Вот почему мне кот мерещился, когда я был в отключке. Все идет от подсознания. Носки, кроссовки — все как положено. Спортсмен — ни дать, ни взять. Пригладил рукой растрепанные волосы и решительно направился к подъезду.
— Вы к кому? — остановила меня строгая консьержка.
— К Илоне, — невозмутимо отозвался я. — На второй этаж. Квартира восемьдесят два.
— К Алке, что ли? — хмыкнула зловредная тетка. — Не советовала бы. У нее есть уже один. Или у вас групповушка запланирована, а, спортсмен? — спросила она и ехидно прищурилась.
«Вот тебе и выспался», — чуть не вырвалось у меня.
— Да, — кивнул я и нагло стал подниматься по лестнице. Очень хотелось взглянуть на хахаля, с кем Алка кувыркалась в постели, заодно узнать, с кем она мне изменяла. И ведь не боялась, стерва, что я могу заявиться к ней среди ночи. Ключи ведь сама мне дала? Или на всем своим трахалям ключи раздает.
Сжал руку в кулак, поиграл бицепсом. Удивился, что исчезла татушка с правого предплечья. Задрал рукав футболки слева — тоже ничего нет. Рассосались — опешил я. Доберусь до салона выкачу им немаленький счет. Гарантию давали лет на десять. А тут всего месяц прошел — и ничего не осталось, словно и не было ничего. Словно не корчился он от нестерпимой боли, а потом подружка не обрабатывала ему «картинки» на руках какой-то невозможно пахучей гадостью. Мама тогда и сказала про кольцо в ноздре. Нет, в носу, как у туземцев…
Недолго поразмышлял, потоптавшись на площадке: открыть ключом дверь, ворваться в квартиру, набить морду трахалю и торжественно удалиться с гордо поднятой головой.
Вот интересно — а если ухажер Алкин боксер, и мне набьет морду? Как я появлюсь в офисе с фингалом под глазом? Отец не поймет.
Присел на верхней ступеньке весь в раздумьях.
И что делать прикажете? Алка мне нужна, как воздух. Подождать до утра, пока трахатель уйдет? А вдруг они зависли не на один день? Я же не выходил от своей подружки неделями. Алка может завлечь. Можно, конечно, попросить телефон у консьержки. Она тетка зловредная, но попавшему в беду отказать не сможет. Казалось бы выход. Ан нет. Я наизусть ни одного номера не помню, даже алкиного. Можно было бы ей позвонить и не заходить в квартиру. Пусть себе спокойно развлекается…
— И с какой такой стати, — консьержка сдвинула очки на лоб, — я должна давать тебе свой телефон, да еще и называть номер жильца?
Тетка приподняла зад со стула.
— А ну катись отсюдова! — рявкнула она на меня.
— Извините, — пошел я на попятную. — Не хотел оказаться незваным гостем. — Подкинул ключи на ладони. — Но придется. И все по вашей вине произойдет… — добавил тоскливо. — Если случится смертоубийство.
— Ничего, не впервой, — махнула рукой консьержка. — И скорую вызову, и полицию. Фамилию скажи, на всякий случай.
— А в друг не мою тушку станут выносить, а того… — Я судорожно сглотнул слюну, а того… Ну что в квартире?
— Тогда полиции проще будет ловить преступника, — подвела итог нашей беседы тетка, снова опуская свой широкий зад на место.
— Дмитрий Коробков, — зачем-то честно признался я. А мог и соврать, ведь паспорта с меня не спрашивали, да и не было его у меня. — Ну я пошел, — зачем-то произнес я и снова направился га лестницу. Стыдно как-то на второй этаж подниматься на лифте, тем более спортсмену.
— Скатертью дорожка, — фыркнула мне вслед тетка и зачем-то перекрестила спину.
Я не видел, глазами на затылке еще не обзавелся, но каким-то седьмым чувством прочувствовал между лопатками, как она осеняет не себя, а меня крестным знамением.
Снова неуверенно потоптался под дверью. И откуда взялась такая нерешительность? Еще вчера бы я долго не раздумывал. И плевать, что в постели Алки боксер! Мы тоже не лаптем щи хлебаем. В рожу могу дать — мало не покажется. Но что-то останавливало меня. Понять бы что?..
Стараясь не щелкнуть замком и не скрипнуть дверью, чтобы не разбудить хозяйку и ее гостя, как вор, проник в квартиру. Ни голосов, ни пыхтенья ниоткуда не доносилось.
— Спят, — ухмыльнулся довольно.
И прямиком направился в спальню. Где еще могла находиться Алка и ее ухажер? И разочарованно замер на пороге — широкой кровати рядом с моей подружкой возлегал мой лучший друг. По крайней мере, я так считал. Раньше. До этого момента, пока правда не раскрылась.
Как мне захотелось вцепиться в его смазливую рожу! И расцарапать ее всю! Разодрать на ремешки, на тряпочки!
Знала бы Алка, что я его тоже имел. Нечасто, но имел. Во все дырки. Дрянь! Оба!
Я выкрикнул нечто нечленораздельное и одним прыжком очутился на постели.
Замахнулся ладонью, чтобы отвесить для начала бывшему другу пощечину, но… серая полосатая лапа неожиданно для меня вонзила все пять когтей в кожу чуть ниже глаза. Надо было в наглый глаз. И, как хотелось, с довольной усмешкой разодрал щеку в кровь до кости.
Бывшая подружка и бывший друг истерично завопили одновременно — одна от страха, второй от боли. А еще оба от ужаса.
После совершенно акта возмездия я кинулся ко входной двери, но, уже подбежав к ней, понял, что снова стал маленьким и из квартиры мне следует выбираться другим путем. Метнулся назад в спальню — подсознание подсказывало, что там открыта балконная дверь и уходить надо через нее.
Довольно отметил про себя, каким красавчиком стал некогда мой друг, пытавшийся собрать расходящуюся на ленточки щеку. Визжавшая Алка запустила в меня тапком. Я увернулся, подпрыгнув, запутался в тюлевой занавеске. Не хватало, чтобы меня поймали и свернули шею. А ведь свернут — я это видел по алкиным глазам, которой залили кровью дорогостоящее постельное белье.
А на что мне дадены когти? Я снова их выпустил, с остервенением раздирая тюль и высвобождаясь из плена. Вывернулся из алкиных алчных ручонок. Зря она пыталась взять меня голыми руками. Врешь — не возьмешь. И с нечеловечьим воплем ринулся вниз.
Падал недолго — всего второй этаж. Приземлился на все четыре лапы и, не сбавляя скорости, на голимом адреналине кинулся к своей машине… Заблокировал двери, окна, как только очутился внутри. Весьма надеялся, что никто не заметил сумасшедшего кота. И забился под сиденье, дабы никто не заметил.
Ничего не пил, не курил, но… Я опять кот. Или это старые дрожжи?
«Я просто выпил, как это делает половина народонаселения. Другая половина — да, напивается. Женщины и дети включительно. А я просто выпил», — неожиданно всплыли слова в памяти. Еще бы вспомнить, откуда это?
Из своего убежища на коврике под сиденьем прекрасно слышал, как с воем примчалась скорая. С таким же воем умчалась обратно. Жаль не видел происходящего, а хотелось взглянуть до головной боли. А потом уже появились доблестные господа полицейские.
Они, по всей видимости, все же поднялись в квартиру, оценили погром, учиненный мной, а вышли на улицу. Трупов же нет. Что им прикажете в квартире делать?
Алка выскочила следом и, брызжа слюной, принялась доказывать, что злоумышленник в моем лице подкинул в квартиру бешеного кота. А тот исцарапал ее жениха, испортил дорогущее постельное белье и порвал в хлам не менее дешевый тюль. Мол, кто ей компенсировать убытки будет?
Я мог только догадываться, как прореагировали на алкины слова полицейские. Матом про себя — это точно. А может, даже и вслух, но негромко, так мужских голосов мне слышно не было.
Консьержка тоже выползла из подъезда и с неменьшим усердием принялась твердить, что никакого кота при мне не было. Она бы не допустила.
— Ключи были, а кота точно не было. Жениха, видите ли, ее котик оцарапал? Какой нежный попался! Да таких женихов у нее пучок за ночь, — ехидно выдала тетка полицейским. Как я ее обожал в этот момент. — А бродячих животных в моем подъезде нет и не будет. Мимо меня и мышь не проскользнет.
— Врет! — недовольно фыркнул я. — Мышами в подъезде как раз и нестерпимо воняло.
Испуганно закрыл лапой пасть. С какого времени я вдруг стал специалистом по мышам?..
И тут мне вдруг захотелось нестерпимо пить, жрать и ссать одновременно. Что было сил стиснул зубы. Если сейчас эти двое с полицейскими не уберутся куда подальше, обоссусь. А потом убью сам себя за то, что нагадил в тапки, то есть в автомобиле. Не выдержал все же — приоткрыл дверцу с дальней стороны от споривших возле подъезда и просочился под машину, потом переполз под чужую.
— А-а-а, — простонал, счастливо опроставшись. Честно пометил все колеса, как полагалось настоящему коту.
Осталось найти более-менее чистую лужу и сухую шкурку от колбасы. И можно жить дальше. О ресторанной еде я даже не смел мечтать.
— Бомжи! — взвыл я радостно.
У них всяко можно чем-нибудь поживиться.
По-пластунски дополз до забора, страшно обрадовался, что я теперь такой маленький и легкий, а главное, гибкий, пролез в дыру. И только после этого встал на четыре лапы в полный кошачий рост. Решительно направился к первому попавшемуся дому.
Мрачное зрелище… Скажу я вам… А себя ощущал Сталкером, незаконно проникшим в Зону. Осталось отыскать только комнату, где исполнялись все желания: самые заветные, самые искренние, самые выстраданные. Я сглотнул слюну. До ближайшего дома метров сто не более того, если мне не изменяли глаза. Но по прямой, похоже, не дойти. На то она и Зона. Пришлось опять припасть на брюхо к земле и замереть. Собаки… Бродячие… Ненавижу собак ничуть не меньше, чем котов. Пустобрехи. Только бы лаять без дела.
Пополз в обход собачьей своры. Можно было бы дождаться темноты, но до ночи я не доживу. Прямо тут и сдохну от жажды и голода. Уже больше суток во рту не было и маковой росинки.
Первую смертельную ловушку преодолел без проблем. Не могло не радовать. Юркнул в подвал. И чуть не задохнулась от вони. Аж слезы брызнули из глаз. Они что, тут нужду справляли? Это я про бомжей…
— Котик?
Меня поймала беззубая старуха со злобным выражением лица. По крайней мере, мне так показалось. Бомжей вблизи никогда не видел — может, у них у всех рожи такие. Жизнь-то не из легких. И как я не увернулся? Очень надеялся, что от бомжей перепадет хоть что-то, вот и расслабился.
— Все крысы и крысы, — прошамкала старая перечница. — Надоели. Сегодня на ужин у нас будет фрикасе из котика. Какой упитанный!
Она подслеповато оглядела меня со всех сторон.
— Что? — мявкнул я, не поверив своим ушам. — Что, из меня фрикасе?
И откуда она слова такие знала?
Вот интересно — бомжи меня сожрут с костями? Или их собакам скормят? Что в голову только не придет!
Ловушку из бомжей я не прошел. Должен быть признать.
Не помнил, как вывернулся. И сбежал. Тратить силы на старуху не стал. Что ее царапать бездарно, если она в толстенной куртке-брезентухе и кожаных перчатках? Я выдохнул, как смог, стал длинным и тонким, и просто выскользнул из ее лап. Бежал не разбирая дороги — главное, не забиться в угол. Поймают, башку сразу свернут, чтоб не рыпался.
Вырвался на оперативный простор и, то замирая, чтобы не заметили, то улепетывая со всех лап, помчался назад в машину — там спокойнее. Голодно, но тихо. Собаки бы только не заметили меня!
До забора оставалось всего ничего, как появилась она, — девчонка лет десяти, не старше, как те пацаны на аллее. Я в этот момент как раз припал к земле.
— Киса? — удивленно проговорила она и присела рядом.
Чуть не застонал от безысходности и пошевелил ушами, прижимая их к голове. От собак ушел, от бомжей ушел, а от девчонки не смог — от нее до безумия вкусно пахло едой. Я даже позволил погладить себя, а потом и взять на руки. Что девчонка делала в Зоне? Чистенькая, ухоженная. Зачем она пришла за забор? Тоже Сталкер в девчачьем обличье?
— Нет, — проговорила девочка, прижимая меня к груди, — я не Сталкер. Я даже не знаю, кто это такой. А сюда пришла, потому что…
Она недоговорила — свора собак стала проявлять к ней неподдельный интерес. Девчонка запихнула меня под легкую ветровку и быстрыми шагами направилась к пролому в ограждении. Бежать побоялась — как бы собаки не кинулись вслед за ней…
— Для чего ты ходишь в Зону? — повторил я свой вопрос.
Меня накормили, напоили, можно и пофилософствовать. Девочка сидела на стуле, я лежал у нее на коленях.
— Трудно объяснить словами? — пожала плечами Настя.
Мы познакомились — теперь она называла меня не котик и не киса, как в самом начале нашего знакомства, а строго Дима. Я же обращался к ней исключительно Настасья, при этом про себя называя Настей. Настасья звучало как-то по-стариковски.
— Это невозможно вербально сформулировать…
У меня выпала челюсть: с ее колен на пол. Я подобрал ее и приготовился слушать девочку дальше. Что такого могла поведать десятилетняя девчонка мне, взрослому мужчине?
— Но попробую… Вероятно, из-за брата. В нашем насквозь прагматическом мире…
Я снова уронил челюсть. Хорошо ей невысоко падать.
— Говорю только тебе, больше никому… Он считает, что никому не нужен, и это место, как ты назвал его — Зона — тоже никому не нужно…
— Как никому? — перебил я Настю. — Там обитают собаки, крысы, бомжи…
Я поежился, вспомнив встречу с последними.
— Нет, — помотала девочка головой. — Сегодня они есть, завтра их нет, а Зона останется еще какое-то время, пока там не возведут новый дом. Впрочем, она и потом останется. Вот я и хочу понять, в какой момент Зона перестанет быть ненужным местом, обретет нечто неоценимо важное для людей.
У меня уже челюсть болела от бесконечных падений.
— А при чем здесь твой брат? — я никак не мог уловить смысл нашего разговора.
— Это трагедия человека, который хочет верить, хочет заставить себя и других во что-то поверить. Но у него не получается. Настоящих друзей у брата нет, девушки тоже нет. Только я, — Настя честно пыталась мне объяснить, но у нее тоже ничегошеньки не получалось. Слова так и не стали мыслью.
— А родители? — непроизвольно вырвалось у меня.
— Их нет давно. Они погибли… В горах… Сначала у нас с братом была тетя, а теперь мы остались одни, — потупилась Настя.
Где-то на уровне подсознания я уловил, что ей неприятно об этом говорить.
— И жили в одном из домов в Зоне, — продолжила она. — А теперь здесь… Там остались мои игрушки, куклы. Мне не разрешили их забрать с собой. Раньше у меня была своя комната, а теперь только кровать в углу за ширмой. Игрушкам не нашлось место в нашей новой квартире.
Обратил внимание, ни без этого, что квартирка-студия на последнем этаже того же самого элитного дома, где проживала моя бывшая, совсем крошечная. Повезло, что подъезд другой — иначе в свете последних событий консьержка ни за что не впустила бы девочку с котом…
— И книги там же остались, — задумчиво проговорила Настя. — В Зоне. Иногда хожу поиграть туда, почитать. В книгах можно отыскать рецепт счастья.
Я попытался возразить, но не очень решительно.
Настя упрямо покачала головой: — Можно. Только не все его воспринимают как рецепт. А это именно рецепт на лекарство, а не панацея… А тебя чем Зона привлекла?
— Жрать хотел! — обозлившись на самого себя, рявкнул я. Ребенок и тот преследовал высокие цели. А я? Что я? — Но там меня чуть самого не сожрали.
— Дима, не сердись, — попросила Настя и почесала за ухом. — Не съели же. Да и я тебя нашла.
— Нет худа без добра, — пришлось согласиться, подставляя голову под ее нежные пальчики. — Не ходи больше одна в Зону, — попросил я. — Гиблое место. А с твоим братом я сам как-нибудь разберусь.
— Вы к кому? — остановила меня строгая консьержка.
— К Илоне, — невозмутимо отозвался я. — На второй этаж. Квартира восемьдесят два.
— К Алке, что ли? — хмыкнула зловредная тетка. — Не советовала бы. У нее есть уже один. Или у вас групповушка запланирована, а, спортсмен? — спросила она и ехидно прищурилась.
«Вот тебе и выспался», — чуть не вырвалось у меня.
— Да, — кивнул я и нагло стал подниматься по лестнице. Очень хотелось взглянуть на хахаля, с кем Алка кувыркалась в постели, заодно узнать, с кем она мне изменяла. И ведь не боялась, стерва, что я могу заявиться к ней среди ночи. Ключи ведь сама мне дала? Или на всем своим трахалям ключи раздает.
Сжал руку в кулак, поиграл бицепсом. Удивился, что исчезла татушка с правого предплечья. Задрал рукав футболки слева — тоже ничего нет. Рассосались — опешил я. Доберусь до салона выкачу им немаленький счет. Гарантию давали лет на десять. А тут всего месяц прошел — и ничего не осталось, словно и не было ничего. Словно не корчился он от нестерпимой боли, а потом подружка не обрабатывала ему «картинки» на руках какой-то невозможно пахучей гадостью. Мама тогда и сказала про кольцо в ноздре. Нет, в носу, как у туземцев…
Недолго поразмышлял, потоптавшись на площадке: открыть ключом дверь, ворваться в квартиру, набить морду трахалю и торжественно удалиться с гордо поднятой головой.
Вот интересно — а если ухажер Алкин боксер, и мне набьет морду? Как я появлюсь в офисе с фингалом под глазом? Отец не поймет.
Присел на верхней ступеньке весь в раздумьях.
И что делать прикажете? Алка мне нужна, как воздух. Подождать до утра, пока трахатель уйдет? А вдруг они зависли не на один день? Я же не выходил от своей подружки неделями. Алка может завлечь. Можно, конечно, попросить телефон у консьержки. Она тетка зловредная, но попавшему в беду отказать не сможет. Казалось бы выход. Ан нет. Я наизусть ни одного номера не помню, даже алкиного. Можно было бы ей позвонить и не заходить в квартиру. Пусть себе спокойно развлекается…
— И с какой такой стати, — консьержка сдвинула очки на лоб, — я должна давать тебе свой телефон, да еще и называть номер жильца?
Тетка приподняла зад со стула.
— А ну катись отсюдова! — рявкнула она на меня.
— Извините, — пошел я на попятную. — Не хотел оказаться незваным гостем. — Подкинул ключи на ладони. — Но придется. И все по вашей вине произойдет… — добавил тоскливо. — Если случится смертоубийство.
— Ничего, не впервой, — махнула рукой консьержка. — И скорую вызову, и полицию. Фамилию скажи, на всякий случай.
— А в друг не мою тушку станут выносить, а того… — Я судорожно сглотнул слюну, а того… Ну что в квартире?
— Тогда полиции проще будет ловить преступника, — подвела итог нашей беседы тетка, снова опуская свой широкий зад на место.
— Дмитрий Коробков, — зачем-то честно признался я. А мог и соврать, ведь паспорта с меня не спрашивали, да и не было его у меня. — Ну я пошел, — зачем-то произнес я и снова направился га лестницу. Стыдно как-то на второй этаж подниматься на лифте, тем более спортсмену.
— Скатертью дорожка, — фыркнула мне вслед тетка и зачем-то перекрестила спину.
Я не видел, глазами на затылке еще не обзавелся, но каким-то седьмым чувством прочувствовал между лопатками, как она осеняет не себя, а меня крестным знамением.
Снова неуверенно потоптался под дверью. И откуда взялась такая нерешительность? Еще вчера бы я долго не раздумывал. И плевать, что в постели Алки боксер! Мы тоже не лаптем щи хлебаем. В рожу могу дать — мало не покажется. Но что-то останавливало меня. Понять бы что?..
Стараясь не щелкнуть замком и не скрипнуть дверью, чтобы не разбудить хозяйку и ее гостя, как вор, проник в квартиру. Ни голосов, ни пыхтенья ниоткуда не доносилось.
— Спят, — ухмыльнулся довольно.
И прямиком направился в спальню. Где еще могла находиться Алка и ее ухажер? И разочарованно замер на пороге — широкой кровати рядом с моей подружкой возлегал мой лучший друг. По крайней мере, я так считал. Раньше. До этого момента, пока правда не раскрылась.
Как мне захотелось вцепиться в его смазливую рожу! И расцарапать ее всю! Разодрать на ремешки, на тряпочки!
Знала бы Алка, что я его тоже имел. Нечасто, но имел. Во все дырки. Дрянь! Оба!
Я выкрикнул нечто нечленораздельное и одним прыжком очутился на постели.
Замахнулся ладонью, чтобы отвесить для начала бывшему другу пощечину, но… серая полосатая лапа неожиданно для меня вонзила все пять когтей в кожу чуть ниже глаза. Надо было в наглый глаз. И, как хотелось, с довольной усмешкой разодрал щеку в кровь до кости.
Бывшая подружка и бывший друг истерично завопили одновременно — одна от страха, второй от боли. А еще оба от ужаса.
После совершенно акта возмездия я кинулся ко входной двери, но, уже подбежав к ней, понял, что снова стал маленьким и из квартиры мне следует выбираться другим путем. Метнулся назад в спальню — подсознание подсказывало, что там открыта балконная дверь и уходить надо через нее.
Довольно отметил про себя, каким красавчиком стал некогда мой друг, пытавшийся собрать расходящуюся на ленточки щеку. Визжавшая Алка запустила в меня тапком. Я увернулся, подпрыгнув, запутался в тюлевой занавеске. Не хватало, чтобы меня поймали и свернули шею. А ведь свернут — я это видел по алкиным глазам, которой залили кровью дорогостоящее постельное белье.
А на что мне дадены когти? Я снова их выпустил, с остервенением раздирая тюль и высвобождаясь из плена. Вывернулся из алкиных алчных ручонок. Зря она пыталась взять меня голыми руками. Врешь — не возьмешь. И с нечеловечьим воплем ринулся вниз.
Падал недолго — всего второй этаж. Приземлился на все четыре лапы и, не сбавляя скорости, на голимом адреналине кинулся к своей машине… Заблокировал двери, окна, как только очутился внутри. Весьма надеялся, что никто не заметил сумасшедшего кота. И забился под сиденье, дабы никто не заметил.
Ничего не пил, не курил, но… Я опять кот. Или это старые дрожжи?
Глава 3
«Я просто выпил, как это делает половина народонаселения. Другая половина — да, напивается. Женщины и дети включительно. А я просто выпил», — неожиданно всплыли слова в памяти. Еще бы вспомнить, откуда это?
Из своего убежища на коврике под сиденьем прекрасно слышал, как с воем примчалась скорая. С таким же воем умчалась обратно. Жаль не видел происходящего, а хотелось взглянуть до головной боли. А потом уже появились доблестные господа полицейские.
Они, по всей видимости, все же поднялись в квартиру, оценили погром, учиненный мной, а вышли на улицу. Трупов же нет. Что им прикажете в квартире делать?
Алка выскочила следом и, брызжа слюной, принялась доказывать, что злоумышленник в моем лице подкинул в квартиру бешеного кота. А тот исцарапал ее жениха, испортил дорогущее постельное белье и порвал в хлам не менее дешевый тюль. Мол, кто ей компенсировать убытки будет?
Я мог только догадываться, как прореагировали на алкины слова полицейские. Матом про себя — это точно. А может, даже и вслух, но негромко, так мужских голосов мне слышно не было.
Консьержка тоже выползла из подъезда и с неменьшим усердием принялась твердить, что никакого кота при мне не было. Она бы не допустила.
— Ключи были, а кота точно не было. Жениха, видите ли, ее котик оцарапал? Какой нежный попался! Да таких женихов у нее пучок за ночь, — ехидно выдала тетка полицейским. Как я ее обожал в этот момент. — А бродячих животных в моем подъезде нет и не будет. Мимо меня и мышь не проскользнет.
— Врет! — недовольно фыркнул я. — Мышами в подъезде как раз и нестерпимо воняло.
Испуганно закрыл лапой пасть. С какого времени я вдруг стал специалистом по мышам?..
И тут мне вдруг захотелось нестерпимо пить, жрать и ссать одновременно. Что было сил стиснул зубы. Если сейчас эти двое с полицейскими не уберутся куда подальше, обоссусь. А потом убью сам себя за то, что нагадил в тапки, то есть в автомобиле. Не выдержал все же — приоткрыл дверцу с дальней стороны от споривших возле подъезда и просочился под машину, потом переполз под чужую.
— А-а-а, — простонал, счастливо опроставшись. Честно пометил все колеса, как полагалось настоящему коту.
Осталось найти более-менее чистую лужу и сухую шкурку от колбасы. И можно жить дальше. О ресторанной еде я даже не смел мечтать.
— Бомжи! — взвыл я радостно.
У них всяко можно чем-нибудь поживиться.
По-пластунски дополз до забора, страшно обрадовался, что я теперь такой маленький и легкий, а главное, гибкий, пролез в дыру. И только после этого встал на четыре лапы в полный кошачий рост. Решительно направился к первому попавшемуся дому.
Мрачное зрелище… Скажу я вам… А себя ощущал Сталкером, незаконно проникшим в Зону. Осталось отыскать только комнату, где исполнялись все желания: самые заветные, самые искренние, самые выстраданные. Я сглотнул слюну. До ближайшего дома метров сто не более того, если мне не изменяли глаза. Но по прямой, похоже, не дойти. На то она и Зона. Пришлось опять припасть на брюхо к земле и замереть. Собаки… Бродячие… Ненавижу собак ничуть не меньше, чем котов. Пустобрехи. Только бы лаять без дела.
Пополз в обход собачьей своры. Можно было бы дождаться темноты, но до ночи я не доживу. Прямо тут и сдохну от жажды и голода. Уже больше суток во рту не было и маковой росинки.
Первую смертельную ловушку преодолел без проблем. Не могло не радовать. Юркнул в подвал. И чуть не задохнулась от вони. Аж слезы брызнули из глаз. Они что, тут нужду справляли? Это я про бомжей…
— Котик?
Меня поймала беззубая старуха со злобным выражением лица. По крайней мере, мне так показалось. Бомжей вблизи никогда не видел — может, у них у всех рожи такие. Жизнь-то не из легких. И как я не увернулся? Очень надеялся, что от бомжей перепадет хоть что-то, вот и расслабился.
— Все крысы и крысы, — прошамкала старая перечница. — Надоели. Сегодня на ужин у нас будет фрикасе из котика. Какой упитанный!
Она подслеповато оглядела меня со всех сторон.
— Что? — мявкнул я, не поверив своим ушам. — Что, из меня фрикасе?
И откуда она слова такие знала?
Вот интересно — бомжи меня сожрут с костями? Или их собакам скормят? Что в голову только не придет!
Ловушку из бомжей я не прошел. Должен быть признать.
Не помнил, как вывернулся. И сбежал. Тратить силы на старуху не стал. Что ее царапать бездарно, если она в толстенной куртке-брезентухе и кожаных перчатках? Я выдохнул, как смог, стал длинным и тонким, и просто выскользнул из ее лап. Бежал не разбирая дороги — главное, не забиться в угол. Поймают, башку сразу свернут, чтоб не рыпался.
Вырвался на оперативный простор и, то замирая, чтобы не заметили, то улепетывая со всех лап, помчался назад в машину — там спокойнее. Голодно, но тихо. Собаки бы только не заметили меня!
До забора оставалось всего ничего, как появилась она, — девчонка лет десяти, не старше, как те пацаны на аллее. Я в этот момент как раз припал к земле.
— Киса? — удивленно проговорила она и присела рядом.
Чуть не застонал от безысходности и пошевелил ушами, прижимая их к голове. От собак ушел, от бомжей ушел, а от девчонки не смог — от нее до безумия вкусно пахло едой. Я даже позволил погладить себя, а потом и взять на руки. Что девчонка делала в Зоне? Чистенькая, ухоженная. Зачем она пришла за забор? Тоже Сталкер в девчачьем обличье?
— Нет, — проговорила девочка, прижимая меня к груди, — я не Сталкер. Я даже не знаю, кто это такой. А сюда пришла, потому что…
Она недоговорила — свора собак стала проявлять к ней неподдельный интерес. Девчонка запихнула меня под легкую ветровку и быстрыми шагами направилась к пролому в ограждении. Бежать побоялась — как бы собаки не кинулись вслед за ней…
— Для чего ты ходишь в Зону? — повторил я свой вопрос.
Меня накормили, напоили, можно и пофилософствовать. Девочка сидела на стуле, я лежал у нее на коленях.
— Трудно объяснить словами? — пожала плечами Настя.
Мы познакомились — теперь она называла меня не котик и не киса, как в самом начале нашего знакомства, а строго Дима. Я же обращался к ней исключительно Настасья, при этом про себя называя Настей. Настасья звучало как-то по-стариковски.
— Это невозможно вербально сформулировать…
У меня выпала челюсть: с ее колен на пол. Я подобрал ее и приготовился слушать девочку дальше. Что такого могла поведать десятилетняя девчонка мне, взрослому мужчине?
— Но попробую… Вероятно, из-за брата. В нашем насквозь прагматическом мире…
Я снова уронил челюсть. Хорошо ей невысоко падать.
— Говорю только тебе, больше никому… Он считает, что никому не нужен, и это место, как ты назвал его — Зона — тоже никому не нужно…
— Как никому? — перебил я Настю. — Там обитают собаки, крысы, бомжи…
Я поежился, вспомнив встречу с последними.
— Нет, — помотала девочка головой. — Сегодня они есть, завтра их нет, а Зона останется еще какое-то время, пока там не возведут новый дом. Впрочем, она и потом останется. Вот я и хочу понять, в какой момент Зона перестанет быть ненужным местом, обретет нечто неоценимо важное для людей.
У меня уже челюсть болела от бесконечных падений.
— А при чем здесь твой брат? — я никак не мог уловить смысл нашего разговора.
— Это трагедия человека, который хочет верить, хочет заставить себя и других во что-то поверить. Но у него не получается. Настоящих друзей у брата нет, девушки тоже нет. Только я, — Настя честно пыталась мне объяснить, но у нее тоже ничегошеньки не получалось. Слова так и не стали мыслью.
— А родители? — непроизвольно вырвалось у меня.
— Их нет давно. Они погибли… В горах… Сначала у нас с братом была тетя, а теперь мы остались одни, — потупилась Настя.
Где-то на уровне подсознания я уловил, что ей неприятно об этом говорить.
— И жили в одном из домов в Зоне, — продолжила она. — А теперь здесь… Там остались мои игрушки, куклы. Мне не разрешили их забрать с собой. Раньше у меня была своя комната, а теперь только кровать в углу за ширмой. Игрушкам не нашлось место в нашей новой квартире.
Обратил внимание, ни без этого, что квартирка-студия на последнем этаже того же самого элитного дома, где проживала моя бывшая, совсем крошечная. Повезло, что подъезд другой — иначе в свете последних событий консьержка ни за что не впустила бы девочку с котом…
— И книги там же остались, — задумчиво проговорила Настя. — В Зоне. Иногда хожу поиграть туда, почитать. В книгах можно отыскать рецепт счастья.
Я попытался возразить, но не очень решительно.
Настя упрямо покачала головой: — Можно. Только не все его воспринимают как рецепт. А это именно рецепт на лекарство, а не панацея… А тебя чем Зона привлекла?
— Жрать хотел! — обозлившись на самого себя, рявкнул я. Ребенок и тот преследовал высокие цели. А я? Что я? — Но там меня чуть самого не сожрали.
— Дима, не сердись, — попросила Настя и почесала за ухом. — Не съели же. Да и я тебя нашла.
— Нет худа без добра, — пришлось согласиться, подставляя голову под ее нежные пальчики. — Не ходи больше одна в Зону, — попросил я. — Гиблое место. А с твоим братом я сам как-нибудь разберусь.
