ГЛАВА 1
Море искрилось алмазами. Так ярко, что если смотреть долго, из глаз текли слезы. Теплый бриз дул с Архипелага, и Дайон с трепетом вдыхала те тонкие ароматы, которые уже можно было различить на этом расстоянии. И даже если их не было, девушка убеждала себя, что чувствует, уже чувствует родные запахи. Жаль, что силой мысли нельзя было придать ускорение и без того быстрому галеону. Каждая жилка ныла в ожидании и нетерпении встречи.
–Волнуешься? – Девушка взглянула на подошедшего мужчину, а тот упер ладони в перила и устремил взгляд вперед, где в дымчатой черте горизонта угадывался берег.
–Я царь. Не пристало волноваться. Но я все время думаю о том, что подвигло меня приплыть сюда в первый раз. Мне сложно надеяться, что твой отец и Сиртрат поймут мой теперешний порыв. Но я хочу, чтобы ты знала, Дайон, – взглянул на девушку, твердо и искренне. – Я буду очень стараться, чтобы хоть что-нибудь исправить.
–Ты и так уже многое исправил.
Аласкар сжал зубы:
–Многое, но не все. И боюсь, даже мне это не под силу. Еще не было такого, чтобы Шар кого-то отпускала из-за своего стола. А по моей вине пировала она со многими.
Дайон смолчала. Что она могла сказать в этом случае? Что все будет хорошо? Ничего уже не будет хорошо. В тех семьях, которые потеряли родных, в домах, где за столом появились пустые места, где не стало мужчин или детей уже никогда не будет хорошо. И не то, что царю, даже богам не под силу исправить такое.
–Аласкар, – коснулась руки, – сегодня ты входишь в этот порт и Архипелаг с благими намерениями и светлыми мыслями. Я верю: если можно что-то исправить или сделать, ты непременно сделаешь это. Потому что ты – это ты.
Признаться, я считала тебя другим: жестоким, властным палачом, что своей злобой и кровожадностью погубил мой дом и народ. И только мысли о твоей смерти давали мне силы. Только месть заставляла меня просыпаться по утрам и терпеть все, что выпадало на мою долю. Только твоя боль окрасила бы мою дальнейшую жизнь.
Долгое время подобные мысли заставляли меня стоять на ногах, дышать, выживать. Грели. А я холила их, лелеяла, взращивала. Потому что чем сильнее была убежденность в этом, тем сильнее была я. Но потом, я узнала какой ты. Пока была во дворце, рядом с тобой столько кусочков тихо и ненавязчиво сложились в четкую картину. Ты открывался понемногу, по чуть-чуть и всегда не с той стороны, с какой хотелось бы мне. Потому что с каждым таким открытием, я теряла веру в правильность своих мыслей, теряла силу и направление, так как видела: все не так и ты не такой. Все, во что я верила и в чем убеждала себя – все это было полностью противоположным тому, что я видела в тебе.
–И что же ты видела?
–Ты сильный и справедливый. Умный и честный.
И не любимый. – Хотел добавить Аласкар, но сдержался.
–Ты горд и упрям, но в то же время добр и совестлив. К тому же, – хитро прищурила глаза, – очень красив.
–Ты обо мне сейчас? – Аласкар погасил вспыхнувший взгляд и спрятал горькую улыбку в уголках губ.
–О тебе. О царе, который будет мудро править всеми нами, и в котором так остро нуждается твой народ. Поверь, я та еще упрямая гордячка. Но если мое мнение о тебе изменилось, то возможно также изменится и мнение других.
–Пусть боги услышат тебя, пусть услышат.
А сам подумал:
–Если я так хорош, что же ты не полюбила меня, Дайон?
Стремительный галеон первым вошел в акваторию, оставив позади пузатые корабли, что тяжеловесной флотилией виднелись вдалеке. Варл, в сопровождении солдат и нескольких членов Сиртрата стоял на развороченной пристани и ждал. Последствия вторжения были давно расчищены, но и беглого взгляда хватало, чтобы понять: восстановление будет долгим.
Сиртингин оглянулся. Лица солдат были суровы и никак не походили на лица торжественного караула, встречающего дорогих гостей. Кто-то из стоящих здесь был другом, братом тем, кто остался на этой пристани навсегда в тот страшный день. Варл понимал их, потому что испытывал сейчас те же чувства, когда смотрел на приближающийся корабль, а затем на четыре холма позади, на свой город, что так безжалостно был смят слепой яростью Аласкара. И теперь, сверля глазами приближающийся галеон, Варл молился только об одном, чтобы этот внезапный визит царя снова не обернулся горем для многострадального Архипелага.
В числе прочих, Раф привез и письмо с приглашением на свадьбу. Дайон, как и хотел того Варл должна была положить свою прядь волос на алтарь Сивеи. Но теперь, в свете последних событий, что вскрыли вероломные интриги – как под носом царевича, так и самого Варла – сиртингин ни за что бы не отдал свою дочь в это змеиное логово. Союз, который он так долго готовил с Аббасом, теперь казался страшной ошибкой, из-за которой он мог потерять свою единственную дочь. Ведь кто знает, сколько приспешников заговорщиков еще осталось на материке да и в самом дворце? И не станет ли его синеокая девочка такой же мишенью, как Аласкар и как Аббас до него.
Ван вздохнул, сжал зубы. Он не знал, что сулит ему приезд Аласкара, потому нервничал. Почему он приплыл сейчас, когда должен вовсю готовиться к свадьбе и поджидать гостей? Сам Варл собирался отбыть на материк уже через пару дней. Так какого Зэрхата у берегов Архипелага снова царская флотилия?
Неизвестность томила. В какой-то момент Варл подумал, что галеон не такое уж быстроходное судно как он думал раньше: сейчас, на пределах его нервов, стало казаться, что корабль движется слишком медленно.
Никто и не говорит, что встреча будет из легких, но давать волю чувствам нельзя, эмоции плохие советчики сегодня. Заговор раскрыт, зачинщики больше не представляют опасности. А если верить письмам, привезенным Рафом, то Аласкар искренне раскаивается в содеянном.
–Что же, посмотрим, как велико твое раскаяние, царь. Потому что утраты наши безмерны.
Едва только сходни коснулись пирса, Аласкар спустился на нижнюю палубу. Пока Гиллад готовился к его сопровождению, восточный царь вглядывался во мрачное лицо Варла, что стоял каменным изваянием внизу и не сводил с гостя тяжелого взгляда. И в эти мгновения все слова оправдания и заверения, заготовленные Аласкаром в пути, показались жалкими и мелочными. Но повернуть назад было невозможно, да и не собирался Аласкар этого делать. Груз совершенной ошибки и ответственность за ее последствия тяготили так сильно, что восточный владыка не стал дожидаться свиту, а нарушая церемониал, самостоятельно направился к сходням.
Варл сузил глаза и, не опуская взгляда, приветствовал царя молчаливым поклоном. И столько было в этом несломленности и вызова, что притихшие рядом ваны затаили дыхание. В любой другой ситуации это было бы непозволительной дерзостью и неуважением, но к удивлению Варла, Аласкар приложил ладонь к груди и – неслыханное дело – склонился сам. А затем произнес:
–Я приветствую тебя, ван сиртингин, и прошу дозволения ступить на берега Архипелага.
Начало было неожиданным, но Варл не собирался юлить:
–Не скажу, что мне приятно видеть тебя, Аласкар. Не буду скрывать: в силу событий, что произошли при последней нашей встрече, сегодня я встревожен твоим визитом. Могу я узнать причины твоего столь внезапного появления? – Сиртингин вопросительно вскинул бровь и кивнул в сторону появившейся вдали флотилии.
–Я здесь, потому что мои цели на ближайшее время, как и обстоятельства, изменились.
–И что же их изменило? – Тревога сжала сердце, а ладони начали нещадно потеть.
–Их изменила твоя дочь.
Аласкар повернулся к сходням, по которым, оставляя позади себя таната, сбежала Дайон и бросилась вперед.
–Отец!
Варл даже и не понял, что случилось. Лишь подхватил в объятия, кого-то, очень похожего на его девочку. А когда она осыпала его глаза и щеки поцелуями, прижалась к сильно бьющемуся сердцу, понял, что это действительно Дайон. На пирсе поднялся радостный гул.
–Синеокая моя, – обхватил ладонями лицо дочери, будто хотел убедиться, что вот она, здесь, что все не сон. – Родная. Так долго мы думали, что потеряли тебя.
Снова прижал к себе, словно боясь, что его дочь растает, как наваждение:
–Мама сойдет с ума от радости.
Вот оно, вот счастье, от которого становится тепло и радостно и начинаешь верить, что в этом мире нет ничего страшнее разлуки и ничего сильнее родительской любви.
–Отец, только боги знают, как сильно я тебя люблю и как стремилась к родным берегам.
–Все позади. Все закончилось. Мы поедем домой.
–Ван сиртингин, – Варл оглянулся, – Приветствую, мой господин и добродетель.
Астория хотела было поклониться, но Варл не позволил, крепко обняв:
–Не могу поверить, что вся семья снова вместе. Рад тебе, Тори. – Отстранил от себя, оглядывая. – Ты стала еще прекраснее, истинная ванни.
Вдруг вспомнил об Аласкаре, и улыбка вана померкла. Посмотрел на него. Отпустил руки Астории и поклонился:
–Мой царь. – А сам с тревогой глянул на виднеющиеся вдалеке корабли. По быстрым и далеко не точным подсчетам их могло быть больше тридцати.
–Я не царь тебе, ван сиртингин. – Аласкар снял с плеча золотой тубус и отдал его Варлу. – Отныне Архипелаг больше не колония империи, а самостоятельное островное государство. И надеюсь, мой добрый сосед. Тебе нужно лишь поставить свою печать в указе и подтвердить согласие.
–Что? – Варл не понимал, ТО ли он слышит и правильно ли понимает слова.
–С того момента, как ты заверишь бумаги передачи прав, Архипелаг станет независимым и свободным.
Я натворил много бед, ван Варл. И принес немало горя всем трем островам. Уверяю тебя, что подобное больше не повторится. Тебе не нужно беспокоиться о том, что ты видишь на горизонте. – Указал на далекие еще корабли. – Это не военная сила и тебе не о чем тревожится. Это лишь скромная попытка исправить последствия моих ошибок, помощь на восстановление города и поддержки тех, кто пострадал от моей недальновидности и слепоты.
Позволь ступить на берег Архипелага, ибо намерения мои искренни.
Варл был поражен и обескуражен новостями. И слова, и поступки царевича, и сами события принимали настолько неожиданный поворот, которого никто и предположить не мог от сегодняшней встречи. Варл судорожно продышал услышанное и, с неверием глядя на тубус в своих руках, ответил традиционной фразой:
–Я дозволяю ступить на берега Архипелага и сердца его, Большого острова. И если намерения твои чисты… – Поклонился и, глядя в глаза царю, попросил. – Будь моим гостем, Аласкар.
ГЛАВА 2
Аласкар отдал несколько распоряжений и, взяв с собой только Гиллада, направился вслед за сиртингином. Конная процессия двигалась не спеша. Сначала по пристани, где суетливые грузчики наполняли или разгружали трюмы небольших торговых кораблей. Сейчас все те, что уцелели тогда, были призваны доставлять лес и каменные блоки для восстановления порта и ближайших к нему жилых кварталов.
Затем верховые двинулись по живописной дороге, что вилась от порта в холмы. И везде, где бы ни проезжала процессия, народ приветственными криками встречал сиртингина. Люди чествовали его восторженными здравницами и желали долгих лет правителю юго-восточного округа. Но как только понимали, что практически об руку с ним едет человек в дорого украшенной восточной одежде, тут же смолкали. Даже не зная, что же это за господин такой, угрюмо провожали восточника тяжелыми взглядами. И от Аласкара, к его прискорбию, совсем не укрылось их значение. Народ, правда, не решался высказываться открыто или проявлять свое отношение к нему в действии. Но только лишь потому, что уважаемый и любимый ими сиртингин был рядом.
–Что ж, – с горестью думал владыка. – Я заслужил это.
Аласкар, никогда прежде не бывавший в глуби Архипелага, подмечал, насколько красив город четырех холмов. Гиллад восторгался пейзажами, что открывались с высоты дороги: маленькие бухточки, да и сам город так играли природными красками, словно это художник в порыве вдохновения написал свою самую лучшую картину. Вот только черные пятна пожарищ, особенно страшно выделялись на фоне сочной зелени и местами нетронутых белых вилл знати.
Погибшие уже давно были преданы огню. Последствия страшных событий были устранены и на площади, и с улиц. Но вот порт.… С высоты холма, на который успела подняться процессия, слишком очевидным и красноречивым оказался масштаб нанесенного урона. Переоценить его было попросту невозможно. Верфь была сметена в щепки, как и прибрежные кварталы с восточной стороны гавани. Остовы построек и кораблей, вытянутых на мелководье, вывороченные волнорезы – не так то просто будет это восстановить.
Дайон, увидев все это мрачное великолепие, сдавленно вскрикнула. Тогда, в горячке событий она не смогла полноценно оценить происходящее. Но сейчас в полной мере ощутила ярость, с которой Аласкар вошел в акваторию Архипелага.
–Боги… – Мысленно застонала. Но зная, что новоявленному царю тоже не просто смотреть на все это, перетянула внимание на себя.
–Отец, где Раф? – Аласкар дернулся лицом, и отвернулся, глядя на далекие холмы.
–Он на вилле. Я не знал, чем обернется сегодняшняя встреча, – глянул на Аласкара, – потому как только дозорные в порту заметили флотилию и доложили мне, я распорядился усилить охрану и оставил жнецов с твоей мамой.
–Отец… – Девушка еле сдерживала себя и свою лошадь. – Мы едем так медленно. А мне так не терпится оказаться дома. Дозволь, я поскачу вперед.
Варл улыбнулся и кивнул дочери. Та словно только этого и ждала и, с силой тронув пятками бока животного, тут же сорвалась с места.
–Эй, поосторожнее там! И… – Сиртингин, осекся, поняв, что его слова сейчас никак не достигнут цели. Лишь снова улыбнулся, и кивнул паре солдат, чтобы сопроводили. Глядя, как его взбалмошная и такая любимая дочь несется вверх по холму, а за ней, глотая пыль, скачут охранники, сказал Аласкару:
–Сегодня мой дом станет твоим домом. – Слегка натянул поводья, позволяя лошади Аласкара поравняться с его конем. – А завтра отправимся в Сиртрат, где у тебя будет шанс исправить то, что ты натворил в гневе и в своей обманутости.
Тот кивнул и с замиранием сердца глянул на Дайон, что уже во всю прыть неслась по верхней дороге, и даже крутые виражи на вершинах холмов не были препятствием и поводом снижать скорость. Дайон можно понять. Она так долго была вдали от дома и не видела родных. Более того, была убеждена, что потеряла отца, столько всего вынесла. Да и Раф… Определенно, сегодня жнеца ждет большой сюрприз.
Восточный владыка горько усмехнулся и сжал зубы. Желваки заходили над скулами. Потрепав холку коня, вскинул взгляд на Асторию. Как же сильно они разнятся. Степенная и нежная сестра жнеца полна достоинства и женственности. В то время как Дайон деятельная, дерзкая, такая… Настоящий маленький смерч. Красивый и смелый в своих поступках…
–Позволь узнать, Аласкар, почему ты приехал именно сейчас? Ведь мы и так скоро должны были увидится с тобой. Через два дня я собирался отплыть на материк. По твоему же приглашению.
–Да, я собственноручно написал то письмо, что передал тебе Раф. И пригласил тебя на церемонию. Но она не состоится.
–Ты передумал? Не хочешь союза с моей дочерью?
