Старший следователь склонил голову:
— Интересная версия. Но у вас нет доказательств.
Мария пожала плечами:
— У вас тоже.
Молодой чуть прищурился, но промолчал.
У Алексея — другой тандем. Один мужчина говорил быстро, перебивая, второй молча наблюдал, словно выискивая реакцию на каждое слово.
— Алексей Сергеевич, — начал «быстрый», — мы посмотрели на вашу биографию. Смена адресов, длительные периоды без официальной работы, разные фамилии в старых бумагах. Странно, не находите?
— Я просто не люблю сидеть на месте, — спокойно ответил он.
— И странные совпадения, — продолжил тот, — исчезновения людей в районах, где вы жили.
Алексей поднял бровь и чуть улыбнулся:
— Это Питер. Тут каждый день кто-то исчезает. Может, и вы завтра.
Второй, молчаливый, наконец заговорил:
— Мы также нашли заметки директора о вас и вашей жене. Он явно что-то подозревал.
— Подозрения — это не факты, — отрезал Алексей. — Я тоже много кого подозреваю. Например, вас.
Общение с Марией становилось всё острее.
— Мария Алексеевна, — сказал младший следователь, — а почему, по словам свидетелей, в день смерти директора в школе видели вас и вашу дочь, и она выбежала из кабинета в слезах?
— Потому что она зашла и увидела… — Мария позволила голосу дрогнуть, — …кровь. Она никогда такого не видела.
— И вы не спросили, что было до этого?
— Я спросила. Она сказала, что он кричал на неё. И больше — ничего.
Следователи переглянулись. Мария поняла: ещё одно неверное слово — и её зацепят цепочкой «давление — месть».
Она отрезала:
— У вас нет ничего, кроме слухов.
У Алексея вопросы стали жёстче:
— Почему, по вашим словам, вы в день смерти директора были дома, а соседи видели вас, выходящим из школы?
— Потому что я забирал дочь. И всё.
— Но… — начал полицейский, — в журнале охраны нет вашей подписи.
Пауза. Алексей посмотрел прямо в глаза и сказал:
— Я зашёл через вход для персонала. И охранник об этом знает. Хотите — спросите его.
Он сказал это уверенно, хотя понимал: если они реально спросят, начнутся проблемы. Но полицейский не дернулся к телефону — просто записал что-то в блокнот.
Когда их снова вытащили в вестибюль, оба были выжаты, но внешне сохраняли контроль.
— Можете идти, — сухо сказал один из старших. — Но мы будем на связи.
Мария и Алексей кивнули и молча вышли. Лишь в машине, когда двери закрылись, Мария выдохнула:
— Ещё одно слово — и всё.
— Мы держались, — спокойно сказал Алексей, хотя руки на руле были напряжены. — Но теперь ясно: кто-то нас проверяет очень серьёзно.
Мария посмотрела в окно.
— Пора действовать по-новому, Алексей. Надо понять, кто копает. И либо напугать, либо… убрать.
Он кивнул.
— И в этот раз — только того, кто правда мешает.
«Маленькая и безобидная»
Утро было серым и липким. Дом наполнял приглушённый свет, когда в дверь снова постучали. Алексей первым подошёл к глазку — два тех же самых в штатском, но на этот раз вместе с ними ещё один, в чёрной куртке, высокий и сухой, с холодным лицом.
— Нам нужно поговорить с вашей дочерью, — ровно сказал старший.
— Она ребёнок, — резко ответил Алексей. — Допросы — это не для детей.
— Это не допрос, — слегка улыбнулся один из детективов. — Просто беседа.
— Беседа с записью и протоколом, — добавил третий, не пытаясь смягчить слова. — Отказ возможен только через суд. Хотите тянуть — тяните. Но мы всё равно её услышим.
Мария шагнула вперёд:
— Я пойду с ней.
— Нет, — тонко отрезал сухой. — Разговор будет без родителей.
Алексей и Мария переглянулись, но поняли — сейчас лучше не устраивать бурю.
Лиану привели в кабинет, где стоял низкий стол и два стула. Камера в углу тихо щёлкнула объективом. Перед ней сели двое: один с мягкими движениями и тихим голосом (роль «доброго» следователя), второй — с цепким взглядом, склонным перехватывать каждое её слово.
— Лиана, — мягко начал первый, — мы просто хотим немного побеседовать. Ты у нас умная девочка, правда?
— Я… не знаю, — пожала плечами Лиана, выразив лёгкую детскую скромность.
— Мы слышали, что ты хорошо учишься, — сказал второй, — но иногда… обижаешь других детей. Верно это?
— Ну… они первые… — она потупила взгляд, крутя пуговицу на кофте. — Иногда люди бывают злыми.
Первый наклонился ближе:
— А с директором у тебя были конфликты?
— Он… иногда кричал на меня. Но я не боялась.
Второй тут же вскинул бровь:
— Не боялась? Почему?
— Потому что… ну… — она чуть прикусила губу, — он просто взрослый, который шумит.
Он смотрел слишком долго. Лиана отвела взгляд, изобразив нервозность.
— Лиана, — снова тихо сказал первый, — а в тот день, когда он умер, ты заходила к нему?
— Я… да. Но ненадолго.
— И что он сказал? — встрял второй, чуть резко.
— Что… что мне надо… быть тише на уроках.
— И всё? — давил он.
— И всё, — кивнула она, выставив в голос детскую обиду.
— А потом? —
— Я пошла к маме… но увидела… — она замялась, ткнула пальцы в подлокотник стула, — …что он сидит… и… кровь…
— Ты испугалась?
— Да. Но… — она чуть не сказала «я закричала не сразу», но в последний момент исправилась: — я сразу закричала.
Второй наклонился вперёд, изучая её лицо:
— Правда?
Она выдержала взгляд ровно три секунды, потом «сдалась» и отвела глаза, как это делают напуганные дети.
— Знаешь, на записке, которая лежала рядом с ним, был детский почерк, — сказал первый.
— Правда? — она изобразила округлённые глаза. — Может… он писал так, как дети?
— Для чего взрослому писать как дети? — холодно спросил второй.
— А… может, он играл? — развела руками Лиана. — Я же не знаю…
— А мы думаем, ты знаешь, — добавил второй, сверля её взглядом.
Лиана сделала паузу, уставилась на стол, тихо сказала:
— Я правда не знаю… — и позволила голосу слегка дрогнуть.
Первый положил ладони на стол:
— Лиана, мы не враги. Если с тобой кто-то обошёлся плохо, ты можешь сказать. Даже если это… твои родители.
В этот момент Лиана поняла, что это главный удар. Попытка посеять недоверие. Она открыла рот, будто колебалась, затем сказала с натянутой улыбкой:
— Мои родители… хорошие. Папа всегда рядом. Мама меня защищает. Всё.
Второй следователь решил зайти с другой стороны:
— Ты знаешь, что в городе пропадали люди? Взрослые. Папа тебе не рассказывал про это?
— Нет, — снова детская пауза. — Но люди… иногда теряются.
Первый усмехнулся, явно пытаясь быть «добрым дядей»:
— Иногда их теряют другие люди. Плохие люди.
— Я не хочу говорить про плохих, — тихо ответила Лиана. — Мне неприятно.
Второй бросил взгляд на первого — похоже, они понимали, что стена ребёнка крепче, чем казалось.
— Лиана, — вдруг резко спросил второй, — а ты умеешь держать нож?
Внутри всё сжалось — она на миг задумалась, прежде чем изобразить смешок:
— Только когда мама учит резать картошку…
— А когда видишь кровь, тебе страшно?
— Не знаю… — и тут она чуть не сказала «не очень», но вовремя добавила, — …наверное, да.
Он уловил паузу, но не стал цепляться — пока.
Допрос длился больше часа. Она всё так же изображала усталое, запутавшееся дитё. На последний вопрос —
— Лиана, ты что-нибудь знаешь про смерть директора? —
она ответила спокойно:
— Я знаю, что я не виновата.
Когда её вывели к родителям, Алексей и Мария смотрели на неё пристально, читая между строчек: сейчас она удержала всё.
В машине Алексей тихо сказал:
— Ты чуть не споткнулась на вопросе про кровь.
— Знаю, — кивнула она, глядя в окно. — Но они поверили.
И в этих словах было не столько детское, сколько взрослое — хищное знание, что охота продолжается, даже если ты сидишь в кресле под камерой.
«Гость под прикрытием»
После серии допросов тишина была обманчива. Алексей, как и Мария, считал, что давление со стороны следователей уляжется хотя бы на время. Но он недооценил их настойчивости: полиция решила сменить тактику.
В их жизнь вошёл новый человек — Руслан, приятный, общительный мужчина лет тридцати пяти. Он представился соседом по району, который «случайно» встретил Алексея в магазине и завёл разговор.
Руслан умел расположить к себе: приносил свежий хлеб, здоровался вежливо с Марией, иногда делал мелкие услуги — починить дверцу у шкафа, помочь с тяжёлым пакетом. Даже Лиана поначалу приняла его за просто дружелюбного соседа.
Но Алексей чувствовал — в поведении того есть слишком много «правильного», слишком много случайностей. И главное — глаза. В них было внимание хищника.
Прошло две недели, и Руслан почти стал частью их бытовой жизни. Он не задавал прямых вопросов, но всегда умел завести разговор о прошлом, «детских» воспоминаниях, районах, где они жили. Более всего Марии не нравилось, что он подолгу мог играть с Лианой во дворе, пытаясь завоевать её доверие.
В конце третьей недели Лиана заметила, что Руслан слишком часто исчезает в определённые часы и возвращается с тем же выражением лица, которое Алексей называл «чем-то нашёл».
— Папа, он нас проверяет, — сказала Лиана за ужином. — Я видела, как он фотографировал сарай за домом.
Вечером, по возвращении из поездки в город, Алексей заметил: калитка на задний двор приоткрыта. Он подошёл бесшумно, словно заходил к цели с ножом, и через щель увидел Руслана — тот что-то снимал на телефон, держа в руках папку с распечатками.
И в тот момент Алексей понял: он нашёл что-то. Настолько весомое, что решился пройти к ним в отсутствие хозяев.
Руслан заметил движение, их взгляды встретились — и он рванул прочь.
Алексей бросился за ним почти беззвучно, сокращая дистанцию. Но Руслан был быстрым: он выскочил на улицу и помчался к парку, где можно было потеряться между деревьями. Мария выскочила в калитку с другой стороны двора, пытаясь перекрыть путь, но он увернулся.
Тогда вмешалась Лиана. Она стояла всего в нескольких метрах, в руках — складной охотничий нож, подаренный отцом для «тренировок».
Руслан взглянул на неё мельком, и эта секунда стоила ему всё. Лиана рассчитывала бросок, как её учил Алексей: не в торс, а туда, где гарантированно мгновенное отключение.
Лезвие сверкнуло и вошло Руслану в висок. Он резко остановился, качнулся и рухнул ничком на землю.
Все замерли. Даже ветер не шевелил листья. Лиана медленно подошла, достала нож и вытерла его об куртку мёртвого.
— Он бы всё рассказал, — спокойно сказала она, глядя на родителей.
Алексей только кивнул:
— И ты это знала.
Они действовали уже как единый механизм. Алексей достал из сарая длинный плотный мешок, Мария принесла старый брезент. Вместе они завернули тело, осторожно проверив карманы.
В папке Руслана были фотографии их дома, двора, подвала. Пара крупным планом — двери и замки. Несколько копий старых вырезок из газет — те самые дела о «загадочных исчезновениях».
— Он был их щупальцем, — произнёс Алексей.
Мария кивнула:
— А значит, его отсутствие спишут на задание, из которого он «не вернулся».
Тело погрузили в фургон и увезли за город, к старому заброшенному карьеру, который когда-то затопили химикатами. Этот способ Алексей хранил «на чёрный день»: вода там была густой и мутной, а дно — вязким.
Они утопили мешок глубоко, утяжелив бетонной плитой.
На обратном пути в машине царила тишина. Лишь дома, за закрытыми шторами, они начали обсуждать, как сделать так, чтобы Руслан «просто исчез».
— Его телефон и машину — оставить на окраине рядом с границей района, — сказал Алексей. — Пусть думают, что он ушёл в другой город или просто сбежал.
— У него же был код от зашифрованного чата, — напомнила Мария. — Мы можем там отправить пару сообщений, будто он жив.
— И написать, что уезжает по личным причинам, — добавила Лиана. — Вы же меня научили — надо чтобы казалось, что он сам этого хочет.
Алексей посмотрел на дочь и впервые за долгое время позволил себе улыбнуться:
— Да, мы тебя научили. И, похоже, слишком хорошо.
План как пазл собирался в чёткую картину. Через сутки Руслан должен был исчезнуть с карты города навсегда, оставив только миф о своём «добровольном уходе».
Но в глубине души Алексей знал — полиция поймёт, что это ложь. И в следующий раз они пошлют кого-то ещё.
«Линия на излом»
Серое утро в Петербурге было таким же, как и многие другие — пока возле дома не притормозила серая «Шкода» без маркировки. Из салона вышли трое — двое мужчин в штатском и женщина-следователь с жёстким взглядом.
— Алексей Сергеевич. Мария Алексеевна. Лиана Алексеевна, — произнесла она, показывая удостоверение. — Просьба проехать с нами. Понадобится ваше время для дачи показаний.
— Всех вместе? — спросил Алексей хмуро.
— Всех, — ответ был резким, без лишних пояснений.
Они оказались в просторной, но давящей комнате без окон. Один длинный стол, с одной стороны три стула для семьи, с другой — двое мужчин и та самая женщина-следователь, которая, как стало ясно, здесь главная.
В углу тихо работала камера. На столе лежал включённый диктофон.
— Мы решили, что будем разговаривать с вами вместе, — начала она холодным тоном. — Это позволит сравнить ваши реакции и показания.
Алексей скрестил руки на груди:
— Мы пришли по вашей просьбе, но я напомню: мы имеем право в любой момент прекратить разговор.
— Разумеется, — кивнула она. — Но ведь вам нечего бояться… если вы невиновны.
Сначала вопросы касались нейтрального: где были вчера, какие дела вели за последнюю неделю, кто видел их в районе. Все они отвечали спокойно, коротко, без лишних деталей.
Потом ударили по главному. Женщина-следователь открыла папку с фотографиями и газетными вырезками.
— Вот, — она положила на стол крупный снимок. — Это Руслан. Ваш «знакомый» по району. Вы ведь с ним встречались?
Мария первой ответила:
— Да. Он несколько раз приходил за советом. Мы думали, он просто общительный человек.
— Исчез, — констатировала следователь. — Совпадение?
Алексей усмехнулся:
— В нашем городе каждый месяц кто-то исчезает. Иногда навсегда.
Мужчина-оперативник резко добавил:
— А теперь директор вашей школы. Вы были связаны с ним?
— Через дочь, — спокойно ответила Мария.
И тут взгляд следовательницы переключился на Лиану.
— Лиана, милая, расскажи, что тогда произошло в кабинете директора.
Лиана изобразила лёгкое смущение, опустив глаза:
— Он кричал на меня… Я испугалась и вышла. Потом туда вошла мама.
— Уверена, что вышла сразу? — давила следовательница.
— Да, — твёрдо ответила она, но внутренне ощутила укол — слишком быстрый ответ может насторожить.
— Знаете, — продолжила женщина, — на блокноте директора был детский почерк. Очень похожий на твой.
Лиана беспомощно пожала плечами:
— Я не знаю, почему. Может, он дал кому-то что-то написать.
Тогда второй следователь сменил тактику — начал «дружить»:
— Лиана, мы понимаем, что ты могла что-то увидеть и боишься нам сказать. Мы ведь не враги. А если с тобой что-то было, мы можем тебя защитить.
Она медленно подняла взгляд:
— Меня защищают родители.
Разговор продолжился по спирали: те же вопросы, те же ответы, но каждый раз слегка переставленные местами, чтобы поймать их на противоречии.
— Алексей Сергеевич, — обратился к отцу второй оперативник, — вы ведь знаете, что в нескольких районах, где вы жили, пропадали люди?
— А вы знаете, что в этих же районах шли войны между бандитами? — парировал он. — Может, туда вам и стоит смотреть.
Марии задали «эжекторный» вопрос:
— Если бы кто-то угрожал вашей семье, вы бы его убили?
— Интересная версия. Но у вас нет доказательств.
Мария пожала плечами:
— У вас тоже.
Молодой чуть прищурился, но промолчал.
У Алексея — другой тандем. Один мужчина говорил быстро, перебивая, второй молча наблюдал, словно выискивая реакцию на каждое слово.
— Алексей Сергеевич, — начал «быстрый», — мы посмотрели на вашу биографию. Смена адресов, длительные периоды без официальной работы, разные фамилии в старых бумагах. Странно, не находите?
— Я просто не люблю сидеть на месте, — спокойно ответил он.
— И странные совпадения, — продолжил тот, — исчезновения людей в районах, где вы жили.
Алексей поднял бровь и чуть улыбнулся:
— Это Питер. Тут каждый день кто-то исчезает. Может, и вы завтра.
Второй, молчаливый, наконец заговорил:
— Мы также нашли заметки директора о вас и вашей жене. Он явно что-то подозревал.
— Подозрения — это не факты, — отрезал Алексей. — Я тоже много кого подозреваю. Например, вас.
Общение с Марией становилось всё острее.
— Мария Алексеевна, — сказал младший следователь, — а почему, по словам свидетелей, в день смерти директора в школе видели вас и вашу дочь, и она выбежала из кабинета в слезах?
— Потому что она зашла и увидела… — Мария позволила голосу дрогнуть, — …кровь. Она никогда такого не видела.
— И вы не спросили, что было до этого?
— Я спросила. Она сказала, что он кричал на неё. И больше — ничего.
Следователи переглянулись. Мария поняла: ещё одно неверное слово — и её зацепят цепочкой «давление — месть».
Она отрезала:
— У вас нет ничего, кроме слухов.
У Алексея вопросы стали жёстче:
— Почему, по вашим словам, вы в день смерти директора были дома, а соседи видели вас, выходящим из школы?
— Потому что я забирал дочь. И всё.
— Но… — начал полицейский, — в журнале охраны нет вашей подписи.
Пауза. Алексей посмотрел прямо в глаза и сказал:
— Я зашёл через вход для персонала. И охранник об этом знает. Хотите — спросите его.
Он сказал это уверенно, хотя понимал: если они реально спросят, начнутся проблемы. Но полицейский не дернулся к телефону — просто записал что-то в блокнот.
Когда их снова вытащили в вестибюль, оба были выжаты, но внешне сохраняли контроль.
— Можете идти, — сухо сказал один из старших. — Но мы будем на связи.
Мария и Алексей кивнули и молча вышли. Лишь в машине, когда двери закрылись, Мария выдохнула:
— Ещё одно слово — и всё.
— Мы держались, — спокойно сказал Алексей, хотя руки на руле были напряжены. — Но теперь ясно: кто-то нас проверяет очень серьёзно.
Мария посмотрела в окно.
— Пора действовать по-новому, Алексей. Надо понять, кто копает. И либо напугать, либо… убрать.
Он кивнул.
— И в этот раз — только того, кто правда мешает.
Глава 33
«Маленькая и безобидная»
Утро было серым и липким. Дом наполнял приглушённый свет, когда в дверь снова постучали. Алексей первым подошёл к глазку — два тех же самых в штатском, но на этот раз вместе с ними ещё один, в чёрной куртке, высокий и сухой, с холодным лицом.
— Нам нужно поговорить с вашей дочерью, — ровно сказал старший.
— Она ребёнок, — резко ответил Алексей. — Допросы — это не для детей.
— Это не допрос, — слегка улыбнулся один из детективов. — Просто беседа.
— Беседа с записью и протоколом, — добавил третий, не пытаясь смягчить слова. — Отказ возможен только через суд. Хотите тянуть — тяните. Но мы всё равно её услышим.
Мария шагнула вперёд:
— Я пойду с ней.
— Нет, — тонко отрезал сухой. — Разговор будет без родителей.
Алексей и Мария переглянулись, но поняли — сейчас лучше не устраивать бурю.
Лиану привели в кабинет, где стоял низкий стол и два стула. Камера в углу тихо щёлкнула объективом. Перед ней сели двое: один с мягкими движениями и тихим голосом (роль «доброго» следователя), второй — с цепким взглядом, склонным перехватывать каждое её слово.
— Лиана, — мягко начал первый, — мы просто хотим немного побеседовать. Ты у нас умная девочка, правда?
— Я… не знаю, — пожала плечами Лиана, выразив лёгкую детскую скромность.
— Мы слышали, что ты хорошо учишься, — сказал второй, — но иногда… обижаешь других детей. Верно это?
— Ну… они первые… — она потупила взгляд, крутя пуговицу на кофте. — Иногда люди бывают злыми.
Первый наклонился ближе:
— А с директором у тебя были конфликты?
— Он… иногда кричал на меня. Но я не боялась.
Второй тут же вскинул бровь:
— Не боялась? Почему?
— Потому что… ну… — она чуть прикусила губу, — он просто взрослый, который шумит.
Он смотрел слишком долго. Лиана отвела взгляд, изобразив нервозность.
— Лиана, — снова тихо сказал первый, — а в тот день, когда он умер, ты заходила к нему?
— Я… да. Но ненадолго.
— И что он сказал? — встрял второй, чуть резко.
— Что… что мне надо… быть тише на уроках.
— И всё? — давил он.
— И всё, — кивнула она, выставив в голос детскую обиду.
— А потом? —
— Я пошла к маме… но увидела… — она замялась, ткнула пальцы в подлокотник стула, — …что он сидит… и… кровь…
— Ты испугалась?
— Да. Но… — она чуть не сказала «я закричала не сразу», но в последний момент исправилась: — я сразу закричала.
Второй наклонился вперёд, изучая её лицо:
— Правда?
Она выдержала взгляд ровно три секунды, потом «сдалась» и отвела глаза, как это делают напуганные дети.
— Знаешь, на записке, которая лежала рядом с ним, был детский почерк, — сказал первый.
— Правда? — она изобразила округлённые глаза. — Может… он писал так, как дети?
— Для чего взрослому писать как дети? — холодно спросил второй.
— А… может, он играл? — развела руками Лиана. — Я же не знаю…
— А мы думаем, ты знаешь, — добавил второй, сверля её взглядом.
Лиана сделала паузу, уставилась на стол, тихо сказала:
— Я правда не знаю… — и позволила голосу слегка дрогнуть.
Первый положил ладони на стол:
— Лиана, мы не враги. Если с тобой кто-то обошёлся плохо, ты можешь сказать. Даже если это… твои родители.
В этот момент Лиана поняла, что это главный удар. Попытка посеять недоверие. Она открыла рот, будто колебалась, затем сказала с натянутой улыбкой:
— Мои родители… хорошие. Папа всегда рядом. Мама меня защищает. Всё.
Второй следователь решил зайти с другой стороны:
— Ты знаешь, что в городе пропадали люди? Взрослые. Папа тебе не рассказывал про это?
— Нет, — снова детская пауза. — Но люди… иногда теряются.
Первый усмехнулся, явно пытаясь быть «добрым дядей»:
— Иногда их теряют другие люди. Плохие люди.
— Я не хочу говорить про плохих, — тихо ответила Лиана. — Мне неприятно.
Второй бросил взгляд на первого — похоже, они понимали, что стена ребёнка крепче, чем казалось.
— Лиана, — вдруг резко спросил второй, — а ты умеешь держать нож?
Внутри всё сжалось — она на миг задумалась, прежде чем изобразить смешок:
— Только когда мама учит резать картошку…
— А когда видишь кровь, тебе страшно?
— Не знаю… — и тут она чуть не сказала «не очень», но вовремя добавила, — …наверное, да.
Он уловил паузу, но не стал цепляться — пока.
Допрос длился больше часа. Она всё так же изображала усталое, запутавшееся дитё. На последний вопрос —
— Лиана, ты что-нибудь знаешь про смерть директора? —
она ответила спокойно:
— Я знаю, что я не виновата.
Когда её вывели к родителям, Алексей и Мария смотрели на неё пристально, читая между строчек: сейчас она удержала всё.
В машине Алексей тихо сказал:
— Ты чуть не споткнулась на вопросе про кровь.
— Знаю, — кивнула она, глядя в окно. — Но они поверили.
И в этих словах было не столько детское, сколько взрослое — хищное знание, что охота продолжается, даже если ты сидишь в кресле под камерой.
Глава 34
«Гость под прикрытием»
После серии допросов тишина была обманчива. Алексей, как и Мария, считал, что давление со стороны следователей уляжется хотя бы на время. Но он недооценил их настойчивости: полиция решила сменить тактику.
В их жизнь вошёл новый человек — Руслан, приятный, общительный мужчина лет тридцати пяти. Он представился соседом по району, который «случайно» встретил Алексея в магазине и завёл разговор.
Руслан умел расположить к себе: приносил свежий хлеб, здоровался вежливо с Марией, иногда делал мелкие услуги — починить дверцу у шкафа, помочь с тяжёлым пакетом. Даже Лиана поначалу приняла его за просто дружелюбного соседа.
Но Алексей чувствовал — в поведении того есть слишком много «правильного», слишком много случайностей. И главное — глаза. В них было внимание хищника.
Прошло две недели, и Руслан почти стал частью их бытовой жизни. Он не задавал прямых вопросов, но всегда умел завести разговор о прошлом, «детских» воспоминаниях, районах, где они жили. Более всего Марии не нравилось, что он подолгу мог играть с Лианой во дворе, пытаясь завоевать её доверие.
В конце третьей недели Лиана заметила, что Руслан слишком часто исчезает в определённые часы и возвращается с тем же выражением лица, которое Алексей называл «чем-то нашёл».
— Папа, он нас проверяет, — сказала Лиана за ужином. — Я видела, как он фотографировал сарай за домом.
Вечером, по возвращении из поездки в город, Алексей заметил: калитка на задний двор приоткрыта. Он подошёл бесшумно, словно заходил к цели с ножом, и через щель увидел Руслана — тот что-то снимал на телефон, держа в руках папку с распечатками.
И в тот момент Алексей понял: он нашёл что-то. Настолько весомое, что решился пройти к ним в отсутствие хозяев.
Руслан заметил движение, их взгляды встретились — и он рванул прочь.
Алексей бросился за ним почти беззвучно, сокращая дистанцию. Но Руслан был быстрым: он выскочил на улицу и помчался к парку, где можно было потеряться между деревьями. Мария выскочила в калитку с другой стороны двора, пытаясь перекрыть путь, но он увернулся.
Тогда вмешалась Лиана. Она стояла всего в нескольких метрах, в руках — складной охотничий нож, подаренный отцом для «тренировок».
Руслан взглянул на неё мельком, и эта секунда стоила ему всё. Лиана рассчитывала бросок, как её учил Алексей: не в торс, а туда, где гарантированно мгновенное отключение.
Лезвие сверкнуло и вошло Руслану в висок. Он резко остановился, качнулся и рухнул ничком на землю.
Все замерли. Даже ветер не шевелил листья. Лиана медленно подошла, достала нож и вытерла его об куртку мёртвого.
— Он бы всё рассказал, — спокойно сказала она, глядя на родителей.
Алексей только кивнул:
— И ты это знала.
Они действовали уже как единый механизм. Алексей достал из сарая длинный плотный мешок, Мария принесла старый брезент. Вместе они завернули тело, осторожно проверив карманы.
В папке Руслана были фотографии их дома, двора, подвала. Пара крупным планом — двери и замки. Несколько копий старых вырезок из газет — те самые дела о «загадочных исчезновениях».
— Он был их щупальцем, — произнёс Алексей.
Мария кивнула:
— А значит, его отсутствие спишут на задание, из которого он «не вернулся».
Тело погрузили в фургон и увезли за город, к старому заброшенному карьеру, который когда-то затопили химикатами. Этот способ Алексей хранил «на чёрный день»: вода там была густой и мутной, а дно — вязким.
Они утопили мешок глубоко, утяжелив бетонной плитой.
На обратном пути в машине царила тишина. Лишь дома, за закрытыми шторами, они начали обсуждать, как сделать так, чтобы Руслан «просто исчез».
— Его телефон и машину — оставить на окраине рядом с границей района, — сказал Алексей. — Пусть думают, что он ушёл в другой город или просто сбежал.
— У него же был код от зашифрованного чата, — напомнила Мария. — Мы можем там отправить пару сообщений, будто он жив.
— И написать, что уезжает по личным причинам, — добавила Лиана. — Вы же меня научили — надо чтобы казалось, что он сам этого хочет.
Алексей посмотрел на дочь и впервые за долгое время позволил себе улыбнуться:
— Да, мы тебя научили. И, похоже, слишком хорошо.
План как пазл собирался в чёткую картину. Через сутки Руслан должен был исчезнуть с карты города навсегда, оставив только миф о своём «добровольном уходе».
Но в глубине души Алексей знал — полиция поймёт, что это ложь. И в следующий раз они пошлют кого-то ещё.
Глава 35
«Линия на излом»
Серое утро в Петербурге было таким же, как и многие другие — пока возле дома не притормозила серая «Шкода» без маркировки. Из салона вышли трое — двое мужчин в штатском и женщина-следователь с жёстким взглядом.
— Алексей Сергеевич. Мария Алексеевна. Лиана Алексеевна, — произнесла она, показывая удостоверение. — Просьба проехать с нами. Понадобится ваше время для дачи показаний.
— Всех вместе? — спросил Алексей хмуро.
— Всех, — ответ был резким, без лишних пояснений.
Они оказались в просторной, но давящей комнате без окон. Один длинный стол, с одной стороны три стула для семьи, с другой — двое мужчин и та самая женщина-следователь, которая, как стало ясно, здесь главная.
В углу тихо работала камера. На столе лежал включённый диктофон.
— Мы решили, что будем разговаривать с вами вместе, — начала она холодным тоном. — Это позволит сравнить ваши реакции и показания.
Алексей скрестил руки на груди:
— Мы пришли по вашей просьбе, но я напомню: мы имеем право в любой момент прекратить разговор.
— Разумеется, — кивнула она. — Но ведь вам нечего бояться… если вы невиновны.
Сначала вопросы касались нейтрального: где были вчера, какие дела вели за последнюю неделю, кто видел их в районе. Все они отвечали спокойно, коротко, без лишних деталей.
Потом ударили по главному. Женщина-следователь открыла папку с фотографиями и газетными вырезками.
— Вот, — она положила на стол крупный снимок. — Это Руслан. Ваш «знакомый» по району. Вы ведь с ним встречались?
Мария первой ответила:
— Да. Он несколько раз приходил за советом. Мы думали, он просто общительный человек.
— Исчез, — констатировала следователь. — Совпадение?
Алексей усмехнулся:
— В нашем городе каждый месяц кто-то исчезает. Иногда навсегда.
Мужчина-оперативник резко добавил:
— А теперь директор вашей школы. Вы были связаны с ним?
— Через дочь, — спокойно ответила Мария.
И тут взгляд следовательницы переключился на Лиану.
— Лиана, милая, расскажи, что тогда произошло в кабинете директора.
Лиана изобразила лёгкое смущение, опустив глаза:
— Он кричал на меня… Я испугалась и вышла. Потом туда вошла мама.
— Уверена, что вышла сразу? — давила следовательница.
— Да, — твёрдо ответила она, но внутренне ощутила укол — слишком быстрый ответ может насторожить.
— Знаете, — продолжила женщина, — на блокноте директора был детский почерк. Очень похожий на твой.
Лиана беспомощно пожала плечами:
— Я не знаю, почему. Может, он дал кому-то что-то написать.
Тогда второй следователь сменил тактику — начал «дружить»:
— Лиана, мы понимаем, что ты могла что-то увидеть и боишься нам сказать. Мы ведь не враги. А если с тобой что-то было, мы можем тебя защитить.
Она медленно подняла взгляд:
— Меня защищают родители.
Разговор продолжился по спирали: те же вопросы, те же ответы, но каждый раз слегка переставленные местами, чтобы поймать их на противоречии.
— Алексей Сергеевич, — обратился к отцу второй оперативник, — вы ведь знаете, что в нескольких районах, где вы жили, пропадали люди?
— А вы знаете, что в этих же районах шли войны между бандитами? — парировал он. — Может, туда вам и стоит смотреть.
Марии задали «эжекторный» вопрос:
— Если бы кто-то угрожал вашей семье, вы бы его убили?
