— Нет, впервые слышу, — заверил он меня. — А ты не могла связаться ни с кем из Принцесс или хотя бы с мэром?
— В том-то и дело, что не могла. Мэра они тоже подменили. А до Принцесс они просто не подпускали.
— Но подожди же, они не подпускали тебя! — загорелся хозяин. — Но, а что если другой пони, скажем тот же я, возьмет да и придет к самой Принцессе Селестии? Она же принимает гостей. Почему так не сделать?
— Это невозможно, — с горечью ответила я. — Если бы все так просто было, я бы давно сама все разрулила.
— Но почему?
— Они строго-настрого приказали мне не появляться в крупных городах и особенно рядом с вышестоящими пони. Но главное, что если они как-либо прознают, что я сообщила обо всем Принцессам, либо это сделал кто угодно за меня, то они могут убить моих друзей…
— Погоди-погоди, девочка моя, так дела не делаются. Каких еще друзей?
— Ну, у меня же остались друзья в Понивилле…
— Которые? — интригующе продолжил он, явно намекая на прямое продолжение ответа.
— Которые… мне дороги.
— Нет, это-то понятно, я о другом. Которые либо не знают о том, что с тобой творится, либо не верят во все это. Я прав?
— Ну… да.
— И им могут навредить эти твои оборотни в случае чего, верно?
— Да.
— И посему ты ничего не хочешь делать и менять, да?
— Да.
— Так какой тогда в этом смысл?
— Я не понимаю, — Ревери и вправду меня запутал.
— Ты понимаешь, что ты оказалась в тупике?
— Это как раз я прекрасно понимаю. В том-то и дело.
— Так также жить нельзя! — строго отрубил он. — Это никуда не годится!
— Поэтому я и сбежала… Вернее, они меня выгнали.
— И ты с этим согласилась? — после чего я внимательно посмотрела на него. — Ты согласилась с их велением выгнать тебя из твоего города, из твоего дома?!
— Да, — еле слышно прошептала я и у меня налились слезы.
— Ты понимаешь, что это прямой шантаж?
— Конечно.
— И ты ничего не хочешь менять?
— Я не могу. Я очень хотела бы все изменить! — взмолилась я. — Но что я могу изменить? Они же убьют моих друзей, пусть и бывших. Они все равно мне все дороги.
— Ты понимаешь, — продолжал он. — Что так можно шантажировать ровно кого угодно, любого пони?! Более того, найди они такого же сердобольного пони как и ты, они бы начали угрожать любому первому попавшемуся встречному пони, мол, убьют и его если что… И за это тебе надо плясать под их дудку и делать, что они скажут! Ты это понимаешь?
Я молчала.
— Смотри, — не унимался он. — Конечно, друзья дороже незнакомых пони, но дай они тебе понять, что в случае чего они убьют пони, который живет, скажем, через три улицы от тебя и которого ты не знаешь хорошо, ты бы не поступила так же, как поступила??? Ты бы не повелась на их дудку и не убежала бы из своего любимого города?
— Я… Я не знаю… — туманно ответила я.
— Смотри, если ты такая трусливая и жалостливая, то кто угодно может воспользоваться твоими слабостями и надавить на тебя, заставить делать все, что ему вздумается. Если ты такова, то можешь даже не отвечать, я итак знаю, как бы ты поступила. Ты поступила аккурат точно также! Ты бы плясала под их дудку и сбежала бы из своего дома! — на что я одарила его сомнительным взглядом. — Да-да, и не смотри на меня так. Я тебе это точно говорю, — сказал он настолько уверенно, будто бы именно так и было. — Разве что ты сомневалась бы дольше. О том, как поступить… Минуты на две-три. И все равно поступила бы именно так. Ты просто такая пони, — заключил он, одарив в ответ совершенно непонятным взглядом, полным одновременно и трогательного сочувствия, и некоего странного оценочного пренебрежения.
Мне очень хотелось спросить, что он имеет в виду под своей последней фразой о пони. Какая такая я пони? Но мне было не до этого. Какой там.
— Так как ты считаешь, надо было поступить?
— Как считаю я неважно, — строго обрубил он. — Все равно каждый делает по-своему. Но так жить нельзя. Иначе можно попасться на удочку шантажа от любого корыстолюбца. И совсем необязательно от этих твоих оборотней, — и, видя мое недоумение, он стал пояснять: — Смотри, вот берет и кто-то шантажирует тебя, либо твоими друзьями, да даже родней, как бы это больно не было, и при этом хочет от тебя чего-то, что будет рушить твою жизнь. Тогда ты идешь у него на поводу, рушишь свою жизнь и боишься ему противоречить. Так же? Так. Ты попадаешься на их удочку. И ты уже проиграла. Заведомо! — растянул он в конце.
— Но ведь такое случается. Они же действительно могут навредить и даже убить их!
— Да, могут, — он вздохнул. — Это правда жизни. Надо уметь с этим мириться.
— Я слушала о том, как недавно победили одного могущественного кентавра. Там стоял выбор, как поступить. Сохранить всю магию Принцесс, или отдать ее злодею, но спасти своих друзей. Тогда выбрали второй вариант, спасли друзей, пожертвовав магией и всей силой, но с помощью магии дружбы все равно в итоге спасли всех.
— Да-да, магия дружбы, как же, наслышан о ней. Сюда доходят эквестрийские газетки. Да, бывают разные случаи в жизни. Не нужно воспринимать любой совет как догму. Вероятно, тогда не было другого выбора.
— Без хранителей элементов гармонии невозможно было использовать магию дружбы.
— Они об этом знали?
— Нет… вроде бы, — ответила я, задумавшись.
— Тогда им повезло, — сказал он.
— У меня был точно такой же случай. У меня не было выбора, — уверенно сказала я.
— У тебя какую магию нельзя было использовать без твоих друзей? — спросил он.
Я замолкла. Мы долго молчали, даже, казалось, не шевелились.
— Но ведь они убили бы их…
— И чего ты добилась? Теперь они не убили их, но убили тебя, — заключил он. — Они убили твой дух! Сделали тебя рабыней их воли. Так в чем же разница? Все равно они делают, что хотят, а как я понимаю, делают они очень плохие вещи. Если бы ты продолжила бороться, возможно, все было бы иначе… Понимаю, не стоит говорить о прошедшем так, как ты хотел бы, что бы там случилось… Если б да кабы, да во рту выросли грибы, — он усмехнулся про себя. — Извини, девочка, — он погладил меня по ноге. — Это я так. Прошлого не изменить, а жаль. Но на ошибках учатся! Иначе их придется снова повторять. Снова и снова.
На сей раз он надолго задумался. А я все молчала. Мне нечего было ответить.
— У тебя был другой случай. У тебя был выбор! — четко вымолвил он в конце. — Но ты поступила так, как поступила. Извини меня еще раз, возможно, я слишком лезу в личное, но ты открылась, посему не вижу причин не поучать. Да, все было плохо, да, они могли убить. И пусть! — я обомлела от услышанного. — Во-первых, то, что они могли убить, не значит, что они убили бы. Может, они просто пугали тебя, стращали. Пусть и серьезно. Во-вторых, далеко не факт, что у них получилось бы это сделать. В-третьих, за свою жизнь должен бороться в первую очередь сам пони, а ни кто-либо другой за него! Это важно. Напади они на твоего близкого, твой близкий должен был постоять за себя и защищаться сам. Он что, муха беззащитная? Нет! Он пони! У него есть крепкие ноги, острые копыта, а у некоторых и быстрые крылья! Про рога я вообще молчу. К тому же не забывай о том, что покажи ты им свое явное или пусть и скрытое, но хорошо сыгранное безразличие к их пуганиям… И они бы проиграли! Сразу же! Безо всяких разговоров. Они увидели б твое безразличное отношение к их шантажу и что бы тебе сделали? Да ничего. В худшем случае просто убили бы, раз ты говоришь, что была у них в ловушке. Так, а в чем разница? Они ж все равно убили тебя… Ты уже не ты! Ты другая пони. Не та, какой была раньше.
Он замолчал. Я же сидела вся в ступоре. Я и представить себе не могла, что можно было прийти к таким рассуждениям. Что вообще мог быть такой выбор. Если он мог быть. Я не знала, что и думать. Может быть, Ревери был прав?..
— Ай! — он вдруг резко встал и отмахнулся в воздух. — И правда, чего это я! Не слушай старого маразматика. Что я умного могу сказать? — он поправил на мне одеяло, а я инстинктивно улеглась в кровать. — Мягкая?
Я непонимающе посмотрела на него. Он подмигнул.
— Кровать, спрашиваю, мягкая?
— А-а, — я улыбнулась. — Да, очень мягкая.
— Перина! — еще раз с гордостью проговорил хозяин. — Знаешь, из чего она делается?
— Нет, из чего?
— Из перьев! — рассмеялся Ревери. — В основном, гусиных. Посему и называется перина! Перья потому что.
— Удивительно. У нас, в лучшем случае, подушки из перьев. И то не все.
— Цивилизация, — усмехнулся хозяин. — Мать ее туда подальше. Где распространяется цивилизация, как поганый крысиный вирус, там нет места обычной природе и культуре. Ладно. Лежи, отдыхай, если что отпотчевай. Вот, рядом фрукты, ягоды лежат.
— Хорошо. Благодарю, Ревери! — ответила я, а сама не переставала вновь терзать свой бедный воспаленный ум новой порцией противоречивой информации от фермера.
Так проходил день за днем. Тем про оборотней мы больше ни разу не касались. Я отдыхала, в основном лежала на невероятно мягкой кровати из гусиных перьев. Это просто сказка наяву, а не кровать. И вправду, почему у нас в Понивилле таких кроватей нет ни у кого?
Периодически мы с Ревери прогуливались по его садам и угодьям. Он продолжал меня откармливать своими наивкуснейшими ягодами и фруктами, а я не переставала подумывать о том, как бы все же распрощаться с этой вполне себе райской жизнью у чужого фермера. Я чувствовала, что надо как можно быстрее покинуть ферму, иначе я окончательно приживусь здесь, сдружусь с Ревери, и тогда уже вопроса о дальнейшем моем приключении и стоять не будет. Нет, как бы мне не казалось, что я поступаю как откровенная дура, я не хотела здесь оставаться. Нутром чувствую, что это не мое. Вот не моя судьба и все тут — доживать остаток жизни на уютной ферме с дружелюбным и милым дядькой, который несмотря на свою прямолинейность, а иногда и откровенную грубость, был настолько искренним и приятным, что такому характеру и дружелюбию позавидовал бы сам Понивилль.
Нет, мне нельзя здесь оставаться. Я это четко чувствовала. И в один прекрасный день все же решила об этом заговорить.
— Ревери, — обратилась я к хозяину во время очередной прогулки. — Я очень благодарна тебе за все. Ты мне сильно помог восстановиться и вообще. Но уже прошла целая неделя, а я совсем не планировала задерживаться у тебя в гостях, несмотря на твое гостеприимство.
Но он молчал, и мы медленно и молча продолжали прогуливаться.
— А что же ты планировала? — с хитрицой вдруг спросил Ревери.
— Идти дальше, — по-простому ответила я.
— И думаешь, что ты еще не пришла?
— Нет. Мне… — я неловко глянула на него. — Надобно чего-то еще.
Он деловито на меня посмотрел.
— Ну, в смысле, я имела в виду, что я хотела бы найти свой путь, — слегка сконфуженно оправдалась я, а то мало ли что он еще подумает.
— И когда ты думаешь идти дальше? — на удивление спокойно снова ответил он.
— Честно говоря, я думала это сделать… — я напоказ осмотрелась. — Прямо сейчас.
— Ты с ума сошла? — в своей манере возразил хозяин. — Посмотри на себя! Ты же еще слишком слаба! Куда ты такая пойдешь?
— Ну, сражаться с оборотнями я уже не собираюсь. Поэтому, думаю, на обычную дорогу меня хватит.
— Дитзи, подожди пока, — на удивление спокойно вдруг продолжил он. — Не уходи пока. Я за тебя волнуюсь, как за свою нежданную и слабую гостью. А значит, я за тебя в ответе.
— Но, Ревери, пойми, эта вся жизнь не по мне, — вдруг выпалила я, и тут же остановилась, испугавшись, что оскорбила моего спутника. — Я хотела сказать, я имела в виду…
— Я понимаю, — спокойно ответил хозяин. — Ты еще не нашла себя в жизни.
— Да, именно. Но…
— Побудь у меня хотя бы еще недельку! — уговаривал он. — Посмотри на себя! Ты же все еще такая худая! Прямо кожа, да кости!
— Нет! — возразила я, улыбаясь. — Есть еще и перья! — я распушила крылья напоказ, и мы дружно засмеялись.
— Так-то оно так, — согласился он. — Но посмотри на свои перья, то есть крылья, — и он снова легонько вытянул мое крыло. — Ты как хочешь от меня улетать? На таких тоненьких крылышках? Далеко ты на них не улетишь. А ведь ты же улетать думаешь, ведь так? Ты же пегас или кто? Не стыдно тебе путешествовать по всей Эквестрии только на свой четырех? — сказал он, и укорительно на меня посмотрел.
— Ну, — лишь ответила я и тут же замялась.
— Через неделю улетишь, и именно улетишь, если захочешь! — четко отрубил Ревери.
— Обещаешь?! — зажглась я, встав перед ним.
— А то! — удивился он. — Ревери я или не Ревери, в конце концов!
— Ладно. Договорились, — согласилась я. — Ловлю на слове, — после чего мы ударили копытами, и пошли гулять дальше.
— Только я ж надеюсь, — добавил он напоследок. — Ты ж не из таких, кто улетит не попрощавшись?
— Как можно! — возразила я серьезно. — Не из таких, — спокойно заверила я.
Дни в непривычной спешке проходили один за другим. Я продолжала отдыхать на ферме. Ревери же продолжал знакомить меня со своими угодьями, то и дело рассказывая разные занимательные истории из жизни и не только. Вероятно, он пытался меня увлечь рассказами и заинтересовать остаться здесь с ним. Я была непреклонна, просто с интересом слушая и расспрашивая о разном.
Из его уст я узнала, например, такую, откровенно говоря, шокирующую для меня новость, что далеко не все пони живут только лишь в Эквестрии, в самой стране. Есть немало пони, которые живут где-то за границей Эквестрии, причем в совершенно разных регионах и направлениях. Раньше я считала, что все пони живут только у нас. А в других регионах живут иные существа.
Ревери не раз заявлял, что сам живет почти что на окраине Эквестрии, а то и вовсе за ней, где-то на границе. Но я относилась к таким заявлением больше как к выдумкам старого одинокого пони. Теперь же мне это не казалось такой уж выдумкой. Ведь я и сама не представляла точно, где сейчас нахожусь. Мне оставалось только верить. К тому же сомневаться в честности моего доброго спасителя уж точно не приходилось.
Однажды на прогулке Ревери попросил меня взлететь, как он сказал, буквально попорхать, словно бабочка, в паре метрах от земли. Честно говоря, я поначалу даже испугалась такой, казалось бы, обычной просьбы. Слишком давно я не летала, и на меня вдруг снизошел дикий и глупый ужас, что я и вовсе разучилась летать. Но Ревери меня успокоил, сказав, что у меня все получиться, а если что, он меня поймает и не даст упасть. Я согласилась.
Легонько и боязливо помахав еще не совсем окрепшими крыльями, поначалу я даже не отпустила копыта от земли. Да, я явно боялась. Еще бы, последний раз я уже и не помнила, когда вообще летала. Наверно, это было еще аж в Понивилле.
Ревери на меня серьезно посмотрел, и его взгляда было для меня достаточно, что бы замахать крыльями быстрее и увереннее. И тут я поднялась вверх, легонько и мягко, все еще опасаясь, что крылья не выдержат, но уже будучи уверенной в надежной страховке. Но вдруг я почувствовала, что меня держат за переднее копыто. Фермер придерживал меня, подбадривая, но страхуя.
— Видишь? А ты боялась! — он улыбнулся и отпустил меня.
— Да, получается! — радостно сказала я. — Значит, я еще не разучилась летать!
Я сделала несколько легких финтов крыльями, особо не уходя в стороны, но чуть не упала, чем вызвала легкую панику.
— Ого, тише-тише, пегасочка! Не так скоро! — остановил он меня, и я опустилась на землю, чуть не на колени, но Ревери и тут меня удержал, поставив на копыта.
— В том-то и дело, что не могла. Мэра они тоже подменили. А до Принцесс они просто не подпускали.
— Но подожди же, они не подпускали тебя! — загорелся хозяин. — Но, а что если другой пони, скажем тот же я, возьмет да и придет к самой Принцессе Селестии? Она же принимает гостей. Почему так не сделать?
— Это невозможно, — с горечью ответила я. — Если бы все так просто было, я бы давно сама все разрулила.
— Но почему?
— Они строго-настрого приказали мне не появляться в крупных городах и особенно рядом с вышестоящими пони. Но главное, что если они как-либо прознают, что я сообщила обо всем Принцессам, либо это сделал кто угодно за меня, то они могут убить моих друзей…
— Погоди-погоди, девочка моя, так дела не делаются. Каких еще друзей?
— Ну, у меня же остались друзья в Понивилле…
— Которые? — интригующе продолжил он, явно намекая на прямое продолжение ответа.
— Которые… мне дороги.
— Нет, это-то понятно, я о другом. Которые либо не знают о том, что с тобой творится, либо не верят во все это. Я прав?
— Ну… да.
— И им могут навредить эти твои оборотни в случае чего, верно?
— Да.
— И посему ты ничего не хочешь делать и менять, да?
— Да.
— Так какой тогда в этом смысл?
— Я не понимаю, — Ревери и вправду меня запутал.
— Ты понимаешь, что ты оказалась в тупике?
— Это как раз я прекрасно понимаю. В том-то и дело.
— Так также жить нельзя! — строго отрубил он. — Это никуда не годится!
— Поэтому я и сбежала… Вернее, они меня выгнали.
— И ты с этим согласилась? — после чего я внимательно посмотрела на него. — Ты согласилась с их велением выгнать тебя из твоего города, из твоего дома?!
— Да, — еле слышно прошептала я и у меня налились слезы.
— Ты понимаешь, что это прямой шантаж?
— Конечно.
— И ты ничего не хочешь менять?
— Я не могу. Я очень хотела бы все изменить! — взмолилась я. — Но что я могу изменить? Они же убьют моих друзей, пусть и бывших. Они все равно мне все дороги.
— Ты понимаешь, — продолжал он. — Что так можно шантажировать ровно кого угодно, любого пони?! Более того, найди они такого же сердобольного пони как и ты, они бы начали угрожать любому первому попавшемуся встречному пони, мол, убьют и его если что… И за это тебе надо плясать под их дудку и делать, что они скажут! Ты это понимаешь?
Я молчала.
— Смотри, — не унимался он. — Конечно, друзья дороже незнакомых пони, но дай они тебе понять, что в случае чего они убьют пони, который живет, скажем, через три улицы от тебя и которого ты не знаешь хорошо, ты бы не поступила так же, как поступила??? Ты бы не повелась на их дудку и не убежала бы из своего любимого города?
— Я… Я не знаю… — туманно ответила я.
— Смотри, если ты такая трусливая и жалостливая, то кто угодно может воспользоваться твоими слабостями и надавить на тебя, заставить делать все, что ему вздумается. Если ты такова, то можешь даже не отвечать, я итак знаю, как бы ты поступила. Ты поступила аккурат точно также! Ты бы плясала под их дудку и сбежала бы из своего дома! — на что я одарила его сомнительным взглядом. — Да-да, и не смотри на меня так. Я тебе это точно говорю, — сказал он настолько уверенно, будто бы именно так и было. — Разве что ты сомневалась бы дольше. О том, как поступить… Минуты на две-три. И все равно поступила бы именно так. Ты просто такая пони, — заключил он, одарив в ответ совершенно непонятным взглядом, полным одновременно и трогательного сочувствия, и некоего странного оценочного пренебрежения.
Мне очень хотелось спросить, что он имеет в виду под своей последней фразой о пони. Какая такая я пони? Но мне было не до этого. Какой там.
— Так как ты считаешь, надо было поступить?
— Как считаю я неважно, — строго обрубил он. — Все равно каждый делает по-своему. Но так жить нельзя. Иначе можно попасться на удочку шантажа от любого корыстолюбца. И совсем необязательно от этих твоих оборотней, — и, видя мое недоумение, он стал пояснять: — Смотри, вот берет и кто-то шантажирует тебя, либо твоими друзьями, да даже родней, как бы это больно не было, и при этом хочет от тебя чего-то, что будет рушить твою жизнь. Тогда ты идешь у него на поводу, рушишь свою жизнь и боишься ему противоречить. Так же? Так. Ты попадаешься на их удочку. И ты уже проиграла. Заведомо! — растянул он в конце.
— Но ведь такое случается. Они же действительно могут навредить и даже убить их!
— Да, могут, — он вздохнул. — Это правда жизни. Надо уметь с этим мириться.
— Я слушала о том, как недавно победили одного могущественного кентавра. Там стоял выбор, как поступить. Сохранить всю магию Принцесс, или отдать ее злодею, но спасти своих друзей. Тогда выбрали второй вариант, спасли друзей, пожертвовав магией и всей силой, но с помощью магии дружбы все равно в итоге спасли всех.
— Да-да, магия дружбы, как же, наслышан о ней. Сюда доходят эквестрийские газетки. Да, бывают разные случаи в жизни. Не нужно воспринимать любой совет как догму. Вероятно, тогда не было другого выбора.
— Без хранителей элементов гармонии невозможно было использовать магию дружбы.
— Они об этом знали?
— Нет… вроде бы, — ответила я, задумавшись.
— Тогда им повезло, — сказал он.
— У меня был точно такой же случай. У меня не было выбора, — уверенно сказала я.
— У тебя какую магию нельзя было использовать без твоих друзей? — спросил он.
Я замолкла. Мы долго молчали, даже, казалось, не шевелились.
— Но ведь они убили бы их…
— И чего ты добилась? Теперь они не убили их, но убили тебя, — заключил он. — Они убили твой дух! Сделали тебя рабыней их воли. Так в чем же разница? Все равно они делают, что хотят, а как я понимаю, делают они очень плохие вещи. Если бы ты продолжила бороться, возможно, все было бы иначе… Понимаю, не стоит говорить о прошедшем так, как ты хотел бы, что бы там случилось… Если б да кабы, да во рту выросли грибы, — он усмехнулся про себя. — Извини, девочка, — он погладил меня по ноге. — Это я так. Прошлого не изменить, а жаль. Но на ошибках учатся! Иначе их придется снова повторять. Снова и снова.
На сей раз он надолго задумался. А я все молчала. Мне нечего было ответить.
— У тебя был другой случай. У тебя был выбор! — четко вымолвил он в конце. — Но ты поступила так, как поступила. Извини меня еще раз, возможно, я слишком лезу в личное, но ты открылась, посему не вижу причин не поучать. Да, все было плохо, да, они могли убить. И пусть! — я обомлела от услышанного. — Во-первых, то, что они могли убить, не значит, что они убили бы. Может, они просто пугали тебя, стращали. Пусть и серьезно. Во-вторых, далеко не факт, что у них получилось бы это сделать. В-третьих, за свою жизнь должен бороться в первую очередь сам пони, а ни кто-либо другой за него! Это важно. Напади они на твоего близкого, твой близкий должен был постоять за себя и защищаться сам. Он что, муха беззащитная? Нет! Он пони! У него есть крепкие ноги, острые копыта, а у некоторых и быстрые крылья! Про рога я вообще молчу. К тому же не забывай о том, что покажи ты им свое явное или пусть и скрытое, но хорошо сыгранное безразличие к их пуганиям… И они бы проиграли! Сразу же! Безо всяких разговоров. Они увидели б твое безразличное отношение к их шантажу и что бы тебе сделали? Да ничего. В худшем случае просто убили бы, раз ты говоришь, что была у них в ловушке. Так, а в чем разница? Они ж все равно убили тебя… Ты уже не ты! Ты другая пони. Не та, какой была раньше.
Он замолчал. Я же сидела вся в ступоре. Я и представить себе не могла, что можно было прийти к таким рассуждениям. Что вообще мог быть такой выбор. Если он мог быть. Я не знала, что и думать. Может быть, Ревери был прав?..
— Ай! — он вдруг резко встал и отмахнулся в воздух. — И правда, чего это я! Не слушай старого маразматика. Что я умного могу сказать? — он поправил на мне одеяло, а я инстинктивно улеглась в кровать. — Мягкая?
Я непонимающе посмотрела на него. Он подмигнул.
— Кровать, спрашиваю, мягкая?
— А-а, — я улыбнулась. — Да, очень мягкая.
— Перина! — еще раз с гордостью проговорил хозяин. — Знаешь, из чего она делается?
— Нет, из чего?
— Из перьев! — рассмеялся Ревери. — В основном, гусиных. Посему и называется перина! Перья потому что.
— Удивительно. У нас, в лучшем случае, подушки из перьев. И то не все.
— Цивилизация, — усмехнулся хозяин. — Мать ее туда подальше. Где распространяется цивилизация, как поганый крысиный вирус, там нет места обычной природе и культуре. Ладно. Лежи, отдыхай, если что отпотчевай. Вот, рядом фрукты, ягоды лежат.
— Хорошо. Благодарю, Ревери! — ответила я, а сама не переставала вновь терзать свой бедный воспаленный ум новой порцией противоречивой информации от фермера.
***
Так проходил день за днем. Тем про оборотней мы больше ни разу не касались. Я отдыхала, в основном лежала на невероятно мягкой кровати из гусиных перьев. Это просто сказка наяву, а не кровать. И вправду, почему у нас в Понивилле таких кроватей нет ни у кого?
Периодически мы с Ревери прогуливались по его садам и угодьям. Он продолжал меня откармливать своими наивкуснейшими ягодами и фруктами, а я не переставала подумывать о том, как бы все же распрощаться с этой вполне себе райской жизнью у чужого фермера. Я чувствовала, что надо как можно быстрее покинуть ферму, иначе я окончательно приживусь здесь, сдружусь с Ревери, и тогда уже вопроса о дальнейшем моем приключении и стоять не будет. Нет, как бы мне не казалось, что я поступаю как откровенная дура, я не хотела здесь оставаться. Нутром чувствую, что это не мое. Вот не моя судьба и все тут — доживать остаток жизни на уютной ферме с дружелюбным и милым дядькой, который несмотря на свою прямолинейность, а иногда и откровенную грубость, был настолько искренним и приятным, что такому характеру и дружелюбию позавидовал бы сам Понивилль.
Нет, мне нельзя здесь оставаться. Я это четко чувствовала. И в один прекрасный день все же решила об этом заговорить.
— Ревери, — обратилась я к хозяину во время очередной прогулки. — Я очень благодарна тебе за все. Ты мне сильно помог восстановиться и вообще. Но уже прошла целая неделя, а я совсем не планировала задерживаться у тебя в гостях, несмотря на твое гостеприимство.
Но он молчал, и мы медленно и молча продолжали прогуливаться.
— А что же ты планировала? — с хитрицой вдруг спросил Ревери.
— Идти дальше, — по-простому ответила я.
— И думаешь, что ты еще не пришла?
— Нет. Мне… — я неловко глянула на него. — Надобно чего-то еще.
Он деловито на меня посмотрел.
— Ну, в смысле, я имела в виду, что я хотела бы найти свой путь, — слегка сконфуженно оправдалась я, а то мало ли что он еще подумает.
— И когда ты думаешь идти дальше? — на удивление спокойно снова ответил он.
— Честно говоря, я думала это сделать… — я напоказ осмотрелась. — Прямо сейчас.
— Ты с ума сошла? — в своей манере возразил хозяин. — Посмотри на себя! Ты же еще слишком слаба! Куда ты такая пойдешь?
— Ну, сражаться с оборотнями я уже не собираюсь. Поэтому, думаю, на обычную дорогу меня хватит.
— Дитзи, подожди пока, — на удивление спокойно вдруг продолжил он. — Не уходи пока. Я за тебя волнуюсь, как за свою нежданную и слабую гостью. А значит, я за тебя в ответе.
— Но, Ревери, пойми, эта вся жизнь не по мне, — вдруг выпалила я, и тут же остановилась, испугавшись, что оскорбила моего спутника. — Я хотела сказать, я имела в виду…
— Я понимаю, — спокойно ответил хозяин. — Ты еще не нашла себя в жизни.
— Да, именно. Но…
— Побудь у меня хотя бы еще недельку! — уговаривал он. — Посмотри на себя! Ты же все еще такая худая! Прямо кожа, да кости!
— Нет! — возразила я, улыбаясь. — Есть еще и перья! — я распушила крылья напоказ, и мы дружно засмеялись.
— Так-то оно так, — согласился он. — Но посмотри на свои перья, то есть крылья, — и он снова легонько вытянул мое крыло. — Ты как хочешь от меня улетать? На таких тоненьких крылышках? Далеко ты на них не улетишь. А ведь ты же улетать думаешь, ведь так? Ты же пегас или кто? Не стыдно тебе путешествовать по всей Эквестрии только на свой четырех? — сказал он, и укорительно на меня посмотрел.
— Ну, — лишь ответила я и тут же замялась.
— Через неделю улетишь, и именно улетишь, если захочешь! — четко отрубил Ревери.
— Обещаешь?! — зажглась я, встав перед ним.
— А то! — удивился он. — Ревери я или не Ревери, в конце концов!
— Ладно. Договорились, — согласилась я. — Ловлю на слове, — после чего мы ударили копытами, и пошли гулять дальше.
— Только я ж надеюсь, — добавил он напоследок. — Ты ж не из таких, кто улетит не попрощавшись?
— Как можно! — возразила я серьезно. — Не из таких, — спокойно заверила я.
***
Дни в непривычной спешке проходили один за другим. Я продолжала отдыхать на ферме. Ревери же продолжал знакомить меня со своими угодьями, то и дело рассказывая разные занимательные истории из жизни и не только. Вероятно, он пытался меня увлечь рассказами и заинтересовать остаться здесь с ним. Я была непреклонна, просто с интересом слушая и расспрашивая о разном.
Из его уст я узнала, например, такую, откровенно говоря, шокирующую для меня новость, что далеко не все пони живут только лишь в Эквестрии, в самой стране. Есть немало пони, которые живут где-то за границей Эквестрии, причем в совершенно разных регионах и направлениях. Раньше я считала, что все пони живут только у нас. А в других регионах живут иные существа.
Ревери не раз заявлял, что сам живет почти что на окраине Эквестрии, а то и вовсе за ней, где-то на границе. Но я относилась к таким заявлением больше как к выдумкам старого одинокого пони. Теперь же мне это не казалось такой уж выдумкой. Ведь я и сама не представляла точно, где сейчас нахожусь. Мне оставалось только верить. К тому же сомневаться в честности моего доброго спасителя уж точно не приходилось.
Однажды на прогулке Ревери попросил меня взлететь, как он сказал, буквально попорхать, словно бабочка, в паре метрах от земли. Честно говоря, я поначалу даже испугалась такой, казалось бы, обычной просьбы. Слишком давно я не летала, и на меня вдруг снизошел дикий и глупый ужас, что я и вовсе разучилась летать. Но Ревери меня успокоил, сказав, что у меня все получиться, а если что, он меня поймает и не даст упасть. Я согласилась.
Легонько и боязливо помахав еще не совсем окрепшими крыльями, поначалу я даже не отпустила копыта от земли. Да, я явно боялась. Еще бы, последний раз я уже и не помнила, когда вообще летала. Наверно, это было еще аж в Понивилле.
Ревери на меня серьезно посмотрел, и его взгляда было для меня достаточно, что бы замахать крыльями быстрее и увереннее. И тут я поднялась вверх, легонько и мягко, все еще опасаясь, что крылья не выдержат, но уже будучи уверенной в надежной страховке. Но вдруг я почувствовала, что меня держат за переднее копыто. Фермер придерживал меня, подбадривая, но страхуя.
— Видишь? А ты боялась! — он улыбнулся и отпустил меня.
— Да, получается! — радостно сказала я. — Значит, я еще не разучилась летать!
Я сделала несколько легких финтов крыльями, особо не уходя в стороны, но чуть не упала, чем вызвала легкую панику.
— Ого, тише-тише, пегасочка! Не так скоро! — остановил он меня, и я опустилась на землю, чуть не на колени, но Ревери и тут меня удержал, поставив на копыта.
