Вопреки опасению матери-королевы, брак оказался счастливым. Молодой король, любивший простую походную пищу, души не чаял в женушке с ее кашей. Народ обожал свою королеву. Каждое утро добрая Лючета выходила за ворота дворца и хлопала в ладоши до тех пор, пока последний нищий не уходил с горячим дымящимся горшком.
- Кисти у бедной девочки стали красными и расплющились, как у крота! – вздыхала королева. – Ей приходится кормить полкоролевства! Но бедняжка всегда была простовата. И муженек ей достался под стать.
- Мама, а где живет этот жених? – напомнила про собственный интерес Зефира. Они разговаривали в тронном зале. Королева подошла к гобелену с картой окрестностей и ткнула пальцем в самый низ:
- Здесь.
- Так далеко?!
- Совсем не далеко! Гонец доставит твой портрет до восхода солнца!
- Он поедет в карете?
- Ну, естественно! Не в седле же ему везти картину с рамой! Какие глупости ты спрашиваешь!
Но Зефира спрашивала не просто так. Душа ее была подвижной и беспокойной, ей не терпелось увидеть жениха. После первого неудачного полета она долго боялась разлетаться бабочками, но потом успокоилась и совершила еще несколько путешествий над лесом и озером, держась подальше от людей и непонятных мест, и сохранив свою целостность.
Как обычно, она поднялась в комнату наверху башни, но не легла в постель, а надела (на всякий случай) красивое платье и жемчужное ожерелье и встала у окна с видом на ворота замка. Она смотрела, как двое придворных грузят в карету завернутый в кусок шелка громоздкий прямоугольник, как королева лично проверяет, хорошо ли он установлен, как посланник в официальном костюме, изгибаясь, пролезает на свободное место, как кучер щелкает кнутом, карета трогается, а король с королевой, обнявшись, смотрят ей вслед.
Королева подняла глаза на башню и увидела в окне девичий силуэт. «Мечтает, глупышка, - подумала она. – Сколько волнений с этими детьми! А ведь скоро придется переживать и за внуков».
Королева вздохнула и оперлась на руку мужа. Ей и в голову не могло прийти, что дочка, едва мать скрылась из виду, крылатой шуршащей толпой сноровисто пробралась сквозь дырявую сетку и полетела россыпью на фоне звездного неба – ей казалось, что так она меньше заметна.
И правда, никто не увидел, как принцесса Зефира покинула замок.
Изо всех сил маша крылышками, опасаясь, как бы не обтрепалась пыльца, она догнала экипаж, и уселась на привязанный позади кареты чемодан посланника, превратив его в драгоценный перламутровый ларец. Карета вспугивала из придорожной травы насекомых, и вокруг бесшумно носился, раскрывши страшную мохнатую пасть, козодой. Но для принцессы, сидящей на твердом чемодане, он не был опасен.
На рассвете подъехали к замку жениха. Это тревожило беглянку – она-то собиралась к утру уже быть дома и лежать в постели, притворяясь спящей, но что делать - не возвращаться же назад, не увидев суженого! Несколько часов в запасе у нее имелось. Авось как-нибудь справится!
Лучи восходящего солнца освещали замковую стену в упор, отчего она казалась особо крепкой и неприступной. Но только не для Зефиры. Цепочка бабочек обогнула верх стены, зачем-то утыканной битыми стеклами - как будто королевский сад требовалось защищать от воришек – и, виляя меж древесными кронами, полетела ко дворцу.
Глаза разбегались, сколько в саду было чудесного и необычного, но принцессу встревожил непонятный едкий запах. Спрятавшись в стриженой кроне деревца, и, стараясь быть как можно менее заметной, Зефира с интересом осматривалась.
Ах, сколько здесь росло роз! Цветочный партер сверху казался гигантским ковром с геометрическим узором. Пока она колебалась, слететь ли ей вниз, чтобы насладиться цветками по отдельности, или подняться повыше, чтобы оценить план сада в целом, едкий запах усилился. Из-за живой изгороди вышел слуга, сжимая и разжимая странную штуку, вроде гармошки. Из нее бил вонючий фонтан. В панике Зефира рванулась прочь, но садовник сбил ее на землю мерзкими струями.
Не скоро бедняжка сумела отдышаться и заползти на колючие стебельки в противных синих подтеках. Кое-как подковыляла она по воздуху ко дворцу и угнездилась кучкой за спиной слепой статуи, подпирающей навес над балконом. Она пересчитала себя – все бабочки на месте, включая алую, потрепанные и ошеломленные.
На балкон вышел принц – не такой красивый, как на портрете, однако Зефира сразу узнала его. Следом - величественная дама в летах, вероятно, мать-королева.
- На черта нужен ее портрет! – с досадой говорил принц. - Мне плевать, как выглядит денежный мешок. Ради золота я готов жениться хоть на куче тараканов!
Если бы бабочки могли плакать, Зефира разрыдалась бы.
Усталая и потрепанная, вереницей она тащилась над самой дорогой, иногда садясь прямо на песок, иногда заправляясь нектаром из пыльных придорожных ромашек. Она уже не надеялась попасть домой вовремя – только бы долететь!
Вдали показалось облако пыли, которое росло, приближалось и превратилось в знакомую карету. Кони мчались во весь опор, мимо схоронившейся в траве Зефиры. Из окна высовывалась мать, бледная и растрепанная. Она зорко смотрела по сторонам.
Стая бабочек разом оказалась в карете, и в следующую секунду королева обнимала свою бедную, запыленную, измученную, рыдающую доченьку.
- Больше никогда, никогда, никогда так не делай! – твердила мать, до боли сжимая Зефиру в объятиях и ощупывая, не пропало ли чего у девушки.
Всю обратную дорогу они проплакали, обнявшись.
Перед самым замком, королева поцеловала ее в пропыленную макушку и сказала:
- А знаешь, пожалуй, в твоем возрасте я поступила бы так же.
Потом прибавила:
- Может быть, разумнее не отправлять в полет всех бабочек разом, а половину оставлять дома? Я понимаю, что мы не можем запереть тебя, но пожалей нас с папой.
Зефира обещала впредь так и делать, но содрогнулась, представив участь принцессы-карлицы, уменьшившейся вдвое.
Надо ли говорить, что портрет возвратили принцу без объяснения причин. Портрет Зефиры он не вернул – наверное, продал.
Осенью в окрестностях озера Зее появился дракон. Он украл принцессу Мону прямо из спаленки под крышей башни. Чем одарила фея Мону, никто не знал. Досужие кумушки шептались, что раз дар скрывают, вероятно, он весьма неприличен.
Дракон унес свою жертву в пещеру, издавна служащую прибежищем для их летучего огнедышащего племени. Драконы воровали принцесс примерно раз в четверть века.
Принцы и рыцари окрестных королевств отправились спасать благородную деву.
Стал собираться на ристалище и Вольмар. Не то, что бы ему очень нравилась толстая Мона (если честно, совсем не нравилась), но спасти деву являлось делом чести.
Вероятно, для молодого дракона украсть принцессу тоже было делом чести.
Король-отец не принимал участия в битве за прошлую принцессу, потому что к тому времени был уже женат, но, тем не менее, сумел дать сыну множество ценных советов о драконьих привычках.
Оруженосцы заплели несокрушимые волосы принца в подобие плаща, ниспадавшего до самых поджилок и прекрасно защищавшего спину. Бороду заплести было труднее, но они и тут худо-бедно справились. Пока оруженосцы запихивали волосяное плетение под нагрудник, дабы защитить горло, Вольмар подмигнул сестренке, держащей наготове перевязь:
- Коротковата еще бородка-то!
Зефира переживала за брата. Когда он уехал, она пометалась по светелке, вначале в человеческом облике, потом в волшебном; не выдержала, махнула всеми крылышками, и полетела к ристалищу.
К тому же, на битву с драконом собрались холостые принцы со всей округи. Девицы на ристалище традиционно не присутствовали, кроме, разумеется, жертвы, но у Зефиры было преимущество.
Легкомысленная принцесса бабочек уже забыла неудачное путешествие. Попробуйте усидеть на месте, обладая девяносто девятью четверками легких крыл!
С высоты мотылькового полета поле перед драконьей пещерой казалось грибной поляной - столько на нем выросло круглых шатров: шелковых, ковровых и просто брезентовых. Над шатрами вились флаги и вымпелы – чего среди грибов, конечно, не встретишь.
Дракон стоял у входа в пещеру: золотой, блестящий и гибкий, как часовая пружина. Он был не слишком крупный – чуть повыше боевого коня со всадником – но явно сильный и стремительный.
Пухленькая Мона жалась к скале возле пещеры – с распущенными волосами и в ночнушке, правда, очень нарядной, с кружевами и бантиками. От смущения и внимания к собственной особе она раскраснелась и сделалась даже хорошенькой.
Рыцари в полном вооружении и с поднятыми пиками разъезжали перед застывшим в боевой стойке драконом.
Зефира разглядела Вольмара, еще нескольких знакомых принцев. Присесть на поле ей было некуда, пришлось облепить кустик с желтыми цветами над самым входом в пещеру, и он заблестел, как схваченный инеем, и только одна бабочка алела, как капля крови.
Вдруг незнакомый рыцарь в сине-желтых доспехах гикнул, и, склонив пику, понесся на дракона. Синее покрывало с желтыми птицами красиво развевалось. Не сходя с места, дракон вытянул шею и дыхнул прозрачно-голубым острым пламенем - пика вспыхнула, конь шарахнулся, и рыцарь остался лежать на траве кучей пестрых тканей и железа.
Не успели оруженосцы оттащить его в сторону, как второй рыцарь, принц Ольхового замка, в зеленых и красных цветах, бросился в битву.
«Нечестно! – подумала Зефира. – Дракону не дают передохнуть!»
Блеснул хвост, и рыцарь вылетел из седла, как пущенный из катапульты.
Два рыцаря с двух сторон помчались, выставив пики, но дракон отбил их словно кегли.
Зефира поймала себя на том, что болеет не за людей.
Но вот, не торопясь, навстречу дракону выехал Вольмар, такой красивый и мужественный в своих ало-золотых доспехах и плаще из волос! Все бабочки Зефиры затрепетали от гордости и волнения!
Только что зверь опалил подряд двух воинов, поэтому короткое время огня можно было не опасаться.
Вольмар сделал обманный финт копьем с ярким вымпелом на конце, мешая дракону видеть, подскочил сбоку и мечом в левой руке рубанул по прижатому к боку алому крылу – единственному уязвимому месту на блестящем теле. Дракон коротко вскрикнул, и когтем размером с серп чиркнул по доспеху на груди Вольмара. Бородка выскочила из-под кирасы. Дракон откусил конец пики. Теперь Вольмару нечем было заслонять ему глаза.
Дракон приподнял лапу. Зефира поняла, что следующий удар когтя придется в беззащитное горло брата. Она и не заметила, что от волнения взлетела над кустом и висит над ним, как пламя вокруг неопалимой купины.
Принц взмахнул мечом, чудовищный коготь летел в его открытое горло…
Не помня себя, принцесса бабочек бросилась на золотую морду дракона, и забила по его глазам всеми перламутровыми крылышками. Дракон пыхнул вверх пламенем, как человек, сдувающий со лба волосы, и от бабочек не осталось даже пепла. Зато Вольмар сумел изловчиться и ударил мечом по крылу второй раз.
Дракон взвыл протяжно, развернул алые крылья, поднялся над рыцарями, и, брызгая кровью и валясь на правый бок, полетел восвояси. По пути он из вредности поджег несколько шатров.
Подбежала Мона, протягивая пухлые ручки и доверчиво глядя на спасителя снизу голубыми глазами, как маленький котенок. Вольмар поднял принцессу в седло, и под приветственные крики повез домой.
Принц не понял, отчего замешкался дракон, и лишь немногие рыцари заметили облачко, на миг затуманившее драконью морду, но приняли его за игру солнца или какое-то простенькое колдовство.
Королева обнаружила в светелке, в горшке с орхидеей, заменившей купальницу, крохотную Зефиру в обгоревшем платье. Девушка (насколько можно было разглядеть у такой малютки) не плакала, поскольку пребывала в состоянии шока. «Осталась одна бабочка, один год жизни. Вот и случилось то, чего я так боялась» - подумала королева. Ей показалось, что сердце ее сжалось и сделалось маленьким, как у дочки.
Но королева не могла позволить себе роскошь рыдать и заламывать руки. Срочно был вызван лекарь, который выпучив глаза, недоуменно зашевелил толстыми пальцами над крохотной принцессой на листе орхидеи. Королева выругалась в сердцах, сплюнула на ковер кучку золота, выгнала лекаря и взялась за дело сама.
Через краткое время принцесса лежала на шелковом платке на дне хрустальной чаши – более безопасного места для ребенка королева пока не могла придумать; почтовые голуби мчались к соседям с требованиями немедленно прислать лучших лекарей, оказавшихся, впрочем, как выяснилось впоследствии, тоже бесполезными. Королева с отчаянья даже послала троих рыцарей на поиски феи в заколдованный лес, но они так и не вернулись. Злые языки утверждали, что они там неплохо проводят время, но сказать точно, поддались ли они чарам наяд и дриад, заколдованы или пали смертью храбрых, разумеется, никто не мог.
После пару недель лихорадочной толковой и бестолковой деятельности ювелиры изготовили по рисунку королевы золотой сетчатый колпак, а столяры – стол с причудливым углублением. Под колпаком на столе разместили игрушечный домик, садик с миниатюрными растениями, налили в углубление воды, так что получилось озерцо с лодочкой у причала шириной со школьную линейку. Позади домика имелась дверца и площадка, на которую пять раз в день клали еду для принцессы – в крохотных мисочках на кукольном столе для ее человеческой ипостаси, и резаные фрукты и свежие цветы для бабочки - как она пожелает.
Но в первые дни принцесса ела плохо, а может быть, так просто казалось из-за ее малых размеров.
Произошли и другие события. Готовилась свадьба принца Вольмара с принцессой Моной. Принц души не чаял в спасенной невесте. Королева и король тоже чувствовали к ней большое расположение.
Уединившись в занавешенной коврами лоджии, будущая свекровь выспросила будущую невестку, какой дар та получила от феи. Потупившись, девушка отвечала: «Те, в чьи глаза я взгляну, меня сразу полюбят. Тех, в чьи глаза я взгляну, сразу я полюблю». «Счастливый дар», - вздохнула королева, а сама подумала, что надо после свадьбы ввести моду на темные очки, а, еще лучше, на паранджу, иначе, неизвестно, какие потрясения ждут их двор в будущем.
Бедная Зефира, которая из-за слабого голоска ни с кем не могла даже просто объясниться, не то, что поговорить по душам, пребывала в совершенной растерянности. Физически она чувствовала себя неплохо, но как-то странно. Глаза видели сквозь грубую поверхность домика (который восхищал всех зрителей нормальных размеров совершенством обработки) нечто зеленое, зыбкое, в солнечных зайчиках. Некоторое время ее тело «плющило», как она сама называла это состояние; казалось, из нее что-то выдавливают, и крохотная принцесса, к ужасу матери, лежала неподвижно и не хотела двигаться, потом наступило утро, а вместе с ним пришел аппетит.
Зефира ела круглосуточно и растолстела пуще Моны. Радости королевы не было пределов. Она собственноручно наваливала на кормовую площадку новые и новые горы деликатесов, которые казались Зефире настоящими горами.
Ей снились поедаемые зеленые поля. Иногда поле накрывала летучая тень, тогда Зефира падала на пол и замирала, закрыв глаза. А потом снова начинала есть.
Стоило королеве поверить, что жизнь дочки налаживается, как Зефира перестала выходить из домика.
- Кисти у бедной девочки стали красными и расплющились, как у крота! – вздыхала королева. – Ей приходится кормить полкоролевства! Но бедняжка всегда была простовата. И муженек ей достался под стать.
- Мама, а где живет этот жених? – напомнила про собственный интерес Зефира. Они разговаривали в тронном зале. Королева подошла к гобелену с картой окрестностей и ткнула пальцем в самый низ:
- Здесь.
- Так далеко?!
- Совсем не далеко! Гонец доставит твой портрет до восхода солнца!
- Он поедет в карете?
- Ну, естественно! Не в седле же ему везти картину с рамой! Какие глупости ты спрашиваешь!
Но Зефира спрашивала не просто так. Душа ее была подвижной и беспокойной, ей не терпелось увидеть жениха. После первого неудачного полета она долго боялась разлетаться бабочками, но потом успокоилась и совершила еще несколько путешествий над лесом и озером, держась подальше от людей и непонятных мест, и сохранив свою целостность.
Как обычно, она поднялась в комнату наверху башни, но не легла в постель, а надела (на всякий случай) красивое платье и жемчужное ожерелье и встала у окна с видом на ворота замка. Она смотрела, как двое придворных грузят в карету завернутый в кусок шелка громоздкий прямоугольник, как королева лично проверяет, хорошо ли он установлен, как посланник в официальном костюме, изгибаясь, пролезает на свободное место, как кучер щелкает кнутом, карета трогается, а король с королевой, обнявшись, смотрят ей вслед.
Королева подняла глаза на башню и увидела в окне девичий силуэт. «Мечтает, глупышка, - подумала она. – Сколько волнений с этими детьми! А ведь скоро придется переживать и за внуков».
Королева вздохнула и оперлась на руку мужа. Ей и в голову не могло прийти, что дочка, едва мать скрылась из виду, крылатой шуршащей толпой сноровисто пробралась сквозь дырявую сетку и полетела россыпью на фоне звездного неба – ей казалось, что так она меньше заметна.
И правда, никто не увидел, как принцесса Зефира покинула замок.
Изо всех сил маша крылышками, опасаясь, как бы не обтрепалась пыльца, она догнала экипаж, и уселась на привязанный позади кареты чемодан посланника, превратив его в драгоценный перламутровый ларец. Карета вспугивала из придорожной травы насекомых, и вокруг бесшумно носился, раскрывши страшную мохнатую пасть, козодой. Но для принцессы, сидящей на твердом чемодане, он не был опасен.
На рассвете подъехали к замку жениха. Это тревожило беглянку – она-то собиралась к утру уже быть дома и лежать в постели, притворяясь спящей, но что делать - не возвращаться же назад, не увидев суженого! Несколько часов в запасе у нее имелось. Авось как-нибудь справится!
Лучи восходящего солнца освещали замковую стену в упор, отчего она казалась особо крепкой и неприступной. Но только не для Зефиры. Цепочка бабочек обогнула верх стены, зачем-то утыканной битыми стеклами - как будто королевский сад требовалось защищать от воришек – и, виляя меж древесными кронами, полетела ко дворцу.
Глаза разбегались, сколько в саду было чудесного и необычного, но принцессу встревожил непонятный едкий запах. Спрятавшись в стриженой кроне деревца, и, стараясь быть как можно менее заметной, Зефира с интересом осматривалась.
Ах, сколько здесь росло роз! Цветочный партер сверху казался гигантским ковром с геометрическим узором. Пока она колебалась, слететь ли ей вниз, чтобы насладиться цветками по отдельности, или подняться повыше, чтобы оценить план сада в целом, едкий запах усилился. Из-за живой изгороди вышел слуга, сжимая и разжимая странную штуку, вроде гармошки. Из нее бил вонючий фонтан. В панике Зефира рванулась прочь, но садовник сбил ее на землю мерзкими струями.
Не скоро бедняжка сумела отдышаться и заползти на колючие стебельки в противных синих подтеках. Кое-как подковыляла она по воздуху ко дворцу и угнездилась кучкой за спиной слепой статуи, подпирающей навес над балконом. Она пересчитала себя – все бабочки на месте, включая алую, потрепанные и ошеломленные.
На балкон вышел принц – не такой красивый, как на портрете, однако Зефира сразу узнала его. Следом - величественная дама в летах, вероятно, мать-королева.
- На черта нужен ее портрет! – с досадой говорил принц. - Мне плевать, как выглядит денежный мешок. Ради золота я готов жениться хоть на куче тараканов!
Если бы бабочки могли плакать, Зефира разрыдалась бы.
Усталая и потрепанная, вереницей она тащилась над самой дорогой, иногда садясь прямо на песок, иногда заправляясь нектаром из пыльных придорожных ромашек. Она уже не надеялась попасть домой вовремя – только бы долететь!
Вдали показалось облако пыли, которое росло, приближалось и превратилось в знакомую карету. Кони мчались во весь опор, мимо схоронившейся в траве Зефиры. Из окна высовывалась мать, бледная и растрепанная. Она зорко смотрела по сторонам.
Стая бабочек разом оказалась в карете, и в следующую секунду королева обнимала свою бедную, запыленную, измученную, рыдающую доченьку.
- Больше никогда, никогда, никогда так не делай! – твердила мать, до боли сжимая Зефиру в объятиях и ощупывая, не пропало ли чего у девушки.
Всю обратную дорогу они проплакали, обнявшись.
Перед самым замком, королева поцеловала ее в пропыленную макушку и сказала:
- А знаешь, пожалуй, в твоем возрасте я поступила бы так же.
Потом прибавила:
- Может быть, разумнее не отправлять в полет всех бабочек разом, а половину оставлять дома? Я понимаю, что мы не можем запереть тебя, но пожалей нас с папой.
Зефира обещала впредь так и делать, но содрогнулась, представив участь принцессы-карлицы, уменьшившейся вдвое.
Надо ли говорить, что портрет возвратили принцу без объяснения причин. Портрет Зефиры он не вернул – наверное, продал.
Осенью в окрестностях озера Зее появился дракон. Он украл принцессу Мону прямо из спаленки под крышей башни. Чем одарила фея Мону, никто не знал. Досужие кумушки шептались, что раз дар скрывают, вероятно, он весьма неприличен.
Дракон унес свою жертву в пещеру, издавна служащую прибежищем для их летучего огнедышащего племени. Драконы воровали принцесс примерно раз в четверть века.
Принцы и рыцари окрестных королевств отправились спасать благородную деву.
Стал собираться на ристалище и Вольмар. Не то, что бы ему очень нравилась толстая Мона (если честно, совсем не нравилась), но спасти деву являлось делом чести.
Вероятно, для молодого дракона украсть принцессу тоже было делом чести.
Король-отец не принимал участия в битве за прошлую принцессу, потому что к тому времени был уже женат, но, тем не менее, сумел дать сыну множество ценных советов о драконьих привычках.
Оруженосцы заплели несокрушимые волосы принца в подобие плаща, ниспадавшего до самых поджилок и прекрасно защищавшего спину. Бороду заплести было труднее, но они и тут худо-бедно справились. Пока оруженосцы запихивали волосяное плетение под нагрудник, дабы защитить горло, Вольмар подмигнул сестренке, держащей наготове перевязь:
- Коротковата еще бородка-то!
Зефира переживала за брата. Когда он уехал, она пометалась по светелке, вначале в человеческом облике, потом в волшебном; не выдержала, махнула всеми крылышками, и полетела к ристалищу.
К тому же, на битву с драконом собрались холостые принцы со всей округи. Девицы на ристалище традиционно не присутствовали, кроме, разумеется, жертвы, но у Зефиры было преимущество.
Легкомысленная принцесса бабочек уже забыла неудачное путешествие. Попробуйте усидеть на месте, обладая девяносто девятью четверками легких крыл!
С высоты мотылькового полета поле перед драконьей пещерой казалось грибной поляной - столько на нем выросло круглых шатров: шелковых, ковровых и просто брезентовых. Над шатрами вились флаги и вымпелы – чего среди грибов, конечно, не встретишь.
Дракон стоял у входа в пещеру: золотой, блестящий и гибкий, как часовая пружина. Он был не слишком крупный – чуть повыше боевого коня со всадником – но явно сильный и стремительный.
Пухленькая Мона жалась к скале возле пещеры – с распущенными волосами и в ночнушке, правда, очень нарядной, с кружевами и бантиками. От смущения и внимания к собственной особе она раскраснелась и сделалась даже хорошенькой.
Рыцари в полном вооружении и с поднятыми пиками разъезжали перед застывшим в боевой стойке драконом.
Зефира разглядела Вольмара, еще нескольких знакомых принцев. Присесть на поле ей было некуда, пришлось облепить кустик с желтыми цветами над самым входом в пещеру, и он заблестел, как схваченный инеем, и только одна бабочка алела, как капля крови.
Вдруг незнакомый рыцарь в сине-желтых доспехах гикнул, и, склонив пику, понесся на дракона. Синее покрывало с желтыми птицами красиво развевалось. Не сходя с места, дракон вытянул шею и дыхнул прозрачно-голубым острым пламенем - пика вспыхнула, конь шарахнулся, и рыцарь остался лежать на траве кучей пестрых тканей и железа.
Не успели оруженосцы оттащить его в сторону, как второй рыцарь, принц Ольхового замка, в зеленых и красных цветах, бросился в битву.
«Нечестно! – подумала Зефира. – Дракону не дают передохнуть!»
Блеснул хвост, и рыцарь вылетел из седла, как пущенный из катапульты.
Два рыцаря с двух сторон помчались, выставив пики, но дракон отбил их словно кегли.
Зефира поймала себя на том, что болеет не за людей.
Но вот, не торопясь, навстречу дракону выехал Вольмар, такой красивый и мужественный в своих ало-золотых доспехах и плаще из волос! Все бабочки Зефиры затрепетали от гордости и волнения!
Только что зверь опалил подряд двух воинов, поэтому короткое время огня можно было не опасаться.
Вольмар сделал обманный финт копьем с ярким вымпелом на конце, мешая дракону видеть, подскочил сбоку и мечом в левой руке рубанул по прижатому к боку алому крылу – единственному уязвимому месту на блестящем теле. Дракон коротко вскрикнул, и когтем размером с серп чиркнул по доспеху на груди Вольмара. Бородка выскочила из-под кирасы. Дракон откусил конец пики. Теперь Вольмару нечем было заслонять ему глаза.
Дракон приподнял лапу. Зефира поняла, что следующий удар когтя придется в беззащитное горло брата. Она и не заметила, что от волнения взлетела над кустом и висит над ним, как пламя вокруг неопалимой купины.
Принц взмахнул мечом, чудовищный коготь летел в его открытое горло…
Не помня себя, принцесса бабочек бросилась на золотую морду дракона, и забила по его глазам всеми перламутровыми крылышками. Дракон пыхнул вверх пламенем, как человек, сдувающий со лба волосы, и от бабочек не осталось даже пепла. Зато Вольмар сумел изловчиться и ударил мечом по крылу второй раз.
Дракон взвыл протяжно, развернул алые крылья, поднялся над рыцарями, и, брызгая кровью и валясь на правый бок, полетел восвояси. По пути он из вредности поджег несколько шатров.
Подбежала Мона, протягивая пухлые ручки и доверчиво глядя на спасителя снизу голубыми глазами, как маленький котенок. Вольмар поднял принцессу в седло, и под приветственные крики повез домой.
Принц не понял, отчего замешкался дракон, и лишь немногие рыцари заметили облачко, на миг затуманившее драконью морду, но приняли его за игру солнца или какое-то простенькое колдовство.
Королева обнаружила в светелке, в горшке с орхидеей, заменившей купальницу, крохотную Зефиру в обгоревшем платье. Девушка (насколько можно было разглядеть у такой малютки) не плакала, поскольку пребывала в состоянии шока. «Осталась одна бабочка, один год жизни. Вот и случилось то, чего я так боялась» - подумала королева. Ей показалось, что сердце ее сжалось и сделалось маленьким, как у дочки.
Но королева не могла позволить себе роскошь рыдать и заламывать руки. Срочно был вызван лекарь, который выпучив глаза, недоуменно зашевелил толстыми пальцами над крохотной принцессой на листе орхидеи. Королева выругалась в сердцах, сплюнула на ковер кучку золота, выгнала лекаря и взялась за дело сама.
Через краткое время принцесса лежала на шелковом платке на дне хрустальной чаши – более безопасного места для ребенка королева пока не могла придумать; почтовые голуби мчались к соседям с требованиями немедленно прислать лучших лекарей, оказавшихся, впрочем, как выяснилось впоследствии, тоже бесполезными. Королева с отчаянья даже послала троих рыцарей на поиски феи в заколдованный лес, но они так и не вернулись. Злые языки утверждали, что они там неплохо проводят время, но сказать точно, поддались ли они чарам наяд и дриад, заколдованы или пали смертью храбрых, разумеется, никто не мог.
После пару недель лихорадочной толковой и бестолковой деятельности ювелиры изготовили по рисунку королевы золотой сетчатый колпак, а столяры – стол с причудливым углублением. Под колпаком на столе разместили игрушечный домик, садик с миниатюрными растениями, налили в углубление воды, так что получилось озерцо с лодочкой у причала шириной со школьную линейку. Позади домика имелась дверца и площадка, на которую пять раз в день клали еду для принцессы – в крохотных мисочках на кукольном столе для ее человеческой ипостаси, и резаные фрукты и свежие цветы для бабочки - как она пожелает.
Но в первые дни принцесса ела плохо, а может быть, так просто казалось из-за ее малых размеров.
Произошли и другие события. Готовилась свадьба принца Вольмара с принцессой Моной. Принц души не чаял в спасенной невесте. Королева и король тоже чувствовали к ней большое расположение.
Уединившись в занавешенной коврами лоджии, будущая свекровь выспросила будущую невестку, какой дар та получила от феи. Потупившись, девушка отвечала: «Те, в чьи глаза я взгляну, меня сразу полюбят. Тех, в чьи глаза я взгляну, сразу я полюблю». «Счастливый дар», - вздохнула королева, а сама подумала, что надо после свадьбы ввести моду на темные очки, а, еще лучше, на паранджу, иначе, неизвестно, какие потрясения ждут их двор в будущем.
Бедная Зефира, которая из-за слабого голоска ни с кем не могла даже просто объясниться, не то, что поговорить по душам, пребывала в совершенной растерянности. Физически она чувствовала себя неплохо, но как-то странно. Глаза видели сквозь грубую поверхность домика (который восхищал всех зрителей нормальных размеров совершенством обработки) нечто зеленое, зыбкое, в солнечных зайчиках. Некоторое время ее тело «плющило», как она сама называла это состояние; казалось, из нее что-то выдавливают, и крохотная принцесса, к ужасу матери, лежала неподвижно и не хотела двигаться, потом наступило утро, а вместе с ним пришел аппетит.
Зефира ела круглосуточно и растолстела пуще Моны. Радости королевы не было пределов. Она собственноручно наваливала на кормовую площадку новые и новые горы деликатесов, которые казались Зефире настоящими горами.
Ей снились поедаемые зеленые поля. Иногда поле накрывала летучая тень, тогда Зефира падала на пол и замирала, закрыв глаза. А потом снова начинала есть.
Стоило королеве поверить, что жизнь дочки налаживается, как Зефира перестала выходить из домика.
