Почтовые журавлики пришли к нам с какого-то загадочного острова далеко на востоке. Алёнка всё пыталась мне рассказать про них, да я как-то мимо ушей пропускал. Если кратко, живут на том острове не то аситы, не то монцы. А может, и те, и другие. Вот только они там совсем странные. Все заклятия у них пишутся на бумаге странными закорючками, а бумагу эту они издревле оживлять научились. Даже название для этого в учебниках есть, махоноками называется. Только вначале, чтобы махоноками сделать, нужно вначале оригами сложить, по их же поверьям. Просто так бумага волшебной не становится.
– А зачем, говоришь, тебе второй журавлик?
– Да так, вдруг понадобится.
Борькино лицо залилось красной краской. Он давно хотел приударить за моей сестрой, да всё никак не решался. А новые листы можно было только в мастерской наделать. У неё сложный процесс производства, который включает в себя передачу частички магии от адресата в лист бумаги. Бумага тоже должна быть особенной, пропитанной специальным составом и нагретой до определённой температуры в печи. Состав мы готовим на уроках травничества, обжигаем в мастерской, а частичку магии вкладываем на уроках заговоров. Вот так, три, казалось бы, разных занятия применяются для создания всего одного журавлика.
Адресатом, может быть только тот человек, который этот лист бумаги приготавливал и заклятие произносил. Журавлик летит только к своему хозяину. Поэтому, в связных пунктах лежат стопки бумаги, каждая из которых имеет своего хозяина. Бумагой обмениваются пункты журавлиной почты, чтобы журавлики прилетали в назначенный пункт. Те, в свою очередь, таким же образом связаны с другими же пунктами. В итоге, журавлиная почта покрывает значительные расстояния и решает вопросы коммуникации между отдалёнными друг от друга поселениями. Интересно ещё то, что несмотря на маленькие размеры журавлика и кажущуюся хлипкость бумаги, ещё ни разу письмо не терялось в дороге. Да и скорость доставки была довольно высокой. Заклятия махоноками были придуманы в далёкой древности и имеют силу не меньшую наших охранных кругов из соли.
Через пару минут, я увидел, как в комнате Алёнке, зажглась и погасла несколько раз свеча. Это был наш условный сигнал, обозначающий просто «спокойной ночи». Я со спокойной душой разделся, закинул свою грязную рубашку под кровать и лёг спать.
На следующее утро, мы, как обычно, с Борькой собрались на утренние занятия. Поскольку сейчас шла сессия во главе с Настасьей, подниматься нужно было к шести утра. Я с трудом разлепил глаза, понимая, что спал, от силы, пару часов. Наскоро одевшись, мы с моим соседом вышли из корпуса.
Снаружи стоял большой чан с водой, и я не преминул им воспользоваться, ополоснув лицо и руки. Борька последовал моему примеру, а потом стал меня внимательно разглядывать. Я оскалился на него и скрючил пальцы, изображая мертвяка, отчего тот вначале отпрянул, а потом расхохотался.
– Ну, и напугал ты нас, Ванька. Расскажи, что произошло хоть? Где пропадал весь день? Почему только ночью заявился?
– Да, я и сам не знаю, Борь. Давай после занятий утренних, во время полдника в «Сезаме» встретимся, там всё и тебе, и Алёнке расскажу. Ваську тоже захвати, она вчера с нами была, поди также как ты напугалась.
– Не то слово.
Васькой, мы называли Василису. Поначалу, она от этого жутко злилась и гонялась с целью надавать тумаков обидчикам. Но, на самом деле, обижать её никто не хотел, и она, и все остальные это понимали. Она всем казалась настолько хрупкой, миниатюрной и милой, что никто не придумал ничего обиднее, чем сокращение её имени до «Васьки». А потом это имя само собой к ней прикипело. За два месяца, прошедших в академии, она уже перестала обижаться вовсе. Василиса в академию поступила наперекор своей мачехи. Та жутко злилась, когда она жить тут поселилась, ворчала всё время, что помощница из неё никакая. Но Василиса, почему-то на неё совсем не злилась. И оправдывала ту всё время. Как-то раз я не выдержал и после одного из приходов Лилии Панфиловны, ляпнул ей, что лучше бы и не приходила. Из-за этого Василиса на меня целую неделю потом дулась. А когда помирились, рассказала мне свою историю.
– Она меня с рождения, как родную приняла. Матушка моя померла при рождении, а отец, когда было десять лет. Лилия мне, как родная, никогда её по-другому, кроме, как мама не называла. Она не со зла такая. Просто, когда отец умер, всё на неё свалилось, дом, хозяйство, работа, я. Вот и зачерствела со временем. Правда, в последнее время, всё реже её весёлой вижу.
Занятия всегда тянулись до жути медленно. Мне всё время казалось, что на меня все смотрят, но, на самом деле, кроме нашей небольшой группы, Митрофана и трёх старшекурсников, никто не знал о произошедшем. Да и те не запомнили наверняка наш полный состав. Тем не менее, преподаватели пересчитали каждого, назвали всех по имени и фамилии и заставили подняться, чего уже несколько недель не делали. Преподавателям дали задачу проверить пропавших учеников первого курса. Но не тут-то было. Пропавших не оказалось вовсе.
Поэтому, после первой половины занятий, я направился в наш шалаш, который мы отстроили в небольшой роще за территорией школы, чуть дальше восточных ворот. Чтобы случайно никто не наткнулся из учеников. Точнее сказать, мы построили даже не шалаш, а целую землянку, в которой собирались только небольшой группой. О ней знали только я, Алёнка, Борис и Василиса. Постепенно, мы натаскали в нашу землянку разной утвари и поделок из мастерской.
Землянка была спрятана простым заговором на сокрытие магической дверью. Его мы уже прошли на занятиях у Митрофана, но даже без занятий, Алёнка научила меня ему раньше. Заговор этот мы сдобрили простым голосовым паролем и привязали к механизму открытия двери землянки. Для того, чтобы дверь открылась, достаточно было подойти в нужное место и сказать простую фразу «Сезам, откройся», а чтобы закрыть, соответственно нужно было сказать перед уходом «Сезам, закройся». Об этой фразе нам поведал дядя Гоша, во время одной из вечерних сказок. Дядя Гоша явно знал в них толк. Вот и землянку нашу, мы назвали просто Сезамом. А почему нет?
Я подошёл к условленному месту, которое было отмечено небольшим кругом из красивых камешков, которые насобирала где-то Василиса и произнёс нужную фразу. Несмотря на то, что я это делал уже неоднократно, у меня всё равно каждый раз захватывало дух при виде того, как двустворчатая дверь начинала сама по себе открываться, приподнимая слой дёрна и кустов, которыми мы накрыли её сверху. Я прошёл внутрь и дверь закрылась за моей спиной сама по себе. Спустившись вниз по нескольким ступенькам, я попал в небольшую комнату, освещённую лампадками – друзья уже ждали меня там. Дым от лампадок уходил через дыру, закрытую простой решёткой в потолке, которую мы сделали сразу, как только чуть не задохнулись в землянке.
– Ну, наконец-то. Явился.
Борька вечно был нетерпелив, а тут такое событие. Алёнка просто подошла и крепко-крепко обняла меня. Только сейчас я увидел в её глазах слёзы.
– Ты чего, Алёнка, я же тут. Жив, цел.
– Ванька, ну тебя. Я думала, что тебе конец пришёл, когда увидела, что у тебя с шеей случилось. У тебя голова еле держалась на плечах! Что я должна была подумать?!
Я инстинктивно приложил руку к больному месту, но кожа, мышцы, кости были целы, поэтому я просто пожал плечами.
– Может, тебе показалось? У страха глаза велики.
– Да я сама твою голову держала, пока старшекурсники мертвяка не упокоили. Не могло мне такое показаться, Ваня!
– Ну ладно-ладно, не кипятись. Верю, но ничего не понимаю, совершенно. Васька, а ты что думаешь?
Василиса всегда была очень тихой и стеснительной. Она редко что-то говорила сама, поэтому нам всегда приходилось обращаться к ней, чтобы вытянуть из неё хотя бы одно слово. Иногда мне казалось, что она вообще не следит за нашими разговорами и всегда витает где-то в облаках. Но каждый раз она отвечала по делу, взвешенно, чётко, без лишних эмоций. За это мы её и любили – она почти всегда выдавала правильное решение в затянувшихся дискуссиях. Но на этот раз она выглядела растерянной.
– Ваня, я не знаю. Страшно было до жути. Мы все поначалу врассыпную кинулись, а когда мертвяк тебе голову почти откусил, старшекурсники разом на него набросились. Потом Алёнка к тебе кинулась и плакать начала. Потом мы с Борькой обратно вернулись. Ты выглядел абсолютно мёртвым. Мертвее некуда.
– Но я ведь живой. Разве такое бывает?
– Никогда не слышала.
– Я тоже никогда о таком не читал нигде. Я даже как-то у Митрофана спрашивал, можно ли человека оживить. Не так, как мертвяка, а чтобы по-настоящему. Тот мне ответил, что не бывает такого. Мёртвого с той стороны не воротишь. Только оболочку.
Алёнка задумчиво посмотрела на меня.
– А я слышала. И видела.
– Не начинай, Алёнка. Это тут ни при чём.
– Как это ни при чём? Единственный случай, которому мы с тобой были свидетелями и ни при чём?!
– Тогда всё по-другому было, Алёнка. Меня никакие некроманты не поднимали. Я же просто сам проснулся, как будто без сознания просто пролежал.
Боря и Василиса удивлённо хлопали глазами.
– Вы о чём вообще?!
Алёнка посмотрела мне в глаза.
– Мы должны им рассказать.
– Что рассказать, ребята? Выкладывайте.
Я махнул рукой и отправился поваляться на кушетке, которая стояла в углу. Шея начала ныть, поэтому я хотел немного отдохнуть перед второй половиной занятий.
– Валяй. Всё равно не поверят.
И Алёнка поведала Василисе с Борей историю нашего папки, Гордея. Как он пролежал в земле целых семь лет, а потом его некромант поднял, вместе с дюжиной других мертвяков. Как эта свара сожрала целую деревню, в которой мы жили. Как некромант сжёг корчму, в которой прятались наши соседи. Как погибла наша мама, защищая нас от двух мертвяков. И как нас спас другой зомби, почти полностью сгнивший в земле. Который в итоге оказался нашим отцом, погибшим в год моего рождения. Тогда-то мы и увидели, что мёртвый может по-настоящему живым стать. Правда отцу нашему не повезло – на седьмой рассвет он рассыпался прахом, оставив нас с Алёнкой круглыми сиротами. За рассказом Алёнки, я и не заметил, как заснул.
Я стоял перед созданным мной треугольником и просто ждал. До тех пор, пока ритмичная вибрация не оформилась в определённый такт. Расплывчатая аномалия, висевшая прямо передо мной в воздухе, пришла в движение. Мне показалось, что в ней начали вырисовываться черты какого-то лица и решил, что пора вступить с ней в контакт.
– Поговори со мной.
Аномалия начала сопротивляться, на этот раз, я нутром почувствовал угрозу, исходящую из её центра. А на стороне, обращённой ко мне, появилось чёткое разъярённое выражения лица. А затем я услышал глубокий, низкочастотный гул, оформившийся в членораздельные слова.
– Кто посмел обратиться ко мне?
– Иван, сын Гордея. По праву, переданному отцом, хочу задать несколько вопросов.
– Право? Отцом? Право вопроса, как и обязанность перед вопрошающим не передаётся из поколения в поколение. Оно выдаётся только тем, кто способен это сделать.
– Сделать что?
– Задать вопрос и принять ответ таковым, каким он был дан.
– Я способен! Дай мне это право.
Дрожь вокруг аномалии прекратилась, мне показалось, что существо, которое было её причиной задумалось.
– Возраст, а также гормональный фон вопрошающего не соответствует адекватному восприятию информации и критики. В праве вопроса отказано.
– Я ничего не понял.
– Ты слишком горяч и не готов. Тебе придётся прийти позже, когда будешь готов услышать ответ.
– Вставай уже, соня. На занятия опоздаем.
Я с трудом разлепил глаза. Этот сон меня преследовал уже несколько лет. Иногда я оказывался в пути к этой непонятной аномалии. Иногда я стоял перед ним и расставлял руны. Иногда я разговаривал с кем-то о том, что пойду к нему. И всегда он обрывался на том, что говорящий отсылал меня куда подальше. Понять природу сна я не мог. Однажды, я рассказал о нём Алёнке и вместо того, чтобы рассмеяться, она нахмурилась, а потом пошла искать какую-то книжку.
Порывшись немного в наших закромах, она отрыла довольно потрёпанное издание «Истории сотворения магии», в котором описывалось то, откуда к нам в мир пришли магические существа, заговоры и аномалии. Книга эта была такой старой, что уже давно не считалась актуальной. Скорее, считалась набором баек и легенд о героях прошлого. Тем не менее, историки её уважали, поскольку некоторые данные в ней пересекались с доказанными фактами. Пусть и немного в искажённом виде, под впечатлением автора от увиденного.
Немного полистав саму книгу, Алёнка тыкнула пальцем в одну из страниц.
– Вот, гляди. Тут говорится о вещих камнях, которые некогда появились в нашем мире, придя вместе с магией. Никто и никогда не видел их истинного облика, но люди всегда ходили к ним за ответами. И они даже отвечали. В наше время, к вещим очень тяжело добраться. Многие пропадают без вести, но те, кто возвращается, утверждают, что их соратники сходят с ума при подходе и убегают в неизвестном направлении. Они сейчас редко кому отвечают. Может, ты их видел в своих снах?
Я посмотрел на рисунок в книге. Там был изображён какой-то огромный столб, уходящий в небеса. Перед столбом стоял человек и как будто бы, по задумке художника, разговаривал с собственным отражением. Я покачал головой.
– Во сне я разговаривал с каким-то туманом. Не думаю, что это вещий камень из книги. Тут изображено изваяние, судя по всему, зеркальное.
– Может быть, сейчас к ним нельзя подойти из-за заговоров, которые на них навели древние? Отвода глаз, иллюзии или ещё чего-то подобного?
– Не знаю, Алёнка. Мне кажется, это просто сон.
С тех пор прошло несколько лет, но этот сон всё также приходил ко мне в разных вариациях. После того, как я поступил в школу храмовников и познакомился с Баюном Васильевичем, пообещал себе, что обязательно поговорю с ним об этом. Но пока никак не получалось.
Тряхнув головой и отбросив раздумья, я потянулся на кушетке и пошёл к выходу из землянки. Василиса выходила последней, шепнув напоследок землянке слова «Сезам закройся». Со спокойной душой мы потопали на занятия. По-хорошему, нам нужно было пообедать, но весь обед мы пропустили, в разговорах о моём воскрешении. Поэтому, во второй половине дня пришлось заниматься на голодный желудок.
Первая часть занятий была общей – мы занимались изучением русского языка и арифметики, а во второй каждого из нас ждал свой преподаватель. Ученики разбивались на группы по интересам и отправлялись на конкретные направления. Алёнка с Борей пошли на занятия с оружием, Василиса решила посетить зельеварение, а я отправился к Баюну Васильевичу, в надежде на то, что он подскажет мне, что делать с моими странными снами. Давно нужно было этим заняться. По дороге на кафедру сновидений, я встретил Севу, который стоял прямо у тропы, ведущей туда, куда я направлялся.
Мы поздоровались, и Сева, неожиданно, не стал отпускать мою руку. Глянув ему в глаза, я увидел тревогу и, в то же время, какое-то другое чувство. Может быть, облегчение?
– Сева, ты чего?
– Я рад, что с тобой всё в порядке.
Я притворился, что не понимаю, о чём он говорит.
– А зачем, говоришь, тебе второй журавлик?
– Да так, вдруг понадобится.
Борькино лицо залилось красной краской. Он давно хотел приударить за моей сестрой, да всё никак не решался. А новые листы можно было только в мастерской наделать. У неё сложный процесс производства, который включает в себя передачу частички магии от адресата в лист бумаги. Бумага тоже должна быть особенной, пропитанной специальным составом и нагретой до определённой температуры в печи. Состав мы готовим на уроках травничества, обжигаем в мастерской, а частичку магии вкладываем на уроках заговоров. Вот так, три, казалось бы, разных занятия применяются для создания всего одного журавлика.
Адресатом, может быть только тот человек, который этот лист бумаги приготавливал и заклятие произносил. Журавлик летит только к своему хозяину. Поэтому, в связных пунктах лежат стопки бумаги, каждая из которых имеет своего хозяина. Бумагой обмениваются пункты журавлиной почты, чтобы журавлики прилетали в назначенный пункт. Те, в свою очередь, таким же образом связаны с другими же пунктами. В итоге, журавлиная почта покрывает значительные расстояния и решает вопросы коммуникации между отдалёнными друг от друга поселениями. Интересно ещё то, что несмотря на маленькие размеры журавлика и кажущуюся хлипкость бумаги, ещё ни разу письмо не терялось в дороге. Да и скорость доставки была довольно высокой. Заклятия махоноками были придуманы в далёкой древности и имеют силу не меньшую наших охранных кругов из соли.
Через пару минут, я увидел, как в комнате Алёнке, зажглась и погасла несколько раз свеча. Это был наш условный сигнал, обозначающий просто «спокойной ночи». Я со спокойной душой разделся, закинул свою грязную рубашку под кровать и лёг спать.
Глава девятая. Пропажа
На следующее утро, мы, как обычно, с Борькой собрались на утренние занятия. Поскольку сейчас шла сессия во главе с Настасьей, подниматься нужно было к шести утра. Я с трудом разлепил глаза, понимая, что спал, от силы, пару часов. Наскоро одевшись, мы с моим соседом вышли из корпуса.
Снаружи стоял большой чан с водой, и я не преминул им воспользоваться, ополоснув лицо и руки. Борька последовал моему примеру, а потом стал меня внимательно разглядывать. Я оскалился на него и скрючил пальцы, изображая мертвяка, отчего тот вначале отпрянул, а потом расхохотался.
– Ну, и напугал ты нас, Ванька. Расскажи, что произошло хоть? Где пропадал весь день? Почему только ночью заявился?
– Да, я и сам не знаю, Борь. Давай после занятий утренних, во время полдника в «Сезаме» встретимся, там всё и тебе, и Алёнке расскажу. Ваську тоже захвати, она вчера с нами была, поди также как ты напугалась.
– Не то слово.
Васькой, мы называли Василису. Поначалу, она от этого жутко злилась и гонялась с целью надавать тумаков обидчикам. Но, на самом деле, обижать её никто не хотел, и она, и все остальные это понимали. Она всем казалась настолько хрупкой, миниатюрной и милой, что никто не придумал ничего обиднее, чем сокращение её имени до «Васьки». А потом это имя само собой к ней прикипело. За два месяца, прошедших в академии, она уже перестала обижаться вовсе. Василиса в академию поступила наперекор своей мачехи. Та жутко злилась, когда она жить тут поселилась, ворчала всё время, что помощница из неё никакая. Но Василиса, почему-то на неё совсем не злилась. И оправдывала ту всё время. Как-то раз я не выдержал и после одного из приходов Лилии Панфиловны, ляпнул ей, что лучше бы и не приходила. Из-за этого Василиса на меня целую неделю потом дулась. А когда помирились, рассказала мне свою историю.
– Она меня с рождения, как родную приняла. Матушка моя померла при рождении, а отец, когда было десять лет. Лилия мне, как родная, никогда её по-другому, кроме, как мама не называла. Она не со зла такая. Просто, когда отец умер, всё на неё свалилось, дом, хозяйство, работа, я. Вот и зачерствела со временем. Правда, в последнее время, всё реже её весёлой вижу.
Занятия всегда тянулись до жути медленно. Мне всё время казалось, что на меня все смотрят, но, на самом деле, кроме нашей небольшой группы, Митрофана и трёх старшекурсников, никто не знал о произошедшем. Да и те не запомнили наверняка наш полный состав. Тем не менее, преподаватели пересчитали каждого, назвали всех по имени и фамилии и заставили подняться, чего уже несколько недель не делали. Преподавателям дали задачу проверить пропавших учеников первого курса. Но не тут-то было. Пропавших не оказалось вовсе.
Поэтому, после первой половины занятий, я направился в наш шалаш, который мы отстроили в небольшой роще за территорией школы, чуть дальше восточных ворот. Чтобы случайно никто не наткнулся из учеников. Точнее сказать, мы построили даже не шалаш, а целую землянку, в которой собирались только небольшой группой. О ней знали только я, Алёнка, Борис и Василиса. Постепенно, мы натаскали в нашу землянку разной утвари и поделок из мастерской.
Землянка была спрятана простым заговором на сокрытие магической дверью. Его мы уже прошли на занятиях у Митрофана, но даже без занятий, Алёнка научила меня ему раньше. Заговор этот мы сдобрили простым голосовым паролем и привязали к механизму открытия двери землянки. Для того, чтобы дверь открылась, достаточно было подойти в нужное место и сказать простую фразу «Сезам, откройся», а чтобы закрыть, соответственно нужно было сказать перед уходом «Сезам, закройся». Об этой фразе нам поведал дядя Гоша, во время одной из вечерних сказок. Дядя Гоша явно знал в них толк. Вот и землянку нашу, мы назвали просто Сезамом. А почему нет?
Я подошёл к условленному месту, которое было отмечено небольшим кругом из красивых камешков, которые насобирала где-то Василиса и произнёс нужную фразу. Несмотря на то, что я это делал уже неоднократно, у меня всё равно каждый раз захватывало дух при виде того, как двустворчатая дверь начинала сама по себе открываться, приподнимая слой дёрна и кустов, которыми мы накрыли её сверху. Я прошёл внутрь и дверь закрылась за моей спиной сама по себе. Спустившись вниз по нескольким ступенькам, я попал в небольшую комнату, освещённую лампадками – друзья уже ждали меня там. Дым от лампадок уходил через дыру, закрытую простой решёткой в потолке, которую мы сделали сразу, как только чуть не задохнулись в землянке.
– Ну, наконец-то. Явился.
Борька вечно был нетерпелив, а тут такое событие. Алёнка просто подошла и крепко-крепко обняла меня. Только сейчас я увидел в её глазах слёзы.
– Ты чего, Алёнка, я же тут. Жив, цел.
– Ванька, ну тебя. Я думала, что тебе конец пришёл, когда увидела, что у тебя с шеей случилось. У тебя голова еле держалась на плечах! Что я должна была подумать?!
Я инстинктивно приложил руку к больному месту, но кожа, мышцы, кости были целы, поэтому я просто пожал плечами.
– Может, тебе показалось? У страха глаза велики.
– Да я сама твою голову держала, пока старшекурсники мертвяка не упокоили. Не могло мне такое показаться, Ваня!
– Ну ладно-ладно, не кипятись. Верю, но ничего не понимаю, совершенно. Васька, а ты что думаешь?
Василиса всегда была очень тихой и стеснительной. Она редко что-то говорила сама, поэтому нам всегда приходилось обращаться к ней, чтобы вытянуть из неё хотя бы одно слово. Иногда мне казалось, что она вообще не следит за нашими разговорами и всегда витает где-то в облаках. Но каждый раз она отвечала по делу, взвешенно, чётко, без лишних эмоций. За это мы её и любили – она почти всегда выдавала правильное решение в затянувшихся дискуссиях. Но на этот раз она выглядела растерянной.
– Ваня, я не знаю. Страшно было до жути. Мы все поначалу врассыпную кинулись, а когда мертвяк тебе голову почти откусил, старшекурсники разом на него набросились. Потом Алёнка к тебе кинулась и плакать начала. Потом мы с Борькой обратно вернулись. Ты выглядел абсолютно мёртвым. Мертвее некуда.
– Но я ведь живой. Разве такое бывает?
– Никогда не слышала.
– Я тоже никогда о таком не читал нигде. Я даже как-то у Митрофана спрашивал, можно ли человека оживить. Не так, как мертвяка, а чтобы по-настоящему. Тот мне ответил, что не бывает такого. Мёртвого с той стороны не воротишь. Только оболочку.
Алёнка задумчиво посмотрела на меня.
– А я слышала. И видела.
– Не начинай, Алёнка. Это тут ни при чём.
– Как это ни при чём? Единственный случай, которому мы с тобой были свидетелями и ни при чём?!
– Тогда всё по-другому было, Алёнка. Меня никакие некроманты не поднимали. Я же просто сам проснулся, как будто без сознания просто пролежал.
Боря и Василиса удивлённо хлопали глазами.
– Вы о чём вообще?!
Алёнка посмотрела мне в глаза.
– Мы должны им рассказать.
– Что рассказать, ребята? Выкладывайте.
Я махнул рукой и отправился поваляться на кушетке, которая стояла в углу. Шея начала ныть, поэтому я хотел немного отдохнуть перед второй половиной занятий.
– Валяй. Всё равно не поверят.
И Алёнка поведала Василисе с Борей историю нашего папки, Гордея. Как он пролежал в земле целых семь лет, а потом его некромант поднял, вместе с дюжиной других мертвяков. Как эта свара сожрала целую деревню, в которой мы жили. Как некромант сжёг корчму, в которой прятались наши соседи. Как погибла наша мама, защищая нас от двух мертвяков. И как нас спас другой зомби, почти полностью сгнивший в земле. Который в итоге оказался нашим отцом, погибшим в год моего рождения. Тогда-то мы и увидели, что мёртвый может по-настоящему живым стать. Правда отцу нашему не повезло – на седьмой рассвет он рассыпался прахом, оставив нас с Алёнкой круглыми сиротами. За рассказом Алёнки, я и не заметил, как заснул.
Я стоял перед созданным мной треугольником и просто ждал. До тех пор, пока ритмичная вибрация не оформилась в определённый такт. Расплывчатая аномалия, висевшая прямо передо мной в воздухе, пришла в движение. Мне показалось, что в ней начали вырисовываться черты какого-то лица и решил, что пора вступить с ней в контакт.
– Поговори со мной.
Аномалия начала сопротивляться, на этот раз, я нутром почувствовал угрозу, исходящую из её центра. А на стороне, обращённой ко мне, появилось чёткое разъярённое выражения лица. А затем я услышал глубокий, низкочастотный гул, оформившийся в членораздельные слова.
– Кто посмел обратиться ко мне?
– Иван, сын Гордея. По праву, переданному отцом, хочу задать несколько вопросов.
– Право? Отцом? Право вопроса, как и обязанность перед вопрошающим не передаётся из поколения в поколение. Оно выдаётся только тем, кто способен это сделать.
– Сделать что?
– Задать вопрос и принять ответ таковым, каким он был дан.
– Я способен! Дай мне это право.
Дрожь вокруг аномалии прекратилась, мне показалось, что существо, которое было её причиной задумалось.
– Возраст, а также гормональный фон вопрошающего не соответствует адекватному восприятию информации и критики. В праве вопроса отказано.
– Я ничего не понял.
– Ты слишком горяч и не готов. Тебе придётся прийти позже, когда будешь готов услышать ответ.
– Вставай уже, соня. На занятия опоздаем.
Я с трудом разлепил глаза. Этот сон меня преследовал уже несколько лет. Иногда я оказывался в пути к этой непонятной аномалии. Иногда я стоял перед ним и расставлял руны. Иногда я разговаривал с кем-то о том, что пойду к нему. И всегда он обрывался на том, что говорящий отсылал меня куда подальше. Понять природу сна я не мог. Однажды, я рассказал о нём Алёнке и вместо того, чтобы рассмеяться, она нахмурилась, а потом пошла искать какую-то книжку.
Порывшись немного в наших закромах, она отрыла довольно потрёпанное издание «Истории сотворения магии», в котором описывалось то, откуда к нам в мир пришли магические существа, заговоры и аномалии. Книга эта была такой старой, что уже давно не считалась актуальной. Скорее, считалась набором баек и легенд о героях прошлого. Тем не менее, историки её уважали, поскольку некоторые данные в ней пересекались с доказанными фактами. Пусть и немного в искажённом виде, под впечатлением автора от увиденного.
Немного полистав саму книгу, Алёнка тыкнула пальцем в одну из страниц.
– Вот, гляди. Тут говорится о вещих камнях, которые некогда появились в нашем мире, придя вместе с магией. Никто и никогда не видел их истинного облика, но люди всегда ходили к ним за ответами. И они даже отвечали. В наше время, к вещим очень тяжело добраться. Многие пропадают без вести, но те, кто возвращается, утверждают, что их соратники сходят с ума при подходе и убегают в неизвестном направлении. Они сейчас редко кому отвечают. Может, ты их видел в своих снах?
Я посмотрел на рисунок в книге. Там был изображён какой-то огромный столб, уходящий в небеса. Перед столбом стоял человек и как будто бы, по задумке художника, разговаривал с собственным отражением. Я покачал головой.
– Во сне я разговаривал с каким-то туманом. Не думаю, что это вещий камень из книги. Тут изображено изваяние, судя по всему, зеркальное.
– Может быть, сейчас к ним нельзя подойти из-за заговоров, которые на них навели древние? Отвода глаз, иллюзии или ещё чего-то подобного?
– Не знаю, Алёнка. Мне кажется, это просто сон.
С тех пор прошло несколько лет, но этот сон всё также приходил ко мне в разных вариациях. После того, как я поступил в школу храмовников и познакомился с Баюном Васильевичем, пообещал себе, что обязательно поговорю с ним об этом. Но пока никак не получалось.
Тряхнув головой и отбросив раздумья, я потянулся на кушетке и пошёл к выходу из землянки. Василиса выходила последней, шепнув напоследок землянке слова «Сезам закройся». Со спокойной душой мы потопали на занятия. По-хорошему, нам нужно было пообедать, но весь обед мы пропустили, в разговорах о моём воскрешении. Поэтому, во второй половине дня пришлось заниматься на голодный желудок.
Первая часть занятий была общей – мы занимались изучением русского языка и арифметики, а во второй каждого из нас ждал свой преподаватель. Ученики разбивались на группы по интересам и отправлялись на конкретные направления. Алёнка с Борей пошли на занятия с оружием, Василиса решила посетить зельеварение, а я отправился к Баюну Васильевичу, в надежде на то, что он подскажет мне, что делать с моими странными снами. Давно нужно было этим заняться. По дороге на кафедру сновидений, я встретил Севу, который стоял прямо у тропы, ведущей туда, куда я направлялся.
Мы поздоровались, и Сева, неожиданно, не стал отпускать мою руку. Глянув ему в глаза, я увидел тревогу и, в то же время, какое-то другое чувство. Может быть, облегчение?
– Сева, ты чего?
– Я рад, что с тобой всё в порядке.
Я притворился, что не понимаю, о чём он говорит.
