Да, он взял вину на себя перед Роджерсом. Да, он пытается сохранить ее секрет. Но становится ли от этого Осо хоть немного спокойнее? Она здесь одна, в чужом мире, со способностью, которой не может поделиться ни с кем. Она не может поделиться этим даже с Франциском, не говоря уже об Энгстелиг, и во всем этом чужом холодном мире только он и Махаон знают ее секрет.
Непрошеный голос совести зашептал ему: «А как ты попробовал поддержать ее?»
Ноа стало стыдно. Слова Франциска помогли ему открыть глаза и попытаться сосредоточиться на других людях. Не запирай свою боль, не пытайся отстраниться от нее. Живи с ней и не дай сделать ее твоим господином.
Осознание этого словно молнией поразило парня. Поэтому он попрощался с Франциском – хоть парню и не хотелось оставлять его наедине с печальными воспоминаниями, – и умчался на поиски девушки. Ему было необходимо поговорить с Осо, показать ей, что он – как один из двух людей, знающих ее тайну – попытается ей помочь. Они ведь теперь друзья, так ведь?
Ноа мчался по широким коридорам общежития прямо к комнате Осо. Он должен успеть. Должен быть рядом, чтобы она не чувствовала себя так одиноко. После того, как Франциск принял его боль на себя, Ноа считал, что он просто не может поступить иначе по отношению к Осо. Утопая в своем горе, он оставался слеп к тому, что чувствовала она. Он совсем ничего о ней не знал, хотя девушка постоянно что-то щебетала. Только сейчас парень понял, что Осо почти никогда не говорила о себе, а он сам даже и не пытался спрашивать.
«Что ты оставила за своей спиной, Осо? Чем ты пожертвовала ради того, чтобы увидеть голубую листву деревьев проводников, от которых ты в таком восторге?»
Ноа, пробежав до конца коридора, резко остановился. Он только сейчас понял, что совершенно не знает, где живет девушка. Потому что ни разу не бывал в комнате Осо. И даже примерно не знал, где она находится. Ноа стоял как истукан и не мог понять, что делать дальше. Что-то внутри него подначивало бежать, носиться по коридорам и этажам, сбивая с ног всех, искать Осо. И, может, ему повезет также, как в общежитии для эльфов с дверью Эли.
Но другая часть, которая всегда удерживала парня от глупых поступков, упорно твердила, что нужно перевести дух и как-то узнать, где живет Осо.
На боковой лестнице, которая вела к запасному выходу из общежития, послышался стук оцинкованных ведер, и кто-то тихо выругался. Ноа прислушался, стараясь узнать, чей это голос. Но все без толку.
Однако вскоре дверь со скрипом открылась, и через нее неуклюже прошел Леон. В руках мужчина нес два ведра, наполненные водой, деревянную швабру и какую-то ветошь. Его клонило из стороны в сторону, швабра то и дело норовила выскочить из рук, а за мужчиной тянулся мокрый след от воды, расплескавшейся по полу.
– Черт бы побрал эту уборку, – еще раз выругался Леон и поставил ведра на пол. Швабру мужчина приставил к стене, но она тут же сползла и с громким звуком, который эхом пронесся по широкому коридору, упала на пол. – Почему в этом магическом мире никто не додумался придумать швабру-самоубиралку?
Мужчина тяжело вздохнул, но поднимать швабру не стал. Он развернулся и только сейчас заметил взбудораженного парня.
– О, Ноа, – воскликнул он и тепло улыбнулся, – почему ты не на занятиях?
– Я… эм…– парень пытался придумать какое-нибудь оправдание. Но оно не потребовалось, ведь в следующую секунду Леон рассмеялся – громче, чем нужно было – и продолжил:
– Да ладно, мне вообще-то все равно. Но смотри не попадись кому-нибудь из преподавателей.
У Ноа будто камень с души упал – за сегодняшний день он уже выдал слишком много вранья и ему точно не хотелось бы добавлять в эту чашу еще и вранье Леону.
– Слушай, Леон, в какой комнате живет Осо? – невинно спросил Ноа.
Мужчина же хитро улыбнулся. Кто знает, о чем он в этот момент думал? Да Ноа это было и неважно, главное узнать. Парень был уверен, что Леон обязательно ему в этом поможет. Ведь именно Ноа и Осо были теми немногочисленными студентами, которые могли поговорить с мужчиной на равных.
– Ты стоишь прямо напротив ее комнаты.
После этих слов Ноа почувствовал себя дураком. Он хотел с громким хлопком ударить ладонью по лбу, но сдержался и неловко признес:
– Эм, ну-у спасибо, – протянул парень, пытаясь скрыть свое смущение и повернулся к двери за его спиной.
Но Леон не отступал:
– Ты ее там не найдешь, – продолжал мужчина. – Я видел, как она заходила в комнату к Махаону.
Ноа вновь повернулся лицом к Леону:
– Хорошо, тогда где живет Махаон? – спросил Ноа.
Мужчина поднял указательный палец вверх и посмотрел в потолок.
– На этаже старост, естественно. Ты не заблудишься, ведь там не так много комнат. Да и на каждой из них висит табличка с именем.
Мужчина еще что-то говорил, но Ноа уже его не слышал. Он снова мчался, надеясь найти, наконец, Осо, и израсходовать свою потребность в поддержке ближнего своего.
Махаон, как староста и отличник, занимал комнату на два этажа выше. Привилегией Махаона было то, что он жил один, без соседей. Он объяснял это тем, что многих талантливых студентов – при их, конечно, желании – благородные семьи могут забирать посреди обучения для дальнейшего развития военной карьеры. Махаону это было не нужно, как он любил повторять – тут Ноа не сомневался, что в этом он не солгал и гордился своим решением – и он хочет учиться.
В комнате Махаона был небольшой камин, а на стенах висели гобелены с изображениями животных. Широкая кровать с балдахином все равно оставляла много пространства, а все остальное занимали письменный стол с креслом и большое количество стеллажей с книгами. Ноа едва-едва удалось не присвистнуть, когда он увидел, насколько отличается его комната от этих апартаментов.
Осо тихо сидела на уголке кровати.
– Эй, ты как? – спросил Ноа сразу же, подходя к ней и трогая за плечо.
Осо измученно улыбнулась и похлопала ладонью по его руке. Махаон, сидящий в кресле напротив, молчал, и Ноа присел рядом с Осо на кровать.
– Я… пришел, чтобы сказать, что все уладил с сиром Роджерсом, – начал Ноа.
Ребята тут же уставились на него, Махаон с недоумением, а Осо со страхом.
Парень же продолжил:
– После первого урока я пришел к директору и взял всю вину на себя. Они не будут проводить расследование.
В комнате повисла тишина и это, по правде говоря, совсем не то, на что надеялся Ноа. Он думал, что Осо станет легче, ведь ее тайна так и останется нераскрытой. Но девушка все также молчала, и смотрела стеклянным взглядом куда-то в пол.
Но заговорил Махаон:
– Ты просто пришел и сказал директору, что сам разгромил библиотеку? О Боги, он, наверное, в ярости. Что с тобой теперь сделают? – лепетал Махаон.
– Если честно, он вообще не разозлился. Только отстранил меня от соревнований и отправил помощником в лазарет на это время.
Недоуменный взгляд Махаона был для Ноа лучшей наградой. Парень впервые видел этого зазнайку таким растерянным. Казалось, Махаон впервые в жизни что-то не понял. Однако это маленькое чувство торжества принесло совсем немного радости, ведь больше всего его волновало то, что скажет Осо.
Но Махаон быстро – быстрее, чем того бы хотелось Ноа – собрался с мыслями и заговориил:
– Осо тоже не может участвовать в соревнованиях, – мрачно проговорил Махаон. – И мы все прекрасно знаем почему.
– Потому что она была медведицей и разгромила библиотеку, да-да. Хватит уже напоминать об этом, – сказал Ноа.
– Ты не сказала ему? – удивленно спросил Махаон, взглянув на Осо, которая сжалась под его взглядом и виновато улыбнулась. И будь Ноа проклят, если в этот момент в голосе Махаона не прозвучало ответное торжество, словно бы он говорил Ноа: «Вот видишь, я снова веду. Я что-то знаю, а ты все еще ничего».
– Не пришлось к случаю, – робко и тихо ответила она.
Махаон тяжело вздохнул и устало потер глаза, хотя Ноа и знал, что, скорее всего, это наигранная усталость, потому что этот парень любит показывать всем свой интеллект и преимущество.
– Магия Осо не только для нее опасна, но и для окружающих, – начал Махаон свою лекцию. – Таких, как она, считают неправильными магами, потому что вся магия заключена не просто в их голосе, глазах или разуме… да даже не в Артефакте, который они используют как проводник. Они и есть сама магия. Само их тело источник великой силы, которая истощает Абсолют, когда рождаются такие маги. С уровнем магической энергии, которая есть у перевертышей – а мы так их зовем – могло бы родиться как минимум трое или четверо шевалье. Это чревато тем, что магическая кровь будет вырождаться, а если ее станет меньше, маги – как отдельный вид – исчезнут. В итоге все-таки нашли решение. Убийство перевертышей возвращает магическую энергию в великий поток и все становится на свои места.
– То есть Осо… ее могут убить? – не веря своим ушам, спросил Ноа.
В полумраке глаза Махаона нельзя было рассмотреть на красивом, словно вырезанном из слоновой кости лице, но он наклонился к Ноа, упершись в колени локтями, и на его лице отразилась серьезность, смешанная с суровостью и толикой горечи.
– Ее убьют, если узнают об этом. «Убийство ради величия». «Убийство во имя магии». Так они – имперские маги – это называют, – сказал Махаон, но Ноа показалось, будто он выплюнул эти слова.
Парня будто ледяной водой окатили. Теперь он понял, каким наивным глупцом был. Раньше Ноа думал, что нужно сохранить секрет Осо, чтобы она не стала отшельником на Виридитерре. Теперь же стало совершенно ясно, что все намного серьезнее. Ноа взглянул на Осо с какой-то смесью ужаса и недоумения. Почему она не сказала ему, в какой она опасности? Почему не пришла просить помощи, когда узнала это от Махаона? Но Осо молчала и старалась не смотреть на мальчишек. Он чувствовал, что не мог сказать ей всего, что хотел, потому что рядом был Махаон, который все равно вызывал у Ноа некоторое недоверие.
– Я долго думал над тем, как же нам поступить в этой ситуации, – разорвал гнетущую тишину Махаон. – На первом соревновании самое главное это чтобы кто-то из нашей команды остался на поле, тогда проходит вся команда. Я могу вывести Осо из соревнования до того, как может что-то случится, но за это меня дисквалифицируют, – сказал Махаон, и Ноа оставалось только догадываться, каким благородным сейчас ощущал Махаон.
Но Махаон словно не заметил внутреннего раздражения Ноа, а только очаровательно улыбнулся благодарно смотрящей на него Осо. Сейчас он выглядел, словно средневековый европейский рыцарь, пытающийся доказать всем и вся, что именно он самый лучший. Ноа так и подмывало бросить ему перчатку прямо в лицо – вызвать на дуэль. Но он сдержался. Сейчас не время давать волю неприязни.
– Но ведь это не решит всей проблемы, – запротестовал Ноа. – Если вы пройдете, ей нужно будет участвовать дальше, а каждый раз выводить ее из игры таким образом… Ты не подумал, что это вызовет какие-то подозрения?
Махаон медленно поднялся, и Ноа истолковал этот жест так, словно разговор подходит к своему логическому завершению, и хозяин комнаты так беззвучно намекает, что настало время покинуть его в одиночестве.
– Будем решать проблемы по мере их поступления. Я бы советовал Осо покинуть Хэксенштадт как можно скорее, – произнес Махаон. – Но сделать это будет не так-то просто. Осо – первокурсница, новичок с Земли. Ее не отпустят из-за страха, что она толком не умеет владеть своим даром и может кому-нибудь навредить.
– Я что-нибудь обязательно придумаю, – сказал Ноа, глядя на Осо, но девушка просто промолчала.
Остаток дня Ноа провел словно в тумане. Он злился на Осо, за то, что она все ему не рассказала. Злился на себя за то, что наивно полагал, что может помочь Осо свои признанием сиру Роджерсу. Злился на этот несправедливый жестокий мир, который уже отобрал у него одного близкого человека и теперь норовил отобрать и Осо. Он пока был не уверен, может ли Осо стать этим близким человеком, но знал точно, что здесь она принадлежит к тому числу немногих, кому он может доверять.
Парень слонялся по двору Хэксенштадта и нигде не мог найти себе место. Он бродил и бродил, пытаясь задушить ярость, которая росла внутри него. Ноа даже пропустил ужин и не вернулся в общежитие к отбою.
Он остался на дворе, хоть это и было против правил, потому что только ночная прохлада облегчала его страдания. В комнатах студентов давно погасли огни, и в общежитии преподавателей они продолжали гореть. Ноа старался не выходить на свет, чтобы быть незамеченным ничьим зорким глазом и не получить еще одно наказание. Он искал место, где смог бы вернуть себе душевный покой. За последние недели на него столько навалилось, что хотя бы час размышлений в одиночестве пришелся ему на пользу.
Ноа нашел укромное место за садом Хексенштадта. Он укрылся за обвисшими ветвями деревьев. В ночной тиши слышалось уханье совы – Ноа надеялся, что это именно сова, а не какое-то неведомое виридитеррское существо, – шум листвы. Парню казалось, будто ночной холодный ветер, каждый раз обдувая его, шепчет его имя. Ночь успокаивала. Сон не шел, и все, что делал Ноа – смотрел на высоченные верхушки деревьев, которые словно поддерживали ночной небосвод и не давали ему упасть на тех, кто сейчас на земле. Он искал решение навалившихся проблем, но совсем не знал, что делать. Некому было дать ему совет, некому было утешить.
Парень сидел в тишине, пока не услышал шорох за своей спиной. Совершенно точно кто-то пробирался сквозь пушистые ветви деревьев прямо к нему. Первым позывом Ноа было «Беги!». Но парень был так измучен тяжелыми мыслями, второй ночью без сна, что сил подняться у него почти не было. Чему быть, того не миновать – так говаривала его мама, и Ноа готовился уже принять свою участь, если кто-то из преподавателей заметил, что Ноа блуждает по ночному Хэксенштадту.
Через ветви с привычной ей легкостью прошла Эли. Она выглядела испуганной и удивленной, когда смотрела на Ноа, но все такой же прекрасной со своими огненными волосами и большими выразительными глазами, словно бы блиставшими в темноте, как маленькие звездочки.
– Ох, прости, – начала она неловко. – Я не ожидала здесь увидеть кого-нибудь. Обычно в этом месте я коротаю ночи в одиночестве.
Она не задала вопроса, почему он здесь, и Ноа ей был искренне благодарен за это. Отвечать на вопросы было тяжело, а лгать Эли – ну не мог же он поделиться чужой тайной – совсем не хотелось.
Эльфийка потопталась на месте, словно не зная, как ей поступить, а затем присела рядом. Да так близко, что Ноа ощутил приятные мурашки на своей коже. Она пахла травами, и Ноа нравился этот успокаивающий аромат. Он был похож на хоровод смешавшихся запахов шалфея, мяты и ромашки.
– Как твой друг? – спросил Ноа. Ему, по правде говоря, было все равно, но хотелось слышать успокаивающий мелодичный голос Эли.
– Он почти поправился, – тихо прошептала она, – и скоро покинет это место. – Эли повернулась к нему, и ее глаза были похожи на блестящие изумруды. – Спасибо, что никому не рассказал о нем. Я была уверена в тебе. Ты очень хороший, – она озорно улыбнулась и лукаво добавила: – Даже несмотря на то, что ты человек.
Ноа немного зарделся от легкой похвалы, но в темноте не было видно его пунцовеющих щек. Но вдруг он осознал, что как раз-таки Эли может помочь ему с Осо.
Непрошеный голос совести зашептал ему: «А как ты попробовал поддержать ее?»
Ноа стало стыдно. Слова Франциска помогли ему открыть глаза и попытаться сосредоточиться на других людях. Не запирай свою боль, не пытайся отстраниться от нее. Живи с ней и не дай сделать ее твоим господином.
Осознание этого словно молнией поразило парня. Поэтому он попрощался с Франциском – хоть парню и не хотелось оставлять его наедине с печальными воспоминаниями, – и умчался на поиски девушки. Ему было необходимо поговорить с Осо, показать ей, что он – как один из двух людей, знающих ее тайну – попытается ей помочь. Они ведь теперь друзья, так ведь?
***
Ноа мчался по широким коридорам общежития прямо к комнате Осо. Он должен успеть. Должен быть рядом, чтобы она не чувствовала себя так одиноко. После того, как Франциск принял его боль на себя, Ноа считал, что он просто не может поступить иначе по отношению к Осо. Утопая в своем горе, он оставался слеп к тому, что чувствовала она. Он совсем ничего о ней не знал, хотя девушка постоянно что-то щебетала. Только сейчас парень понял, что Осо почти никогда не говорила о себе, а он сам даже и не пытался спрашивать.
«Что ты оставила за своей спиной, Осо? Чем ты пожертвовала ради того, чтобы увидеть голубую листву деревьев проводников, от которых ты в таком восторге?»
Ноа, пробежав до конца коридора, резко остановился. Он только сейчас понял, что совершенно не знает, где живет девушка. Потому что ни разу не бывал в комнате Осо. И даже примерно не знал, где она находится. Ноа стоял как истукан и не мог понять, что делать дальше. Что-то внутри него подначивало бежать, носиться по коридорам и этажам, сбивая с ног всех, искать Осо. И, может, ему повезет также, как в общежитии для эльфов с дверью Эли.
Но другая часть, которая всегда удерживала парня от глупых поступков, упорно твердила, что нужно перевести дух и как-то узнать, где живет Осо.
На боковой лестнице, которая вела к запасному выходу из общежития, послышался стук оцинкованных ведер, и кто-то тихо выругался. Ноа прислушался, стараясь узнать, чей это голос. Но все без толку.
Однако вскоре дверь со скрипом открылась, и через нее неуклюже прошел Леон. В руках мужчина нес два ведра, наполненные водой, деревянную швабру и какую-то ветошь. Его клонило из стороны в сторону, швабра то и дело норовила выскочить из рук, а за мужчиной тянулся мокрый след от воды, расплескавшейся по полу.
– Черт бы побрал эту уборку, – еще раз выругался Леон и поставил ведра на пол. Швабру мужчина приставил к стене, но она тут же сползла и с громким звуком, который эхом пронесся по широкому коридору, упала на пол. – Почему в этом магическом мире никто не додумался придумать швабру-самоубиралку?
Мужчина тяжело вздохнул, но поднимать швабру не стал. Он развернулся и только сейчас заметил взбудораженного парня.
– О, Ноа, – воскликнул он и тепло улыбнулся, – почему ты не на занятиях?
– Я… эм…– парень пытался придумать какое-нибудь оправдание. Но оно не потребовалось, ведь в следующую секунду Леон рассмеялся – громче, чем нужно было – и продолжил:
– Да ладно, мне вообще-то все равно. Но смотри не попадись кому-нибудь из преподавателей.
У Ноа будто камень с души упал – за сегодняшний день он уже выдал слишком много вранья и ему точно не хотелось бы добавлять в эту чашу еще и вранье Леону.
– Слушай, Леон, в какой комнате живет Осо? – невинно спросил Ноа.
Мужчина же хитро улыбнулся. Кто знает, о чем он в этот момент думал? Да Ноа это было и неважно, главное узнать. Парень был уверен, что Леон обязательно ему в этом поможет. Ведь именно Ноа и Осо были теми немногочисленными студентами, которые могли поговорить с мужчиной на равных.
– Ты стоишь прямо напротив ее комнаты.
После этих слов Ноа почувствовал себя дураком. Он хотел с громким хлопком ударить ладонью по лбу, но сдержался и неловко признес:
– Эм, ну-у спасибо, – протянул парень, пытаясь скрыть свое смущение и повернулся к двери за его спиной.
Но Леон не отступал:
– Ты ее там не найдешь, – продолжал мужчина. – Я видел, как она заходила в комнату к Махаону.
Ноа вновь повернулся лицом к Леону:
– Хорошо, тогда где живет Махаон? – спросил Ноа.
Мужчина поднял указательный палец вверх и посмотрел в потолок.
– На этаже старост, естественно. Ты не заблудишься, ведь там не так много комнат. Да и на каждой из них висит табличка с именем.
Мужчина еще что-то говорил, но Ноа уже его не слышал. Он снова мчался, надеясь найти, наконец, Осо, и израсходовать свою потребность в поддержке ближнего своего.
Махаон, как староста и отличник, занимал комнату на два этажа выше. Привилегией Махаона было то, что он жил один, без соседей. Он объяснял это тем, что многих талантливых студентов – при их, конечно, желании – благородные семьи могут забирать посреди обучения для дальнейшего развития военной карьеры. Махаону это было не нужно, как он любил повторять – тут Ноа не сомневался, что в этом он не солгал и гордился своим решением – и он хочет учиться.
В комнате Махаона был небольшой камин, а на стенах висели гобелены с изображениями животных. Широкая кровать с балдахином все равно оставляла много пространства, а все остальное занимали письменный стол с креслом и большое количество стеллажей с книгами. Ноа едва-едва удалось не присвистнуть, когда он увидел, насколько отличается его комната от этих апартаментов.
Осо тихо сидела на уголке кровати.
– Эй, ты как? – спросил Ноа сразу же, подходя к ней и трогая за плечо.
Осо измученно улыбнулась и похлопала ладонью по его руке. Махаон, сидящий в кресле напротив, молчал, и Ноа присел рядом с Осо на кровать.
– Я… пришел, чтобы сказать, что все уладил с сиром Роджерсом, – начал Ноа.
Ребята тут же уставились на него, Махаон с недоумением, а Осо со страхом.
Парень же продолжил:
– После первого урока я пришел к директору и взял всю вину на себя. Они не будут проводить расследование.
В комнате повисла тишина и это, по правде говоря, совсем не то, на что надеялся Ноа. Он думал, что Осо станет легче, ведь ее тайна так и останется нераскрытой. Но девушка все также молчала, и смотрела стеклянным взглядом куда-то в пол.
Но заговорил Махаон:
– Ты просто пришел и сказал директору, что сам разгромил библиотеку? О Боги, он, наверное, в ярости. Что с тобой теперь сделают? – лепетал Махаон.
– Если честно, он вообще не разозлился. Только отстранил меня от соревнований и отправил помощником в лазарет на это время.
Недоуменный взгляд Махаона был для Ноа лучшей наградой. Парень впервые видел этого зазнайку таким растерянным. Казалось, Махаон впервые в жизни что-то не понял. Однако это маленькое чувство торжества принесло совсем немного радости, ведь больше всего его волновало то, что скажет Осо.
Но Махаон быстро – быстрее, чем того бы хотелось Ноа – собрался с мыслями и заговориил:
– Осо тоже не может участвовать в соревнованиях, – мрачно проговорил Махаон. – И мы все прекрасно знаем почему.
– Потому что она была медведицей и разгромила библиотеку, да-да. Хватит уже напоминать об этом, – сказал Ноа.
– Ты не сказала ему? – удивленно спросил Махаон, взглянув на Осо, которая сжалась под его взглядом и виновато улыбнулась. И будь Ноа проклят, если в этот момент в голосе Махаона не прозвучало ответное торжество, словно бы он говорил Ноа: «Вот видишь, я снова веду. Я что-то знаю, а ты все еще ничего».
– Не пришлось к случаю, – робко и тихо ответила она.
Махаон тяжело вздохнул и устало потер глаза, хотя Ноа и знал, что, скорее всего, это наигранная усталость, потому что этот парень любит показывать всем свой интеллект и преимущество.
– Магия Осо не только для нее опасна, но и для окружающих, – начал Махаон свою лекцию. – Таких, как она, считают неправильными магами, потому что вся магия заключена не просто в их голосе, глазах или разуме… да даже не в Артефакте, который они используют как проводник. Они и есть сама магия. Само их тело источник великой силы, которая истощает Абсолют, когда рождаются такие маги. С уровнем магической энергии, которая есть у перевертышей – а мы так их зовем – могло бы родиться как минимум трое или четверо шевалье. Это чревато тем, что магическая кровь будет вырождаться, а если ее станет меньше, маги – как отдельный вид – исчезнут. В итоге все-таки нашли решение. Убийство перевертышей возвращает магическую энергию в великий поток и все становится на свои места.
– То есть Осо… ее могут убить? – не веря своим ушам, спросил Ноа.
В полумраке глаза Махаона нельзя было рассмотреть на красивом, словно вырезанном из слоновой кости лице, но он наклонился к Ноа, упершись в колени локтями, и на его лице отразилась серьезность, смешанная с суровостью и толикой горечи.
– Ее убьют, если узнают об этом. «Убийство ради величия». «Убийство во имя магии». Так они – имперские маги – это называют, – сказал Махаон, но Ноа показалось, будто он выплюнул эти слова.
Парня будто ледяной водой окатили. Теперь он понял, каким наивным глупцом был. Раньше Ноа думал, что нужно сохранить секрет Осо, чтобы она не стала отшельником на Виридитерре. Теперь же стало совершенно ясно, что все намного серьезнее. Ноа взглянул на Осо с какой-то смесью ужаса и недоумения. Почему она не сказала ему, в какой она опасности? Почему не пришла просить помощи, когда узнала это от Махаона? Но Осо молчала и старалась не смотреть на мальчишек. Он чувствовал, что не мог сказать ей всего, что хотел, потому что рядом был Махаон, который все равно вызывал у Ноа некоторое недоверие.
– Я долго думал над тем, как же нам поступить в этой ситуации, – разорвал гнетущую тишину Махаон. – На первом соревновании самое главное это чтобы кто-то из нашей команды остался на поле, тогда проходит вся команда. Я могу вывести Осо из соревнования до того, как может что-то случится, но за это меня дисквалифицируют, – сказал Махаон, и Ноа оставалось только догадываться, каким благородным сейчас ощущал Махаон.
Но Махаон словно не заметил внутреннего раздражения Ноа, а только очаровательно улыбнулся благодарно смотрящей на него Осо. Сейчас он выглядел, словно средневековый европейский рыцарь, пытающийся доказать всем и вся, что именно он самый лучший. Ноа так и подмывало бросить ему перчатку прямо в лицо – вызвать на дуэль. Но он сдержался. Сейчас не время давать волю неприязни.
– Но ведь это не решит всей проблемы, – запротестовал Ноа. – Если вы пройдете, ей нужно будет участвовать дальше, а каждый раз выводить ее из игры таким образом… Ты не подумал, что это вызовет какие-то подозрения?
Махаон медленно поднялся, и Ноа истолковал этот жест так, словно разговор подходит к своему логическому завершению, и хозяин комнаты так беззвучно намекает, что настало время покинуть его в одиночестве.
– Будем решать проблемы по мере их поступления. Я бы советовал Осо покинуть Хэксенштадт как можно скорее, – произнес Махаон. – Но сделать это будет не так-то просто. Осо – первокурсница, новичок с Земли. Ее не отпустят из-за страха, что она толком не умеет владеть своим даром и может кому-нибудь навредить.
– Я что-нибудь обязательно придумаю, – сказал Ноа, глядя на Осо, но девушка просто промолчала.
Остаток дня Ноа провел словно в тумане. Он злился на Осо, за то, что она все ему не рассказала. Злился на себя за то, что наивно полагал, что может помочь Осо свои признанием сиру Роджерсу. Злился на этот несправедливый жестокий мир, который уже отобрал у него одного близкого человека и теперь норовил отобрать и Осо. Он пока был не уверен, может ли Осо стать этим близким человеком, но знал точно, что здесь она принадлежит к тому числу немногих, кому он может доверять.
Парень слонялся по двору Хэксенштадта и нигде не мог найти себе место. Он бродил и бродил, пытаясь задушить ярость, которая росла внутри него. Ноа даже пропустил ужин и не вернулся в общежитие к отбою.
Он остался на дворе, хоть это и было против правил, потому что только ночная прохлада облегчала его страдания. В комнатах студентов давно погасли огни, и в общежитии преподавателей они продолжали гореть. Ноа старался не выходить на свет, чтобы быть незамеченным ничьим зорким глазом и не получить еще одно наказание. Он искал место, где смог бы вернуть себе душевный покой. За последние недели на него столько навалилось, что хотя бы час размышлений в одиночестве пришелся ему на пользу.
Ноа нашел укромное место за садом Хексенштадта. Он укрылся за обвисшими ветвями деревьев. В ночной тиши слышалось уханье совы – Ноа надеялся, что это именно сова, а не какое-то неведомое виридитеррское существо, – шум листвы. Парню казалось, будто ночной холодный ветер, каждый раз обдувая его, шепчет его имя. Ночь успокаивала. Сон не шел, и все, что делал Ноа – смотрел на высоченные верхушки деревьев, которые словно поддерживали ночной небосвод и не давали ему упасть на тех, кто сейчас на земле. Он искал решение навалившихся проблем, но совсем не знал, что делать. Некому было дать ему совет, некому было утешить.
Парень сидел в тишине, пока не услышал шорох за своей спиной. Совершенно точно кто-то пробирался сквозь пушистые ветви деревьев прямо к нему. Первым позывом Ноа было «Беги!». Но парень был так измучен тяжелыми мыслями, второй ночью без сна, что сил подняться у него почти не было. Чему быть, того не миновать – так говаривала его мама, и Ноа готовился уже принять свою участь, если кто-то из преподавателей заметил, что Ноа блуждает по ночному Хэксенштадту.
Через ветви с привычной ей легкостью прошла Эли. Она выглядела испуганной и удивленной, когда смотрела на Ноа, но все такой же прекрасной со своими огненными волосами и большими выразительными глазами, словно бы блиставшими в темноте, как маленькие звездочки.
– Ох, прости, – начала она неловко. – Я не ожидала здесь увидеть кого-нибудь. Обычно в этом месте я коротаю ночи в одиночестве.
Она не задала вопроса, почему он здесь, и Ноа ей был искренне благодарен за это. Отвечать на вопросы было тяжело, а лгать Эли – ну не мог же он поделиться чужой тайной – совсем не хотелось.
Эльфийка потопталась на месте, словно не зная, как ей поступить, а затем присела рядом. Да так близко, что Ноа ощутил приятные мурашки на своей коже. Она пахла травами, и Ноа нравился этот успокаивающий аромат. Он был похож на хоровод смешавшихся запахов шалфея, мяты и ромашки.
– Как твой друг? – спросил Ноа. Ему, по правде говоря, было все равно, но хотелось слышать успокаивающий мелодичный голос Эли.
– Он почти поправился, – тихо прошептала она, – и скоро покинет это место. – Эли повернулась к нему, и ее глаза были похожи на блестящие изумруды. – Спасибо, что никому не рассказал о нем. Я была уверена в тебе. Ты очень хороший, – она озорно улыбнулась и лукаво добавила: – Даже несмотря на то, что ты человек.
Ноа немного зарделся от легкой похвалы, но в темноте не было видно его пунцовеющих щек. Но вдруг он осознал, что как раз-таки Эли может помочь ему с Осо.
