- Да я могу это всё объяснить, но боюсь вы не поймёте меня, даже глядя на то, что здесь происходит. И времени у нас совсем нет.
Она ещё и говорить оказывается умеет. В предчувствии интересного диалога я подошел ближе, сохраняя безопасную дистанцию. Хотя о какой безопасности может идти речь здесь.
- Я готов выслушать, всё равно других вариантов у меня нет.
- Ты сюда попал потому, что увидел меня, я не хотела тебя напугать, но ты должен был доехать и попасть в сам город.
- Зачем? Что тут произошло, где все и кто ты? – мой голос дрожал, был неуверенным и будто вообще не был моим.
- Кто …я? Я стара как этот город, имя… у меня их много. Когда-то я охраняла этот город, когда-то его жители меня помнили, во все времена сочиняли рассказы и легенды. Меня называли в разное время по-разному: Офиуссой, Тирой, Тамарой, феей, ведьмой, духом, призраком.
- Ни за что бы не подумал, что все местные легенды о тебе, а почему ты плачешь?
- Я всегда здесь плачу, когда к этим местам подходит беда. Я была свидетелем многих войн, жестоко пронесшихся вихрем по истории моего дитя – этого города. И каждый раз я старалась помочь пережить эти войны. Но вы люди глупы и повторяете свои ошибки. Потому этот город безукоризненно сер сейчас, он умирает… как умирал раньше много раз.
- Могу ли я спросить, почему именно я сюда попал? – Тут я вспомнил рассказы что во время Первой Мировой люди часто слышали женский плач, доносящийся с руин, да и когда в Шабо церковь сносили, говорят, что несколько часовых с ума сошли от того, что тоже слышали постоянный плачь.
— Это случайность или закономерность, всегда, когда я плачу, меня кто-то видит или слышит. Но, тебе уже пора.
За короткий миг, желтоглазая, уже не казавшаяся такой страшно, приблизилась ко мне и меня окутал мрак. Последнее что я видел, были её глаза…
- Конечная, электропоезд дальше следует в отстойник, пожалуйста покиньте вагоны и не забудьте вещи. – Еле разборчиво раздалось из хрипящих динамиков вагона.
Я проснулся в том же вагоне, в который сел в Одессе. Ничего не понимая я вышел на перрон, пассажиры торопливо шли кто куда, обгоняя друг друга. Это выглядело так привычно, но я радовался тому, что видел. Никаких ям, теней, лиан и барханов. И лишь в дали слышалось толи завывание, толи женский плачь…
Она ещё и говорить оказывается умеет. В предчувствии интересного диалога я подошел ближе, сохраняя безопасную дистанцию. Хотя о какой безопасности может идти речь здесь.
- Я готов выслушать, всё равно других вариантов у меня нет.
- Ты сюда попал потому, что увидел меня, я не хотела тебя напугать, но ты должен был доехать и попасть в сам город.
- Зачем? Что тут произошло, где все и кто ты? – мой голос дрожал, был неуверенным и будто вообще не был моим.
- Кто …я? Я стара как этот город, имя… у меня их много. Когда-то я охраняла этот город, когда-то его жители меня помнили, во все времена сочиняли рассказы и легенды. Меня называли в разное время по-разному: Офиуссой, Тирой, Тамарой, феей, ведьмой, духом, призраком.
- Ни за что бы не подумал, что все местные легенды о тебе, а почему ты плачешь?
- Я всегда здесь плачу, когда к этим местам подходит беда. Я была свидетелем многих войн, жестоко пронесшихся вихрем по истории моего дитя – этого города. И каждый раз я старалась помочь пережить эти войны. Но вы люди глупы и повторяете свои ошибки. Потому этот город безукоризненно сер сейчас, он умирает… как умирал раньше много раз.
- Могу ли я спросить, почему именно я сюда попал? – Тут я вспомнил рассказы что во время Первой Мировой люди часто слышали женский плач, доносящийся с руин, да и когда в Шабо церковь сносили, говорят, что несколько часовых с ума сошли от того, что тоже слышали постоянный плачь.
— Это случайность или закономерность, всегда, когда я плачу, меня кто-то видит или слышит. Но, тебе уже пора.
За короткий миг, желтоглазая, уже не казавшаяся такой страшно, приблизилась ко мне и меня окутал мрак. Последнее что я видел, были её глаза…
- Конечная, электропоезд дальше следует в отстойник, пожалуйста покиньте вагоны и не забудьте вещи. – Еле разборчиво раздалось из хрипящих динамиков вагона.
Я проснулся в том же вагоне, в который сел в Одессе. Ничего не понимая я вышел на перрон, пассажиры торопливо шли кто куда, обгоняя друг друга. Это выглядело так привычно, но я радовался тому, что видел. Никаких ям, теней, лиан и барханов. И лишь в дали слышалось толи завывание, толи женский плачь…
