Возникла пауза. Я водила пальцем по гладкой столешнице, пытаясь уложить сказанное коллегой в голове. Мысли путались, но четкое представление все же сформировалось. «Политика — дело тонкое», — прав, Вадим, прав. Пока мы выполняем работу полиции, у Парламента Земли есть возможность указывать Совету на недоработки и писать петиции о недовольстве людей. Совет решил часть забот переложить на плечи Парламента, тем самым вроде оставшись в стороне.
Уловка. Правильно расставленные сети, в которые угодили земляне. Они решили, что отвоевали часть свобод для себя? Ну–ну. Погрязнут в собственных разборках с недовольными гражданами. Перелопачивая грязь, земляне лишатся и остальных допущений, даже не заметив этого. Зависимость от колец станет сильнее. Парламент захлебнется в собственном бессилии. И тут…
За такие мысли меня мало разжаловать, нужно прилюдно сжечь на костре, как в средние века. Потому никто и не доверяет не то что партнеру, а другу в военном корпусе. Видимо, мыслишки путаются в головушках, куда без них, и боятся ребятушки за свои жизни, не болтают лишнего.
— Танечка, — голос у четыреста одиннадцатого надтреснутый, глухой, — дальше паршиво. Начинается та самая задача, что не для всех. Под предлогом ревизии заброшенного исследовательского института, расположенного неподалеку от поселения Карантинного квартала, трое наших, из военного корпуса, будут прочесывать институт. Такова легенда. На самом деле они займутся поисками секретного пакета. Три координатора поведут каждого из тройки, четвертый координатор — главный, аккумулирует данные по происходящему в «поле» и управляет другими координаторами. Задумано заранее: готовили троих бойцов для этого задания. Просто провести рейд Совет Абсолюта посчитал слишком неправильным. Карантинная зона находится под юрисдикцией Земли, и обострять отношения никто не решился. В праве колец только рейды во время правонарушений. Вот и выдумали такую легенду — отбор.
— Фу–ух… Давай по порядку, Вадим.
— Самое простое, — откликнулся Панин. Встав из–за стола, прошелся по комнате, зачем–то потрогал кресло в углу и вернулся ко мне, присел, уставился в глаза. — Три координатора в последнем этапе поведут разведчиков. Я один из бойцов. Для этих целей и прислали моего координатора, чтобы проще работалось. Но я очень надеюсь, что ты согласишься стать моим манипулятором.
— Кем?
— Манипулятор — тот, кто подсказывает бойцу, как он должен поступить. Манипулятор полностью управляет конкурсантом. Это единственная возможность записать все, что будет происходить там, в Карантинном квартале. К тому же… — Панин встал и, глядя на меня сверху вниз, сказал: — Это шоу для землян. Им решать, кто из соплеменников прав, а кто виноват. Только не все картинки будут видны. Для того и нужен двенадцатый координатор, который развлечет публику, поджигая интерес, дирижируя общее действо рейда. Ему помогут командиры, чтобы никто не заподозрил проведение отбора по сценарию. А сценарий существенный и утвержденный.
— Влипли, согласна, — протянула я. — Мне нужно подумать.
— Конечно, любимая.
— Не манипулируй мной!
Я развернулась и, подхватив сумку, оставленную Паниным в углу комнаты, выскочила за дверь. Запах хвои и жареной оленины отрезвил меня, и я рванула в сторону парка. На полпути к лесу я вспомнила, что так и не проверила Максима до конца, но возвращаться к Панину желания не возникло.
Бредя по дорожке мимо ровно, словно по линейке посаженных деревьев, я пыталась собраться с духом, пробовала осмыслить все услышанное.
Панин прав, что картина вырисовывается не вся, слишком много белых пятен, неточностей. Единственное, что не вызывает сомнений — фигура двенадцатого координатора, того самого, что станет режиссировать шоу. Вероятно, включения в прямом эфире из института будут до тех пор, пока события не перейдут в решающую фазу — поиск посылки. Далее может произойти все что угодно, но ручаюсь, оно привлечет внимание зрителей настолько, что никто и не захочет наблюдать за скучным прочесыванием помещений и коридоров исследовательского института.
Воображение нарисовало битву и погоню, но кто знает, на что способны устроители шоу. Фантазия у ребят из разведки богатая, туда других не берут. Меня мучило иное — предложение Вадима. Под него готовили координатора, с которым он выходил в рейды, а коллега делился со мной деталями операции и просил стать его глазами и ушами.
Необъяснимо с любой точки зрения.
Тут напрашивается тривиальный вывод: кризис доверия к коллеге. Но не про звено подобные понятия. Что тогда? Спросить у Панина напрямую? Ага, разбежался он! Попытаться переговорить с Иваном? Вариант слишком смелый, так он все и выложил на тарелочку с голубой каемочкой.
И что? Что делать?
Наблюдать и анализировать — так учили в военном училище. Будем стараться, ничего другого, более путного, в голову не приходит.
С другой стороны, Панин рассказал мне свою версию грядущего отбора, но у меня ведь есть еще Марков и Грибоедов. По душам в таком деликатном деле переговорить не получится, зато смогу задать наводящие вопросы. Какие? Вот проблема. А почему не выяснить все про Тринадцатый квадрат и Карантинный квартал? Вполне резонный вопрос и, так сказать, в масть. Я вполне понимаю, некоторые из наших приступили к выполнению поставленной задачи. Могу прощупать почву на их счет. Прокатят с объяснениями, тогда…
Вот тогда и придумаю, что делать дальше.
— Привет!
Кто–то откашлялся за моей спиной, и я обернулась.
Максим. Максим Соловьев из Тринадцатого квадрата.
Почему я чувствовала раздражение? Впрочем, ответ напрашивался сам собой: встреча снова выглядела случайной. Но точно понимала: это не так, значит, человек разыскивал меня.
— Прости, — прервал паузу Максим, — так дико получилось… На платформе. Выглядел полным идиотом.
— Да, кверху задом любой выглядит странно, — парировала я, вспомнив слова Панина.
О Боже! Я даже панинские шуточки использую! Никуда не годится.
Максим рассмеялся так просто и беззаботно, что стал еще больше похож на Кирилла. Я была не в состоянии заниматься психоанализом, просчетом ситуации — всего, что предстоит впереди, а лишь как влюбленная дурочка взирала на живое воплощение моей первой и такой настоящей любви.
— Ну вот. Опозорился перед девушкой.
— И заработал пустоту в кармане? — улыбнулась я. — Кредиты. Ты не можешь улететь?
— Кредиты — ерунда. Билет я поменял, и… Я надеялся найти тебя. Даже обратился в справочную службу.
Хорошая идея и простая. Что же я сама не догадалась? Можно отследить человека, его маршрут, момент прибытия и отбытия, передать сообщение — многое. И всего–то подать заявку в справочную службу. Именно ее данные обновились у Панина в системном блоке, а я не успела прочитать информацию.
— Мило. — Я склонила голову набок и прищурилась. — Столько подвигов ради мимолетной встречи!
Ого! Я кокетничала. Давно со мной такого не происходило. Со времен… О! Не вспомнить. Наверное, школы. Да, именно школы.
Чудны дела твои, Господи!
— Ты куда направляешься?
— Жду шаттл до кольца искусств.
Модуль я жду, модуль! Понятно?
Что–то внутри меня взорвалось, и недоверие отрезвило, заставило работать мозг, а не погружаться в теплую вату заинтересованности к молодому человеку.
— Что–то не так? — парень, вероятно, заметил перемену в моем лице.
Фиговый я конспиратор, далеко мне до Панина с его…
Тьфу! Опять! Сравниваю его с собой. Докатилась! Еще психоанализом заняться осталось. Ответ на вопрос: «Что не так?» — адресуйте Панину, он найдет, что сказать.
Подавив внутренний конфликт, улыбнулась и произнесла:
— Я забыла, когда шаттл вылетает. Вот стою, пытаюсь вспомнить…
— Могу помочь, пойдем.
Сама любезность. Паника заполонила тело, и стало казаться, что оно налилось свинцом, стало тяжелым и неповоротливым.
Да что со мной такое?! Почему то плавлюсь, будто масло, от одного взгляда, то напрягаюсь — не порвать бы жилы.
— Спасибо, — выдавила я. — Куда идти?
Знала я, когда и во сколько вылетаю, и чтобы все состоялось, требовалось не так много: отделаться от… парня, так похожего на мою любовь.
— В справочную службу.
— Идем.
Спасибо, Максим, удружил, век твоей доброты не забуду. Вспомню обязательно, как стояла возле изящного по форме, стационарного интерактивного информационного стенда на выходе из парка и кусала губы от злости. Я еще ни разу в жизни настолько не шифровалась, чтобы не выдать места отправки. Вознаграждение — искрящийся и невинный взор попутчика, обращенный ко мне.
Но отчего–то мне показалось, что этого мало за пройденные мучения. Я едва ли не до крови прикусила губу. Пагубная привычка, от которой не отделаться никак.
Наконец моральная экзекуция закончилась и я, почувствовав облегчение, расслабленно улыбнулась Максиму, приготовив фразу для прощания, ведь шаттл на мое кольцо отправлялся через пятнадцать минут.
Парень меня огорошил:
— Отлично. Я уже поменял билет, отправимся вместе.
«Когда успел?» — запоздалый вопрос, потому не стала его задавать. Сейчас назревал другой — что делать?
— Ты хочешь сходить там на новую выставку фото? Ну… «Наша планета — наши тела».
Приятно думать, что со стороны выгляжу интеллигентной девушкой, вздыхающей от красот человеческого тела. Только сейчас я пребывала в полном нокауте: не могла придумать ничего путного. Сделала одухотворенное лицо и ляпнула:
— Новый фильм, по книге. Он появится на Земле только через пару недель, и я бы… Хотела…
— Ладно, выставку побоку. С большим удовольствием посмотрю фильм с тобой. Я не очень навязчив?
Очень!
— Ну что ты… — потупилась я, уставившись на армейские ботинки Максима. — Как мило. Давно меня так никто не клеил.
Язык мой — враг мой. Совсем уже осолдафонилась, как мама скажет. Плевать, главное — ботинки. Армейские, небольшого размера, новенькие. Такие найти обычному штатскому — днем с огнем. Да еще малого размера. Очень хорошая зацепка. Смогу сделать запрос и прояснить, что за парень такой и откуда взялся.
— Прекрасно, — обрадовался Максим и, подхватив меня под локоток, потащил в сторону эскалатора. — Я рад, что твое сердце свободно. Ну или я могу надеяться, что оно свободно. Раз давно никто не клеил — нас свела судьба.
Я пыталась сопротивляться натиску и выпутать свой локоть их цепких пальцев Максима. Но сильное сопротивление привлечет внимание, и потому отбивалась не так рьяно.
— Я имею в виду, что тоже давно никого не «клеил».
Я сейчас закиплю от такой деликатности в кавычках.
— Что–то не так?
— Ты все время будешь задавать этот вопрос? — не удержалась я и выдернула руку. — Аккуратнее на поворотах, парень. Так и нарваться можно.
В толпе мелькнуло знакомое лицо. Панин собственной персоной. Я сразу почувствовала внутреннее расслабление, ведь Вадим смотрел прямо на нас. Интересно, он решится подойти или так и будет наблюдать?
Ответ пришел сам собой: присмотрится.
Я зачем–то залезла в сумку–мешок, которую сжимала в руке, и стала рыться в ней. Что искала — сама не знаю. Под перекрестным огнем взоров парней находиться никогда не приходилось.
Взгляд Панина, такой тревожный, напряженный, жег лицо, заставлял сердце шумно стучать в груди. Ему в противовес взор Максима — ласкающий, нежный, понимающий.
Ха! Из огня да в полымя.
Еще поди разберись, что менее опасно для моего душевного состояния: панинское осуждение или всеобъемлющее благодушие Максима?
Впервые в таком нелепом положении. Не знала, как поступить. Ощущение, что Панин меня застукал с любовником, точно в плохом анекдоте, и я пыталась оправдаться, сказав: «Ты все не так понял». Но положение усугубилось тем, что такие же чувства переживала и в ситуации с Соловьевым.
Дикость?
Вот–вот, и я того же мнения — дикость.
Шумно выдохнув, схватила первое, что попалось в руки — серьгу — прибор для интерактивного общения, выдернула ее из сумки и нацепила на ухо. Сделала так, чтобы руки занять и сбросить эмоции путем выполнения механического неразумного движения, задушить в зародыше раздрай, который начал завладевать мной.
Ушей коснулся странный звук. Я замерла прислушиваясь и хмурясь. Пыталась определить, на что он похож.
Неожиданно Максим схватил меня за руку, прижал к себе и с силой оттолкнул. Я отлетела и упала, немного проехалась по гладкому полу. Прострел в спине и адская боль в локте сопровождались скрипом захлопнувшихся ребристых железобетонных откатных ворот, отгородивших от меня зал станции. За спиной послышался треск, и, обернувшись, в щелку между смыкающимися воротами увидела вход в парк.
До меня донесся вой сирены, шум и крики. Слева и справа в разные стороны разбегались люди, будто муравьи. Кто–то даже перепрыгнул через меня. Похоже, юноша в нелепой земной одежде.
Паника. У них и у меня — паника.
Удирающих людей и меня через пару–тройку секунд разделили выросшие из пола металлические перегородки. А потом все стихло. Я осталась в замкнутом пространстве между переборками и воротами.
Превозмогая боль в шее, которую ощутила только сейчас, я задрала голову и посмотрела наверх. Массив ворот соединил пол нижнего яруса и купол кольца. Надо мной прозрачный люк, в который вполне пролезет роботизированный модуль с группой спецназа, а за люком — посеребренное небо.
Правду говорят: из колодца звезды ярче. Сумела только что в этом убедиться.
Я с трудом села, растерла шею, попробовала выгнуть спину. Боль отозвалась глухим прострелом. Славно. Ничего себе силенки у Максима! Интересно, чем он там, на Земле, питается? Пора Абсолюту опыт перенимать: тщательнее разрабатывать меню, чтобы нас тоже всех так распирало от мощи.
Огляделась.
Я в ловушке — реакция подвела. Нужно было бежать сломя голову, а не наблюдать, как это делали все вокруг. Может, я и права, что не рванула следом. Платформы заблокированы — чрезвычайная ситуация. Значит, передвижения по пневматическим трубам прекращены. Кабины остановлены. Бегать по уровням и платформам бесполезно — двери закрыты наглухо. Очевидно, что узловая станция изолирована полностью на всех ярусах.
Но что послужило началом протокола? Сбой системы или что существенное?
В последнее время земляне стали чаще прибывать на Абсолют, чтобы угрожать или выдвигать требования Совету. Обычно — человек или группа лиц, которых вполне мирно обезвреживали небольшой отряд рейдовиков или пара–тройка роботов. Далее нарушители передавались от этапа к этапу следственных мероприятий, пока им не определяли меру наказания.
Правду сказать, на моей памяти нечто подобное впервые. Чтобы вот так запросто двери перед носом закрывали!
В ответ на промелькнувшую мысль на массиве ворот загорелось табло. Я, кряхтя, поднялась и направилась к ним, читая появившуюся на экране надпись: «Предупреждение. Техническая неисправность». Я ухватилась левой рукой за спину — болит, а правую ладонь приложила к красному кругу. Мало кто знает, что табло — определитель, помогает в режиме вынужденного передвижения по контуру активировать любые подручные интерактивные средства. Им пользовались все, кто имеет допуск установленного уровня. А у меня есть серьга — нужно воспользоваться.
Система отреагировала на касание запросом введения порядкового номера, и на табло на появившейся виртуальной клавиатуре я набрала свой шифр. Серьга тоненько пискнула. Я нажала на нее, чтобы завершить активацию и вход в систему кольца уже как штатный сотрудник.
Уловка. Правильно расставленные сети, в которые угодили земляне. Они решили, что отвоевали часть свобод для себя? Ну–ну. Погрязнут в собственных разборках с недовольными гражданами. Перелопачивая грязь, земляне лишатся и остальных допущений, даже не заметив этого. Зависимость от колец станет сильнее. Парламент захлебнется в собственном бессилии. И тут…
За такие мысли меня мало разжаловать, нужно прилюдно сжечь на костре, как в средние века. Потому никто и не доверяет не то что партнеру, а другу в военном корпусе. Видимо, мыслишки путаются в головушках, куда без них, и боятся ребятушки за свои жизни, не болтают лишнего.
— Танечка, — голос у четыреста одиннадцатого надтреснутый, глухой, — дальше паршиво. Начинается та самая задача, что не для всех. Под предлогом ревизии заброшенного исследовательского института, расположенного неподалеку от поселения Карантинного квартала, трое наших, из военного корпуса, будут прочесывать институт. Такова легенда. На самом деле они займутся поисками секретного пакета. Три координатора поведут каждого из тройки, четвертый координатор — главный, аккумулирует данные по происходящему в «поле» и управляет другими координаторами. Задумано заранее: готовили троих бойцов для этого задания. Просто провести рейд Совет Абсолюта посчитал слишком неправильным. Карантинная зона находится под юрисдикцией Земли, и обострять отношения никто не решился. В праве колец только рейды во время правонарушений. Вот и выдумали такую легенду — отбор.
— Фу–ух… Давай по порядку, Вадим.
— Самое простое, — откликнулся Панин. Встав из–за стола, прошелся по комнате, зачем–то потрогал кресло в углу и вернулся ко мне, присел, уставился в глаза. — Три координатора в последнем этапе поведут разведчиков. Я один из бойцов. Для этих целей и прислали моего координатора, чтобы проще работалось. Но я очень надеюсь, что ты согласишься стать моим манипулятором.
— Кем?
— Манипулятор — тот, кто подсказывает бойцу, как он должен поступить. Манипулятор полностью управляет конкурсантом. Это единственная возможность записать все, что будет происходить там, в Карантинном квартале. К тому же… — Панин встал и, глядя на меня сверху вниз, сказал: — Это шоу для землян. Им решать, кто из соплеменников прав, а кто виноват. Только не все картинки будут видны. Для того и нужен двенадцатый координатор, который развлечет публику, поджигая интерес, дирижируя общее действо рейда. Ему помогут командиры, чтобы никто не заподозрил проведение отбора по сценарию. А сценарий существенный и утвержденный.
— Влипли, согласна, — протянула я. — Мне нужно подумать.
— Конечно, любимая.
— Не манипулируй мной!
Я развернулась и, подхватив сумку, оставленную Паниным в углу комнаты, выскочила за дверь. Запах хвои и жареной оленины отрезвил меня, и я рванула в сторону парка. На полпути к лесу я вспомнила, что так и не проверила Максима до конца, но возвращаться к Панину желания не возникло.
Бредя по дорожке мимо ровно, словно по линейке посаженных деревьев, я пыталась собраться с духом, пробовала осмыслить все услышанное.
Панин прав, что картина вырисовывается не вся, слишком много белых пятен, неточностей. Единственное, что не вызывает сомнений — фигура двенадцатого координатора, того самого, что станет режиссировать шоу. Вероятно, включения в прямом эфире из института будут до тех пор, пока события не перейдут в решающую фазу — поиск посылки. Далее может произойти все что угодно, но ручаюсь, оно привлечет внимание зрителей настолько, что никто и не захочет наблюдать за скучным прочесыванием помещений и коридоров исследовательского института.
Воображение нарисовало битву и погоню, но кто знает, на что способны устроители шоу. Фантазия у ребят из разведки богатая, туда других не берут. Меня мучило иное — предложение Вадима. Под него готовили координатора, с которым он выходил в рейды, а коллега делился со мной деталями операции и просил стать его глазами и ушами.
Необъяснимо с любой точки зрения.
Тут напрашивается тривиальный вывод: кризис доверия к коллеге. Но не про звено подобные понятия. Что тогда? Спросить у Панина напрямую? Ага, разбежался он! Попытаться переговорить с Иваном? Вариант слишком смелый, так он все и выложил на тарелочку с голубой каемочкой.
И что? Что делать?
Наблюдать и анализировать — так учили в военном училище. Будем стараться, ничего другого, более путного, в голову не приходит.
С другой стороны, Панин рассказал мне свою версию грядущего отбора, но у меня ведь есть еще Марков и Грибоедов. По душам в таком деликатном деле переговорить не получится, зато смогу задать наводящие вопросы. Какие? Вот проблема. А почему не выяснить все про Тринадцатый квадрат и Карантинный квартал? Вполне резонный вопрос и, так сказать, в масть. Я вполне понимаю, некоторые из наших приступили к выполнению поставленной задачи. Могу прощупать почву на их счет. Прокатят с объяснениями, тогда…
Вот тогда и придумаю, что делать дальше.
— Привет!
Кто–то откашлялся за моей спиной, и я обернулась.
Максим. Максим Соловьев из Тринадцатого квадрата.
Почему я чувствовала раздражение? Впрочем, ответ напрашивался сам собой: встреча снова выглядела случайной. Но точно понимала: это не так, значит, человек разыскивал меня.
— Прости, — прервал паузу Максим, — так дико получилось… На платформе. Выглядел полным идиотом.
— Да, кверху задом любой выглядит странно, — парировала я, вспомнив слова Панина.
О Боже! Я даже панинские шуточки использую! Никуда не годится.
Максим рассмеялся так просто и беззаботно, что стал еще больше похож на Кирилла. Я была не в состоянии заниматься психоанализом, просчетом ситуации — всего, что предстоит впереди, а лишь как влюбленная дурочка взирала на живое воплощение моей первой и такой настоящей любви.
— Ну вот. Опозорился перед девушкой.
— И заработал пустоту в кармане? — улыбнулась я. — Кредиты. Ты не можешь улететь?
— Кредиты — ерунда. Билет я поменял, и… Я надеялся найти тебя. Даже обратился в справочную службу.
Хорошая идея и простая. Что же я сама не догадалась? Можно отследить человека, его маршрут, момент прибытия и отбытия, передать сообщение — многое. И всего–то подать заявку в справочную службу. Именно ее данные обновились у Панина в системном блоке, а я не успела прочитать информацию.
— Мило. — Я склонила голову набок и прищурилась. — Столько подвигов ради мимолетной встречи!
Ого! Я кокетничала. Давно со мной такого не происходило. Со времен… О! Не вспомнить. Наверное, школы. Да, именно школы.
Чудны дела твои, Господи!
— Ты куда направляешься?
— Жду шаттл до кольца искусств.
Модуль я жду, модуль! Понятно?
Что–то внутри меня взорвалось, и недоверие отрезвило, заставило работать мозг, а не погружаться в теплую вату заинтересованности к молодому человеку.
— Что–то не так? — парень, вероятно, заметил перемену в моем лице.
Фиговый я конспиратор, далеко мне до Панина с его…
Тьфу! Опять! Сравниваю его с собой. Докатилась! Еще психоанализом заняться осталось. Ответ на вопрос: «Что не так?» — адресуйте Панину, он найдет, что сказать.
Подавив внутренний конфликт, улыбнулась и произнесла:
— Я забыла, когда шаттл вылетает. Вот стою, пытаюсь вспомнить…
— Могу помочь, пойдем.
Сама любезность. Паника заполонила тело, и стало казаться, что оно налилось свинцом, стало тяжелым и неповоротливым.
Да что со мной такое?! Почему то плавлюсь, будто масло, от одного взгляда, то напрягаюсь — не порвать бы жилы.
— Спасибо, — выдавила я. — Куда идти?
Знала я, когда и во сколько вылетаю, и чтобы все состоялось, требовалось не так много: отделаться от… парня, так похожего на мою любовь.
— В справочную службу.
— Идем.
Спасибо, Максим, удружил, век твоей доброты не забуду. Вспомню обязательно, как стояла возле изящного по форме, стационарного интерактивного информационного стенда на выходе из парка и кусала губы от злости. Я еще ни разу в жизни настолько не шифровалась, чтобы не выдать места отправки. Вознаграждение — искрящийся и невинный взор попутчика, обращенный ко мне.
Но отчего–то мне показалось, что этого мало за пройденные мучения. Я едва ли не до крови прикусила губу. Пагубная привычка, от которой не отделаться никак.
Наконец моральная экзекуция закончилась и я, почувствовав облегчение, расслабленно улыбнулась Максиму, приготовив фразу для прощания, ведь шаттл на мое кольцо отправлялся через пятнадцать минут.
Парень меня огорошил:
— Отлично. Я уже поменял билет, отправимся вместе.
«Когда успел?» — запоздалый вопрос, потому не стала его задавать. Сейчас назревал другой — что делать?
— Ты хочешь сходить там на новую выставку фото? Ну… «Наша планета — наши тела».
Приятно думать, что со стороны выгляжу интеллигентной девушкой, вздыхающей от красот человеческого тела. Только сейчас я пребывала в полном нокауте: не могла придумать ничего путного. Сделала одухотворенное лицо и ляпнула:
— Новый фильм, по книге. Он появится на Земле только через пару недель, и я бы… Хотела…
— Ладно, выставку побоку. С большим удовольствием посмотрю фильм с тобой. Я не очень навязчив?
Очень!
— Ну что ты… — потупилась я, уставившись на армейские ботинки Максима. — Как мило. Давно меня так никто не клеил.
Язык мой — враг мой. Совсем уже осолдафонилась, как мама скажет. Плевать, главное — ботинки. Армейские, небольшого размера, новенькие. Такие найти обычному штатскому — днем с огнем. Да еще малого размера. Очень хорошая зацепка. Смогу сделать запрос и прояснить, что за парень такой и откуда взялся.
— Прекрасно, — обрадовался Максим и, подхватив меня под локоток, потащил в сторону эскалатора. — Я рад, что твое сердце свободно. Ну или я могу надеяться, что оно свободно. Раз давно никто не клеил — нас свела судьба.
Я пыталась сопротивляться натиску и выпутать свой локоть их цепких пальцев Максима. Но сильное сопротивление привлечет внимание, и потому отбивалась не так рьяно.
— Я имею в виду, что тоже давно никого не «клеил».
Я сейчас закиплю от такой деликатности в кавычках.
— Что–то не так?
— Ты все время будешь задавать этот вопрос? — не удержалась я и выдернула руку. — Аккуратнее на поворотах, парень. Так и нарваться можно.
В толпе мелькнуло знакомое лицо. Панин собственной персоной. Я сразу почувствовала внутреннее расслабление, ведь Вадим смотрел прямо на нас. Интересно, он решится подойти или так и будет наблюдать?
Ответ пришел сам собой: присмотрится.
Я зачем–то залезла в сумку–мешок, которую сжимала в руке, и стала рыться в ней. Что искала — сама не знаю. Под перекрестным огнем взоров парней находиться никогда не приходилось.
Взгляд Панина, такой тревожный, напряженный, жег лицо, заставлял сердце шумно стучать в груди. Ему в противовес взор Максима — ласкающий, нежный, понимающий.
Ха! Из огня да в полымя.
Еще поди разберись, что менее опасно для моего душевного состояния: панинское осуждение или всеобъемлющее благодушие Максима?
Впервые в таком нелепом положении. Не знала, как поступить. Ощущение, что Панин меня застукал с любовником, точно в плохом анекдоте, и я пыталась оправдаться, сказав: «Ты все не так понял». Но положение усугубилось тем, что такие же чувства переживала и в ситуации с Соловьевым.
Дикость?
Вот–вот, и я того же мнения — дикость.
Шумно выдохнув, схватила первое, что попалось в руки — серьгу — прибор для интерактивного общения, выдернула ее из сумки и нацепила на ухо. Сделала так, чтобы руки занять и сбросить эмоции путем выполнения механического неразумного движения, задушить в зародыше раздрай, который начал завладевать мной.
Ушей коснулся странный звук. Я замерла прислушиваясь и хмурясь. Пыталась определить, на что он похож.
Неожиданно Максим схватил меня за руку, прижал к себе и с силой оттолкнул. Я отлетела и упала, немного проехалась по гладкому полу. Прострел в спине и адская боль в локте сопровождались скрипом захлопнувшихся ребристых железобетонных откатных ворот, отгородивших от меня зал станции. За спиной послышался треск, и, обернувшись, в щелку между смыкающимися воротами увидела вход в парк.
До меня донесся вой сирены, шум и крики. Слева и справа в разные стороны разбегались люди, будто муравьи. Кто–то даже перепрыгнул через меня. Похоже, юноша в нелепой земной одежде.
Паника. У них и у меня — паника.
Удирающих людей и меня через пару–тройку секунд разделили выросшие из пола металлические перегородки. А потом все стихло. Я осталась в замкнутом пространстве между переборками и воротами.
Превозмогая боль в шее, которую ощутила только сейчас, я задрала голову и посмотрела наверх. Массив ворот соединил пол нижнего яруса и купол кольца. Надо мной прозрачный люк, в который вполне пролезет роботизированный модуль с группой спецназа, а за люком — посеребренное небо.
Правду говорят: из колодца звезды ярче. Сумела только что в этом убедиться.
Я с трудом села, растерла шею, попробовала выгнуть спину. Боль отозвалась глухим прострелом. Славно. Ничего себе силенки у Максима! Интересно, чем он там, на Земле, питается? Пора Абсолюту опыт перенимать: тщательнее разрабатывать меню, чтобы нас тоже всех так распирало от мощи.
Огляделась.
Я в ловушке — реакция подвела. Нужно было бежать сломя голову, а не наблюдать, как это делали все вокруг. Может, я и права, что не рванула следом. Платформы заблокированы — чрезвычайная ситуация. Значит, передвижения по пневматическим трубам прекращены. Кабины остановлены. Бегать по уровням и платформам бесполезно — двери закрыты наглухо. Очевидно, что узловая станция изолирована полностью на всех ярусах.
Но что послужило началом протокола? Сбой системы или что существенное?
В последнее время земляне стали чаще прибывать на Абсолют, чтобы угрожать или выдвигать требования Совету. Обычно — человек или группа лиц, которых вполне мирно обезвреживали небольшой отряд рейдовиков или пара–тройка роботов. Далее нарушители передавались от этапа к этапу следственных мероприятий, пока им не определяли меру наказания.
Правду сказать, на моей памяти нечто подобное впервые. Чтобы вот так запросто двери перед носом закрывали!
В ответ на промелькнувшую мысль на массиве ворот загорелось табло. Я, кряхтя, поднялась и направилась к ним, читая появившуюся на экране надпись: «Предупреждение. Техническая неисправность». Я ухватилась левой рукой за спину — болит, а правую ладонь приложила к красному кругу. Мало кто знает, что табло — определитель, помогает в режиме вынужденного передвижения по контуру активировать любые подручные интерактивные средства. Им пользовались все, кто имеет допуск установленного уровня. А у меня есть серьга — нужно воспользоваться.
Система отреагировала на касание запросом введения порядкового номера, и на табло на появившейся виртуальной клавиатуре я набрала свой шифр. Серьга тоненько пискнула. Я нажала на нее, чтобы завершить активацию и вход в систему кольца уже как штатный сотрудник.
