– Басса, – красавица. Почти как ты, мама.
Забыла, что в драконихе ценится пышность форм. Или, как говорит Мохри, – роскошные формы. Что ж, юная Вителлия Север в этом плане всех драконесс за пояс заткнёт.
Лорд вице-протектор всерьёз озадачился созданием комплекса строевой подготовки для драконесс. Косолапки маршировать не любят.
– Пусть лучше маневрирование подучат. С их габаритами – та ещё задачка.
Дочь возмущённо выпустила длинный язык пламени. Зигги небрежно стряхнул его с себя, и улыбнулся ребёнку змеиной улыбкой. Басса зашипела, прижимая ушки. Муаровая свинцово-перламутровая драконочка с рождения демонстрирует свирепость Вителлиев Северов, вызывая восхищение драконов и всего клана фон Фальке. Зигги нарочно поддразнивает малышку.
В два года представили её папеньке. Басса промаршировала к трону, уцепившись за хвосты т’хассов. Усаженная дедом на колено, счастливо засмеялась:
– Деда!..
– Повелитель. – Консул наводит строгость, пытаясь пресечь нарушение субординации. Малышка хлопнула глазищами на отца, потом повернулась к Повелителю:
– Лите?.. – Склонила голову набок, посмотрела внимательно, и уверенно заключила: – Деда!
Папенька улыбнулся одними глазами, погладил внучку по голове, и передал мне.
В драконьей ипостаси прогуливались вчетвером. Вителлий Север отправил меня следить за детьми. Вспомнил, как Атта шипел на папеньку. Басса не шипит. Скачет радостно, загребая лапами. Смазала брату хвостом по морде, когда Атта рыкнул на неё, чтобы шла нормально. Тоже мне, – воспитатель. Папенька передвигается неспешно, Атта движется походным шагом, Басса скачет вприпрыжку, а я наблюдаю за детьми, как какая-то пастушья овчарка.
В репортаже от господина Ю прогулка Повелителя драконов выглядела иначе, чем виделось мне:
Серебристый дракон – воплощённая стремительность и хищное изящество, толстенькая драконочка – сама жизнерадостность, свинцово-серый драконёнок – военный до мозга костей – печатает шаг, держа равнение на Повелителя, попутно ухитряясь отслеживать перемещения сестрёнки, и я, – большое серебряно-перламутровое облако с боевым гребнем, всплывающее то справа, то слева от драконят, обдавая зрителей жутью. Это воздействует ледяная аура стража в боевом режиме. Плащ стража из живой тьмы у меня только в человеческом облике. А в драконьем – наоборот. Аура заставляет расплываться контуры фигуры (роскошной, ага!), превращая меня в какое-то бесформенное средоточие смертельной угрозы.
– Теперь они называют меня ледяной принцессой!
– И что? Ты, кариссима, похожа на своего великого отца. Внешне. Естественно, что это отметили.
Затопала ногами в несчётный раз. Посуду в казарме сменили уже четырежды. Папенька развлекается, а у меня, как будто, других дел нет, – теперь я официально нагружена ещё и политикой драконов.
Согласно Указу Повелителя нашего Кассия Агриппы, да живёт он вечно! его дочь, благородная Агриппина, объявлена наследницей. На всю Бездну объявлена! Теперь у меня нет мужей, – только консорты имперской Наследницы. Ибо Указ начался с объявления о создании Империи драконов.
Клан команданте тут же выделился в автономию, потому что, дон Энрике признаёт женщину пригодной только для произведения потомства. И не он один. "Да не будет женщина править!" – провозглашали ещё в тёмные века на Земле. Папеньке это выгодно. Команданте держит в узде оппозицию, избавляя Кассия Агриппу от необходимости применять к недовольным ЗОВ. Драконов всё ещё очень мало, чтобы бездумно разбрасываться генофондом.
Родственники довольны. Особенно, зятья. Хотя Указ обратной силы не имеет, но, по факту, все мои дети теперь подпадают под дипломатический протокол. Люцилла уже поцапалась с Мейнхильд. Наша дракониха всего лишь жена родственника Императора, а Люцилла – родная внучка. Дочь Наследницы. Не дети, а змеи какие-то. Пришлось обеим надавать хвостами по голове, чтобы не умничали.
Зигги заступился за невестку:
– Не бесись, принцесса. Тебе надо лучше себя контролировать. Ты теперь лицо Империи.
Разгромила всё, до чего смогла дотянуться, была скручена мужьями, и упрятана на гауптвахту. Противодраконью. Ха! Разгромила и её. Если менять ауру стража с драконьим пламенем, никакая защита долго не продержится. Особенно, когда Лале вырастил в камере шалаш, чтобы я могла отдохнуть с комфортом. Порелаксировала в зелёном сумраке, вдыхая свежий запах роз, и выбравшись наружу, устроила мужьям скандал. Мохри, довольно жмурясь, попытался меня успокоить:
– Моя леди, твоему отцу, да живёт он вечно! просто некого больше назначить наследником. Дети и внуки ещё не доросли до совершеннолетия. Зятьёв, как правило, никто не рассматривает. А ты, – воплощение Матери...
Дотянулась хвостами до яблонь Ноледа (любопытные деревья и кусты просто под ноги лезут, стремясь не упустить что-нибудь интересное) и начала прицельно расстреливать мужей клыкастыми яблоками. Негодяи уворачиваются, яблоки падают и зарываются в землю. Доуворачивались до того, что несколько яблок попало на плац. И тут же вгрызлось в прочнейшее покрытие, срочно закапываясь. У Вителлия Севера было такое лицо... Зигги выразительно постучал себе по лбу.
– Принцесса, ты уже краёв не видишь.
Злобно прижав уши, и вздыбив боевой гребень, жду, чем порадуют прочие мужь... консорты. Мохри недоумённо переглянулся с Алеком. Барон пожал плечами. Алонсо с упрёком произнёс:
– Рани, плац, – это лишнее.
Черти в синих глазах пятятся от меня, суеверно отмахиваясь когтистыми лапами. Нет в жизни совершенства! Даже Алонсо, и тот, прежде всего военный. Ага. Плац, – это святое. По позвоночнику прошла холодная дрожь... – если (когда!) дойдёт до папеньки... Кассий Агриппа, столетиями воспитывавший поколения офицеров Нового Вавилона, тоже без восторга воспримет кощунственное попрание армейских устоев. Пора осваивать трансформацию с уменьшением размеров.
– Придётся ждать, пока они не смогут перемещаться. Розы к ним не подпустят никого.
Розы окружили плац ну ооочень живой изгородью, и крайне негативно воспринимают попытки проникновения внутрь периметра. Примчавшийся по вызову Мохри Балли задумчиво спросил Вителлия Севера:
– Папа, может быть, это знак? Пора и яблоням освоить строевую подготовку?
– Ага, а следом и розы маршировать начнут, делая отмашку ветками. "Пока на Дунсинанский холм в поход Бирнамский лес деревья не пошлет..."
– Кариссима, тебе лучше помолчать.
Посмотрела на вспыхнувшие глаза мужа, решила не умничать. Пусть разрабатывает комплекс строевой подготовки для яблонь и роз. Чем бы дитё ни тешилось, лишь бы не вешалось. Мне ещё перед папенькой ответ держать. Пришло разрешение на аудиенцию у Императора нашего, да живёт он вечно! Уши сами собой прижимаются...
– Агриппина... – Папенька держит паузу. В бесстрастном взгляде холод космоса. Держалась-держалась, подпитывая себя обидами, и, всё-таки, устыдилась. Скандаля с мужьями, я надеялась, что Император, проникнувшись, снимет с меня, недостойной, титул Наследницы. Забыла, что папенька на раз раскалывает такие шарады, зная что, когда и от кого можно ожидать. Виновато вздыхаю... Кассий Агриппа, выждав, когда я дойду до нужной кондиции, продолжил. – Объясни мне, что за масштабные игры вы устроили в поместье лорда Луция.
Хлопаю глазами. Император указал мне на малый трон, с недавнего времени, установленный по правую руку от места Повелителя. В центре зала возникло дымчатое марево, уплотнилось, и приняло привычный вид экрана.
– А потом я эээ... увлёкся, и... вот.
Атта, припав к полу, метёт хвостом в ритуальном поклоне "осознаю своё несовершенство". Кассий Агриппа молча взирает на внука. Нахалёнок печально вздыхает, вызвав сочувственный вздох у Антонии. Наконец, Повелитель скосил глаза на адьютанта и тот объявил об окончании аудиенции. Решение Император выскажет позже. Атта, пятясь, покинул тронный зал.
Папенька припечатал:
– Врать не умеет. Абсолютно.
– Но, может быть, это и хорошо?
– Агриппина, не говори глупостей. Не буду тебе показывать исповеди твоих детей от герцога, – у меня нет времени. Отмечу только, что они не лгали, но их история способна ввести в заблуждение. Если бы не твой младший сын, я мог бы поверить.
– Атта ещё очень мал. И он обучается в другой Академии.
– Секст плохо работает с учениками.
Мысленно прижала уши. Да что ж такое?! Заступишься за одного детёныша, папенька тут же объявил виноватым второго.
– Секст старается сохранить дух Академии, отец. Империя едина. Армия Нового Вавилона всегда действовала прямой силой и военной хитростью. В Мирах же Союза приветствуется коварство. Великие дома в мирное время непрерывно грызутся между собой, а это способствует...
– Чему, дочь моя?
Пробурчала, как Атта:
– Развитию изворотливости. Перед Советом отвечать никто не стремится.
– Как тебе вообще пришло в голову лгать Императору?!! Хотел подвести отца под ЗОВ?
Нахалёнок изогнул шею в поклоне "трепетно внимаю речам прекраснейшей" и бурчит:
– Чего это под ЗОВ? Ничего я не хотел...
Треснула хвостом по бестолковой голове. Никакого толка! Только хвост отбила.
– Благодаря тебе в Академии появится новый курс. Радуйся.
– Чего это я должен радоваться...
Подумала, что надо придумать эквивалент ремня для драконят. Совсем обнаглел, чудовище малолетнее. На каждое слово бурчит ответ "чего это..."
– А вот Секст точно обрадуется. И не преминет свою радость донести до вас. В доступной форме. Почему ты не проработал легенду для Императора?
– Дааа, деда так смотрит...
Детёныш взглянул на меня с упрёком. Ага, теперь я виновата. Врать не научила. Жаль, в Резервацию драконят не отправишь. Там они быстро выучились бы. Конечно, взгляд Кассия Агриппы заставляет любого Вителлия Севера запинаться. Кроме Тита. Но тогда зачем нарываться?
– Атта, сообщи мне причину. Я должна подготовить твоего отца к разговору с Императором. И если ты опять начнёшь бурчать "чего это им разговаривать", я не знаю что с тобой сделаю! Заберу из Академии и усажу вышивать вместе с рабынями.
Детёныш обиделся страшно. Сопит, опустив голову и смотрит исподлобья, как будто я ему все чешуи с хвоста содрала и свежие ранки жгучим перцем присыпала. Дрожащим голосом проговорил:
– Я просто подумал, что деда заставит тебя хоронить фантик...
Потрясённо уставилась на малыша, раздумывая, не слишком ли сильно я его хвостом приложила. Потом вспомнила рассказ Сигмы-два о похоронах окурка и сопоставила с возрастом. Сигма-два завербовался в армию Республики в семнадцать лет. А дети отправляются в Академию в пятилетнем возрасте. Конечно, они если что и могут уронить на плац, так это обёртку от конфеты. Но армейские традиции не делают различия: тело, лежащее на плацу, должно быть оплакано и похоронено с воинскими почестями в стандартной могиле метр на два и на три, вместо двух в глубину. Всем курсом рыли, наверное, бедолажки. Зато теперь стал понятен священный ужас перед чистотой плаца. Значит, детки решили меня прикрыть перед папенькой. Слов нет!
– Женщины никогда не бывают довольны. – припечатал Вителлий Север.
Алонсо молча улыбается. Черти в синих глазах согласно кивают, подскакивая вверх на высоту роста, и артистично щёлкая хвостами.
В общем, причина у мужей есть. Берочка расстраивается, что она не свинцово-перламутровая, а Басса, наоборот, завидует аристократическому чёрно-серебряному муару Беренгелы. Нине, к счастью, эти вздохи побоку. Стражи вообще не заморачиваются внешностью. Они аурой и плащами меряются. А эти курицы малолетние... – приходится успокаивать, кивая на одноцветную Антонию и чёрно-бело-серую Мейнхильд. Ни серебра, ни перламутра в их окрасе нет, и живут как-то, и не расстраиваются по этому поводу. Обе дочери зашипели на меня. Ага. Мне легко говорить, – я-то сама серебряная с молочно-жемчужным перламутром. Прекраснейшая, – один из официальных титулов Наследницы. Тюкнула обеих легонько хвостом по голове. Для порядка.
– Чёрный и свинцовый цвета у вас от отцов ваших. Как у меня серебряный от моего отца. Вы стесняетесь родства, дочери мои?
Опустили морды. Сопят пристыжено. То-то же!
Атта подсуетился и презентовал нам по букету. Цветы, косо перевязанные кривым атласным бантом, диким рёвом оповещают слушателей о дивной красоте их обладательниц. Как мартовские коты. А музыка – красивая. Нежно-хрустальные переливы напоминают о пронзительной свежести ранней весны. О времени, когда жизнь начинает новый виток. Черти в синих глазах вздыхают, прижав когтистые лапы к сердцу. А в следующую секунду покатываются со смеху, некультурно тыча пальцами в букеты. Да, Атта не мастер их создавать. Обычно, он ограничивается одним цветком, или цветущей веткой. Но своим родным-любимым дамам он от широты души собрал по колючей охапке багрово-красных роз. Не знаю, удастся ли Мохри минимизировать ущерб, нанесённый плантации.
Лале проснулся и замер от шока. Потом неверяще протянул побег к моему букету... Атта, глядя, как Хранитель нежно гладит колючие стебли, расстроился и наобещал, что лично посадит в десять раз больше роз. Ага и "рухлить" будет все клумбы. Так и сказал – "рухлить". Поклон "осознаю своё несовершенство" у детёныша получается уже профессионально. Лале проигнорировал раскаяние ребёнка. Свернулся в кокон на своей площадочке, и страдает.
Не успела подумать о Мохри, как лорд-протектор уцепил Атту за ухо, а меня под локоток, и отправился с нами на плантации. Вот где настоящий ужас. Детёныш вытоптал роз больше, чем оборвал. Ну... малыш сохранял драконий облик, чтобы не пораниться о шипы. Лале скатился со своей площадочки, и отправился вглубь, где сохранилась первозданная красота. Нас демонстративно не замечает. Конечно, – распустили ребёнка.
– Никасио и Нина учились у лорда Саэльмо. Мы не будем тревожить лендлорда. Смотри, и запоминай.
Я тоже смотрю. И ничего не вижу. Точнее, вижу многое: радуга накрыла половину повреждённой части плантации, и впитывается в цветы и землю, растворяя в себе сломанные розы. Из рыхлой почвы появились ростки. Цветы растут буквально на глазах. А КАК это получается, я понять не могу. Покосилась на Атту. Детёныш сосредоточенно наблюдает, высунув язык, для пущей концентрации внимания.
Попробовала высунуть язык. Не помогло. Губы Мохри дрожат, еле сдерживая улыбку, глаза искрятся. Обидевшись, треснула мужа, то есть, консорта, хвостом по голове. Увернувшись, лорд-протектор утащил меня в открытую беседку, усадил за стол ломящийся от сладостей и прохладительных напитков, и прошептал:
– Моя леди, пусть Атта сам справляется.
Малыш справился. Только розы у него получились не тёмно-красные, а белые с нежнейшим розовым румянцем. Расстроенный Атта заверещал, что сейчас всё исправит, но тут прилетел Лале, дал детёнышу подзатыльник и льдисто-белую розу, и отогнал нахалёнка от цветов. Сидим в беседке, наблюдаем, как Хранитель шебуршится в свежевыращенных зарослях. Атта под шумок тягает сладости. Можно подумать, никто не замечает! Переглянувшись с Мохри, решили: пусть ест. В Академиях курсантов сладостями не балуют. А у Секста родственники вообще в чёрном теле живут.
– Почему розы белые?
– Но это очевидно, моя леди. – Увернувшись от чашки, Мохри продолжил. – Атта ещё ребёнок, и роза, символизирующая его чувства, светла.
Ойхе с Ойгриг Вителлии Северы-и-Делон – первые двойные стражи. Дети Бальды и Хальзе наследуют либо ауру матери, либо ауру отца. А эти малыши – хапуги. Это Алек нежно прошелестел, глядя на их бликующие ауры.
Забыла, что в драконихе ценится пышность форм. Или, как говорит Мохри, – роскошные формы. Что ж, юная Вителлия Север в этом плане всех драконесс за пояс заткнёт.
Лорд вице-протектор всерьёз озадачился созданием комплекса строевой подготовки для драконесс. Косолапки маршировать не любят.
– Пусть лучше маневрирование подучат. С их габаритами – та ещё задачка.
Дочь возмущённо выпустила длинный язык пламени. Зигги небрежно стряхнул его с себя, и улыбнулся ребёнку змеиной улыбкой. Басса зашипела, прижимая ушки. Муаровая свинцово-перламутровая драконочка с рождения демонстрирует свирепость Вителлиев Северов, вызывая восхищение драконов и всего клана фон Фальке. Зигги нарочно поддразнивает малышку.
В два года представили её папеньке. Басса промаршировала к трону, уцепившись за хвосты т’хассов. Усаженная дедом на колено, счастливо засмеялась:
– Деда!..
– Повелитель. – Консул наводит строгость, пытаясь пресечь нарушение субординации. Малышка хлопнула глазищами на отца, потом повернулась к Повелителю:
– Лите?.. – Склонила голову набок, посмотрела внимательно, и уверенно заключила: – Деда!
Папенька улыбнулся одними глазами, погладил внучку по голове, и передал мне.
В драконьей ипостаси прогуливались вчетвером. Вителлий Север отправил меня следить за детьми. Вспомнил, как Атта шипел на папеньку. Басса не шипит. Скачет радостно, загребая лапами. Смазала брату хвостом по морде, когда Атта рыкнул на неё, чтобы шла нормально. Тоже мне, – воспитатель. Папенька передвигается неспешно, Атта движется походным шагом, Басса скачет вприпрыжку, а я наблюдаю за детьми, как какая-то пастушья овчарка.
В репортаже от господина Ю прогулка Повелителя драконов выглядела иначе, чем виделось мне:
Серебристый дракон – воплощённая стремительность и хищное изящество, толстенькая драконочка – сама жизнерадостность, свинцово-серый драконёнок – военный до мозга костей – печатает шаг, держа равнение на Повелителя, попутно ухитряясь отслеживать перемещения сестрёнки, и я, – большое серебряно-перламутровое облако с боевым гребнем, всплывающее то справа, то слева от драконят, обдавая зрителей жутью. Это воздействует ледяная аура стража в боевом режиме. Плащ стража из живой тьмы у меня только в человеческом облике. А в драконьем – наоборот. Аура заставляет расплываться контуры фигуры (роскошной, ага!), превращая меня в какое-то бесформенное средоточие смертельной угрозы.
***
– Теперь они называют меня ледяной принцессой!
– И что? Ты, кариссима, похожа на своего великого отца. Внешне. Естественно, что это отметили.
Затопала ногами в несчётный раз. Посуду в казарме сменили уже четырежды. Папенька развлекается, а у меня, как будто, других дел нет, – теперь я официально нагружена ещё и политикой драконов.
Согласно Указу Повелителя нашего Кассия Агриппы, да живёт он вечно! его дочь, благородная Агриппина, объявлена наследницей. На всю Бездну объявлена! Теперь у меня нет мужей, – только консорты имперской Наследницы. Ибо Указ начался с объявления о создании Империи драконов.
Клан команданте тут же выделился в автономию, потому что, дон Энрике признаёт женщину пригодной только для произведения потомства. И не он один. "Да не будет женщина править!" – провозглашали ещё в тёмные века на Земле. Папеньке это выгодно. Команданте держит в узде оппозицию, избавляя Кассия Агриппу от необходимости применять к недовольным ЗОВ. Драконов всё ещё очень мало, чтобы бездумно разбрасываться генофондом.
Родственники довольны. Особенно, зятья. Хотя Указ обратной силы не имеет, но, по факту, все мои дети теперь подпадают под дипломатический протокол. Люцилла уже поцапалась с Мейнхильд. Наша дракониха всего лишь жена родственника Императора, а Люцилла – родная внучка. Дочь Наследницы. Не дети, а змеи какие-то. Пришлось обеим надавать хвостами по голове, чтобы не умничали.
Зигги заступился за невестку:
– Не бесись, принцесса. Тебе надо лучше себя контролировать. Ты теперь лицо Империи.
Разгромила всё, до чего смогла дотянуться, была скручена мужьями, и упрятана на гауптвахту. Противодраконью. Ха! Разгромила и её. Если менять ауру стража с драконьим пламенем, никакая защита долго не продержится. Особенно, когда Лале вырастил в камере шалаш, чтобы я могла отдохнуть с комфортом. Порелаксировала в зелёном сумраке, вдыхая свежий запах роз, и выбравшись наружу, устроила мужьям скандал. Мохри, довольно жмурясь, попытался меня успокоить:
– Моя леди, твоему отцу, да живёт он вечно! просто некого больше назначить наследником. Дети и внуки ещё не доросли до совершеннолетия. Зятьёв, как правило, никто не рассматривает. А ты, – воплощение Матери...
Дотянулась хвостами до яблонь Ноледа (любопытные деревья и кусты просто под ноги лезут, стремясь не упустить что-нибудь интересное) и начала прицельно расстреливать мужей клыкастыми яблоками. Негодяи уворачиваются, яблоки падают и зарываются в землю. Доуворачивались до того, что несколько яблок попало на плац. И тут же вгрызлось в прочнейшее покрытие, срочно закапываясь. У Вителлия Севера было такое лицо... Зигги выразительно постучал себе по лбу.
– Принцесса, ты уже краёв не видишь.
Злобно прижав уши, и вздыбив боевой гребень, жду, чем порадуют прочие мужь... консорты. Мохри недоумённо переглянулся с Алеком. Барон пожал плечами. Алонсо с упрёком произнёс:
– Рани, плац, – это лишнее.
Черти в синих глазах пятятся от меня, суеверно отмахиваясь когтистыми лапами. Нет в жизни совершенства! Даже Алонсо, и тот, прежде всего военный. Ага. Плац, – это святое. По позвоночнику прошла холодная дрожь... – если (когда!) дойдёт до папеньки... Кассий Агриппа, столетиями воспитывавший поколения офицеров Нового Вавилона, тоже без восторга воспримет кощунственное попрание армейских устоев. Пора осваивать трансформацию с уменьшением размеров.
***
– Придётся ждать, пока они не смогут перемещаться. Розы к ним не подпустят никого.
Розы окружили плац ну ооочень живой изгородью, и крайне негативно воспринимают попытки проникновения внутрь периметра. Примчавшийся по вызову Мохри Балли задумчиво спросил Вителлия Севера:
– Папа, может быть, это знак? Пора и яблоням освоить строевую подготовку?
– Ага, а следом и розы маршировать начнут, делая отмашку ветками. "Пока на Дунсинанский холм в поход Бирнамский лес деревья не пошлет..."
– Кариссима, тебе лучше помолчать.
Посмотрела на вспыхнувшие глаза мужа, решила не умничать. Пусть разрабатывает комплекс строевой подготовки для яблонь и роз. Чем бы дитё ни тешилось, лишь бы не вешалось. Мне ещё перед папенькой ответ держать. Пришло разрешение на аудиенцию у Императора нашего, да живёт он вечно! Уши сами собой прижимаются...
***
– Агриппина... – Папенька держит паузу. В бесстрастном взгляде холод космоса. Держалась-держалась, подпитывая себя обидами, и, всё-таки, устыдилась. Скандаля с мужьями, я надеялась, что Император, проникнувшись, снимет с меня, недостойной, титул Наследницы. Забыла, что папенька на раз раскалывает такие шарады, зная что, когда и от кого можно ожидать. Виновато вздыхаю... Кассий Агриппа, выждав, когда я дойду до нужной кондиции, продолжил. – Объясни мне, что за масштабные игры вы устроили в поместье лорда Луция.
Хлопаю глазами. Император указал мне на малый трон, с недавнего времени, установленный по правую руку от места Повелителя. В центре зала возникло дымчатое марево, уплотнилось, и приняло привычный вид экрана.
***
– А потом я эээ... увлёкся, и... вот.
Атта, припав к полу, метёт хвостом в ритуальном поклоне "осознаю своё несовершенство". Кассий Агриппа молча взирает на внука. Нахалёнок печально вздыхает, вызвав сочувственный вздох у Антонии. Наконец, Повелитель скосил глаза на адьютанта и тот объявил об окончании аудиенции. Решение Император выскажет позже. Атта, пятясь, покинул тронный зал.
***
Папенька припечатал:
– Врать не умеет. Абсолютно.
– Но, может быть, это и хорошо?
– Агриппина, не говори глупостей. Не буду тебе показывать исповеди твоих детей от герцога, – у меня нет времени. Отмечу только, что они не лгали, но их история способна ввести в заблуждение. Если бы не твой младший сын, я мог бы поверить.
– Атта ещё очень мал. И он обучается в другой Академии.
– Секст плохо работает с учениками.
Мысленно прижала уши. Да что ж такое?! Заступишься за одного детёныша, папенька тут же объявил виноватым второго.
– Секст старается сохранить дух Академии, отец. Империя едина. Армия Нового Вавилона всегда действовала прямой силой и военной хитростью. В Мирах же Союза приветствуется коварство. Великие дома в мирное время непрерывно грызутся между собой, а это способствует...
– Чему, дочь моя?
Пробурчала, как Атта:
– Развитию изворотливости. Перед Советом отвечать никто не стремится.
***
– Как тебе вообще пришло в голову лгать Императору?!! Хотел подвести отца под ЗОВ?
Нахалёнок изогнул шею в поклоне "трепетно внимаю речам прекраснейшей" и бурчит:
– Чего это под ЗОВ? Ничего я не хотел...
Треснула хвостом по бестолковой голове. Никакого толка! Только хвост отбила.
– Благодаря тебе в Академии появится новый курс. Радуйся.
– Чего это я должен радоваться...
Подумала, что надо придумать эквивалент ремня для драконят. Совсем обнаглел, чудовище малолетнее. На каждое слово бурчит ответ "чего это..."
– А вот Секст точно обрадуется. И не преминет свою радость донести до вас. В доступной форме. Почему ты не проработал легенду для Императора?
– Дааа, деда так смотрит...
Детёныш взглянул на меня с упрёком. Ага, теперь я виновата. Врать не научила. Жаль, в Резервацию драконят не отправишь. Там они быстро выучились бы. Конечно, взгляд Кассия Агриппы заставляет любого Вителлия Севера запинаться. Кроме Тита. Но тогда зачем нарываться?
– Атта, сообщи мне причину. Я должна подготовить твоего отца к разговору с Императором. И если ты опять начнёшь бурчать "чего это им разговаривать", я не знаю что с тобой сделаю! Заберу из Академии и усажу вышивать вместе с рабынями.
Детёныш обиделся страшно. Сопит, опустив голову и смотрит исподлобья, как будто я ему все чешуи с хвоста содрала и свежие ранки жгучим перцем присыпала. Дрожащим голосом проговорил:
– Я просто подумал, что деда заставит тебя хоронить фантик...
Потрясённо уставилась на малыша, раздумывая, не слишком ли сильно я его хвостом приложила. Потом вспомнила рассказ Сигмы-два о похоронах окурка и сопоставила с возрастом. Сигма-два завербовался в армию Республики в семнадцать лет. А дети отправляются в Академию в пятилетнем возрасте. Конечно, они если что и могут уронить на плац, так это обёртку от конфеты. Но армейские традиции не делают различия: тело, лежащее на плацу, должно быть оплакано и похоронено с воинскими почестями в стандартной могиле метр на два и на три, вместо двух в глубину. Всем курсом рыли, наверное, бедолажки. Зато теперь стал понятен священный ужас перед чистотой плаца. Значит, детки решили меня прикрыть перед папенькой. Слов нет!
***
– Женщины никогда не бывают довольны. – припечатал Вителлий Север.
Алонсо молча улыбается. Черти в синих глазах согласно кивают, подскакивая вверх на высоту роста, и артистично щёлкая хвостами.
В общем, причина у мужей есть. Берочка расстраивается, что она не свинцово-перламутровая, а Басса, наоборот, завидует аристократическому чёрно-серебряному муару Беренгелы. Нине, к счастью, эти вздохи побоку. Стражи вообще не заморачиваются внешностью. Они аурой и плащами меряются. А эти курицы малолетние... – приходится успокаивать, кивая на одноцветную Антонию и чёрно-бело-серую Мейнхильд. Ни серебра, ни перламутра в их окрасе нет, и живут как-то, и не расстраиваются по этому поводу. Обе дочери зашипели на меня. Ага. Мне легко говорить, – я-то сама серебряная с молочно-жемчужным перламутром. Прекраснейшая, – один из официальных титулов Наследницы. Тюкнула обеих легонько хвостом по голове. Для порядка.
– Чёрный и свинцовый цвета у вас от отцов ваших. Как у меня серебряный от моего отца. Вы стесняетесь родства, дочери мои?
Опустили морды. Сопят пристыжено. То-то же!
Атта подсуетился и презентовал нам по букету. Цветы, косо перевязанные кривым атласным бантом, диким рёвом оповещают слушателей о дивной красоте их обладательниц. Как мартовские коты. А музыка – красивая. Нежно-хрустальные переливы напоминают о пронзительной свежести ранней весны. О времени, когда жизнь начинает новый виток. Черти в синих глазах вздыхают, прижав когтистые лапы к сердцу. А в следующую секунду покатываются со смеху, некультурно тыча пальцами в букеты. Да, Атта не мастер их создавать. Обычно, он ограничивается одним цветком, или цветущей веткой. Но своим родным-любимым дамам он от широты души собрал по колючей охапке багрово-красных роз. Не знаю, удастся ли Мохри минимизировать ущерб, нанесённый плантации.
Лале проснулся и замер от шока. Потом неверяще протянул побег к моему букету... Атта, глядя, как Хранитель нежно гладит колючие стебли, расстроился и наобещал, что лично посадит в десять раз больше роз. Ага и "рухлить" будет все клумбы. Так и сказал – "рухлить". Поклон "осознаю своё несовершенство" у детёныша получается уже профессионально. Лале проигнорировал раскаяние ребёнка. Свернулся в кокон на своей площадочке, и страдает.
Не успела подумать о Мохри, как лорд-протектор уцепил Атту за ухо, а меня под локоток, и отправился с нами на плантации. Вот где настоящий ужас. Детёныш вытоптал роз больше, чем оборвал. Ну... малыш сохранял драконий облик, чтобы не пораниться о шипы. Лале скатился со своей площадочки, и отправился вглубь, где сохранилась первозданная красота. Нас демонстративно не замечает. Конечно, – распустили ребёнка.
– Никасио и Нина учились у лорда Саэльмо. Мы не будем тревожить лендлорда. Смотри, и запоминай.
Я тоже смотрю. И ничего не вижу. Точнее, вижу многое: радуга накрыла половину повреждённой части плантации, и впитывается в цветы и землю, растворяя в себе сломанные розы. Из рыхлой почвы появились ростки. Цветы растут буквально на глазах. А КАК это получается, я понять не могу. Покосилась на Атту. Детёныш сосредоточенно наблюдает, высунув язык, для пущей концентрации внимания.
Попробовала высунуть язык. Не помогло. Губы Мохри дрожат, еле сдерживая улыбку, глаза искрятся. Обидевшись, треснула мужа, то есть, консорта, хвостом по голове. Увернувшись, лорд-протектор утащил меня в открытую беседку, усадил за стол ломящийся от сладостей и прохладительных напитков, и прошептал:
– Моя леди, пусть Атта сам справляется.
Малыш справился. Только розы у него получились не тёмно-красные, а белые с нежнейшим розовым румянцем. Расстроенный Атта заверещал, что сейчас всё исправит, но тут прилетел Лале, дал детёнышу подзатыльник и льдисто-белую розу, и отогнал нахалёнка от цветов. Сидим в беседке, наблюдаем, как Хранитель шебуршится в свежевыращенных зарослях. Атта под шумок тягает сладости. Можно подумать, никто не замечает! Переглянувшись с Мохри, решили: пусть ест. В Академиях курсантов сладостями не балуют. А у Секста родственники вообще в чёрном теле живут.
– Почему розы белые?
– Но это очевидно, моя леди. – Увернувшись от чашки, Мохри продолжил. – Атта ещё ребёнок, и роза, символизирующая его чувства, светла.
***
Ойхе с Ойгриг Вителлии Северы-и-Делон – первые двойные стражи. Дети Бальды и Хальзе наследуют либо ауру матери, либо ауру отца. А эти малыши – хапуги. Это Алек нежно прошелестел, глядя на их бликующие ауры.
