Юлиус застыл, потеряв способность двигаться и понимать что-либо. А вокруг резвились русалки, словно нарисованные светящимся карандашом прямо на темноте, сияли золотые узорчатые леопарды, крохотные летучие создания со смехом щекотали его пушинками чертополоха. На ивовых кустах распустились розы необычайной красоты. Звучала музыка и веяли ароматы. Под луной протрусила компания серебряных единорогов. Каждый нес на себе призрак королевы. Но Юлиус видел лишь красноглазую харю.
И тут раздался голос Юлии. Не убоявшись ночных фантомов и ужасного оборотня-дядюшки, она выступила вперед:
- Я знаю, что ты никогда не отпустишь меня! Но твое колдовство закончилось, потому что я счастлива! Знай, я счастлива, я люблю!
И она поцеловала Юлиуса таким поцелуем, который не забывается до могилы.
Когда их уста разомкнулись, свет ночных фантомов померк, из переломанных кустов выбрался господин Куррадо, бледный, маленький и исцарапанный. Никаких чудес вокруг больше не наблюдалось.
Дядюшка Юлии скроил печальную мину.
- Ну что, герой-любовник, твоя взяла! Раз девочка счастлива, я беззащитен, увы, как улитка без раковины. Но видишь ли какое дело: ты не сможешь увести ее дальше реки – она порождение этого дома, и растает, как греза, удалившись от него.
«Теперь он поймал нас обоих», - обреченно подумал Юлиус, глядя на тающее во тьме бледное девичье личико.
- Ты лжешь - с ненавистью воскликнула Юлия, отстраняясь от объятий и, как оружие, наставляя на дядю палец. - Я не порождение твоего поганого дома, я родилась во Франции, в Париже, на улице Дырявого котла! Когда мама умерла, ты забрал меня к себе, и начал издеваться.
- Пойми, Юлиус, - отмахнувшись от девушки, сказал господин Куррадо, - Карлотта, то есть Юлия, крайне важна для меня. Она уникальна. Ты видишь, я посвятил свою жизнь магии. Но мой собственный магический дар весьма скромен, годится лишь на ярмарочные фокусы, стыдно признаться. Юлия же обладает способностью усиливать мой дар, не обладая собственным. Только мой и больше ничей, поскольку мы кровные родственники. Беда в том, что эта ее способность проявляется, лишь если она несчастна. Я взял на себя заботы о девице, но вынужден был поддерживать ее в печали, каюсь. Но ведь многие живут гораздо хуже. Взять хотя бы крестьянок, работниц, сироток, вдов! Я заставлял ее страдать не более, чем это было необходимо! Со временем она стала привыкать, и даже умудрилась находить в своем положении некоторую приятность. Мое волшебство начало хиреть, а ведь я был уже в шаге от успеха в исследованиях. Дело моей жизни оказалось под угрозой. И я решил, что разбитое сердце и любовные страдания выправят положение, сделав ее несчастной на время, необходимое, чтоб довершить штудии. А после я уж не буду нуждаться в ней. Осталось совсем чуть-чуть, лет десять, не более. Она совсем не так страдает, как хочет показать, она притворяется – истинная дочь Евы, что возьмешь с нее! Юлиус! Сделай, как я прошу, и получи награду. Или останься в доме, живи здесь, если не доверяешь мне. Тебе только и надо, что разбить ее сердце, и мой волшебный дар воссияет. Клянусь, я сделаю тебя богатым, осыплю алмазами, все девы мира падут к твоим ногам! Ты совершишь деяния, которые прославят тебя! А хочешь, ты познаешь истину – ведь ты философ! Это я тоже смогу.
Напрасно волшебник сотрясал воздух своим красноречием. Помыслы Юлиуса были куда проще. Славная женушка да толстый кошелек – вот что было ему понятно. Юлия и три мешка с золотом – все у него уже было.
Он обнял суженую за талию и повел к реке.
Они отыскали в камышах лодку.
Когда Юлиус передал племяннице незадачливого чародея последний драгоценный мешочек, лодка осела в воду по самые борта, но удержалась на плаву. Отталкиваясь от берега корягой, Юлиус бросил последний взгляд на дом. Из-за косогора виднелись лишь трубы, и на фоне звезд темнела фигурка одинокого человека, смотрящего им вслед.
До рассвета они плыли по течению, отталкиваясь корягой от отмелей, потом причалили к берегу и отдохнули в заброшенном рыбацком шалаше. Они жили бы в этом раю хоть всю жизнь, но голод заставил идти дальше.
Юлиус заглянул по очереди во все три мешка, но, как и боялся, нашел в них только свинцовые бляшки. Юлия была счастлива, и волшебство больше не действовало. Но он не мог так сразу расстаться с бывшим сокровищем и взвалил его себе на спину.
Они выбрались на дорогу, и в первом же встречном трактире Юлиус удачно продал кутившим там господам несколько свинцовых монеток в качестве забавных диковин и с удовольствием принял приглашение присоединиться к трапезе. Юлия, изголодавшаяся на овсянке, обнаружила завидный аппетит. Оставшиеся монеты Юлиус продал за бесценок в придорожной кузнице, поскольку устал тащить бесполезный груз.
Ночевать они остановились на захудалом постоялом дворе. Унылая хозяйка пожаловалась, что с тех пор как она овдовела, дела идут все хуже и хуже, из рук вон плохо, и ищет она человека, согласного взять трактир в аренду за небольшую плату. Кабы такой нашелся, она немедленно оставила бы хозяйство и уехала к сестре в город.
Влюбленные, обнимаясь, всю ночь обсуждали это предложение, а к утру Юлиус прикинул, что ежели прорубить дорогу от проходящего за леском большака, да поставить указатель, то убыточный трактир может дать неплохой доход. Еще он пораскинул мозгами и решил, что пора остепениться и покончить с беспутной студенческой жизнью.
Утром, получив из ручек Юлии две золотые брошки и цепочку в качестве задатка в счет будущих доходов, хозяйка подписала бумагу, составленную Юлиусом, после чего все трое отправились в мэрию ближайшего городка, где засвидетельствовали сделку, а Юлия с Юлиусом заодно заключили брак.
Юлиус оказался на диво хорошим трактирщиком, изворотливым и ловким. Дело пошло, и вскоре на месте старой развалюхи желтели свежими срубами два просторных нарядных дома с городскими затеями, вроде веранды для приятного кофепития и очага для приготовления мяса на открытом воздухе, со столом под полосатым навесом.
Черные волосы Юлии, очистившись от колдовства, высветлились до золотистых, она раздобрела на трактирных харчах и стала напоминать сдобную булочку, только что вынутую из печи. Черные глазищи ее на румяном округлившемся лице больше не казались громадными, тем не менее замечали любой непорядок в хозяйстве. Она родила Юлиусу шестерых сыновей, горластых, настырных и бойких, зеленоглазых, как блудливые коты. Они помогали отцу по хозяйству, а со временем пошли по его стопам, открыв вдоль большака ряд всем известных трактиров, а старший сын даже занял должность в мэрии.
Дом на холме как-то очень быстро обветшал, обрушился, и развалины его поросли крапивой и ежевикой…
Про чудеса в тех краях больше никто не слышал.
