Могу представить ее разочарование, когда на фабрике она обнаружила только двух пьяных бомжей, не вяжущих лыка, и никаких следов девушки. Пришлось сидеть и ждать, пока те протрезвеют. Поверьте, мужичкам хорошо досталось, пока выясняли, где они заперли Амали. Вилея не хотела светиться, поэтому дала только указания, перепрятать девушку, причем только спрятать и не следить за ней, а ей сказать, куда спрятали, и уехать, оставив избитых бомжей там же на фабрике, как будто они продолжают следить за Амали, но не помнят, где та. Вилея не учла одного, что предусмотрительная госпожа Марлоу в следующее свое посещение фабрики захватит двух охранников, работающих в ее фирме, чтобы было кому заставлять подписывать документы. Люди Вилеи Амали-то перепрятали, но уехать не успели. Ох, им и досталось от охранников мисс Марлоу — крепкие ребята, хорошо они отметелили манекен в больнице. Но об этом позже.
— Короче, Амали перешла в другие руки. Документы она подписать отказалась, ее предупредили, что навестят через пару дней, когда она образумится. И перепрятали снова на той же фабрике. Короче, Амали там наследила везде, и найти ее хоть с собаками, хоть без собак не представлялось возможным. Ее водили с этажа на этаж, выбирая место, где ее не сразу нашла бы Вилея, если бы снова объявилась на фабрике. Последние руки были, если можно так сказать добрыми, под наручники они подложили кожаные напульсники, чтобы следов не было от них, Амали не связывали, только к трубе пристегнули. И все уехали, оставив все тех же бомжей, которые не знали ни сном ни духом, где сейчас находится Амали. Когда мы там объявились бомжи и не скрывали, что, да, где-то здесь есть человек, за ним должны приехать, но вот где он, неизвестно. Потом бомжей сменили опять люди Вилеи, которые тоже только знали, что Амали, где-то тут.
— Мы были в полной растерянности, люди, что ее охраняли, знали, что Амали спрятана где-то на фабрике, но они ее не похищали и не прятали. А кто это делал или сделал, им не известно. Замкнутый круг. У меня была истерика. Я не знал, куда бежать и что делать. Собаки брали след и теряли. Время шло. Девочка могла просто погибнуть и все.
— А как вы догадались, что Амали на фабрике? — поинтересовался Фелис.
— Сначала мы не знали, но очень на это надеялись. Эти горе-похитителя даже не отогнали машину Амали — она так и стояла на обочине. Уже потом, когда мы следили и за госпожой Марлоу, и за Вилеей, какой-то мужчина сел в нее и поехал. Но самое смешное, что он ни к одной, ни к другой компании похитителей не относился. Шел мимо, увидел машину на обочине, подошел, а там — ключ зажигания, он сел и поехал. А догадались — госпожа Марлоу сбросила скорость возле здания фабрики, но заезжать туда не стала. А Вилея так ни разу не подъезжала. Нам, в сущности, и предъявить ей нечего, люди, нанятые ей, указали на нее, но она это всегда оспорить может, мол, оклеветали. Точнее, Амали оклеветала. Госпоже Марлоу тоже предъявить нечего — слово Амалиа против ее слова. Девочке нашей никаких телесных повреждений нанесено не было. С ней весьма бережно обращались во всех случаях.
— Фелис, а как тебе-то удалось отыскать Амали? — поинтересовалась Армана, настоящая мать Амали.
Фелис каждый раз вздрагивал, когда слышал ее голос, мало того, что они похожи с дочерью, так еще и говорили с абсолютно похожими интонациями.
— А меня к ней вот это волшебное колечко привело, — и Фелис, сунув руку в карман, извлек на свет зеленое нефритовое колечко, любовно склеенное из четырех кусочков. — Амали, видимо, решилась оставить следы им, когда ее последний раз перепрятывали, опасаясь, что из подвала ей уже не выбраться.
— Эдд, ну сколько можно? — Фелис успокаивал свою беременную помощницу, обнимая ее и вытирая слезы, которой только что нагрубил нетерпеливый посетитель.
Эдд выглядела практически по-прежнему — синяки прошли, шрамов от швов не осталось, так, две тоненькие розовые полосочки, но и те исчезнут со временем. Вот только она стала нервной, плаксивой и раздражительной. Если бы не ее исполнительность, аккуратность и пунктуальность, Фелис давно бы ее в декретный отпуск отправил. Хорошие секретари нынче на вес золота.
— Ну, Эдд, не плачь, пожалуйста, — Фелис наклонился и поцеловал ее в самый кончик носа.
В этот самый момент дверь в приемную распахнулась, и на пороге возникла Амали. Она открыла рот, видимо, собираясь что-то сказать Эдд, но только стала хватать воздух, как рыба, выброшенная на берег. Амали развернулась и вышла вон.
— Ну вот, — протянул обреченно Фелис, чем вызвал улыбку на лице Эдд. — Теперь мне придется успокаивать еще и беременную супругу. Объяснять, мол, это не то, что она могла подумать.
Фелис догнал Амали уже возле лифта.
— Милая, — попросил он тихо, чтобы не услышали случайно проходившие мимо подчиненные Фелиса. — Пойдем ко мне в кабинет, и ты выскажешь все, что ты обо мне думаешь.
— Пойдем, — кивнув, миролюбиво согласилась Амали…
— Скажи, что тебя привело ко мне на работу? — поинтересовался Фелис, когда они заперлись в его кабинете, чтобы им никто не помешал, если Амали захочется поскандалить.
— Во-первых, я хотела доложиться, что афера с госпожой Марлоу удалась полностью и скоро ее фирма для покрытия убытков будет выставлена на продажу. Покупаем?
— Покупаем, — согласился Фелис. Так как наказать мисс Мартину Марлоу другим способом, как разорить, не представлялось возможным, вот они с Амали и провернули аферу через подставное лицо, втянув ее в заведомо убыточный проект. Деньгами и третьим лицом — одной из своих фирм, пожертвовал Криспиан Байри. Нужно было наказать госпожу Марлоу, нужно было — так считал и он.
— Во-вторых, — продолжила Амали. — Я на УЗИ сходила.
И она протянула Фелису электронную фотографию.
— Ой, и этот головастик есть мой будущий сын, — проворковал тот, глядя на червячка с утолщением на самом конце.
— Да, — буркнула Амали, совершенно не разделяя радости Фелиса.
— Любимая, а ты что же такая сердитая? Мы скоро родителями станем.
— А ты ничего не замечаешь на фотографии? — с сарказмом поинтересовалась Амали.
Фелис, присмотревшись, воскликнул:
— Амали, так их двое?
— Да, для бизнесмена ты плохо считаешь, — выдала Амали. — У этого головастика не две, а три головы.
И только тут Фелис понял, что это не нечеткость изображения, которое троится. Это три его малыша.
— Вот это да! — ахнул восторженно он.
— Ты представляешь, какая я толстая стану к концу беременности? — проворчала обиженно Амали.
— Хоть на толстую тебя посмотрю, — весело ответил ей Фелис. — Это раз. А два — тебе рожать меньше придется. Ведь в брачном контракте прописано, что деток в нашем семействе должно быть не менее четырех, всем по одному — нам с тобой и бабушкам с дедушками.
— Как это, не менее четырех? — Амали судорожно сглотнула, а потом добавила, смирившись: — Надо в будущем внимательней читать подобного рода документы. Я, видимо, пропустила этот пункт в брачном контракте.
Конец
— Короче, Амали перешла в другие руки. Документы она подписать отказалась, ее предупредили, что навестят через пару дней, когда она образумится. И перепрятали снова на той же фабрике. Короче, Амали там наследила везде, и найти ее хоть с собаками, хоть без собак не представлялось возможным. Ее водили с этажа на этаж, выбирая место, где ее не сразу нашла бы Вилея, если бы снова объявилась на фабрике. Последние руки были, если можно так сказать добрыми, под наручники они подложили кожаные напульсники, чтобы следов не было от них, Амали не связывали, только к трубе пристегнули. И все уехали, оставив все тех же бомжей, которые не знали ни сном ни духом, где сейчас находится Амали. Когда мы там объявились бомжи и не скрывали, что, да, где-то здесь есть человек, за ним должны приехать, но вот где он, неизвестно. Потом бомжей сменили опять люди Вилеи, которые тоже только знали, что Амали, где-то тут.
— Мы были в полной растерянности, люди, что ее охраняли, знали, что Амали спрятана где-то на фабрике, но они ее не похищали и не прятали. А кто это делал или сделал, им не известно. Замкнутый круг. У меня была истерика. Я не знал, куда бежать и что делать. Собаки брали след и теряли. Время шло. Девочка могла просто погибнуть и все.
— А как вы догадались, что Амали на фабрике? — поинтересовался Фелис.
— Сначала мы не знали, но очень на это надеялись. Эти горе-похитителя даже не отогнали машину Амали — она так и стояла на обочине. Уже потом, когда мы следили и за госпожой Марлоу, и за Вилеей, какой-то мужчина сел в нее и поехал. Но самое смешное, что он ни к одной, ни к другой компании похитителей не относился. Шел мимо, увидел машину на обочине, подошел, а там — ключ зажигания, он сел и поехал. А догадались — госпожа Марлоу сбросила скорость возле здания фабрики, но заезжать туда не стала. А Вилея так ни разу не подъезжала. Нам, в сущности, и предъявить ей нечего, люди, нанятые ей, указали на нее, но она это всегда оспорить может, мол, оклеветали. Точнее, Амали оклеветала. Госпоже Марлоу тоже предъявить нечего — слово Амалиа против ее слова. Девочке нашей никаких телесных повреждений нанесено не было. С ней весьма бережно обращались во всех случаях.
— Фелис, а как тебе-то удалось отыскать Амали? — поинтересовалась Армана, настоящая мать Амали.
Фелис каждый раз вздрагивал, когда слышал ее голос, мало того, что они похожи с дочерью, так еще и говорили с абсолютно похожими интонациями.
— А меня к ней вот это волшебное колечко привело, — и Фелис, сунув руку в карман, извлек на свет зеленое нефритовое колечко, любовно склеенное из четырех кусочков. — Амали, видимо, решилась оставить следы им, когда ее последний раз перепрятывали, опасаясь, что из подвала ей уже не выбраться.
ЭПИЛОГ
— Эдд, ну сколько можно? — Фелис успокаивал свою беременную помощницу, обнимая ее и вытирая слезы, которой только что нагрубил нетерпеливый посетитель.
Эдд выглядела практически по-прежнему — синяки прошли, шрамов от швов не осталось, так, две тоненькие розовые полосочки, но и те исчезнут со временем. Вот только она стала нервной, плаксивой и раздражительной. Если бы не ее исполнительность, аккуратность и пунктуальность, Фелис давно бы ее в декретный отпуск отправил. Хорошие секретари нынче на вес золота.
— Ну, Эдд, не плачь, пожалуйста, — Фелис наклонился и поцеловал ее в самый кончик носа.
В этот самый момент дверь в приемную распахнулась, и на пороге возникла Амали. Она открыла рот, видимо, собираясь что-то сказать Эдд, но только стала хватать воздух, как рыба, выброшенная на берег. Амали развернулась и вышла вон.
— Ну вот, — протянул обреченно Фелис, чем вызвал улыбку на лице Эдд. — Теперь мне придется успокаивать еще и беременную супругу. Объяснять, мол, это не то, что она могла подумать.
Фелис догнал Амали уже возле лифта.
— Милая, — попросил он тихо, чтобы не услышали случайно проходившие мимо подчиненные Фелиса. — Пойдем ко мне в кабинет, и ты выскажешь все, что ты обо мне думаешь.
— Пойдем, — кивнув, миролюбиво согласилась Амали…
— Скажи, что тебя привело ко мне на работу? — поинтересовался Фелис, когда они заперлись в его кабинете, чтобы им никто не помешал, если Амали захочется поскандалить.
— Во-первых, я хотела доложиться, что афера с госпожой Марлоу удалась полностью и скоро ее фирма для покрытия убытков будет выставлена на продажу. Покупаем?
— Покупаем, — согласился Фелис. Так как наказать мисс Мартину Марлоу другим способом, как разорить, не представлялось возможным, вот они с Амали и провернули аферу через подставное лицо, втянув ее в заведомо убыточный проект. Деньгами и третьим лицом — одной из своих фирм, пожертвовал Криспиан Байри. Нужно было наказать госпожу Марлоу, нужно было — так считал и он.
— Во-вторых, — продолжила Амали. — Я на УЗИ сходила.
И она протянула Фелису электронную фотографию.
— Ой, и этот головастик есть мой будущий сын, — проворковал тот, глядя на червячка с утолщением на самом конце.
— Да, — буркнула Амали, совершенно не разделяя радости Фелиса.
— Любимая, а ты что же такая сердитая? Мы скоро родителями станем.
— А ты ничего не замечаешь на фотографии? — с сарказмом поинтересовалась Амали.
Фелис, присмотревшись, воскликнул:
— Амали, так их двое?
— Да, для бизнесмена ты плохо считаешь, — выдала Амали. — У этого головастика не две, а три головы.
И только тут Фелис понял, что это не нечеткость изображения, которое троится. Это три его малыша.
— Вот это да! — ахнул восторженно он.
— Ты представляешь, какая я толстая стану к концу беременности? — проворчала обиженно Амали.
— Хоть на толстую тебя посмотрю, — весело ответил ей Фелис. — Это раз. А два — тебе рожать меньше придется. Ведь в брачном контракте прописано, что деток в нашем семействе должно быть не менее четырех, всем по одному — нам с тобой и бабушкам с дедушками.
— Как это, не менее четырех? — Амали судорожно сглотнула, а потом добавила, смирившись: — Надо в будущем внимательней читать подобного рода документы. Я, видимо, пропустила этот пункт в брачном контракте.
Конец
