— Ну, — поторопила я Лиса, медленно отодвигающегося в сторону выхода.
— Ты мне так нравишься, — выпалил он на едином дыхании. — Восхитительная девушка, очаровательная…
— Совсем ума лишился?
Брови недоуменно изогнулись. От неожиданности я забыла, что собиралась ругать варрена. Просто уселась на кровать, потерла ноющие виски. Может, это всего лишь сон?
— Нравишься… Я как тебя увидел… — он в задумчивости прикусил губу.
— И это повод приплестись ко мне ночью? — полюбопытствовала совершенно отупевшая от головной боли я.
— Хотел полюбоваться, — замялся Лис.
— Тебя учили правилам приличия?
Варрен неопределенно угукнул. Он почти успел выскочить в коридор, но остановился перед дверью.
— Ты, правда, считаешь меня симпатичной? — негромко спросила я.
— Да! — моментально согласился Лис.
— Приятно слышать, — я не особо доверяла ему, но щеки запунцовели. — Знаешь, мы не…
— Да-да, разумеется, — перебил варрен. — Нам не быть вместе, но хотя бы позволь тобой восторгаться.
Мне показалось или при отказе в его голосе прозвучало облегчение? Я окончательно запуталась. Лис спешно вышел из спальни, оставив меня созерцать темноту. Многое объяснимо, но на кой ляд будить человека, чтобы потом без особой уверенности признаться ему в симпатии и сбежать? Возможно, есть в круглоглазых варренах нечто мистическое, такое, из-за чего несчастная девушка вынуждена непонимающее вглядываться во мрак пустующей комнатки.
Он что-то скрывает. И я не буду собою, если не узнаю, какие тайны прячет в себе высокий худой юноша с малопривлекательным лицом и вздорным характером.
Близился рассвет. Засыпать не было смысла.
День ничем не запомнился. Утром Лис не рискнул провожать «симпатичную девушку», а может, просто спал. Просыпающееся солнышко окрашивало волосы в соломенный цвет и гладило лучами по прорезающейся, новой траве. Редкие горожане, позевывая, направлялись с корзинками на базар, с одеждой в сторону реки или с ведрами к колодцам.
Ученики проявили чудеса признательности, поэтому притащили в школу огромную замученную ворону. По их мнению, истинная ворожея выглядела именно так: голубоглазая девица с вороной на плече. Обязательный «атрибут» вырывался, орал, щелкал клювом, но маленькие нелюди накрепко привязали его лапу за веревочку к особо отважной ученице. В итоге птица, перекусив веревку, наматывала круги по кабинету, заставляя вспоминать песни о крылатых вестниках смерти, а затем улетела восвояси, каркнув на прощание и обронив одну из стеклянных фигурок.
Вечером я собиралась отправиться к ведьмаку. До зубного скрежета хотелось попросить его «починить отломанную ступеньку». Что делать дальше —пока не решила. То ли закопать негодяя в неухоженном садике за домом, то ли скинуть с крыши. В любом случае, добро как-то забылось при мысли о том, что, возможно, из-за этого парня погибло пять человек.
Но, к сожалению, я не знала, где обитал ведьмак, а князь, к которому можно было обратиться за помощью, куда-то уехал.
Ладно, успеем. Жизнь длинная.
«Вы можете быть приветливы, открыты и добры.
А возненавидят вас за кривые зубы».
Народная мудрость.
Случаются в неблагодарной чародейской практике маленькие радости. Например, запихивание сопротивляющегося варрена в погреб, дабы он не попался стучащемуся в дверь гостю, приносит небывалое удовольствие. Слабо различимая ругань, потому как варрен слетел со ступенек и, судя по всему, приземлился в горку ощипанных курей, поднимает настроение. День наполнился новыми оттенками.
Когда последний страдалец был выпровожен восвояси, я опять отправилась к князю. У массивных арочных дверей никого не отыскалось. Странно, стражники денно и нощно сторожат покой княжеской особы. Да, и они не без грешка — по очереди упиваются в харчевнях. Но с поста не уходят. А нынче — ни одного.
Терем опустел. Обычно гомонящий, теперь он налился неестественным безмолвием. Исчезли слуги, не суетилась привечающая гостей Ельна. Я, оглядываясь подобно воришке, прошмыгнула к величественной лестнице. Провела ногтями по перилам, меж которыми извивались вырезанные в дереве змеи да ящерицы. Всегда засматривалась на них, но боялась показаться дурехой, тыкающей в орнамент.
Покои Всемила находились в правом крыле второго этажа, и я там была единожды, мельком и исключительно из-за неумолимого любопытства. Приличным барышням, как известно, не подобает видеть опочивальню малознакомых мужчин.
Я почти прошла наверх, но слух различил шепотки, доносящиеся из коморки дружины. Так стража прохлаждается? Ай-ай-ай, как нехорошо. Я просунула нос в щелочку между створкой и стеной. Здоровое любопытство никому не повредит.
Писклявый голосок трусливо вопрошал:
— Нет, но вдруг?! А если нас обвинят?
— Ты подливал ему в пойло яд? — резонно заметил второй голос. — Ты для них кто? Блоха на шкуре государственных интрижек, тьфу.
— Но жалко ж… Кто будет… ну… управлять тута всем? — пролепетал первый.
— А смысл жалеть? Он тебе чего хорошего сделал? — грубым басом вклинился третий стражник. — Родители посадили на хлебосольное местечко, так он выгнал всех. И что ж, кому-то лучше стало? Зад он просиживал, вот что!
— Но помрет жешь…
— Не бери слишком многое на себя, — напирал второй дружинник. — Помрет — не помрет. Дело богов, не наше.
Третий товарищ согласно промычал. Писклявый стражник никак не унимался.
— Нельзя так…
— Как? Князей, что ль, не знаешь? Нового посадят. Такого же!
— Но Всемил… — Первый дружинник вздохнул.
— Да заладил ты! — Раздался глухой удар кулака о, предположительно, столешницу. — Всемил, Всемил! Он тебе кто, брат родной? Нашел, кого жалеть. Мы тут перебиваемся с хлеба на соль, детей последними крохами кормим. А этот, видал, каких рыб жрет?! Если жалостливый такой, то вали отсюда. Нет — не спорь. Все наши в городе против, значит, а один ты нюни пускаешь!
У меня непроизвольно приоткрылся рот. Неравнодушие к чужим тайнам точно доведет до могилы. Что складывалось из рваных обрывков беседы? Намечается переворот? Нет, не может быть! Ерунда.
Но ни одного дружинника, кроме рассуждающих о жалости, не было видно, в поместье царила тишина. Близилась ночь. Коленки задрожали и подломились, будто хрупкие веточки.
По ступеням я взбиралась целую вечность. Ворвавшись к князю, я застала того за чтением книги. Всемил попытался возмутиться, но я предостерегающе приложила палец к губам.
Князь поднялся из-за стола, отложив увесистый том в золотистой обложке. Одет он был в длинный халат с вышитым на синеватой ткани гербом княжества. По всей видимости, готовился ко сну и не подозревал о жутких рассуждениях собственных стражников.
— Что с тобой? — прошептал Всемил.
— Там… Там…
— Там? — переспросил он. Непонимание сменилось подозрением. — Ты пьяна?
— Тебя хотят того… — Слова спутались. Вместо долгих объяснений я провела оттопыренным большим пальцем по горлу, изображая, как перерезают глотку.
Всемил потуже завязал пояс на халате. Словно я собиралась его обесчестить. Пугающие знаки он воспринял не в мою пользу.
Я нащупала ключ в замочной скважине и трижды провернула его. Чтоб никто не вломился в княжеские покои.
— Лада, объяснись, — насторожился Всемил, не перестающий следить за моими метаниями.
Из сбитой речи он удивительным образом вынес основную суть. Синева в глазах помутнела.
— Не может быть, — князь свел брови на переносице.
— Я так слышала.
— Тебе могло показаться.
Могло. Яд, убийство, родители, хлебосольное место. Стоит ли ожидать доказательств?
— К тому же, Лада, ты ведь чародействуешь. Неужели не защитишь?
— Не защищу, — всхлипнула я, подбираясь поближе к окну. — У меня плохо с боевой волшбой.
Осторожно высунулась наружу, отмеряя расстояние до низа. Около двух саженей. Под окнами расцветают розовые кусты, сгорающие в закате цвета красного золота.
— Ну и какие предложения?
— Сбегаем, — заключила я. — Связывай простынь с одеялом.
Всемил нерешительно промямлил:
— Зачем?
— Есть два варианта. — Во мне впервые ожил учитель. — Первый: мы вылезаем из окна.
— Ни за что!
Он и сам представлял расстояние до не слишком мягкого приземления. К тому же, у князей не принято сигать через окна, если присутствует парадный вход. Ну, извините. Кто со мной поведется, тот и виноват.
— Хорошо. Ты летать умеешь?
— Нет, — Всемил зябко передернул плечами.
— Тогда второй вариант отпадает.
Я печально улыбнулась. Послышались шаги, многозвучным топотом ступающие по лестнице. Всемил встрепенулся. Что-что, а нагонять страх я умею. Князь, робея, предложил поговорить с нападающими.
— Они нас убьют! — трагичным шепотом верещала я. — Никого не пожалеют!
Снаружи постучали. Низкий голос вежливо попросил князя отворить. Я усердно вспоминала хоть какие-нибудь чары, но все, включая простейшие, напрочь выветрились. Всемил, сдавшись, вытянул с кровати светлую простынь, встряхнул одеяло и начал связывать их между собою.
В тот момент, когда стук вырос до нетерпеливого, Всемил приматывал получившуюся веревку к ножке кровати. Та, твердая и толстая, выдержала бы не только худощавую девку да плечистого князя, но и молодую лошадку, решившую покататься на канате.
— Возьми одежды, — напомнила я, и Всемил ринулся к шкафу, сгребая в кучку куртку, штаны и рубашку.
Трусит. Весь в меня. Оружия в комнате нет — разве князь не должен всегда находиться при именном мече? — а стража наверняка пришла не с цветами.
Повторный стук был куда продолжительнее первого. Князь скинул вещи и перелез через подоконник, крепко хватаясь за простыню. Слез он в пару мгновений. Я с сомнением уставилась на тянущиеся ввысь ветки кустов и машущего мне Всемила.
Помнится, лодыжку сломала, неудачно спрыгнув с деревца. Запястье — споткнувшись о выпирающий корень. Каковы шансы, что нынешнее приземление окажется безболезненным?
Но ужас подгонял, подталкивал когтистыми лапами в спину. Я схватилась за веревку, взвизгнула. И повисла на ней. От носков до кустов расстояние почти не изменилось. Лоб покрылся испариной, каплями осевшей на ресницах и веках. Гибель ожидала с обоих концов простыни.
— Мамочки! — пискнула я, расцепляя пальцы.
Всемил, негромко выругавшись, ринулся хватать летящую сверху тушку. Та упала в крепкие мужские объятия и с нервным хихиканьем вонзила в его шею ногти.
— Ты почему сама не перелезла? — зашипел князь, стаскивая меня.
— Боялась упасть, — призналась я. — Так, идем за книгой.
— Тебе захотелось в книжную лавку?!
Я нарочито громко цокнула и указала на дом. Мы, подобрав раскиданную одежду, поспешили туда.
— Зачем я поддался на твои уговоры? — Князь накинул на плечи походную куртку. — Я бы смог с ними разобраться.
Между тем, возвращаться он не спешил.
— Я бы тебя хоронить не стала, — честно предупредила я. — В городе оставаться опасно. Вдруг ты досадил ещё кому?
— Лада, сколько заплатить, чтобы ты пошла со мной? — после короткого раздумья решился Всемил. — Одному мне придется туго. Ни оружия, ни денег.
О, не волнуйтесь, князь, я с вами. В спокойном, лишенном нечисти городке скучно. Ученики забудут мои байки. Больные недолго погорюют по безотказной знахарке. Заберу книгу по волшбе, и вперед. Заодно предупрежу Лиса, что его ждут счастливые будни в бегах. Как и нас.
Обо всем этом, исключая варрена, я и поведала Всемилу, с кряхтением перелезая через ставший родным забор.
Лазутчицей я не была со времен обучения. Тогда частенько приходилось прятаться по лесам и погостам. Из некоторых я вылезала самостоятельно, в других меня находила учительница, но и мысли не возникало о том, что во взрослые годы, будучи вполне разумной особой, я буду пробираться в собственное жилище ползком.
— Постой здесь, — попросила я, когда Всемил спрыгнул во двор.
— Зачем? — перепугался князь. — А ты куда?
Неужто решил, что я дам деру или выдам его стражникам?
— Я вернусь, честно.
Не говорить же о варрене. Я — девица благочестивая, чистая в помыслах и поступках. А бездомный воришка очерняет непорочность так же, как дым от печи коптит потолок.
Всемил не стал спорить. Я, забравшись на кухоньку, негромко позвала Лиса. Хм, его нет. Ушел? Что-то здесь нечисто.
По мере приближения к сеням я различила стук, доносящийся из-под пола. Видать, наружу рвались долгожданные бесы. Непонятный звук нарастал. К нему прибавилась такая залихватская брань, что я порозовела. Ой, Лис-то так и сидит в погребе.
На дверце возлежал разжиревший Кот, степенно вылизывающий левую пятку. «Попался, гад, — говорили ехидные зеленые глаза, — ты никогда не внушал мне доверия».
Смахнув животное, я отодвинула задвижку. Встрепанный варрен вылетел наружу, одновременно щурясь, ругаясь, кашляя и обещая убить «безмозглую девчонку».
— Ты рехнулась?! — горячился он.
— Будешь орать — отправлю обратно, — я зевнула. — У меня новость
Лис в полнейшем безразличии отряхивал рубаху. Затем потряс волосами, в которых, подобно седине, появились ниточки-паутинки.
— Я уезжаю, — не дождавшись вопроса, выдала я. — Думается, надолго.
— Почему? — Лис, собирающийся подняться по лестнице, спрыгнул со ступеньки.
— Да нужно помочь… другу.
Правый уголок губ варрена предательски дрогнул.
— Разреши пойти с тобой.
В бездне черных глаз заплясала искорка надежды.
— Зачем?
Лис оскалился. Интересно, он хоть иногда улыбается по-настоящему, а не так, будто из-за нужды?
— Я влюблен в тебя…
— Ложь.
— Честно.
Я добралась до спальни, сгребла предметы в кучу и придирчиво выбрала самые нужные. Всего, к сожалению, не увезти. Спрашивается, на кой ляд покупала браслеты, платья, книги, расписные шкатулки? Разве что на радость жадноватым горожанам. Те непременно растащат утаскиваемое и распилят остальное на дощечки.
Рядом путался Кот, терся о бедро, мурлыкал. Я почесала животное за ухом.
— Блохастый, охраняй жилище, копи мышей. Скоро свидимся.
Кот протяжно мяукнул, как понял, что расстается с хлебосольной хозяйкой. Всё нагнетало обстановку.
— Так вот, — я вспомнила о мнущемся в проходе Лисе, — оставь сказки для детишек.
— Я заплачу, — моментально сменил точку напора тот.
Другой разговор. Уж больно не хочется побираться по тавернам или ловить крыс в сточных канавах.
— Ладно.
Короткий ответ заставил Лиса ухмыльнуться. Он достал знакомые златцы из мешочка на поясе. Я убрала монеты в походную сумку, в последний раз погладила стенающего кота и прикрыла дверь в комнату.
— А куда мы идем? — любопытно уточнил Лис.
— Мучаюсь тем же вопросом.
Варрен предпочел смолчать. Когда я полезла через окно, он на миг остановился, склонив голову и сведя брови домиком. Но опомнился и полез следом.
— Допустим, я тут не в почете. А ты чего? — пробормотал Лис, перекидывая левую ногу через подоконник.
— За компанию, — хмыкнула я. — И благодаря другу. Кстати, вот и он.
Мы заприметили привалившегося к забору Всемила. Князь с поразительным любопытством осматривал вырванный из земли корешок. Обнюхал, общипал ногтем. Разве что не попробовал. Быстро же он свыкся с бродяжьей жизнью.
— Ты знакома с князем?! — прохрипел Лис, юркнув обратно в дом.
— Самую малость.
— Я никуда с ним не пойду, — возразил варрен.
В тот самый момент Всемил вскинул голову. В закатных красках лицо его выглядело окровавленным. Светлые брови взметнулись вверх.
— Ты мне так нравишься, — выпалил он на едином дыхании. — Восхитительная девушка, очаровательная…
— Совсем ума лишился?
Брови недоуменно изогнулись. От неожиданности я забыла, что собиралась ругать варрена. Просто уселась на кровать, потерла ноющие виски. Может, это всего лишь сон?
— Нравишься… Я как тебя увидел… — он в задумчивости прикусил губу.
— И это повод приплестись ко мне ночью? — полюбопытствовала совершенно отупевшая от головной боли я.
— Хотел полюбоваться, — замялся Лис.
— Тебя учили правилам приличия?
Варрен неопределенно угукнул. Он почти успел выскочить в коридор, но остановился перед дверью.
— Ты, правда, считаешь меня симпатичной? — негромко спросила я.
— Да! — моментально согласился Лис.
— Приятно слышать, — я не особо доверяла ему, но щеки запунцовели. — Знаешь, мы не…
— Да-да, разумеется, — перебил варрен. — Нам не быть вместе, но хотя бы позволь тобой восторгаться.
Мне показалось или при отказе в его голосе прозвучало облегчение? Я окончательно запуталась. Лис спешно вышел из спальни, оставив меня созерцать темноту. Многое объяснимо, но на кой ляд будить человека, чтобы потом без особой уверенности признаться ему в симпатии и сбежать? Возможно, есть в круглоглазых варренах нечто мистическое, такое, из-за чего несчастная девушка вынуждена непонимающее вглядываться во мрак пустующей комнатки.
Он что-то скрывает. И я не буду собою, если не узнаю, какие тайны прячет в себе высокий худой юноша с малопривлекательным лицом и вздорным характером.
Близился рассвет. Засыпать не было смысла.
День ничем не запомнился. Утром Лис не рискнул провожать «симпатичную девушку», а может, просто спал. Просыпающееся солнышко окрашивало волосы в соломенный цвет и гладило лучами по прорезающейся, новой траве. Редкие горожане, позевывая, направлялись с корзинками на базар, с одеждой в сторону реки или с ведрами к колодцам.
Ученики проявили чудеса признательности, поэтому притащили в школу огромную замученную ворону. По их мнению, истинная ворожея выглядела именно так: голубоглазая девица с вороной на плече. Обязательный «атрибут» вырывался, орал, щелкал клювом, но маленькие нелюди накрепко привязали его лапу за веревочку к особо отважной ученице. В итоге птица, перекусив веревку, наматывала круги по кабинету, заставляя вспоминать песни о крылатых вестниках смерти, а затем улетела восвояси, каркнув на прощание и обронив одну из стеклянных фигурок.
Вечером я собиралась отправиться к ведьмаку. До зубного скрежета хотелось попросить его «починить отломанную ступеньку». Что делать дальше —пока не решила. То ли закопать негодяя в неухоженном садике за домом, то ли скинуть с крыши. В любом случае, добро как-то забылось при мысли о том, что, возможно, из-за этого парня погибло пять человек.
Но, к сожалению, я не знала, где обитал ведьмак, а князь, к которому можно было обратиться за помощью, куда-то уехал.
Ладно, успеем. Жизнь длинная.
Глава 9. Пункт девятый. Не пытайтесь подкупить ведьму.
«Вы можете быть приветливы, открыты и добры.
А возненавидят вас за кривые зубы».
Народная мудрость.
Случаются в неблагодарной чародейской практике маленькие радости. Например, запихивание сопротивляющегося варрена в погреб, дабы он не попался стучащемуся в дверь гостю, приносит небывалое удовольствие. Слабо различимая ругань, потому как варрен слетел со ступенек и, судя по всему, приземлился в горку ощипанных курей, поднимает настроение. День наполнился новыми оттенками.
Когда последний страдалец был выпровожен восвояси, я опять отправилась к князю. У массивных арочных дверей никого не отыскалось. Странно, стражники денно и нощно сторожат покой княжеской особы. Да, и они не без грешка — по очереди упиваются в харчевнях. Но с поста не уходят. А нынче — ни одного.
Терем опустел. Обычно гомонящий, теперь он налился неестественным безмолвием. Исчезли слуги, не суетилась привечающая гостей Ельна. Я, оглядываясь подобно воришке, прошмыгнула к величественной лестнице. Провела ногтями по перилам, меж которыми извивались вырезанные в дереве змеи да ящерицы. Всегда засматривалась на них, но боялась показаться дурехой, тыкающей в орнамент.
Покои Всемила находились в правом крыле второго этажа, и я там была единожды, мельком и исключительно из-за неумолимого любопытства. Приличным барышням, как известно, не подобает видеть опочивальню малознакомых мужчин.
Я почти прошла наверх, но слух различил шепотки, доносящиеся из коморки дружины. Так стража прохлаждается? Ай-ай-ай, как нехорошо. Я просунула нос в щелочку между створкой и стеной. Здоровое любопытство никому не повредит.
Писклявый голосок трусливо вопрошал:
— Нет, но вдруг?! А если нас обвинят?
— Ты подливал ему в пойло яд? — резонно заметил второй голос. — Ты для них кто? Блоха на шкуре государственных интрижек, тьфу.
— Но жалко ж… Кто будет… ну… управлять тута всем? — пролепетал первый.
— А смысл жалеть? Он тебе чего хорошего сделал? — грубым басом вклинился третий стражник. — Родители посадили на хлебосольное местечко, так он выгнал всех. И что ж, кому-то лучше стало? Зад он просиживал, вот что!
— Но помрет жешь…
— Не бери слишком многое на себя, — напирал второй дружинник. — Помрет — не помрет. Дело богов, не наше.
Третий товарищ согласно промычал. Писклявый стражник никак не унимался.
— Нельзя так…
— Как? Князей, что ль, не знаешь? Нового посадят. Такого же!
— Но Всемил… — Первый дружинник вздохнул.
— Да заладил ты! — Раздался глухой удар кулака о, предположительно, столешницу. — Всемил, Всемил! Он тебе кто, брат родной? Нашел, кого жалеть. Мы тут перебиваемся с хлеба на соль, детей последними крохами кормим. А этот, видал, каких рыб жрет?! Если жалостливый такой, то вали отсюда. Нет — не спорь. Все наши в городе против, значит, а один ты нюни пускаешь!
У меня непроизвольно приоткрылся рот. Неравнодушие к чужим тайнам точно доведет до могилы. Что складывалось из рваных обрывков беседы? Намечается переворот? Нет, не может быть! Ерунда.
Но ни одного дружинника, кроме рассуждающих о жалости, не было видно, в поместье царила тишина. Близилась ночь. Коленки задрожали и подломились, будто хрупкие веточки.
По ступеням я взбиралась целую вечность. Ворвавшись к князю, я застала того за чтением книги. Всемил попытался возмутиться, но я предостерегающе приложила палец к губам.
Князь поднялся из-за стола, отложив увесистый том в золотистой обложке. Одет он был в длинный халат с вышитым на синеватой ткани гербом княжества. По всей видимости, готовился ко сну и не подозревал о жутких рассуждениях собственных стражников.
— Что с тобой? — прошептал Всемил.
— Там… Там…
— Там? — переспросил он. Непонимание сменилось подозрением. — Ты пьяна?
— Тебя хотят того… — Слова спутались. Вместо долгих объяснений я провела оттопыренным большим пальцем по горлу, изображая, как перерезают глотку.
Всемил потуже завязал пояс на халате. Словно я собиралась его обесчестить. Пугающие знаки он воспринял не в мою пользу.
Я нащупала ключ в замочной скважине и трижды провернула его. Чтоб никто не вломился в княжеские покои.
— Лада, объяснись, — насторожился Всемил, не перестающий следить за моими метаниями.
Из сбитой речи он удивительным образом вынес основную суть. Синева в глазах помутнела.
— Не может быть, — князь свел брови на переносице.
— Я так слышала.
— Тебе могло показаться.
Могло. Яд, убийство, родители, хлебосольное место. Стоит ли ожидать доказательств?
— К тому же, Лада, ты ведь чародействуешь. Неужели не защитишь?
— Не защищу, — всхлипнула я, подбираясь поближе к окну. — У меня плохо с боевой волшбой.
Осторожно высунулась наружу, отмеряя расстояние до низа. Около двух саженей. Под окнами расцветают розовые кусты, сгорающие в закате цвета красного золота.
— Ну и какие предложения?
— Сбегаем, — заключила я. — Связывай простынь с одеялом.
Всемил нерешительно промямлил:
— Зачем?
— Есть два варианта. — Во мне впервые ожил учитель. — Первый: мы вылезаем из окна.
— Ни за что!
Он и сам представлял расстояние до не слишком мягкого приземления. К тому же, у князей не принято сигать через окна, если присутствует парадный вход. Ну, извините. Кто со мной поведется, тот и виноват.
— Хорошо. Ты летать умеешь?
— Нет, — Всемил зябко передернул плечами.
— Тогда второй вариант отпадает.
Я печально улыбнулась. Послышались шаги, многозвучным топотом ступающие по лестнице. Всемил встрепенулся. Что-что, а нагонять страх я умею. Князь, робея, предложил поговорить с нападающими.
— Они нас убьют! — трагичным шепотом верещала я. — Никого не пожалеют!
Снаружи постучали. Низкий голос вежливо попросил князя отворить. Я усердно вспоминала хоть какие-нибудь чары, но все, включая простейшие, напрочь выветрились. Всемил, сдавшись, вытянул с кровати светлую простынь, встряхнул одеяло и начал связывать их между собою.
В тот момент, когда стук вырос до нетерпеливого, Всемил приматывал получившуюся веревку к ножке кровати. Та, твердая и толстая, выдержала бы не только худощавую девку да плечистого князя, но и молодую лошадку, решившую покататься на канате.
— Возьми одежды, — напомнила я, и Всемил ринулся к шкафу, сгребая в кучку куртку, штаны и рубашку.
Трусит. Весь в меня. Оружия в комнате нет — разве князь не должен всегда находиться при именном мече? — а стража наверняка пришла не с цветами.
Повторный стук был куда продолжительнее первого. Князь скинул вещи и перелез через подоконник, крепко хватаясь за простыню. Слез он в пару мгновений. Я с сомнением уставилась на тянущиеся ввысь ветки кустов и машущего мне Всемила.
Помнится, лодыжку сломала, неудачно спрыгнув с деревца. Запястье — споткнувшись о выпирающий корень. Каковы шансы, что нынешнее приземление окажется безболезненным?
Но ужас подгонял, подталкивал когтистыми лапами в спину. Я схватилась за веревку, взвизгнула. И повисла на ней. От носков до кустов расстояние почти не изменилось. Лоб покрылся испариной, каплями осевшей на ресницах и веках. Гибель ожидала с обоих концов простыни.
— Мамочки! — пискнула я, расцепляя пальцы.
Всемил, негромко выругавшись, ринулся хватать летящую сверху тушку. Та упала в крепкие мужские объятия и с нервным хихиканьем вонзила в его шею ногти.
— Ты почему сама не перелезла? — зашипел князь, стаскивая меня.
— Боялась упасть, — призналась я. — Так, идем за книгой.
— Тебе захотелось в книжную лавку?!
Я нарочито громко цокнула и указала на дом. Мы, подобрав раскиданную одежду, поспешили туда.
— Зачем я поддался на твои уговоры? — Князь накинул на плечи походную куртку. — Я бы смог с ними разобраться.
Между тем, возвращаться он не спешил.
— Я бы тебя хоронить не стала, — честно предупредила я. — В городе оставаться опасно. Вдруг ты досадил ещё кому?
— Лада, сколько заплатить, чтобы ты пошла со мной? — после короткого раздумья решился Всемил. — Одному мне придется туго. Ни оружия, ни денег.
О, не волнуйтесь, князь, я с вами. В спокойном, лишенном нечисти городке скучно. Ученики забудут мои байки. Больные недолго погорюют по безотказной знахарке. Заберу книгу по волшбе, и вперед. Заодно предупрежу Лиса, что его ждут счастливые будни в бегах. Как и нас.
Обо всем этом, исключая варрена, я и поведала Всемилу, с кряхтением перелезая через ставший родным забор.
Лазутчицей я не была со времен обучения. Тогда частенько приходилось прятаться по лесам и погостам. Из некоторых я вылезала самостоятельно, в других меня находила учительница, но и мысли не возникало о том, что во взрослые годы, будучи вполне разумной особой, я буду пробираться в собственное жилище ползком.
— Постой здесь, — попросила я, когда Всемил спрыгнул во двор.
— Зачем? — перепугался князь. — А ты куда?
Неужто решил, что я дам деру или выдам его стражникам?
— Я вернусь, честно.
Не говорить же о варрене. Я — девица благочестивая, чистая в помыслах и поступках. А бездомный воришка очерняет непорочность так же, как дым от печи коптит потолок.
Всемил не стал спорить. Я, забравшись на кухоньку, негромко позвала Лиса. Хм, его нет. Ушел? Что-то здесь нечисто.
По мере приближения к сеням я различила стук, доносящийся из-под пола. Видать, наружу рвались долгожданные бесы. Непонятный звук нарастал. К нему прибавилась такая залихватская брань, что я порозовела. Ой, Лис-то так и сидит в погребе.
На дверце возлежал разжиревший Кот, степенно вылизывающий левую пятку. «Попался, гад, — говорили ехидные зеленые глаза, — ты никогда не внушал мне доверия».
Смахнув животное, я отодвинула задвижку. Встрепанный варрен вылетел наружу, одновременно щурясь, ругаясь, кашляя и обещая убить «безмозглую девчонку».
— Ты рехнулась?! — горячился он.
— Будешь орать — отправлю обратно, — я зевнула. — У меня новость
Лис в полнейшем безразличии отряхивал рубаху. Затем потряс волосами, в которых, подобно седине, появились ниточки-паутинки.
— Я уезжаю, — не дождавшись вопроса, выдала я. — Думается, надолго.
— Почему? — Лис, собирающийся подняться по лестнице, спрыгнул со ступеньки.
— Да нужно помочь… другу.
Правый уголок губ варрена предательски дрогнул.
— Разреши пойти с тобой.
В бездне черных глаз заплясала искорка надежды.
— Зачем?
Лис оскалился. Интересно, он хоть иногда улыбается по-настоящему, а не так, будто из-за нужды?
— Я влюблен в тебя…
— Ложь.
— Честно.
Я добралась до спальни, сгребла предметы в кучу и придирчиво выбрала самые нужные. Всего, к сожалению, не увезти. Спрашивается, на кой ляд покупала браслеты, платья, книги, расписные шкатулки? Разве что на радость жадноватым горожанам. Те непременно растащат утаскиваемое и распилят остальное на дощечки.
Рядом путался Кот, терся о бедро, мурлыкал. Я почесала животное за ухом.
— Блохастый, охраняй жилище, копи мышей. Скоро свидимся.
Кот протяжно мяукнул, как понял, что расстается с хлебосольной хозяйкой. Всё нагнетало обстановку.
— Так вот, — я вспомнила о мнущемся в проходе Лисе, — оставь сказки для детишек.
— Я заплачу, — моментально сменил точку напора тот.
Другой разговор. Уж больно не хочется побираться по тавернам или ловить крыс в сточных канавах.
— Ладно.
Короткий ответ заставил Лиса ухмыльнуться. Он достал знакомые златцы из мешочка на поясе. Я убрала монеты в походную сумку, в последний раз погладила стенающего кота и прикрыла дверь в комнату.
— А куда мы идем? — любопытно уточнил Лис.
— Мучаюсь тем же вопросом.
Варрен предпочел смолчать. Когда я полезла через окно, он на миг остановился, склонив голову и сведя брови домиком. Но опомнился и полез следом.
— Допустим, я тут не в почете. А ты чего? — пробормотал Лис, перекидывая левую ногу через подоконник.
— За компанию, — хмыкнула я. — И благодаря другу. Кстати, вот и он.
Мы заприметили привалившегося к забору Всемила. Князь с поразительным любопытством осматривал вырванный из земли корешок. Обнюхал, общипал ногтем. Разве что не попробовал. Быстро же он свыкся с бродяжьей жизнью.
— Ты знакома с князем?! — прохрипел Лис, юркнув обратно в дом.
— Самую малость.
— Я никуда с ним не пойду, — возразил варрен.
В тот самый момент Всемил вскинул голову. В закатных красках лицо его выглядело окровавленным. Светлые брови взметнулись вверх.
