После этого он поставил автомобиль у родителей в гараже, и садился за руль, только отправляясь куда-нибудь в отпуск, когда его никто из подчиненных не мог увидеть. Но сейчас он тоже был счастлив, почему же не стать счастливым до конца. И в кризисе среднего возраста его теперь никто не смог бы упрекнуть.
Фелис нажал на педаль газа. Автомобиль послушно стал набирать скорость.
— Фелис, если мы с тобой разобьемся, то я все равно буду счастлива, потому что мы разобьемся с тобой, — продолжала кричать Амали, чуть приподнявшись с сидения и разрешив ветру трепать ее локоны.
— Глупая! — рассмеялся ей в ответ Фелис, но скорость сбросил до пятидесяти миль в час — так любила Амали. И ему показалось, что автомобиль стоит на месте. Ничего, они купят для Амали скоростную машину, такую, на которой она обязательно полюбит быструю езду.
— Я счастлива! — снова закричала Амали. — Кто бы мог подумать, что этот день станет самым счастливым днем в моей жизни?
Она, наконец, угомонилась и стала взахлеб рассказывать Фелису, что произошло, и почему она слегка опоздала на свое венчание.
— Ты представляешь, туземцы считали их богами.
— Милая, соберись с мыслями и расскажи все по порядку, — попросил Фелис. Эти минуты, пожалуй, были первыми, когда они могли поговорить, и к ним не приставали с поздравлениями и не давали ценных указаний, что им делать и чем заниматься в бунгало на берегу океана.
Амали вздохнула, собираясь с мыслями, как посоветовал Фелис.
Что точно, то точно, она была счастлив и хотела, чтобы об этом знал весь мир, а не только мужчина, ее муж, сидевший рядом. Она даже губы поджала недовольно. А потом снова закричала от счастья и восторга.
— Фелис, не поверишь, мои родители вернулись живыми и здоровыми. И вернулись прямо на мое венчание. Представляешь? — Амали повернулась к Фелису и посмотрела на него восторженным взглядом. — Я даже уезжать не хотела, но они настояли, чтобы все шло по плану. А еще они сказали, что больше пока никуда не поедут и будут нас с тобой дожидаться дома.
Фелис и без этих слов догадался, что тот импозантный немолодой мужчина и похожая на его Амали женщина, пропавшие родители ее супруги. Но не перебивал ее, пусть рассказывает, как сочтет нужным.
— Мы успели поговорить совсем немного. Они больше меня успокаивали, чем рассказывали, но все равно они много успели сообщить. Итак… Их самолет попал в грозу и рухнул в джунгли. Ну, это я грубо. Самолет, которым управлял папа Криспиан, очень надежная машина, поэтому рухнуть он не мог, а плавно спустился в какое-то болото с жуткими лягушками, гнусом и всякими другими гадами. Они успели послать сигнал sos и даже указали свои координаты. Но сели-то они на болото, вот самолет и стало засасывать в трясину. Родители взяли с собой самое необходимое и стали оттуда выбираться. Поэтому, когда появились спасатели и стали их искать, то никаких следов ни самолета, ни родителей обнаружить не смогли. А родители попали в плен к местным дикарям.
Амали снова повернулась к Фелису и проговорила заговорщицким шепотом:
— Представляешь, у них верховодят женщины. И ходят все обнаженными, только нижнюю часть тела прикрывают листьями, а дети вовсе не прикрываются. Совсем дикое племя, которому удалось сохраниться в джунглях, в самых недоступных местах!
Фелис читал о таком, но считал это выдумкой или неправильной мутацией их человеческого вида.
— Моих родителей они почитали богами и не хотели никуда отпускать. Те им показали быстрый огонь, научили есть приготовленное, а не сырое мясо, и рыбу. Научили строить дома. Племя совсем было дикое — они жили в норах, точнее, в больших пещерах под землей. Поэтому моих родителей и не могли отыскать. Джунгли считаются мировым заповедником — туда на транспорте нельзя. А много ли можно пройти пешком с оборудованием для поиска пропавшего самолета? Даже вертолетам там нельзя садиться, чтобы не нарушить экологию. Вот так их там пять лет и продержали. Папа и мама за это время смогли выучить их язык, представляешь, дикари и говорить на цивилизованном языке не умели.
Фелис усмехнулся — у его Амали теперь двойной комплект родителей.
— И когда они смогли объяснить на их языке, что у них есть дом, дети, работа. И что они совсем даже не боги, то их отпустили, и дорогу в цивилизованный мир показали через их болота. Они мальчика с собой привезли — он приехал учиться всему хорошему, чтобы потом передать знания своему народу.
— Значит, у тебя и у меня теперь есть еще и сводный брат, — улыбнулся Фелис.
— Не совсем, — округлила глаза Амали. — Ему мои родители только помогут, но усыновлять его никто не собирается, все же он сын вождя того племени. Женщины правят, а вождь все равно только мужчина, — заметила она многозначительно.
И Амали, вспомнив что-то веселое, рассмеялась и, подняв руки вверх, снова закричала:
— Пусть счастье не кончается! Пусть оно будет вечным! Я счастлива!
А Фелис улыбался ей в ответ и думал, что он тоже очень счастливый человек на свете: видеть радость и счастье в глазах любимой — вот оно подлинное счастье. И пусть, как просила Амали, оно будет вечным.
Два дня пролетели совершенно не заметно. И вообще, что такое два дня для двух влюбленных и счастливых людей? Они наслаждались обществом друг друга и днем, и по ночам, когда с нежностью отдавались друг другу.
А место, действительно, оказалось великолепным — на много миль никого, золотистый мелкий песочек, легкий бриз и ласкающие небольшие волны. Откуда появлялся обслуживающий персонал и куда исчезал, влюбленных совершенно не интересовало. Главное, что им никто не мешал.
— Давай приедем сюда в отпуск, — попросила Амали, когда они сели в машину, чтобы возвратиться домой.
— Давай, — согласился Фелис.
С одной стороны, он понимал, что сюда они приедут еще нескоро — во-первых, работа. У него новый проект намечался. Партнера только ему искать не придется, как в прошлый раз. Теперь он у него всегда есть как в бизнесе, так и в любви. А с другой стороны, он в тайне надеялся, что Амали все же забеременела. Папа ведь не отстанет, а с ним в этом плане шутки плохи, уж лучше уступить. Вот и сейчас они вынуждены уехать пораньше, чтобы успеть на семейный ужин в честь их бракосочетания, устроенный именно папой Борисом в их особняке. Совершенно маленький скромный семейный ужин — Амали с Фелисом, его Далтоны, чета Хейли и родители Амамли. А во-вторых, ему здесь, как и Амали, очень понравилось. А если приехать еще и с малышом...
При подъезде к дому начался дождь, мелкий, противный, как осенью. И у Амали почему-то кошки заскребли на сердце. Она сама себе поражалась — настроение менялось каждые пять минут. Еще совсем недавно ей хотелось любить весь мир, и она был счастлива, и вот теперь хотелось забиться куда-нибудь, но лучше в объятья Фелиса, и не надо ей никакого семейного ужина. Домой захотелось, к себе домой, в их еще совсем необжитую квартиру, которую она уже полюбила, как свой единственный дом, где будет у нее все, что нужно для счастья.
— Что с тобой, — забеспокоился Фелис, и положил руку на колено Амали. Та сразу напряглась — она не любила, когда водители вели машину одной рукой, ей и так было страшно от дождя, мокрой дороги, а тут еще и всего одна рука на руле.
— Ничего, все в порядке, — Амали даже поежилась, хотя совершенно не было холодно, и жалобно попросила: — Фелис, пожалуйста, не отпускай руль.
Тот сразу, чтобы не огорчать без нужды супругу, снова стал управлять машиной двумя руками и даже сбавил скорость до любимых Амали сорока миль. Они не опаздывали к назначенному часу, можно было и не спешить, и понапрасну не нервировать жену. Что поделать, если та не любила скорость и рев мощного мотора?
Загородный дом Далтонов встретил их полной иллюминацией, веселой музыкой и довольно громкими разговорами. Но как только Амали с Фелисом вступили на порог, разговоры сразу стихли, словно говорили о них, причем что-то весьма нелицеприятное и не хотели, чтобы они знали об этом.
Амали внимательно оглядела присутствующих, их не очень веселые физиономии, которые никак не вязались с разбитной музыкой, лившейся из динамиков. У нее чуть не вырвалось, мол, умер кто-то, что ли. И только воспитание не дало этим словам сорваться с языка. И тут она увидела сидевшего в глубине комнаты своего старшего брата.
— Роберт? А ты как здесь? — удивилась Амали, отступая за спину Фелиса.
— Сестренка, прости. Я искал тебя, — только и смог сказать Роберт, поднимаясь и делая шаг в сторону Амали.
И тут Амали стало страшно стыдно — видимо, до их приезда, вот здесь обсуждалось ее, Амали, поведение не иначе и обстоятельства знакомства с Фелисом. Пусть папа Дамиан знал, пусть Борис Далтон, которого она хотела, но пока не могла называть папой, догадывался. Но ее родители… Зачем же так?
У нее навернулись слезы на глаза от стыда, от позора. Амали развернулась и выбежал вон из комнаты и из дома прямо под моросящий дождь.
Фелис растерянно смотрел ей вслед.
— Что ты стоишь? — крикнул Дамиан. — Догоняй ее. Промокнет, простудится.
И сам вместе с Фелисом кинулся вслед за Амали, которая никуда не ушла, а просто стояла за дверью и плакала.
— Он, действительно, искал тебя. — Дамиан обнял Амалиа за плечи, чем вызвал праведное фырканье Фелиса. Тот тоже обнял Амали, но только за талию и так они стояли втроем.
— Его Вилея ввела в заблуждение, — продолжил Дамиан заступаться за Роберта. — А ты мне тогда запретила публиковать материалы моего расследования. Я думаю, что правильно. Зачем тебе нужна была огласка? Так вот. И совсем недавно мне взбрело в голову поискать тебя среди ушедших из дома, а не пропавших. И обнаружил, случайно, что все эти годы Роберт разыскивал тебя именно так. Он не знал даже, что ты живешь совсем недалеко от него. Такое тоже бывает.
— Вилея? — всхлипнула Амали.
— Пойдем, Роберт сам все расскажет, — попросил Дамиан.
— Я боюсь. Мне стыдно перед родителями. — Амали снова громко всхлипнула.
— Глупая, ты глупая, — тихонько рассмеялся Дамиан. — О том, что с тобой произошло, знаем только мы с Фелисом. Но ни он, ни я, не расскажем никому ничего. А особенно то, что может повредить твоей репутации. Как ты могла подумать, что я скажу что-нибудь твоим родителям, которые гордятся своей дочерью и любят ее бесконечно. Думаю, что любить они тебя не станут меньше. Но все равно, зачем им это знать? Я сказал им, что ты попала ко мне во время облавы, когда зашла ночью в кафе выпить сока. Это основная версия. А так как тебя никто не искал, а в приют сдавать было нельзя в силу определенных обстоятельств, то я тебя и забрал к себе. Ведь мы до тебя с Джерри были так одиноки.
— А почему вы замолчали, когда мы вошли с Фелисом? — тоскливо спросила Амали.
— Спорили, кто и в какой последовательности деток ваших к себе на воспитание будет брать. Не поверишь, кричали, как дурные, только что не передрались, — рассмеялся Дамиан.
— Каких деток? — не поняла его Амали.
— Обыкновенных, маленьких Далтонов, один из которых обязательно будет девочкой по фамилии Байри. И вообще, вытирай слезы, — приказал Дамиан. — И пойдемте ужинать, мы вас только и ждали. А после ужина я обещал, наконец, рассказать всем все, начиная с твоей продажи Вилеей и до момента, когда двое из ларца одинаковых с лица напали на моих полицейских, что вместо тебя в палате оставались, когда тебя Джерри домой забрала. Упущу только обстоятельства твоего знакомства с Фелисом, так как я их и сам толком не знаю.
Хорошо, что на улице были уже сумерки, и Амали стояла, уткнувшись Фелису в шею, а то все бы увидели, как у нее округлились глаза от удивления и сделались не менее чем по теннисному мячику. Ее еще хотели и в больнице избить?..
— Амали, прости, — еще раз попросил прощения Роберт, когда та с Дамианом и Фелисом вернулись в дом. Амали кивнула, но, не выдержав, все же поинтересовался, где же Вилея.
— Я ее выгнал сразу и подал на расторжение брака, как только капитан Хейли мне все рассказал. Она обманывала меня, рассказывая, что ты живешь хорошо, что у тебя богатые опекуны. Хотя понимаю задним умом. Какие опекуны? Ты же была почти совершеннолетняя…
— А оно так и было — в этом твоя жена была права. Я хорошо жила в приемной семье. Папа Дамиан и мама Джерри стали мне настоящими, а не приемными родителями, пока мои настоящие родители в джунглях отдыхали, — и Амали улыбнулась своим родителям самой очаровательной улыбкой, чуть приоткрыв полоску жемчужно-белых зубов. Фелис только скрипнул зубами, народу слишком много, а так он бы невзирая на лица, впился бы своей супруге в губы страстным поцелуем. Но ничего, он дотерпит до конца ужина, отвезет Амалиа домой и уж там…
— Но я ей не поверил, — продолжил Роберт. — И раз за разом, когда можно было, обновлял базу данных, где публиковались сведения об ушедших из дома. Вилея мне так и не сказала, в какую частную школу определила Амали. Говорила, опасается, что я назад заберу девушку… Я всегда немного завидовал тебе, что все наследство перейдет в твои руки. Я знал о том, что еще наш прапрадед составил такое завещание, что весь бизнес передается первой девочке в семье, если та выполнит определенные условия. И не понимал, почему завещание составлено на тебя. Хотя мог бы и догадаться.
— Нечего прибедняться, — вмешался в разговор Криспиан Байри. — Между прочим, по тому же завещанию, Амали будет перечислять на твой счет десять процентов со всех своих доходов. Так что твой счет в банке тоже будет увеличиваться, а он и сейчас, замечу, немаленький, и ты можешь им пользоваться.
— А как так получилось, что вы мужчина, оказались наследником состояния, когда оно передается по женской линии? — обратилась к Криспиану Мартина Далтон, до этого внимательно всех слушавшая и молча потягивавшая вино.
— Нет никакого секрета — если девочка не рождалась, то все состояние наследовал старший мальчик. Или девушка была все же, но она не выполняла условия наследования. Ну, например, к определенному возрасту не отработает в фирме три года или не выйдет замуж до тридцати лет. И даже в этом случае она перечисляет все на тот же счет по десять процентов со своего дохода, чтобы передать своему старшему сыну, — попытался внести ясность Криспиан, почему вдруг оказались ущемлены права Роберта.
— А если все… — настаивала Мартина.
— Вы не видели этого завещания и его условий, — проговорил Криспиан. — Брачный договор моей дочери с Фелисом — это просто бумажка по сравнению с тем талмудом. Мой прадед учел все возможные варианты и там все прописано по принципу — если условие выполнено, то вытекающее из этого условия, иначе, если условие не выполнено. Там рассмотрены все варианты, вплоть до десяти детей в семье. Не знаю и никогда не задумывался, что будет, если детей в семье окажется больше, например, одиннадцать. В нашем роду пока такого не было.
И он задорно рассмеялся, а за ним рассмеялись все остальные, и опять разговоры и музыка не контрастировали друг с другом.
После ужина все расположились в большом зале, который служил семейству Далтонов комнатой для отдыха, и где планировалось, что будут собираться детки и внучата.
«Теперь только внучата», — вздохнул Борис и посмотрел на Мартину, которая тоже вздохнула, но не обреченно, как Борис, а мечтательно.
Фелис нажал на педаль газа. Автомобиль послушно стал набирать скорость.
— Фелис, если мы с тобой разобьемся, то я все равно буду счастлива, потому что мы разобьемся с тобой, — продолжала кричать Амали, чуть приподнявшись с сидения и разрешив ветру трепать ее локоны.
— Глупая! — рассмеялся ей в ответ Фелис, но скорость сбросил до пятидесяти миль в час — так любила Амали. И ему показалось, что автомобиль стоит на месте. Ничего, они купят для Амали скоростную машину, такую, на которой она обязательно полюбит быструю езду.
— Я счастлива! — снова закричала Амали. — Кто бы мог подумать, что этот день станет самым счастливым днем в моей жизни?
Она, наконец, угомонилась и стала взахлеб рассказывать Фелису, что произошло, и почему она слегка опоздала на свое венчание.
— Ты представляешь, туземцы считали их богами.
— Милая, соберись с мыслями и расскажи все по порядку, — попросил Фелис. Эти минуты, пожалуй, были первыми, когда они могли поговорить, и к ним не приставали с поздравлениями и не давали ценных указаний, что им делать и чем заниматься в бунгало на берегу океана.
Амали вздохнула, собираясь с мыслями, как посоветовал Фелис.
Что точно, то точно, она была счастлив и хотела, чтобы об этом знал весь мир, а не только мужчина, ее муж, сидевший рядом. Она даже губы поджала недовольно. А потом снова закричала от счастья и восторга.
— Фелис, не поверишь, мои родители вернулись живыми и здоровыми. И вернулись прямо на мое венчание. Представляешь? — Амали повернулась к Фелису и посмотрела на него восторженным взглядом. — Я даже уезжать не хотела, но они настояли, чтобы все шло по плану. А еще они сказали, что больше пока никуда не поедут и будут нас с тобой дожидаться дома.
Фелис и без этих слов догадался, что тот импозантный немолодой мужчина и похожая на его Амали женщина, пропавшие родители ее супруги. Но не перебивал ее, пусть рассказывает, как сочтет нужным.
— Мы успели поговорить совсем немного. Они больше меня успокаивали, чем рассказывали, но все равно они много успели сообщить. Итак… Их самолет попал в грозу и рухнул в джунгли. Ну, это я грубо. Самолет, которым управлял папа Криспиан, очень надежная машина, поэтому рухнуть он не мог, а плавно спустился в какое-то болото с жуткими лягушками, гнусом и всякими другими гадами. Они успели послать сигнал sos и даже указали свои координаты. Но сели-то они на болото, вот самолет и стало засасывать в трясину. Родители взяли с собой самое необходимое и стали оттуда выбираться. Поэтому, когда появились спасатели и стали их искать, то никаких следов ни самолета, ни родителей обнаружить не смогли. А родители попали в плен к местным дикарям.
Амали снова повернулась к Фелису и проговорила заговорщицким шепотом:
— Представляешь, у них верховодят женщины. И ходят все обнаженными, только нижнюю часть тела прикрывают листьями, а дети вовсе не прикрываются. Совсем дикое племя, которому удалось сохраниться в джунглях, в самых недоступных местах!
Фелис читал о таком, но считал это выдумкой или неправильной мутацией их человеческого вида.
— Моих родителей они почитали богами и не хотели никуда отпускать. Те им показали быстрый огонь, научили есть приготовленное, а не сырое мясо, и рыбу. Научили строить дома. Племя совсем было дикое — они жили в норах, точнее, в больших пещерах под землей. Поэтому моих родителей и не могли отыскать. Джунгли считаются мировым заповедником — туда на транспорте нельзя. А много ли можно пройти пешком с оборудованием для поиска пропавшего самолета? Даже вертолетам там нельзя садиться, чтобы не нарушить экологию. Вот так их там пять лет и продержали. Папа и мама за это время смогли выучить их язык, представляешь, дикари и говорить на цивилизованном языке не умели.
Фелис усмехнулся — у его Амали теперь двойной комплект родителей.
— И когда они смогли объяснить на их языке, что у них есть дом, дети, работа. И что они совсем даже не боги, то их отпустили, и дорогу в цивилизованный мир показали через их болота. Они мальчика с собой привезли — он приехал учиться всему хорошему, чтобы потом передать знания своему народу.
— Значит, у тебя и у меня теперь есть еще и сводный брат, — улыбнулся Фелис.
— Не совсем, — округлила глаза Амали. — Ему мои родители только помогут, но усыновлять его никто не собирается, все же он сын вождя того племени. Женщины правят, а вождь все равно только мужчина, — заметила она многозначительно.
И Амали, вспомнив что-то веселое, рассмеялась и, подняв руки вверх, снова закричала:
— Пусть счастье не кончается! Пусть оно будет вечным! Я счастлива!
А Фелис улыбался ей в ответ и думал, что он тоже очень счастливый человек на свете: видеть радость и счастье в глазах любимой — вот оно подлинное счастье. И пусть, как просила Амали, оно будет вечным.
Два дня пролетели совершенно не заметно. И вообще, что такое два дня для двух влюбленных и счастливых людей? Они наслаждались обществом друг друга и днем, и по ночам, когда с нежностью отдавались друг другу.
А место, действительно, оказалось великолепным — на много миль никого, золотистый мелкий песочек, легкий бриз и ласкающие небольшие волны. Откуда появлялся обслуживающий персонал и куда исчезал, влюбленных совершенно не интересовало. Главное, что им никто не мешал.
— Давай приедем сюда в отпуск, — попросила Амали, когда они сели в машину, чтобы возвратиться домой.
— Давай, — согласился Фелис.
С одной стороны, он понимал, что сюда они приедут еще нескоро — во-первых, работа. У него новый проект намечался. Партнера только ему искать не придется, как в прошлый раз. Теперь он у него всегда есть как в бизнесе, так и в любви. А с другой стороны, он в тайне надеялся, что Амали все же забеременела. Папа ведь не отстанет, а с ним в этом плане шутки плохи, уж лучше уступить. Вот и сейчас они вынуждены уехать пораньше, чтобы успеть на семейный ужин в честь их бракосочетания, устроенный именно папой Борисом в их особняке. Совершенно маленький скромный семейный ужин — Амали с Фелисом, его Далтоны, чета Хейли и родители Амамли. А во-вторых, ему здесь, как и Амали, очень понравилось. А если приехать еще и с малышом...
При подъезде к дому начался дождь, мелкий, противный, как осенью. И у Амали почему-то кошки заскребли на сердце. Она сама себе поражалась — настроение менялось каждые пять минут. Еще совсем недавно ей хотелось любить весь мир, и она был счастлива, и вот теперь хотелось забиться куда-нибудь, но лучше в объятья Фелиса, и не надо ей никакого семейного ужина. Домой захотелось, к себе домой, в их еще совсем необжитую квартиру, которую она уже полюбила, как свой единственный дом, где будет у нее все, что нужно для счастья.
— Что с тобой, — забеспокоился Фелис, и положил руку на колено Амали. Та сразу напряглась — она не любила, когда водители вели машину одной рукой, ей и так было страшно от дождя, мокрой дороги, а тут еще и всего одна рука на руле.
— Ничего, все в порядке, — Амали даже поежилась, хотя совершенно не было холодно, и жалобно попросила: — Фелис, пожалуйста, не отпускай руль.
Тот сразу, чтобы не огорчать без нужды супругу, снова стал управлять машиной двумя руками и даже сбавил скорость до любимых Амали сорока миль. Они не опаздывали к назначенному часу, можно было и не спешить, и понапрасну не нервировать жену. Что поделать, если та не любила скорость и рев мощного мотора?
Загородный дом Далтонов встретил их полной иллюминацией, веселой музыкой и довольно громкими разговорами. Но как только Амали с Фелисом вступили на порог, разговоры сразу стихли, словно говорили о них, причем что-то весьма нелицеприятное и не хотели, чтобы они знали об этом.
Амали внимательно оглядела присутствующих, их не очень веселые физиономии, которые никак не вязались с разбитной музыкой, лившейся из динамиков. У нее чуть не вырвалось, мол, умер кто-то, что ли. И только воспитание не дало этим словам сорваться с языка. И тут она увидела сидевшего в глубине комнаты своего старшего брата.
— Роберт? А ты как здесь? — удивилась Амали, отступая за спину Фелиса.
— Сестренка, прости. Я искал тебя, — только и смог сказать Роберт, поднимаясь и делая шаг в сторону Амали.
И тут Амали стало страшно стыдно — видимо, до их приезда, вот здесь обсуждалось ее, Амали, поведение не иначе и обстоятельства знакомства с Фелисом. Пусть папа Дамиан знал, пусть Борис Далтон, которого она хотела, но пока не могла называть папой, догадывался. Но ее родители… Зачем же так?
У нее навернулись слезы на глаза от стыда, от позора. Амали развернулась и выбежал вон из комнаты и из дома прямо под моросящий дождь.
Фелис растерянно смотрел ей вслед.
— Что ты стоишь? — крикнул Дамиан. — Догоняй ее. Промокнет, простудится.
И сам вместе с Фелисом кинулся вслед за Амали, которая никуда не ушла, а просто стояла за дверью и плакала.
— Он, действительно, искал тебя. — Дамиан обнял Амалиа за плечи, чем вызвал праведное фырканье Фелиса. Тот тоже обнял Амали, но только за талию и так они стояли втроем.
— Его Вилея ввела в заблуждение, — продолжил Дамиан заступаться за Роберта. — А ты мне тогда запретила публиковать материалы моего расследования. Я думаю, что правильно. Зачем тебе нужна была огласка? Так вот. И совсем недавно мне взбрело в голову поискать тебя среди ушедших из дома, а не пропавших. И обнаружил, случайно, что все эти годы Роберт разыскивал тебя именно так. Он не знал даже, что ты живешь совсем недалеко от него. Такое тоже бывает.
— Вилея? — всхлипнула Амали.
— Пойдем, Роберт сам все расскажет, — попросил Дамиан.
— Я боюсь. Мне стыдно перед родителями. — Амали снова громко всхлипнула.
— Глупая, ты глупая, — тихонько рассмеялся Дамиан. — О том, что с тобой произошло, знаем только мы с Фелисом. Но ни он, ни я, не расскажем никому ничего. А особенно то, что может повредить твоей репутации. Как ты могла подумать, что я скажу что-нибудь твоим родителям, которые гордятся своей дочерью и любят ее бесконечно. Думаю, что любить они тебя не станут меньше. Но все равно, зачем им это знать? Я сказал им, что ты попала ко мне во время облавы, когда зашла ночью в кафе выпить сока. Это основная версия. А так как тебя никто не искал, а в приют сдавать было нельзя в силу определенных обстоятельств, то я тебя и забрал к себе. Ведь мы до тебя с Джерри были так одиноки.
— А почему вы замолчали, когда мы вошли с Фелисом? — тоскливо спросила Амали.
— Спорили, кто и в какой последовательности деток ваших к себе на воспитание будет брать. Не поверишь, кричали, как дурные, только что не передрались, — рассмеялся Дамиан.
— Каких деток? — не поняла его Амали.
— Обыкновенных, маленьких Далтонов, один из которых обязательно будет девочкой по фамилии Байри. И вообще, вытирай слезы, — приказал Дамиан. — И пойдемте ужинать, мы вас только и ждали. А после ужина я обещал, наконец, рассказать всем все, начиная с твоей продажи Вилеей и до момента, когда двое из ларца одинаковых с лица напали на моих полицейских, что вместо тебя в палате оставались, когда тебя Джерри домой забрала. Упущу только обстоятельства твоего знакомства с Фелисом, так как я их и сам толком не знаю.
Хорошо, что на улице были уже сумерки, и Амали стояла, уткнувшись Фелису в шею, а то все бы увидели, как у нее округлились глаза от удивления и сделались не менее чем по теннисному мячику. Ее еще хотели и в больнице избить?..
— Амали, прости, — еще раз попросил прощения Роберт, когда та с Дамианом и Фелисом вернулись в дом. Амали кивнула, но, не выдержав, все же поинтересовался, где же Вилея.
— Я ее выгнал сразу и подал на расторжение брака, как только капитан Хейли мне все рассказал. Она обманывала меня, рассказывая, что ты живешь хорошо, что у тебя богатые опекуны. Хотя понимаю задним умом. Какие опекуны? Ты же была почти совершеннолетняя…
— А оно так и было — в этом твоя жена была права. Я хорошо жила в приемной семье. Папа Дамиан и мама Джерри стали мне настоящими, а не приемными родителями, пока мои настоящие родители в джунглях отдыхали, — и Амали улыбнулась своим родителям самой очаровательной улыбкой, чуть приоткрыв полоску жемчужно-белых зубов. Фелис только скрипнул зубами, народу слишком много, а так он бы невзирая на лица, впился бы своей супруге в губы страстным поцелуем. Но ничего, он дотерпит до конца ужина, отвезет Амалиа домой и уж там…
— Но я ей не поверил, — продолжил Роберт. — И раз за разом, когда можно было, обновлял базу данных, где публиковались сведения об ушедших из дома. Вилея мне так и не сказала, в какую частную школу определила Амали. Говорила, опасается, что я назад заберу девушку… Я всегда немного завидовал тебе, что все наследство перейдет в твои руки. Я знал о том, что еще наш прапрадед составил такое завещание, что весь бизнес передается первой девочке в семье, если та выполнит определенные условия. И не понимал, почему завещание составлено на тебя. Хотя мог бы и догадаться.
— Нечего прибедняться, — вмешался в разговор Криспиан Байри. — Между прочим, по тому же завещанию, Амали будет перечислять на твой счет десять процентов со всех своих доходов. Так что твой счет в банке тоже будет увеличиваться, а он и сейчас, замечу, немаленький, и ты можешь им пользоваться.
— А как так получилось, что вы мужчина, оказались наследником состояния, когда оно передается по женской линии? — обратилась к Криспиану Мартина Далтон, до этого внимательно всех слушавшая и молча потягивавшая вино.
— Нет никакого секрета — если девочка не рождалась, то все состояние наследовал старший мальчик. Или девушка была все же, но она не выполняла условия наследования. Ну, например, к определенному возрасту не отработает в фирме три года или не выйдет замуж до тридцати лет. И даже в этом случае она перечисляет все на тот же счет по десять процентов со своего дохода, чтобы передать своему старшему сыну, — попытался внести ясность Криспиан, почему вдруг оказались ущемлены права Роберта.
— А если все… — настаивала Мартина.
— Вы не видели этого завещания и его условий, — проговорил Криспиан. — Брачный договор моей дочери с Фелисом — это просто бумажка по сравнению с тем талмудом. Мой прадед учел все возможные варианты и там все прописано по принципу — если условие выполнено, то вытекающее из этого условия, иначе, если условие не выполнено. Там рассмотрены все варианты, вплоть до десяти детей в семье. Не знаю и никогда не задумывался, что будет, если детей в семье окажется больше, например, одиннадцать. В нашем роду пока такого не было.
И он задорно рассмеялся, а за ним рассмеялись все остальные, и опять разговоры и музыка не контрастировали друг с другом.
ГЛАВА 13
После ужина все расположились в большом зале, который служил семейству Далтонов комнатой для отдыха, и где планировалось, что будут собираться детки и внучата.
«Теперь только внучата», — вздохнул Борис и посмотрел на Мартину, которая тоже вздохнула, но не обреченно, как Борис, а мечтательно.
