И начинка, соответственно, была разная: от салатно-закусочной до сладко-десертной. К счастью, пить из хрустальной туфельки мне не пришлось. Кувшины и бокалы были вполне классические. Сок, вода, чай (в термопоте), кофе (в кофейнике). Напитки холодные (со льдом, комнатные и горячие (с подогревом). Всё безалкогольное. Признаюсь, удивилась. Вероятно, удивилась сильно, потому что, повинуясь очередному знаку руки, официант прикатил целый столик напитков разнообразной крепости.
Странная ситуация! Разумеется, переговоры «в неформальной обстановке» мне приходилось проводить не раз и не два. До заключения договора или хотя бы оговаривания его ключевых моментов к «благородным напиткам» прикладывались символически, дабы не обидеть приглашавшую или приглашаемую сторону, зато потом вину воистину лилось рекой. Правда, я старалась сбежать уже при первых «ручейках», так как наблюдать превращение цивильной беседы в пьяное застолье мне никогда не нравилось.
Так что при появлении винного-водочно-коньячного и какого-то там еще градусного разнообразия я просто отрицательно покачала головой. Однако, любопытно, отчего же мой собеседник не поставил сразу вино на стол? Не пьёт сам? Собрал на меня подробное досье? Случайно угадал? Впрочем, как бы то ни было, портить себе вечер размышлениями я не собиралась. Одежда (спасибо подруге-модельеру!) была вполне удобна, давления на меня покамест никакого не оказывали, тихая музыка, доносящаяся из другого конца зала, давала прекрасную возможность, как вести беседу, так и просто получать удовольствие от трапезы. Выбрав очередную туфельку с начинкой, показавшейся мне наиболее интересной, я подняла её на манер бокала и провозгласила тост:
- За приятную встречу!
Пока гостья превращала вечернее-деловой костюм в удобно-красивый, Иван Скрябин условным знаком привлёк внимание официанта, и тот стал накрывать на стол, выставляя на него съедобные туфельки и разнообразные напитки. Галантно отодвинув преобразившейся гостье стул, Иван с интересом наблюдал за её реакцией: изумление, интерес и лёгкое недоумение, когда дама сообразила, что все принесённые напитки абсолютно безалкогольные. Иван-младший несколько огорчился. Нет, конечно, ему не было жалко денег на вино и шампанское. И он прекрасно понимал, что выпитый бокал хорошего вина вовсе не является признаком алкоголизма. Но не нравились ему пьющие женщины, и он ничего не мог с собой поделать! Вот и загадал: потянется Маша за рюмкой – значит, не судьба им строить дальнейшие отношения, а разопьют вместе кувшин сока – значит, встреча в той сапожной мастерской была не случайной, а настоящей судьбоносной.
Он уже хотел сказать официанту, что можно открывать бутылки, но стоило тому взять в руки штопор, как Маша отрицательно покачала головой. А затем взяла в руки одну из закусочных туфелек, подняла её на манер бокала и сказала:
- За приятную встречу!
Идея Ивану понравилась. И он поднял, и отсалютовал в ответ своей обувной тарталеткой.
Продегустировав несколько туфелек и обсудив начинку, Маша вдруг заметила:
- Я уже поняла, что вы замечательно разбираетесь во всех видах обуви. Но обращение «господин сапожник» слишком странное, не находите? Это я так пытаюсь намекнуть: может, представитесь?
Такого Скрябин младший не ожидал. Неужели его фотографии не попались на глазе организатору презентации? Потом, правда, вспомнил, какие именно были сделаны фотографии и решил, что он на них бы и сам себя не узнал.
Фотограф, с которым фирма Ивана работала уже несколько лет, свалился с высокой температурой и никак не мог приехать и подготовить снимки для буклета и рекламных плакатов. С некоторыми из присланных коллег Скрябин-младший не сошелся в слишком «креативном» видении проекта, с другими – в финансовом. Наконец, нашелся вполне вменяемый молодой фотограф-дизайнер, но вот беда – на финальном этапе создания плаката ему пришлось внезапно улететь в Новосибирск к заболевшим родителям, и он передал работу другу. По уверениям, друг был очень хорошим профессионалом, и все его проекты производили фурор.
О, да! Не запомнить подобное было трудно! На плакате глава фирмы выступал дирижёром, стоящим вполоборота к пульту, а вместо музыкантов за инструментами сидели модели костюмов. Возможно, фрак-скрипач или пиджак-барабанщик, действительно, запоминались, но выглядело это слишком странно. А уж юбка-арфистка и вовсе напоминала какую-то сюрреалистическую картину. На фоне классического каталога тканей с фотографиями нескольких отшитых дизайнерами вещей, плакат смотрелся странно, но времени переделывать уже не было.
Конечно, если бы Иван сам увидел предложенное не накануне сдачи в типографию, он немедля бы заставил бы переделывать, но по какому-то капризу судьбы, ему пришлось улететь в командировку. По насмешке рока, там произошла авария, вырубившая интернет, и связываться с работой удавалось только по старому стационарному телефону. Да и то слышимость была не очень. Послушав восторженные отзывы своего пиарщика, он решил, что в крайнем случае успеет внести еще свои коррективы. Не успел.
Так что у Маши Лариной практически не было шансов узнать в сапожнике владельца фирмы.
Пауза за столом тем временем затянулась. Конечно, воспоминания о дизайнерском ужасе не заняли слишком много времени, но молчание выглядело достаточно странным. «Еще решит, что я онемел от неожиданности», подумал Иван и назвался:
- Иван Андреевич Скрябин.
- Надо же, тёзка?
- Чей?
- Владельца компании, которой мы организовывали презентацию. Сейчас. - И Маша полезла в сумочку, достала небольшую записную книжку в изумрудном переплёте, открыла её и добавила. – Точно, полный тёзка!
«Шутит или нет? Играет или уверена, что я к тому предприимчивому господину не имею никоторого отношения?» - Иван никак не мог понять, что движет девушкой. Конечно, он не считал себе медийной личностью, но всё же странно, что к личности, а точнее говоря, лицу заказчика отнеслись так легкомысленно. Когда Скрябин-младший выбирал организатора презентации, он рассматривал несколько кандидатур, и госпожа Ларина привлекла его именно своей дотошность к деталям. К тому же, она никогда не полагалась на единственный, идеальный вариант программы, создавая параллельно несколько дополнительных вариантов для форс-мажорных обстоятельств.
Я дегустировала очередную туфельку, поддерживая лёгкую гастрономическую беседу, и вспоминая подарок с кристаллами Сваровски, подумала, что вряд ли обычный сапожник мог себе такое позволить. Если только у него нет излишне состоятельного друга с абсолютно идентичным именем. Но таких чудес даже в сказках не случается. Да, похоже, зря я тогда не изучила повнимательней лицо заказчика. Но я была так зла на перенос даты и сорванный отпуск! К тому же, обычно я лично обговариваю все детали и выслушиваю пожелание еще до составления сценария программы. А тут сразу возникла череда несостыковок. Причём речь шла вовсе не об отсутствии заинтересованности сторон, а просто об отсутствии одной из них. То командировки, то выездные программы.
Задумавшись, я, не глядя, откусила от очередной туфельки. Вкус показался несколько странным, и я запила каким-то оранжевым напитком. Тут внутри включилась предупреждающая сирена. Манго! Это был сок манго! Единственный продукт, на который у меня возникала аллергия. Учитывая, что каждый день его в обычных кафе не подавали, об этой особенности организма я никому не сообщала. Но супрастин на всякий случай в сумочке носила.
Просто ощутив, как начинают слезиться глаза, я судорожно начала искать таблетки в сумке. Сейчас, сейчас, успею! Неожиданно горло сжал болезненный спазм, и я начала задыхаться. Кажется, прежде чем упасть со стула, я успела прохрипеть: «Манго..»
Белые стены. Капельница. Давненько я не «радовалась» такому интерьеру. Память услужливо напомнила причину: креветочная туфелька с манго и густой манговый сок. Давно мой организм не допускал такой промашки. Обычно стоило ощутить на языке лишь намёк на «любимый» вкус, как срабатывал внутренний тревожный колокольчик, и я успевала нейтрализовать последствия таблеткой. Конечно, если приёмы организовала наша сторона, манго ни в какие блюда не входило, но приёмы были разные, и всего предугадать было невозможно. Так что супрастин или его аналог я доставала и проглатывала автоматически. Отчего же на сей раз всё пошло не так?
Похоже, в кои веки я думала не о делах, а просто наслаждалась общением. За что и поплатилась. Вот так, Маша, нельзя тебе расслабляться. Видно, этот кусочек манго был посланным знаком свыше, таким намёком на запрет смешивания личного и делового. Ну что ж, я девушка понятливая.
Неясный гул голосов в коридоре постепенно превращался в различаемые отдельные слова, а затем и в целые предложения.
…не лечится?!
..Ну не лечился аллергия, ничего страшного, просто следите за питанием вашей невесты…
Шаги приблизились к палате, и я быстро закрыла глаза, повернувшись для подстраховки на бок. Дверь открылась. Кто-то подошел к моей кровати. Голоса сразу стали звучать на пару тонов тише и отрывочней.
..пусть поспит…
- еще день тут..
…забрать?
..должный уход…
Прежде, чем уплыть в сон, я успела подумать: «А невеста-то кто?»
Господин Скрябин шел по больничному коридору и думал, что его репутация серьёзного предпринимателя, всегда принимающего чёткие, взвешенные решения, сегодня разлетелась вдребезги. Увидев, как Маша хватается рукой за горло и начинает задыхаться, он испугался. Нет, не того, что продукты или напитки могли оказаться некачественные. Но от одной мысли, что девушке стало плохо по его вине, сердце болезненно сжалось.
Платная скорая приехала одновременно с личным врачом Ивана Сергеевича. Невысокий, щуплый доктор, носящий чеховское пенсне, только казался слабым и беззащитным. Великолепный диагност, он мог при необходимости скрутить и буйного больного, отжав пару «волшебных» точек.
Фамилия у доктора была тоже чеховская, Дымов. Звали его, правда, не Осипом Степановичем, а Степаном Прокопьевичем. Но делу своему он был предан также беззаветно. Как часто случается, судьбоносное знакомство доктора и Ивана-младшего, в те времена пятилетнего Вани Скрябина, произошло абсолютно незапланированно.
Как любой мальчишка, сидеть чинно на одном месте Иван, конечно, не умел. К тому же, это была его первая поездка на море. Оно сразу заворожило его. Ласковое, тёплое море казалось добрым другом, и Ваня решительно пошёл знакомиться. Мальчик заходил всё глубже. Ему казалось, что он замечательно научился плавать в пруду у дома. К тому же папа говорил, что в солёной воде утонуть практически невозможно. Но в любой правильности или невозможности всегда могут появиться непредвиденные «но». В тот день такими «но» стали скользкий, покрытый водорослями камень и фиолетовая медуза, возмущенная вторжением в её пространство.
Часто ли надо пятилетние мальчишки смотрят, куда бегут? Нога неожиданно поехала по дорожке из водорослей. Соскользнула вниз, и обиженная такой бестактностью медуза оставила на стопе свой жгучий след. От неожиданности Ваня запрыгал на одной ноге, потерял равновесие, и ударился о злосчастный камень коленкой. От обиды и испуга будущий серьёзный бизнесмен зарыдал в голос и попытался дойти-доплыть до берега. От слёз картинка расплывалась. А кругом была только синяя вода.
На самом деле, глубина была не велика. Если бы мальчишка догадался встать на ноги, он мог бы коснуться дна, встав на цыпочки. Но отчаяние уже схватило его своими липкими щупальцами, заставляя безумно метаться между глубиной и берегом.
Выпускник меда, Степан Дымов забрёл в тот день на пляж совершенно случайно. Красный диплом получен, экзамены в ординатуру благополучно сданы. Впереди два месяца отдыха! Узнав о зачислении, успешный студент примчался в аэропорт, купил билет на ближайший рейс в приморский городок и только в самолете, когда эйфория немного схлынула, задумался, что денег взято с собой не слишком много, хватит дня на три проживания (если не шиковать) и обратный билет.
«Снять комнату – не проблема, - рассуждал будущий доктор, - да уж и за столование, чай, хозяйка не слишком дорого возьмёт. Зато хоть накупаюсь и нагуляюсь вволю!»
В аэропорту Дымову повезло. Едущая отрываться от учебных будней звонкая стайка студентов из Воронежа, без труда опознав в Степане брата-аспиранта, докинула его на стареньком дребезжащем автобусе до побережья, наказав заехать в гости. Дымов помахал им рукой, сбросил кеды и сел на свой старый рюкзак недалеко от воды, позволял самым активным волнам облизывать пальцы и ступни.
Что заставило его поднять голову и резко посмотреть налево, Степан и сам понять не мог. Зато натренированный глаз выцепил белобрысую макушку, то бесцельно мотающуюся в разные стороны, то уходящую под воду.
Несколько шагов далёкий ученик Гиппократа буквально пролетел по берегу, на ходу скидывая рубашку, бросился наперерез волнам и успел подхватить захлёбывающего мальчишку. Дальнейшее происходило на автомате, словно глаз читал строки учебника. Уложить животом на колено лицом вниз. Открыть рот и надавить пальцами на корень языка. К счастью, мальчишка не успел очень сильно наглотаться воды, и до искусственного дыхания дело не дошло.
Завернув спасённого в свою рубашку (а ничего другого под рукой и не было) Степан, наконец, огляделся по сторонам. Недалеко стояла пара. Женщина одной рукой судорожно вцепилась в рукав мужчины, а второй закрывала рот, словно боясь закричать.
«Родители», - безошибочно определил Дымов и четко отрапортовал:
- Жив. Ничего страшного. День постельного режима. Много питья. – И, заметив, как сжимаются кулаки у мужчины, добавил,- никаких разбирательств и упрёков! А то по логопедам и неврологам замучаетесь ходить.
Степан честно пытался передать ребёнка родителям, но куда там! Пацан вцепился в него, как клещ, не желая отпускать и начиная задыхаться при малейших попытках оторвать от спасителя.
Стоит ли говорить, что ни о какой ночёвке в гостинице речи не шло. У семьи Скрябиных имелся собственный домик, купленный еще одним из прадедов. Разумеется, первоначальный вариант был не единожды перестроен. Парадокс, но в давние революционные времена сохранить землю, да и семейство в целом, помогло наличие своих и у белых, и у красных. К тому же, участок был не слишком велик, ни в промышленных, ни в военных целях использовать его было нельзя, да и на колхозные угодья не тянул. Да и пошитые мастерами из хорошей кожи сапоги, да куртки у власти спросом пользовались. Скрябины же в политику не лезли, а детей учили жить по совести.
Через день доктор Дымов хотел откланяться. Но кто б его так просто отпустил? Денег предлагать не стали, но и на предложение оплатить хотя бы часть продуктов на обеды, глава семейства так выразительно крякнул и сверкнул глазами, что почти аспирант счёл за благо тему эту больше не поднимать.
Отец спасенного, Андрей Степанович, длинные разговоры вести не любил, а потому пожелание своё высказал просто:
- Ты, вот что, подумай. Мозги у тебя хорошие и соображаловка быстро работает. Давай-ка побудь нашим семейным доктором, а для практики я тебе кабинетик медицинский у нас на заводе организую.
Странная ситуация! Разумеется, переговоры «в неформальной обстановке» мне приходилось проводить не раз и не два. До заключения договора или хотя бы оговаривания его ключевых моментов к «благородным напиткам» прикладывались символически, дабы не обидеть приглашавшую или приглашаемую сторону, зато потом вину воистину лилось рекой. Правда, я старалась сбежать уже при первых «ручейках», так как наблюдать превращение цивильной беседы в пьяное застолье мне никогда не нравилось.
Так что при появлении винного-водочно-коньячного и какого-то там еще градусного разнообразия я просто отрицательно покачала головой. Однако, любопытно, отчего же мой собеседник не поставил сразу вино на стол? Не пьёт сам? Собрал на меня подробное досье? Случайно угадал? Впрочем, как бы то ни было, портить себе вечер размышлениями я не собиралась. Одежда (спасибо подруге-модельеру!) была вполне удобна, давления на меня покамест никакого не оказывали, тихая музыка, доносящаяся из другого конца зала, давала прекрасную возможность, как вести беседу, так и просто получать удовольствие от трапезы. Выбрав очередную туфельку с начинкой, показавшейся мне наиболее интересной, я подняла её на манер бокала и провозгласила тост:
- За приятную встречу!
Пока гостья превращала вечернее-деловой костюм в удобно-красивый, Иван Скрябин условным знаком привлёк внимание официанта, и тот стал накрывать на стол, выставляя на него съедобные туфельки и разнообразные напитки. Галантно отодвинув преобразившейся гостье стул, Иван с интересом наблюдал за её реакцией: изумление, интерес и лёгкое недоумение, когда дама сообразила, что все принесённые напитки абсолютно безалкогольные. Иван-младший несколько огорчился. Нет, конечно, ему не было жалко денег на вино и шампанское. И он прекрасно понимал, что выпитый бокал хорошего вина вовсе не является признаком алкоголизма. Но не нравились ему пьющие женщины, и он ничего не мог с собой поделать! Вот и загадал: потянется Маша за рюмкой – значит, не судьба им строить дальнейшие отношения, а разопьют вместе кувшин сока – значит, встреча в той сапожной мастерской была не случайной, а настоящей судьбоносной.
Он уже хотел сказать официанту, что можно открывать бутылки, но стоило тому взять в руки штопор, как Маша отрицательно покачала головой. А затем взяла в руки одну из закусочных туфелек, подняла её на манер бокала и сказала:
- За приятную встречу!
Идея Ивану понравилась. И он поднял, и отсалютовал в ответ своей обувной тарталеткой.
Продегустировав несколько туфелек и обсудив начинку, Маша вдруг заметила:
- Я уже поняла, что вы замечательно разбираетесь во всех видах обуви. Но обращение «господин сапожник» слишком странное, не находите? Это я так пытаюсь намекнуть: может, представитесь?
Такого Скрябин младший не ожидал. Неужели его фотографии не попались на глазе организатору презентации? Потом, правда, вспомнил, какие именно были сделаны фотографии и решил, что он на них бы и сам себя не узнал.
Фотограф, с которым фирма Ивана работала уже несколько лет, свалился с высокой температурой и никак не мог приехать и подготовить снимки для буклета и рекламных плакатов. С некоторыми из присланных коллег Скрябин-младший не сошелся в слишком «креативном» видении проекта, с другими – в финансовом. Наконец, нашелся вполне вменяемый молодой фотограф-дизайнер, но вот беда – на финальном этапе создания плаката ему пришлось внезапно улететь в Новосибирск к заболевшим родителям, и он передал работу другу. По уверениям, друг был очень хорошим профессионалом, и все его проекты производили фурор.
О, да! Не запомнить подобное было трудно! На плакате глава фирмы выступал дирижёром, стоящим вполоборота к пульту, а вместо музыкантов за инструментами сидели модели костюмов. Возможно, фрак-скрипач или пиджак-барабанщик, действительно, запоминались, но выглядело это слишком странно. А уж юбка-арфистка и вовсе напоминала какую-то сюрреалистическую картину. На фоне классического каталога тканей с фотографиями нескольких отшитых дизайнерами вещей, плакат смотрелся странно, но времени переделывать уже не было.
Конечно, если бы Иван сам увидел предложенное не накануне сдачи в типографию, он немедля бы заставил бы переделывать, но по какому-то капризу судьбы, ему пришлось улететь в командировку. По насмешке рока, там произошла авария, вырубившая интернет, и связываться с работой удавалось только по старому стационарному телефону. Да и то слышимость была не очень. Послушав восторженные отзывы своего пиарщика, он решил, что в крайнем случае успеет внести еще свои коррективы. Не успел.
Так что у Маши Лариной практически не было шансов узнать в сапожнике владельца фирмы.
Пауза за столом тем временем затянулась. Конечно, воспоминания о дизайнерском ужасе не заняли слишком много времени, но молчание выглядело достаточно странным. «Еще решит, что я онемел от неожиданности», подумал Иван и назвался:
- Иван Андреевич Скрябин.
- Надо же, тёзка?
- Чей?
- Владельца компании, которой мы организовывали презентацию. Сейчас. - И Маша полезла в сумочку, достала небольшую записную книжку в изумрудном переплёте, открыла её и добавила. – Точно, полный тёзка!
«Шутит или нет? Играет или уверена, что я к тому предприимчивому господину не имею никоторого отношения?» - Иван никак не мог понять, что движет девушкой. Конечно, он не считал себе медийной личностью, но всё же странно, что к личности, а точнее говоря, лицу заказчика отнеслись так легкомысленно. Когда Скрябин-младший выбирал организатора презентации, он рассматривал несколько кандидатур, и госпожа Ларина привлекла его именно своей дотошность к деталям. К тому же, она никогда не полагалась на единственный, идеальный вариант программы, создавая параллельно несколько дополнительных вариантов для форс-мажорных обстоятельств.
Я дегустировала очередную туфельку, поддерживая лёгкую гастрономическую беседу, и вспоминая подарок с кристаллами Сваровски, подумала, что вряд ли обычный сапожник мог себе такое позволить. Если только у него нет излишне состоятельного друга с абсолютно идентичным именем. Но таких чудес даже в сказках не случается. Да, похоже, зря я тогда не изучила повнимательней лицо заказчика. Но я была так зла на перенос даты и сорванный отпуск! К тому же, обычно я лично обговариваю все детали и выслушиваю пожелание еще до составления сценария программы. А тут сразу возникла череда несостыковок. Причём речь шла вовсе не об отсутствии заинтересованности сторон, а просто об отсутствии одной из них. То командировки, то выездные программы.
Задумавшись, я, не глядя, откусила от очередной туфельки. Вкус показался несколько странным, и я запила каким-то оранжевым напитком. Тут внутри включилась предупреждающая сирена. Манго! Это был сок манго! Единственный продукт, на который у меня возникала аллергия. Учитывая, что каждый день его в обычных кафе не подавали, об этой особенности организма я никому не сообщала. Но супрастин на всякий случай в сумочке носила.
Просто ощутив, как начинают слезиться глаза, я судорожно начала искать таблетки в сумке. Сейчас, сейчас, успею! Неожиданно горло сжал болезненный спазм, и я начала задыхаться. Кажется, прежде чем упасть со стула, я успела прохрипеть: «Манго..»
Белые стены. Капельница. Давненько я не «радовалась» такому интерьеру. Память услужливо напомнила причину: креветочная туфелька с манго и густой манговый сок. Давно мой организм не допускал такой промашки. Обычно стоило ощутить на языке лишь намёк на «любимый» вкус, как срабатывал внутренний тревожный колокольчик, и я успевала нейтрализовать последствия таблеткой. Конечно, если приёмы организовала наша сторона, манго ни в какие блюда не входило, но приёмы были разные, и всего предугадать было невозможно. Так что супрастин или его аналог я доставала и проглатывала автоматически. Отчего же на сей раз всё пошло не так?
Похоже, в кои веки я думала не о делах, а просто наслаждалась общением. За что и поплатилась. Вот так, Маша, нельзя тебе расслабляться. Видно, этот кусочек манго был посланным знаком свыше, таким намёком на запрет смешивания личного и делового. Ну что ж, я девушка понятливая.
Неясный гул голосов в коридоре постепенно превращался в различаемые отдельные слова, а затем и в целые предложения.
…не лечится?!
..Ну не лечился аллергия, ничего страшного, просто следите за питанием вашей невесты…
Шаги приблизились к палате, и я быстро закрыла глаза, повернувшись для подстраховки на бок. Дверь открылась. Кто-то подошел к моей кровати. Голоса сразу стали звучать на пару тонов тише и отрывочней.
..пусть поспит…
- еще день тут..
…забрать?
..должный уход…
Прежде, чем уплыть в сон, я успела подумать: «А невеста-то кто?»
Господин Скрябин шел по больничному коридору и думал, что его репутация серьёзного предпринимателя, всегда принимающего чёткие, взвешенные решения, сегодня разлетелась вдребезги. Увидев, как Маша хватается рукой за горло и начинает задыхаться, он испугался. Нет, не того, что продукты или напитки могли оказаться некачественные. Но от одной мысли, что девушке стало плохо по его вине, сердце болезненно сжалось.
Платная скорая приехала одновременно с личным врачом Ивана Сергеевича. Невысокий, щуплый доктор, носящий чеховское пенсне, только казался слабым и беззащитным. Великолепный диагност, он мог при необходимости скрутить и буйного больного, отжав пару «волшебных» точек.
Фамилия у доктора была тоже чеховская, Дымов. Звали его, правда, не Осипом Степановичем, а Степаном Прокопьевичем. Но делу своему он был предан также беззаветно. Как часто случается, судьбоносное знакомство доктора и Ивана-младшего, в те времена пятилетнего Вани Скрябина, произошло абсолютно незапланированно.
Как любой мальчишка, сидеть чинно на одном месте Иван, конечно, не умел. К тому же, это была его первая поездка на море. Оно сразу заворожило его. Ласковое, тёплое море казалось добрым другом, и Ваня решительно пошёл знакомиться. Мальчик заходил всё глубже. Ему казалось, что он замечательно научился плавать в пруду у дома. К тому же папа говорил, что в солёной воде утонуть практически невозможно. Но в любой правильности или невозможности всегда могут появиться непредвиденные «но». В тот день такими «но» стали скользкий, покрытый водорослями камень и фиолетовая медуза, возмущенная вторжением в её пространство.
Часто ли надо пятилетние мальчишки смотрят, куда бегут? Нога неожиданно поехала по дорожке из водорослей. Соскользнула вниз, и обиженная такой бестактностью медуза оставила на стопе свой жгучий след. От неожиданности Ваня запрыгал на одной ноге, потерял равновесие, и ударился о злосчастный камень коленкой. От обиды и испуга будущий серьёзный бизнесмен зарыдал в голос и попытался дойти-доплыть до берега. От слёз картинка расплывалась. А кругом была только синяя вода.
На самом деле, глубина была не велика. Если бы мальчишка догадался встать на ноги, он мог бы коснуться дна, встав на цыпочки. Но отчаяние уже схватило его своими липкими щупальцами, заставляя безумно метаться между глубиной и берегом.
Выпускник меда, Степан Дымов забрёл в тот день на пляж совершенно случайно. Красный диплом получен, экзамены в ординатуру благополучно сданы. Впереди два месяца отдыха! Узнав о зачислении, успешный студент примчался в аэропорт, купил билет на ближайший рейс в приморский городок и только в самолете, когда эйфория немного схлынула, задумался, что денег взято с собой не слишком много, хватит дня на три проживания (если не шиковать) и обратный билет.
«Снять комнату – не проблема, - рассуждал будущий доктор, - да уж и за столование, чай, хозяйка не слишком дорого возьмёт. Зато хоть накупаюсь и нагуляюсь вволю!»
В аэропорту Дымову повезло. Едущая отрываться от учебных будней звонкая стайка студентов из Воронежа, без труда опознав в Степане брата-аспиранта, докинула его на стареньком дребезжащем автобусе до побережья, наказав заехать в гости. Дымов помахал им рукой, сбросил кеды и сел на свой старый рюкзак недалеко от воды, позволял самым активным волнам облизывать пальцы и ступни.
Что заставило его поднять голову и резко посмотреть налево, Степан и сам понять не мог. Зато натренированный глаз выцепил белобрысую макушку, то бесцельно мотающуюся в разные стороны, то уходящую под воду.
Несколько шагов далёкий ученик Гиппократа буквально пролетел по берегу, на ходу скидывая рубашку, бросился наперерез волнам и успел подхватить захлёбывающего мальчишку. Дальнейшее происходило на автомате, словно глаз читал строки учебника. Уложить животом на колено лицом вниз. Открыть рот и надавить пальцами на корень языка. К счастью, мальчишка не успел очень сильно наглотаться воды, и до искусственного дыхания дело не дошло.
Завернув спасённого в свою рубашку (а ничего другого под рукой и не было) Степан, наконец, огляделся по сторонам. Недалеко стояла пара. Женщина одной рукой судорожно вцепилась в рукав мужчины, а второй закрывала рот, словно боясь закричать.
«Родители», - безошибочно определил Дымов и четко отрапортовал:
- Жив. Ничего страшного. День постельного режима. Много питья. – И, заметив, как сжимаются кулаки у мужчины, добавил,- никаких разбирательств и упрёков! А то по логопедам и неврологам замучаетесь ходить.
Степан честно пытался передать ребёнка родителям, но куда там! Пацан вцепился в него, как клещ, не желая отпускать и начиная задыхаться при малейших попытках оторвать от спасителя.
Стоит ли говорить, что ни о какой ночёвке в гостинице речи не шло. У семьи Скрябиных имелся собственный домик, купленный еще одним из прадедов. Разумеется, первоначальный вариант был не единожды перестроен. Парадокс, но в давние революционные времена сохранить землю, да и семейство в целом, помогло наличие своих и у белых, и у красных. К тому же, участок был не слишком велик, ни в промышленных, ни в военных целях использовать его было нельзя, да и на колхозные угодья не тянул. Да и пошитые мастерами из хорошей кожи сапоги, да куртки у власти спросом пользовались. Скрябины же в политику не лезли, а детей учили жить по совести.
Через день доктор Дымов хотел откланяться. Но кто б его так просто отпустил? Денег предлагать не стали, но и на предложение оплатить хотя бы часть продуктов на обеды, глава семейства так выразительно крякнул и сверкнул глазами, что почти аспирант счёл за благо тему эту больше не поднимать.
Отец спасенного, Андрей Степанович, длинные разговоры вести не любил, а потому пожелание своё высказал просто:
- Ты, вот что, подумай. Мозги у тебя хорошие и соображаловка быстро работает. Давай-ка побудь нашим семейным доктором, а для практики я тебе кабинетик медицинский у нас на заводе организую.
