– Погуляем. Отсюда недалеко до корпуса. Мы с мамой часто...
– До ЧЕГО?
Глядя в округлившиеся глаза, Секунд срочно исправился:
– До дома.
– Я пойду босиком. Здесь нет змей, или ещё каких-нибудь... – малышка покрутила кистью руки, – акул?
– Акулы, вообще-то, по паркам не гуляют.
– Не учи меня, военный!
Опять пинок остроносой туфелькой. Может, действительно, лучше девочке босиком походить?
Чистокровная, разуваясь, уцепилась за руку декуриона. И, ничтоже сумняшеся, вручила свою обувку ему. Секунд, в растерянности, поставил лодочку на ладонь. Уместилась. От щемящей нежности остановилось дыхание. Такие крохотные ножки! В кладовых полно ковров. Надо застелить полы. Если его девочке нравится ходить босиком...
Кси сделала один шаг и поморщилась. Секунд, не дожидаясь, подхватил малышку на руки и строевым шагом отправился к корпусу. К дому. Конечно же, к дому. Хотя мама упорно именует все жилища Вителлиев Северов казармой.
День клонился к закату. Секунд начал нервничать, не зная, как обращаться с чистокровной. Как ей сказать, что у них будет общая спальня. Как вообще разговаривают с дорогими мамочками? Да ещё и первый контракт! Кси посматривала на него и... молчала. Секунд откашлялся. Чистокровная уставилась на него своими глазищами, в ожидании. Слова все куда-то делись.
– Уже вечер, Кси. Пора... кхм... ты, наверное, захочешь отдохнуть? День был насыщенный.
В голову декуриону полетела фарфоровая фигурка пастушки, стоящая на камине. Секунд, машинально, уклонился. Робот-уборщик высунулся подмести осколки, но тут же спрятался за стенной панелью. Разъярённая чистокровная набросилась на сына консула, колотя его кулачками и пинаясь, как взбесившаяся ослица. Секунд одёрнул себя, напомнив, что к своей женщине надо относиться с уважением. Даже если она... кхм... Попытался мягко скрутить извивающуюся девчонку, получил локтем под дых, а крепким кулачком в глаз, разозлившись, схватил хулиганку, перебросил через плечо, внёс в её комнаты, пройдя порталом сквозь стены и потолочные перекрытия, и бросил в кресло, получив возможность передышки. Чистокровная злобно смотрела на декуриона, не делая попыток выбраться. Секунд, в отчаянии, спросил:
– Что я сделал?
Молчание.
– Чего я не сделал?
Ледяным голосом юная женщина потребовала:
– Вызови флаер резервации. Я уезжаю.
– Но... Кси... Я хочу понять...
И тут малышка разрыдалась. Тёрла глаза кулачками и кричала:
– Я думала ты... А ты!.. Вызови флаер! Я уеду!!!
Декурион, схватил плачущую девочку на руки, уселся с нею в другое кресло, оставив себе свободу для манёвра, и баюкая её, как маленькую, попытался успокоить.
– У нас контракт, Кси. Я не выпущу тебя отсюда.
Чистокровная попыталась вырваться, но Секунд держал крепко. Тогда малышка начала высказывать претензии:
– Зачем ты заключил контракт, если не собираешься его исполнять?! Отвечай, военный!!!
Сын консула Империи растерянно переспросил:
– Что значит "не собираюсь"? Я...
– Ты предложил мне отдохнуть!
Удар босой пяткой по голени особого вреда не нанёс. Потом, малышка неожиданно приняла виноватый вид, заглянула по-кошачьи декуриону в глаза и сказала:
– Нас учат, Секунд. Если у тебя проблемы, надо просто сказать, что тебе нужна помощь.
Секунд оторопел. Смотрел на чистокровную, не зная, как реагировать на ТАКОЕ. Потом, всё же собрался с мыслями и постарался как можно более мягко ответить на щедрое предложение дорогой мамочки.
– Я постараюсь справиться, Кси. Я просто не знаю ээээ... правил. Ты желаешь исполнять контракт прямо сейчас? Или надо что-то ещё сделать?
Малышка выразительно постучала пальчиком по декурионовскому лбу.
– Надо пройти в спальню, военный.
– Слушаюсь, мой легат!
И Секунд с хохочущей малышкой на руках отправился в спальню.
И была ночь. Поцелуи, нежные прикосновения, бессвязный шёпот, спутанные волосы... Секунд из последних сил удерживал себя, стараясь не утонуть в страсти... не напугать девочку... За свои старания сын консула был вознаграждён сильным укусом и попыткой вырваться. И самоконтроль отступил. Пещерный человек, прячущийся в каждом мужчине, с глухим рычанием вырвался на свободу. Стальные пальцы стиснули упругое тело, отозвавшееся ему, как музыкальный инструмент. Симфония страсти рождалась в спальне, заставляя вибрировать супружеское ложе. Прочная конструкция с честью выдержала испытание. Впрочем, чему удивляться? Консул сам заказывал обстановку для спальни жены.
Сигнал "Подъём!" впервые застал декуриона в кровати. Секунд, приподнявшись на локте, рассматривал счастливо улыбающуюся Кси, уснувшую минуту назад. На команду она не отреагировала. Сын консула прыжком покинув ложе метнулся в ванную комнату. Вернувшись, надел форму, приблизившись к постели склонился над спящей женщиной. Спящей? Хитрый серый глаз сиял сквозь неплотно прикрытые ресницы.
– С добрым утром, Кси. Я на построение. Отдыха... кхм... то есть, завтрак через два часа.
Малышка потянулась, лукаво посматривая на него. Декурион, не в силах отвести от неё, такой желанной, глаз, пятясь покинул спальню. Чувство долга сыграло последние аккорды за порогом комнаты. В закрывшуюся дверь что-то стукнуло. Судя по звуку, туфелька. Выяснять некогда. Надо успеть к подъёму флага.
После построения Секунд вместо полосы препятствий вернулся в комнаты Кси. Попытался вернуться. Двери для него оказались закрыты. Вызванная горничная, сочувственно поглядев на хозяина, сообщила, что чистокровная намерена пребывать в своих комнатах и видеть его не желает. На клочке бумаги было нацарапано: "Не беспокой меня, военный. Ночью придёшь". Сын консула прошёл к себе и спрятал в сейф первое любовное послание, полученное им от будущей жены. Он уже мысленно выстраивал необходимую стратегию, для преобразования желаемого в действительное. У него есть больше года на доработку плана. Прежде всего решить вопрос с резервацией. Тут его происхождение играет против него. Мама выполнила только обязательную программу. Три контракта. Отец вообще с резервацией не дружит, и это мягко сказано. Лили... не эталонная и влияния в резервации не имеет. Хотя... это ещё надо выяснить. Но при характере прабабушки... Лучше её не ввязывать в это. Юлия? У Императрицы начался прекрасный год. И резервация не станет слушать патрицианку. Остаётся Император, да живёт он вечно!
К деду всё равно придётся обращаться. Просить о переводе в приграничные миры. При взятии пиратских кораблей и баз полагаются призовые. А с резервацией надо рассчитаться до следующего контракта Кси. Пока что на этом следует остановиться.
Обед Кси затребовала в комнаты. Секунд, расстроенный, попытался проникнуть к чистокровной через окно. Был бит туфелькой по лбу и по пальцам. А уж слов наслушался... Малышка обиделась, что он ушёл от неё утром. Но... построение?!! Отец... иногда пропускал. Декуриону захотелось побиться лбом о ближайшую стену. Первая ночь. А наутро её бросили одну. И как теперь быть? Как извиняться?
Следующие трое суток были кошмаром. Чистокровная так и не простила его. Все попытки объясниться ни к чему не привели. И ночами Кси не позволяла ласкать себя. Близость только "техническая". Формальное исполнение контракта. Не более. Выкопала откуда-то правила обращения с чистокровными и ткнула Секунда в них носом. А оставаясь в одиночестве, малышка плачет от обиды. Как разбить стену? Секунд не знал.
Он бродил по кленовой аллее и ему хотелось плакать от собственной беспомощности. Вернулся в дом. Комнаты хозяйки поместья по-прежнему закрыты. Постоял у монолитной плиты... Ссутулился и одним прыжком переместился в музыкальный салон. Органола... как давно он не играл... А сейчас его душа плачет. И сын консула, следуя традиции клана, преобразовал свою печаль в музыку. Он облёк в звуки чувства, для которых не умел подобрать слова. Музыка летела в небо птицей и падала вниз проливным дождём, ластилась игривым котёнком и рычала бездомным псом, ревела пламенем и плакала потерявшимся ребёнком. Секунд кричал своей женщине о любви, о том, как долго он ждал её. Просил не отталкивать, и говорил, что не отпустит. Музыка молила о прощении, предлагала начать всё сначала, вспоминала о радости их первой ночи...
Судорожный вздох заставил декуриона замереть. Медленно повернувшись, он увидел малышку, сидящую на полу, обняв колени. Глаза Кси опять напоминали весенние озёра. Первым движением было вывести чистокровную за дверь. Потому что было стыдно, что его обнажённую душу видит кто-то ещё. Пусть даже любимая женщина. К счастью, Секунд вспомнил, что так всегда поступал отец. И вспомнил, как обижалась на это мама. Хотя и старалась не показывать вида...
– Не сиди на полу, Кси. У нас всё плохо?
Малышка метнулась к нему и, прижавшись, спрятала лицо у него на груди. Секунд прижимал к себе вновь обретённое сокровище и грустно улыбался.
После пары скандалов с битьём посуды и швырянием лёгких предметов (тяжёлые сын консула отбирал), распорядок дня удалось утрясти. Кси даже изъявила согласие присутствовать на подъёме флага. Малышка растерялась, что её "безобразное" поведение не оказывает ожидаемого действия. Декурион не стал пояснять чистокровной, что для него эти скандалы привычны, как утреннее построение.
А потом были счастливые дни ожидания ребёнка. Кси сияла внутренним светом и была преисполнена важности. Секунд воспользовался Евгенической поправкой к Уставу, регламентирующей продолжительность "рабочего дня" в период действия контракта. Впрочем, даже если бы сын консула и попытался забыть о существовании этой поправки, ему бы не позволили. Евгенические законы превыше всего.
Когда пришло время, Секунд собрал всех медиков, до которых смог дотянуться. Хотя Кси топала ногами, требуя свободы.
– Я рожу сама. Меня учили. Понял, военный?!
– Конечно ты родишь сама, Кси. Медики за тебя этого не сделают. Но мне так будет спокойнее.
Малышка уцепилась за руку декуриона, сняла с левой ноги туфельку на мягкой подошве и замахнулась. Секунд привычно уклонился, осторожно подхватил своё отяжелевшее сокровище на руки и зашептал в подставленное ушко:
– Не обращай на них внимания, малышка. Делай всё, что считаешь нужным. Они не будут мешать.
Чистокровная возмущённо фыркнула и попыталась вывернуться из рук. Тогда сын консула спросил, прикусив мочку её ушка:
– У вас какая-то секретная методика?
Кси рассмеялась, потом положила руку на живот и объявила, что время пришло и посторонним следует удалиться. На заявление Секунда, что он не посторонний внимания не обратила. Сын консула не стал спорить, но и комнату не покинул. Связался с центурионом Ливием, сообщил, что сегодня не появится на службе, выслушал слова ободрения, которые пролетели мимо ушей; сел на пол в углу комнаты и отключился от всего мира, кроме своей женщины.
Манлий наблюдал процесс из медицинского отсека, готовый в случае необходимости пройти порталом. Впрочем, семейный медик заверил Секунда, что у дорогих мамочек проблем с рождением ребёнка как правило не возникает. Они для этого и предназначены. И благородная Агриппина всех своих детей рожала самостоятельно.
Секунд не слушал. Да и пример Манлий выбрал неудачный. Мама! При всём её хрупком изяществе, мама подобна закалённому клинку. Это второй Кассий Агриппа. Только в стoле. Мама никогда не бывает беспомощной. А Кси... Она такая ранимая... И вообще. Первый ребёнок! Он был со своей женщиной. Старался мысленно передать ей хотя бы часть своих сил. Впрочем, малышка со своей битвой справлялась без особых затруднений. Сын консула всматривался в лицо чистокровной и не видел на нём даже тени неуверенности. Спокойствие и сосредоточенность. Контроль дыхания. Схватки, отдых, схватки...
Цивилизации образовывались и разрушались. Реки меняли русло. Звёзды становились сверхновыми... Вечность спустя, Секунд Вителлий Север смотрел на сморщенное красное личико своего сына и не испытывал никаких чувств, кроме смертельной усталости. Малыш возмущался и требовал еды.
– Прекрасный ребёнок. Поздравляю, Секунд.
– Спасибо, Манлий...
– С дающей миру жизнь всё в порядке. Не беспокойся.
Младенца положили к матери. Утомлённая Кси прижала его к себе. И только сейчас, глядя на мать с ребёнком (его ребёнком!), Секунд осознал произошедшее в этот день. Он упал на колени перед ложем дающей миру жизнь, схватил её руку и целуя тоненькие пальчики, бессвязно шептал:
– Спасибо, спасибо тебе, Кси... Моя Кси...
Чистокровная посмотрела на декуриона и прошептала:
– Сыграй нам что-нибудь весёлое, военный.
И декурион играл. Не умея, как и все Вителлии Северы, кроме, пожалуй, Тита, высказать свои чувства, Секунд объяснялся с любимой женщиной посредством органолы. Музыка пела о счастье и благодарности, убаюкивала маленького Кассия, веселила Кси, создавая кормящей матери радостное настроение. Музыка парила в небесах, прыгала неуловимым солнечным зайчиком, порхала мыльными пузырями, сияющими радугой, искрилась каплями солнечного дождя...
Манлий собирал все записи, сказав сыну консула, что такого профилактического средства от депрессии медицина Нового Вавилона ещё не знала. Секунд пожал плечами. Он никогда не записывал свои импровизации, как и отец. Если Манлий говорит, что запись кому-то поможет, то почему бы нет?
Полгода пролетело как один день. Увидев куратора, малышка воскликнула:
– Как? Уже?..
Беспомощно посмотрела на Секунда, потом передала ему ребёнка, с которым играла, высоко подняла подбородок и пошла к катеру резервации. Походка малышки всё ускорялась и, наконец, она побежала. Декурион передал сына Эльзе, прибывшей с Марием, одновременно с представителем резервации, и кинулся за своей женщиной:
– Кси! Подожди, пожалуйста!
Малышка остановилась, с надеждой глядя на сына консула. Секунд взял в свои ладони маленькие ручки, поднёс их к губам и сказал:
– Я прошу тебя принять подарок от нас с Кассием.
Маленькая женщина смотрела на ожерелье из бриллиантов и опалов редчайшей окраски цвета глаз чистокровных и не делала ни малейшего движения. Она, как будто бы, погасла. Декурион застегнул украшение на высокой шее, а чистокровная, холодно посмотрев на него, сказала:
– В этом нет необходимости, благородный Вителлий Север. Мои услуги оплачены.
– Малышка, я сделаю всё, чтобы мы были вместе, слышишь? Всё!
Секунд шептал клятву в окаменевшую спину уходящей Кси. Голоса не было...
Вителлий Север отстучал пальцами по столу первые такты марша легионеров. Это было признаком крайнего неудовольствия. Секунд стоял навытяжку перед отцом, глядя ему в переносицу. Рапорт о переводе на границу Империи лежал перед консулом.
– Не ожидал от тебя такой дурости. Но... ладно. Сын – это важно. С резервацией я расплачусь. А о границе забудь. Нечего тебе там делать. Там нет перспектив. Гонять контрабандистов и пиратов не дело для молодого офицера.
– Мне нужны деньги, отец. Заплатить за контракт.
– Ты вообще слышал, что я сказал?
Секунд посмотрел в глаза отцу и чётко доложил:
– Так точно, слышал. Мне нужны деньги на следующий контракт.
Вителлий Север откинулся в кресле и, внимательно посмотрев на сына, протянул угрожающе:
– Понятно. Всё уже решил и слышать ничего не хочешь.
– До ЧЕГО?
Глядя в округлившиеся глаза, Секунд срочно исправился:
– До дома.
– Я пойду босиком. Здесь нет змей, или ещё каких-нибудь... – малышка покрутила кистью руки, – акул?
– Акулы, вообще-то, по паркам не гуляют.
– Не учи меня, военный!
Опять пинок остроносой туфелькой. Может, действительно, лучше девочке босиком походить?
Чистокровная, разуваясь, уцепилась за руку декуриона. И, ничтоже сумняшеся, вручила свою обувку ему. Секунд, в растерянности, поставил лодочку на ладонь. Уместилась. От щемящей нежности остановилось дыхание. Такие крохотные ножки! В кладовых полно ковров. Надо застелить полы. Если его девочке нравится ходить босиком...
Кси сделала один шаг и поморщилась. Секунд, не дожидаясь, подхватил малышку на руки и строевым шагом отправился к корпусу. К дому. Конечно же, к дому. Хотя мама упорно именует все жилища Вителлиев Северов казармой.
***
День клонился к закату. Секунд начал нервничать, не зная, как обращаться с чистокровной. Как ей сказать, что у них будет общая спальня. Как вообще разговаривают с дорогими мамочками? Да ещё и первый контракт! Кси посматривала на него и... молчала. Секунд откашлялся. Чистокровная уставилась на него своими глазищами, в ожидании. Слова все куда-то делись.
– Уже вечер, Кси. Пора... кхм... ты, наверное, захочешь отдохнуть? День был насыщенный.
В голову декуриону полетела фарфоровая фигурка пастушки, стоящая на камине. Секунд, машинально, уклонился. Робот-уборщик высунулся подмести осколки, но тут же спрятался за стенной панелью. Разъярённая чистокровная набросилась на сына консула, колотя его кулачками и пинаясь, как взбесившаяся ослица. Секунд одёрнул себя, напомнив, что к своей женщине надо относиться с уважением. Даже если она... кхм... Попытался мягко скрутить извивающуюся девчонку, получил локтем под дых, а крепким кулачком в глаз, разозлившись, схватил хулиганку, перебросил через плечо, внёс в её комнаты, пройдя порталом сквозь стены и потолочные перекрытия, и бросил в кресло, получив возможность передышки. Чистокровная злобно смотрела на декуриона, не делая попыток выбраться. Секунд, в отчаянии, спросил:
– Что я сделал?
Молчание.
– Чего я не сделал?
Ледяным голосом юная женщина потребовала:
– Вызови флаер резервации. Я уезжаю.
– Но... Кси... Я хочу понять...
И тут малышка разрыдалась. Тёрла глаза кулачками и кричала:
– Я думала ты... А ты!.. Вызови флаер! Я уеду!!!
Декурион, схватил плачущую девочку на руки, уселся с нею в другое кресло, оставив себе свободу для манёвра, и баюкая её, как маленькую, попытался успокоить.
– У нас контракт, Кси. Я не выпущу тебя отсюда.
Чистокровная попыталась вырваться, но Секунд держал крепко. Тогда малышка начала высказывать претензии:
– Зачем ты заключил контракт, если не собираешься его исполнять?! Отвечай, военный!!!
Сын консула Империи растерянно переспросил:
– Что значит "не собираюсь"? Я...
– Ты предложил мне отдохнуть!
Удар босой пяткой по голени особого вреда не нанёс. Потом, малышка неожиданно приняла виноватый вид, заглянула по-кошачьи декуриону в глаза и сказала:
– Нас учат, Секунд. Если у тебя проблемы, надо просто сказать, что тебе нужна помощь.
Секунд оторопел. Смотрел на чистокровную, не зная, как реагировать на ТАКОЕ. Потом, всё же собрался с мыслями и постарался как можно более мягко ответить на щедрое предложение дорогой мамочки.
– Я постараюсь справиться, Кси. Я просто не знаю ээээ... правил. Ты желаешь исполнять контракт прямо сейчас? Или надо что-то ещё сделать?
Малышка выразительно постучала пальчиком по декурионовскому лбу.
– Надо пройти в спальню, военный.
– Слушаюсь, мой легат!
И Секунд с хохочущей малышкой на руках отправился в спальню.
***
И была ночь. Поцелуи, нежные прикосновения, бессвязный шёпот, спутанные волосы... Секунд из последних сил удерживал себя, стараясь не утонуть в страсти... не напугать девочку... За свои старания сын консула был вознаграждён сильным укусом и попыткой вырваться. И самоконтроль отступил. Пещерный человек, прячущийся в каждом мужчине, с глухим рычанием вырвался на свободу. Стальные пальцы стиснули упругое тело, отозвавшееся ему, как музыкальный инструмент. Симфония страсти рождалась в спальне, заставляя вибрировать супружеское ложе. Прочная конструкция с честью выдержала испытание. Впрочем, чему удивляться? Консул сам заказывал обстановку для спальни жены.
Сигнал "Подъём!" впервые застал декуриона в кровати. Секунд, приподнявшись на локте, рассматривал счастливо улыбающуюся Кси, уснувшую минуту назад. На команду она не отреагировала. Сын консула прыжком покинув ложе метнулся в ванную комнату. Вернувшись, надел форму, приблизившись к постели склонился над спящей женщиной. Спящей? Хитрый серый глаз сиял сквозь неплотно прикрытые ресницы.
– С добрым утром, Кси. Я на построение. Отдыха... кхм... то есть, завтрак через два часа.
Малышка потянулась, лукаво посматривая на него. Декурион, не в силах отвести от неё, такой желанной, глаз, пятясь покинул спальню. Чувство долга сыграло последние аккорды за порогом комнаты. В закрывшуюся дверь что-то стукнуло. Судя по звуку, туфелька. Выяснять некогда. Надо успеть к подъёму флага.
После построения Секунд вместо полосы препятствий вернулся в комнаты Кси. Попытался вернуться. Двери для него оказались закрыты. Вызванная горничная, сочувственно поглядев на хозяина, сообщила, что чистокровная намерена пребывать в своих комнатах и видеть его не желает. На клочке бумаги было нацарапано: "Не беспокой меня, военный. Ночью придёшь". Сын консула прошёл к себе и спрятал в сейф первое любовное послание, полученное им от будущей жены. Он уже мысленно выстраивал необходимую стратегию, для преобразования желаемого в действительное. У него есть больше года на доработку плана. Прежде всего решить вопрос с резервацией. Тут его происхождение играет против него. Мама выполнила только обязательную программу. Три контракта. Отец вообще с резервацией не дружит, и это мягко сказано. Лили... не эталонная и влияния в резервации не имеет. Хотя... это ещё надо выяснить. Но при характере прабабушки... Лучше её не ввязывать в это. Юлия? У Императрицы начался прекрасный год. И резервация не станет слушать патрицианку. Остаётся Император, да живёт он вечно!
К деду всё равно придётся обращаться. Просить о переводе в приграничные миры. При взятии пиратских кораблей и баз полагаются призовые. А с резервацией надо рассчитаться до следующего контракта Кси. Пока что на этом следует остановиться.
Обед Кси затребовала в комнаты. Секунд, расстроенный, попытался проникнуть к чистокровной через окно. Был бит туфелькой по лбу и по пальцам. А уж слов наслушался... Малышка обиделась, что он ушёл от неё утром. Но... построение?!! Отец... иногда пропускал. Декуриону захотелось побиться лбом о ближайшую стену. Первая ночь. А наутро её бросили одну. И как теперь быть? Как извиняться?
Следующие трое суток были кошмаром. Чистокровная так и не простила его. Все попытки объясниться ни к чему не привели. И ночами Кси не позволяла ласкать себя. Близость только "техническая". Формальное исполнение контракта. Не более. Выкопала откуда-то правила обращения с чистокровными и ткнула Секунда в них носом. А оставаясь в одиночестве, малышка плачет от обиды. Как разбить стену? Секунд не знал.
Он бродил по кленовой аллее и ему хотелось плакать от собственной беспомощности. Вернулся в дом. Комнаты хозяйки поместья по-прежнему закрыты. Постоял у монолитной плиты... Ссутулился и одним прыжком переместился в музыкальный салон. Органола... как давно он не играл... А сейчас его душа плачет. И сын консула, следуя традиции клана, преобразовал свою печаль в музыку. Он облёк в звуки чувства, для которых не умел подобрать слова. Музыка летела в небо птицей и падала вниз проливным дождём, ластилась игривым котёнком и рычала бездомным псом, ревела пламенем и плакала потерявшимся ребёнком. Секунд кричал своей женщине о любви, о том, как долго он ждал её. Просил не отталкивать, и говорил, что не отпустит. Музыка молила о прощении, предлагала начать всё сначала, вспоминала о радости их первой ночи...
Судорожный вздох заставил декуриона замереть. Медленно повернувшись, он увидел малышку, сидящую на полу, обняв колени. Глаза Кси опять напоминали весенние озёра. Первым движением было вывести чистокровную за дверь. Потому что было стыдно, что его обнажённую душу видит кто-то ещё. Пусть даже любимая женщина. К счастью, Секунд вспомнил, что так всегда поступал отец. И вспомнил, как обижалась на это мама. Хотя и старалась не показывать вида...
– Не сиди на полу, Кси. У нас всё плохо?
Малышка метнулась к нему и, прижавшись, спрятала лицо у него на груди. Секунд прижимал к себе вновь обретённое сокровище и грустно улыбался.
После пары скандалов с битьём посуды и швырянием лёгких предметов (тяжёлые сын консула отбирал), распорядок дня удалось утрясти. Кси даже изъявила согласие присутствовать на подъёме флага. Малышка растерялась, что её "безобразное" поведение не оказывает ожидаемого действия. Декурион не стал пояснять чистокровной, что для него эти скандалы привычны, как утреннее построение.
А потом были счастливые дни ожидания ребёнка. Кси сияла внутренним светом и была преисполнена важности. Секунд воспользовался Евгенической поправкой к Уставу, регламентирующей продолжительность "рабочего дня" в период действия контракта. Впрочем, даже если бы сын консула и попытался забыть о существовании этой поправки, ему бы не позволили. Евгенические законы превыше всего.
Когда пришло время, Секунд собрал всех медиков, до которых смог дотянуться. Хотя Кси топала ногами, требуя свободы.
– Я рожу сама. Меня учили. Понял, военный?!
– Конечно ты родишь сама, Кси. Медики за тебя этого не сделают. Но мне так будет спокойнее.
Малышка уцепилась за руку декуриона, сняла с левой ноги туфельку на мягкой подошве и замахнулась. Секунд привычно уклонился, осторожно подхватил своё отяжелевшее сокровище на руки и зашептал в подставленное ушко:
– Не обращай на них внимания, малышка. Делай всё, что считаешь нужным. Они не будут мешать.
Чистокровная возмущённо фыркнула и попыталась вывернуться из рук. Тогда сын консула спросил, прикусив мочку её ушка:
– У вас какая-то секретная методика?
Кси рассмеялась, потом положила руку на живот и объявила, что время пришло и посторонним следует удалиться. На заявление Секунда, что он не посторонний внимания не обратила. Сын консула не стал спорить, но и комнату не покинул. Связался с центурионом Ливием, сообщил, что сегодня не появится на службе, выслушал слова ободрения, которые пролетели мимо ушей; сел на пол в углу комнаты и отключился от всего мира, кроме своей женщины.
Манлий наблюдал процесс из медицинского отсека, готовый в случае необходимости пройти порталом. Впрочем, семейный медик заверил Секунда, что у дорогих мамочек проблем с рождением ребёнка как правило не возникает. Они для этого и предназначены. И благородная Агриппина всех своих детей рожала самостоятельно.
Секунд не слушал. Да и пример Манлий выбрал неудачный. Мама! При всём её хрупком изяществе, мама подобна закалённому клинку. Это второй Кассий Агриппа. Только в стoле. Мама никогда не бывает беспомощной. А Кси... Она такая ранимая... И вообще. Первый ребёнок! Он был со своей женщиной. Старался мысленно передать ей хотя бы часть своих сил. Впрочем, малышка со своей битвой справлялась без особых затруднений. Сын консула всматривался в лицо чистокровной и не видел на нём даже тени неуверенности. Спокойствие и сосредоточенность. Контроль дыхания. Схватки, отдых, схватки...
Цивилизации образовывались и разрушались. Реки меняли русло. Звёзды становились сверхновыми... Вечность спустя, Секунд Вителлий Север смотрел на сморщенное красное личико своего сына и не испытывал никаких чувств, кроме смертельной усталости. Малыш возмущался и требовал еды.
– Прекрасный ребёнок. Поздравляю, Секунд.
– Спасибо, Манлий...
– С дающей миру жизнь всё в порядке. Не беспокойся.
Младенца положили к матери. Утомлённая Кси прижала его к себе. И только сейчас, глядя на мать с ребёнком (его ребёнком!), Секунд осознал произошедшее в этот день. Он упал на колени перед ложем дающей миру жизнь, схватил её руку и целуя тоненькие пальчики, бессвязно шептал:
– Спасибо, спасибо тебе, Кси... Моя Кси...
Чистокровная посмотрела на декуриона и прошептала:
– Сыграй нам что-нибудь весёлое, военный.
***
И декурион играл. Не умея, как и все Вителлии Северы, кроме, пожалуй, Тита, высказать свои чувства, Секунд объяснялся с любимой женщиной посредством органолы. Музыка пела о счастье и благодарности, убаюкивала маленького Кассия, веселила Кси, создавая кормящей матери радостное настроение. Музыка парила в небесах, прыгала неуловимым солнечным зайчиком, порхала мыльными пузырями, сияющими радугой, искрилась каплями солнечного дождя...
Манлий собирал все записи, сказав сыну консула, что такого профилактического средства от депрессии медицина Нового Вавилона ещё не знала. Секунд пожал плечами. Он никогда не записывал свои импровизации, как и отец. Если Манлий говорит, что запись кому-то поможет, то почему бы нет?
Полгода пролетело как один день. Увидев куратора, малышка воскликнула:
– Как? Уже?..
Беспомощно посмотрела на Секунда, потом передала ему ребёнка, с которым играла, высоко подняла подбородок и пошла к катеру резервации. Походка малышки всё ускорялась и, наконец, она побежала. Декурион передал сына Эльзе, прибывшей с Марием, одновременно с представителем резервации, и кинулся за своей женщиной:
– Кси! Подожди, пожалуйста!
Малышка остановилась, с надеждой глядя на сына консула. Секунд взял в свои ладони маленькие ручки, поднёс их к губам и сказал:
– Я прошу тебя принять подарок от нас с Кассием.
Маленькая женщина смотрела на ожерелье из бриллиантов и опалов редчайшей окраски цвета глаз чистокровных и не делала ни малейшего движения. Она, как будто бы, погасла. Декурион застегнул украшение на высокой шее, а чистокровная, холодно посмотрев на него, сказала:
– В этом нет необходимости, благородный Вителлий Север. Мои услуги оплачены.
– Малышка, я сделаю всё, чтобы мы были вместе, слышишь? Всё!
Секунд шептал клятву в окаменевшую спину уходящей Кси. Голоса не было...
Глава вторая. Выбор пути
Вителлий Север отстучал пальцами по столу первые такты марша легионеров. Это было признаком крайнего неудовольствия. Секунд стоял навытяжку перед отцом, глядя ему в переносицу. Рапорт о переводе на границу Империи лежал перед консулом.
– Не ожидал от тебя такой дурости. Но... ладно. Сын – это важно. С резервацией я расплачусь. А о границе забудь. Нечего тебе там делать. Там нет перспектив. Гонять контрабандистов и пиратов не дело для молодого офицера.
– Мне нужны деньги, отец. Заплатить за контракт.
– Ты вообще слышал, что я сказал?
Секунд посмотрел в глаза отцу и чётко доложил:
– Так точно, слышал. Мне нужны деньги на следующий контракт.
Вителлий Север откинулся в кресле и, внимательно посмотрев на сына, протянул угрожающе:
– Понятно. Всё уже решил и слышать ничего не хочешь.
