- Другими словами, Светлейший, вы хотите, что бы я побил Хубеба?
- Да.
- Хорошо, Светлейший, - пожал плечами Лом.
- Представляешь ли ты, с кем придется иметь дело? Сознаешь ли, что он один из лучших бойцов Высокой земли? Понимаешь ли ты, что в случае проигрыша Хубеб вырвет тебе кишки, которыми будет душить тебя, пока его мбонго будет разрывать тебя сзади?
- Понимаю, Светлейший! - арьян повторил равнодушный жест.
На несколько мгновений в тронном зале воцарилась томительная тишина. На лице Мбанги проступил пот, что свидетельствовало о нешуточных умственных усилиях. А потом, набрав полную грудь воздуха и помогая себе энергичными движениями рук, произнес:
- Я – Величайший правитель Кумбу, хозяин Великого Крааля, Повелитель неисчислимых племен, Главный раздатчик зерна, Неистовый слон, попирающий черепа врагов, Всех покрывающий вепрь, Свирепый лев саван, Мудрейший знаток законов, Могущественный колдун, Сладкоголосый гриот и Непобедимый игрок, объявляю Лома своим почетным гостем в Белом Доме.
Мне угодно, что бы его отвели в покои для почетных гостей. Пусть выдадут ему пестрые праздничные одежды, пусть принесут ему пишу дворцовых воинов, столько, сколько каждый получает на пять дней. Пусть служанка умастит его тело благовонием из топленого слоновьего жира! Направьте ему двух, нет, пожалуй, трех, прелестных танцовщиц, искусных в игре на мбонго, для развлечения.
И пусть любящие своего господина подданные, позаботятся, о том что бы у Лома не было недостатка в выпивке. Такова воля Величайшего правителя Кумбу, хозяина Великого Крааля, Повелителя неисчислимых племен, Главного раздатчика зерна, Неистового слона попирающего черепа врагов, Всех покрывающего вепря, Свирепого льва саван, Мудрейшего знатока законов, Могущественного колдуна, Сладкоголосого гриота и Непобедимого игрока.
Следующим утром Лом поднялся засветло. Он проснулся раньше танцовщиц, утомленных неистовой ночной игрой на его мбонго и, даже раньше служанки умолившей позволить ей присоединиться, что бы зачать сына от такого могучего воина. Получив свою порцию, она сначала лежала на спине, поджав колени к груди, что бы густое как сметана семя лучше протекло, а затем повернулась набок и безмятежно засопела с улыбкой львицы, добывшей самого большого питона в своей жизни.
Первым делом арьян разыскал своего вчерашнего противника, которого, вместе с сопровождающим мальчишкой, сообразно с новым статусом, устроили в общей хижине для прислуги.
Шимпи встретил его с неприкрытой враждебностью.
- Какое грязное колдовство ты использовал? – злобно вскинулся чернолюд, вместо приветствия, выплюнув терзавший его все это время вопрос.
- В схватке я всегда слежу за глазами противника. Они указывают, куда тот собирается ударить, поэтому никакие уловки не работают против меня. Я видел, что ты собираешься бить изо всех сил, поэтому напряг все тело шею и принял удар на самую прочную часть головы. Это здесь - светлолюд постучал себя пальцем надо лбом. - Разве могла одна его рука выдержать то, что может выдержать все мое тело?
Шимпи молчал, обдумывая услышанное. Он много раз прокручивал в воображении как накинется на обидчика, и в яростной перепалке, брызжа презрением, выскажет все, что думает о тех, кто использует в честном бою запретные снадобья мель-донау. Но, тот объяснил все так просто и доходчиво, что Шимпи смешался. Ноздри больше не раздувались от праведного гнева.
Он ведь и сам часто предугадывал удары противника, мастерски их парируя, но только сам не понимал, как это происходит. Боец был склонен приписывать это врожденному дару, помощи от духов умерших предков или действиям амулетов ценой в много коров или нитей речного жемчуга, но светлолюд, всего парой фраз, расставил все по местам. Выходило, его искусство сильнее и он и впрямь победил честно. Признавать это, после стольких славных побед, Шимпи было столь же приятно, как жевать без соли сухую буйволиную лепешку, но ничего иного ему не оставалось.
- Как твоя рука? – спросил Лом.
В ответ Шимпи, морщась от боли, показал ему распухшую конечность. Выглядела она не очень. Лом кликнул слуг и на правах почетного гостя распорядился о том, что бы принесли еду и позвали целителей.
Через полчаса, когда Шимпи с прислужником, умяли горку печеных клубней ямса со, сдобренной коровьей мочой, простоквашей, в хижину, брезгливо скривившись, протиснулся целый консилиум в составе: придворного знахаря, верховного жреца Кумбу, царского зельевара, величайшего заклинателя духов. Каждый из них хотел продемонстрировать правителю Кумбу, рвение в оказании помощи его почетному гостю.
Осмотрев, ощупав, обнюхав и попробовав на вкус поврежденную конечность, они посовещались какое-то время и приступили к лечению. Первым был жрец в пышном головном уборе из тростника и соломы, просторном пестром облачении и с, зажатым в кулаке, хвостом зебры. Объявив, что собирается изгнать из руки духа костоглода, он гнусаво затянул песню на незнакомом языке и, пустился в замысловатую пляску, периодически помахивая хвостом и резко дергая задом. Минут через двадцать, когда движения существенно замедлились, а на теле проступил обильный пот, он сообщил, что дух врачевания Калембаса услышал мольбы и принесет выздоровление. Однако костоглод силен и, что бы выдворить его, потребуется несколько процедур. Переживать пострадавшему, в сущности, не о чем, поскольку нет хвори, которую не смог бы изгнать Калембаса, если закласть для него пару коров, - заверил жрец, после чего вышел из хижины вполне удовлетворённый проделанной работой.
Следующим к делу приступил заклинатель духов. Он сказал, что сильному духу требуется заместительная жертва и велел принести курицу. Пошептав над ней наговоры, лекарь отсек ей голову, которую вложил в ладонь пациента, густо окропил его предплечье кровью и, привязав к поясу затихшую птицу, пообещал, что как только он сварит и съест ее, дух утихомирится и покинет руку. Куриную голову он велел не выпускать из ладони до следующего полудня. А потом ее нужно было зарыть на перекрестке дорог, не менее чем в трех часах пути от Великого Крааля.
Зельевар, покопавшись в торбе, извлек деревянную коробочку и глиняный горшочек. Из первой он извлек растертый в порошок пережженный зуб гиены, который тут же принялся интенсивно, несмотря на вопли Шимпи, втирать тому в предплечье. По его словам, так он убивал костоглода. Когда зловредный дух по всей видимости получил достаточно, зельевар с благоговейным трепетом извлек плотно притертую пробку небольшого каменного сосуда, содержимое которого источало нестерпимую вонь. Скривившим лица присутствующим невеждам он терпеливо пояснил, что это весьма и весьма дорогостоящее средство, привезенное из Ломехузии, славящейся на всю Высокую землю своими эликсирами. Оно содержало перегнивший крокодилий навоз, смешанный с яичными желтком и скорлупой, а также яд змеи угабуту, и потому оказывало на кости сращивающее действие невообразимой силы.
Поддев немного мази на кончик мизинца, зельевар, с явно проступившим на лице неудовольствием от того, что приходится тратить драгоценное лекарство на простолюдина, легкими касаниями нанес ее на больное место. А после, что бы впустую не пропало ни капли чудодейственного снадобья, втер его себе в десны.
Как только зельевар покинул помещение до того молчавший знахарь, выдал целую тираду о глупых суевериях деревенских невежд, о засилье шарлатанов и мракобесов при дворе Кумбу, о том как сонмище плутов и пройдох дурачат окружение царя словно саванных пастухов. И тут же поспешил заверить пациента, что уж он-то исцелит его при помощи по-настоящему научной медицины.
Лекарь извлек из, принесенного с собой, короба солидных размеров том и принялся листать, разглядывая непонятные рисунки на испещренных, оставленными руками великих целителей, неразборчивыми письменами, страницах. Затем, найдя нужное, он достал чернильницу и кисть из жесткой щетины бородавочника.
- Что это? – полюбопытствовал Лом.
- О! Это - Великая, - чернолюд любовно провел кончиками пальцев по обрезу страниц, - Ты посмотри, какая толстая! Книга арьянских знахарей.
- А почему в ней вместо букв, какие-то странные значки?
- Наверное это потому, что копировальщик был неграмотным.
- И как же ты узнаешь, что в ней написано? – изумился светлолюд.
- Я? Никак. Я не умею читать. Тем более на языке арьянов.
- Что же тогда ты делаешь с книгой?
Чернолюд уничижительно глянул на светлолюда свысока, не поднимаясь с колен, и важно произнес:
- А вот что, - он аккуратно уложил книгу на, подстеленную ткань, и посекундно сверяясь с оригиналом, принялся переносить знаки со страницы на предплечье Шимпи, - Мощь медицинской науки арьянов столь велика сама по себе, что не требует понимания для исцеления.
В заключение врачеватель велел не смывать чернила минимум три дня и порекомендовал лежать без движения хотя бы две недели, после чего удалился.
Поняв, что на этом возможности медицины Кумбу полностью исчерпаны, арьян отправил Абрикосика – так звали раба Шимпи за ровными палочками, глиной, тканью и яйцами. Мальчишка оказался смышленым и через час принес все требуемое.
Лом наложил на сломанное предплечье шину из палок, перебинтовал тканью, обильно смазанной смесью глины и яйца и, отправил бойца на солнцепек сушить повязку.
Шимпи следил за всеми этими манипуляциями с плохо скрываемым суеверным ужасом. Он не мог противиться воле господина, но если бы не это обстоятельство, он скорей предпочел положить руку в пасть крокодилу, чем подвергнуться действию этой таинственной и жуткой в своей противоестественности, белой магии. Последнюю надежду сохранить конечность он возлагал на крепко стиснутую в кулаке куриную голову, так как двух коров для Калембаса у него не было.
После полудня Лом снова пришел к Шимпи.
- Помоги мне победить Хубеба.
- Я? – изумился чернолюд, - Но ведь ты сам побил меня!
- Мне нужно подготовиться. Я никогда не видел этого горностанца, не представляю насколько он силен, как предпочитает драться. В чем хорош, а где слаб. Ты наверняка знаешь. В твоих интересах, что бы я побил Хубеба, во-первых: только я могу освободить тебя. А во вторыыых, - протянул Лом затягивая паузу
- А во-вторых? – поторопил его чернолюд, предвкушая нечто восхитительное.
- Только в случае моей победы ты сможешь похвастаться, что Хубеба одолел твой ученик.
Удар достиг своей цели, впрочем, по раздутому самолюбию Шимпи было трудно промахнуться, на мгновение он провалился в грезы, словно хлебнувший порцию какакалы торчок. Взгляд утратил осмысленность, рот приоткрылся, влажно блестя зубами.
- Хорошо, - придя в себя, произнес он, - Но ты, обязательно скажешь о том, как сильно я тебе помог во всеуслышание! Что бы каждый в Кумбу узнал об этом. И пообещай, что освободишь меня.
- По рукам! – согласился Лом, как бы невзначай поддев чернолюда.
- Мужчины горного народа славятся искусной борьбой, потому что с юности практикуются в ней, насилуя самок горилл. Они учатся уворачиваться от ударов, в игре с дикими ослами, цель которой пристроить им в зад свой мбонго. Хубеб лучший из них. И самый стойкий. Бить его по голове бесполезно, ее не прошибить и палицей из дерева зупакку, уязвима только челюсть, попасть в которую не просто, Хубеб держится низко, прижав ее к груди.
Его стиль боя прост и эффективен: броситься в ноги, опрокинуть и, запрыгнув сверху, молотить противника кулаками как шимпанзе. Больше он ничего не умеет, но этого достаточно. Остановить Хубеба не проще чем носорога во время гона. Надо иметь ноги страуса, проворство леопарда, резкость зебры, увертливость и ловкость обезьяны, обладать реакцией мангуста и хладнокровием змеи. Но и это не гарантирует победы.
Нужно постоянно двигаться, ни на миг не останавливаясь, держать дистанцию удара копьем. Измотать едва ли получится. Он привычен к бедному горному воздуху и на равнине будет вынослив вдвойне.
- Я понял тебя. Я просил царя привести ко мне сто самых сильных мужчин Кумбу, отбери из них тридцать самых похожих на Хубеба. Я буду тренироваться с ними на арене Великого Крааля, а ты следи и говори, что я делаю не так.
Шимпи никогда не видел, что бы так тренировались. Он показал арьяну воинские пляски крокодила и леопарда дающие гибкость и ловкость, отдал ему булаву, в рост мужчины, из дерева теппе, для упражнений укрепляющих тело, и огромную мотыгу, рыхля которой землю, кулачные бойцы делали удар сильным, но светлолюд почти не уделял им времени. Вместо этого он велел отобранным мужчинам поочередно, стараться его опрокинуть, бросившись в ноги, на манер Хубеба. За каждый удачный проход была установлена выплата одной ракушки из казны Кумбу.
По началу, получалось не очень. Попытки противников Лома раз за разом оканчивались для них пропущенным ударом или полетом на землю. Несмотря выданные им для защиты стеганные на вате шлемы и панцири царских телохранителей, рвение быстро угасало.
Тогда арьян, к ужасу Рачительного смотрителя амбаров Кумбу, убедил монарха выдавать бойцам раковину за синяк, речную жемчужину за каждый потерянный зуб и корову за сломанную кость. От желающих сделать состояние отбоя не было, предприимчивые чернолюды очертя голову налетали на Лома со всех сторон, предвкушая солидные барыши.
Скоро он приноровился парировать эти отчаянные, но не слишком искусные атаки и уже через пару дней мог уверенно противостоять действующих сообща четверке.
Шимпи неотрывно следил за белым, подмечая со стороны недочеты в его действиях, делился собственными уловками и предлагал варианты приемов. Техника арьяна изумляла его.
Лом бил с обеих рук от положения, с разных дистанций, как мощно, так и хлестко, под всевозможными углами, по любым траекториям, всеми поверхностями кулака и даже открытой ладонью. Не забывал он пускать в ход локти, а кроме того наносил замысловатые удары ногами и коленями, которые в призовых поединках запрещались.
Сперва чернолюд отнесся к стилю арьяна скептически. Он разительно отличался от кулачного боя, появившегося как упражнение для фехтования с копьем и щитом, и строившегося на мощных одиночных ударах дальней рукой с максимальной дистанции, передняя же служила только для отвлекающих и защитных действий. Сам Шимпи, как и большинство поединщиков, ограничивались в схватке длинными прямыми, наносимыми перевернутым кулаком на выпаде и косо падающими размашистыми свингами, выбрасываемый из-за спины и сопровождаемыми заваливанием тела. Но, поразмыслив, чернолюд пришел к выводу, что приемы Лома, как нельзя лучше, подходят против рвущегося в борьбу противника и, лишний раз, отметил искушенность белых в нанесении побоев.
Арьян упражнялся весь день, разбив тренировку на множество коротких, но интенсивных занятий до изнеможения, с длительными промежутками отдыха между ними.
Когда его противники окончательно выматывались под вечер, он, прибегнув к таинственному колдовству, сражался с духами. Сам арьян называл это боем с тенью. Демоны оставались незримыми, поэтому Шимпи не мог оценить насколько свирепыми и могучими те выглядели, но судя по целому граду немилосердных ударов, обрушиваемых белым, дела у теней обстояли плачевно. От этого потустороннего действа у Шимпи стыла кровь в жилах.
- Да.
- Хорошо, Светлейший, - пожал плечами Лом.
- Представляешь ли ты, с кем придется иметь дело? Сознаешь ли, что он один из лучших бойцов Высокой земли? Понимаешь ли ты, что в случае проигрыша Хубеб вырвет тебе кишки, которыми будет душить тебя, пока его мбонго будет разрывать тебя сзади?
- Понимаю, Светлейший! - арьян повторил равнодушный жест.
На несколько мгновений в тронном зале воцарилась томительная тишина. На лице Мбанги проступил пот, что свидетельствовало о нешуточных умственных усилиях. А потом, набрав полную грудь воздуха и помогая себе энергичными движениями рук, произнес:
- Я – Величайший правитель Кумбу, хозяин Великого Крааля, Повелитель неисчислимых племен, Главный раздатчик зерна, Неистовый слон, попирающий черепа врагов, Всех покрывающий вепрь, Свирепый лев саван, Мудрейший знаток законов, Могущественный колдун, Сладкоголосый гриот и Непобедимый игрок, объявляю Лома своим почетным гостем в Белом Доме.
Мне угодно, что бы его отвели в покои для почетных гостей. Пусть выдадут ему пестрые праздничные одежды, пусть принесут ему пишу дворцовых воинов, столько, сколько каждый получает на пять дней. Пусть служанка умастит его тело благовонием из топленого слоновьего жира! Направьте ему двух, нет, пожалуй, трех, прелестных танцовщиц, искусных в игре на мбонго, для развлечения.
И пусть любящие своего господина подданные, позаботятся, о том что бы у Лома не было недостатка в выпивке. Такова воля Величайшего правителя Кумбу, хозяина Великого Крааля, Повелителя неисчислимых племен, Главного раздатчика зерна, Неистового слона попирающего черепа врагов, Всех покрывающего вепря, Свирепого льва саван, Мудрейшего знатока законов, Могущественного колдуна, Сладкоголосого гриота и Непобедимого игрока.
***
Следующим утром Лом поднялся засветло. Он проснулся раньше танцовщиц, утомленных неистовой ночной игрой на его мбонго и, даже раньше служанки умолившей позволить ей присоединиться, что бы зачать сына от такого могучего воина. Получив свою порцию, она сначала лежала на спине, поджав колени к груди, что бы густое как сметана семя лучше протекло, а затем повернулась набок и безмятежно засопела с улыбкой львицы, добывшей самого большого питона в своей жизни.
Первым делом арьян разыскал своего вчерашнего противника, которого, вместе с сопровождающим мальчишкой, сообразно с новым статусом, устроили в общей хижине для прислуги.
Шимпи встретил его с неприкрытой враждебностью.
- Какое грязное колдовство ты использовал? – злобно вскинулся чернолюд, вместо приветствия, выплюнув терзавший его все это время вопрос.
- В схватке я всегда слежу за глазами противника. Они указывают, куда тот собирается ударить, поэтому никакие уловки не работают против меня. Я видел, что ты собираешься бить изо всех сил, поэтому напряг все тело шею и принял удар на самую прочную часть головы. Это здесь - светлолюд постучал себя пальцем надо лбом. - Разве могла одна его рука выдержать то, что может выдержать все мое тело?
Шимпи молчал, обдумывая услышанное. Он много раз прокручивал в воображении как накинется на обидчика, и в яростной перепалке, брызжа презрением, выскажет все, что думает о тех, кто использует в честном бою запретные снадобья мель-донау. Но, тот объяснил все так просто и доходчиво, что Шимпи смешался. Ноздри больше не раздувались от праведного гнева.
Он ведь и сам часто предугадывал удары противника, мастерски их парируя, но только сам не понимал, как это происходит. Боец был склонен приписывать это врожденному дару, помощи от духов умерших предков или действиям амулетов ценой в много коров или нитей речного жемчуга, но светлолюд, всего парой фраз, расставил все по местам. Выходило, его искусство сильнее и он и впрямь победил честно. Признавать это, после стольких славных побед, Шимпи было столь же приятно, как жевать без соли сухую буйволиную лепешку, но ничего иного ему не оставалось.
- Как твоя рука? – спросил Лом.
В ответ Шимпи, морщась от боли, показал ему распухшую конечность. Выглядела она не очень. Лом кликнул слуг и на правах почетного гостя распорядился о том, что бы принесли еду и позвали целителей.
Через полчаса, когда Шимпи с прислужником, умяли горку печеных клубней ямса со, сдобренной коровьей мочой, простоквашей, в хижину, брезгливо скривившись, протиснулся целый консилиум в составе: придворного знахаря, верховного жреца Кумбу, царского зельевара, величайшего заклинателя духов. Каждый из них хотел продемонстрировать правителю Кумбу, рвение в оказании помощи его почетному гостю.
Осмотрев, ощупав, обнюхав и попробовав на вкус поврежденную конечность, они посовещались какое-то время и приступили к лечению. Первым был жрец в пышном головном уборе из тростника и соломы, просторном пестром облачении и с, зажатым в кулаке, хвостом зебры. Объявив, что собирается изгнать из руки духа костоглода, он гнусаво затянул песню на незнакомом языке и, пустился в замысловатую пляску, периодически помахивая хвостом и резко дергая задом. Минут через двадцать, когда движения существенно замедлились, а на теле проступил обильный пот, он сообщил, что дух врачевания Калембаса услышал мольбы и принесет выздоровление. Однако костоглод силен и, что бы выдворить его, потребуется несколько процедур. Переживать пострадавшему, в сущности, не о чем, поскольку нет хвори, которую не смог бы изгнать Калембаса, если закласть для него пару коров, - заверил жрец, после чего вышел из хижины вполне удовлетворённый проделанной работой.
Следующим к делу приступил заклинатель духов. Он сказал, что сильному духу требуется заместительная жертва и велел принести курицу. Пошептав над ней наговоры, лекарь отсек ей голову, которую вложил в ладонь пациента, густо окропил его предплечье кровью и, привязав к поясу затихшую птицу, пообещал, что как только он сварит и съест ее, дух утихомирится и покинет руку. Куриную голову он велел не выпускать из ладони до следующего полудня. А потом ее нужно было зарыть на перекрестке дорог, не менее чем в трех часах пути от Великого Крааля.
Зельевар, покопавшись в торбе, извлек деревянную коробочку и глиняный горшочек. Из первой он извлек растертый в порошок пережженный зуб гиены, который тут же принялся интенсивно, несмотря на вопли Шимпи, втирать тому в предплечье. По его словам, так он убивал костоглода. Когда зловредный дух по всей видимости получил достаточно, зельевар с благоговейным трепетом извлек плотно притертую пробку небольшого каменного сосуда, содержимое которого источало нестерпимую вонь. Скривившим лица присутствующим невеждам он терпеливо пояснил, что это весьма и весьма дорогостоящее средство, привезенное из Ломехузии, славящейся на всю Высокую землю своими эликсирами. Оно содержало перегнивший крокодилий навоз, смешанный с яичными желтком и скорлупой, а также яд змеи угабуту, и потому оказывало на кости сращивающее действие невообразимой силы.
Поддев немного мази на кончик мизинца, зельевар, с явно проступившим на лице неудовольствием от того, что приходится тратить драгоценное лекарство на простолюдина, легкими касаниями нанес ее на больное место. А после, что бы впустую не пропало ни капли чудодейственного снадобья, втер его себе в десны.
Как только зельевар покинул помещение до того молчавший знахарь, выдал целую тираду о глупых суевериях деревенских невежд, о засилье шарлатанов и мракобесов при дворе Кумбу, о том как сонмище плутов и пройдох дурачат окружение царя словно саванных пастухов. И тут же поспешил заверить пациента, что уж он-то исцелит его при помощи по-настоящему научной медицины.
Лекарь извлек из, принесенного с собой, короба солидных размеров том и принялся листать, разглядывая непонятные рисунки на испещренных, оставленными руками великих целителей, неразборчивыми письменами, страницах. Затем, найдя нужное, он достал чернильницу и кисть из жесткой щетины бородавочника.
- Что это? – полюбопытствовал Лом.
- О! Это - Великая, - чернолюд любовно провел кончиками пальцев по обрезу страниц, - Ты посмотри, какая толстая! Книга арьянских знахарей.
- А почему в ней вместо букв, какие-то странные значки?
- Наверное это потому, что копировальщик был неграмотным.
- И как же ты узнаешь, что в ней написано? – изумился светлолюд.
- Я? Никак. Я не умею читать. Тем более на языке арьянов.
- Что же тогда ты делаешь с книгой?
Чернолюд уничижительно глянул на светлолюда свысока, не поднимаясь с колен, и важно произнес:
- А вот что, - он аккуратно уложил книгу на, подстеленную ткань, и посекундно сверяясь с оригиналом, принялся переносить знаки со страницы на предплечье Шимпи, - Мощь медицинской науки арьянов столь велика сама по себе, что не требует понимания для исцеления.
В заключение врачеватель велел не смывать чернила минимум три дня и порекомендовал лежать без движения хотя бы две недели, после чего удалился.
Поняв, что на этом возможности медицины Кумбу полностью исчерпаны, арьян отправил Абрикосика – так звали раба Шимпи за ровными палочками, глиной, тканью и яйцами. Мальчишка оказался смышленым и через час принес все требуемое.
Лом наложил на сломанное предплечье шину из палок, перебинтовал тканью, обильно смазанной смесью глины и яйца и, отправил бойца на солнцепек сушить повязку.
Шимпи следил за всеми этими манипуляциями с плохо скрываемым суеверным ужасом. Он не мог противиться воле господина, но если бы не это обстоятельство, он скорей предпочел положить руку в пасть крокодилу, чем подвергнуться действию этой таинственной и жуткой в своей противоестественности, белой магии. Последнюю надежду сохранить конечность он возлагал на крепко стиснутую в кулаке куриную голову, так как двух коров для Калембаса у него не было.
***
После полудня Лом снова пришел к Шимпи.
- Помоги мне победить Хубеба.
- Я? – изумился чернолюд, - Но ведь ты сам побил меня!
- Мне нужно подготовиться. Я никогда не видел этого горностанца, не представляю насколько он силен, как предпочитает драться. В чем хорош, а где слаб. Ты наверняка знаешь. В твоих интересах, что бы я побил Хубеба, во-первых: только я могу освободить тебя. А во вторыыых, - протянул Лом затягивая паузу
- А во-вторых? – поторопил его чернолюд, предвкушая нечто восхитительное.
- Только в случае моей победы ты сможешь похвастаться, что Хубеба одолел твой ученик.
Удар достиг своей цели, впрочем, по раздутому самолюбию Шимпи было трудно промахнуться, на мгновение он провалился в грезы, словно хлебнувший порцию какакалы торчок. Взгляд утратил осмысленность, рот приоткрылся, влажно блестя зубами.
- Хорошо, - придя в себя, произнес он, - Но ты, обязательно скажешь о том, как сильно я тебе помог во всеуслышание! Что бы каждый в Кумбу узнал об этом. И пообещай, что освободишь меня.
- По рукам! – согласился Лом, как бы невзначай поддев чернолюда.
- Мужчины горного народа славятся искусной борьбой, потому что с юности практикуются в ней, насилуя самок горилл. Они учатся уворачиваться от ударов, в игре с дикими ослами, цель которой пристроить им в зад свой мбонго. Хубеб лучший из них. И самый стойкий. Бить его по голове бесполезно, ее не прошибить и палицей из дерева зупакку, уязвима только челюсть, попасть в которую не просто, Хубеб держится низко, прижав ее к груди.
Его стиль боя прост и эффективен: броситься в ноги, опрокинуть и, запрыгнув сверху, молотить противника кулаками как шимпанзе. Больше он ничего не умеет, но этого достаточно. Остановить Хубеба не проще чем носорога во время гона. Надо иметь ноги страуса, проворство леопарда, резкость зебры, увертливость и ловкость обезьяны, обладать реакцией мангуста и хладнокровием змеи. Но и это не гарантирует победы.
Нужно постоянно двигаться, ни на миг не останавливаясь, держать дистанцию удара копьем. Измотать едва ли получится. Он привычен к бедному горному воздуху и на равнине будет вынослив вдвойне.
- Я понял тебя. Я просил царя привести ко мне сто самых сильных мужчин Кумбу, отбери из них тридцать самых похожих на Хубеба. Я буду тренироваться с ними на арене Великого Крааля, а ты следи и говори, что я делаю не так.
***
Шимпи никогда не видел, что бы так тренировались. Он показал арьяну воинские пляски крокодила и леопарда дающие гибкость и ловкость, отдал ему булаву, в рост мужчины, из дерева теппе, для упражнений укрепляющих тело, и огромную мотыгу, рыхля которой землю, кулачные бойцы делали удар сильным, но светлолюд почти не уделял им времени. Вместо этого он велел отобранным мужчинам поочередно, стараться его опрокинуть, бросившись в ноги, на манер Хубеба. За каждый удачный проход была установлена выплата одной ракушки из казны Кумбу.
По началу, получалось не очень. Попытки противников Лома раз за разом оканчивались для них пропущенным ударом или полетом на землю. Несмотря выданные им для защиты стеганные на вате шлемы и панцири царских телохранителей, рвение быстро угасало.
Тогда арьян, к ужасу Рачительного смотрителя амбаров Кумбу, убедил монарха выдавать бойцам раковину за синяк, речную жемчужину за каждый потерянный зуб и корову за сломанную кость. От желающих сделать состояние отбоя не было, предприимчивые чернолюды очертя голову налетали на Лома со всех сторон, предвкушая солидные барыши.
Скоро он приноровился парировать эти отчаянные, но не слишком искусные атаки и уже через пару дней мог уверенно противостоять действующих сообща четверке.
Шимпи неотрывно следил за белым, подмечая со стороны недочеты в его действиях, делился собственными уловками и предлагал варианты приемов. Техника арьяна изумляла его.
Лом бил с обеих рук от положения, с разных дистанций, как мощно, так и хлестко, под всевозможными углами, по любым траекториям, всеми поверхностями кулака и даже открытой ладонью. Не забывал он пускать в ход локти, а кроме того наносил замысловатые удары ногами и коленями, которые в призовых поединках запрещались.
Сперва чернолюд отнесся к стилю арьяна скептически. Он разительно отличался от кулачного боя, появившегося как упражнение для фехтования с копьем и щитом, и строившегося на мощных одиночных ударах дальней рукой с максимальной дистанции, передняя же служила только для отвлекающих и защитных действий. Сам Шимпи, как и большинство поединщиков, ограничивались в схватке длинными прямыми, наносимыми перевернутым кулаком на выпаде и косо падающими размашистыми свингами, выбрасываемый из-за спины и сопровождаемыми заваливанием тела. Но, поразмыслив, чернолюд пришел к выводу, что приемы Лома, как нельзя лучше, подходят против рвущегося в борьбу противника и, лишний раз, отметил искушенность белых в нанесении побоев.
Арьян упражнялся весь день, разбив тренировку на множество коротких, но интенсивных занятий до изнеможения, с длительными промежутками отдыха между ними.
Когда его противники окончательно выматывались под вечер, он, прибегнув к таинственному колдовству, сражался с духами. Сам арьян называл это боем с тенью. Демоны оставались незримыми, поэтому Шимпи не мог оценить насколько свирепыми и могучими те выглядели, но судя по целому граду немилосердных ударов, обрушиваемых белым, дела у теней обстояли плачевно. От этого потустороннего действа у Шимпи стыла кровь в жилах.
