Но тот только пожал плечами под кожаной курткой.
       Да, неразговорчивый провожатый ему попался. Может, оно и к лучшему.
       А куртка у парня дорогая, богатая — на спине профессионально белым шёлком по чёрной коже вышит бриллиант, разукрашенный камнями Сваровски, чтобы сверкал, как настоящий. Интересно, откуда в этакой глуши да такой прикид?
       Но спрашивать не решился.
       Да и что глотку драть? Мотоцикл взревел, как дикий зверь, когда они с тропы выбрались на асфальтированную дорогу.
       Наверное, это мама Маша парню куртку справила. Никита тогда ей много денег оставил, только попросил тратить с оглядкой. Могла. Щедрая была женщина, широкая душой.
       А на деревенском кладбище на её могиле стоял простой деревянный крест и свежие цветы. Много цветов. Может, так и надо? Никита рядом с розами положил свой скромный букетик полевых цветов, которые нарвал по дороге.
       Мотоциклист хоть и подвёз его, но заходить за ограду кладбища не стал, просто махнул рукой в краге, в какую сторону идти. Никита и без его помощи разыскал бы могилу — не так уж и много их было. Это тебе не город…
       
       — По мороженке? — радостно спросил Никита, подходя к своему провожатому.
       Он купил билет на проходящий ближайший поезд. Какая разница, куда ехать? Главное, не ждать и не убегать.
       Байкер стоял рядом со своим мотоциклом, широко расставив ноги и скрестив руки на груди — даже шлема не снял.
       «Нет», — покачал он головой в ответ.
       — Как скажешь, — согласился Никита.
       Он просто так предложил, чтобы сгладить молчание, ему совершенно не хотелось сладкого.
       — Поезд будет через пятнадцать минут. Хотел скоротать время ожидания, — ухмыльнулся Никита. — Прощаться и пускать слезу не будем.
       Мотоциклист кивнул.
       — Пожмём лишь друг другу руку, — предложил Никита и протянул своему провожатому ладонь.
       Тот задумался на секунду, потом стащил с правой руки крагу и тоже протянул руку для рукопожатия. Ладонь не по-мужски узкая, прохладная.
       Никита крепко пожал протянутую руку, и резко перевернул её: на тыльной стороне — татуировка. Бриллиант. Красивый рисунок по коже, выпуклый, больше похожий на пирсинг.
       — Неподкупность, преданность и честность, — хмыкнул Никита, рассматривая отлично выполненное тату, украшенное мелкими кристаллами.
       Он и сам себе такую же сделал, если бы не его авантюрная жизнь. Денег хватило бы на настоящие камни. Помимо прочего, бриллиант означал богатство, изобилие, высокий статус, поэтому нередко татуировка с бриллиантом использовался даже в роли талисмана, который будет приносить удачу в пути, направленным на денежную и роскошную жизнь. Но Никите такие отличительные черты его грешного тела ни к чему. У него кольцо с бриллиантом есть, этого вполне достаточно, чтобы хоть как-то в определённые моменты времени отличаться от других людей — постоянно носить украшение тоже не получалось.
       — А ещё бриллиант — символ целостности, постоянства, также он означает солнечный свет, это все благодаря тому, что в нём сочетаются такие качества, как прочность и сияния, уж очень получается яркий камень, — зачем-то проговорил Никита эти сведения из энциклопедии.
       Но его провожатый никак не прореагировал.
       Можно подумать, что он привидение. Но рука хоть и прохладная, но живая.
       — Пиши, адрес знаешь, — добавил он, устремляясь на перрон, так как металлический мужской голос объявил о прибытии его поезда.
       

       ГЛАВА 3

       Никита купил билет до конца следования поезда. Но далеко не поедет — в первом же крупном городе сойдёт, чтобы затеряться там на некоторое время, а потом вернуться туда, откуда стартовал. Дела… Не со всеми рассчитался ещё по долгам. А быть должным он не любил.
       Но на этот раз он не оставит свой билет у проводника. Лучше бы это была миловидная проводница, а в его купе опять оказалась семейная пара с толстым отпрыском, хоть покормили бы тогда — Никита знал, как взглянуть на его сердобольную мать, если только та не окажется высохшей от жёлчи грымзой…
       Не повезло. А купе стоял запах перегара, столик заставлен полными бутылками с пивом, а проход завален пустыми, и не крошки еды — трое мужиков возвращались на малую родину после рабочей вахты.
       — Присаживайся, — кивнул один из них Никите.
       Он бы присел, будь у них хоть куриная ножка, хоть крылышко на столе. Но хлестать пиво на голодный желудок как-то не хотелось.
       Никита помотал головой и, закинув на свою верхнюю полку пакет с бельём, полученной от немолодой, но вполне себе ещё проводницы, отправился сразу в буфет — в проходящем поезде даже вагона-ресторана не оказалось.
       А вот с буфетчицей ему повезло. Та честно посоветовала не покупать второе непонятного происхождения и сомнительной свежести — их загружали на станциях из местных пунктов общепита. Вместо котлетки из хлеба и скользкого риса к ней девушка выложила перед Никитой упаковку Доширака. И поставила пластиковый стакан, в который налила настоящей заварки из термоса, а не кинула чайный пакетик.
       — Кипяток в титане, — сказала она, принимая от покупателя сотку. — Сдачи нет.
       — Не надо. — Махнул рукой Никита.
       И титана ему не надо — есть Доширак и пить непонятного происхождения чай он не собирался. Но прихватив покупки, отправился назад в свой вагон, чтобы заняться уже проводницей.
       Опыт общения с женщинами бальзаковского возраста у Никиты был немаленький, благодаря госпоже Войцеховской. Владелица брачного агентства, которая довольно долго была ко всему прочему ещё и его любовницей, научила его если не всему, то очень многому.
       Разговорить под капельку хорошего коньяка проводницу и её сменщицу до этого безмятежно отсыпавшуюся после ночного дежурства удалось без особого труда. И наградой тому стала домашняя курочка, отварная картошечка с укропом и салат из помидоров, сбрызнутый растительным маслом. Причём и курица, и картошка на стол были выставлены не холодные, а разогретые до приятного жара в микроволновке. И почему такие услуги пассажирам проводники не оказывают? Ведь нетрудно — пара минут и все готово…
       В своё купе Никита вернулся довольным, сытым и слегка подшофе.
       — Присаживайся, — кивнул один из мужчин в сторону их столика.
       Его попутчики расписывали «пулю».
       Никита тихо застонал. Играть в преферанс он прекратил ещё в студенчестве, когда обложил все мужское население «векселями» — ему должны были все, с кем он сыграл хоть единожды.
       — По маленькой, — добавил мужчина. — Вист — рубль.
       Никиты крякнул — ничего себе по маленькой.
       — Картами не балуюсь, — покачал он головой и принялся расстилать себе постель.
       Большой город будет рано-рано утром — надо выспаться, перед тем, как исчезнуть.
       — Научим, — настаивал мужчина. — Ничего сложного. На вид ты не дурачок.
       Никита быстрым взглядом окинул компанию. Ну, сколько они могли заработать за две недели вахты? У него в рюкзаке денег гораздо больше, чем у всех вместе взятых вахтовиков. Да и не хотелось раздеть их догола. Видно же, что мужички не картёжники — так, расписывают «пулю», чтобы скоротать время. А он не сможет удержаться, чтобы не продемонстрировать мастерство, и обует их по полной. Да и кольцо с камнем при нём, чтобы пометить карты. И надо-то всего несколько раз черкануть им — тузы и семёрки. Восемь карт. Мужички и не почувствуют его метки на внутренней поверхности листов своими огрубевшими от тяжёлой работы пальцами. Да и сдают они так, что смотреть противно.
       Нет, играть он с ними не станет. Даже в дурачка. Жалко работяг.
       Подтянувшись, Никита легко забрался на свою полку и, отвернувшись к стене, сделал вид, что уснул. Пусть мужички развлекаются без него. А он поспит, отдохнёт, а к утру ближе к проводницам подастся, чтобы забрать свой билет и тихо исчезнуть в предрассветном тумане. После него не должно остаться никаких следов…
       
       

***

       
       Незнакомый город встретил Никиту неласково — промозглым ветром и моросящим дождём, словно и не лето вовсе.
       Пришлось извлекать из рюкзака куртку.
       На первом этаже здания вокзала Никита не без труда разыскал киоск, торгующий местной прессой. Он купил рекламное издание с объявлениями о сдаче квартир.
       Позвонил по первому понравившемуся номеру.
       Ему ответил приятный женский голос.
       Никита попытался представить его владелицу и не смог. Ничего, он скоро увидит её живьём. И проверит, что с ним не так. Голос и интонации — главное в его «профессии»...
       
       Дверь открыла девушка лет двадцати трёх-двадцати пяти, непричесанная, в коротком шелковом халатике.
       — Здравствуйте. — Улыбнулась она и, покачивая бёдрами, прошла внутрь квартиры.
       Никита хмыкнул и покачал головой — как его встречают. Ничего не оставалось, как проследовать за ней.
       — Чай, кофе, сок? — спросила девушка и выразительно выгнула брови. — А может, вина?
       — Ничего не надо. — Отказался Никита.
       Скорее всего, снимать эту квартиру он не станет — слишком большая и дорогая для него. Трёшка в элитном доме с охраной на первом этаже. Нет, ему что-нибудь попроще. Не хотелось, чтобы кто-то заметил, что его расходы во много превышают доходы. Да и машину он хотел приобрести поплоше — только чтобы ездила. Не разбитую «Ладу», конечно, но все же. А во дворе стояли только дорогие иномарки. Выбивающаяся из общего ряда машина тоже весьма подозрительна.
       — Наверное, мне это не подходит, — обиженно сказал Никита и, развернувшись, направился на выход.
       — Погодите, — остановила его девушка. — Я вам ещё ничего не предложила.
       — Как же. — Обернулся через плечо Никита. — Выпить.
       — И все же. — Девушка выразительно поманила его пальцем, а потом ткнула им на диван, возле которого стояла, предлагая присесть. — Или коньяк.
       — У меня свой.
       Никита вернулся и прежде, чем удобно расположиться на кожаном диване кремового оттенка, вынул из рюкзака початую бутылку Хеннесси.
       — Я вас слушаю.
       Он поставил локти на журнальном столике и оперся подбородком на сцепленные кисти рук.
       Девушка сходила на кухню и вернулась с двумя бокалами в форме тюльпана и нарезанным и посыпанным сахаром лимоном.
       «Это лишнее, — обиделся Никита. — Кто же сахаром фрукт портит?»
       Он плеснул в бокалы немного коньяка и внимательно приготовился выслушать все, что ему скажут. Но снимать квартиру он не станет — это уже решено окончательно и бесповоротно.
       — Меня зовут Липа, — проговорила девушка и сделала большой глоток коньяка.
       — Как? — переспросил Никита.
       — Олимпиада, — ответила Липа, усмехнувшись и отмахнувшись от него. — Родители извратились. Можно было поменять имя, как исполнилось восемнадцать. Но я не стала. — Она пожала плечами. — Зачем? Как назвали родители, так тому и быть. Я и фамилию решила не менять даже после замужества. Но поговорить я с вами хотела не об этом. Зовут вас как?
       — Извините… Никита.
       Он привстал с дивана и манерно поклонился.
       — Так вот, Никита… — Липа намотала длинный локон на изящный пальчик. — Я не хозяйка, а квартиру эту снимаю…
       Никита поднял удивлённый взгляд на девушку.
       — Я понимаю… — Пожала она узкими плечиками. — Звучит довольно дико, но я хочу предложить вам стать моим компаньоном. Мне одной эту квартиру не потянуть, а положение обязывает. Спален в квартире две. Обе просторные. Мешать мы друг другу не должны. А работа у меня в основном ночная. Приходить буду лишь под утро и сразу в постель.
       — Как это ночная? — перебил её Никита.
       — Я не проститутка, — хмыкнула Липа, — как вы могли подумать вначале. Я всего лишь администратор, точнее, директор в мужском клубе «Шейх» и по совместительству танцовщица, когда хотя бы одна из девушек не выходит к шесту. Их за вечер должно на сцене появиться ровно восемь. А последним выходит парень. Заключительный танец танцуют все девушки вместе с ним — восемь девок один я. Этот номер пользуется особой популярностью. А вы, случайно, не танцор?
       Липа выразительно окинула взглядом стройную фигуру Никиты.
       — Нет, — покачал тот головой, — я по другой части. А ты не боишься, что я тебя в один прекрасный момент ограблю?
       Липа громко и несколько наигранно рассмеялась.
       — Нет, не боюсь, — теперь она покачала головой. — Ничего ценного в доме не держу. А мебель? Она застрахована. Да и дальше порога ты не вынесешь ничего. Сразу все отразится на мониторах охраны внизу.
       — Сколько? — на всякий случай поинтересовался Никита, по-прежнему не собираясь снимать эту квартиру, пусть и вместе с такой приятной во всех отношениях девушкой.
       — Недорого, — ответила та. — Тебе придётся отвозить меня на работу. По утрам я буду добираться сама. Иногда изображать моего бойфренда.
       — Я имею в виду в денежном выражении, — хмыкнул Никита.
       — Сто двадцать тысяч…
       Он присвистнул от неожиданности.
       — В год, — продолжила Липа. — Но сумма нужна вся сразу.
       Никита деланно свистнул ещё раз.
       — Когда надо?
       Никиту устраивало все — и место, где располагалась означенная квартира, и отсутствующая по ночам соседка, и цена за проживание, все, одним словом. Не нравилось лишь круглосуточное присутствие охранника на входе, а не любопытного консьержа, и вездесущие видеокамеры. Правда, и охрана может не отрывать голову от захватывающего детектива. Но ему не привыкать — у него огромный опыт обходить и первых, и вторых. Для видеокамер у него имелись толстовки с глубокими капюшонами, которые он надевал, выходя из квартиры, а потом бросал в багажнике машины, поди рассмотри его, а для охранников — парики, накладные бороды, усы и футболки с яркими принтами, все, что может отвлечь или сделать его неузнаваемым. Их тоже легко нацепить при входе-выходе, а потом бросить в машине за ненадобностью. И рюкзак, чтобы за него глаз цеплялся.
       Но вся проблема заключалась в том, что на данный момент машины у него не было. А светиться, покупая автотранспорт, достойный этого двора, ему не хотелось.
       — Мне не на чём возить тебя, — хмыкнул Никита, снова собравшись уходить.
       — И это все? — звонко рассмеялась Липа, длинным пальцем снова указывая на диван.
       — И отсутствие водительского удостоверения, — добавил Никита кивнув.
       Других препятствий, чтобы поселиться в этой квартире, вроде бы не было.
       — Двадцатку ещё найдёшь? — спросила Липа, берясь за телефон.
       — Двадцатку? — переспросил Никита.
       Найдёт, о чём речь, если на дело. И больше у него отыщется.
       — Я столько же добавлю, чтобы купить тебе права… Васечка, — пропела в трубку Липа, замахав рукой на Никиту, который хотел ей в этот момент что-то возразить, — а я тебе столик зарезервировала. Да… — Она кивнула. — Как ты и просил, на четверых… Да… На завтрашнее выступление… Да ну что ты? — Липа кокетливо склонила голову, несмотря на то, что её никто не видел — профессионалка. — Какие деньги? Свои люди, сочтёмся. У меня к тебе просьбочка одна имеется.
       Липа помолчала, видимо, её собеседник в этот момент что-то говорил.
       — Да понимаешь, — снова заговорила она, — братишка приехал искать счастья в большом городе. А где у нас сейчас платят? Правильно… Водителям.
       Липа оторвала трубку от уха и прижала к бедру.
       — Правила знаешь? Водить умеешь? — спросила она громким шёпотом.
       Никита кивнул.
       Липа снова подняла трубку к уху.
       — Да, да, конечно, — активно покачала она головой. — Как скажешь. Всё, — довольно произнесла Липа и, положив трубку, радостно потёрла руки.
       — Что всё? — поинтересовался Никита.
       — Будут тебе завтра права. Но двадцатка нужна сейчас.
       Доставать деньги из рюкзака Никита не спешил. Его новой знакомой совершенно не обязательно знать, что он таскал при себе крупные суммы.