейся могилы венок и с размаху врезал упырю по голове. Венок проскочил ниже плеч и прижал вражьи руки к телу. Упырь напружился как штангист, готовящийся взять вес, и ржавые проволоки и жестянки, изображающие цветы, осыпались на землю.
- Стой! Пробел! – Антон схватил мертвеца за локоть, и содрогнулся от омерзения, враз припомнив нелюбимый им бабушкин холодец, но нечистый повернулся и цапнул его руку. Захват пришелся на оберег.
Упырь зарычал, потряс кистью, как человек вляпавшийся во что-то крайне мерзкое, и отпустил Антона.
Тот рухнул, откатился в сторону, потеряв очки, вскочил на ноги и рванулся к топору. Кадавр двигался медленно, но шагал широко. Топор они схватили одновременно. Антон понял, что у него нет шансов вырвать топор из мертвой руки.
Тут бузинные ветки закачались и выпустили Нюшу. Наверное, она не раз упала, пробираясь к месту битвы, и содрала по второму разу разбитую коленку. Кровь черной лентой стекала по голени.
Упырь замер, даже не обратив внимания, что Антон завладел топором.
- Кровь!
И пополз к остолбеневшей Нюше.
Антон подскочил сзади, замахнулся топором, но не смог ударить, пусть мертвого, но человека. Перевернул топор обухом вперед, но снова медлил... В жизни все оказалось по-другому, чем в игре.
Тут раздался резкий крик, и птица, раскрыв крылья с ярко-голубыми полосатыми «зеркальцами», спикировала прямо в лицо упырю. На миг поляну осветило оранжевым сполохом.
Ребятам показалось, что вдали зарокотал гром. Упругая дрожь прошла по земле, и волна воздуха пронеслась, сметая всякую нечисть.
Упырь исчез.
Вокруг было просто ночное кладбище, темное, заросшее, в общем-то нестрашное, если, конечно, не придумывать себе страхи нарочно.
Держась за руки, четверка друзей вышла из ворот и направилась в сторону деревни. Причем Игорь обнимал Ленку и чувствовал, как под ее шелковистой горячей кожей пульсирует кровь. Ленка же склонила голову ему на плечо. Она чуяла, что, возможно, сегодня встретила своего расчудесного суженого.
Откуда-то вылез несчастный Пират. Поджав хвост, он жался к человеческим ногам и озирался. Нюша подумала, что кладбищенские страшки способны нагнать панику не только на людей, но и на животных. А вот птица не испугалась.
«Что это была за птица? – думала девочка. – Сойка? Ночью? Странно! И почему она нам помогла?»
Восточный край неба уже окрасился кротким светом, и весь небосвод с розовыми облачками сделался похожим на перламутровый испод раковины беззубки, особенно блестящей, если ее потереть песком.
В деревне кричали петухи.
- Все, - сказала Нюша, - плохое кончилось.
А у трех камней стоял человек в балахоне, мохнатом из-за множества кожаных ленточек с подвешенными к ним оберегами. Он держал в опущенных руках шапку, колотушку и бубен. Губы его, привыкшие к суровому выражению, если судить по морщинам, слабо улыбались.
«Славные ребятишки, - думал он, - хотя совсем неопытные. Теперь молодежь поздно взрослеет. Они и без меня справились бы. Есть у них кое-какая магия, но слабенькая. У парня со стеклышками на глазах вовсе незнакомая, странная, будто не из этого мира – здесь только отзвуки. Я такой не встречал. Я эту падаль прогнал, потому что не хотелось пугать девочку. Она – просто чудо! Похожа на Эйю. Сколько времени утекло, а я все помню…»
На плечо к человеку опустилась сойка, он повернулся к ней и коснулся пернатой грудки носом. Оранжевый сполох пробежал по человеку и птице.
- Присматривай за девочкой, - сказал шаман сойке. – Отгоняй зло. Если что – зови. Она хорошая, истории занятные рассказывает. И красивая. Хотя до Уэйды ей далеко. Но какие ее годы...
Он любовно огладил пальцами одну из подвесок – фигурку почти шарообразной женщины - ученые в наше время называют таких первобытными Венерами.
Пламя вспыхнуло оранжевым столбом, и шаман пропал, а сойка сделала круг над камнями и полетела к деревне, становясь прозрачнее и прозрачнее с каждым взмахом крыльев, пока совсем не исчезла на фоне рассветного неба.
Ленка кое-как убралась с опасного места, но едва ступила на ровную землю, как поперек ступни протекло что-то быстрое и холодное.
- Черт!
- Звала? – отозвался тонкий голосишко.
- Никого. Я. Не. Звала, - сосредоточенно и с расстановкой ответила девочка, скорее себе, чем голосу. – Я вообще сплю, если хочешь знать. У себя дома.
- Как скажешь, - согласился угодливый голосок.
Ленка вздохнула и направилась прочь от кладбища, к дому, как вдруг кладбищенская ограда снова преградила ей путь. Белеющий в лунном свете, пошедший волнами забор не падал лишь оттого, что опирался на стволы деревьев.
«Когда это я успела назад повернуть?» - подумала Ленка, и направилась в противоположную сторону. Перед ней снова запестрел тенями кладбищенский забор. Она стояла как бы в коридоре. Ленка прикусила пальцы. Ей уже было неважно, снится ли вся эта ерунда или происходит наяву – хотелось скорее отсюда выбраться.
«Это где же такое место с двумя заборами? – тщетно вспоминала девочка. – Куда я забрела?» Разум все еще пытался цепляться за будничные объяснения.
- Ты заблудилась, - объяснил голосок. - А я выведу!
- Ты кто?
- Дед Пихто, - хихикнул голосишко. Присловье про деда, хоть и Пихто, совершенно не шло пискуну. – Иди за мной.
- А куда идти-то? Тебя же не видно.
Тут крапивный стебель согнулся и закачался под весом пузатого белесого мотылька. В лунном свете насекомое казалось мертвенно-белым, каким-то неживым. Рядом запорхали другие бражники, путаясь в бурьяне, маня за собой.
Ленка представила, как жирные тельца с короткими бьющимися крылышками касаются ее кожи и мажут пыльцой, и скривилась. Что-то омерзительное было в этих бабочках, но выбирать не приходилось, и девочка последовала за странными провожатыми.
Она изо всех сил старалась не потерять из вида стайку, которая то разлеталась, то собиралась вновь, но, в общем, уверенно держала некое направление.
Когда мотыльки расселись на травах отдохнуть, Ленка огляделась и поняла, что место ей знакомо. Стволы молодых ив изгибались вокруг. За ивняком через канаву - дорога, что ведет на задворки деревни. Сомнительный провожатый не обманул.
- Спасибо!
Никто не отозвался, и Ленка, кокетливо помахав пустоте, начала пробираться к дороге.
Вдруг резко повернулась на движение, пойманное краем глаза, и застыла. Древесный ствол, выгибаясь, медленно плыл к ней. Самое жуткое – он имел лицо! Раззявленное дупло, и подслеповатые сучки вместо глаз, руки, со множеством сучьев, торчащих, как попало – все это приближалось с явным намерением схватить. Из дупляного рта вышмыгнул кто-то черный, и дупло заорало. В следующую секунду Ленка поняла, что это вопит она сама.
Окружившие ее ивы извивались и кривлялись, корчили рожи – теперь у всех были лица - и все тянули к ней руки-грабли! Круг сужался. Куда бы Ленка не повернулась, всюду она натыкалась на искаженные издевательским хохотом личины и выставленные острые сучья. Очень хотелось броситься на землю и закрыть лицо руками, но она боялась, что деревянные ноги затопчут ее. А стволы – нет, уже змееподобные существа - качались все ближе и ближе, вовлекая ее в хоровод.
Ленка перестала что-либо соображать, и, как мышь, убегающая от кошки, юркнула в первую попавшуюся дыру.
Это была дыра в кладбищенском заборе. Ленка оказалась на кладбище, в тишине и неподвижности. Жуткий древесный хоровод остался снаружи. Уф! Сейчас она добежит до ворот, а там дорога, деревня, дом!
В лунном свете казалось, что надгробья стоят сплошной стеной, не пропуская ее. Лене пришлось свернуть к тени от чьего-то массивного памятника.
- Прыгай! – завопил голосишко. Нет уж, больше она не станет слушать этого предателя, Ленка шагнула к тени и замахала руками, едва удержавшись на краю глубокой ямы, может быть, пустой могилы, которой только что здесь не было!
Девочка в ужасе прыгнула. Но то ли не рассчитала, то ли яма выросла во время прыжка, но она полетела вниз, где в пламени кривлялись черные хари. Кто-то схватил ее за руку и потянул за собой, и она, непонятным образом потеряв волю, позволила вести себя, пока не споткнулась…
…И обнаружила, что лежит на свежем лапнике, какой кладут на могилы. Приподнимаясь, она неудобно надавила ладонью на разбитую вершинку колышка. Прямо перед ней стояли ноги в белых тапочках.
- Я велел тебе просто привести девчонку, а ты что вытворяешь? – раздалось сверху.
- Привел, гони плату.
- Какая тебе плата?! Ты и так уже вдоволь ее ужаса нажрался.
- Это я сам добыл, а ты мою долю гони. Ты здесь недавно, наших порядков не знаешь…
- У меня свои порядки.
Пока кладбищенские обитатели ссорились, Ленка стала потихоньку отползать с могильного холмика.
- Куда?
Цепкая пятерня ухватила девушку за волосы и подняла. Ленке оставалось только выпрямиться, встать на колени, а потом и на ноги. На нее смотрел давешний мужик, которого они прогнали от костра. Но теперь он был плотный, и с перепугу показался Ленке великаном. От него несло тухлятиной и сырой землей.
Ленка пискнула безо всякого кокетства и лишилась чувств.
- Это как же у них кровь сосут? – спросил недоделанный упырь, нагибая Ленкину головку, так, чтоб открыть шею. Черные девичьи кудри свесились до самой талии. – Эй, страшок? Ты знаешь, как это делают?
- Знаю, да не скажу! – отвечали из темноты. Если приглядеться, можно было разглядеть как в густой тени куста на соседней могиле копошится что-то еще более темное. – Брехун ты. У нас таких не любят.
- Да шутил я! Конечно, дам тебе крови, хоть залейся! Только бы до жилы добраться. Ну-ка!
Покойный Митька Чураев пошире открыл рот, пытаясь приладиться к шейке. Не получилось. Повернул голову боком и попробовал укусить.
- Так не получится, у тебя клыки еще не выросли, - авторитетно заметил тонкий голос из тени. – Вот выпьешь кровушки, и клыки будут, и когти, а пока ты – тьфу! – никто.
- Я те поплююсь! Брысь отсюда! Эх, ножа нет! Кто же так хоронит! – И кадавр заозирался в поисках чего-нибудь острого, чем можно проколоть девичью кожу и добраться до вены.
Игорь легонько бросил камешек в стекло. Камешек щелкнул и отскочил. Друзья подождали. Ничего не происходило. Игорь поднял камень побольше.
- Погоди, так ты стекло кокнешь. Давай я тебя подсажу, и ты в окошко заглянешь, - предложил Антон.
- Думаешь, я без тебя не залезу, - пробурчал Игорь, но встал на подножку из переплетенных Антоновых ладоней.
- Нету ее, - сообщил он мрачно, спрыгивая, - кровать смята, одеяло сброшено. Выглядит, будто она убежала.
- Может, по нужде вышла.
Угрюмый взгляд был Антону ответом.
- И Нюша куда-то подевалась. Эй, Нюшка! – громким шепотом позвал Игорь.
Девочка высунулась из-за куста сирени.
- Задняя калитка открыта, а они ее всегда на ночь запирают.
- Думаешь, она со двора ушла?
Пошли смотреть на калитку.
Антон хотел высказать еще одно предположение, но увидев бледное и сосредоточенное лицо Нюши, промолчал.
Сердито гавкнув, из-за колоды с воткнутым топором возле кучи нарубленных дров, вылез Пират – хозяйская собачонка - лохматая, коротконогая дворняжка, совершенно непонятных кровей. Узнав знакомых, песик заколыхал хвостом и подставил лоб для поглаживания.
- Пират, где Лена? Ищи! Где Лена, Пиратушка?
Пират удивленно посмотрел на людей, которые почему-то не хотели ни гладить его, ни играть, ни угощать чем-нибудь вкусненьким, только что не пожал плечами, и затрусил по тропинке за калитку. Оглянулся: идите уж, раз попросили.
Собаки двигаются быстрее людей, и друзьям пришлось идти быстро, временами бежать.
Пират, оглядываясь, вел их к рощице.
- Если она ушла на кладбище, - сказала, запыхавшись, толстенькая Нюша, - это плохо. Я не знаю, что делать. И времени нет.
- Огонь? – предположил Антон.
- Не знаю.
- Я вас догоню! - сказал Игорь и побежал обратно. Скоро он вернулся с топором, который ребята видели у поленницы.
-Топор не поможет.
- Осинку срубить.
- Да, если он крови уже напился, может подействовать.
Опасения Нюши сбылись. Пират привел их к ограде кладбища, и шмыгнул в лаз под обломленной доской.
- Пират! Мы тут не пролезем!
Пират вернулся, и склонивши голову набок, помахал хвостом. Непонятно вели себя сегодня любимые люди. Что им нужно?
- Пролезем! – уверенно сказал Игорь и отвалил топором пару досок. Гнилое дерево поддалось легко. Открылся проход, достаточный даже для кругленькой Нюши и крупного Антона.
Ребята вошли в тишину и неподвижность кладбища. Погост был старым, заросшим деревьями. Под их кроны почти не проникал свет луны.
- Хрен знает, куда идти! И Пират этот смылся.
Тут из темноты послышался истошный лай. Так Пират не лаял даже на белок.
Друзья бросились на звук, петляя по лабиринту оградок и могил. Игорь со своим топором летел, как настоящий берсерк. Антон пытался подражать паркурщикам, но у него не слишком получалось. Нюша отстала.
Лай Пирата сменился удаляющимся паническим визгом.
Игорь прорвался сквозь бузинные заросли и увидел в лунном пятне фигуру. Черный человек пытался отодрать завиток с могильной ограды, а на могиле, куда он прошлой ночью вбивал кол, ничком лежала Ленка, рассыпав кудри.
Игорь выронил топор и бросился к ней, перевернул кверху лицом. Девушка была податливая, теплая, но с перепугу Игорь не мог понять, жива ли она, не ранена ли. Он поднял Ленку на руки. Та застонала, и обняла Игоря за шею. Воистину, для Игоря это была ночь великих потрясений!
Громила, что ломал ограду, обернулся. Игорь узнал Чураева. Покойник соображал медленно, двигался еще медленнее, зато с нечеловеческим упорством. По крайней мере, Игорь знал по фильмам, что остановить ожившего мертвеца невозможно.
Тут из бузины вывалился Антон, поправляя очки.
- Антоха! – заорал Игорь. – Держи Ленку! Счас я его топором!
Но Ленка хваталась за шею спасителя с цепкостью тыквенной лозы. Честно говоря, Игорю не очень-то хотелось доверять ее Антону.
- О! Железяка! – проскрипел кадавр и двинулся к блестящему в траве топору, распространяя вокруг вонь сгнившей плоти.
Игорь заметался. Он органически не мог причинить боль возлюбленной, грубо отрывая от себя ее полуобморочные руки, но не мог и допустить, чтобы упырь получил топор.
- Антоха! – отчаянно заорал парень.
Антон заметался, но сориентировался быстро, сорвал с первой попавшейся могилы венок и с размаху врезал упырю по голове. Венок проскочил ниже плеч и прижал вражьи руки к телу. Упырь напружился как штангист, готовящийся взять вес, и ржавые проволоки и жестянки, изображающие цветы, осыпались на землю.
- Стой! Пробел! – Антон схватил мертвеца за локоть, и содрогнулся от омерзения, враз припомнив нелюбимый им бабушкин холодец, но нечистый повернулся и цапнул его руку. Захват пришелся на оберег.
Упырь зарычал, потряс кистью, как человек вляпавшийся во что-то крайне мерзкое, и отпустил Антона.
Тот рухнул, откатился в сторону, потеряв очки, вскочил на ноги и рванулся к топору. Кадавр двигался медленно, но шагал широко. Топор они схватили одновременно. Антон понял, что у него нет шансов вырвать топор из мертвой руки.
Тут бузинные ветки закачались и выпустили Нюшу. Наверное, она не раз упала, пробираясь к месту битвы, и содрала по второму разу разбитую коленку. Кровь черной лентой стекала по голени.
Упырь замер, даже не обратив внимания, что Антон завладел топором.
- Кровь!
И пополз к остолбеневшей Нюше.
Антон подскочил сзади, замахнулся топором, но не смог ударить, пусть мертвого, но человека. Перевернул топор обухом вперед, но снова медлил... В жизни все оказалось по-другому, чем в игре.
Тут раздался резкий крик, и птица, раскрыв крылья с ярко-голубыми полосатыми «зеркальцами», спикировала прямо в лицо упырю. На миг поляну осветило оранжевым сполохом.
Ребятам показалось, что вдали зарокотал гром. Упругая дрожь прошла по земле, и волна воздуха пронеслась, сметая всякую нечисть.
Упырь исчез.
Вокруг было просто ночное кладбище, темное, заросшее, в общем-то нестрашное, если, конечно, не придумывать себе страхи нарочно.
Держась за руки, четверка друзей вышла из ворот и направилась в сторону деревни. Причем Игорь обнимал Ленку и чувствовал, как под ее шелковистой горячей кожей пульсирует кровь. Ленка же склонила голову ему на плечо. Она чуяла, что, возможно, сегодня встретила своего расчудесного суженого.
Откуда-то вылез несчастный Пират. Поджав хвост, он жался к человеческим ногам и озирался. Нюша подумала, что кладбищенские страшки способны нагнать панику не только на людей, но и на животных. А вот птица не испугалась.
«Что это была за птица? – думала девочка. – Сойка? Ночью? Странно! И почему она нам помогла?»
Восточный край неба уже окрасился кротким светом, и весь небосвод с розовыми облачками сделался похожим на перламутровый испод раковины беззубки, особенно блестящей, если ее потереть песком.
В деревне кричали петухи.
- Все, - сказала Нюша, - плохое кончилось.
А у трех камней стоял человек в балахоне, мохнатом из-за множества кожаных ленточек с подвешенными к ним оберегами. Он держал в опущенных руках шапку, колотушку и бубен. Губы его, привыкшие к суровому выражению, если судить по морщинам, слабо улыбались.
«Славные ребятишки, - думал он, - хотя совсем неопытные. Теперь молодежь поздно взрослеет. Они и без меня справились бы. Есть у них кое-какая магия, но слабенькая. У парня со стеклышками на глазах вовсе незнакомая, странная, будто не из этого мира – здесь только отзвуки. Я такой не встречал. Я эту падаль прогнал, потому что не хотелось пугать девочку. Она – просто чудо! Похожа на Эйю. Сколько времени утекло, а я все помню…»
На плечо к человеку опустилась сойка, он повернулся к ней и коснулся пернатой грудки носом. Оранжевый сполох пробежал по человеку и птице.
- Присматривай за девочкой, - сказал шаман сойке. – Отгоняй зло. Если что – зови. Она хорошая, истории занятные рассказывает. И красивая. Хотя до Уэйды ей далеко. Но какие ее годы...
Он любовно огладил пальцами одну из подвесок – фигурку почти шарообразной женщины - ученые в наше время называют таких первобытными Венерами.
Пламя вспыхнуло оранжевым столбом, и шаман пропал, а сойка сделала круг над камнями и полетела к деревне, становясь прозрачнее и прозрачнее с каждым взмахом крыльев, пока совсем не исчезла на фоне рассветного неба.
