Активация производилась удалённо, и маячок позволял создать канал передачи связи с базой. В теории, данный маячок должен был дать больше информации о составе материала обелиска и его окружающей атмосферы. К сожалению, близко к обелискам подойти было нельзя из-за второй стадии активации защиты, произошедшей тридцать лет. Единственным более-менее задокументированным случаем был контакт с обелиском Алана Деймона. Более того, Алан смог проникнуть внутрь самого обелиска, но с тех пор ни один человек не смог повторить тот опыт. После того эксперимента, на протяжении двадцати лет, учёные могли подходить достаточно близко и проводить опыты, но потом произошло усиление защиты – все обелиски мира после того случая, внезапно стали окружены чудовищным полем, состоящим из огромного количества разнообразных плетений. Все попытки пробраться сквозь них почти всегда заканчивались плачевно. Причин активации второй стадии пока не обнаружено, но почему-то их никто особо и не ищет. Видимо, в мире пока и так слишком много других проблем.
До обелиска мы добрались без особых происшествий – связь с базой была постоянной и ничего не предвещало беды. Проблемы начались после того, как мы подобрались вплотную к обелиску – в первую очередь оборвалась связь с базой. Пятьдесят лет назад этот обелиск вылез из-под земли прямо посередине большого жилого здания в маленьком городке, и расколол это здание на две части. Было много жертв, город обуяла паника, а после того, как началась вторая фаза и обелиски стали генерировать поля – все жители, за исключением немногих, покинули его. Теперь мы пробирались по заросшим травой и мхом руинам, периодически проверяя связь с базой. Через какое-то время, мы отрапортовали, что приближаемся к цели и не услышали ответ.
– Капитан, связь прервалась.
– Всё верно, мы близко к цели.
Вблизи с обелисками, электромагнитные волны распространяются по каким-то другим законам. Пока учёные не смогли создать ни теоретических моделей, ни провести опыты, которые бы натолкнули их на конкретные мысли. Иногда, практические опыты выдавали странные результаты. Например, опыты с передачей звука по радиоволнам разной длины вблизи обелисков. Учёные запускали зонды, искали закономерности в поведение электромагнитных излучений, но каждый раз, результаты были непохожи один на другой. Один из самых знаменитых случаев произошёл тридцать или сорок лет назад. Группа британских учёных в очередной раз решила провести исследование передачи сигнала по радиосвязи.
Опыт заключался в том, чтобы связать напрямую две рации и попробовать передать звуковой сигнал от одной к другой, находясь за горизонтом электромагнитной блокады. Тестирование проводилось на километровой, метровой и дециметровой длинах волн. Один из опытов завершился относительно успешно, когда обе рации настроили на метровый диапазон и расположили в ста метрах друг от друга, относительно дальности до обелиска. С дальней от обелиска рации, испытатель посылал разные сигналы на ближнюю. Вначале ничего особенного не происходило. Когда опыт начали сворачивать, второму испытателю подали сигнал о том, чтобы тот отправлялся обратно. Испытатели встретились и отметили в отчёте, что сигнал ни с той, ни с другой стороны пройти не смог. Но спустя час времени, неожиданно заговорила рация, которая во время проведения испытания находилась дальше от обелиска. Сигнал от рации у обелиска преодолевал сто метров целых восемьдесят пять минут.
К сожалению, данный опыт повторить не получилось. Учёным не удалось понять, что послужило причиной такой задержки сигнала, а оборудование, подготовленное для проведения эксперимента, уже было отключено, и не записало никаких данных исторического момента. Позже, всё-таки удалось провести несколько интересных опытов, но найти точную связь между результатами, позволяющую построить достоверно рабочую математическую модель, так и не удалось. Известно лишь то, что время, за которое электромагнитные волны определённой длины преодолевают различное расстояние между двумя точками, зависит от близости источника сигнала и приёмника до обелиска. Учёные предполагают, что это связано с искажениями, создаваемые обелисковыми полями и радиосигнал летит не напрямую, а по какой-то только ему известной траектории.
Мы пробирались небольшими перебежками по городу, прикрывая друг друга и переговариваясь голосом, не используя радиопередатчики. Наконец, после пересечения одной из улиц, мы увидели Это. Обелиск был относительно небольшим – высотой около тридцати метров. Он возвышался над большинством многоэтажек города, но не дотягивал до других задокументированных исполинов. Основание его торчало в разрушенном доме и утопало в непроглядной темени. Сам обелиск производил неизгладимое впечатление, от которого у меня по коже, не переставая бежали мурашки. Уши всё время закладывало, как будто я постоянно поднимался в гору, периодически приходилось глотать, чтобы чувствовать себя чуть лучше. Кисти рук покалывало так, что мне постоянно приходилось их разминать.
– Рядовой Александров, всё в порядке?
– Да, нормально. Знобит немного, чувствую себя не в своей тарелке.
– Хорошо, держись. Коля, доставай маячок и запускай. Близко подходить не будем, должно достать.
Николай достал ружьё, зарядил туда маячок, прицелился чуть выше основания обелиска, с упреждением по высоте, и выстрелил. Снаряд был трассирующий, мы видели, как он плавно летит по красивой дуге, подлетает ближе к цели и… пролетает мимо, справа от обелиска.
– Виноват, сейчас попробую ещё раз.
– Давай, мазила.
Коля зарядил очередной снаряд, прицелился подольше и выстрелил ещё раз. В этот раз трассер, не менее красивой дугой, пролетел левее, не задев сам обелиск.
– Чёрт, что такое. Санёк, давай ты. У меня, видимо, руки дрожат.
Попытка Саши также не увенчалась успехом, трассер упал, не долетев до обелиска. Капитан выругался, посмотрел на обескураженных солдат и задумался.
– Не думаю, что проблема в вашей меткости. Вы опытные солдаты, я неоднократно видел, как вы стреляете. Придётся подойти ближе. Идём осторожно, приближаемся по пять метров, следим друг за другом. Коля и Саша остаются на месте, прикрывают остальных. Старший сержант Токарева идёт рядом с барьером и следит за его состоянием, что-то мне не нравится его вид.
– Я… я согласен. Что-то не так.
Меня достаточно сильно лихорадило, кидало то в жар, то в холод. Отряд аккуратно, по одному-два человека, начала подходить ближе к обелиску. По мере приближения к нему, моя лихорадка усиливалась. В какой-то момент, в глазах поплыло, голова закружилась, и я остановился. Звуки шагов отряда приглушились, стали вязкими, как в воде.
– Капитан, я дальше не могу.
– Отряд стоять. Сергей, что с тобой?
– Не знаю. Такое чувство, будто что-то не пускает меня ближе. Очень сильное сопротивление.
– Что значит не пускает?
– Не могу объяснить.
Пока мы разговаривали, я заметил, что Покровский не послушался команды капитана и медленно зашагал к обелиску. Капитан увидел, что я смотрю вперёд, сам обратил на него внимание и начал кричать, чтобы тот отступил, но было бесполезно. Наш товарищ уже опустил руки с автоматом и просто, как зомби побрёл в сторону обелиска. Не слушая никого, не обращая на нас внимания, он начал отдаляться от нас. Кто-то собрался броситься за ним вдогонку, но капитан резко остановил всех нас.
– Поздно. Мы слишком близко подошли. Нам его не вытащить. Покровский, твою мать.
Отряд смотрел на своего товарища и ничего не мог сделать. Мы все знали, на что идём, знали опасность, исходящую от обелисков, но всё равно было невыносимо больно смотреть на ещё живого товарища и понимать, что против потоковой энергии обелиска и его защиты мы бессильны. Он просто шёл, а мы просто смотрели, пока он не свернул за угол и исчез из нашей видимости. Попов был мрачнее тучи.
– Шляхтин, ружьё.
Капитан взял помпу, зарядил маячок, прицелился и выстрелил прямо в центр обелиска. Трассер летел чётко в цель, но вдруг прервался, словно растворился прямо в воздухе. Остановился, не долетев до цели несколько метров. Капитан сделал ещё несколько пробных выстрелов – но всё было тщетно. Видимо, защита обелиска оберегала его от любых подобных вмешательств. Командир тихо выругался.
– Зараза. Всё напрасно. Возвращаемся.
Мы начали аккуратно отходить, прикрывая друг друга. В этот раз, я замыкал наше шествие, прямо передо мной шла Юля, а капитан шёл во главе отряда. Настроение было никудышным – мы только что потеряли товарища и молчали, стараясь переварить пережитое горе. Лихорадка от близости обелиска постепенно проходила, я уже мог соображать, но покалывание в кончиках пальцев не проходило.
Отряд двигался по заброшенным улочкам, стараясь быстрее уйти от изваяния, понурив головы, и даже обычно разговорчивый Буянов шёл и смотрел себе под ноги. Дома вокруг были разрушены, а окна зияли чёрными глазницами. Мне стало не по себе, потому что казалось, будто дома следят за нами и ухмыляются нашей утрате. Никто не мог поверить в то, что Покровский погиб. Нет, не погиб, но потерян навсегда.
Внезапно, отряд встал как вкопанный. Мои сослуживцы остановились все разом, и я от неожиданности налетел на Юлю. Решил узнать, что случилось и положил руку на плечо. Оно оказалось невероятно ледяным. Я быстро отдёрнул руку и приготовился к атаке, но ничего не происходило. Прячась от окон, я прошёл от одного члена отряда, к другому, заглядывая им в глаза и трогая пульс. Все были живы, но находились в каком-то странном замороженном состоянии. Мне стало страшно.
Я услышал шорох неподалёку и инстинктивно дёрнул головой в ту сторону. Лоб покрылся потом, я выглядывал из-за угла какого-то камня, чтобы оценить обстановку. А потом я услышал чей-то голос.
– Без лишних действий, Сергей.
Я резко обернулся, пытаясь найти источник голоса, но никого не нашёл, отчего даже немного запаниковал.
– Кто вы? Что происходит?
– Я уполномоченный представитель обороны восточного региона, входящего в мою область деятельности.
– Обороны чего?
– Не имеет значения. Вы называете нас стражами.
От этих слов у меня мурашки пробежали по коже. Я вертел головой, пытаясь найти говорящего, но он не показывался. Я не чувствовал, чтобы кто-то создавал плетение или управлял потоком, кроме того, если бы им нужно было меня убить, они давно бы это сделали, поэтому я немного успокоился и крикнул непонятно кому.
– Немедленно разморозьте моих товарищей!
– Сергей, ты не в том положении, чтобы ставить условия. Кроме того, я ничего с ними не делал. Действие произведено не над ними, а над всем окружающим пространством. Тут скорее тебя нужно вытаскивать, поскольку именно ты находишься в транс состоянии, как и я. Очень интересно, учитывая, что тебе даже не пришлось концентрироваться для этого. Кто ты такой?
Только теперь я заметил, что мир вокруг замер полностью – об этом свидетельствовали замерший в воздухе мусор и волосы Токаревой, которые поднял небольшой ветерок. Время вокруг остановилось также, как останавливается, когда я работаю с плетением. Вот только теперь меня не выбрасывало из этого состояния, более того, мне ничего не нужно было делать, чтобы оставаться в этом положении. Это настолько меня удивило, что я просто замолчал. К тому же, меня напрягал тот факт, что страж знает моё имя. Я попытался выяснить хоть что-то.
– Что вам нужно? Почему я нахожусь в стазисе?
– Стазис? Интересное название транс состояния. Возьму на заметку, звучит даже лучше.
Меня удивляла спокойная речь моего собеседника. Можно было подумать, что два знакомых встретились на улице и спокойно обсуждают какую-то общую тему. Страж тем временем продолжил.
– Нам не нужно ничего. Мои друзья предложили перебить всех вас без разговоров, поскольку обычно разговоры с вами ни к чему не приводят. В общем-то, мы так и планировали сделать, пока не поняли, что стазис подействовал не на всех.
– Как вы это сделали? За что вы нас хотите убить?
– О, это история давнего конфликта, и вам всем он известен. Более того, первое время мы пытались призвать всех к цивилизованному решению общей для всех проблемы. Но жажда наживы и власти привела человечество к краю пропасти. Единственное, что мы можем сделать – немного оттянуть нашу неминуемую гибель ценой своих жизней и жизней наших товарищей. Принести жертву, так сказать.
В словах фанатика не чувствовалось ни злости, ни ненависти. Только грусть и усталость.
– Подождите, но мы просто следуем указаниям руководства. Мы ни разу не встречались со стражами, и у нас не было возможности поговорить. Дайте мне шанс, поговорите со мной.
Страж задумался.
– Уже слишком поздно. Правительства и корпорации из-за своих империалистических амбиций уже на грани глобальной войны. К тому же, мы услышали, что вы добрались до формулы поиска новых обелисков, и скоро найдёте все остальные изваяния, о чём, как минимум, свидетельствует ваш визит сюда. Этого нельзя допустить.
Я чувствовал, что теряю нить разговора, – собеседник уже принял решение и мои слова никак не помогали. Тогда я попытался отыскать в стазисе хоть что-то, за что можно было зацепиться. К моему большому удивлению, я не смог найти ни одного сплетённого узла. Как будто плетение было скрыто каким-то образом от моего взора. Я лихорадочно соображал, что делать и принял единственное верное, на мой взгляд, решение.
Я огляделся по сторонам, всё было замершим, как и минуту назад, но немного напрягшись, я увидел, точнее почувствовал потоки, исходящие от обелиска, и попытался сконцентрироваться на них. Толком ничего не вышло, но в голове, невесть откуда всплыли чьи-то слова.
– Убивать всех подряд нельзя! Мы же просто солдаты, объясните, поговорите с нами! Неужели мы все обречены на вечное противостояние?!
Кажется, собеседник крепко задумался. Он молчал. Молчание затянулось, я стал ходить вокруг своего отряда, заглядывать в пустые окна. Затем услышал вердикт.
– Использовать чужую речь в своих целях – поступок невоспитанного транс… стазис бойца. Но спишу это на то, что тебя некому было воспитывать. Не приближайся к обелискам. Твой редкий дар спас тебя и весь твой отряд. Также я увидел в тебе рассудительность и уважение, не смотря на общее отношение вашей корпорации к нашей группировке. И, в качестве жеста доброй воли, мы вернём вашего товарища. Подождите в точке эвакуации два часа, он сам выйдет к вам. И ещё. Найди право первого касания. Иначе, при следующей встрече со стражами, у тебя может не получиться использовать свой дар по назначению.
После этих слов, мир затрясся, я не смог удержать состояние стазиса и оказался прямо перед носом капитана.
– Как ты тут оказался? Александров, быстро назад! Ты замыкающий, забыл?!
Стражи не обманули. Я тянул время на точке эвакуации, как мог, пытаясь остановить отбытие, и Покровский действительно вышел к отряду. Вот только его психологическое состояние оставляло желать лучшего. В том задании мы чуть не потеряли одного из лучших бойцов, нашего соратника и друга. Несмотря на официальную информацию о стражах, этот случай заставил меня задуматься о том, что в любом месте, любой стране, корпорации или компании неизбежно наличие пропаганды.
До обелиска мы добрались без особых происшествий – связь с базой была постоянной и ничего не предвещало беды. Проблемы начались после того, как мы подобрались вплотную к обелиску – в первую очередь оборвалась связь с базой. Пятьдесят лет назад этот обелиск вылез из-под земли прямо посередине большого жилого здания в маленьком городке, и расколол это здание на две части. Было много жертв, город обуяла паника, а после того, как началась вторая фаза и обелиски стали генерировать поля – все жители, за исключением немногих, покинули его. Теперь мы пробирались по заросшим травой и мхом руинам, периодически проверяя связь с базой. Через какое-то время, мы отрапортовали, что приближаемся к цели и не услышали ответ.
– Капитан, связь прервалась.
– Всё верно, мы близко к цели.
Вблизи с обелисками, электромагнитные волны распространяются по каким-то другим законам. Пока учёные не смогли создать ни теоретических моделей, ни провести опыты, которые бы натолкнули их на конкретные мысли. Иногда, практические опыты выдавали странные результаты. Например, опыты с передачей звука по радиоволнам разной длины вблизи обелисков. Учёные запускали зонды, искали закономерности в поведение электромагнитных излучений, но каждый раз, результаты были непохожи один на другой. Один из самых знаменитых случаев произошёл тридцать или сорок лет назад. Группа британских учёных в очередной раз решила провести исследование передачи сигнала по радиосвязи.
Опыт заключался в том, чтобы связать напрямую две рации и попробовать передать звуковой сигнал от одной к другой, находясь за горизонтом электромагнитной блокады. Тестирование проводилось на километровой, метровой и дециметровой длинах волн. Один из опытов завершился относительно успешно, когда обе рации настроили на метровый диапазон и расположили в ста метрах друг от друга, относительно дальности до обелиска. С дальней от обелиска рации, испытатель посылал разные сигналы на ближнюю. Вначале ничего особенного не происходило. Когда опыт начали сворачивать, второму испытателю подали сигнал о том, чтобы тот отправлялся обратно. Испытатели встретились и отметили в отчёте, что сигнал ни с той, ни с другой стороны пройти не смог. Но спустя час времени, неожиданно заговорила рация, которая во время проведения испытания находилась дальше от обелиска. Сигнал от рации у обелиска преодолевал сто метров целых восемьдесят пять минут.
К сожалению, данный опыт повторить не получилось. Учёным не удалось понять, что послужило причиной такой задержки сигнала, а оборудование, подготовленное для проведения эксперимента, уже было отключено, и не записало никаких данных исторического момента. Позже, всё-таки удалось провести несколько интересных опытов, но найти точную связь между результатами, позволяющую построить достоверно рабочую математическую модель, так и не удалось. Известно лишь то, что время, за которое электромагнитные волны определённой длины преодолевают различное расстояние между двумя точками, зависит от близости источника сигнала и приёмника до обелиска. Учёные предполагают, что это связано с искажениями, создаваемые обелисковыми полями и радиосигнал летит не напрямую, а по какой-то только ему известной траектории.
Мы пробирались небольшими перебежками по городу, прикрывая друг друга и переговариваясь голосом, не используя радиопередатчики. Наконец, после пересечения одной из улиц, мы увидели Это. Обелиск был относительно небольшим – высотой около тридцати метров. Он возвышался над большинством многоэтажек города, но не дотягивал до других задокументированных исполинов. Основание его торчало в разрушенном доме и утопало в непроглядной темени. Сам обелиск производил неизгладимое впечатление, от которого у меня по коже, не переставая бежали мурашки. Уши всё время закладывало, как будто я постоянно поднимался в гору, периодически приходилось глотать, чтобы чувствовать себя чуть лучше. Кисти рук покалывало так, что мне постоянно приходилось их разминать.
– Рядовой Александров, всё в порядке?
– Да, нормально. Знобит немного, чувствую себя не в своей тарелке.
– Хорошо, держись. Коля, доставай маячок и запускай. Близко подходить не будем, должно достать.
Николай достал ружьё, зарядил туда маячок, прицелился чуть выше основания обелиска, с упреждением по высоте, и выстрелил. Снаряд был трассирующий, мы видели, как он плавно летит по красивой дуге, подлетает ближе к цели и… пролетает мимо, справа от обелиска.
– Виноват, сейчас попробую ещё раз.
– Давай, мазила.
Коля зарядил очередной снаряд, прицелился подольше и выстрелил ещё раз. В этот раз трассер, не менее красивой дугой, пролетел левее, не задев сам обелиск.
– Чёрт, что такое. Санёк, давай ты. У меня, видимо, руки дрожат.
Попытка Саши также не увенчалась успехом, трассер упал, не долетев до обелиска. Капитан выругался, посмотрел на обескураженных солдат и задумался.
– Не думаю, что проблема в вашей меткости. Вы опытные солдаты, я неоднократно видел, как вы стреляете. Придётся подойти ближе. Идём осторожно, приближаемся по пять метров, следим друг за другом. Коля и Саша остаются на месте, прикрывают остальных. Старший сержант Токарева идёт рядом с барьером и следит за его состоянием, что-то мне не нравится его вид.
– Я… я согласен. Что-то не так.
Меня достаточно сильно лихорадило, кидало то в жар, то в холод. Отряд аккуратно, по одному-два человека, начала подходить ближе к обелиску. По мере приближения к нему, моя лихорадка усиливалась. В какой-то момент, в глазах поплыло, голова закружилась, и я остановился. Звуки шагов отряда приглушились, стали вязкими, как в воде.
– Капитан, я дальше не могу.
– Отряд стоять. Сергей, что с тобой?
– Не знаю. Такое чувство, будто что-то не пускает меня ближе. Очень сильное сопротивление.
– Что значит не пускает?
– Не могу объяснить.
Пока мы разговаривали, я заметил, что Покровский не послушался команды капитана и медленно зашагал к обелиску. Капитан увидел, что я смотрю вперёд, сам обратил на него внимание и начал кричать, чтобы тот отступил, но было бесполезно. Наш товарищ уже опустил руки с автоматом и просто, как зомби побрёл в сторону обелиска. Не слушая никого, не обращая на нас внимания, он начал отдаляться от нас. Кто-то собрался броситься за ним вдогонку, но капитан резко остановил всех нас.
– Поздно. Мы слишком близко подошли. Нам его не вытащить. Покровский, твою мать.
Отряд смотрел на своего товарища и ничего не мог сделать. Мы все знали, на что идём, знали опасность, исходящую от обелисков, но всё равно было невыносимо больно смотреть на ещё живого товарища и понимать, что против потоковой энергии обелиска и его защиты мы бессильны. Он просто шёл, а мы просто смотрели, пока он не свернул за угол и исчез из нашей видимости. Попов был мрачнее тучи.
– Шляхтин, ружьё.
Капитан взял помпу, зарядил маячок, прицелился и выстрелил прямо в центр обелиска. Трассер летел чётко в цель, но вдруг прервался, словно растворился прямо в воздухе. Остановился, не долетев до цели несколько метров. Капитан сделал ещё несколько пробных выстрелов – но всё было тщетно. Видимо, защита обелиска оберегала его от любых подобных вмешательств. Командир тихо выругался.
– Зараза. Всё напрасно. Возвращаемся.
Мы начали аккуратно отходить, прикрывая друг друга. В этот раз, я замыкал наше шествие, прямо передо мной шла Юля, а капитан шёл во главе отряда. Настроение было никудышным – мы только что потеряли товарища и молчали, стараясь переварить пережитое горе. Лихорадка от близости обелиска постепенно проходила, я уже мог соображать, но покалывание в кончиках пальцев не проходило.
Отряд двигался по заброшенным улочкам, стараясь быстрее уйти от изваяния, понурив головы, и даже обычно разговорчивый Буянов шёл и смотрел себе под ноги. Дома вокруг были разрушены, а окна зияли чёрными глазницами. Мне стало не по себе, потому что казалось, будто дома следят за нами и ухмыляются нашей утрате. Никто не мог поверить в то, что Покровский погиб. Нет, не погиб, но потерян навсегда.
Внезапно, отряд встал как вкопанный. Мои сослуживцы остановились все разом, и я от неожиданности налетел на Юлю. Решил узнать, что случилось и положил руку на плечо. Оно оказалось невероятно ледяным. Я быстро отдёрнул руку и приготовился к атаке, но ничего не происходило. Прячась от окон, я прошёл от одного члена отряда, к другому, заглядывая им в глаза и трогая пульс. Все были живы, но находились в каком-то странном замороженном состоянии. Мне стало страшно.
Я услышал шорох неподалёку и инстинктивно дёрнул головой в ту сторону. Лоб покрылся потом, я выглядывал из-за угла какого-то камня, чтобы оценить обстановку. А потом я услышал чей-то голос.
– Без лишних действий, Сергей.
Я резко обернулся, пытаясь найти источник голоса, но никого не нашёл, отчего даже немного запаниковал.
– Кто вы? Что происходит?
– Я уполномоченный представитель обороны восточного региона, входящего в мою область деятельности.
– Обороны чего?
– Не имеет значения. Вы называете нас стражами.
От этих слов у меня мурашки пробежали по коже. Я вертел головой, пытаясь найти говорящего, но он не показывался. Я не чувствовал, чтобы кто-то создавал плетение или управлял потоком, кроме того, если бы им нужно было меня убить, они давно бы это сделали, поэтому я немного успокоился и крикнул непонятно кому.
– Немедленно разморозьте моих товарищей!
– Сергей, ты не в том положении, чтобы ставить условия. Кроме того, я ничего с ними не делал. Действие произведено не над ними, а над всем окружающим пространством. Тут скорее тебя нужно вытаскивать, поскольку именно ты находишься в транс состоянии, как и я. Очень интересно, учитывая, что тебе даже не пришлось концентрироваться для этого. Кто ты такой?
Только теперь я заметил, что мир вокруг замер полностью – об этом свидетельствовали замерший в воздухе мусор и волосы Токаревой, которые поднял небольшой ветерок. Время вокруг остановилось также, как останавливается, когда я работаю с плетением. Вот только теперь меня не выбрасывало из этого состояния, более того, мне ничего не нужно было делать, чтобы оставаться в этом положении. Это настолько меня удивило, что я просто замолчал. К тому же, меня напрягал тот факт, что страж знает моё имя. Я попытался выяснить хоть что-то.
– Что вам нужно? Почему я нахожусь в стазисе?
– Стазис? Интересное название транс состояния. Возьму на заметку, звучит даже лучше.
Меня удивляла спокойная речь моего собеседника. Можно было подумать, что два знакомых встретились на улице и спокойно обсуждают какую-то общую тему. Страж тем временем продолжил.
– Нам не нужно ничего. Мои друзья предложили перебить всех вас без разговоров, поскольку обычно разговоры с вами ни к чему не приводят. В общем-то, мы так и планировали сделать, пока не поняли, что стазис подействовал не на всех.
– Как вы это сделали? За что вы нас хотите убить?
– О, это история давнего конфликта, и вам всем он известен. Более того, первое время мы пытались призвать всех к цивилизованному решению общей для всех проблемы. Но жажда наживы и власти привела человечество к краю пропасти. Единственное, что мы можем сделать – немного оттянуть нашу неминуемую гибель ценой своих жизней и жизней наших товарищей. Принести жертву, так сказать.
В словах фанатика не чувствовалось ни злости, ни ненависти. Только грусть и усталость.
– Подождите, но мы просто следуем указаниям руководства. Мы ни разу не встречались со стражами, и у нас не было возможности поговорить. Дайте мне шанс, поговорите со мной.
Страж задумался.
– Уже слишком поздно. Правительства и корпорации из-за своих империалистических амбиций уже на грани глобальной войны. К тому же, мы услышали, что вы добрались до формулы поиска новых обелисков, и скоро найдёте все остальные изваяния, о чём, как минимум, свидетельствует ваш визит сюда. Этого нельзя допустить.
Я чувствовал, что теряю нить разговора, – собеседник уже принял решение и мои слова никак не помогали. Тогда я попытался отыскать в стазисе хоть что-то, за что можно было зацепиться. К моему большому удивлению, я не смог найти ни одного сплетённого узла. Как будто плетение было скрыто каким-то образом от моего взора. Я лихорадочно соображал, что делать и принял единственное верное, на мой взгляд, решение.
Я огляделся по сторонам, всё было замершим, как и минуту назад, но немного напрягшись, я увидел, точнее почувствовал потоки, исходящие от обелиска, и попытался сконцентрироваться на них. Толком ничего не вышло, но в голове, невесть откуда всплыли чьи-то слова.
– Убивать всех подряд нельзя! Мы же просто солдаты, объясните, поговорите с нами! Неужели мы все обречены на вечное противостояние?!
Кажется, собеседник крепко задумался. Он молчал. Молчание затянулось, я стал ходить вокруг своего отряда, заглядывать в пустые окна. Затем услышал вердикт.
– Использовать чужую речь в своих целях – поступок невоспитанного транс… стазис бойца. Но спишу это на то, что тебя некому было воспитывать. Не приближайся к обелискам. Твой редкий дар спас тебя и весь твой отряд. Также я увидел в тебе рассудительность и уважение, не смотря на общее отношение вашей корпорации к нашей группировке. И, в качестве жеста доброй воли, мы вернём вашего товарища. Подождите в точке эвакуации два часа, он сам выйдет к вам. И ещё. Найди право первого касания. Иначе, при следующей встрече со стражами, у тебя может не получиться использовать свой дар по назначению.
После этих слов, мир затрясся, я не смог удержать состояние стазиса и оказался прямо перед носом капитана.
– Как ты тут оказался? Александров, быстро назад! Ты замыкающий, забыл?!
Глава 12. Поиск истины
Стражи не обманули. Я тянул время на точке эвакуации, как мог, пытаясь остановить отбытие, и Покровский действительно вышел к отряду. Вот только его психологическое состояние оставляло желать лучшего. В том задании мы чуть не потеряли одного из лучших бойцов, нашего соратника и друга. Несмотря на официальную информацию о стражах, этот случай заставил меня задуматься о том, что в любом месте, любой стране, корпорации или компании неизбежно наличие пропаганды.
