Я точно не знаю, сколько меня ещё носило по волнам, но под утро мою лодочку выбросило на песчаный берег. Будучи полностью дезориентированным ещё ночью, у меня не было ни малейшей идеи, где именно находился этот берег относительно острова Ньёрн, с расположенным на нём поселением Каменных костей, но, судя по резко более тёплому воздуху, я сейчас точно в нижней части Болотии.
Вытащив долблёнку на берег и спрятав её в кустах, я замёл все следы, а потом рухнул спать сам. Сил не было даже на то, что бы устроиться поудобнее, и я просто закрыл глаза и выключился без снов.
Когда моё сознание начало возвращаться в бренное тело, уже темнело. На Урдулае нет Солнца, как бы оно не выглядело. Согласно легенде, когда архипелаг откололся от большого мира, Тиберана, Солнце осталось там, а потому небо на Урдулае лишь светлеет и темнеет, показывая время суток. Обычно мы считаем началом ночи момент, когда Минна открывает свои серебряные глаза, а концом, когда закрывает.
Словно по заказу, под эти мысли, во тьме ночи появились два небесных тела, и окружение заиграло своеобразным Урдулайским колоритом: ночными тенями. Луны разошлись относительно друг друга, потому вчерашнего эффекта взгляда с небес уже не было. Может оно и к лучшем, я и без того чувствовал слежку из каждого куста.
Зура, как она там? Она ведь, фактически, спасла меня. А теперь ей ещё и нести всю ответственность. Я надеялся, что её не убьют, что отец не позволит. Пусть накажут, возможно даже сурово, очень. Пусть она даже возненавидит меня за это на всю оставшуюся жизнь. Но проклятые слова Нэмы о возможной судьбе Зуры всё равно не давали мне покоя.
А почему это вообще так важно? Это ведь она сама и виновата! Она принесла эту чёртову книгу, и даже выбрала мне заклинание!
Нет, стоп, что я такое несу? Она же просто хотела сделать приятное любимому. Это мне не хватило ума аккуратно провести ритуал, лень было подальше отойти, что ли? Или хотя бы ту же Зуру поставить сторожить тропу.
Так, ладно, хватит паники, просто очень надеюсь, что у Серой всё в порядке, но я ничем ей не помогу, если погибну.
Желудок напомнил мне о том, что я не ел уже почти сутки. К счастью, у меня была с собой сумка, куда я складывал ингредиенты для ритуала. Поковырявшись, я обнаружил там огниво, ещё какое-то количество жировых свечей, рыбьих и крысиных костей, мешочек соли, саму книгу, источник моих неприятностей, и, главное, моток тонкой верёвки.
Среди костей оказались рёбра иглопёрки, рыбы с очень прочными костями. Срубив скрамасаксом палку, я сделал из неё и костей иглопёрки острогу, с которой пошёл к ближайшему ручью. Сняв обувь и штаны, но оставшись в кожанке, я забрался по колено в воду, и замер, всматриваясь в воду, где можно было кое-как различить плавающую в ручье рыбёшку.
Через несколько часов изнурительной ночной рыбалки, во время которой я очень жалел, что редко ходил на ручей вместе с Зурой, ибо умудрился промахнуться больше двадцати раз, у меня были три приличные рыбины. Я вылез на берег, и только успел натянуть штаны, когда мне послышалось шуршание в ближайших кустах. На мгновение замерев, я аккуратно оглянулся, судорожно размышляя о скрамасаксе, который валялся рядом с обувью. Пара светящихся в темноте глаз смотрели на меня из кустов, в следующую секунду оттуда, крадущейся походкой, вышел марн – саблезубый хищник, размером чуть больше ношбака, с круглой головой и круглыми ушами, похожими на блюдца.
Я напрягся, вцепившись в острогу. Почему он не прыгнул внезапно из засады? Присмотревшись, мне в глаза бросилась хромота животного, похоже, что марн был стар, и недавно ломал себе заднюю лапу. Скорее всего, он просто хотел отбить у меня рыбу.
– Я не хочу ссориться с тобой приятель, – мой голос звучал столь неуверенно, что не убедил бы и кого-то послабже лесного хищника. Так что он продолжил, прихрамывая, приближаться.
– Но и рыбу тоже не отдам, она мне нужна. Налови себе сам, ты же хищник, – марн лишь начал ходить вокруг меня кругами, словно прицеливаясь.
– Давай, брысь отсюда! – я взмахнул в сторону зверя острогой, и именно в эту секунду он решил действовать.
Челюсти хищника клацнули совсем рядом с моей шеей, но я всё же успел пихнуть ему между челюстями древко остроги. Когти хищника впились в броню, которую я предусмотрительно не снял, потому я просто ударил его, со всего размаха, кулаком по челюсти. Взвизгнув, как побитый ношбак, марн упал на землю рядом с моей ногой. Решив закончить всё одним ударом, я попытался нанести ему удар всё той же острогой, но зверь увернулся, и впился мне зубами в бедро, частично попав в щель брони. От толчка я повалился на землю, а марн тут же попытался перехватить меня за горло. Но, к счастью, я упал в сторону сапог, потому, схватив лежавший там скрамасакс, я со всего размаха вонзил его в шею зверя. Затем ещё раз, и ещё, пока марн не растянулся на земле безжизненной кучей мяса, костей и меха.
– Проклятый приживальщик, рыбы моей захотел! – выругался я на мёртвого зверя, после чего, наконец, перевёл дух и осмотрел свои раны: они оказались неглубокими, потому я их просто промыл в этом же ручье.
Без помощника было очень тяжко. Немного помешкав, я открыл книгу на первом же заклинании: «поднятие трупа». Для ритуала ничего не требовалось, кроме трупа и книги, и я решился воскресить только что убитого мной зверя.
– Моя воля – воля вечности. Воля вечности – воля закона. Воля закона – воля цикла. Вернись в цикл, невовремя умерщвленный! – едва я договорил, как мёртвый марн начал двигаться, поднявшись на лапы, а по моим пальцам пробежал знакомый холодок.
Прикинув, что нахожусь достаточно далеко от берега, я, поставив мёртвого зверя охранять стоянку, разложил костёр и с удовольствием зажарил рыбу, заодно сожгя чешую и потроха до состояния пепла, для будущих ритуалов. На этом же костре, заодно, просушил книгу и подмокшую соль. Вообще в книге не было написано, что для ритуала него нужна именно сухая соль, но, зато, я точно знал, что с сухой всё работало. Тем более, что всё шло к тому, что, хочу я этого, или нет, а мне придётся сотворить подобных умертвий ещё очень много.
Пока сушились вещи, я быстро понял недостатки простецкого заклинания, которым я поднимал марна. Оно предназначалось именно для быстрого недолгого поднятия нежити, а потому очень сильно тянуло из меня силы. Да и само создание было настолько тупым, что не имело даже голоса. Потому пришлось позволить зверюге умереть окончательно, и разделать его тушу на более удобные компоненты.
Ещё пол ночи я собирал, из имеющегося у меня материала, костяную многоножку, с руку длиной, с мощными жвалами из клыков марна, и под утро решил, наконец, повторить полноценный ритуал оживления, для чего сделал точно такой же круг призыва, как ранее вдвоём с Зурой.
– Нет покоя костям, покуда я знаю имя твоё. Нет покоя имени, покуда я нуждаюсь в слуге. Нет покоя слуге, покуда кости не рассыпятся в прах. Нет покоя праху, покуда есть воля моя. Нарекаю тебя Крысоловкой! – второй раз я произносил заклинание уже уверенный в результате, и действительно, только капля моей крови слегка растеклась по созданию, как у меня захолодели кисти рук, а в голове вновь раздался шепчущий голос:
– Дай мне свободу, хозяин! – удивительно, но новый голос не походил на предыдущий. Видимо, даже мелкая нежить обладает каким-то уровнем уникальности, во всяком случае голоса у них разные. Либо это игры моего разума, ведь именно голоса, в прямом смысле, у них нет.
– Мне нужна твоя помощь, Крысоловка, а потом я освобожу тебя, – ответил я вслух, заодно отмечая, что после заклинания меня начало прямо валить с ног от усталости.
– Я жажду служить тебе, хозяин, но я не могу переступить соляной круг, – сообщил мне голос в голове.
Так вот они о чём. Точно, круг ведь и чертится для защиты от побочных эффектов некромагии.
– Ступай, – улыбнулся я и стёр кусок круга.
– Свобода, я буду вечно служить тебе, хозяин, без сна и покоя, – многоножка выползла за пределы круга. – Какие будут приказы, может быть тебе наловить крыс?
– Просто помоги мне тут прибраться, а потом охраняй мой сон, – я вновь ощутил навалившуюся усталость, к тому же, начали дико болеть ушибы от падения со скалы.
Собрав ингредиенты, которые могут пригодиться позднее, а так же полностью уничтожив следы призыва, я вернулся к лодке, но на этот раз устроился поудобнее. Учитывая, что меня ещё могли искать, я решил, пока что, днём спать, а перемещаться ночами. Сделав себе ложе из травы и перемотав свои раны целебными лопухами, я растянулся и уснул.
Весь день мне снились разные неприятности, то Зура привязанная к позорному столбу, то как мою маленькую лодочку затягивает в пучину вод, то обступающие меня со всех сторон толпы мертвецов. В итоге на этот раз я встал задолго до темноты. Верная крысоловка сидела рядом, сжимая в жвалах какую-то змею с изумрудной чешуёй.
– Оно ползло к тебе, хозяин. Его можно есть, хозяин, – раздался в голове знакомый шёпот.
– Что-нибудь ещё интересное происходило, пока я спал? – поинтересовался я.
– Да, тут есть живые, подобные тебе. Я чуять их всего в ста твоих шагах, пока ты спал, но недолго.
Вот это новости. Значит остров обитаем. Впрочем, не удивительно, я ведь даже не знаю его настоящих размеров.
– Где? – первый раз я задал вопрос мысленно, до этого всегда пытался поддерживать хотя бы видимость живого общения с Крысоловкой. Видимо сработал испуг оттого, что меня могли услышать.
– Там, – костяная многоножка указала мне жвалами направление вглубь острова.
Собрав свой нехитрый скарб, я направился в указанную сторону, и действительно вскоре набрёл на свежую тропу, где были чётко видны два вида следов. С первыми проблем не было, такую здоровую ногу могли иметь только агрики, туповатый но сильный народ, используемый прочими в качестве рабочей силы. А вот вторыми были небольшие следы от грубой кожаной обуви, их могли оставить либо сакситы, либо рилкеры. Обувь тадов и кумканов, имеющих полноценное государство, изготовлялась куда более добротно, по одинаковым лекалам, и на нём всегда был как минимум чёткий каблук, а нередко даже рисунок протектора, что бы уменьшить скользкость. Ещё чуть-чуть поизучав тропу, я так же понял, что шли в одном направлении, от меня в сторону видневшихся вдалеке холмов, и не возвращались. Значит, скорее всего, они ещё там.
Подкрепившись мясом змеи, я собрал её кости и кожу в сумку, из которой уже порядочно пованивало, но выбирать не приходилось. Убедившись в том, что лодка надёжна скрыта от посторонних глаз, я двинулся туда, куда ушли таинственные ночные прохожие. Долго идти не потребовалось, уже ближе к ночи я сначала почувствовал дым – вечный спутник всех поселений, а затем увидел впереди грубый бревенчатый острог, за которым стояли тростниковые хижины.
– Крысоловка, как далеко ты можешь слышать мои приказы? – спросил я у своего создания.
– Это должно быть ведомо лишь тебе, хозяин. Но я думать, очень далеко, – ответила мне многоножка.
– Я боюсь, мне бы не помешала медицинская помощь, некоторые царапины начали гноиться. Побудь здесь, пока я разведаю что там. Охраняй мои вещи, и никуда не отходи, если только я не прикажу, поняла?
– Я всё сделать, как прикажете, хозяин, – постепенно, мне начинало нравиться быть владельцем этой милой послушной твари. Во всяком случае пока она меня не подводила. Правда речь у неё была слегка странной, но это мелочи, в сравнении с чётким выполнением приказов.
Сумку, доспех и скрамасакс я оставил под надёжной охраной Крысоловки, а сам, вооружившись своей вчерашней костяной острогой, направился к неизвестному посёлку. Острог представлял из себя окружённую частоколом территорию, с двух сторон которой имелись бревенчатые башни без крыш, в стенах которых были сделаны сплетённые из стволов молодняка ворота. Я подошёл к ближайшей и постучал.
– Кого там ещё? – сверху свесилось тупое, в прямом смысле, лицо агрика. Ещё с древних времён этот народ выяснял отношения весьма своеобразным способом: два агрика стучались лицами об лицо соперника, пока кто-то не сдастся. Это и сформировало их специфичный облик: плоские, без носа и почти без надбровных дуг лица, мощные лоб, скулы, щёки и челюсть. Кроме того, их средний рост был на голову выше любого другого из народов на Урдулае.
– Просто путник, потерпел кораблекрушение, и меня вынесло к этому острову штормом, – я постарался выглядеть как можно более жалко. – Пару дней выживал тут, лишенный всего, пока не наткнулся на ваше поселение.
– Убедил, заходи, – голос стражника звучал слегка насмешливо, и я тут же заподозрил неладное. Но ворота уже распахивались, и пара агриков в грубо сшитых из шкур доспехах, с копьями в руках, жестом показывали мне входить, что я и сделал.
Пройдя мимо охраны, у которых, помимо копий, я заметил ещё длинные луки, топоры и большие прямоугольные щиты, аккуратно сплетенные из гибких веток, я оказался внутри острога. Там стояло около трёх десятков тростниковых хижин, самая большая и центральная из которых даже имела бревенчатые стены. Народу почти не было, лишь пяток агриков, и с десяток девушек, среди которых я видел и сакситок, и рилкеров, и всё тех же агриков, все они были одеты в алые балахоны. Ворота захлопнулись за моей спиной, а из толпы девушек вышла одна, чей балахон был расшит золотыми узорами. Она была очень красива: достаточно высокая, для рилкера, почти ростом с агрика, хотя серая кожа и чёрные волосы сразу выдавали её настоящее происхождение. Волосы украшала костяная диадема с изумрудом в центре, а на лицо были нанесены зелёной краской ритуальные узоры.
– Как хорошо, что ты пришел к нам этим замечательным вечером, – произнесла она елейным голосом. – Меня зовут Ялха, и я глава этой маленькой общины ведьм. А как тебя зовут, наш милый гость?
Ну конечно, теперь всё встало на свои места. Это же Алый ковен, культ демонопоклонниц, ночами устраивающий свои знаменитые кровавые оргии с человеческими жертвоприношениями. Если так, то плохи мои дела. В хорошем варианте просто в жертву принесут, а про плохой даже думать не хотелось. Между тем меня обступили стражники.
– Реб, – тихо ответил я, понимая, что вляпался.
– Реб? Островато, но мило. Охрана, будьте любезны, проводите нашего гостя в его комнату, – скомандовала Ялха и вернулась к остальным ведьмам, словно потеряв ко мне всякий интерес.
У меня молча забрали острогу, затем ткнули кулаком в спину, указывая направление в сторону центральной хижины. К ней оказалась пристроена хижина поменьше, отделённая от основной деревянной решёткой. Такой же решёткой была и дверь в саму пристройку.
– Братья воины, может, договоримся? – спросил я, без особой надежды на успех.
– Ты что, серьёзно думаешь, что мы готовы занять твоё место? – прошипел один из них. – Лучше при, куда указываем, а то в жертву можно и без языка принести.
Я молча кивнул и зашёл в пристройку, успев, напоследок, увидеть внимательно следившую за мной фигуру в серой хламиде, но лица не рассмотрел. Внутри было жутковато: различные хлысты и тупые бронзовые ножи странных форм висели на стенах, а по центру стояла дыба и пара деревянных столбов, к одному из которых агрики привязали мне верёвкой руки, а затем удалились, закрыв решётки.
