Да и перед сном хоть что-то кинуть в рот не помешало бы. Хлестать пустой чай или кофе было не в его правилах.
Возле прилавка с шоколадками, где он задержался несколько дольше обычного — вдруг захотелось чего-нибудь сладкого, внимание Виктора привлекли двое мальчишек лет десяти: сначала они о чем-то негромко спорили между собой, затем один из них как бы нечаянно опустил шоколадный батончик в карман своей куртки. Виктор тут же приблизился к ним и зацепил «воришку» рукой, от виденного пришёл в тихий ужас: мальчишка не рассчитается на кассе за шоколадку, его поймает охранник с поличным — он уже заметил, как пацан спрятал батончик в карман, и позвонит по телефону отцу мальчишки, тот в ужасе вырвется, выскочит на улицу и будет сбит машиной… Насмерть…
Нет, Виктор не мог допустить такого — пацан ещё глупый, не понимал, что творил. Виктор даже прочувствовал сильнейший удар, лишивший его жизни, как умирает, испуская последний вздох, а потом воскресает, но уже в собственном теле. А перед глазами продолжал стоять бездыханный мальчишка, лежащий на проезжей части дороги.
Виктор сам схватил пацана за куртку, когда тот стоял уже на кассе и тихо сказал ему:
— Шоколадку вытащи из кармана и положи перед кассиром, чтобы он пробил и её тоже.
— Но у меня нет на неё денег, только на чупа-чупс, — опешил мальчишка, что кто-то видел, как он прятал батончик. — А я…
— Можешь не говорить, — хмыкнул Виктор. — Я и без твоих слов знаю, что ты проспорил шоколадку приятелю. Он тебя дожидается возле входа в магазин. Опасается, что тебя поймают. Так ведь ты подумал? А раз денег нет, отдай шоколадку мне, я за неё рассчитаюсь.
Мальчишка кивнул и, вытащив батончик из кармана, передал его мужчине.
— Вы меня не выдадите другу? — спросил он.
— Нет, — ответил Виктор, кидая шоколадку в свою корзинку с продуктами, — если поклянёшься никогда такого больше не делать.
Мальчишка отчаянно закивал головой…
— А ну-ка, выворачивай карманы, — услышал Виктор суровый окрик охранника и улыбнулся — ничего он там теперь не найдёт. Телефон и тот забрал у пацана на всякий случай, чтобы разъярённому стражу порядка не захотелось позвонить отцу того.
— Вы это ищете у него? — спросил он, протягивая испуганному мальчишке и шоколадный батончик, и телефон. — Иди, не стой столбом, шоколадку съешь с приятелем, — приказал Виктор строго.
— А ты откуда взялся? — попёр на него охранник и схватил за руку.
— Брат я этого охламона. Нельзя? — спросил Виктор усмехнувшись. — Все вопросы ко мне.
«Жаль» ему стало охранника, у которого уплыл неправедный заработок. Он ведь уже размечтался о том, что купит себе не те несколько тысяч, которые срубит с отца мальчишки за украденную шоколадку. Кроме разочарования, правда, ничего не удалось больше увидеть — скучная жизнь у человека, который только и мечтает о деньгах…
Вдруг комната озарилась светом, и появилась красавица в белом платье и с хрустальной палочкой в руке.
— Тебе хотелось бы попасть на бал, правда, детка? — произнесла она, ни на кого не глядя.
Так внезапно появившаяся женщина никак не выглядела старухой. По возрасту она мало отличалась от Золушки и её сестёр, а мачехи так была заведомо моложе.
— Ах, нет! — со вздохом ответила Золушка. — Не хочу я ни на какой бал. А тебя вызвала, потому что необходимо привести лицо Золушки, точнее, присланного мне на замену Золушка в нормальный вид, — и она махнула рукой в сторону кровати, на которой возлежал Виктор с холодным компрессом на носу.
— Не печалься, Золушка, — сказала волшебница, — я добрая фея. Сейчас придумаем, как помочь твоей беде.
— Обещаешь быть во всём послушной? Тогда я помогу тебе поехать на бал, — она обняла Золушку за плечи и приказала ей:
— Ступай в огород и принеси мне тыкву.
— Рано ещё тыкву нести, крестная, бал состоится только завтра. Да и на бал не я, а Золушек поедет. Приведи его в порядок, а про тыкву завтра, завтра ему заяснять станешь.
И Золушка с чувством выполненного долга покинула комнату, оставив фею с Виктором одних. Что они там делали, осталось тайной за семью печатями, но утром тот выглядел как новенький и светился как начищенный самовар…
В день бала обе сестры ни на шаг не отходили от зеркала, примеряя наряды. Наконец вечером, разряженные и расфуфыренные, они уселись в мерседес и поехали во дворец. Но перед самым отъездом прежде чем сесть в машину, мачеха строго наказала Золушке:
— И не думай, что ты будешь бездельничать, пока нас не будет дома. Я найду для тебя работу.
Она огляделась по сторонам. На столе, возле большой декоративной тыквы, стояли две не менее декоративные тарелки: одна с просом, другая с маком. Мачеха высыпала просо в тарелку с маком и перемешала.
— А вот тебе и занятие на всю ночь: отдели просо от мака. А впрочем, если не захочешь отделять, просто выброси.
Бросив взгляд на стоящего рядом с Золушкой Виктора, добавила:
— А этот пусть подготовится к балу, платье, туфли, все как положено. За феей проследи, Золушка, не доверяю я ей, ох, как не доверяю. Запихнёшь его в карету и можешь быть свободна до утра.
— А разве я не на автомобиле поеду, как вы? — опешил Виктор.
Какая тыква в век двигателей внутреннего сгорания?
— Нет, милый, ты по старинке — в карете из тыквы, с лошадьми из мышек, кучер — крыса, ну, кто там ещё были, ящерицы, что ли. Ах, забывать стала.
Мачеха махнула рукой, хлопнула дверцей автомобиля и послала Золушку воздушный поцелуй, мол, ты готовься, встретимся на балу.
— Ну, и что мне теперь делать? — поинтересовался Виктор у Золушки, когда они остались одни.
Та достала из передника мобильник:
— Сейчас фее звонить буду, что-то она задерживается. Не нравится мне это.
Комната, как и накануне, озарилась светом, и опять появилась красавица только теперь в розовом цвета утренней зари платье и с неизменной хрустальной палочкой в руке.
— Тебе хотелось бы на бал, правда? Ужасно вредно не ездить на балы, когда ты этого заслуживаешь!
— Ах, нет! — томно ответила ей Золушка. Можно, конечно, нахамить старой склеротичке, только ни к чему хорошему это не приведёт. Уж лучше так. — И не предлагай, дорогая крестная. Необходимо Золушка одеть, обуть, короче в нормальный вид привести, — и девушка махнула рукой в сторону Виктора, всем своим видом показывая, что Золушек из него никакой. — И как такой может принцу понравиться?
— Не печалься, Золушка, — сказала волшебница, — я добрая фея. Сейчас придумаем, как помочь твоей беде. Мы его духами с запахом иланг-иланга сбрызнем, этот афродизиак напомнит принцу о нежном и влажном.
Волшебница обняла Золушка за плечи, для этого ей пришлось встать на цыпочки, и приказала ему:
— Ступай в огород и принеси мне тыкву…
— Ну вот, теперь ты можешь ехать на бал, — сказала фея Золушку, когда карета с кучером и слугами стояла возле особняка. – Довольна ты? — обратилась она к Золушке.
— Конечно! Только как же он поедет без платья?
Волшебница коснулась Золушка своей палочкой, и старый спортивный костюм, в котором тот прибыл по обмену, мигом превратился в наряд из золотой и серебряной парчи, богато расшитой драгоценными камнями.
В придачу волшебница подарила ему пару хрустальных туфелек. Свет не видел ещё таких красивых туфелек сорок второго размера!
— Поезжай на бал, мой милый! Ты это заслужил! — воскликнула фея. — Но помни, Золушек, ровно в полночь сила моих чар закончится: твоё платье снова превратится в старые треники, а карета — в обыкновенную тыкву. Помни об этом!
— Стоп, стоп, — замахала руками Золушка, — а с причёской его что делать? Не может же он быть стрижен под мальчика.
И она с силой захлопнула дверцу кареты.
Они все трое вернулись в дом к зеркалу.
Фея призадумалась.
— Паричок придётся надеть, — многозначительно изрекла она и взмахнула волшебной палочкой.
Виктор глянул на себя в зеркало и обомлел. На него смотрел красавец-трансвестит в рыженьком паричке.
— Кого вы из меня сделали? Вернуть все назад. В таком виде я никуда не поеду, — запротестовал он.
— Ладно, уболтал, говорливый, — фея коснулась Золушка своей палочкой.
И о чудо, перед ней возник красавец-мужчина в светло-сером почти белом костюме от Romano Botta. Виктору его отражение в зеркале понравилось.
— А туфли? — обратил внимание он на хрустальную обувь на своих ногах.
— А вот этот аксессуар придётся оставить, должно же быть хоть что-то по сценарию, — теперь запротестовала фея.
— Ну, хоть цвет смените, не гармонирует хрусталь с костюмом.
Фея снова коснулась Золушка своей волшебной палочкой:
— Так и быть. Теперь на тебе хрустальные мужские туфли от Gucci. Все, вперёд на бал.
И не дожидаясь, когда Виктор обратит ещё на какую-нибудь деталь в своём костюме, они с Золушкой быстро погрузили его в карету с помощью всё той же волшебной палочки.
Оставшись одна, Золушка облегчённо вздохнула. Впервые за все время она не заплакала от обиды и отчаяния. Как перебрать и отделить просо от мака, этот вопрос её не волновал ни в коей мере: или фея все отделит, или мачеха по возвращении все выбросит. И плакать она совершенно не собиралась из-за того, что все девушки королевства развлекались вечером на балу во дворце, а она сидела дома, одна-одинёшенька. Принц её не интересовал, танцы тоже, пусть Золушек за неё отдувается. Она спустилась в подвал, подключила свою электрогитару к мощным колонкам и, собираясь запеть, заиграла вступление к Demon's eye by Deep Purple. Петь она любила и умела, играла тоже неплохо. Но что-то пошло не так. Гитара взревела, как иерихонская труба, а изо рта Золушки вырвался душераздирающий вой.
Спокойной стоявшие до этого возле крыльца особняка лошади, запряжённые в карету, взяли с места в карьер, перепуганный насмерть кучер натянул поводья, но взбесившаяся шестёрка не желала его слушаться, разгоняясь все сильнее и сильнее. Карета подпрыгивала на неровностях дороги, на поворотах кренилась то вправо, то влево, норовя опрокинуться.
— Сейчас все исправлю, — пообещала фея, сидевшая рядом с Золушком, она-то как раз бал пропускать не собиралась, и взмахнула своей хрустальной палочкой.
Вот только момент для колдовства она выбрала не совсем удачный: то ли гитара в руках Золушки взвыла в очередной раз, сейчас уже не понять, то ли карета наехала на камень и подскочила чуть ли не до небес, но фея с Виктором подлетели со скамеек и ударились головами о крышу кареты. Волшебная же палочка, пробив потолок, разбилась на тысячу мельчайших осколков. Они посыпались на голову и плечи Виктора сверкающим в лунном свете дождём, некоторые осколки застряли у него в волосах.
В следующую секунду карета снова подскочила, но уже не приземлилась на колёса, а продолжила падать, и падать, и падать, как будто улетела с дороги в бездонную пропасть...
— Доктор, Золушка очнулась, пришла в себя!
Голос, доносящийся, как через толщу воды, мешал сосредоточиться на ощущениях. Это всяко не о нём. Он точно знал, что не Золушка. У него совершенно другое имя, только не мог с разбегу вспомнить какое. Но очень красивое.
Открыть глаза и осмотреться никак не получалось. Ему безумно хотелось узнать, где находится его бренное тело. Оно совершенно не ощущалось. Попытался пошевелиться — не получилось, но вместе с тем и ничего не болело. «Если у больного ничего не болит, то он уже умер», — так по-чёрному любил шутить его друг детства, а сейчас доктор по специальности, патологоанатом, у пациентов которого точно ничего не болело. Но он ощущал себя абсолютно живым.
«Так. Надо вспомнить, что было до того, как я очутился в этом непонятном месте, чтобы представлять, что могу увидеть, когда удастся, наконец, разлепить веки. Что-то они какие-то подозрительно тяжёлые…»
Итак, он спал, потом проснулась, потому что соседи шумели за стенкой. Стоп-стоп, это были не соседи — у него в прихожей зеркало раскачивалось на стене. Он прекрасно помнил это. Землетрясение. Вон оно что, Михалыч.
Тогда все понятно — его извлекли из-под обломков разрушенного дома, и теперь он находится в больничной палате. Как все просто.
С огромным трудом все же ему удалось приоткрыть один глаз. В образовавшуюся щель все равно не удалось ничего рассмотреть — теперь не давала «ведьмина пляска» перед глазами.
Кое-как сфокусировала зрение: белый потолок, крашенные белым стены — как и предполагал, больничная палата. Этого следовало ожидать. Слегка повернул голову набок, с большим трудом и это получилось — так и есть, увидел какие-то замысловатые приборы рядом с собой. Реанимация?.. Только этого ему не хватало. У него правки к программе не сданы, а сроки подпирали.
Дверь в палату распахнулась, быстрым шагом к кровати подошёл маленький толстенький человек в белом халате и шапочке, из-под которой выбивались седые пряди, видимо, доктор — ему с большим трудом в слегка приоткрытые веки удалось его разглядеть.
— Ох и напугала ты нас, голуба.
Он положил прохладную руку ей на лоб.
— Голова сильно болит?
Мысли побежали, но ничего, кроме волнения за его здоровье, он ничего не почувствовал и не увидел.
«Нет», — попытался сказать он.
Но звуки из горла никак не шли, раздался только жалкий хрип. Чтобы что-то произнести, сначала, пришлось откашляться.
— Кружится немного.
Голос явно не его, странновато низкий какой-то, с хрипотцой, но не мужской, скорее женский.
«Что происходит?» — чуть не заорал он, но вовремя сдержался.
Привык считать до десяти прежде, чем дать выход эмоциям — предыдущий начальник этому простому приёму научил.
— И немудрено, — доктор покачал головой. — Изрядно ты лбом приложилась. Как бы сотрясения не было — вон шишка рогом до сих пор торчит прямо посередине. Но так как других видимых, а также невидимых повреждений не наблюдается, то не вижу смысла держать тебя дальше на больничной койке. Повалялась немного, отдохнула и домой.
— А голова? — спросил он.
Его не столько интересовала голова, она предмет тёмный, исследованию не подлежит, сколько хотелось снова услышать свой голос. И опять же, чему там болеть? Кость же.
Голос точно не его. Может, после удара головой он стал таким странным, почти женским? Надо потом у врача поинтересоваться.
— Сотрясения вроде бы нет, — ответил доктор. — Будет продолжать кружиться голова, примешь таблетку. Я рецепт Медведю уже передал.
«Медведь, Медведь, Медведь», — он судорожно перебирал в памяти всех друзей и просто знакомых с таким погонялом. Откуда Медведь мог появиться? Не слышал раньше он такого прозвища.
— Машенька, — обратился доктор к невидимой девушке, раз он в больнице, значит, к медсестре, больше не к кому, — помогите нашей больной одеться. За ней сейчас придут.
Чужие ласковые, тёплые руки стянули с него больничную пижаму в дурацкий цветочек, помогли надеть футболку и джинсы, пока он, то приоткрывая чуточку глаза, то снова их закрывая, пыталась понять, что происходит. Ничего — девушка думала только о неизвестном ему Медведе, который вот-вот должен был появиться. О нём не одной мысли.
— Где она?
Из коридора раздалось грозное рычание невидимого Медведя. Не хотелось, чтобы и внешне обладатель низкого голоса почти баса, походил на хищника. Он ужасно боялся диких зверей, в зоопарк, можно сказать, из-за этого никогда не ходил. Ему всегда почему-то казалось, что они могут выскочить из клеток и напасть на него.
Возле прилавка с шоколадками, где он задержался несколько дольше обычного — вдруг захотелось чего-нибудь сладкого, внимание Виктора привлекли двое мальчишек лет десяти: сначала они о чем-то негромко спорили между собой, затем один из них как бы нечаянно опустил шоколадный батончик в карман своей куртки. Виктор тут же приблизился к ним и зацепил «воришку» рукой, от виденного пришёл в тихий ужас: мальчишка не рассчитается на кассе за шоколадку, его поймает охранник с поличным — он уже заметил, как пацан спрятал батончик в карман, и позвонит по телефону отцу мальчишки, тот в ужасе вырвется, выскочит на улицу и будет сбит машиной… Насмерть…
Нет, Виктор не мог допустить такого — пацан ещё глупый, не понимал, что творил. Виктор даже прочувствовал сильнейший удар, лишивший его жизни, как умирает, испуская последний вздох, а потом воскресает, но уже в собственном теле. А перед глазами продолжал стоять бездыханный мальчишка, лежащий на проезжей части дороги.
Виктор сам схватил пацана за куртку, когда тот стоял уже на кассе и тихо сказал ему:
— Шоколадку вытащи из кармана и положи перед кассиром, чтобы он пробил и её тоже.
— Но у меня нет на неё денег, только на чупа-чупс, — опешил мальчишка, что кто-то видел, как он прятал батончик. — А я…
— Можешь не говорить, — хмыкнул Виктор. — Я и без твоих слов знаю, что ты проспорил шоколадку приятелю. Он тебя дожидается возле входа в магазин. Опасается, что тебя поймают. Так ведь ты подумал? А раз денег нет, отдай шоколадку мне, я за неё рассчитаюсь.
Мальчишка кивнул и, вытащив батончик из кармана, передал его мужчине.
— Вы меня не выдадите другу? — спросил он.
— Нет, — ответил Виктор, кидая шоколадку в свою корзинку с продуктами, — если поклянёшься никогда такого больше не делать.
Мальчишка отчаянно закивал головой…
— А ну-ка, выворачивай карманы, — услышал Виктор суровый окрик охранника и улыбнулся — ничего он там теперь не найдёт. Телефон и тот забрал у пацана на всякий случай, чтобы разъярённому стражу порядка не захотелось позвонить отцу того.
— Вы это ищете у него? — спросил он, протягивая испуганному мальчишке и шоколадный батончик, и телефон. — Иди, не стой столбом, шоколадку съешь с приятелем, — приказал Виктор строго.
— А ты откуда взялся? — попёр на него охранник и схватил за руку.
— Брат я этого охламона. Нельзя? — спросил Виктор усмехнувшись. — Все вопросы ко мне.
«Жаль» ему стало охранника, у которого уплыл неправедный заработок. Он ведь уже размечтался о том, что купит себе не те несколько тысяч, которые срубит с отца мальчишки за украденную шоколадку. Кроме разочарования, правда, ничего не удалось больше увидеть — скучная жизнь у человека, который только и мечтает о деньгах…
***
Вдруг комната озарилась светом, и появилась красавица в белом платье и с хрустальной палочкой в руке.
— Тебе хотелось бы попасть на бал, правда, детка? — произнесла она, ни на кого не глядя.
Так внезапно появившаяся женщина никак не выглядела старухой. По возрасту она мало отличалась от Золушки и её сестёр, а мачехи так была заведомо моложе.
— Ах, нет! — со вздохом ответила Золушка. — Не хочу я ни на какой бал. А тебя вызвала, потому что необходимо привести лицо Золушки, точнее, присланного мне на замену Золушка в нормальный вид, — и она махнула рукой в сторону кровати, на которой возлежал Виктор с холодным компрессом на носу.
— Не печалься, Золушка, — сказала волшебница, — я добрая фея. Сейчас придумаем, как помочь твоей беде.
— Обещаешь быть во всём послушной? Тогда я помогу тебе поехать на бал, — она обняла Золушку за плечи и приказала ей:
— Ступай в огород и принеси мне тыкву.
— Рано ещё тыкву нести, крестная, бал состоится только завтра. Да и на бал не я, а Золушек поедет. Приведи его в порядок, а про тыкву завтра, завтра ему заяснять станешь.
И Золушка с чувством выполненного долга покинула комнату, оставив фею с Виктором одних. Что они там делали, осталось тайной за семью печатями, но утром тот выглядел как новенький и светился как начищенный самовар…
В день бала обе сестры ни на шаг не отходили от зеркала, примеряя наряды. Наконец вечером, разряженные и расфуфыренные, они уселись в мерседес и поехали во дворец. Но перед самым отъездом прежде чем сесть в машину, мачеха строго наказала Золушке:
— И не думай, что ты будешь бездельничать, пока нас не будет дома. Я найду для тебя работу.
Она огляделась по сторонам. На столе, возле большой декоративной тыквы, стояли две не менее декоративные тарелки: одна с просом, другая с маком. Мачеха высыпала просо в тарелку с маком и перемешала.
— А вот тебе и занятие на всю ночь: отдели просо от мака. А впрочем, если не захочешь отделять, просто выброси.
Бросив взгляд на стоящего рядом с Золушкой Виктора, добавила:
— А этот пусть подготовится к балу, платье, туфли, все как положено. За феей проследи, Золушка, не доверяю я ей, ох, как не доверяю. Запихнёшь его в карету и можешь быть свободна до утра.
— А разве я не на автомобиле поеду, как вы? — опешил Виктор.
Какая тыква в век двигателей внутреннего сгорания?
— Нет, милый, ты по старинке — в карете из тыквы, с лошадьми из мышек, кучер — крыса, ну, кто там ещё были, ящерицы, что ли. Ах, забывать стала.
Мачеха махнула рукой, хлопнула дверцей автомобиля и послала Золушку воздушный поцелуй, мол, ты готовься, встретимся на балу.
— Ну, и что мне теперь делать? — поинтересовался Виктор у Золушки, когда они остались одни.
Та достала из передника мобильник:
— Сейчас фее звонить буду, что-то она задерживается. Не нравится мне это.
Комната, как и накануне, озарилась светом, и опять появилась красавица только теперь в розовом цвета утренней зари платье и с неизменной хрустальной палочкой в руке.
— Тебе хотелось бы на бал, правда? Ужасно вредно не ездить на балы, когда ты этого заслуживаешь!
— Ах, нет! — томно ответила ей Золушка. Можно, конечно, нахамить старой склеротичке, только ни к чему хорошему это не приведёт. Уж лучше так. — И не предлагай, дорогая крестная. Необходимо Золушка одеть, обуть, короче в нормальный вид привести, — и девушка махнула рукой в сторону Виктора, всем своим видом показывая, что Золушек из него никакой. — И как такой может принцу понравиться?
— Не печалься, Золушка, — сказала волшебница, — я добрая фея. Сейчас придумаем, как помочь твоей беде. Мы его духами с запахом иланг-иланга сбрызнем, этот афродизиак напомнит принцу о нежном и влажном.
Волшебница обняла Золушка за плечи, для этого ей пришлось встать на цыпочки, и приказала ему:
— Ступай в огород и принеси мне тыкву…
— Ну вот, теперь ты можешь ехать на бал, — сказала фея Золушку, когда карета с кучером и слугами стояла возле особняка. – Довольна ты? — обратилась она к Золушке.
— Конечно! Только как же он поедет без платья?
Волшебница коснулась Золушка своей палочкой, и старый спортивный костюм, в котором тот прибыл по обмену, мигом превратился в наряд из золотой и серебряной парчи, богато расшитой драгоценными камнями.
В придачу волшебница подарила ему пару хрустальных туфелек. Свет не видел ещё таких красивых туфелек сорок второго размера!
— Поезжай на бал, мой милый! Ты это заслужил! — воскликнула фея. — Но помни, Золушек, ровно в полночь сила моих чар закончится: твоё платье снова превратится в старые треники, а карета — в обыкновенную тыкву. Помни об этом!
— Стоп, стоп, — замахала руками Золушка, — а с причёской его что делать? Не может же он быть стрижен под мальчика.
И она с силой захлопнула дверцу кареты.
Они все трое вернулись в дом к зеркалу.
Фея призадумалась.
— Паричок придётся надеть, — многозначительно изрекла она и взмахнула волшебной палочкой.
Виктор глянул на себя в зеркало и обомлел. На него смотрел красавец-трансвестит в рыженьком паричке.
— Кого вы из меня сделали? Вернуть все назад. В таком виде я никуда не поеду, — запротестовал он.
— Ладно, уболтал, говорливый, — фея коснулась Золушка своей палочкой.
И о чудо, перед ней возник красавец-мужчина в светло-сером почти белом костюме от Romano Botta. Виктору его отражение в зеркале понравилось.
— А туфли? — обратил внимание он на хрустальную обувь на своих ногах.
— А вот этот аксессуар придётся оставить, должно же быть хоть что-то по сценарию, — теперь запротестовала фея.
— Ну, хоть цвет смените, не гармонирует хрусталь с костюмом.
Фея снова коснулась Золушка своей волшебной палочкой:
— Так и быть. Теперь на тебе хрустальные мужские туфли от Gucci. Все, вперёд на бал.
И не дожидаясь, когда Виктор обратит ещё на какую-нибудь деталь в своём костюме, они с Золушкой быстро погрузили его в карету с помощью всё той же волшебной палочки.
Оставшись одна, Золушка облегчённо вздохнула. Впервые за все время она не заплакала от обиды и отчаяния. Как перебрать и отделить просо от мака, этот вопрос её не волновал ни в коей мере: или фея все отделит, или мачеха по возвращении все выбросит. И плакать она совершенно не собиралась из-за того, что все девушки королевства развлекались вечером на балу во дворце, а она сидела дома, одна-одинёшенька. Принц её не интересовал, танцы тоже, пусть Золушек за неё отдувается. Она спустилась в подвал, подключила свою электрогитару к мощным колонкам и, собираясь запеть, заиграла вступление к Demon's eye by Deep Purple. Петь она любила и умела, играла тоже неплохо. Но что-то пошло не так. Гитара взревела, как иерихонская труба, а изо рта Золушки вырвался душераздирающий вой.
Спокойной стоявшие до этого возле крыльца особняка лошади, запряжённые в карету, взяли с места в карьер, перепуганный насмерть кучер натянул поводья, но взбесившаяся шестёрка не желала его слушаться, разгоняясь все сильнее и сильнее. Карета подпрыгивала на неровностях дороги, на поворотах кренилась то вправо, то влево, норовя опрокинуться.
— Сейчас все исправлю, — пообещала фея, сидевшая рядом с Золушком, она-то как раз бал пропускать не собиралась, и взмахнула своей хрустальной палочкой.
Вот только момент для колдовства она выбрала не совсем удачный: то ли гитара в руках Золушки взвыла в очередной раз, сейчас уже не понять, то ли карета наехала на камень и подскочила чуть ли не до небес, но фея с Виктором подлетели со скамеек и ударились головами о крышу кареты. Волшебная же палочка, пробив потолок, разбилась на тысячу мельчайших осколков. Они посыпались на голову и плечи Виктора сверкающим в лунном свете дождём, некоторые осколки застряли у него в волосах.
В следующую секунду карета снова подскочила, но уже не приземлилась на колёса, а продолжила падать, и падать, и падать, как будто улетела с дороги в бездонную пропасть...
ГЛАВА 4
— Доктор, Золушка очнулась, пришла в себя!
Голос, доносящийся, как через толщу воды, мешал сосредоточиться на ощущениях. Это всяко не о нём. Он точно знал, что не Золушка. У него совершенно другое имя, только не мог с разбегу вспомнить какое. Но очень красивое.
Открыть глаза и осмотреться никак не получалось. Ему безумно хотелось узнать, где находится его бренное тело. Оно совершенно не ощущалось. Попытался пошевелиться — не получилось, но вместе с тем и ничего не болело. «Если у больного ничего не болит, то он уже умер», — так по-чёрному любил шутить его друг детства, а сейчас доктор по специальности, патологоанатом, у пациентов которого точно ничего не болело. Но он ощущал себя абсолютно живым.
«Так. Надо вспомнить, что было до того, как я очутился в этом непонятном месте, чтобы представлять, что могу увидеть, когда удастся, наконец, разлепить веки. Что-то они какие-то подозрительно тяжёлые…»
Итак, он спал, потом проснулась, потому что соседи шумели за стенкой. Стоп-стоп, это были не соседи — у него в прихожей зеркало раскачивалось на стене. Он прекрасно помнил это. Землетрясение. Вон оно что, Михалыч.
Тогда все понятно — его извлекли из-под обломков разрушенного дома, и теперь он находится в больничной палате. Как все просто.
С огромным трудом все же ему удалось приоткрыть один глаз. В образовавшуюся щель все равно не удалось ничего рассмотреть — теперь не давала «ведьмина пляска» перед глазами.
Кое-как сфокусировала зрение: белый потолок, крашенные белым стены — как и предполагал, больничная палата. Этого следовало ожидать. Слегка повернул голову набок, с большим трудом и это получилось — так и есть, увидел какие-то замысловатые приборы рядом с собой. Реанимация?.. Только этого ему не хватало. У него правки к программе не сданы, а сроки подпирали.
Дверь в палату распахнулась, быстрым шагом к кровати подошёл маленький толстенький человек в белом халате и шапочке, из-под которой выбивались седые пряди, видимо, доктор — ему с большим трудом в слегка приоткрытые веки удалось его разглядеть.
— Ох и напугала ты нас, голуба.
Он положил прохладную руку ей на лоб.
— Голова сильно болит?
Мысли побежали, но ничего, кроме волнения за его здоровье, он ничего не почувствовал и не увидел.
«Нет», — попытался сказать он.
Но звуки из горла никак не шли, раздался только жалкий хрип. Чтобы что-то произнести, сначала, пришлось откашляться.
— Кружится немного.
Голос явно не его, странновато низкий какой-то, с хрипотцой, но не мужской, скорее женский.
«Что происходит?» — чуть не заорал он, но вовремя сдержался.
Привык считать до десяти прежде, чем дать выход эмоциям — предыдущий начальник этому простому приёму научил.
— И немудрено, — доктор покачал головой. — Изрядно ты лбом приложилась. Как бы сотрясения не было — вон шишка рогом до сих пор торчит прямо посередине. Но так как других видимых, а также невидимых повреждений не наблюдается, то не вижу смысла держать тебя дальше на больничной койке. Повалялась немного, отдохнула и домой.
— А голова? — спросил он.
Его не столько интересовала голова, она предмет тёмный, исследованию не подлежит, сколько хотелось снова услышать свой голос. И опять же, чему там болеть? Кость же.
Голос точно не его. Может, после удара головой он стал таким странным, почти женским? Надо потом у врача поинтересоваться.
— Сотрясения вроде бы нет, — ответил доктор. — Будет продолжать кружиться голова, примешь таблетку. Я рецепт Медведю уже передал.
«Медведь, Медведь, Медведь», — он судорожно перебирал в памяти всех друзей и просто знакомых с таким погонялом. Откуда Медведь мог появиться? Не слышал раньше он такого прозвища.
— Машенька, — обратился доктор к невидимой девушке, раз он в больнице, значит, к медсестре, больше не к кому, — помогите нашей больной одеться. За ней сейчас придут.
Чужие ласковые, тёплые руки стянули с него больничную пижаму в дурацкий цветочек, помогли надеть футболку и джинсы, пока он, то приоткрывая чуточку глаза, то снова их закрывая, пыталась понять, что происходит. Ничего — девушка думала только о неизвестном ему Медведе, который вот-вот должен был появиться. О нём не одной мысли.
— Где она?
Из коридора раздалось грозное рычание невидимого Медведя. Не хотелось, чтобы и внешне обладатель низкого голоса почти баса, походил на хищника. Он ужасно боялся диких зверей, в зоопарк, можно сказать, из-за этого никогда не ходил. Ему всегда почему-то казалось, что они могут выскочить из клеток и напасть на него.
