Как совместить эту девочку с высшим светом? С лицемерием и ненавистью, которыми она будет встречена? С его настоящей жизнью? С его ложью о том, кто он есть? Как совместить эти две разные плоскости бытия? Два противоположных течения озера Зоркого…?
Если бы можно было оставить все, как есть…
- А не выпить ли нам по коньяку? – обратился к нему старый друг покойного родителя – граф Морозов. Военный министр. – В конце концов, мы с вами лица высокопоставленные – и не обязаны терпеть эту…шипучку.
Князь Радомиров посмотрел на него с благодарностью. Вот это человек – настоящий военный! Понимает….
Как по волшебству появились бокалы с правильным напитком. И они поспешили отойти в угол бальной залы – чтобы постараться найти в этом вечере хоть что-то хорошее.
- Трезвым терпеть все это увеселение было бы невыносимо, - пожаловался ему военный министр. – К тому же хочется залить уши воском, чтобы не слышать весь этот бессмысленный треск, который здешние люди считают за разговоры.
Музыка на мгновение стихла – и до них долетели слова:
- Посмотрите, как князь Варейский смотрит на графиню Дубовицкую…
- Его что – вернули ко двору?
- Да, бедный мальчик пострадал – кто же знал, что глупышка, которую он похитил, не понимает, что такое романтика и хороший тон?
- Да…жаловаться великому князю – это просто... Бестактно!
Военные скривились одновременно.
- Зачем вы позволили этому юноше возвратиться в свиту наследника? - небрежный кивок военного министра в сторону молодого князя Варейского, который кружил в вальсе очаровательную графиню. – Не думаю, что он может оказать благотворное влияние на Александра Александровича.
- Приказ императора, - великий князь допил коньяк. И кивнул, подзывая слугу.
- Будь моя воля, никто бы из этих бездельников и близко бы к наследнику не подошел, - проворчал граф Морозов. – Один – поэт. Восторженный мистик! Кто знает, какие у него мысли в голове!
- Молодой Соколов! – рассмеялся князь Андрей. – На мой взгляд, он самый безвредный из всех. И, кстати, очень талантливый.
- Как маг – пустышка.
- Не соглашусь. Он слабее, чем наследник. Или Алсапов. Но однако сильнее, чем многие мои или ваши офицеры.
- Алсапов, - недовольно покачал головой военный министр. – По-моему, верить этому роду – дурной тон.
- Однако Радомировы им верят уже несколько сотен лет. И пока не обманулись.
Подошедший слуга налил им еще коньяку – и вельможи продолжили разговор.
- А что вы скажете про Волкова, - усмехнулся в густые усы граф Морозов.
- Увы… - развел руками князь. – К сожалению, ничего хорошего. У него – последнее предупреждение от государя-императора. Еще одна попойка с дебошем – и он будет отлучен от двора. В прошлый раз только мое заступничество – каюсь – помогло ему этого избежать.
- Все знают, что вы с его отцом большие приятели…
Князь Андрей кивнул.
- Эх…. Вот вы с его величеством в их возрасте… - проворчал военный министр.
- Под вашим руководством войну выигрывали, - поддержал его великий князь, чувствуя себя…просто старым.
- Хоть при деле были, - усмехнулся Морозов.
- Мда… Кстати, - Андрей Николаевич вспомнил, что так и не обговорил с военным министром вопрос, который его волновал. – Надо усилить работу с кадетами в военных академиях. Как-то молодые люди… разболтались.
- Если вы о покушении, то мы провели тщательную проверку.
- И что она дала?
Граф поморщился:
- Они совсем не понимают слов: «завтра» и «будущее». Усмехаются, когда им говорят, что они испортят себе жизнь. Отеческие наставления вызывают лишь насмешку. А физические наказания отменили!
- Понятно, - кивнул великий князь.
- Увеличим нагрузку, чтобы некогда было думы разные выдумывать. Так же посоветуем поступить в гражданских учебных заведениях.
Музыка опять стихла – и до них снова донеслось щебетание придворных:
- Вы знаете, - радостно говорила молоденькая фрейлина – из новеньких. – А над женой генерала Лютаева мы все-таки подшутили!
- И как – розыгрыш удался? – спросила у нее графиня Снегирева.
- Шутите? Когда он получил грамоту величайшего рогоносца, да еще и с намеком, чьей любовницей является его обожаемая супруга… Он был вне себя…
- А она что… правда с императором?
- Нет, конечно… Она столь провинциальна, что любит своего мужа.
Счастливый, нежный, звонкий смех утонул в беззаботной музыке. И снова закружились пары – юбки, туфельки, прически, мундиры, усы, бакенбарды, перчатки, эполеты, веера. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз….
- Вы знаете, что мой подчиненный подал рапорт – и отбыл в свое поместье, - негромко сказал граф Морозов. – Вот, значит, кому я обязан тому, что толковый человек покинул свой пост.
- Надеюсь, он не поверил во весь этот бред, - тихо сказал князь Радомиров, который был самой первой жертвой подобных увеселений.
- Не знаю, как к студентам, - прорычал военный министр, - а вот к этим бездельникам я бы метод физического воздействия применил!
Великий князь лишь пожал плечами.
Идею подобных розыгрышей подала императрица. Собственной персоной. И для своего первого развлечения она выбрала его, великого князя Радомирова, двоюродного брата ее мужа. До этого он относился к ее величеству безучастно, хотя и с некоей долей уважения. Но однажды, года три назад, к нему в кабинет в Министерстве явилась смущенная и негодующая девица – из новых придворных дам ее величества. Кстати говоря, девица эта ему как раз нравилась. Она общалась со всеми, умудряясь глупо не хихикать…
И в тот раз она не хихикала. Она была в странном настроении - смеси негодования и смущения. Добилась приема. Кинула ему на стол официальный бланк Министерства.
- И что это значит? – прошипела она.
Князь с интересом взял бумагу и прочитал. Приказ фрейлине ее Величества, урожденной княжне Льдовой, приступить к обязанностям любовницы Великого князя Радомирова.
Он поднял глаза. Его недоуменный взгляд столкнулся с ее возмущенным.
- Какая гадость, - неторопливо протянул он. – Надеюсь, вы не решили, что я имею к этому хоть какое-то отношение?
Девица потупилась.
- Единственно, что мне интересно, как эти… шутники раздобыли мой незаполненный министерский бланк.
Потом они с княжной Льдовой – и ее женихом – пришлось и его посвящать в интригу - затеяли целое расследование.
- Зачем? – спросил он у императрицы, когда все узнал. Придворные, которые в этом участвовали, были уже отлучены от двора.
- Скучно, - отвечала она ему.
Ей было скучно. А идиотская идея прижилась…
Он дернул щекой, представляя в роли жертвы розыгрыша Иру. Или его в роли генерала, получившего письмо об измене…
И вот что ему теперь делать? Он привязался. Он – надо, наконец, признаться самому себе – полюбил…
Соблазнить ее – и сделать своей любовницей – не позволяла совесть. Женой… Да… Женой Великого князя Радомирова – наверное, здравый смысл. И любовь к ней…
Самое мудрое, что он мог сделать – это оставить девочку в покое…
Тут он представил, что не подойдет к ней больше, не заговорит. Что в ее серых глазах поселится тоска. Или ненависть к нему – если обставить прощание как положено, с привлечением его как бы новой пассии…
- Прошу прощения, ваша светлость, - обратился он к графу Морозову, который тоже задумался – о чем-то своем. – Но мне придется вас покинуть.
И… князь Радомиров сбежал с бала. Ничего, пару часов они тут точно без него обойдутся. В свой дворец – переодеться – он же не сможет появиться перед ней в белоснежной парадной форме с золотыми аксельбантами и россыпью орденов. Придется переодевать. А еще надо отнести поесть – наверняка она забыла.
Так он и появился в госпитале – в обычном черном кителе без знаков отличия и с корзинкой, полной еды.
- Чем мы может вам помочь? – привстала ему навстречу целительница, увидев форму. – У вас что-то случилось?
- Понимаете, - обратился он к ней. – Я бы хотел увидеть Ирину Алексеевну Иевлеву. Она сегодня дежурит.
- Вам ее вызвать?
- Не нужно. Я не болен. Просто осенью… Она мне спасла жизнь. Я бы хотел поздравить ее с праздником.
- Вообще-то не положено…
- Пожалуйста.
- Ладно, проходите, - во взгляде читалось и одобрение, и интерес, - только тихонько. Вас проводить?
- Я знаю, куда идти, - он отрицательно покачал головой. Действительно, сразу как узнал, где работает Ира, тщательно изучил план здания. Пути подхода, отхода. Эвакуации… И где находится ординаторская отделения травматологии, ему было тоже известно.
Он тихонько постучал.
- Открыто, - раздался ее голос.
- Ирина Алексеевна! Добрый вечер.
На мгновение ему показалось, что она бросится ему в объятия. Но Ира смешалась, остановилась. Завела руки себе за спину, словно опасалась, что они ей не подчиняться.
Только глаза горели таким счастьем…
- Как вы? Откуда вы?
- Сбежал, - признался он. – Буквально на час… Решил вас поздравить. И покормить заодно.
- Я скучала, - призналась она.
- Я тоже, - вздохнул он. – Ужинать?
Быстро распаковали корзинку, достали все.
Он разлил по бокалам ее любимый вишневый сок.
- С праздником.
- У меня есть для вас подарок.
- Странное совпадение, - улыбнулся он. – У меня для вас – тоже.
СТОЛИЦА. ПОЧТИ ГОД НАЗАД. ЯНВАРЬ. ОНА
А еще я не любила праздники. Детство, конечно, не в счет… Тогда были вера во что-то чудесное. Грезы. Надежды. Искрящаяся радость.
Потом я смогла устроить свою жизнь. Только праздники по-прежнему не любила…
Это Рождество не было исключением.
До того момента, когда Андрей Николаевич не постучал в дверь ординаторской.
До того, как я не подарила ему на Рождество самый мощный артефакт, останавливающий кровотечение. А он мне – защитный амулет, выполненный с том же стиле, что и артефакт энергии, который он отдал мне за свое спасение.
Уходя, он попросил разрешения пригласить меня на завтрак.
- Я, конечно, понимаю, насколько вы будете вымотаны, но так хочется встретить это утро с вами…
Ответила согласием.
В последнее время мне казалось, что между нами есть какая-то недоговоренность. Что-то он мне пытался то ли сказать, то ли наоборот, не говорить. Это все рождало странную печаль в глазах, когда он смотрел на меня.
Чаще всего, я не помнила об этом, но иногда...
Иногда – но не сегодня.
- Море? – с изумлением выдохнула я, оглядевшись по сторонам.
- Море! – весело ответили мне. – В этой бухте оно никогда не замерзает. Это юг Поморья.
Я огляделась. Большой деревянный дом, терраса нависает прямо над волнами. От перспективы у меня захватило дух.
- Где мы? – спросила я.
- Это мой дом… На юге.
- Еще одно любимое место?
- Самое любимое…
Мысль о том, что, наверное, не совсем прилично оставаться наедине в его доме, мне в голову как-то не пришла. В моем же мы оставались…
- А как спуститься вниз? – мне стало весело.
- А как же завтрак? – передразнил он меня.
Я жадно смотрела на волны.
- Хорошо, - смирился Андрей Николаевич. – Море так море. Только ступеньки крутые. Осторожнее.
Я сидела на камне, опустив пальцы в воду. Отогнать меня от воды у Андрея Николаевича не получилось. Зажмурившись, вдыхала солоноватый запах моря, слушала рокот набегающих на берег волн.
- Море мне снилось, - вырвалось у меня. – Родители и сестра – нет. А вот море… Каждый раз, когда я вспоминала, как когда-то была счастлива, мне снилось море. Только не северное, не то, что в столице. Оно другое. И запах. И ощущение от него. Я, уже когда стала работать, в выходные как-то поехала на залив. И… сказки не получилось. А это… Это чудо!
Открыв глаза, я посмотрела на Андрея Николаевича. У него было какое-то странное выражение лица.
Я торопливо стала подниматься с камня:
- Я вас задерживаю… Простите.
Мне подали руку:
- Вы? - удивился он. – Нет. Просто я задумался.
- Пойдемте завтракать…
А потом мы поднимались вверх по ступенькам, и он меня почти обнимал. И я не протестовала, потому что мне было настолько хорошо, что я боялась верить в происходящее.
…Я проснулась на диване в гостиной. Помню, мы сидели в креслах у камина, разговаривали, о чем-то, смеялись …
Андрей Николаевич остался спать рядом. Он сидел на полу, откинувшись спиной на диван. Наши головы практически соприкасались… Я пригладила свои распущенные волосы. Надо же - он даже расплел косы…
«И что мне со всем этим делать?» - подумала я. Хотела подняться и выйти на террасу – к морю. Но мужчина оказался так близко. Дыхание ровное, спокойное. Длинные ресницы, на которые я обратила внимание еще в нашу первую встречу… Неожиданно для себя дотронулась кончиками пальцев до его щеки…
- Ира, - улыбнулся он сквозь сон.
Я смутилась – и убежала на террасу…
- Как вы ощутили, что можете лечить людей? – он подошел неслышно, встал у меня за спиной в своей привычной манере – на полшага позади меня. Вроде бы и рядом, но и не со мной. Поймала себя на том, что мне хочется чуть податься назад, чтоб коснуться, словно бы и невзначай…
Солнце алым полукругом собиралось погрузиться в море. День промелькнул так незаметно, что хотелось просить каждую минуту – не уходи…
- Дом, в котором мы жили, был весь облеплен ласточкиными гнездами. Каждый год кто-нибудь из гнезда выпадал. Знаете, ласточки избавляются от слабых – их просто выталкивают… Сколько мы с сестрой рыдали над каждым птенцом – не передать… А однажды – мне только-только исполнилось пять – я подняла испуганного птенчика, поделилась с ним теплом, добавила силы в крылья… И приказала – лети! А вы? Как вы стали военным?
Он неожиданно поморщился.
- Военное училище в нашей семье – это традиция. Это не обсуждается. А чрезвычайные ситуации – куда ж без них в нашей стране… Надо же кому-то все разгребать. Простите…
- А чем бы вы хотели заниматься?
Он задумался, потом ответил:
- Наверное, тем же самым… Только иной раз хочется, чтобы это был мой выбор. Хотя бы иллюзия выбора.
- Надо отправляться домой, - проговорила я едва слышно.
- Вы замерзли? Я принесу вам плед.
И он действительно вернулся с огромным серым пледом.
- Позволите?
Я развернулась к нему спиной и сделала этот самый маленький шажок к нему, о котором мечтала. Замерла, почувствовав его руки на своих плечах. Стала заворачиваться в плед, постаравшись коснуться его ладоней. Словно бы и невзначай.
- У вас руки совсем замерзли… - и его ладони накрыли мои. Глаза закрылись сами собой. И я замерла – только сердце бешено колотилось. Но унимать его почему-то не хотелось…
Крикнула какая-то неугомонная птица. Я вздрогнула.
- Мне все-таки пора, - прошептала я.
- Хотите, я сварю вам кофе?
Я хихикнула, вспоминая нашу беседу о приготовлении ужина.
- Вот зря вы так! Я готовить не умею. А кофе варить – вполне! – обиженно проговорили у меня над головой.
- Хорошо, - улыбнулась я. – Кофе – и по домам. Завтра на работу. А я еще и дежурю.
- А вы уснете? После кофе? Он крепкий.
- Целитель – это такой человек, который засыпает, как только тело приобретает устойчивое положение в пространстве.
- Тогда пойдемте в дом.
И Андрей Николаевич выпустил меня.
- Так вот откуда в доме появилась джезва, зерна кофе и кофемолка, - я внимательно наблюдала, как он священнодействовал.
Он лишь улыбнулся:
- Не хотел вас оставлять, но дел было много. А без кофе я очень плохо соображаю.
- То покушение, - проговорила я. – Их поймали?
- Одного – нет, - он как раз разливал кофе по небольшим белоснежным чашечкам костяного фарфора. – Но не сказать, чтобы мы плохо старались. Пойдемте к столу? Может, вам молока подать? Только я не уверен, что оно тут есть…
Если бы можно было оставить все, как есть…
- А не выпить ли нам по коньяку? – обратился к нему старый друг покойного родителя – граф Морозов. Военный министр. – В конце концов, мы с вами лица высокопоставленные – и не обязаны терпеть эту…шипучку.
Князь Радомиров посмотрел на него с благодарностью. Вот это человек – настоящий военный! Понимает….
Как по волшебству появились бокалы с правильным напитком. И они поспешили отойти в угол бальной залы – чтобы постараться найти в этом вечере хоть что-то хорошее.
- Трезвым терпеть все это увеселение было бы невыносимо, - пожаловался ему военный министр. – К тому же хочется залить уши воском, чтобы не слышать весь этот бессмысленный треск, который здешние люди считают за разговоры.
Музыка на мгновение стихла – и до них долетели слова:
- Посмотрите, как князь Варейский смотрит на графиню Дубовицкую…
- Его что – вернули ко двору?
- Да, бедный мальчик пострадал – кто же знал, что глупышка, которую он похитил, не понимает, что такое романтика и хороший тон?
- Да…жаловаться великому князю – это просто... Бестактно!
Военные скривились одновременно.
- Зачем вы позволили этому юноше возвратиться в свиту наследника? - небрежный кивок военного министра в сторону молодого князя Варейского, который кружил в вальсе очаровательную графиню. – Не думаю, что он может оказать благотворное влияние на Александра Александровича.
- Приказ императора, - великий князь допил коньяк. И кивнул, подзывая слугу.
- Будь моя воля, никто бы из этих бездельников и близко бы к наследнику не подошел, - проворчал граф Морозов. – Один – поэт. Восторженный мистик! Кто знает, какие у него мысли в голове!
- Молодой Соколов! – рассмеялся князь Андрей. – На мой взгляд, он самый безвредный из всех. И, кстати, очень талантливый.
- Как маг – пустышка.
- Не соглашусь. Он слабее, чем наследник. Или Алсапов. Но однако сильнее, чем многие мои или ваши офицеры.
- Алсапов, - недовольно покачал головой военный министр. – По-моему, верить этому роду – дурной тон.
- Однако Радомировы им верят уже несколько сотен лет. И пока не обманулись.
Подошедший слуга налил им еще коньяку – и вельможи продолжили разговор.
- А что вы скажете про Волкова, - усмехнулся в густые усы граф Морозов.
- Увы… - развел руками князь. – К сожалению, ничего хорошего. У него – последнее предупреждение от государя-императора. Еще одна попойка с дебошем – и он будет отлучен от двора. В прошлый раз только мое заступничество – каюсь – помогло ему этого избежать.
- Все знают, что вы с его отцом большие приятели…
Князь Андрей кивнул.
- Эх…. Вот вы с его величеством в их возрасте… - проворчал военный министр.
- Под вашим руководством войну выигрывали, - поддержал его великий князь, чувствуя себя…просто старым.
- Хоть при деле были, - усмехнулся Морозов.
- Мда… Кстати, - Андрей Николаевич вспомнил, что так и не обговорил с военным министром вопрос, который его волновал. – Надо усилить работу с кадетами в военных академиях. Как-то молодые люди… разболтались.
- Если вы о покушении, то мы провели тщательную проверку.
- И что она дала?
Граф поморщился:
- Они совсем не понимают слов: «завтра» и «будущее». Усмехаются, когда им говорят, что они испортят себе жизнь. Отеческие наставления вызывают лишь насмешку. А физические наказания отменили!
- Понятно, - кивнул великий князь.
- Увеличим нагрузку, чтобы некогда было думы разные выдумывать. Так же посоветуем поступить в гражданских учебных заведениях.
Музыка опять стихла – и до них снова донеслось щебетание придворных:
- Вы знаете, - радостно говорила молоденькая фрейлина – из новеньких. – А над женой генерала Лютаева мы все-таки подшутили!
- И как – розыгрыш удался? – спросила у нее графиня Снегирева.
- Шутите? Когда он получил грамоту величайшего рогоносца, да еще и с намеком, чьей любовницей является его обожаемая супруга… Он был вне себя…
- А она что… правда с императором?
- Нет, конечно… Она столь провинциальна, что любит своего мужа.
Счастливый, нежный, звонкий смех утонул в беззаботной музыке. И снова закружились пары – юбки, туфельки, прически, мундиры, усы, бакенбарды, перчатки, эполеты, веера. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз….
- Вы знаете, что мой подчиненный подал рапорт – и отбыл в свое поместье, - негромко сказал граф Морозов. – Вот, значит, кому я обязан тому, что толковый человек покинул свой пост.
- Надеюсь, он не поверил во весь этот бред, - тихо сказал князь Радомиров, который был самой первой жертвой подобных увеселений.
- Не знаю, как к студентам, - прорычал военный министр, - а вот к этим бездельникам я бы метод физического воздействия применил!
Великий князь лишь пожал плечами.
Идею подобных розыгрышей подала императрица. Собственной персоной. И для своего первого развлечения она выбрала его, великого князя Радомирова, двоюродного брата ее мужа. До этого он относился к ее величеству безучастно, хотя и с некоей долей уважения. Но однажды, года три назад, к нему в кабинет в Министерстве явилась смущенная и негодующая девица – из новых придворных дам ее величества. Кстати говоря, девица эта ему как раз нравилась. Она общалась со всеми, умудряясь глупо не хихикать…
И в тот раз она не хихикала. Она была в странном настроении - смеси негодования и смущения. Добилась приема. Кинула ему на стол официальный бланк Министерства.
- И что это значит? – прошипела она.
Князь с интересом взял бумагу и прочитал. Приказ фрейлине ее Величества, урожденной княжне Льдовой, приступить к обязанностям любовницы Великого князя Радомирова.
Он поднял глаза. Его недоуменный взгляд столкнулся с ее возмущенным.
- Какая гадость, - неторопливо протянул он. – Надеюсь, вы не решили, что я имею к этому хоть какое-то отношение?
Девица потупилась.
- Единственно, что мне интересно, как эти… шутники раздобыли мой незаполненный министерский бланк.
Потом они с княжной Льдовой – и ее женихом – пришлось и его посвящать в интригу - затеяли целое расследование.
- Зачем? – спросил он у императрицы, когда все узнал. Придворные, которые в этом участвовали, были уже отлучены от двора.
- Скучно, - отвечала она ему.
Ей было скучно. А идиотская идея прижилась…
Он дернул щекой, представляя в роли жертвы розыгрыша Иру. Или его в роли генерала, получившего письмо об измене…
И вот что ему теперь делать? Он привязался. Он – надо, наконец, признаться самому себе – полюбил…
Соблазнить ее – и сделать своей любовницей – не позволяла совесть. Женой… Да… Женой Великого князя Радомирова – наверное, здравый смысл. И любовь к ней…
Самое мудрое, что он мог сделать – это оставить девочку в покое…
Тут он представил, что не подойдет к ней больше, не заговорит. Что в ее серых глазах поселится тоска. Или ненависть к нему – если обставить прощание как положено, с привлечением его как бы новой пассии…
- Прошу прощения, ваша светлость, - обратился он к графу Морозову, который тоже задумался – о чем-то своем. – Но мне придется вас покинуть.
И… князь Радомиров сбежал с бала. Ничего, пару часов они тут точно без него обойдутся. В свой дворец – переодеться – он же не сможет появиться перед ней в белоснежной парадной форме с золотыми аксельбантами и россыпью орденов. Придется переодевать. А еще надо отнести поесть – наверняка она забыла.
Так он и появился в госпитале – в обычном черном кителе без знаков отличия и с корзинкой, полной еды.
- Чем мы может вам помочь? – привстала ему навстречу целительница, увидев форму. – У вас что-то случилось?
- Понимаете, - обратился он к ней. – Я бы хотел увидеть Ирину Алексеевну Иевлеву. Она сегодня дежурит.
- Вам ее вызвать?
- Не нужно. Я не болен. Просто осенью… Она мне спасла жизнь. Я бы хотел поздравить ее с праздником.
- Вообще-то не положено…
- Пожалуйста.
- Ладно, проходите, - во взгляде читалось и одобрение, и интерес, - только тихонько. Вас проводить?
- Я знаю, куда идти, - он отрицательно покачал головой. Действительно, сразу как узнал, где работает Ира, тщательно изучил план здания. Пути подхода, отхода. Эвакуации… И где находится ординаторская отделения травматологии, ему было тоже известно.
Он тихонько постучал.
- Открыто, - раздался ее голос.
- Ирина Алексеевна! Добрый вечер.
На мгновение ему показалось, что она бросится ему в объятия. Но Ира смешалась, остановилась. Завела руки себе за спину, словно опасалась, что они ей не подчиняться.
Только глаза горели таким счастьем…
- Как вы? Откуда вы?
- Сбежал, - признался он. – Буквально на час… Решил вас поздравить. И покормить заодно.
- Я скучала, - призналась она.
- Я тоже, - вздохнул он. – Ужинать?
Быстро распаковали корзинку, достали все.
Он разлил по бокалам ее любимый вишневый сок.
- С праздником.
- У меня есть для вас подарок.
- Странное совпадение, - улыбнулся он. – У меня для вас – тоже.
СТОЛИЦА. ПОЧТИ ГОД НАЗАД. ЯНВАРЬ. ОНА
А еще я не любила праздники. Детство, конечно, не в счет… Тогда были вера во что-то чудесное. Грезы. Надежды. Искрящаяся радость.
Потом я смогла устроить свою жизнь. Только праздники по-прежнему не любила…
Это Рождество не было исключением.
До того момента, когда Андрей Николаевич не постучал в дверь ординаторской.
До того, как я не подарила ему на Рождество самый мощный артефакт, останавливающий кровотечение. А он мне – защитный амулет, выполненный с том же стиле, что и артефакт энергии, который он отдал мне за свое спасение.
Уходя, он попросил разрешения пригласить меня на завтрак.
- Я, конечно, понимаю, насколько вы будете вымотаны, но так хочется встретить это утро с вами…
Ответила согласием.
В последнее время мне казалось, что между нами есть какая-то недоговоренность. Что-то он мне пытался то ли сказать, то ли наоборот, не говорить. Это все рождало странную печаль в глазах, когда он смотрел на меня.
Чаще всего, я не помнила об этом, но иногда...
Иногда – но не сегодня.
- Море? – с изумлением выдохнула я, оглядевшись по сторонам.
- Море! – весело ответили мне. – В этой бухте оно никогда не замерзает. Это юг Поморья.
Я огляделась. Большой деревянный дом, терраса нависает прямо над волнами. От перспективы у меня захватило дух.
- Где мы? – спросила я.
- Это мой дом… На юге.
- Еще одно любимое место?
- Самое любимое…
Мысль о том, что, наверное, не совсем прилично оставаться наедине в его доме, мне в голову как-то не пришла. В моем же мы оставались…
- А как спуститься вниз? – мне стало весело.
- А как же завтрак? – передразнил он меня.
Я жадно смотрела на волны.
- Хорошо, - смирился Андрей Николаевич. – Море так море. Только ступеньки крутые. Осторожнее.
Я сидела на камне, опустив пальцы в воду. Отогнать меня от воды у Андрея Николаевича не получилось. Зажмурившись, вдыхала солоноватый запах моря, слушала рокот набегающих на берег волн.
- Море мне снилось, - вырвалось у меня. – Родители и сестра – нет. А вот море… Каждый раз, когда я вспоминала, как когда-то была счастлива, мне снилось море. Только не северное, не то, что в столице. Оно другое. И запах. И ощущение от него. Я, уже когда стала работать, в выходные как-то поехала на залив. И… сказки не получилось. А это… Это чудо!
Открыв глаза, я посмотрела на Андрея Николаевича. У него было какое-то странное выражение лица.
Я торопливо стала подниматься с камня:
- Я вас задерживаю… Простите.
Мне подали руку:
- Вы? - удивился он. – Нет. Просто я задумался.
- Пойдемте завтракать…
А потом мы поднимались вверх по ступенькам, и он меня почти обнимал. И я не протестовала, потому что мне было настолько хорошо, что я боялась верить в происходящее.
…Я проснулась на диване в гостиной. Помню, мы сидели в креслах у камина, разговаривали, о чем-то, смеялись …
Андрей Николаевич остался спать рядом. Он сидел на полу, откинувшись спиной на диван. Наши головы практически соприкасались… Я пригладила свои распущенные волосы. Надо же - он даже расплел косы…
«И что мне со всем этим делать?» - подумала я. Хотела подняться и выйти на террасу – к морю. Но мужчина оказался так близко. Дыхание ровное, спокойное. Длинные ресницы, на которые я обратила внимание еще в нашу первую встречу… Неожиданно для себя дотронулась кончиками пальцев до его щеки…
- Ира, - улыбнулся он сквозь сон.
Я смутилась – и убежала на террасу…
- Как вы ощутили, что можете лечить людей? – он подошел неслышно, встал у меня за спиной в своей привычной манере – на полшага позади меня. Вроде бы и рядом, но и не со мной. Поймала себя на том, что мне хочется чуть податься назад, чтоб коснуться, словно бы и невзначай…
Солнце алым полукругом собиралось погрузиться в море. День промелькнул так незаметно, что хотелось просить каждую минуту – не уходи…
- Дом, в котором мы жили, был весь облеплен ласточкиными гнездами. Каждый год кто-нибудь из гнезда выпадал. Знаете, ласточки избавляются от слабых – их просто выталкивают… Сколько мы с сестрой рыдали над каждым птенцом – не передать… А однажды – мне только-только исполнилось пять – я подняла испуганного птенчика, поделилась с ним теплом, добавила силы в крылья… И приказала – лети! А вы? Как вы стали военным?
Он неожиданно поморщился.
- Военное училище в нашей семье – это традиция. Это не обсуждается. А чрезвычайные ситуации – куда ж без них в нашей стране… Надо же кому-то все разгребать. Простите…
- А чем бы вы хотели заниматься?
Он задумался, потом ответил:
- Наверное, тем же самым… Только иной раз хочется, чтобы это был мой выбор. Хотя бы иллюзия выбора.
- Надо отправляться домой, - проговорила я едва слышно.
- Вы замерзли? Я принесу вам плед.
И он действительно вернулся с огромным серым пледом.
- Позволите?
Я развернулась к нему спиной и сделала этот самый маленький шажок к нему, о котором мечтала. Замерла, почувствовав его руки на своих плечах. Стала заворачиваться в плед, постаравшись коснуться его ладоней. Словно бы и невзначай.
- У вас руки совсем замерзли… - и его ладони накрыли мои. Глаза закрылись сами собой. И я замерла – только сердце бешено колотилось. Но унимать его почему-то не хотелось…
Крикнула какая-то неугомонная птица. Я вздрогнула.
- Мне все-таки пора, - прошептала я.
- Хотите, я сварю вам кофе?
Я хихикнула, вспоминая нашу беседу о приготовлении ужина.
- Вот зря вы так! Я готовить не умею. А кофе варить – вполне! – обиженно проговорили у меня над головой.
- Хорошо, - улыбнулась я. – Кофе – и по домам. Завтра на работу. А я еще и дежурю.
- А вы уснете? После кофе? Он крепкий.
- Целитель – это такой человек, который засыпает, как только тело приобретает устойчивое положение в пространстве.
- Тогда пойдемте в дом.
И Андрей Николаевич выпустил меня.
- Так вот откуда в доме появилась джезва, зерна кофе и кофемолка, - я внимательно наблюдала, как он священнодействовал.
Он лишь улыбнулся:
- Не хотел вас оставлять, но дел было много. А без кофе я очень плохо соображаю.
- То покушение, - проговорила я. – Их поймали?
- Одного – нет, - он как раз разливал кофе по небольшим белоснежным чашечкам костяного фарфора. – Но не сказать, чтобы мы плохо старались. Пойдемте к столу? Может, вам молока подать? Только я не уверен, что оно тут есть…
