Инстинктивно я выставил руку с факелом вперёд. Кажется, от этого его свет загорелся ещё ярче. Я стоял посередине ледяного смерча, а тот стал огибать меня, не причиняя никакого вреда, а потом сам собой утих.
Настасья разозлилась, увидев меня целым и невредимым.
– Настасья Микулишна, прошу, скажите хоть что-нибудь! Зачем вам всё это.
И вновь, Настасья молча подняла руку вверх, на этот раз глядя мне прямо в глаза. Я почувствовал, как мою душу сковал необъяснимый страх, мне стало страшно за Алёнку, вдруг с ней что-то случится, за Борьку, если его поймает консьержка в корпусе, за Панкрата, как он там, дойдёт ли до дома. И за себя, ледяной страх сковал мои движения, я начал задыхаться от него, мои плечи опустились. В отчаянии я огляделся по сторонам, посмотрел на застывшие лица моих товарищей. Может мне показалось, но я увидел в глазах Ярополка Владимировича надежду. Я перевёл взгляд на Баюна Васильевича, потом на Митрофана. Все они надеялись на меня, и я не мог их подвести. Откуда-то у меня взялись силы сопротивляться этому проклятию, паника прошла, я распрямил спину и снова глянул в глаза Настасье, которая неумолимо приближалась ко мне. Увидев, что её проклятие не подействовала, она снова яростно сверкнула глазами и что-то зашептала, не переставая двигаться ко мне.
– Мяяяяясо.
Громкий вой десятков мертвяков раздался посреди ночи. Настасья призвала своих приспешников. К счастью, подумал я, большую часть мы уже порубили на кусочки, на кладбище. Я улыбнулся про себя этой мысли, но тут мертвяки начали выбираться на площадь. Тёмная тем временем вытащила свой клинок из ножен и улыбнулась мне. На мгновение, мне причудилось, что вот, она сейчас даст урок фехтования, и мы плечом к плечу отразим натиск мертвяков. Я до сих пор не мог поверить, что она стала тёмной. Но Настасья начала сокращать дистанцию и атаковала. Без предупреждения, без каких-либо слов. Просто и эффективно, прямым ударом в голову. Я среагировал скорее интуитивно, чем осознанно, поднял свой меч над головой и отбил её атаку.
Я понимал, что с мертвяками и Настасьей мне не справиться и даже успел мысленно проститься с друзьями. Как вдруг кто-то пронзительно закричал.
– Держись, Ванька.
Это был голос Святослава. Он и его отряд подошли к мертвякам со спины и начали кромсать их, что есть силы.
– Не бойся, мы с тобой.
На этот раз, я узнал голос Панкрата у меня из-за спины. Сзади подоспели сумеречники.
– Мужайся, Ваня, не робей, беду прогоним мы взашей.
Это уже был голос Лесовика. Я воспрянул духом и сам начал атаковать Настасью. Та зашипела, словно разъярённая змея, сжала левую руку в кулак и подула в него. Внезапно, звуки битвы вокруг затихли. Я ошарашенно огляделся по сторонам. Мои друзья всё ещё сражались, но смотрел я на них словно через плотное стекло. Их образы были искажены настолько, что было трудно определить, что там именно происходит. Я был настолько удивлён, что не обратил внимание на очередную атаку Настасьи. К счастью, я услышал звук её шагов и в последний момент успел взять защиту. К сожалению, взял я её неудачно, удар клинка Настасьи пришёлся по верхней части моего меча, отчего тот выскочил из моих рук. Факел я тоже отбросил, потому что толку от него было мало.
Тёмная победно глянула на меня и двинулась добивать. Рука ужасно болела, я хотел было поднять меч, но Настасья прыгнула в его сторону, преградив мне путь. Она подходила всё ближе, периодически делая выпады, а я пытался разрывать дистанцию. Но Настасья была более опытным бойцом, потому от нескольких ударов мне удалось уйти лишь в последний момент, пропустив их слишком близко. Первый угодил по ноге, после чего я почувствовал, как тёплая струйка крови потекла по ноге. Вторым Настасья достала меня по щеке, разорвав кожу.
Раны горели, а не знал, но у меня был последний шанс. Клинок отца, который всегда приходил в тот момент, когда он был нужен. Вот и сейчас я не сомневался, что он появится в моей руке, когда я попрошу. Но только нужный момент никак не появлялся. Если получить клинок слишком рано, то я не смогу одолеть Настасью – она слишком опытный боец. Если слишком поздно – то может получиться так, что я буду уже мёртв.
– Настасья Микулишна. За что?
На мгновение, мне показалось, что у неё промелькнула искра боли в глазах, но тут же, мои надежды развеялись, потому что Настасья вновь сделала выпад в мою сторону. Я снова отскочил, но уже с большим трудом – рана на ноге ужасно саднила, да и устал я настолько, что сил уже просто не было. Тогда я и принял решение, что мне нужно делать. Я дождался очередного выпада Настасьи, намеренно подставил левое плечо так, чтобы удар её прошёл по касательной, а сам совершил контратаку, выпрямив руку вперёд, будто бы ударяя её в грудь. Настасья видела мою руку и никак не отреагировала на мой отчаянный рывок, собираясь спокойно совершить второй удар, но тут мой клинок появился в руке и прошёл сквозь грудь ректора.
Вначале она не поняла, что произошло, зловещая ухмылка сменилась изумлением, а потом из её рта потекла струйка крови. Казалось, что она не верит в произошедшее. Она медленно опустила глаза вниз и увидела мою руку, которая держала клинок, исписанный горящими голубыми рунами. Они какое-то время ещё пульсировали в такт моего сердца, а потом клинок просто испарился, оставив в груди Настасьи глубокую рану. Та опустилась на колени и снова глянула на меня. В глазах её начала угасать жизнь, а я вдруг разрыдался, сам не знаю почему. Точнее знаю. Я впервые убил человека. Я кинулся к ней, уже не боясь, что она мне что-то сделает.
– Настасья Микулишна. Почему?
В её глазах стояли слёзы, она смотрела на меня, но уже без злости.
– Наконец-то я с ними встречусь. Я просто… просто хотела ещё раз обнять их. Просто увидеть. И у меня почти удалось. Если бы не ты.
– Кого, Настасья?
Хотя я и так знал, кого она имела ввиду. Она говорила о муже и дочери, которые погибли давным-давно. Настасья смотрела на меня, и я видел, как злоба, ярость и боль сменяются облегчением и спокойствием.
– Отец бы тобой гордился. Но ты должен… Ты должен знать. Я всего лишь одна из тех, кто поддался тьме. Нас семеро. Было семеро. Найди их всех, иначе он придёт… Поторопись и… Спасибо, Иван.
– Кто придёт, скажи, кто придёт?!
Она последний раз глянула на меня, я успел увидеть, как её жизнь угасла, после чего она повалилась на бок. А я сидел и рыдал не в силах даже прикоснуться к ней и закрыть глаза. Внезапно, барьер, созданный Настасьей спал и звуки снова обрушились на меня. Я огляделся вокруг, мой взор был затуманен, как от слабости, так и от слёз. Мертвяки, которых призвала Настасья начали падать замертво. Мои друзья опускали оружие, первым на меня обратил внимание Панкрат.
– Ванька! Живой.
Я кивнул ему, с трудом понимая, что происходит. Но мне нужно было сделать ещё одно дело. Я поднял факел, который всё ещё горел. Впрочем, меня это уже не удивляло. Я побрёл по площади, зажигая все факелы и фонари, попадающиеся по дороге. Всё, что входило в радиус их действия тут же оттаивало. Даже деревья и трава, уже подготовившиеся к зимовке, как будто просыпались от спячки. Наконец, я зажёг последний факел, находящийся на площади и обнаружил, что люди тоже начали оттаивать. Один за другим, они в изнеможении падали на землю. Кто-то стонал, кто-то просто терял сознание. Но некоторые старшекурсники, а также преподаватели словно просто просыпались. Их сопротивление тёмной магии было гораздо сильнее других.
Мои друзья подхватывали оттаявших товарищей и помогали им уйти с площади. Я же просто упал на скамейку, на которой совсем недавно заснул после путешествия к Лесовику. Казалось, это было так давно. А потом я закрыл глаза и провалился в сладкую, непроглядную темноту.
?
Неделю я пролежал в лазарете, раны дали о себе знать. На бедре осталась большая борозда, которая на всю жизнь останется в моей памяти, но на щеке и руке раны оказались лишь небольшими царапинами. Всю неделю, мои друзья приходили ко мне каждый день, и я рассказывал им одно и то же. Но и им было, что мне рассказать. Первым начал рассказ Борька.
– Когда ты пропал, мы кинулись искать тебя, подумав, что ты ушёл в землянку. Но когда мы добрались до ворот, оказалось, что выйти мы никак не можем – заклятие действовало в обе стороны. Мы вернулись назад и рассказали всё Ярополку. Он созвал совет преподавателей, на котором обнаружилось, что Настасья, как и ты, пропала. Тогда-то мы и поняли, что дело нечисто.
Алёнка перебила.
– Ну поняли-то мы, но не преподаватели. Они никак не хотели поверить, что Настасья предала всех. Пока мы им не рассказали всё-всё. Тогда-то они и решили, что нужно действовать, собрали всех учеников на площади и объявили, что барьер нужно прорвать. Но не успели.
Борька продолжил.
– В тот самый момент, когда преподаватели объявили об этом, на площадь навалился жуткий холод, а потом появилась Настасья, которая что-то крикнула, да так, что холод этот во все стороны полетел со страшной скоростью. Ну а дальше никто почти не помнит, что произошло.
– Это ты не помнишь. Мало в магии практиковался, а я сразу почувствовала, когда Ванька пришёл. Он мимо меня с факелом проходил по площади, я даже почувствовала, как оттаивать начала, но, как только он отдалился, холод снова схватил меня. Я хотела закричать, сказать Ваньке, что мы тут, но не могла. К счастью, он и сам понял, что делать нужно.
За очередной такой болтовнёй, нас и застал Святослав.
– А, опять байки травите. Привет, всем.
Я поднял на него глаза и обрадовался его привычной улыбке. Тот глядел на меня тепло, хоть и с небольшим укором.
– Ну Ванька, напугал ты, конечно, нас. Сижу дома, прилетает ко мне Василиса и кричит, что беда, школа, тёмный. А я-то понять ничего не могу. Кое-как от неё рассказа добился толкового.
Василиса вмешалась.
– Я как журавлика получила, сразу за Святославом побежала, как ты и сказал. Только ведь я его не знаю совсем, по рассказам вашим кое-как дом нашла, мастерскую. А там Святослав Петрович как раз оказался. Говорит, чудо, что не уехал день назад.
Святослав покивал.
– Вот-вот. Чудо. Но, как только понял, что беда настоящая пришла, сразу же всех выездных храмовников ближайших созвал. Вот только через барьер мы тоже пробиться долго не могли. Пока с ним не произошло что-то.
Я кивнул, соглашаясь.
– Это древесницы две нам помогли. Брешь в барьере пробили, а Лесовик с сумеречниками помогли от нежити отбиться.
Святослав присвистнул.
– Ну дела, всех собрали. И лесных, и сумеречников, и выездных. ну ребята, заварили вы кашу. Хорошо, что все в живых остались… Почти.
От его слов у мена на душе снова всё похолодело. Слёзы на глазах выступили. Святослав, заметил это.
– Не кори себя так. Настасью уже не спасти было, она ритуал успела начать, страшный. Если бы не ты, то все, кто на площади был, скорее всего уже в могиле бы лежали.
– Она со своей семьёй увидеться хотела.
– Вот только подняла бы она не семью свою, а их тень. Самую страшную сторону их подняла бы. Это были бы не её муж и дочь, а нежить, которая уже десять лет, как на той стороне покоилась. И при этом бы всех остальных бы ради этого угробила. Нет, она по своей прихоти тёмной стала.
Я покачал головой.
– Не по своей.
Все уставились на меня.
– Она перед смертью мне сказала, что ещё шестеро таких, как она есть. Где-то в мире. И кто-то прийти должен скоро.
Я глянул в глаза Святославу. Тот побледнел. А потом в комнате появился Панкрат. Как обычно, для сумеречников, словно из воздуха появился.
– А вот об этом поподробнее.
Все уставились на него, и лишь Святослав заулыбался и кинулся Панкрата обнимать.
– Я уж думал, что ты сгинул давно. Чего не появлялся-то? Сто лет, сто зим.
Пакрат смутился, я впервые его увидел таким.
– Ты знаешь, после того, как Гордей погиб, да и дети его пропали, я пропал на какое-то время из жизни. Места себе не находил, ушёл надолго из деревни.
На этот раз мы с Алёнкой вытаращили на него глаза. Он увидел это и медленно протянул.
– В общем-то, давно надо было сказать вам, а я всё не решался. Алёнка, ты помнишь, как дядьку твоего зовут?
Та покачала головой, но я видел, как у неё что-то в глазах блеснуло.
– Панкратом его зовут. Пантелеевым. Приятно познакомиться.
Сказать, что я был удивлён, значит не сказать ничего. Мы все молчали, обдумывая сказанное.
– Я ведь даже не поверил сначала, что вы племянники мои. Постепенно всё больше о вас узнавал, потом документы запросил, а когда узнал наверняка, было поздно что-то говорить, события закрутились так, что вырваться из них никак не удавалось.
Святослав сложил руки крестом перед собой.
– А если бы ты журавликов читал, которые я тебе всё лето отправлял и всю осень, то давно бы уже всё понял.
Панкрат лишь покачал головой.
– Не до журавликов было, Слава. У нас ведь тоже беды одна за другой сменялись. Я их прочёл только когда с Ванькой познакомился. И то мимолётом. Впрочем, главное, что всё обошлось. Вань, что тебе Настасья сказала?
– Она сказала, что таких же, как она шестеро ещё. И скоро придёт кто-то. Велела торопиться.
Святослав и Панкрат переглянулись. А потом Панкрат улыбнулся.
– Дела. Ну раз с одним справились, то и других одолеем.
Я посмотрел на них и сказал то, что давно хотел сказать.
– Нужно с Лесовиком говорить. Ведь он, точнее тот, который был там, в будущем, меня заранее обо всё предупредил, пусть и на свой лад. Подарки мне вручил, которые ко всему этому привели, если бы не стрелка, то меня бы из лап Лихо не вытащили. Если бы не флейта, то Панкрат на помощь не смог бы прийти вовремя, да и не только. И даже кресало в решающий момент помогло. Ведь только оно помогло лёд растопить. Получается, что всё, что я делал, всё, что удалось сделать – так и должно было выйти. Но там, в том лесу, с Лесовиком, я слышал тёмную поступь. Значит, не успеем мы? Не получится у нас? Как понимать это?
Словно наяву я вспомнил тот страх, который заставил меня бежать подальше. Все молчали. Тут меня начало клонить ко сну. Увидев это, друзья засобирались. Святослав тепло улыбнулся.
– Ладно, отдыхай, Ванька. Проблемы нужно решать по мере их поступления.
Я уже хотел закрывать глаза, когда Панкрат сказал.
– Вы идите, а мне пару слов ещё Ваньке сказать надо.
Когда все ушли, Панкрат присел ко мне на койку.
– Ванька, то, что ты видел тогда вовсе не значит, что мы проиграли. Пути, по которому наша жизнь пойти может не могут быть предсказаны с полной точностью. Все мы проживаем множества жизней, в зависимости от наших решений. И эти решения и формируют то, к чему мы когда-то придём. Вот скажи, разве сказал тебе что-то Лесовик о клинке твоём?
Я вздрогнул и глянул на Панкрата. Тот лишь улыбнулся.
– Когда тело Настасьи нашли, у неё дыра в груди была от клинка, а на моём крови её не было вовсе. А как раз перед этим ты спрашивал про клинки, которые сами приходят, когда их позовут. Не бойся, не расскажу никому. Только вот скажи, разве Лесовик мог предугадать, что он есть у тебя? Разве мог знать, что Василиса поймёт, что мама её не виновата вовсе? Да, его помощь неоценима и даже своевременна, как будто знал он, что тебе пригодится, но может быть, он уже прожил все эти жизни, в которых тебя в лесу отыскать не смогли, а потом тебе с болотником одному сражаться пришлось.
Настасья разозлилась, увидев меня целым и невредимым.
– Настасья Микулишна, прошу, скажите хоть что-нибудь! Зачем вам всё это.
И вновь, Настасья молча подняла руку вверх, на этот раз глядя мне прямо в глаза. Я почувствовал, как мою душу сковал необъяснимый страх, мне стало страшно за Алёнку, вдруг с ней что-то случится, за Борьку, если его поймает консьержка в корпусе, за Панкрата, как он там, дойдёт ли до дома. И за себя, ледяной страх сковал мои движения, я начал задыхаться от него, мои плечи опустились. В отчаянии я огляделся по сторонам, посмотрел на застывшие лица моих товарищей. Может мне показалось, но я увидел в глазах Ярополка Владимировича надежду. Я перевёл взгляд на Баюна Васильевича, потом на Митрофана. Все они надеялись на меня, и я не мог их подвести. Откуда-то у меня взялись силы сопротивляться этому проклятию, паника прошла, я распрямил спину и снова глянул в глаза Настасье, которая неумолимо приближалась ко мне. Увидев, что её проклятие не подействовала, она снова яростно сверкнула глазами и что-то зашептала, не переставая двигаться ко мне.
– Мяяяяясо.
Громкий вой десятков мертвяков раздался посреди ночи. Настасья призвала своих приспешников. К счастью, подумал я, большую часть мы уже порубили на кусочки, на кладбище. Я улыбнулся про себя этой мысли, но тут мертвяки начали выбираться на площадь. Тёмная тем временем вытащила свой клинок из ножен и улыбнулась мне. На мгновение, мне причудилось, что вот, она сейчас даст урок фехтования, и мы плечом к плечу отразим натиск мертвяков. Я до сих пор не мог поверить, что она стала тёмной. Но Настасья начала сокращать дистанцию и атаковала. Без предупреждения, без каких-либо слов. Просто и эффективно, прямым ударом в голову. Я среагировал скорее интуитивно, чем осознанно, поднял свой меч над головой и отбил её атаку.
Я понимал, что с мертвяками и Настасьей мне не справиться и даже успел мысленно проститься с друзьями. Как вдруг кто-то пронзительно закричал.
– Держись, Ванька.
Это был голос Святослава. Он и его отряд подошли к мертвякам со спины и начали кромсать их, что есть силы.
– Не бойся, мы с тобой.
На этот раз, я узнал голос Панкрата у меня из-за спины. Сзади подоспели сумеречники.
– Мужайся, Ваня, не робей, беду прогоним мы взашей.
Это уже был голос Лесовика. Я воспрянул духом и сам начал атаковать Настасью. Та зашипела, словно разъярённая змея, сжала левую руку в кулак и подула в него. Внезапно, звуки битвы вокруг затихли. Я ошарашенно огляделся по сторонам. Мои друзья всё ещё сражались, но смотрел я на них словно через плотное стекло. Их образы были искажены настолько, что было трудно определить, что там именно происходит. Я был настолько удивлён, что не обратил внимание на очередную атаку Настасьи. К счастью, я услышал звук её шагов и в последний момент успел взять защиту. К сожалению, взял я её неудачно, удар клинка Настасьи пришёлся по верхней части моего меча, отчего тот выскочил из моих рук. Факел я тоже отбросил, потому что толку от него было мало.
Тёмная победно глянула на меня и двинулась добивать. Рука ужасно болела, я хотел было поднять меч, но Настасья прыгнула в его сторону, преградив мне путь. Она подходила всё ближе, периодически делая выпады, а я пытался разрывать дистанцию. Но Настасья была более опытным бойцом, потому от нескольких ударов мне удалось уйти лишь в последний момент, пропустив их слишком близко. Первый угодил по ноге, после чего я почувствовал, как тёплая струйка крови потекла по ноге. Вторым Настасья достала меня по щеке, разорвав кожу.
Раны горели, а не знал, но у меня был последний шанс. Клинок отца, который всегда приходил в тот момент, когда он был нужен. Вот и сейчас я не сомневался, что он появится в моей руке, когда я попрошу. Но только нужный момент никак не появлялся. Если получить клинок слишком рано, то я не смогу одолеть Настасью – она слишком опытный боец. Если слишком поздно – то может получиться так, что я буду уже мёртв.
– Настасья Микулишна. За что?
На мгновение, мне показалось, что у неё промелькнула искра боли в глазах, но тут же, мои надежды развеялись, потому что Настасья вновь сделала выпад в мою сторону. Я снова отскочил, но уже с большим трудом – рана на ноге ужасно саднила, да и устал я настолько, что сил уже просто не было. Тогда я и принял решение, что мне нужно делать. Я дождался очередного выпада Настасьи, намеренно подставил левое плечо так, чтобы удар её прошёл по касательной, а сам совершил контратаку, выпрямив руку вперёд, будто бы ударяя её в грудь. Настасья видела мою руку и никак не отреагировала на мой отчаянный рывок, собираясь спокойно совершить второй удар, но тут мой клинок появился в руке и прошёл сквозь грудь ректора.
Вначале она не поняла, что произошло, зловещая ухмылка сменилась изумлением, а потом из её рта потекла струйка крови. Казалось, что она не верит в произошедшее. Она медленно опустила глаза вниз и увидела мою руку, которая держала клинок, исписанный горящими голубыми рунами. Они какое-то время ещё пульсировали в такт моего сердца, а потом клинок просто испарился, оставив в груди Настасьи глубокую рану. Та опустилась на колени и снова глянула на меня. В глазах её начала угасать жизнь, а я вдруг разрыдался, сам не знаю почему. Точнее знаю. Я впервые убил человека. Я кинулся к ней, уже не боясь, что она мне что-то сделает.
– Настасья Микулишна. Почему?
В её глазах стояли слёзы, она смотрела на меня, но уже без злости.
– Наконец-то я с ними встречусь. Я просто… просто хотела ещё раз обнять их. Просто увидеть. И у меня почти удалось. Если бы не ты.
– Кого, Настасья?
Хотя я и так знал, кого она имела ввиду. Она говорила о муже и дочери, которые погибли давным-давно. Настасья смотрела на меня, и я видел, как злоба, ярость и боль сменяются облегчением и спокойствием.
– Отец бы тобой гордился. Но ты должен… Ты должен знать. Я всего лишь одна из тех, кто поддался тьме. Нас семеро. Было семеро. Найди их всех, иначе он придёт… Поторопись и… Спасибо, Иван.
– Кто придёт, скажи, кто придёт?!
Она последний раз глянула на меня, я успел увидеть, как её жизнь угасла, после чего она повалилась на бок. А я сидел и рыдал не в силах даже прикоснуться к ней и закрыть глаза. Внезапно, барьер, созданный Настасьей спал и звуки снова обрушились на меня. Я огляделся вокруг, мой взор был затуманен, как от слабости, так и от слёз. Мертвяки, которых призвала Настасья начали падать замертво. Мои друзья опускали оружие, первым на меня обратил внимание Панкрат.
– Ванька! Живой.
Я кивнул ему, с трудом понимая, что происходит. Но мне нужно было сделать ещё одно дело. Я поднял факел, который всё ещё горел. Впрочем, меня это уже не удивляло. Я побрёл по площади, зажигая все факелы и фонари, попадающиеся по дороге. Всё, что входило в радиус их действия тут же оттаивало. Даже деревья и трава, уже подготовившиеся к зимовке, как будто просыпались от спячки. Наконец, я зажёг последний факел, находящийся на площади и обнаружил, что люди тоже начали оттаивать. Один за другим, они в изнеможении падали на землю. Кто-то стонал, кто-то просто терял сознание. Но некоторые старшекурсники, а также преподаватели словно просто просыпались. Их сопротивление тёмной магии было гораздо сильнее других.
Мои друзья подхватывали оттаявших товарищей и помогали им уйти с площади. Я же просто упал на скамейку, на которой совсем недавно заснул после путешествия к Лесовику. Казалось, это было так давно. А потом я закрыл глаза и провалился в сладкую, непроглядную темноту.
?
Эпилог
Неделю я пролежал в лазарете, раны дали о себе знать. На бедре осталась большая борозда, которая на всю жизнь останется в моей памяти, но на щеке и руке раны оказались лишь небольшими царапинами. Всю неделю, мои друзья приходили ко мне каждый день, и я рассказывал им одно и то же. Но и им было, что мне рассказать. Первым начал рассказ Борька.
– Когда ты пропал, мы кинулись искать тебя, подумав, что ты ушёл в землянку. Но когда мы добрались до ворот, оказалось, что выйти мы никак не можем – заклятие действовало в обе стороны. Мы вернулись назад и рассказали всё Ярополку. Он созвал совет преподавателей, на котором обнаружилось, что Настасья, как и ты, пропала. Тогда-то мы и поняли, что дело нечисто.
Алёнка перебила.
– Ну поняли-то мы, но не преподаватели. Они никак не хотели поверить, что Настасья предала всех. Пока мы им не рассказали всё-всё. Тогда-то они и решили, что нужно действовать, собрали всех учеников на площади и объявили, что барьер нужно прорвать. Но не успели.
Борька продолжил.
– В тот самый момент, когда преподаватели объявили об этом, на площадь навалился жуткий холод, а потом появилась Настасья, которая что-то крикнула, да так, что холод этот во все стороны полетел со страшной скоростью. Ну а дальше никто почти не помнит, что произошло.
– Это ты не помнишь. Мало в магии практиковался, а я сразу почувствовала, когда Ванька пришёл. Он мимо меня с факелом проходил по площади, я даже почувствовала, как оттаивать начала, но, как только он отдалился, холод снова схватил меня. Я хотела закричать, сказать Ваньке, что мы тут, но не могла. К счастью, он и сам понял, что делать нужно.
За очередной такой болтовнёй, нас и застал Святослав.
– А, опять байки травите. Привет, всем.
Я поднял на него глаза и обрадовался его привычной улыбке. Тот глядел на меня тепло, хоть и с небольшим укором.
– Ну Ванька, напугал ты, конечно, нас. Сижу дома, прилетает ко мне Василиса и кричит, что беда, школа, тёмный. А я-то понять ничего не могу. Кое-как от неё рассказа добился толкового.
Василиса вмешалась.
– Я как журавлика получила, сразу за Святославом побежала, как ты и сказал. Только ведь я его не знаю совсем, по рассказам вашим кое-как дом нашла, мастерскую. А там Святослав Петрович как раз оказался. Говорит, чудо, что не уехал день назад.
Святослав покивал.
– Вот-вот. Чудо. Но, как только понял, что беда настоящая пришла, сразу же всех выездных храмовников ближайших созвал. Вот только через барьер мы тоже пробиться долго не могли. Пока с ним не произошло что-то.
Я кивнул, соглашаясь.
– Это древесницы две нам помогли. Брешь в барьере пробили, а Лесовик с сумеречниками помогли от нежити отбиться.
Святослав присвистнул.
– Ну дела, всех собрали. И лесных, и сумеречников, и выездных. ну ребята, заварили вы кашу. Хорошо, что все в живых остались… Почти.
От его слов у мена на душе снова всё похолодело. Слёзы на глазах выступили. Святослав, заметил это.
– Не кори себя так. Настасью уже не спасти было, она ритуал успела начать, страшный. Если бы не ты, то все, кто на площади был, скорее всего уже в могиле бы лежали.
– Она со своей семьёй увидеться хотела.
– Вот только подняла бы она не семью свою, а их тень. Самую страшную сторону их подняла бы. Это были бы не её муж и дочь, а нежить, которая уже десять лет, как на той стороне покоилась. И при этом бы всех остальных бы ради этого угробила. Нет, она по своей прихоти тёмной стала.
Я покачал головой.
– Не по своей.
Все уставились на меня.
– Она перед смертью мне сказала, что ещё шестеро таких, как она есть. Где-то в мире. И кто-то прийти должен скоро.
Я глянул в глаза Святославу. Тот побледнел. А потом в комнате появился Панкрат. Как обычно, для сумеречников, словно из воздуха появился.
– А вот об этом поподробнее.
Все уставились на него, и лишь Святослав заулыбался и кинулся Панкрата обнимать.
– Я уж думал, что ты сгинул давно. Чего не появлялся-то? Сто лет, сто зим.
Пакрат смутился, я впервые его увидел таким.
– Ты знаешь, после того, как Гордей погиб, да и дети его пропали, я пропал на какое-то время из жизни. Места себе не находил, ушёл надолго из деревни.
На этот раз мы с Алёнкой вытаращили на него глаза. Он увидел это и медленно протянул.
– В общем-то, давно надо было сказать вам, а я всё не решался. Алёнка, ты помнишь, как дядьку твоего зовут?
Та покачала головой, но я видел, как у неё что-то в глазах блеснуло.
– Панкратом его зовут. Пантелеевым. Приятно познакомиться.
Сказать, что я был удивлён, значит не сказать ничего. Мы все молчали, обдумывая сказанное.
– Я ведь даже не поверил сначала, что вы племянники мои. Постепенно всё больше о вас узнавал, потом документы запросил, а когда узнал наверняка, было поздно что-то говорить, события закрутились так, что вырваться из них никак не удавалось.
Святослав сложил руки крестом перед собой.
– А если бы ты журавликов читал, которые я тебе всё лето отправлял и всю осень, то давно бы уже всё понял.
Панкрат лишь покачал головой.
– Не до журавликов было, Слава. У нас ведь тоже беды одна за другой сменялись. Я их прочёл только когда с Ванькой познакомился. И то мимолётом. Впрочем, главное, что всё обошлось. Вань, что тебе Настасья сказала?
– Она сказала, что таких же, как она шестеро ещё. И скоро придёт кто-то. Велела торопиться.
Святослав и Панкрат переглянулись. А потом Панкрат улыбнулся.
– Дела. Ну раз с одним справились, то и других одолеем.
Я посмотрел на них и сказал то, что давно хотел сказать.
– Нужно с Лесовиком говорить. Ведь он, точнее тот, который был там, в будущем, меня заранее обо всё предупредил, пусть и на свой лад. Подарки мне вручил, которые ко всему этому привели, если бы не стрелка, то меня бы из лап Лихо не вытащили. Если бы не флейта, то Панкрат на помощь не смог бы прийти вовремя, да и не только. И даже кресало в решающий момент помогло. Ведь только оно помогло лёд растопить. Получается, что всё, что я делал, всё, что удалось сделать – так и должно было выйти. Но там, в том лесу, с Лесовиком, я слышал тёмную поступь. Значит, не успеем мы? Не получится у нас? Как понимать это?
Словно наяву я вспомнил тот страх, который заставил меня бежать подальше. Все молчали. Тут меня начало клонить ко сну. Увидев это, друзья засобирались. Святослав тепло улыбнулся.
– Ладно, отдыхай, Ванька. Проблемы нужно решать по мере их поступления.
Я уже хотел закрывать глаза, когда Панкрат сказал.
– Вы идите, а мне пару слов ещё Ваньке сказать надо.
Когда все ушли, Панкрат присел ко мне на койку.
– Ванька, то, что ты видел тогда вовсе не значит, что мы проиграли. Пути, по которому наша жизнь пойти может не могут быть предсказаны с полной точностью. Все мы проживаем множества жизней, в зависимости от наших решений. И эти решения и формируют то, к чему мы когда-то придём. Вот скажи, разве сказал тебе что-то Лесовик о клинке твоём?
Я вздрогнул и глянул на Панкрата. Тот лишь улыбнулся.
– Когда тело Настасьи нашли, у неё дыра в груди была от клинка, а на моём крови её не было вовсе. А как раз перед этим ты спрашивал про клинки, которые сами приходят, когда их позовут. Не бойся, не расскажу никому. Только вот скажи, разве Лесовик мог предугадать, что он есть у тебя? Разве мог знать, что Василиса поймёт, что мама её не виновата вовсе? Да, его помощь неоценима и даже своевременна, как будто знал он, что тебе пригодится, но может быть, он уже прожил все эти жизни, в которых тебя в лесу отыскать не смогли, а потом тебе с болотником одному сражаться пришлось.
