Не знаю, кто как, но я с детства мечтала о собаке. О маленьком плюшевом чуде, которое будет преданно смотреть на меня и лежать в ногах, пока я делаю уроки, а потом мы вместе побежим гулять...
Но мама не разрешала заводить щенка. Её аргументы казались мне глупыми и не выдерживающими никакой логики: я-де безответственная, заброшу несчастное животное через месяц, выгуливать и кормить собаку придётся маме, а ей и так некогда. Напрасно я клялась, что буду заботиться о щеночке сама и только сама. Мама была непреклонна. К тому же, она слишком высоко ценила нашу квартиру и сделанный недавно ремонт, чтобы позволить какому-то животному всё изгрызть и перепачкать. В общем, никаких шансов иметь четвероногого друга у меня не было.
Свою мечту я не похоронила, о нет! С подружкой, у которой была толстая такса, мы ходили на выставки собак, изучали породы и их особенности, подолгу гуляли по лесопарку рядом с домом. Дейзи радовалась мне, как лучшему другу, позволяла подолгу чесать её жирное брюшко и так умильно жмурилась при этом, что во мне зарождалась глухая тоска пополам с чувством безграничного счастья.
Такса подружки умерла, когда мы учились в выпускном классе. Варя плакала и торжественно клялась, что больше никогда, никогда в жизни, ни одной собаки… А я чуть не завалила экзамены от горя, но мне, если честно, повезло. Мы поступили в колледжи: я в экономический, Варька — в ветеринарный. По этому случаю родители подарили ей щенка дога, а мама разрешила мне завести попугайчика. Как раз то, что доктор прописал, а главное — вовремя, да! Очень скоро оказалось, что зелёному желтоголовому Петьке необходима подружка, потому что "попка скучает!" А потом сладкую парочку выпустили летать по квартире...
В общем, в тот момент, когда я начала встречаться с первым молодым человеком, мама окончательно потеряла голову от попугайчиков и жила исключительно ими, своими "тотошками", как она их называла ласково. В квартире летало и чирикало уже восемь поганцев: Петька с Чикой обзавелись потомством, и мама не решилась раздать, а тем более продать попугайчат. Когда я переехала к третьему по счёту парню, который вскорости стал моим мужем, попугайчики взяли контроль над квартирой. И мама каждого знала по имени, не говоря уже о генеалогическом древе тотошек...
С мужем мне повезло во всём. Кроме двух вещей: он терпеть не мог собак и слишком любил женское общество. Прожив с ним в относительном согласии три года, я не выдержала и ушла. К маме, конечно. Но места в родном доме мне не нашлось. Точнее, я не смогла разделить его с тотошками, которым, в отличии от меня разрешалось всё на свете, в том числе, и гадить в мою тарелку. И им за это никогда ничего не бывало.
Напрягшись, я взяла в банке кредит. И купила себе однушку. Крохотную, жутко неудобную и в ужасном состоянии. Пришлось выложить немало сил и зелёной валюты, чтобы привести квартирку в порядок. На дизайнерский ремонт меня не хватило, но у меня было чисто и свежо. Я была дома и сама себе хозяйка.
В общем, это всё предыстория.
Сама история началась, когда однажды после работы я сидела на форуме местного собачьего приюта и доколупывалась до заведующей с вопросами — когда приехать почистить клетки и погулять с питомцами? Зазвонил телефон. Варька вкрадчиво загундосила в трубку:
— Морозова, тебе деньги нужны?
— Фигня вопрос, кому они не нужны, — рассеянно ответила я, допечатывая два последних слова и отправляя сообщение.
— О! Тогда у меня есть для тебя работка!
— Продавать ничего не буду!
Варька уже неоднократно пыталась меня завербовать в секты типа Амвона и Орифлейма, была послана далеко и надолго, но попыток не оставляла. Это дело следовало пресекать на корню.
— Да ничего продавать и не надо! Тут на Арбате живёт бабушка, у бабушки собачка, бабушка едет в санаторий, а собачку некому смотреть!
— Чернышева, я ремонт только закончила! Никаких собак, по крайней мере, в ближайший год!
— Сейчас ты мне напомнила свою мать, — вздохнула подруга. — Дослушать можешь хотя бы?
— Могу. Но покороче, Склифосовский.
— Тэ зэ. Пожить у бабушки месячишко. Кормить, гулять и чесать собачку. Гладить и обнимать, когда собачке станет одиноко. Вы уловили мою мысль, уважаемая?
— Варя, огласи прайс лист, пожалуйста!
— А теперь внимание, публика! Цены! За возможность провести месяц на Старом Арбате в роскошной квартире с одинокой псинкой бабушка платит симпатичную сумму в писят конвертируемых американских рублей!
— Тю! Рвать задницу за полтинник?
— В день, тупица! Калькулятор возьми! Вот тебе и кухня новенькая! Сама же ныла, что слишком дорого!
Прибалдев от неожиданности, я без машинки посчитала сумму за месяц и присвистнула от удивления. А в чём тут хитрость? Что хитрость есть, я не сомневалась ни секунды. Поэтому так же вкрадчиво спросила у телефона:
— Варь, мне непонятны два момента. Первый — откуда у бабуси божьего одуванчика полторы тыщи баксов? Второй — а чего ты сама не клюнешь?
— Спокойно, Морозова! — засуетилась подружка. — Никакого обмана, бабуся подпишет договор. А денег у неё как у Скруджа Макдака! Я в квартирке была, там картинная галерея пополам с антикварной лавкой! А я не могу, ты же знаешь, мне Хауза не с кем оставить, а он собак не переносит!
Это было чистой правдой, Варькин мраморный дог не терпел присутствия своих сородичией в одном помещении больше трёх секунд.
— В общем так. Я тебе дам телефончик, бабусе уже срок припирает, позвони и пообщайся. У тебя как раз отпуск, заработаешь немножко денюжков на сыр к бутерброду!
— Варь, а что за собака хоть? — шаря по столу в поисках ручки, я с тоской задала контрольный вопрос, тот, что в голову.
— Ну-у-у… Собачка хорошая, но с шизой. Понимаешь же, у каждого свои тараканы! Но ты у нас со всеми пёсками ладишь, так что я уверена, вы полюбите друг друга!
Записав номер на огрызке газеты, я повесила трубку. Полторы тыщи зелёных то и дело дзынькали кассовым аппаратом в моём мозгу. В кухне ощущение острой денежной недостаточности резко усилилось. Шкафчики, оставшиеся от прежних хозяев, стыдливо выпячивали покорёбанные бока, светили царапинами на дверцах и прикрученными по системе Д ручками. Когда в очередной раз перед глазами запрыгали мультяшные цифры озвученной Варькой суммы с изогнутым знаком доллара на конце, я не выдержала. Позвонила.
Приятный женский голос в телефоне церемонно спросил мои имя и фамилию, осведомился о наличии детей и собак, обрадовался их отсутствию и пригласил меня на собеседование завтра, то бишь в субботу, в два часа пополудни. Я легкомысленно согласилась. Бабуся мило поблагодарила и добавила, что Лялечка будет счастлива познакомиться со мной.
В назначенный час я с трепетом нажала на кнопку звонка у высокой филенчатой двери одного из самых старых арбатских домов. По квартире проструилась переливчатая трель чопорной мелодии, почти осязаемо оттолкнулась от стены и вернулась ко входу. За ней последовали шаркающие шаги. Я всегда отличалась хорошим воображением, поэтому жутко удивилась виду открывшей мне дверь старушки. Она должна была быть сгорбленной, с артритными крючками пальцев и с седым пучком редких волос. Но передо мной стояла вполне себе стройная для "бабушки" женщина с модной причёской и фигурой бывшей балерины. Лет пятьдесят, как у молодящихся голливудских актрис.
Хорошо поставленным глубоким альтом она сказала, оглядев меня с ног до головы:
— Рада видеть подобную пунктуальность! Морозова Светлана Петровна? Прошу вас, проходите.
Квартира оказалась, согласно Варькиному описанию, помесью музея и лавки старьёвщика. Гнутые ножки старинных буфетиков и стульев с бархатными сиденьями выпячивали царапины на лаке, совсем как мои шкафчики из ДСП, но гордо, с аристократическим пренебрежением к юным собратьям из двадцатого века. Плюшевые портьеры с кисточками хитро скрывали дверные проёмы и покорёбанные филенки. Из многочисленных тусклых зеркал на меня глядело обалдевшее от обилия мелких деталей и всяких старинных прибамбасов лицо девушки с короткой стрижкой светлых волос и круглыми голубыми глазами. Поначалу я приняла её за портреты хозяйки квартиры в молодости, потом дотумкала, что это я.
Но где же собачка? По моим представлениям, это должна быть одышливая избалованная болонка с заколкой-бантиком на хвостике из заботливо расчёсанной шерсти на макушке. Но, украдкой оглядев клиентку ещё раз, я усомнилась в этой теории. Возможно, левретка, элегантная и изящная, как статуэтка. Или китайская хохлатая в одном из десятка вязаных крючком свитерков. А может, даже элитный йорк с шерстью, в два раза длиннее собственного роста, замотанной в папильотки из чистого китайского шёлка...
— Сюда, прошу вас!
Старушка, точнее, дама с собачкой, жестом пригласила меня сесть на стул. Я с опаской примостилась на край плюшевого сиденья и уставилась на хозяйку. Ну чё, момент правды настал!
— Лялечка — единственное существо, к которому я привязана в этом мире...
Болонка, да.
— Она позволяет мне забыть о моём возрасте, о болях, которые мучают меня...
Или левретка.
— Ляля необыкновенно умная собака. И очень чувствительная!
Французский бульдог, о! Говорят, они дико смышлённые!
— Но мне придётся лечь в больницу. Я не могу взять её с собой, к большому сожалению. И до сих пор не нашлось дог-ситтера, с которым Лялечка бы наладила доверительные отношения...
Или такса… Таксы проныры и капризули...
— Времени у меня совсем немного. Поэтому, прошу вас, умоляю, постарайтесь понравиться Ляле!
Всё-таки йорк. Нет, точно йорк. Стопроцентно!
— Сделаю всё, что в моих силах, — промямлила я, оглушённая возвышенной речью дамы. — Можно с ней познакомиться?
— Разумеется!
Хозяйка повернулась к бархатным шторам и почмокала губами:
— Лялечка, солнышко, иди сюда, мой свет!
Занавеси шевельнулись, и между ними показалась узкая коричневая морда с кожистым трепетным носом. За мордой последовала голова — изящная, но крепкая, с ушами-лопушками и чёрными глазами газели. Элегантно цокая когтями по паркету, в салон вошёл доберман.
Сказать, что я удивилась, — значит, ничего не сказать. Я чуть со стула не упала от неожиданности! Спортивная собака, в прошлом полицейская порода, в руках утонченной дамы преклонных лет… Мой мир больше никогда не станет прежним!
Ляля между тем остановилась метрах в трёх от меня и замерла, настороженно нюхая воздух. Я ждала, что она подойдёт поближе, потом призывно похлопала ладонью по ляжке — обычно это срабатывало. Но собака осталась недвижима и только смотрела на меня непонятным, застывшим взглядом. Мне стало не по себе. Ляля даже не шевельнула обрубком хвостика, чтобы показать своё дружелюбие. Кусачая, что ли? Или слепая? Глухая?
Я вопросительно глянула на клиентку. Та горестно вздохнула:
— Уж очень чувствительна. Если связь не установится — она не пойдёт к вам, ничего не получится.
Да что за хрень? Чувствительная доберманша, которую надо уговаривать побыть нормальной собакой?! Никогда такого не видела! Может, у сучки шизофрения?
Захотелось чопорно откланяться. Но полторы тыщи зелёных снова дзынькнули перед внутренним взглядом. Я тяжко вздохнула. Может, пёска — аутист? Господи, ну и глупости приходят ко мне в голову… Ладно, попробуем по-другому.
Я осторожно, не спуская глаз с Ляли, соскользнула со стула на пол. Точнее, на весьма потёртый местами пушистый ковёр с мягким пастельным рисунком. Погладила рукой ворс. Пошерстила его пальцами. Кстати, очень приятное ощущение, давно забытое. С самого детства не сидела на ковре. Раньше дома это было моё место — спиной к торцу журнального столика, попой на ковре и взгляд в телевизор. Мама смеялась — ведь есть же кресла! А мне нравилось...
Дама молчала. Собака не двигалась. Я рисовала пальцем никому не видные арабески по ворсу ковра. Прошло несколько минут перед тем, как я услышала неровное цоканье когтей по полу. Ляля подошла совсем близко, беззвучно легла рядом, вытянув морду к моей руке, почти касаясь носом пальцев, и застыла, следя глазами за ребусом узора. Ещё десяток секунд, и я услышала облегчённый выдох клиентки:
— Я в абсолютной прострации! У вас получилось!
— Получилось? — прошептала я, поднимая голову. Что, это и был тест? Да ну, ерунда какая-то!
— Бесповоротно! Вы приняты на работу!
Чуть позже мы сидели на неудобном диванчике, обитом фиолетовой тканью с розовыми цветами, и разговаривали за чашкой зелёного чая.
— Лялечку привёз мой сын. Он у меня был военный, это по линии отца, знаете ли. Мой покойный супруг был также потомственным военным… А Димочка выбрал отряд специального назначения. Ему нравилось это — быть специальным, лучшим, всегда на линии огня, всегда лицом к опасности… Ну вот. Ему подарили щеночка на день рождения его боевые товарищи. А через месяц… Его не стало.
Мне было неловко слушать откровения незнакомой женщины, тем более, такие скорбные. Никогда не любила горя и всех его проявлений, потому что не знала, что сказать и как вести себя. Кашлянула в чашку дорогого фарфора. Но хозяйка квартиры в ответах не особо нуждалась. Похоже, ей просто было необходимо выговориться.
— Лялечка осталась со мной… Как последнее напоминание о моём мальчике. Он говорил, что ей необходимо обрезать ушки, то есть, кури… Нет, рупи… Забыла, как называется...
— Купировать, — автоматически подсказала я, бросив взгляд на красивые, висящие бархатными треугольниками уши собаки. Ляля лежала на ковре, в том самом месте, где сидела я полчаса назад, не обращая на нас никакого внимания, но я готова была заложить душу, если она не ловила каждое слово хозяйки.
— Да, совершенно верно! — обрадовалась дама. — Специфическое слово! А я решила — пусть останется, как есть, мне кажется, ей очень идёт!
Я кивнула, тоже на полном автомате. Никогда не встречала доберманов с купированным хвостом и натуральными ушами. Непривычно. Но без разницы. Полторы тыщи баксов — и я скажу всё, что будет угодно клиентке!
— Я сразу поняла, что Лялечка особенная. Она признавала только меня, не шла больше ни к кому. Не бегала, не грызла обувь, не портила мебель… Она никогда не любила играть с игрушками, а если я пыталась увлечь её мячиком или косточкой, забивалась в угол и тихо скулила или с ожесточением кусала задние лапы...
Чёрт, точно собака-аутист! У меня в подъезде живёт мальчишка с таким диагнозом, его мать рассказывала, что он ведёт себя точь-в-точь, как доберманша. Вот же попадалово! Похоже, этот месяц станет самым трудным в моей жизни!
Потом мы уладили последние формальности: клиентка вписала мои паспортные данные в договор об оказании услуг пет-ситтинга, я подмахнула его, внимательно прочитав пункт об оплате (наличными, в последний день работы), и мы договорились о встрече в понедельник в полдень. На том же месте в тот же час...
Оказавшись дома, я включила компьютер и залезла в интернет. Гугл долго хихикал над моими поисковыми запросами, отказываясь выдавать хоть какую-то информацию о животных-аутистах. Потом сжалился и показал парочку сайтов, где любители рассуждали о возможности этой болезни у кошек. От чтения постов на эту тему я очень скоро обалдела и решила положиться на столь любимый нами, русскими, стиль "авось". И зависла на шкафчиках для кухни...
В полдень понедельника я снова позвонила в старую филенчатую дверь и была впущена уже одетой в пальто хозяйкой.
Но мама не разрешала заводить щенка. Её аргументы казались мне глупыми и не выдерживающими никакой логики: я-де безответственная, заброшу несчастное животное через месяц, выгуливать и кормить собаку придётся маме, а ей и так некогда. Напрасно я клялась, что буду заботиться о щеночке сама и только сама. Мама была непреклонна. К тому же, она слишком высоко ценила нашу квартиру и сделанный недавно ремонт, чтобы позволить какому-то животному всё изгрызть и перепачкать. В общем, никаких шансов иметь четвероногого друга у меня не было.
Свою мечту я не похоронила, о нет! С подружкой, у которой была толстая такса, мы ходили на выставки собак, изучали породы и их особенности, подолгу гуляли по лесопарку рядом с домом. Дейзи радовалась мне, как лучшему другу, позволяла подолгу чесать её жирное брюшко и так умильно жмурилась при этом, что во мне зарождалась глухая тоска пополам с чувством безграничного счастья.
Такса подружки умерла, когда мы учились в выпускном классе. Варя плакала и торжественно клялась, что больше никогда, никогда в жизни, ни одной собаки… А я чуть не завалила экзамены от горя, но мне, если честно, повезло. Мы поступили в колледжи: я в экономический, Варька — в ветеринарный. По этому случаю родители подарили ей щенка дога, а мама разрешила мне завести попугайчика. Как раз то, что доктор прописал, а главное — вовремя, да! Очень скоро оказалось, что зелёному желтоголовому Петьке необходима подружка, потому что "попка скучает!" А потом сладкую парочку выпустили летать по квартире...
В общем, в тот момент, когда я начала встречаться с первым молодым человеком, мама окончательно потеряла голову от попугайчиков и жила исключительно ими, своими "тотошками", как она их называла ласково. В квартире летало и чирикало уже восемь поганцев: Петька с Чикой обзавелись потомством, и мама не решилась раздать, а тем более продать попугайчат. Когда я переехала к третьему по счёту парню, который вскорости стал моим мужем, попугайчики взяли контроль над квартирой. И мама каждого знала по имени, не говоря уже о генеалогическом древе тотошек...
С мужем мне повезло во всём. Кроме двух вещей: он терпеть не мог собак и слишком любил женское общество. Прожив с ним в относительном согласии три года, я не выдержала и ушла. К маме, конечно. Но места в родном доме мне не нашлось. Точнее, я не смогла разделить его с тотошками, которым, в отличии от меня разрешалось всё на свете, в том числе, и гадить в мою тарелку. И им за это никогда ничего не бывало.
Напрягшись, я взяла в банке кредит. И купила себе однушку. Крохотную, жутко неудобную и в ужасном состоянии. Пришлось выложить немало сил и зелёной валюты, чтобы привести квартирку в порядок. На дизайнерский ремонт меня не хватило, но у меня было чисто и свежо. Я была дома и сама себе хозяйка.
В общем, это всё предыстория.
Сама история началась, когда однажды после работы я сидела на форуме местного собачьего приюта и доколупывалась до заведующей с вопросами — когда приехать почистить клетки и погулять с питомцами? Зазвонил телефон. Варька вкрадчиво загундосила в трубку:
— Морозова, тебе деньги нужны?
— Фигня вопрос, кому они не нужны, — рассеянно ответила я, допечатывая два последних слова и отправляя сообщение.
— О! Тогда у меня есть для тебя работка!
— Продавать ничего не буду!
Варька уже неоднократно пыталась меня завербовать в секты типа Амвона и Орифлейма, была послана далеко и надолго, но попыток не оставляла. Это дело следовало пресекать на корню.
— Да ничего продавать и не надо! Тут на Арбате живёт бабушка, у бабушки собачка, бабушка едет в санаторий, а собачку некому смотреть!
— Чернышева, я ремонт только закончила! Никаких собак, по крайней мере, в ближайший год!
— Сейчас ты мне напомнила свою мать, — вздохнула подруга. — Дослушать можешь хотя бы?
— Могу. Но покороче, Склифосовский.
— Тэ зэ. Пожить у бабушки месячишко. Кормить, гулять и чесать собачку. Гладить и обнимать, когда собачке станет одиноко. Вы уловили мою мысль, уважаемая?
— Варя, огласи прайс лист, пожалуйста!
— А теперь внимание, публика! Цены! За возможность провести месяц на Старом Арбате в роскошной квартире с одинокой псинкой бабушка платит симпатичную сумму в писят конвертируемых американских рублей!
— Тю! Рвать задницу за полтинник?
— В день, тупица! Калькулятор возьми! Вот тебе и кухня новенькая! Сама же ныла, что слишком дорого!
Прибалдев от неожиданности, я без машинки посчитала сумму за месяц и присвистнула от удивления. А в чём тут хитрость? Что хитрость есть, я не сомневалась ни секунды. Поэтому так же вкрадчиво спросила у телефона:
— Варь, мне непонятны два момента. Первый — откуда у бабуси божьего одуванчика полторы тыщи баксов? Второй — а чего ты сама не клюнешь?
— Спокойно, Морозова! — засуетилась подружка. — Никакого обмана, бабуся подпишет договор. А денег у неё как у Скруджа Макдака! Я в квартирке была, там картинная галерея пополам с антикварной лавкой! А я не могу, ты же знаешь, мне Хауза не с кем оставить, а он собак не переносит!
Это было чистой правдой, Варькин мраморный дог не терпел присутствия своих сородичией в одном помещении больше трёх секунд.
— В общем так. Я тебе дам телефончик, бабусе уже срок припирает, позвони и пообщайся. У тебя как раз отпуск, заработаешь немножко денюжков на сыр к бутерброду!
— Варь, а что за собака хоть? — шаря по столу в поисках ручки, я с тоской задала контрольный вопрос, тот, что в голову.
— Ну-у-у… Собачка хорошая, но с шизой. Понимаешь же, у каждого свои тараканы! Но ты у нас со всеми пёсками ладишь, так что я уверена, вы полюбите друг друга!
Записав номер на огрызке газеты, я повесила трубку. Полторы тыщи зелёных то и дело дзынькали кассовым аппаратом в моём мозгу. В кухне ощущение острой денежной недостаточности резко усилилось. Шкафчики, оставшиеся от прежних хозяев, стыдливо выпячивали покорёбанные бока, светили царапинами на дверцах и прикрученными по системе Д ручками. Когда в очередной раз перед глазами запрыгали мультяшные цифры озвученной Варькой суммы с изогнутым знаком доллара на конце, я не выдержала. Позвонила.
Приятный женский голос в телефоне церемонно спросил мои имя и фамилию, осведомился о наличии детей и собак, обрадовался их отсутствию и пригласил меня на собеседование завтра, то бишь в субботу, в два часа пополудни. Я легкомысленно согласилась. Бабуся мило поблагодарила и добавила, что Лялечка будет счастлива познакомиться со мной.
В назначенный час я с трепетом нажала на кнопку звонка у высокой филенчатой двери одного из самых старых арбатских домов. По квартире проструилась переливчатая трель чопорной мелодии, почти осязаемо оттолкнулась от стены и вернулась ко входу. За ней последовали шаркающие шаги. Я всегда отличалась хорошим воображением, поэтому жутко удивилась виду открывшей мне дверь старушки. Она должна была быть сгорбленной, с артритными крючками пальцев и с седым пучком редких волос. Но передо мной стояла вполне себе стройная для "бабушки" женщина с модной причёской и фигурой бывшей балерины. Лет пятьдесят, как у молодящихся голливудских актрис.
Хорошо поставленным глубоким альтом она сказала, оглядев меня с ног до головы:
— Рада видеть подобную пунктуальность! Морозова Светлана Петровна? Прошу вас, проходите.
Квартира оказалась, согласно Варькиному описанию, помесью музея и лавки старьёвщика. Гнутые ножки старинных буфетиков и стульев с бархатными сиденьями выпячивали царапины на лаке, совсем как мои шкафчики из ДСП, но гордо, с аристократическим пренебрежением к юным собратьям из двадцатого века. Плюшевые портьеры с кисточками хитро скрывали дверные проёмы и покорёбанные филенки. Из многочисленных тусклых зеркал на меня глядело обалдевшее от обилия мелких деталей и всяких старинных прибамбасов лицо девушки с короткой стрижкой светлых волос и круглыми голубыми глазами. Поначалу я приняла её за портреты хозяйки квартиры в молодости, потом дотумкала, что это я.
Но где же собачка? По моим представлениям, это должна быть одышливая избалованная болонка с заколкой-бантиком на хвостике из заботливо расчёсанной шерсти на макушке. Но, украдкой оглядев клиентку ещё раз, я усомнилась в этой теории. Возможно, левретка, элегантная и изящная, как статуэтка. Или китайская хохлатая в одном из десятка вязаных крючком свитерков. А может, даже элитный йорк с шерстью, в два раза длиннее собственного роста, замотанной в папильотки из чистого китайского шёлка...
— Сюда, прошу вас!
Старушка, точнее, дама с собачкой, жестом пригласила меня сесть на стул. Я с опаской примостилась на край плюшевого сиденья и уставилась на хозяйку. Ну чё, момент правды настал!
— Лялечка — единственное существо, к которому я привязана в этом мире...
Болонка, да.
— Она позволяет мне забыть о моём возрасте, о болях, которые мучают меня...
Или левретка.
— Ляля необыкновенно умная собака. И очень чувствительная!
Французский бульдог, о! Говорят, они дико смышлённые!
— Но мне придётся лечь в больницу. Я не могу взять её с собой, к большому сожалению. И до сих пор не нашлось дог-ситтера, с которым Лялечка бы наладила доверительные отношения...
Или такса… Таксы проныры и капризули...
— Времени у меня совсем немного. Поэтому, прошу вас, умоляю, постарайтесь понравиться Ляле!
Всё-таки йорк. Нет, точно йорк. Стопроцентно!
— Сделаю всё, что в моих силах, — промямлила я, оглушённая возвышенной речью дамы. — Можно с ней познакомиться?
— Разумеется!
Хозяйка повернулась к бархатным шторам и почмокала губами:
— Лялечка, солнышко, иди сюда, мой свет!
Занавеси шевельнулись, и между ними показалась узкая коричневая морда с кожистым трепетным носом. За мордой последовала голова — изящная, но крепкая, с ушами-лопушками и чёрными глазами газели. Элегантно цокая когтями по паркету, в салон вошёл доберман.
Сказать, что я удивилась, — значит, ничего не сказать. Я чуть со стула не упала от неожиданности! Спортивная собака, в прошлом полицейская порода, в руках утонченной дамы преклонных лет… Мой мир больше никогда не станет прежним!
Ляля между тем остановилась метрах в трёх от меня и замерла, настороженно нюхая воздух. Я ждала, что она подойдёт поближе, потом призывно похлопала ладонью по ляжке — обычно это срабатывало. Но собака осталась недвижима и только смотрела на меня непонятным, застывшим взглядом. Мне стало не по себе. Ляля даже не шевельнула обрубком хвостика, чтобы показать своё дружелюбие. Кусачая, что ли? Или слепая? Глухая?
Я вопросительно глянула на клиентку. Та горестно вздохнула:
— Уж очень чувствительна. Если связь не установится — она не пойдёт к вам, ничего не получится.
Да что за хрень? Чувствительная доберманша, которую надо уговаривать побыть нормальной собакой?! Никогда такого не видела! Может, у сучки шизофрения?
Захотелось чопорно откланяться. Но полторы тыщи зелёных снова дзынькнули перед внутренним взглядом. Я тяжко вздохнула. Может, пёска — аутист? Господи, ну и глупости приходят ко мне в голову… Ладно, попробуем по-другому.
Я осторожно, не спуская глаз с Ляли, соскользнула со стула на пол. Точнее, на весьма потёртый местами пушистый ковёр с мягким пастельным рисунком. Погладила рукой ворс. Пошерстила его пальцами. Кстати, очень приятное ощущение, давно забытое. С самого детства не сидела на ковре. Раньше дома это было моё место — спиной к торцу журнального столика, попой на ковре и взгляд в телевизор. Мама смеялась — ведь есть же кресла! А мне нравилось...
Дама молчала. Собака не двигалась. Я рисовала пальцем никому не видные арабески по ворсу ковра. Прошло несколько минут перед тем, как я услышала неровное цоканье когтей по полу. Ляля подошла совсем близко, беззвучно легла рядом, вытянув морду к моей руке, почти касаясь носом пальцев, и застыла, следя глазами за ребусом узора. Ещё десяток секунд, и я услышала облегчённый выдох клиентки:
— Я в абсолютной прострации! У вас получилось!
— Получилось? — прошептала я, поднимая голову. Что, это и был тест? Да ну, ерунда какая-то!
— Бесповоротно! Вы приняты на работу!
Чуть позже мы сидели на неудобном диванчике, обитом фиолетовой тканью с розовыми цветами, и разговаривали за чашкой зелёного чая.
— Лялечку привёз мой сын. Он у меня был военный, это по линии отца, знаете ли. Мой покойный супруг был также потомственным военным… А Димочка выбрал отряд специального назначения. Ему нравилось это — быть специальным, лучшим, всегда на линии огня, всегда лицом к опасности… Ну вот. Ему подарили щеночка на день рождения его боевые товарищи. А через месяц… Его не стало.
Мне было неловко слушать откровения незнакомой женщины, тем более, такие скорбные. Никогда не любила горя и всех его проявлений, потому что не знала, что сказать и как вести себя. Кашлянула в чашку дорогого фарфора. Но хозяйка квартиры в ответах не особо нуждалась. Похоже, ей просто было необходимо выговориться.
— Лялечка осталась со мной… Как последнее напоминание о моём мальчике. Он говорил, что ей необходимо обрезать ушки, то есть, кури… Нет, рупи… Забыла, как называется...
— Купировать, — автоматически подсказала я, бросив взгляд на красивые, висящие бархатными треугольниками уши собаки. Ляля лежала на ковре, в том самом месте, где сидела я полчаса назад, не обращая на нас никакого внимания, но я готова была заложить душу, если она не ловила каждое слово хозяйки.
— Да, совершенно верно! — обрадовалась дама. — Специфическое слово! А я решила — пусть останется, как есть, мне кажется, ей очень идёт!
Я кивнула, тоже на полном автомате. Никогда не встречала доберманов с купированным хвостом и натуральными ушами. Непривычно. Но без разницы. Полторы тыщи баксов — и я скажу всё, что будет угодно клиентке!
— Я сразу поняла, что Лялечка особенная. Она признавала только меня, не шла больше ни к кому. Не бегала, не грызла обувь, не портила мебель… Она никогда не любила играть с игрушками, а если я пыталась увлечь её мячиком или косточкой, забивалась в угол и тихо скулила или с ожесточением кусала задние лапы...
Чёрт, точно собака-аутист! У меня в подъезде живёт мальчишка с таким диагнозом, его мать рассказывала, что он ведёт себя точь-в-точь, как доберманша. Вот же попадалово! Похоже, этот месяц станет самым трудным в моей жизни!
Потом мы уладили последние формальности: клиентка вписала мои паспортные данные в договор об оказании услуг пет-ситтинга, я подмахнула его, внимательно прочитав пункт об оплате (наличными, в последний день работы), и мы договорились о встрече в понедельник в полдень. На том же месте в тот же час...
Оказавшись дома, я включила компьютер и залезла в интернет. Гугл долго хихикал над моими поисковыми запросами, отказываясь выдавать хоть какую-то информацию о животных-аутистах. Потом сжалился и показал парочку сайтов, где любители рассуждали о возможности этой болезни у кошек. От чтения постов на эту тему я очень скоро обалдела и решила положиться на столь любимый нами, русскими, стиль "авось". И зависла на шкафчиках для кухни...
В полдень понедельника я снова позвонила в старую филенчатую дверь и была впущена уже одетой в пальто хозяйкой.
