– Стоп, стоп, подожди, – проговорила я дрожащим голосом, – не так быстро, – и попыталась застегнуть лифчик, который болтался уже на одной бретельке. Блузки на мне уже не было – она валялась на кровати. Я её спешно надела. Взгляд Антона стал каким-то отстранённым.
– Я пойду, наверное,… – сказал парень.
Он написал через час, что хорошо добрался до дома, и поблагодарил за прекрасный вечер. А я легла в кровать и тут же уснула, мне снились радужные сны.
Но после того вечера Антон стал совсем редко звонить и писать в ВК. Я тогда не могла понять, что не так. Хотя мне тоже не до того было – сама часто пропадала, как на репетициях, так и на концертах. Времени раздумывать, что с нами происходит, совсем не оставалось. Можно ли назвать это разрывом? Я задавалась этим вопросом. Но ответить на него не могла. Что-то неизвестное и непонятное происходило.
Как-то я ждала Катю у раздевалок и услышала знакомые голоса. Я заглянула в открытую дверь. На лавочках, спиной ко входу, сидели Антон, Матвей и ещё пара ребят с их потока.
– Слушай ты, придурок, что, девочку свою даже в кино сводить не можешь? А хочешь, помогу, денег дам? – проговорил парень, имя которого я никак не могла вспомнить.
– Спасибо. Я уж сам заработаю, – сказал Антон.
– Не, ну сам – так сам. Только ты б сначала на кроссы нормальные хотя бы себе заработал. Мотя, ты смотри, он же точно придурок.
– В чём спор, господа? Вам шпаги не нужны? – Матвей залипал в телефон и не сразу понял, о чём идёт разговор.
– Иди ты, господин. Тебя не касается.
– Слушай, а ты ж ещё и служил? Реально придурок. Я на кафедру спецом пошёл, чтоб не служить. Мотя, ты прикинь, он в армию ходил. – Матвей снова оторвался от экрана, но ничего не ответил, только хмыкнул. – Сколько ты там потерял, год?
– Я считаю, что служба в армии – это хорошо, – ответил Антон.
– Не, посмотрите, какой ты правильный. Что, типа не служил – не мужик? Ты меня слушай. Не мужик – это тот, у кого нет квартиры, нет машины. Вот что ты можешь предложить своей девушке? Ну сводишь её в задрипанный ресторан. Тьфу, в МакДак. И потом свадьбу там же будешь отмечать бургерами? – заржал он.
И кто ещё из них двоих придурок…
– Слышь, Моть, а ты видел, как он на гитаре играет? – включился его одногруппник. – Только и может, что палец через гриф перекидывать. На нормальное баррэ твоей бабской ладошки не хватает?
Мне было обидно за Антона, но он так ничего и не ответил, только быстро завязал шнурки и вылетел из раздевалки, даже не заметив меня.
Мы встречались на переменах, но у него постоянно находились какие-то дела, и он тут же убегал. В столовой часто махал мне, но опять же не подходил.
– Вы чего, с Антохой расстались? – спросила меня Катя, смотря на его странное поведение.
– Катя, я ничего не понимаю. Всё хорошо было. Вроде как... Гиппогриф на него плюнь.
– Ага. И флоббер-червей ему в трусы. Понятно… Как там было, «если не все мужики надевают трусы?, они не все по жизни тру?сы»? – вспомнила она фразу, не так давно выданную одной из одногруппниц.
– Я вот даже не знаю. Но, судя по поведению Антона, всё-таки он трус.
Этим вечером, когда я окончательно решала для себя глобальный вопрос, кто же на самом деле Антон, неожиданно заглянула в мою комнату сестра.
– Занята? – Я покачала головой, мол, нет. – Что делаешь? – Инна присела на кровать.
– Ничего, с подругами общаюсь. – Я посмотрела на неё и оторвалась от телефона. Картинка внимательно разглядывала постеры моих любимых групп, развешанные по стенам. – Что-то случилось? – Я смотрела на любимую сестренку. Она сидела какая-то потерянная.
– Уляшка… – Она немного помолчала и после паузы продолжила: – Я хотела сказать, что Антон пытается ко мне клинья подбивать.
– Ты это о чём? – Я нахмурилась. Слышать такое было неприятно. Сердце пустилось вскачь.
– Мы с ним в компании одной видимся теперь часто. И он мне сказал вчера, что хочет встречаться.
Вот это поворот. Какого Мерлина?! Я просто обалдела от такой новости. Теперь понятна причина, почему Антон так себя ведёт по отношению ко мне. Круцио ж твою Аваду через Империо...
– Значит, поэтому он меня игнорирует. Слушай, а если я пойду с тобой сегодня в эту вашу компанию?
– А давай. И заодно посмотришь на его поведение по отношению ко мне.
Я решила одеться так, чтобы привлечь внимание всех. Сестрёнка выделила свой стильный свитер, отлично на мне смотрящийся, также я надела сидящие по фигуре джинсы – наше всё. И кеды. Ну, люблю я их. Картинка оглядела меня и показала большой палец.
Когда мы шли по городу к месту встречи с её друзьями, я уже у себя в голове препарировала Антона, четвертовала и сжигала на костре инквизиции. И в то же время отсчитывала себя за мягкотелость, потому что мне становилось жаль его, и после всех мысленных пыток я опять его зацеловывала, жалела. И снова по кругу делала всё то же самое.
– ...Уляшка. Он в нашей компании часто тусуется. – Сестрёнка вырвала меня из мыслей про линчевание парня. Начало фразы я бессовестно прослушала.
– А что у вас за компания-то? – Я решила-таки выяснить, чего там ожидать и как ко мне отнесутся. Да уж, поздно пришли эти мысли. Но ведь у меня в голове был такой хаос... Поэтому я подумала, что сегодня простительно.
– Художники, поэты и музыканты. Любители. Профессионалы к нам не часто заглядывают, ну, такие, как ты.
– А ты себя не считаешь профессионалом? – толкнула я Инну в бок.
– Да ты что, как говорит наша мама, я не волшебник, я только учусь.
Мы пришли к месту встречи. Ребята собирались недалеко от областной библиотеки.
– Знакомьтесь, это моя старшая сестра, Ульяна, – представила меня всем Картинка. – Прошу любить и жаловать.
Ребята заинтересованно посмотрели на меня. Их было не много, человек семь или восемь. Сестрёнка шепнула: «Вливайся».
Я решила для начала понаблюдать и присела на скамейку чуть поодаль. Вспомнились стихи Маршака: «Дело было вечером, делать было нечего». За мысленным чтением стишка и опять же расчленением Антона я не заметила, как ко мне подошёл какой-то парень.
– Меня Вася зовут. Скучаешь? – Я неопределённо мотнула головой. – Вот, возьми, – вручил он мне открытую банку колы и ушёл к остальным, видимо, решив не беспокоить.
Я отпила глоток и чуть ли не подавилась. В коле было виски. Или, вернее сказать, в виски была кола. И тут я увидела Антона. На ловца и снитч летит…
Но Антон сразу подошёл не ко мне, а к сестре. Меня, видно, не заметил. Или не захотел. Я сидела и смотрела, как мой – а мой ли? – парень обхаживает Инну. Было больно. Как в песне группы Биртман: «Если человек, если человек, человек – говно» … Короче, пусть летит. Свободным полётом… Зачем я буду ему навязываться и устраивать разборки? Я оставила банку на лавочке и ушла из этого театра для одного зрителя. Ну что, похоже, на парне сказалось тяжёлое детство – тёмный чулан, сломанные волшебные палочки, прибитые к потолку, вместо игрушек и Хагрид вместо няни... Слёз тогда не было. Только боль и обида.
– Пухляшка, стой! – Только один дорогой человечек меня так называл... Я остановилась. – Уф, наконец-то догнала. Да не обращай внимания на этого придурка. Слушай, пошли куда-нить в другое место потусим.
– И куда же?
– А не знаю. Хотя, слушай... Бабушка же квартирантов выгнала. А у меня как раз ключик заветный есть, – заговорщически подмигнула мне сестра. – Пошли, купим выпить и закусить. И заодно уборку сделаем. Ба только рада будет. Если подробности не оглашать.
– А пошли…
Вечер мы провели в разговорах по душам. Я жаловалась Картинке на жизнь, а она говорила, что Антон идиот и слёз моих не стоит.
Антон так и не подходил в универе и всё время меня игнорировал, в ВК сидел редко. Я не могла понять, но и подходить к нему не пыталась. И Матвея я не видела уже с месяц. На репетициях он не появлялся. Спросила у Макса, что случилось с парнем. Он ответил, что у того какие-то проблемы, как разберётся, так сразу придёт. Подошёл к концу ноябрь, наступил день рождения Картинки. Было отчего-то грустно. Друзей в этот день она не приглашала. Собрались Марта и Надя - подруга Инны. И семья. Только вот папа ушёл в начале ноября в море, поэтому поздравил по телефону и пожелал, чтоб сестрёнка слушала маму и бабушку. Но обещал, что к Новому году вернётся обязательно.
В свои права вступила зима. Снега ещё не много было, но мной завладела апатия. И вот тогда случился неожиданный поворот со стороны Антона. Я думала, что отпустило. Как оказалось, это было всё так же больно. У нас было окно между парами, и я заметила, что Антон направляется ко мне. Но подошёл к Кате и.… поцеловал её в губы. Мать твою Меропу! Это что сейчас было?!
У меня сердце словно остановилось. А потом опять забилось, быстро-быстро. Оказывается, оно работало. А Катя молодец – не растерялась, влепила пощёчину Антону. Он злобно взглянул на нас. Я посмотрела на него в ответ, не понимая, что это было. А он спешно ушёл по коридору, почти улетел. Как Карлсон, только не обещал вернуться... Ну и пусть в мою жизнь он не возвращается, никогда больше. Мне такого счастья не надо. Я повторяюсь, но мне действительно было непонятно, чего он добивался. Подойди и скажи: «У меня появилась другая». Или другой. Я даже рассмеялась от этой мысли. Месяца два он меня игнорил. Пытался таким образом со мной поссориться, прекратить любое общение? Но почему об этом не сказать?
В этот же день, вернувшись с учёбы, я зашла в комнату к Инне. У сестрёнки был последний год в училище. Она чаще стала находиться дома, рисовала. Я увидела, что она разрисовала стены. Всё-таки разрешила ей мама.
– Ты с Антоном встречаешься? – спросила я, вынув наушник из её уха.
– Стоп. С какого Худякова? ты это взяла? – Картинка отложила кисть, уперла руки в боки и посмотрела на меня очень недобро. – И вообще, смотри, это для тебя, – указала она на рисунок на стене.
И тут, приглядевшись, я просто обалдела. Картинка нарисовала девочку-ангела, сидящую на крошечном одиннадцатиэтажном доме. Это я уже после сосчитала этажи…
– Ты чего? – встревожилась Инна. – Ты плачешь, что ли?
– Просто… Класс. Ты для оформительской практики нарисовала? – Я не могла сдержать эмоций. Какая же моя сестрёнка умничка, красавица… и вообще. Самая лучшая. Позже я убедилась в этом ещё крепче.
– Не, просто вдохновение нашло. Да и масю же я уломала наконец. А девчонку с тебя по памяти рисовала. Только вот волосы пришлось собрать в хвост. И сделать их тёмного цвета. Чтоб крылья были видны.
– Супер. Но, Картина, ты так и не ответила. С Антоном у вас как?
– Да никак, Пухляшка! Меня не интересуют такие люди, как он. И свою сестру я люблю. И не променяю её на какого-то там парня.
Я зарыдала. Утирая слёзы, прижалась к сестрёнке. А она мне шептала:
– Пухляшка, ты чего? Перестань...
– Какая же ты у меня классная, сестрёнка... – проговорила я.
– Эй, ну… Слушай, пошли чай пить. Вроде, там бабуля твои любимые булочки с маком испекла…
– Погнали.
И мы пошли на кухню, и уже втроём, вместе с бабушкой, сидели и пили чай с листьями смородины. Вскоре пришла мама и присоединилась к нам. У меня есть самая замечательная на свете семья. И зачем нужны какие-то парни?
Не оценили? Найду другого.
1 Худяков, Константин Васильевич – российский художник, работающий в жанре цифровой художественной техники, президент Творческого союза художников России, председатель правления галереи «М’Арс», действительный член Российской академии художеств, Заслуженный художник Российской Федерации.
Отвратительный год. Серые мысли. Серая жизнь. Серые стены. Всё началось с Нового года. Всегда отмечали очень весело, а в этом году что-то пошло не так. Пресловутого праздничного настроения как не бывало. Я почему-то впервые задумалась о смысле жизни, о вере каждого человека, о том, что взрослая, и полностью погрузилась в мысли о том, чем же мне заниматься дальше. А после праздников и вовсе разругалась с семьёй.
Никто меня не поддерживал в увлечении музыкой, впервые столкнулась с этим. И, как оказалось, мама не воспринимала всерьёз и сестрёнку. Разговор с мамой, начавшийся вполне безобидно, ни с того ни с сего перетёк в конфликт.
– Ульяна, что тебе даст эта твоя музыка?! Ладно ещё в школе, там всем нужно чем-то заниматься, кроме уроков, но сейчас-то!.. Прекращай страдать ерундой! Тебе надо хорошо учиться, дочка, получить высшее образование.
– Я взрослая, и это моя жизнь! И любые ошибки тоже мои! – чуть ли не кричала я на маму, еле сдерживаясь. Мне хотелось и грубо наорать на всех, и вместе с тем рыдать в подушку. – Мам, ты сама же уехала от бабушки в восемнадцать, стала самостоятельной. Поступила в техникум, но не закончила: встретила папу.
– То были другие времена. И то нам было очень тяжело. А для вас я хочу лучшего! На что ты жить собираешься?! Мы с папой не вечные. Вот сейчас Инна окончит училище, и что? Тоже фигнёй будет страдать? Кому эти её рисунки нужны?! Ты же старше, Уля, должна быть умнее...
– Мам, я на переводах и сейчас уже неплохо зарабатываю.
– Ма, а я после выпуска в Питер поеду, – вступила в разговор Инна.
– Вот что ты удумала? Прям переводами этими ты заработаешь много? А ты, Инночка, что, со своими картинками вторым Пикассо будешь? Или нарисуешь новый квадрат Малевича и станешь на весь мир известна? Смешно же! Витя, что за фигня?! Как мы их воспитали? – Мама схватилась за сердце и обратилась к бабушке: – Мама, ты представь, они обе с ума сошли. Ну что за девчонки у нас!
– Не у нас, а у тебя. Оставь уже девочек в покое...
– Витя, ну хоть ты меня поддержи!
Папа сидел на диване и смотрел регату?, попивал пиво и прислушивался к нам лишь краем уха. Но когда мама перешла на откровенный крик, папу тоже прорвало:
– Верочка, у тебя ведь имя такое – Вера. А сама-то никак не поддерживаешь дочек, совсем не веришь в них. Это ты прекрати ерундой заниматься! Девочкам надо учиться быть самостоятельными, как-то вливаться в жизнь. Так что молодцы, дочки. Давайте, расправьте крылья – и в путь! – отсалютовал нам папа кружкой.
– Мам, ну как он может? – всплеснув руками, пробормотала наша мама и посмотрела на свою, пытаясь найти в ней хоть какую-то поддержку. Бабушка покачала головой, присела рядом и обняла её.
Папа на это только хмыкнул:
– Ну что вы? Как будто молодыми не были.
– Пап, спасибо.
Мы по очереди поцеловали папу, он нас сжал в своих медвежьих объятиях.
– Я всё время забываю, что вы не маленькие девочки и вам надо набивать свои шишки… – проговорила мама, уже чуть ли не плача.
– Да-да, мама, мы хотим своих ошибок и своих шишек, – подтвердила я. – Так что, если не хочешь, чтобы я наговорила тебе гадостей, лучше я съеду...
Папа нас понял, отвёл маму в комнату. Бабушка тоже ушла к себе, но перед этим грустно посмотрела на нас и произнесла:
– Каждая из вас выбирает свою дорогу. Но мы хотим вам только счастья. И нам очень трудно принять ваш выбор.
После я ещё несколько раз пыталась подойти к маме и поставить перед фактом, что мы с Мартой нашли квартиру и будем её снимать, что хочу пожить отдельно. Но мама упёрлась и заявила:
– Зачем тебе страдать в одиночестве? Ещё и лишние деньги тратить.
– Я хочу пожить одна.
Сестрёнка решила, что ей надо получить высшее образование.
– Я пойду, наверное,… – сказал парень.
Он написал через час, что хорошо добрался до дома, и поблагодарил за прекрасный вечер. А я легла в кровать и тут же уснула, мне снились радужные сны.
Но после того вечера Антон стал совсем редко звонить и писать в ВК. Я тогда не могла понять, что не так. Хотя мне тоже не до того было – сама часто пропадала, как на репетициях, так и на концертах. Времени раздумывать, что с нами происходит, совсем не оставалось. Можно ли назвать это разрывом? Я задавалась этим вопросом. Но ответить на него не могла. Что-то неизвестное и непонятное происходило.
Как-то я ждала Катю у раздевалок и услышала знакомые голоса. Я заглянула в открытую дверь. На лавочках, спиной ко входу, сидели Антон, Матвей и ещё пара ребят с их потока.
– Слушай ты, придурок, что, девочку свою даже в кино сводить не можешь? А хочешь, помогу, денег дам? – проговорил парень, имя которого я никак не могла вспомнить.
– Спасибо. Я уж сам заработаю, – сказал Антон.
– Не, ну сам – так сам. Только ты б сначала на кроссы нормальные хотя бы себе заработал. Мотя, ты смотри, он же точно придурок.
– В чём спор, господа? Вам шпаги не нужны? – Матвей залипал в телефон и не сразу понял, о чём идёт разговор.
– Иди ты, господин. Тебя не касается.
– Слушай, а ты ж ещё и служил? Реально придурок. Я на кафедру спецом пошёл, чтоб не служить. Мотя, ты прикинь, он в армию ходил. – Матвей снова оторвался от экрана, но ничего не ответил, только хмыкнул. – Сколько ты там потерял, год?
– Я считаю, что служба в армии – это хорошо, – ответил Антон.
– Не, посмотрите, какой ты правильный. Что, типа не служил – не мужик? Ты меня слушай. Не мужик – это тот, у кого нет квартиры, нет машины. Вот что ты можешь предложить своей девушке? Ну сводишь её в задрипанный ресторан. Тьфу, в МакДак. И потом свадьбу там же будешь отмечать бургерами? – заржал он.
И кто ещё из них двоих придурок…
– Слышь, Моть, а ты видел, как он на гитаре играет? – включился его одногруппник. – Только и может, что палец через гриф перекидывать. На нормальное баррэ твоей бабской ладошки не хватает?
Мне было обидно за Антона, но он так ничего и не ответил, только быстро завязал шнурки и вылетел из раздевалки, даже не заметив меня.
Мы встречались на переменах, но у него постоянно находились какие-то дела, и он тут же убегал. В столовой часто махал мне, но опять же не подходил.
– Вы чего, с Антохой расстались? – спросила меня Катя, смотря на его странное поведение.
– Катя, я ничего не понимаю. Всё хорошо было. Вроде как... Гиппогриф на него плюнь.
– Ага. И флоббер-червей ему в трусы. Понятно… Как там было, «если не все мужики надевают трусы?, они не все по жизни тру?сы»? – вспомнила она фразу, не так давно выданную одной из одногруппниц.
– Я вот даже не знаю. Но, судя по поведению Антона, всё-таки он трус.
Глава 6. Семья.
Этим вечером, когда я окончательно решала для себя глобальный вопрос, кто же на самом деле Антон, неожиданно заглянула в мою комнату сестра.
– Занята? – Я покачала головой, мол, нет. – Что делаешь? – Инна присела на кровать.
– Ничего, с подругами общаюсь. – Я посмотрела на неё и оторвалась от телефона. Картинка внимательно разглядывала постеры моих любимых групп, развешанные по стенам. – Что-то случилось? – Я смотрела на любимую сестренку. Она сидела какая-то потерянная.
– Уляшка… – Она немного помолчала и после паузы продолжила: – Я хотела сказать, что Антон пытается ко мне клинья подбивать.
– Ты это о чём? – Я нахмурилась. Слышать такое было неприятно. Сердце пустилось вскачь.
– Мы с ним в компании одной видимся теперь часто. И он мне сказал вчера, что хочет встречаться.
Вот это поворот. Какого Мерлина?! Я просто обалдела от такой новости. Теперь понятна причина, почему Антон так себя ведёт по отношению ко мне. Круцио ж твою Аваду через Империо...
– Значит, поэтому он меня игнорирует. Слушай, а если я пойду с тобой сегодня в эту вашу компанию?
– А давай. И заодно посмотришь на его поведение по отношению ко мне.
Я решила одеться так, чтобы привлечь внимание всех. Сестрёнка выделила свой стильный свитер, отлично на мне смотрящийся, также я надела сидящие по фигуре джинсы – наше всё. И кеды. Ну, люблю я их. Картинка оглядела меня и показала большой палец.
Когда мы шли по городу к месту встречи с её друзьями, я уже у себя в голове препарировала Антона, четвертовала и сжигала на костре инквизиции. И в то же время отсчитывала себя за мягкотелость, потому что мне становилось жаль его, и после всех мысленных пыток я опять его зацеловывала, жалела. И снова по кругу делала всё то же самое.
– ...Уляшка. Он в нашей компании часто тусуется. – Сестрёнка вырвала меня из мыслей про линчевание парня. Начало фразы я бессовестно прослушала.
– А что у вас за компания-то? – Я решила-таки выяснить, чего там ожидать и как ко мне отнесутся. Да уж, поздно пришли эти мысли. Но ведь у меня в голове был такой хаос... Поэтому я подумала, что сегодня простительно.
– Художники, поэты и музыканты. Любители. Профессионалы к нам не часто заглядывают, ну, такие, как ты.
– А ты себя не считаешь профессионалом? – толкнула я Инну в бок.
– Да ты что, как говорит наша мама, я не волшебник, я только учусь.
Мы пришли к месту встречи. Ребята собирались недалеко от областной библиотеки.
– Знакомьтесь, это моя старшая сестра, Ульяна, – представила меня всем Картинка. – Прошу любить и жаловать.
Ребята заинтересованно посмотрели на меня. Их было не много, человек семь или восемь. Сестрёнка шепнула: «Вливайся».
Я решила для начала понаблюдать и присела на скамейку чуть поодаль. Вспомнились стихи Маршака: «Дело было вечером, делать было нечего». За мысленным чтением стишка и опять же расчленением Антона я не заметила, как ко мне подошёл какой-то парень.
– Меня Вася зовут. Скучаешь? – Я неопределённо мотнула головой. – Вот, возьми, – вручил он мне открытую банку колы и ушёл к остальным, видимо, решив не беспокоить.
Я отпила глоток и чуть ли не подавилась. В коле было виски. Или, вернее сказать, в виски была кола. И тут я увидела Антона. На ловца и снитч летит…
Но Антон сразу подошёл не ко мне, а к сестре. Меня, видно, не заметил. Или не захотел. Я сидела и смотрела, как мой – а мой ли? – парень обхаживает Инну. Было больно. Как в песне группы Биртман: «Если человек, если человек, человек – говно» … Короче, пусть летит. Свободным полётом… Зачем я буду ему навязываться и устраивать разборки? Я оставила банку на лавочке и ушла из этого театра для одного зрителя. Ну что, похоже, на парне сказалось тяжёлое детство – тёмный чулан, сломанные волшебные палочки, прибитые к потолку, вместо игрушек и Хагрид вместо няни... Слёз тогда не было. Только боль и обида.
– Пухляшка, стой! – Только один дорогой человечек меня так называл... Я остановилась. – Уф, наконец-то догнала. Да не обращай внимания на этого придурка. Слушай, пошли куда-нить в другое место потусим.
– И куда же?
– А не знаю. Хотя, слушай... Бабушка же квартирантов выгнала. А у меня как раз ключик заветный есть, – заговорщически подмигнула мне сестра. – Пошли, купим выпить и закусить. И заодно уборку сделаем. Ба только рада будет. Если подробности не оглашать.
– А пошли…
Вечер мы провели в разговорах по душам. Я жаловалась Картинке на жизнь, а она говорила, что Антон идиот и слёз моих не стоит.
Антон так и не подходил в универе и всё время меня игнорировал, в ВК сидел редко. Я не могла понять, но и подходить к нему не пыталась. И Матвея я не видела уже с месяц. На репетициях он не появлялся. Спросила у Макса, что случилось с парнем. Он ответил, что у того какие-то проблемы, как разберётся, так сразу придёт. Подошёл к концу ноябрь, наступил день рождения Картинки. Было отчего-то грустно. Друзей в этот день она не приглашала. Собрались Марта и Надя - подруга Инны. И семья. Только вот папа ушёл в начале ноября в море, поэтому поздравил по телефону и пожелал, чтоб сестрёнка слушала маму и бабушку. Но обещал, что к Новому году вернётся обязательно.
В свои права вступила зима. Снега ещё не много было, но мной завладела апатия. И вот тогда случился неожиданный поворот со стороны Антона. Я думала, что отпустило. Как оказалось, это было всё так же больно. У нас было окно между парами, и я заметила, что Антон направляется ко мне. Но подошёл к Кате и.… поцеловал её в губы. Мать твою Меропу! Это что сейчас было?!
У меня сердце словно остановилось. А потом опять забилось, быстро-быстро. Оказывается, оно работало. А Катя молодец – не растерялась, влепила пощёчину Антону. Он злобно взглянул на нас. Я посмотрела на него в ответ, не понимая, что это было. А он спешно ушёл по коридору, почти улетел. Как Карлсон, только не обещал вернуться... Ну и пусть в мою жизнь он не возвращается, никогда больше. Мне такого счастья не надо. Я повторяюсь, но мне действительно было непонятно, чего он добивался. Подойди и скажи: «У меня появилась другая». Или другой. Я даже рассмеялась от этой мысли. Месяца два он меня игнорил. Пытался таким образом со мной поссориться, прекратить любое общение? Но почему об этом не сказать?
В этот же день, вернувшись с учёбы, я зашла в комнату к Инне. У сестрёнки был последний год в училище. Она чаще стала находиться дома, рисовала. Я увидела, что она разрисовала стены. Всё-таки разрешила ей мама.
– Ты с Антоном встречаешься? – спросила я, вынув наушник из её уха.
– Стоп. С какого Худякова? ты это взяла? – Картинка отложила кисть, уперла руки в боки и посмотрела на меня очень недобро. – И вообще, смотри, это для тебя, – указала она на рисунок на стене.
И тут, приглядевшись, я просто обалдела. Картинка нарисовала девочку-ангела, сидящую на крошечном одиннадцатиэтажном доме. Это я уже после сосчитала этажи…
– Ты чего? – встревожилась Инна. – Ты плачешь, что ли?
– Просто… Класс. Ты для оформительской практики нарисовала? – Я не могла сдержать эмоций. Какая же моя сестрёнка умничка, красавица… и вообще. Самая лучшая. Позже я убедилась в этом ещё крепче.
– Не, просто вдохновение нашло. Да и масю же я уломала наконец. А девчонку с тебя по памяти рисовала. Только вот волосы пришлось собрать в хвост. И сделать их тёмного цвета. Чтоб крылья были видны.
– Супер. Но, Картина, ты так и не ответила. С Антоном у вас как?
– Да никак, Пухляшка! Меня не интересуют такие люди, как он. И свою сестру я люблю. И не променяю её на какого-то там парня.
Я зарыдала. Утирая слёзы, прижалась к сестрёнке. А она мне шептала:
– Пухляшка, ты чего? Перестань...
– Какая же ты у меня классная, сестрёнка... – проговорила я.
– Эй, ну… Слушай, пошли чай пить. Вроде, там бабуля твои любимые булочки с маком испекла…
– Погнали.
И мы пошли на кухню, и уже втроём, вместе с бабушкой, сидели и пили чай с листьями смородины. Вскоре пришла мама и присоединилась к нам. У меня есть самая замечательная на свете семья. И зачем нужны какие-то парни?
Не оценили? Найду другого.
1 Худяков, Константин Васильевич – российский художник, работающий в жанре цифровой художественной техники, президент Творческого союза художников России, председатель правления галереи «М’Арс», действительный член Российской академии художеств, Заслуженный художник Российской Федерации.
Глава 7. После Нового года.
Отвратительный год. Серые мысли. Серая жизнь. Серые стены. Всё началось с Нового года. Всегда отмечали очень весело, а в этом году что-то пошло не так. Пресловутого праздничного настроения как не бывало. Я почему-то впервые задумалась о смысле жизни, о вере каждого человека, о том, что взрослая, и полностью погрузилась в мысли о том, чем же мне заниматься дальше. А после праздников и вовсе разругалась с семьёй.
Никто меня не поддерживал в увлечении музыкой, впервые столкнулась с этим. И, как оказалось, мама не воспринимала всерьёз и сестрёнку. Разговор с мамой, начавшийся вполне безобидно, ни с того ни с сего перетёк в конфликт.
– Ульяна, что тебе даст эта твоя музыка?! Ладно ещё в школе, там всем нужно чем-то заниматься, кроме уроков, но сейчас-то!.. Прекращай страдать ерундой! Тебе надо хорошо учиться, дочка, получить высшее образование.
– Я взрослая, и это моя жизнь! И любые ошибки тоже мои! – чуть ли не кричала я на маму, еле сдерживаясь. Мне хотелось и грубо наорать на всех, и вместе с тем рыдать в подушку. – Мам, ты сама же уехала от бабушки в восемнадцать, стала самостоятельной. Поступила в техникум, но не закончила: встретила папу.
– То были другие времена. И то нам было очень тяжело. А для вас я хочу лучшего! На что ты жить собираешься?! Мы с папой не вечные. Вот сейчас Инна окончит училище, и что? Тоже фигнёй будет страдать? Кому эти её рисунки нужны?! Ты же старше, Уля, должна быть умнее...
– Мам, я на переводах и сейчас уже неплохо зарабатываю.
– Ма, а я после выпуска в Питер поеду, – вступила в разговор Инна.
– Вот что ты удумала? Прям переводами этими ты заработаешь много? А ты, Инночка, что, со своими картинками вторым Пикассо будешь? Или нарисуешь новый квадрат Малевича и станешь на весь мир известна? Смешно же! Витя, что за фигня?! Как мы их воспитали? – Мама схватилась за сердце и обратилась к бабушке: – Мама, ты представь, они обе с ума сошли. Ну что за девчонки у нас!
– Не у нас, а у тебя. Оставь уже девочек в покое...
– Витя, ну хоть ты меня поддержи!
Папа сидел на диване и смотрел регату?, попивал пиво и прислушивался к нам лишь краем уха. Но когда мама перешла на откровенный крик, папу тоже прорвало:
– Верочка, у тебя ведь имя такое – Вера. А сама-то никак не поддерживаешь дочек, совсем не веришь в них. Это ты прекрати ерундой заниматься! Девочкам надо учиться быть самостоятельными, как-то вливаться в жизнь. Так что молодцы, дочки. Давайте, расправьте крылья – и в путь! – отсалютовал нам папа кружкой.
– Мам, ну как он может? – всплеснув руками, пробормотала наша мама и посмотрела на свою, пытаясь найти в ней хоть какую-то поддержку. Бабушка покачала головой, присела рядом и обняла её.
Папа на это только хмыкнул:
– Ну что вы? Как будто молодыми не были.
– Пап, спасибо.
Мы по очереди поцеловали папу, он нас сжал в своих медвежьих объятиях.
– Я всё время забываю, что вы не маленькие девочки и вам надо набивать свои шишки… – проговорила мама, уже чуть ли не плача.
– Да-да, мама, мы хотим своих ошибок и своих шишек, – подтвердила я. – Так что, если не хочешь, чтобы я наговорила тебе гадостей, лучше я съеду...
Папа нас понял, отвёл маму в комнату. Бабушка тоже ушла к себе, но перед этим грустно посмотрела на нас и произнесла:
– Каждая из вас выбирает свою дорогу. Но мы хотим вам только счастья. И нам очень трудно принять ваш выбор.
После я ещё несколько раз пыталась подойти к маме и поставить перед фактом, что мы с Мартой нашли квартиру и будем её снимать, что хочу пожить отдельно. Но мама упёрлась и заявила:
– Зачем тебе страдать в одиночестве? Ещё и лишние деньги тратить.
– Я хочу пожить одна.
Сестрёнка решила, что ей надо получить высшее образование.
