Но результат был такой же. Ноа все никак не мог расслабиться – только и думал о том, как унизительно сейчас он выглядит. Когда Шварцман показывал приемы на фрау Гензель, бой был больше похож на элегантный танец. Ноа же то и дело жевал песок. Сосредоточиться на тренировке мешали его однокурсники – некоторые из них хихикали, другие шушукались между собой.
А Ноа злился. Внутри него все просто горело от ярости. Гнев так ослепил его, что парень просто не отдавал себе отчета. Сейчас главное доказать, что он не тюфяк и не груша для битья, что он может победить даже преподавателя, который вдвое больше и опытнее.
Шварцманн помог парню подняться. И как только Ноа крепко встал на ноги, то не стал дожидаться выпада преподавателя, а сам ударил его со всей силы в солнечное сплетение. Пока Шварцманн на секунду был обездвижен от боли, парень не медлил – он ударил преподавателя локтем в подбородок. Челюсть Шварцманна, кажется, хрустнула, а студенты ошеломленно наблюдали. Ноа попытался нанести последний удар с ноги в живот, но преподаватель блокировал его. И пока парень на секунду замешкался, Шварцманн ударил Ноа в бедро.
Ноги подкосились, и Ноа снова упал лицом в песок. Но теперь никто не смеялся.
– А ты нечестно играешь, Вайскопф, – сказал преподаватель, подав руку Ноа. – И правильно. Запомните все, – теперь Шварцманн говорил громко, – не бывает численного перевеса противников, не бывает неравных весовых категорий. Зато бывает недостаток маневров и неожиданности. В бою каждый сам за себя, и не стоит ждать от противника честности, – чеканил преподаватель каждое слово. – И погибнет тот, кто хоть на секунду замешкается.
Остаток занятия прошел спокойно. Студенты отрабатывали удары, а Шварцманн и Ноа за ними наблюдали.
– Сегодня ты вышел из себя, – сказал преподаватель парню, пока другие не слышали. – Это плохо. В бою нужен холодный рассудок.
Это ему говорила и фрау Энгстелиг. Она постоянно упрекала Ноа за то, что он не может усмирить свой огонь. Легко ей было говорить со способностью управлять металлом, который такой же холодный, как и она сама.
Остаток дня Ноа провел на занятиях. А на переменах парень убегал из кабинета в укромное место, чтобы скрыться от надоедливых взглядов. Да и друзей среди первогодок, кроме Осо, он не завел. Было сложно сидеть в кабинете и сносить недоверчивые взгляды однокурсников. Ноа чувствовал себя гребаным единорогом в стаде лошадей.
Еще не рассвело, когда отряды отправлялись в путь. На улице было промозгло, моросил противный холодный дождь, но Ноа этого практически не ощущал, парень даже вспотел от тяжелой работы. Студенты таскали огромные чаны с аликвидом, самовоспламеняющиеся угли, оружие и броню в карт. Мышцы Ноа ныли еще после урока со Шварцманном, но парень, превозмогая боль, грузил необходимые для похода вещи. В Хэксенштадте не принято было жаловаться, студенты с первых дней учились быть самостоятельными и выполнять сложную работу, связанную с военным ремеслом.
Когда Ноа возвращался в оружейную из темноты вынырнула Эли. Она воровато оглядывалась по сторонам, боясь, что кто-то ее заметит. Но студенты были слишком заняты делом, чтобы обращать внимание на эльфийку. Ноа отвел ее в сторону за густые кусты чубушника– так, что они стали скрыты от посторонних глаз – и спросил:
– Что ты здесь делаешь?
Эли дрожала от холода. На ней было лишь платье и тонкая шаль.
– Я... я слышала, что ты записался в отряд, – она взяла Ноа за руку и, развернув ее ладонью вверх, что-то вложила в нее. – Вот, держи.
– Что это? – Ноа аккуратно осмотрел вещицу. Она выглядела как часы с толстым кожаным ремешком. Только вместо циферблата в корпус был вставлен кристалл.
– Я слышала, что твой отряд отправляется на юг, ближе к границе Мепаиса, – голос Эли дрожал. – Я волнуюсь за тебя, Ноа. А это кошачий глаз, – она кивнула на странные часы. – Мои предки считали, что он оберегает в бою. А еще, он заговорен, и с его помощью я могу тебя найти.
Ветер усилился и теперь полы платья Эли трепыхались в воздухе. Ледяные порывы даже Ноа заставили поежиться, а эльфийка обняла себя руками, чтобы согреться. Она робко взглянула прямо на него, и парень заметил слезы, собравшиеся в уголках ее глаз. Эли была такой красивой и такой беззащитной. В тот момент время для них замедлилось.
Была какая-то особенная магия в этом дне. А, может, магия была в самой Эли? Но так или иначе пламя в его сердце всколыхнулось, и Ноа поддался ему, поддался тем робким чувствам, что таились в нем. Он медленно наклонился к ее лицу и коснулся губами ее губ – мягких и сладких. Поцелуй вышел коротким и неуверенным, совсем не так его себе Ноа представлял. Но эльфийка прижалась к нему всем телом и уткнулась лицом в его шею. Они стояли так еще несколько минут. Жажда мести, страх за Осо отошли на второй план. Сейчас была важна только Эли.
– Тебе пора идти, – прошептала эльфийка, отстраняясь. – Береги себя.
Ноа смотрел ей вслед, и все еще чувствовал сладкий вкус ее губ. Сердце бешено стучало в груди, а мысли все возвращались к этому поцелую. Парня одолевали сомнения и стыд. Не так все должно было произойти. Но что сделано, то сделано. Теперь Ноа оставалось надеяться, что у него будет шанс на еще одну попытку. И как только эта мысль зародилась в его голове, на губах сама собой появилась какая-то глупая, но счастливая улыбка.
Парень нацепил на руку оберег, который оставила Эли. Он не верил, что камень может помочь ему в бою, если тот случится, но носить на себе подарок эльфийки было приятно.
Когда Ноа вернулся, карты были укомплектованы. Он поравнялся с Махаоном, которому тоже посчастливилось попасть в этот отряд и который смерил его подозрительным взглядом, но ничего не сказал. Теперь к студентам присоединились и слуги. Они осматривали повозки снаружи: проверяли колёса, протирали окна, смазывали петли на дверях. Все работали быстро, не обращая внимания друг на друга. Из оружейной №1 вышла фрау Энгстелиг и Леон. Пока мужчина запирал дверь, фрау следовала прямо к Ноа:
– Ты едешь со мной, – объявила она тоном, не терпящим возражений.
Ноа украдкой взглянул на других студентов. Когда они об этом узнают, пересуды поползут с новой силой. Но перечить фрау Энгстелиг парень не стал, еще не хватало отправляться в поход без головы. Ноа лишь кивнул и поплелся к карту фрау.
Преподаватели не могли позволить себе такую роскошь, как отдельный карт. Но только не Энгстелиг. Эта женщина терпеть не могла находиться в окружении людей. Даже Хэксенштадте она обычно сторонилась взрослых магов и уж тем более студентов. Ее можно было заметить только в компании Франциска, которого сейчас почему-то не было видно поблизости. Ноа подумал, что он ждет уже внутри повозки.
Но и в карте фрау Энгстелиг было пусто. Парня окружали лишь шкуры животных и роскошная мебель. Здесь было слишком чисто и свежо – как в музее. Только бумаги, беспорядочно разбросанные по столу, выбивались из этого идеального интерьера.
И как бы Ноа не старался, в голову все равно лезли мысли о том дне, когда он впервые очутился в этом карте. Он только-только потерял свою маму и совершенно ничего не знал о Виридитерре. С того времени здесь ничего не изменилось, кроме самого Ноа. Парень стал сильнее, нашел друзей, влюбился, но все также слишком мало знал о своей семье и убийце матери, кроме имени, которое отпечаталось в его памяти. В ярости парень сжал кулаки, до боли впиваясь ногтями в кожу.
«Я ему отомщу!»– Ноа прокручивал в голове эту фразу снова и снова, как мантру, пока немного не успокоился.
Как раз тогда фрау Энгстелиг вошла в карт, громко хлопнув дверью. Лицо женщины было искажено от гнева. Она вихрем пролетела мимо Ноа и уселась за стол. Ее ноздри раздувались от тяжелого дыхания, а в глазах читалась лишь ярость. Когда ее злость немного улетучилась, женщина заговорила:
– Гребаные Вайдманы. Фридрих теперь будет таскать за нами, – она вытащила свой кинжал, и Ноа побоялся, что сейчас фрау метнет его, но женщина лишь погладила лезвие и окончательно успокоилась. – У него еще хватило наглости проситься ко мне в карт!
– Фрау Энгстелиг, а где Франциск? – попытался перевести тему Ноа.
– Я оставила его присматривать за Хельгой, – неохотно ответила она и принялась изучать бумаги со стола.
Первые солнечные лучи проникали в карт и делали обстановку вокруг уютнее. Но Ноа все равно было здесь не по себе. В этом карте он был гостем, а Энгстелиг – плохой хозяйкой. Парень неловко подошел к массивному креслу и сел. Женщина старательно не обращала внимания на него, но когда Ноа начал ерзать на месте от бездействия, она, не отрываясь от бумаг, недовольно сказала:
– Что не так?
– Я хотел спросить об убийце моей мамы, – голос Ноа дрогнул.
Женщина смяла бумагу, которую только что читала, и бросила ее в мусорную корзину под столом. Сейчас фрау не выглядела злой, скорее уставшей:
– Зачем?– Энгстелиг презрительно хмыкнула. – Чтобы ему отомстить, нужно встать в очередь.
Ноа открыл рот, чтобы возразить, но не смог подобрать слова. Зато у Энгстелиг было что добавить:
– Думал, что ты один такой, особенный? – она не сводила взгляда с парня. – Этот человек многим насолил, но императору он нужен живым.
Эти слова поставили точку в разговоре. Фрау Энгстелиг, насколько бы пугающей она не выглядела, всего лишь еще одна служка императора. Однако Ноа надеялся, что благородства и честности в ней больше, чем в Вайдманах, даже несмотря на внешнюю жестокость. Мама учила его не судить о людях по обложке, но в содержании Энгстелиг было сложно разобраться. Она была многогранна, и стоило только подумать, что она и вправду добрая, как она перечеркивала все каким-нибудь поступком.
Дорога заняла несколько изнурительных дней. И все это время ни Ноа, ни Энгстелиг не проронили ни слова. Фрау постоянно корпела над кипой бумаг, которая меньше не становилась. А Ноа наблюдал в окно красоты Вельтерна. Когда становилось слишком скучно, парень уходил в спальню и вызывал огонек. Иногда у него получалось придать пламени очернтания человеческих, и парень мог понаблюдать за причудливым танцем, который они вели на лезвии меча.
На третий день карт остановился. Фрау Энгстелиг наконец оторвалась от бумаг, которыми вечно занималась, и вышла на улицу, Ноа последовал за ней. Осмотреть местность было сложно из-за толпившихся повсюду студентов. Однако парень успел заметить незнакомых взрослых магов в легких доспехах. Ноа догадался, что они прибыли на один из блокпостов у южной границы Вельтерна. Там, с другой стороны каменных блоков, начинался Мепаис.
Студенты перешептывались, и их голоса слились в единый гул. Ноа не мог разобрать слов, но видел их испуганные и удивленные лица. Никто из этих ребят никогда не был так далеко от Хэксенштадта за все время учебы. И все же студенты старательно – но почти безуспешно – пытались скрыть растущее чувство тревоги. Настоящие воины не боятся – этому учили в Хэксенштадте.
В толпе Ноа заметил Фридриха. Он выглядел все таким же напыщенным и самодовольным. Его крысиные глазки блуждали по толпе взволнованных студентов, а губы изгибались в противной улыбке. Вайдман как будто наслаждался увиденным, как будто питался чувствами и без того изможденных долгой дорогой ребят.
Фрау Энгстелиг уверенно вышла из толпы студентов и направилась к коренастому пограничнику. В руке она несла свиток, перевязанный алой лентой с печатью императора. Мужчина внимательно изучил документ, оглядел всю группу студентов и что-то сказал фрау Энгстелиг. Ноа не мог услышать его слова, да и выражение лица фрау было непроницаемым.
Женщина вернулась к преподавателям, которые стояли чуть в отдалении, с минуту они поговорили, а затем началось. Кураторы отрядов раздавали указания студентам. Было решено оставить карты здесь, а лагерь разбить неподалеку, а потому провизию и оружие придется тащить на себе. Как оказалось, бюрократический аппарат был на Виридитерре столь же развит, как и на Земле, а потому придется ждать еще несколько дней, пока им позволят пройти на территорию Мепаиса.
Из Вельтерна в Мепаис можно было проехать только через один блокпост. Молодое государство только начало выстраивать свою линию обороны после обретения независимости от Црейфлодера и потому боялось проникновения на свои земли тех, кто мог бы подорвать их самостоятельность. Но прочесать всю местность, очерченную на карте, которую продемонстрировали студентам, одним отрядом вряд ли представлялось возможным, поэтому туда направили целых три: под руководством фрау Энгстелиг, сира Рюгена и приоры Карсон. Один отправлялся на север от границы, а два других – на запад и восток.
Ноа и Махаон попали в отряд к фрау Энгстелиг, и хоть парни и побаивались ее, это все равно было лучше, чем быть в отряде сира Рюгена. Мужчина преподавал боевые искусства на воде и был таким злобным, что с ним без особой нужды не разговаривали даже преподаватели. На первом же занятии он сбросил студентов, которые не умеют плавать, в воду и наблюдал, как они барахтаются. Страшно представить, что он вытворит, управляя поисковым отрядом.
Приора Карсон была самой дружелюбной из этой троицы, если так можно выразиться. Ее хотя бы не избегали другие. Она преподавала стрельбу из лука и метание клинка, хорошо объясняла теорию, подкрепляя все безупречной практикой. Но требовала она много, быстро выходила из себя, но также быстро переставала злиться.
Отряды должны были исследовать близлежащую от границы территорию, пока не придет разрешение от лорда-протектора Мепаиса Алмы Нова, а затем разделиться, группа фрау Энгстелиг направлялась в северную часть, отряды сира Рюгена и приоры Карсон – в западную и восточную.
Студенты не мешкая начали разгружать карты. Ноа и Махаону достался большой чан аликвида и два рюкзака с палатками внутри. Другие тащили оружие. Многим шевалье, таким же как Ноа, Абсолют дарил мечи, клинки, ножи в качества Артефакта. Но тейты, вуа и ригарди довольствовались менее полезными вещицами. Вот им-то как раз и нужно было оружие.
Уже смеркалось, когда отряды нашли удачное место для того, чтобы разбить лагерь. Преподаватели, несмотря на опасность решили не мешкать и как можно быстрее приступить к поискам.
Студентов распределили в отряды таким образом, чтобы в каждый попали и шевалье, и вуа, и ригарди, и тейты. Эти же отряды подробили на еще более мелкие группки по двое человек. Себе в напарники Ноа выбрал Махаона. Хоть и было страшно сказать об этом фрау Энгстелиг. Но она лишь немного поворчала, не желая отпускать от себя Вайскопфа. И быстро успокоилась – не хотела устраивать сцен перед Фридрихом.
В лагере оставались лекари на случай, если нужна будет срочная медицинская помощь, и любой из пострадавших точно будет знать, где ее окажут.
Ноа и Махаон шли в молчании, как будто не о чем было говорить, но на самом деле именно здесь каждый из них чувствовал себя в призрачной безопасности. Как будто все, что их тревожило, именно здесь становится неважным, случившимся не сейчас и не с ними.
– Мне не нравится то, что этот Вайдман отправился с нами, – вдруг сказал Махаон.
– Мне он в принципе не нравится, – ответил Ноа. – Что он, что его сестрица.
– Ну да, – протянул Махаон, а потом игриво добавил: – Зато я знаю, кто тебе нравится. Я так понял, что вы хорошо попрощались.
А Ноа злился. Внутри него все просто горело от ярости. Гнев так ослепил его, что парень просто не отдавал себе отчета. Сейчас главное доказать, что он не тюфяк и не груша для битья, что он может победить даже преподавателя, который вдвое больше и опытнее.
Шварцманн помог парню подняться. И как только Ноа крепко встал на ноги, то не стал дожидаться выпада преподавателя, а сам ударил его со всей силы в солнечное сплетение. Пока Шварцманн на секунду был обездвижен от боли, парень не медлил – он ударил преподавателя локтем в подбородок. Челюсть Шварцманна, кажется, хрустнула, а студенты ошеломленно наблюдали. Ноа попытался нанести последний удар с ноги в живот, но преподаватель блокировал его. И пока парень на секунду замешкался, Шварцманн ударил Ноа в бедро.
Ноги подкосились, и Ноа снова упал лицом в песок. Но теперь никто не смеялся.
– А ты нечестно играешь, Вайскопф, – сказал преподаватель, подав руку Ноа. – И правильно. Запомните все, – теперь Шварцманн говорил громко, – не бывает численного перевеса противников, не бывает неравных весовых категорий. Зато бывает недостаток маневров и неожиданности. В бою каждый сам за себя, и не стоит ждать от противника честности, – чеканил преподаватель каждое слово. – И погибнет тот, кто хоть на секунду замешкается.
Остаток занятия прошел спокойно. Студенты отрабатывали удары, а Шварцманн и Ноа за ними наблюдали.
– Сегодня ты вышел из себя, – сказал преподаватель парню, пока другие не слышали. – Это плохо. В бою нужен холодный рассудок.
Это ему говорила и фрау Энгстелиг. Она постоянно упрекала Ноа за то, что он не может усмирить свой огонь. Легко ей было говорить со способностью управлять металлом, который такой же холодный, как и она сама.
Остаток дня Ноа провел на занятиях. А на переменах парень убегал из кабинета в укромное место, чтобы скрыться от надоедливых взглядов. Да и друзей среди первогодок, кроме Осо, он не завел. Было сложно сидеть в кабинете и сносить недоверчивые взгляды однокурсников. Ноа чувствовал себя гребаным единорогом в стаде лошадей.
***
Еще не рассвело, когда отряды отправлялись в путь. На улице было промозгло, моросил противный холодный дождь, но Ноа этого практически не ощущал, парень даже вспотел от тяжелой работы. Студенты таскали огромные чаны с аликвидом, самовоспламеняющиеся угли, оружие и броню в карт. Мышцы Ноа ныли еще после урока со Шварцманном, но парень, превозмогая боль, грузил необходимые для похода вещи. В Хэксенштадте не принято было жаловаться, студенты с первых дней учились быть самостоятельными и выполнять сложную работу, связанную с военным ремеслом.
Когда Ноа возвращался в оружейную из темноты вынырнула Эли. Она воровато оглядывалась по сторонам, боясь, что кто-то ее заметит. Но студенты были слишком заняты делом, чтобы обращать внимание на эльфийку. Ноа отвел ее в сторону за густые кусты чубушника– так, что они стали скрыты от посторонних глаз – и спросил:
– Что ты здесь делаешь?
Эли дрожала от холода. На ней было лишь платье и тонкая шаль.
– Я... я слышала, что ты записался в отряд, – она взяла Ноа за руку и, развернув ее ладонью вверх, что-то вложила в нее. – Вот, держи.
– Что это? – Ноа аккуратно осмотрел вещицу. Она выглядела как часы с толстым кожаным ремешком. Только вместо циферблата в корпус был вставлен кристалл.
– Я слышала, что твой отряд отправляется на юг, ближе к границе Мепаиса, – голос Эли дрожал. – Я волнуюсь за тебя, Ноа. А это кошачий глаз, – она кивнула на странные часы. – Мои предки считали, что он оберегает в бою. А еще, он заговорен, и с его помощью я могу тебя найти.
Ветер усилился и теперь полы платья Эли трепыхались в воздухе. Ледяные порывы даже Ноа заставили поежиться, а эльфийка обняла себя руками, чтобы согреться. Она робко взглянула прямо на него, и парень заметил слезы, собравшиеся в уголках ее глаз. Эли была такой красивой и такой беззащитной. В тот момент время для них замедлилось.
Была какая-то особенная магия в этом дне. А, может, магия была в самой Эли? Но так или иначе пламя в его сердце всколыхнулось, и Ноа поддался ему, поддался тем робким чувствам, что таились в нем. Он медленно наклонился к ее лицу и коснулся губами ее губ – мягких и сладких. Поцелуй вышел коротким и неуверенным, совсем не так его себе Ноа представлял. Но эльфийка прижалась к нему всем телом и уткнулась лицом в его шею. Они стояли так еще несколько минут. Жажда мести, страх за Осо отошли на второй план. Сейчас была важна только Эли.
– Тебе пора идти, – прошептала эльфийка, отстраняясь. – Береги себя.
Ноа смотрел ей вслед, и все еще чувствовал сладкий вкус ее губ. Сердце бешено стучало в груди, а мысли все возвращались к этому поцелую. Парня одолевали сомнения и стыд. Не так все должно было произойти. Но что сделано, то сделано. Теперь Ноа оставалось надеяться, что у него будет шанс на еще одну попытку. И как только эта мысль зародилась в его голове, на губах сама собой появилась какая-то глупая, но счастливая улыбка.
Парень нацепил на руку оберег, который оставила Эли. Он не верил, что камень может помочь ему в бою, если тот случится, но носить на себе подарок эльфийки было приятно.
Когда Ноа вернулся, карты были укомплектованы. Он поравнялся с Махаоном, которому тоже посчастливилось попасть в этот отряд и который смерил его подозрительным взглядом, но ничего не сказал. Теперь к студентам присоединились и слуги. Они осматривали повозки снаружи: проверяли колёса, протирали окна, смазывали петли на дверях. Все работали быстро, не обращая внимания друг на друга. Из оружейной №1 вышла фрау Энгстелиг и Леон. Пока мужчина запирал дверь, фрау следовала прямо к Ноа:
– Ты едешь со мной, – объявила она тоном, не терпящим возражений.
Ноа украдкой взглянул на других студентов. Когда они об этом узнают, пересуды поползут с новой силой. Но перечить фрау Энгстелиг парень не стал, еще не хватало отправляться в поход без головы. Ноа лишь кивнул и поплелся к карту фрау.
Преподаватели не могли позволить себе такую роскошь, как отдельный карт. Но только не Энгстелиг. Эта женщина терпеть не могла находиться в окружении людей. Даже Хэксенштадте она обычно сторонилась взрослых магов и уж тем более студентов. Ее можно было заметить только в компании Франциска, которого сейчас почему-то не было видно поблизости. Ноа подумал, что он ждет уже внутри повозки.
Но и в карте фрау Энгстелиг было пусто. Парня окружали лишь шкуры животных и роскошная мебель. Здесь было слишком чисто и свежо – как в музее. Только бумаги, беспорядочно разбросанные по столу, выбивались из этого идеального интерьера.
И как бы Ноа не старался, в голову все равно лезли мысли о том дне, когда он впервые очутился в этом карте. Он только-только потерял свою маму и совершенно ничего не знал о Виридитерре. С того времени здесь ничего не изменилось, кроме самого Ноа. Парень стал сильнее, нашел друзей, влюбился, но все также слишком мало знал о своей семье и убийце матери, кроме имени, которое отпечаталось в его памяти. В ярости парень сжал кулаки, до боли впиваясь ногтями в кожу.
«Я ему отомщу!»– Ноа прокручивал в голове эту фразу снова и снова, как мантру, пока немного не успокоился.
Как раз тогда фрау Энгстелиг вошла в карт, громко хлопнув дверью. Лицо женщины было искажено от гнева. Она вихрем пролетела мимо Ноа и уселась за стол. Ее ноздри раздувались от тяжелого дыхания, а в глазах читалась лишь ярость. Когда ее злость немного улетучилась, женщина заговорила:
– Гребаные Вайдманы. Фридрих теперь будет таскать за нами, – она вытащила свой кинжал, и Ноа побоялся, что сейчас фрау метнет его, но женщина лишь погладила лезвие и окончательно успокоилась. – У него еще хватило наглости проситься ко мне в карт!
– Фрау Энгстелиг, а где Франциск? – попытался перевести тему Ноа.
– Я оставила его присматривать за Хельгой, – неохотно ответила она и принялась изучать бумаги со стола.
Первые солнечные лучи проникали в карт и делали обстановку вокруг уютнее. Но Ноа все равно было здесь не по себе. В этом карте он был гостем, а Энгстелиг – плохой хозяйкой. Парень неловко подошел к массивному креслу и сел. Женщина старательно не обращала внимания на него, но когда Ноа начал ерзать на месте от бездействия, она, не отрываясь от бумаг, недовольно сказала:
– Что не так?
– Я хотел спросить об убийце моей мамы, – голос Ноа дрогнул.
Женщина смяла бумагу, которую только что читала, и бросила ее в мусорную корзину под столом. Сейчас фрау не выглядела злой, скорее уставшей:
– Зачем?– Энгстелиг презрительно хмыкнула. – Чтобы ему отомстить, нужно встать в очередь.
Ноа открыл рот, чтобы возразить, но не смог подобрать слова. Зато у Энгстелиг было что добавить:
– Думал, что ты один такой, особенный? – она не сводила взгляда с парня. – Этот человек многим насолил, но императору он нужен живым.
Эти слова поставили точку в разговоре. Фрау Энгстелиг, насколько бы пугающей она не выглядела, всего лишь еще одна служка императора. Однако Ноа надеялся, что благородства и честности в ней больше, чем в Вайдманах, даже несмотря на внешнюю жестокость. Мама учила его не судить о людях по обложке, но в содержании Энгстелиг было сложно разобраться. Она была многогранна, и стоило только подумать, что она и вправду добрая, как она перечеркивала все каким-нибудь поступком.
Дорога заняла несколько изнурительных дней. И все это время ни Ноа, ни Энгстелиг не проронили ни слова. Фрау постоянно корпела над кипой бумаг, которая меньше не становилась. А Ноа наблюдал в окно красоты Вельтерна. Когда становилось слишком скучно, парень уходил в спальню и вызывал огонек. Иногда у него получалось придать пламени очернтания человеческих, и парень мог понаблюдать за причудливым танцем, который они вели на лезвии меча.
На третий день карт остановился. Фрау Энгстелиг наконец оторвалась от бумаг, которыми вечно занималась, и вышла на улицу, Ноа последовал за ней. Осмотреть местность было сложно из-за толпившихся повсюду студентов. Однако парень успел заметить незнакомых взрослых магов в легких доспехах. Ноа догадался, что они прибыли на один из блокпостов у южной границы Вельтерна. Там, с другой стороны каменных блоков, начинался Мепаис.
Студенты перешептывались, и их голоса слились в единый гул. Ноа не мог разобрать слов, но видел их испуганные и удивленные лица. Никто из этих ребят никогда не был так далеко от Хэксенштадта за все время учебы. И все же студенты старательно – но почти безуспешно – пытались скрыть растущее чувство тревоги. Настоящие воины не боятся – этому учили в Хэксенштадте.
В толпе Ноа заметил Фридриха. Он выглядел все таким же напыщенным и самодовольным. Его крысиные глазки блуждали по толпе взволнованных студентов, а губы изгибались в противной улыбке. Вайдман как будто наслаждался увиденным, как будто питался чувствами и без того изможденных долгой дорогой ребят.
Фрау Энгстелиг уверенно вышла из толпы студентов и направилась к коренастому пограничнику. В руке она несла свиток, перевязанный алой лентой с печатью императора. Мужчина внимательно изучил документ, оглядел всю группу студентов и что-то сказал фрау Энгстелиг. Ноа не мог услышать его слова, да и выражение лица фрау было непроницаемым.
Женщина вернулась к преподавателям, которые стояли чуть в отдалении, с минуту они поговорили, а затем началось. Кураторы отрядов раздавали указания студентам. Было решено оставить карты здесь, а лагерь разбить неподалеку, а потому провизию и оружие придется тащить на себе. Как оказалось, бюрократический аппарат был на Виридитерре столь же развит, как и на Земле, а потому придется ждать еще несколько дней, пока им позволят пройти на территорию Мепаиса.
Из Вельтерна в Мепаис можно было проехать только через один блокпост. Молодое государство только начало выстраивать свою линию обороны после обретения независимости от Црейфлодера и потому боялось проникновения на свои земли тех, кто мог бы подорвать их самостоятельность. Но прочесать всю местность, очерченную на карте, которую продемонстрировали студентам, одним отрядом вряд ли представлялось возможным, поэтому туда направили целых три: под руководством фрау Энгстелиг, сира Рюгена и приоры Карсон. Один отправлялся на север от границы, а два других – на запад и восток.
Ноа и Махаон попали в отряд к фрау Энгстелиг, и хоть парни и побаивались ее, это все равно было лучше, чем быть в отряде сира Рюгена. Мужчина преподавал боевые искусства на воде и был таким злобным, что с ним без особой нужды не разговаривали даже преподаватели. На первом же занятии он сбросил студентов, которые не умеют плавать, в воду и наблюдал, как они барахтаются. Страшно представить, что он вытворит, управляя поисковым отрядом.
Приора Карсон была самой дружелюбной из этой троицы, если так можно выразиться. Ее хотя бы не избегали другие. Она преподавала стрельбу из лука и метание клинка, хорошо объясняла теорию, подкрепляя все безупречной практикой. Но требовала она много, быстро выходила из себя, но также быстро переставала злиться.
Отряды должны были исследовать близлежащую от границы территорию, пока не придет разрешение от лорда-протектора Мепаиса Алмы Нова, а затем разделиться, группа фрау Энгстелиг направлялась в северную часть, отряды сира Рюгена и приоры Карсон – в западную и восточную.
Студенты не мешкая начали разгружать карты. Ноа и Махаону достался большой чан аликвида и два рюкзака с палатками внутри. Другие тащили оружие. Многим шевалье, таким же как Ноа, Абсолют дарил мечи, клинки, ножи в качества Артефакта. Но тейты, вуа и ригарди довольствовались менее полезными вещицами. Вот им-то как раз и нужно было оружие.
Уже смеркалось, когда отряды нашли удачное место для того, чтобы разбить лагерь. Преподаватели, несмотря на опасность решили не мешкать и как можно быстрее приступить к поискам.
Студентов распределили в отряды таким образом, чтобы в каждый попали и шевалье, и вуа, и ригарди, и тейты. Эти же отряды подробили на еще более мелкие группки по двое человек. Себе в напарники Ноа выбрал Махаона. Хоть и было страшно сказать об этом фрау Энгстелиг. Но она лишь немного поворчала, не желая отпускать от себя Вайскопфа. И быстро успокоилась – не хотела устраивать сцен перед Фридрихом.
В лагере оставались лекари на случай, если нужна будет срочная медицинская помощь, и любой из пострадавших точно будет знать, где ее окажут.
Ноа и Махаон шли в молчании, как будто не о чем было говорить, но на самом деле именно здесь каждый из них чувствовал себя в призрачной безопасности. Как будто все, что их тревожило, именно здесь становится неважным, случившимся не сейчас и не с ними.
– Мне не нравится то, что этот Вайдман отправился с нами, – вдруг сказал Махаон.
– Мне он в принципе не нравится, – ответил Ноа. – Что он, что его сестрица.
– Ну да, – протянул Махаон, а потом игриво добавил: – Зато я знаю, кто тебе нравится. Я так понял, что вы хорошо попрощались.
