Кирилл задрожал:
— Что будем делать?! Мы же не воины. Мы даже мечей никогда не держали!
Дэн сжал кулаки, подобрал меч с земли — тяжёлый, окровавленный, ещё тёплый от чужой смерти.
— Сражаться, — прошептал он. — Или мы умрём.
Кирилл взял второй меч, дрожащими руками.
— Умрём вместе, друг мой, — сказал он, и в его голосе не было страха, только решимость.
Они обнялись — коротко, крепко, как братья перед битвой. Потом разошлись — и бросились вперёд.
Опыт у них был нулевой. Они не знали ни защиты, ни ударов, ни финтов. Первым атаковал Кирилл — резко, отчаянно. Но она даже не отступила. Просто мелькнула. Меч сверкнул — и голова Кирилла отлетела в сторону, пролетев несколько метров, прежде чем упасть на траву. Тело рухнуло. Дэн закричал — не словами, а животным рёвом боли и ярости.
Она повернулась к нему. Улыбнулась.
— Ты последний, — сказала она, и в её голосе звучала почти жалость.
Дэн сжал меч крепче, слёзы катились по щекам, но в глазах — не слабость, а огонь.
— Я тебя уничтожу, тварь — закричал он. — За Кирилла!
Он бросился вперёд. И начался бой.
Звуки металла, раздавались в тишине, как колокола смерти. К его удивлению, он задевал её. Порез на руке. Рана на бедре. Кровь капала на землю. Она не кричала. Не морщилась. Просто смотрела. Но Дэн чувствовал — Он жив. Он борется.
Она, наконец, ответила. Удар — и его нога разорвалась по всей длине. Он упал на колени. Боль пронзила тело, но он не отпустил меч. Поднял его снова. Попытался встать. Она пнула его в грудь — и он рухнул на спину. Дышал тяжело. Кровь из носа. Изо рта. Из ран.
Она подошла. Остановилась. Смотрела на него долго. Не торопилась. Будто давала понять: ты проиграл, но я уважаю твою борьбу.
Потом села на него. Медленно. Спокойно. Подняла меч. И вонзила его в грудь — прямо в сердце.
— Ты был хорошим воином, — прошептала она, вынимая клинок. — Жаль, что ты не понял — в этом мире нет места героям.
Она погладила его по голове, как ребёнка. Улыбнулась. А Дэн почувствовал, как тьма сжимает его сознание. Последнее, что он увидел — её глаза. Чёрные. Бездонные. И тишину.
Алина всё ещё пряталась. Под койкой. В темноте. Она слышала, как шаги приближаются. Медленные. Уверенные. Кто-то свистел — знакомую мелодию. Мелодию, которую Рома напевал, когда был собой.
Потом голос:
— Знаешь… бесполезно прятаться. Я знаю, где ты.
Она затаила дыхание. Не дыши. Не шевелись.
Дверь скрипнула. Шаги вошли в комнату. Он обошёл помещение — медленно, с наслаждением. Она слышала, как он принюхивается.
— Мммм… — прошептал он. — Этот страх… Я не спутаю ни с чем. Ты рядом. Я чувствую твой пот. Твой пульс.
Он прошёл мимо койки. Остановился. Повернулся. Потом… вышел. Дверь закрылась. Шаги удалились.
Алина выждала. Считала до ста. Потом выскользнула из-под койки. Огляделась. Выглянула в коридор.
И не успела.
Рома схватил её за шиворот, рванул вперёд и с размаху отшвырнул о стену. Голова ударилась. Она закашляла — и изо рта пошла кровь. Тело онемело от боли.
— Поднимайся — закричал он, хватая её за волосы. — ПОДНИМАЙСЯ!
Она собрала последние силы, оттолкнулась и побежала. Но он догнал за секунды. Удар кулаком в спину — и она рухнула, крича от боли. Поползла, цепляясь за пол. Он схватил за одежду, снова отбросил — в другую стену. Голова стукнулась снова. Она потеряла сознание.
Когда очнулась — лежала на операционном столе. Руки и ноги скованы. Глаза раскрылись — и ужас накрыл с головой. Она пыталась вырваться, но цепи держали крепко.
В дверь вошёл Рома. В хирургической маске. В перчатках. В глазах — не безумие, а холодный расчёт.
— Очнулась? Поздравляю, — сказал он. — Теперь мы будем тебя лечить.
Он достал длинный, острый нож.
— Нет-Нет, прошу тебя, Рома — закричала она. — Я знаю, что ты где-то там. Очнись. Это не ты. Это не ты!
— Его нет, — спокойно ответил он. — Сейчас только я. И ты.
Он начал резать. Медленно. Аккуратно. По животу. По рёбрам. По внутренностям. Она кричала. Кричала так, что голос сорвался. Кровь лилась по столу. По полу. По его перчаткам.
И тут она увидела — на соседнем столе, в стерильной упаковке, лежала вакцина. Маленький шприц. С голубой жидкостью. Противоядие.
Она потянулась. Пальцы дрожали. Почти дотянулась…
И вдруг — стол отъехал. Рома убрал его.
— К сожалению, ты умрёшь, — сказал он. — Но спасибо за игру.
Последний удар — в шею. Острый клинок вспорол артерию. Кровь хлынула фонтаном. Она начала захлёбываться. Глаза расширились. Последнее, что она увидела — его улыбку сквозь маску.
Он стоял. Смотрел. Ждал. Пока дыхание не замерло.
Потом дверь открылась. Вошёл Филипп. Улыбался.
— Молодец, — сказал он. — Только будь начеку. В твоём сознании ещё есть Рома. Он будет пытаться выбраться. Не позволяй ему.
— Хорошо, — кивнул Рома.
Филипп вывел его из комнаты. Они прошли по коридору, поднялись по лестнице — и оказались в роскошной гостиной. Диваны из кожи. Хрустальные люстры. Бар с дорогим вином. На диване сидела девушка с мечом за спиной — та самая, что убила Дэна и Кирилла. Она смотрела на Рому с холодным интересом, как на новое приобретение.
Она встала. Подошла. Протянула руку.
— Добро пожаловать в команду, Рома, — сказала она, улыбаясь. — Надеюсь, тебе здесь понравится.
Он пожал её руку.
— Спасибо. Для меня честь быть с вами. — Он оглядел себя. — Как же хорошо в этом теле… такое молодое, сильное, энергичное.
— Ой, точно, — вдруг сказала она. — Я ещё не представилась. Меня зовут Яна.
— Яна, — кивнул он. — Ты, наверное, служишь Филиппу, как и я?
— Да, — ответила она. — Только потому что он мой брат.
Филипп подтвердил кивком.
— Ладно, ребята, — сказал он. — Вам нужно отдохнуть. Вы отлично поработали. Как насчёт пива?
— Почему бы и нет, — сказали они в унисон.
А в это время, глубоко внутри, в тёмной комнате разума, сидел настоящий Рома. Окутанный цепями. Привязанный к стулу. Глаза полны слёз. Он слышал всё. Видел всё. Но не мог пошевелиться. Не мог закричать. Только шептал в пустоту:
— Алина… прости… я не успел…
Яна и Рома уселись за массивный деревянный стол, инкрустированный чёрным ониксом, он словно впитывал тьму и холод вокруг. Филипп вышел из бара с подносом в руках: на нём стояли бутылки тёмного, почти чёрного пива, несколько бокалов и гигантская пицца с едким запахом чеснока и едва уловимым дымком. Он поставил всё на стол, сел напротив и медленно откинулся на спинку кресла, изучающим, хищным взглядом оглядывая их.
— Итак, — начал он, голос прорезал тишину, словно лезвие, — от этих подростков мы избавились. Осталось лишь ждать новых. И снова ловить их — как мышь, попавшую в капкан.
Рома взял бутылку, открыл, сделал глоток. Пиво было ледяным, с горьковатым послевкусием. Он посмотрел на Филиппа и спросил:
— Сюда вообще ездят только подростки? Или могут забредать и взрослые?
Филипп усмехнулся — улыбка была далека от доброжелательности, больше напоминала предвкушение охоты.
— В основном — подростки. Они жаждут смерти на камеру, ночных страстей в заброшенных зданиях, безумных «приключений». Но иногда сюда заглядывают и пары. Взрослые, ищущие уединения… Был случай — одна пара занялась любовью прямо на полу в той многоэтажке, где теперь бродят мои монстры. В окружении плесени и мусора. Жаль, что их разорвали на куски. Мы устроили бы им настоящий праздник в моей яме.
Рома громко рассмеялся — злорадно, с наслаждением. Яна же смотрела на него молча, в её взгляде не было простого интереса — там горело восхищение. Казалось, она видит в нём не союзника, а что-то особое. Что-то страшное и притягательное.
— Слушай, — тихо спросил Рома, — а где ты вообще нашел этих монстров? И откуда взялась идея таких испытаний?
Филипп откинулся назад, сложил на груди руки, будто готовился к рассказу, которому суждено было занять им обоим целую вечность.
— Монстров я создал сам. В лаборатории. Брал здоровых людей, вживлял им в мозг червей — нано-паразитов, которые поедают сознание изнутри, стирают личность... А спустя несколько дней человек становится чудовищем: агрессивным, сильным и послушным.
— А этого огромного монстра, от которого бежали подростки? — спросил Рома.
— Я скрестил трёх таких несчастных одновременно. Получилось нечто... ужасное и уникальное.
— С испытаниями помогала Яна. — Филипп кивнул в её сторону. — Пусть расскажет сама.
Яна улыбнулась — мягко, почти нежно, но холодок хищности скользнул по её губам.
— Всё просто, — сказала она. — Я придумывала задания — жестокие, психологически разрушающие. Заставлять их сомневаться в реальности. Чтобы сломались еще до боя.
— Финал? — Яна замолчала, улыбка стала ледяной. — Финал — это бой со мной. Никто не смог меня победить.
— А в той яме, как звали мальчиков? — спросила она, поворачиваясь к брату.
— Дэн и Кирилл, — ответил Филипп.
Внутри, в глубине сознания, настоящий Рома услышал эти имена и почувствовал, как сердце сжалось под тяжестью отчаяния.
— Чёрт... — едва слышно выдохнул он. — Они тоже погибли... Значит, я остался один.
Рома улыбнулся, почти зверски.
— Поражаюсь вами. Вы — настоящие гении.
Яна кивнула, довольная собой.
— А во второй яме… там всё зависело от Алины. Либо она спасала тебя, и вы вместе выходили на финальный бой со мной… Либо погибала, и ты становился нашим.
Она сделала паузу.
— У вас получилось так, что ты стал нашим.
Рома нахмурился.
— А остальные? Никто другой так далеко не доходил?
— Нет, — холодно ответила Яна, — только вы двое. Вы... удивили нас.
Филипп встал.
— Ян, — сказал он, — покажи ему особняк. Пусть знает, где комнаты, лаборатория. Теперь это его дом.
Яна закивала.
— Следуй за мной.
Рома встал, походка стала уверенной, почти царственной. Они прошли по длинному коридору, залитому тенями, выложенному чёрным мрамором. Поднялись по винтовой лестнице с коваными перилами в виде змеек.
Наверху был целый этаж: спальни с тяжёлыми дверями из тёмного дерева, и одна — огромная, украшенная символом в виде глаза.
— Это комната Филиппа, — пояснила Яна. — Здесь пульт управления, камеры, всё, чтобы следить за испытаниями. Он видит всё, слышит всё. Контролирует всё.
Затем она привела Рому в огромный зал с десятками коек. Люди в чёрных плащах сидели с опущенными головами — без эмоций, без воли.
— Это слуги, — голос Яны был как лед. — Их разум сломан. Они послушны. Теперь ты можешь ими управлять. Как захочешь.
Люди подняли головы. Массой опустились на колени и склонились перед ним.
Холод пробежал по спине Ромы — не от страха, а от власти.
Они вышли. Яна привела его в свою комнату. Полная противоположность этому мраку: плакаты аниме, неоновые лампы, игрушки и книги ужасов на полках.
— Моя крепость, — сказала она мягко. — Если что — знай, я помогу.
Её взгляд пронзал его.
— Ты заметил? — тихо спросила она. — Когда ты зол — твоё лицо превращается в маску мертвеца: бледное, пустое, как у зомби. Но как только ты успокаиваешься… — она провела пальцем по его скуле — ты снова выглядишь настоящим Ромой. Неузнаваемым для врагов.
Рома впервые улыбнулся искренне.
Они вернулись в гостиную.
Филипп стоял над девушкой-охранницей, лежащей в луже крови. Он бил её — медленно и методично. Каждый удар казался приговором.
Рома застыл.
— Что она сделала? — спросил он, голос дрожал.
— Сбежала, — ответил Филипп холодно. — Попыталась уйти. Кто сбегает — не доверяет. Кто не доверяет — умирает.
Он посмотрел на Рому.
— Делай с ней что хочешь. Главное — убей. Это твой первый ритуал.
Рома холодно улыбнулся.
— С радостью.
Он схватил её за шиворот, потащил, словно мешок. Через длинные коридоры, вниз в комнату разделки — стены в крови, нержавеющие столы, крюки с потолка.
Он привязал её, взял нож и начал.
Снял кожу, аккуратно, слой за слоем. Она кричала, молила. Внутри Рома, прикованный в цепях разума, кричал сам себе:
— Хватит! Остановись!
Но монстр снаружи радовался.
Когда кожа была снята, он вспорол ей живот, вырвал внутренности. Удар в шею — мгновенная смерть.
Потом начался настоящий кошмар: Рома жадно ел плоть, сердце, печень, как зверь. Через час остались лишь обглоданные, белые кости.
Настоящий Рома сидел в цепях, дрожал, смотрел в пол.
— Если я не выберусь… — прошептал он. — Эта тварь убьёт всех. Родителей. Друзей. Всех.
После ужасающего «пира» Рома умылся и вернулся за стол
— Отлично справился, — сказал Филипп. — Ты — наше будущее.
Они обсудили планы, новые ловушки, испытания.
Яна проводила Рому в его комнату — роскошную, с видом на лес, чёрной бархатной кроватью и шкафом, полным одежды. Даже ароматизатор с запахом свежего дождя.
— Спокойной ночи, — сказала Яна, касаясь его плеча. — Завтра начнётся твоя новая, темная жизнь.
Он лёг, закрыл глаза. И тут же оказался в сознании.
Там, в темнице разума, сидел настоящий Рома — прикованный, измученный, без надежды. В глазах — только отчаяние.
В дверь вошёл демон, улыбаясь.
— Ну что, как ты тут? — спросил он, садясь напротив.
— Ужасно, — прохрипел Рома. — Я хочу выбраться. Не хочу видеть, как ты убиваешь, как ешь людей… не хочу!
Демон усмехнулся.
— Мне плевать. Ты останешься здесь. Навсегда.
— Твои друзья мертвы: Дэн, Кирилл, Алина.
— Ты — последний выживший. Везунчик.
Он подошёл ближе.
— А если думаешь о родителях… не волнуйся. Я буду жить с ними. Говорить. Смеяться.
— Но если они что-то заподозрят… я их убью. И съем. А ты будешь смотреть. И винить себя за всё.
Рома сжал кулаки.
— Я найду способ выбраться. Я вернусь. И тогда рабом будешь ты.
Демон рассмеялся, достал нож и начал колоть.
— Раз... Два….Десять…. Сто.
Рома кричал, кровь текла, но он не умирал. Только страдал.
— Видишь? — прошептал демон, вытирая нож. — Я могу делать с тобой всё.
— Ты не умрёшь.
— Ты будешь наблюдать.
— Оставайся паинькой.
Или будет хуже.
Он взъерошил волосы Ромы, как ребёнка.
— Скоро увидимся.
Он исчез.
Рома остался один. Смотрел в пол. В глазах — пустота.
Тем временем Дэн был на белом свете. Он сидел на диване и общался с Алиной и Кириллом. Кирилл начал говорить:
— Вот я погиб от рук самурайки, она отрезала мне голову, вот что такое самая неожиданная смерть.
Алина усмехнулась и сказала:
— Самая неожиданная смерть — это когда у тебя всё идёт по плану, но вдруг тебя ловят и режут внутри органы. И да, это сделал Рома.
Дэн удивился и спросил:
— Рома? Но зачем он?
Алина повернулась к Дэну и сказала:
— Что-то в него вселилось и, как будто, заперло настоящего Рому внутри. В общем, тебе следует его спасти.
Дэн опять же спросил:
— Спасти? Но как? Я же тоже погиб. И он наверное тоже мертв...
Алина встала, подошла ближе и аккуратно коснулась его лица.
— Ты жив, — прошептала она. — Просто спишь. Твое сердце бьется. Ты застрял между мирами.
— Но я видел... — едва слышно произнес Дэн, — как она вонзила меч...
— Она попала рядом с сердцем, — тихо сказал Кирилл. — Не в него. Ты потерял слишком много крови, тело замедлило все процессы. Ты словно умер, но не совсем. Это состояние анабиоза. Мы — твой разум, воспоминания, чувства. Мы помогаем тебе проснуться.
— А Рома? — спросил Дэн с надеждой. — Он жив?
Алина кивнула.
— Да. Но его разум в плену. Его тело захвачено кем-то... чем-то. И если ты не вернешься... он превратится в оружие против всех, кого ты любил.
— Но как я смогу вернуться? — голос Дэна дрогнул. — Я здесь, я не чувствую тела...
— Что будем делать?! Мы же не воины. Мы даже мечей никогда не держали!
Дэн сжал кулаки, подобрал меч с земли — тяжёлый, окровавленный, ещё тёплый от чужой смерти.
— Сражаться, — прошептал он. — Или мы умрём.
Кирилл взял второй меч, дрожащими руками.
— Умрём вместе, друг мой, — сказал он, и в его голосе не было страха, только решимость.
Они обнялись — коротко, крепко, как братья перед битвой. Потом разошлись — и бросились вперёд.
Опыт у них был нулевой. Они не знали ни защиты, ни ударов, ни финтов. Первым атаковал Кирилл — резко, отчаянно. Но она даже не отступила. Просто мелькнула. Меч сверкнул — и голова Кирилла отлетела в сторону, пролетев несколько метров, прежде чем упасть на траву. Тело рухнуло. Дэн закричал — не словами, а животным рёвом боли и ярости.
Она повернулась к нему. Улыбнулась.
— Ты последний, — сказала она, и в её голосе звучала почти жалость.
Дэн сжал меч крепче, слёзы катились по щекам, но в глазах — не слабость, а огонь.
— Я тебя уничтожу, тварь — закричал он. — За Кирилла!
Он бросился вперёд. И начался бой.
Звуки металла, раздавались в тишине, как колокола смерти. К его удивлению, он задевал её. Порез на руке. Рана на бедре. Кровь капала на землю. Она не кричала. Не морщилась. Просто смотрела. Но Дэн чувствовал — Он жив. Он борется.
Она, наконец, ответила. Удар — и его нога разорвалась по всей длине. Он упал на колени. Боль пронзила тело, но он не отпустил меч. Поднял его снова. Попытался встать. Она пнула его в грудь — и он рухнул на спину. Дышал тяжело. Кровь из носа. Изо рта. Из ран.
Она подошла. Остановилась. Смотрела на него долго. Не торопилась. Будто давала понять: ты проиграл, но я уважаю твою борьбу.
Потом села на него. Медленно. Спокойно. Подняла меч. И вонзила его в грудь — прямо в сердце.
— Ты был хорошим воином, — прошептала она, вынимая клинок. — Жаль, что ты не понял — в этом мире нет места героям.
Она погладила его по голове, как ребёнка. Улыбнулась. А Дэн почувствовал, как тьма сжимает его сознание. Последнее, что он увидел — её глаза. Чёрные. Бездонные. И тишину.
Алина всё ещё пряталась. Под койкой. В темноте. Она слышала, как шаги приближаются. Медленные. Уверенные. Кто-то свистел — знакомую мелодию. Мелодию, которую Рома напевал, когда был собой.
Потом голос:
— Знаешь… бесполезно прятаться. Я знаю, где ты.
Она затаила дыхание. Не дыши. Не шевелись.
Дверь скрипнула. Шаги вошли в комнату. Он обошёл помещение — медленно, с наслаждением. Она слышала, как он принюхивается.
— Мммм… — прошептал он. — Этот страх… Я не спутаю ни с чем. Ты рядом. Я чувствую твой пот. Твой пульс.
Он прошёл мимо койки. Остановился. Повернулся. Потом… вышел. Дверь закрылась. Шаги удалились.
Алина выждала. Считала до ста. Потом выскользнула из-под койки. Огляделась. Выглянула в коридор.
И не успела.
Рома схватил её за шиворот, рванул вперёд и с размаху отшвырнул о стену. Голова ударилась. Она закашляла — и изо рта пошла кровь. Тело онемело от боли.
— Поднимайся — закричал он, хватая её за волосы. — ПОДНИМАЙСЯ!
Она собрала последние силы, оттолкнулась и побежала. Но он догнал за секунды. Удар кулаком в спину — и она рухнула, крича от боли. Поползла, цепляясь за пол. Он схватил за одежду, снова отбросил — в другую стену. Голова стукнулась снова. Она потеряла сознание.
Когда очнулась — лежала на операционном столе. Руки и ноги скованы. Глаза раскрылись — и ужас накрыл с головой. Она пыталась вырваться, но цепи держали крепко.
В дверь вошёл Рома. В хирургической маске. В перчатках. В глазах — не безумие, а холодный расчёт.
— Очнулась? Поздравляю, — сказал он. — Теперь мы будем тебя лечить.
Он достал длинный, острый нож.
— Нет-Нет, прошу тебя, Рома — закричала она. — Я знаю, что ты где-то там. Очнись. Это не ты. Это не ты!
— Его нет, — спокойно ответил он. — Сейчас только я. И ты.
Он начал резать. Медленно. Аккуратно. По животу. По рёбрам. По внутренностям. Она кричала. Кричала так, что голос сорвался. Кровь лилась по столу. По полу. По его перчаткам.
И тут она увидела — на соседнем столе, в стерильной упаковке, лежала вакцина. Маленький шприц. С голубой жидкостью. Противоядие.
Она потянулась. Пальцы дрожали. Почти дотянулась…
И вдруг — стол отъехал. Рома убрал его.
— К сожалению, ты умрёшь, — сказал он. — Но спасибо за игру.
Последний удар — в шею. Острый клинок вспорол артерию. Кровь хлынула фонтаном. Она начала захлёбываться. Глаза расширились. Последнее, что она увидела — его улыбку сквозь маску.
Он стоял. Смотрел. Ждал. Пока дыхание не замерло.
Потом дверь открылась. Вошёл Филипп. Улыбался.
— Молодец, — сказал он. — Только будь начеку. В твоём сознании ещё есть Рома. Он будет пытаться выбраться. Не позволяй ему.
— Хорошо, — кивнул Рома.
Филипп вывел его из комнаты. Они прошли по коридору, поднялись по лестнице — и оказались в роскошной гостиной. Диваны из кожи. Хрустальные люстры. Бар с дорогим вином. На диване сидела девушка с мечом за спиной — та самая, что убила Дэна и Кирилла. Она смотрела на Рому с холодным интересом, как на новое приобретение.
Она встала. Подошла. Протянула руку.
— Добро пожаловать в команду, Рома, — сказала она, улыбаясь. — Надеюсь, тебе здесь понравится.
Он пожал её руку.
— Спасибо. Для меня честь быть с вами. — Он оглядел себя. — Как же хорошо в этом теле… такое молодое, сильное, энергичное.
— Ой, точно, — вдруг сказала она. — Я ещё не представилась. Меня зовут Яна.
— Яна, — кивнул он. — Ты, наверное, служишь Филиппу, как и я?
— Да, — ответила она. — Только потому что он мой брат.
Филипп подтвердил кивком.
— Ладно, ребята, — сказал он. — Вам нужно отдохнуть. Вы отлично поработали. Как насчёт пива?
— Почему бы и нет, — сказали они в унисон.
А в это время, глубоко внутри, в тёмной комнате разума, сидел настоящий Рома. Окутанный цепями. Привязанный к стулу. Глаза полны слёз. Он слышал всё. Видел всё. Но не мог пошевелиться. Не мог закричать. Только шептал в пустоту:
— Алина… прости… я не успел…
Глава десятая.
Яна и Рома уселись за массивный деревянный стол, инкрустированный чёрным ониксом, он словно впитывал тьму и холод вокруг. Филипп вышел из бара с подносом в руках: на нём стояли бутылки тёмного, почти чёрного пива, несколько бокалов и гигантская пицца с едким запахом чеснока и едва уловимым дымком. Он поставил всё на стол, сел напротив и медленно откинулся на спинку кресла, изучающим, хищным взглядом оглядывая их.
— Итак, — начал он, голос прорезал тишину, словно лезвие, — от этих подростков мы избавились. Осталось лишь ждать новых. И снова ловить их — как мышь, попавшую в капкан.
Рома взял бутылку, открыл, сделал глоток. Пиво было ледяным, с горьковатым послевкусием. Он посмотрел на Филиппа и спросил:
— Сюда вообще ездят только подростки? Или могут забредать и взрослые?
Филипп усмехнулся — улыбка была далека от доброжелательности, больше напоминала предвкушение охоты.
— В основном — подростки. Они жаждут смерти на камеру, ночных страстей в заброшенных зданиях, безумных «приключений». Но иногда сюда заглядывают и пары. Взрослые, ищущие уединения… Был случай — одна пара занялась любовью прямо на полу в той многоэтажке, где теперь бродят мои монстры. В окружении плесени и мусора. Жаль, что их разорвали на куски. Мы устроили бы им настоящий праздник в моей яме.
Рома громко рассмеялся — злорадно, с наслаждением. Яна же смотрела на него молча, в её взгляде не было простого интереса — там горело восхищение. Казалось, она видит в нём не союзника, а что-то особое. Что-то страшное и притягательное.
— Слушай, — тихо спросил Рома, — а где ты вообще нашел этих монстров? И откуда взялась идея таких испытаний?
Филипп откинулся назад, сложил на груди руки, будто готовился к рассказу, которому суждено было занять им обоим целую вечность.
— Монстров я создал сам. В лаборатории. Брал здоровых людей, вживлял им в мозг червей — нано-паразитов, которые поедают сознание изнутри, стирают личность... А спустя несколько дней человек становится чудовищем: агрессивным, сильным и послушным.
— А этого огромного монстра, от которого бежали подростки? — спросил Рома.
— Я скрестил трёх таких несчастных одновременно. Получилось нечто... ужасное и уникальное.
— С испытаниями помогала Яна. — Филипп кивнул в её сторону. — Пусть расскажет сама.
Яна улыбнулась — мягко, почти нежно, но холодок хищности скользнул по её губам.
— Всё просто, — сказала она. — Я придумывала задания — жестокие, психологически разрушающие. Заставлять их сомневаться в реальности. Чтобы сломались еще до боя.
— Финал? — Яна замолчала, улыбка стала ледяной. — Финал — это бой со мной. Никто не смог меня победить.
— А в той яме, как звали мальчиков? — спросила она, поворачиваясь к брату.
— Дэн и Кирилл, — ответил Филипп.
Внутри, в глубине сознания, настоящий Рома услышал эти имена и почувствовал, как сердце сжалось под тяжестью отчаяния.
— Чёрт... — едва слышно выдохнул он. — Они тоже погибли... Значит, я остался один.
Рома улыбнулся, почти зверски.
— Поражаюсь вами. Вы — настоящие гении.
Яна кивнула, довольная собой.
— А во второй яме… там всё зависело от Алины. Либо она спасала тебя, и вы вместе выходили на финальный бой со мной… Либо погибала, и ты становился нашим.
Она сделала паузу.
— У вас получилось так, что ты стал нашим.
Рома нахмурился.
— А остальные? Никто другой так далеко не доходил?
— Нет, — холодно ответила Яна, — только вы двое. Вы... удивили нас.
Филипп встал.
— Ян, — сказал он, — покажи ему особняк. Пусть знает, где комнаты, лаборатория. Теперь это его дом.
Яна закивала.
— Следуй за мной.
Рома встал, походка стала уверенной, почти царственной. Они прошли по длинному коридору, залитому тенями, выложенному чёрным мрамором. Поднялись по винтовой лестнице с коваными перилами в виде змеек.
Наверху был целый этаж: спальни с тяжёлыми дверями из тёмного дерева, и одна — огромная, украшенная символом в виде глаза.
— Это комната Филиппа, — пояснила Яна. — Здесь пульт управления, камеры, всё, чтобы следить за испытаниями. Он видит всё, слышит всё. Контролирует всё.
Затем она привела Рому в огромный зал с десятками коек. Люди в чёрных плащах сидели с опущенными головами — без эмоций, без воли.
— Это слуги, — голос Яны был как лед. — Их разум сломан. Они послушны. Теперь ты можешь ими управлять. Как захочешь.
Люди подняли головы. Массой опустились на колени и склонились перед ним.
Холод пробежал по спине Ромы — не от страха, а от власти.
Они вышли. Яна привела его в свою комнату. Полная противоположность этому мраку: плакаты аниме, неоновые лампы, игрушки и книги ужасов на полках.
— Моя крепость, — сказала она мягко. — Если что — знай, я помогу.
Её взгляд пронзал его.
— Ты заметил? — тихо спросила она. — Когда ты зол — твоё лицо превращается в маску мертвеца: бледное, пустое, как у зомби. Но как только ты успокаиваешься… — она провела пальцем по его скуле — ты снова выглядишь настоящим Ромой. Неузнаваемым для врагов.
Рома впервые улыбнулся искренне.
Они вернулись в гостиную.
Филипп стоял над девушкой-охранницей, лежащей в луже крови. Он бил её — медленно и методично. Каждый удар казался приговором.
Рома застыл.
— Что она сделала? — спросил он, голос дрожал.
— Сбежала, — ответил Филипп холодно. — Попыталась уйти. Кто сбегает — не доверяет. Кто не доверяет — умирает.
Он посмотрел на Рому.
— Делай с ней что хочешь. Главное — убей. Это твой первый ритуал.
Рома холодно улыбнулся.
— С радостью.
Он схватил её за шиворот, потащил, словно мешок. Через длинные коридоры, вниз в комнату разделки — стены в крови, нержавеющие столы, крюки с потолка.
Он привязал её, взял нож и начал.
Снял кожу, аккуратно, слой за слоем. Она кричала, молила. Внутри Рома, прикованный в цепях разума, кричал сам себе:
— Хватит! Остановись!
Но монстр снаружи радовался.
Когда кожа была снята, он вспорол ей живот, вырвал внутренности. Удар в шею — мгновенная смерть.
Потом начался настоящий кошмар: Рома жадно ел плоть, сердце, печень, как зверь. Через час остались лишь обглоданные, белые кости.
Настоящий Рома сидел в цепях, дрожал, смотрел в пол.
— Если я не выберусь… — прошептал он. — Эта тварь убьёт всех. Родителей. Друзей. Всех.
После ужасающего «пира» Рома умылся и вернулся за стол
— Отлично справился, — сказал Филипп. — Ты — наше будущее.
Они обсудили планы, новые ловушки, испытания.
Яна проводила Рому в его комнату — роскошную, с видом на лес, чёрной бархатной кроватью и шкафом, полным одежды. Даже ароматизатор с запахом свежего дождя.
— Спокойной ночи, — сказала Яна, касаясь его плеча. — Завтра начнётся твоя новая, темная жизнь.
Он лёг, закрыл глаза. И тут же оказался в сознании.
Там, в темнице разума, сидел настоящий Рома — прикованный, измученный, без надежды. В глазах — только отчаяние.
В дверь вошёл демон, улыбаясь.
— Ну что, как ты тут? — спросил он, садясь напротив.
— Ужасно, — прохрипел Рома. — Я хочу выбраться. Не хочу видеть, как ты убиваешь, как ешь людей… не хочу!
Демон усмехнулся.
— Мне плевать. Ты останешься здесь. Навсегда.
— Твои друзья мертвы: Дэн, Кирилл, Алина.
— Ты — последний выживший. Везунчик.
Он подошёл ближе.
— А если думаешь о родителях… не волнуйся. Я буду жить с ними. Говорить. Смеяться.
— Но если они что-то заподозрят… я их убью. И съем. А ты будешь смотреть. И винить себя за всё.
Рома сжал кулаки.
— Я найду способ выбраться. Я вернусь. И тогда рабом будешь ты.
Демон рассмеялся, достал нож и начал колоть.
— Раз... Два….Десять…. Сто.
Рома кричал, кровь текла, но он не умирал. Только страдал.
— Видишь? — прошептал демон, вытирая нож. — Я могу делать с тобой всё.
— Ты не умрёшь.
— Ты будешь наблюдать.
— Оставайся паинькой.
Или будет хуже.
Он взъерошил волосы Ромы, как ребёнка.
— Скоро увидимся.
Он исчез.
Рома остался один. Смотрел в пол. В глазах — пустота.
Тем временем Дэн был на белом свете. Он сидел на диване и общался с Алиной и Кириллом. Кирилл начал говорить:
— Вот я погиб от рук самурайки, она отрезала мне голову, вот что такое самая неожиданная смерть.
Алина усмехнулась и сказала:
— Самая неожиданная смерть — это когда у тебя всё идёт по плану, но вдруг тебя ловят и режут внутри органы. И да, это сделал Рома.
Дэн удивился и спросил:
— Рома? Но зачем он?
Алина повернулась к Дэну и сказала:
— Что-то в него вселилось и, как будто, заперло настоящего Рому внутри. В общем, тебе следует его спасти.
Дэн опять же спросил:
— Спасти? Но как? Я же тоже погиб. И он наверное тоже мертв...
Алина встала, подошла ближе и аккуратно коснулась его лица.
— Ты жив, — прошептала она. — Просто спишь. Твое сердце бьется. Ты застрял между мирами.
— Но я видел... — едва слышно произнес Дэн, — как она вонзила меч...
— Она попала рядом с сердцем, — тихо сказал Кирилл. — Не в него. Ты потерял слишком много крови, тело замедлило все процессы. Ты словно умер, но не совсем. Это состояние анабиоза. Мы — твой разум, воспоминания, чувства. Мы помогаем тебе проснуться.
— А Рома? — спросил Дэн с надеждой. — Он жив?
Алина кивнула.
— Да. Но его разум в плену. Его тело захвачено кем-то... чем-то. И если ты не вернешься... он превратится в оружие против всех, кого ты любил.
— Но как я смогу вернуться? — голос Дэна дрогнул. — Я здесь, я не чувствую тела...
