Я предложила жить вдвоём, отдельно от родителей, но Инна сказала, что лучше нам вместе поехать в Питер. Я не хотела переезжать из родного города и заново начинать учёбу – перевестись вряд ли бы получилось. И Картинка для себя окончательно решила, что, защитив выпускную работу, уедет в Питер, и даже договорилась уже с кем-то из знакомых об аренде комнаты. Бабушка и мама на нас злились, выбора нашего всерьёз не воспринимали, считали, что мы ещё совсем маленькие девочки. В итоге, после нового скандала, когда мамы не было дома, я собрала вещи и ушла. Бабушка жутко обиделась и даже по телефону со мной не разговаривала. С мамой я пыталась найти общий язык, но она меня не слушала. В очередной раз, когда позвонила ей, моя дорогая наконец сказала: «Твоя жизнь, живи как знаешь».
Так и есть, я её проживу, и это будет мой личный сценарий, а не чей-то ещё.
Я старалась как можно меньше общаться с семьёй, чтобы не выслушивать какие-то непонятные претензии. Мне казалось, что я всё делаю правильно, но в глубине души я ненавидела как будто всех вокруг и даже саму себя. Подработка на сайте переводов мало успокаивала: хоть она заменила мне и музыку, и книги, при этом ещё и принося доход, но даже деньги не скрашивали серость, поселившуюся внутри. Я чувствовала себя потерянной. Ни работа, ни учёба, ни музыка, ни книги и фильмы о Гарри Поттере не приносили былого кайфа.
К Антону я испытывала любовь. Я полностью поняла и приняла это. Бабушка, которая поддерживала меня всегда, теперь окончательно встала на сторону мамы. Я пришла как-то к ним домой, когда мама была на работе. Бабушка принялась меня убеждать, что я неправильно поступаю, что хорошо мне или плохо, я должна это время проводить с семьёй, ведь ближе у меня никого нет и не будет. И если парень сделал больно, это не повод закрываться от них.
В новом семестре оказалась, что занятия моей группы будут проходить в другом корпусе, теперь с Антоном мы почти не встречались на переменах, крайне редко где-то пересекались, меня это радовало. Ведь сначала я решила, что возьму академ, чтобы больше не видеть Антона. Зато Матвей... Он общаться со мной хотел. Часто подходил на переменах, интересовался моими проблемами. И на репетициях вёл себя иногда... скажем, чересчур фривольно. Мог поцеловать при всех в щёку, шептал каждую встречу, что я сегодня особенно красива, и он хочет, чтобы я согрела его в этот зимний вечер. Его слова раздражали. Любви к Матвею я не ощущала, да даже влюблённости. Я любила Антона, но это чувство горечью растекалось в моём сердце. И правда, любовь зла.
Ближе к концу января мы неожиданно пересеклись с Антоном. Я поднималась по лестнице, погрузившись в мысли, не замечая никого вокруг, а Антон спускался навстречу. Я поняла, что это он, лишь когда уткнулась носом в чей-то свитер. Одного глубокого вдоха хватило, чтобы узнать, кому принадлежит восхитительный запах. Такой родной, такой любимый, так мог пахнуть лишь один человек, и это был Антон. Подняв глаза, я в этом убедилась. Ещё ни разу мой нос меня не подводил.
– Уляша, привет, как у тебя дела? – Он обнял меня и на пару секунд привлёк к себе, но я отстранилась. Его губы притягивали мой взор, я перевела взгляд выше и тут же утонула в его глазах.
– Отлично, просто супер. – Я наконец решилась убрать руки Антона со своей талии. – А как твои, Антон?
— Мои? – ухмыльнулся он. – Не очень, Уляша.
— Жаль… Извини, но мне пора. – Я спешно обогнула парня и пошла дальше, подниматься по лестнице, к аудитории. Спиной я чувствовала, как смотрит на меня Антон. Мне хотелось обернуться, но я себе такого не позволила, нет.
Ну точно в Антоне две разные личности...
На день студента в актовом зале университета был концерт. Я впервые услышала, как играет Антон. Да, он неправильно держал пальцы на грифе, но это не имело значения. Всё равно играл он объективно хорошо. Я заслушалась. Мне безумно нравилось. Обычно, когда я слышу каверы, находится тысяча и одна мелочь, из-за которой мне хочется возмущаться. В тот момент такого не было. А это о многом говорит. Да и мне всегда было по душе звучание акустической гитары. Наверное, я бы играла именно на ней, если бы флейты не существовало.
Я засмотрелась на Антона, растворяясь в песне, которую он исполнял. Алюминиевые огурцы на брезентовом поле… Вот, казалось бы, текст ни о чём, но весь зал пел с ним. В какой-то момент я заметила, что Антон смотрит на меня и улыбается. Очень хотелось улыбнуться в ответ, но я остановила себя. Не достоин. Его взгляд обжигал меня, я не выдержала и вышла из зала. После этого мы не виделись.
Весной состоялось радостное событие: Марта и Веник поженились. Решили обойтись без особой торжественности, просто расписаться и поехать отмечать узким кругом. Гостей было только несколько человек: я, моя мама, друг Веника Андрей, которого попросили быть свидетелем, а позже к нам присоединилась и бабушка Вениамина. С мамой мы наконец могли спокойно общаться: она приняла мой выбор и видела, что я неплохо со всем справляюсь и не прошу у них с отцом денег на какие бы то ни было нужды. Родители Марты жили в другом городе и приезжать на свадьбу дочери не посчитали нужным, выбор её им не нравился. После ЗАГСа мы отправились к ребятам на квартиру, по пути заехав за бабушкой Веника, Еленой Владимировной. Она оказалась очень открытой, смешливой и с моей мамой быстро нашла общий язык.
Мы сидели за праздничным столом, но почему-то скучали. Андрей пытался разрядить обстановку, веселить нас, но шутки его были плоские и глупые. Я погружалась в себя, смеяться и радоваться не хотелось. Веник и Марта тоже выглядели какими-то потерянными. Андрей решил провести конкурсы, но никто не захотел участвовать. Мама и Елена Владимировна увлечённо переговаривались о чём-то своём.
– Давайте хоть музыку включим. А то у нас не свадьба получается, а не пойми, что… – предложил Андрей.
– А давайте, включай, – ответил Веник и, поцеловав руку Марты, произнёс негромко: – Разрешите пригласить вас на танец, моя любимая жена.
Я тихонечко засмеялась, а Марта аж вся зарделась. За друзей я была рада, очень даже, но какое-то горькое чувство поселилось внутри. Я опять подумала об Антоне: «Что же сегодня он делает? У него, наверное, есть девушка. И её он целует... Стоп! Не думай об этом, Ульяна, – остановила себя я. – Сегодня я буду радоваться за друзей». Я налила в бокал мартини и стала попивать, наблюдая за тем, как танцуют свой первый семейный танец мои друзья. Было прекрасно видно, что Веник и Марта созданы друг для друга и как сильна их любовь.
Пока я размышляла, Андрей попросил меня танцевать с ним. Но я отказалась. Для меня танец всегда был чем-то интимным и чувственным, казалось, что он должен быть исключительно с любимым. «Танец – вертикальное выражение горизонтального желания...» – вычитала я из интернета и была с этим полностью согласна. Не хотелось делить такое чудо с малознакомым парнем. В танце надо растворяться, что и делали Веник и Марта, они были поглощены им, чувственным и страстным, гармония двух сердец отражалась в каждом движении. А я ещё глубже уходила в свои мысли. И пыталась понять, почему Антон так себя повёл по отношению ко мне. Неужели разговор с парнями в раздевалке, который я подслушала, так повлиял на него? Не думаю, что Инна ему так уж нравилась, навряд ли он пытался разорвать со мной общение из-за неё. Да и то столкновение на лестнице тоже было странным. Почему он на меня так смотрел? Что же происходит с Антоном?
– Уляшка, а сыграй для нас, пожалуйста, – присела рядом Марта, возвращая меня в реальность, и подмигнула.
– Не смогу, Марта... – пролепетала я, притягивая подругу к себе. Хотя Аркашу я с собой взяла, но играть на флейте не было моральных сил... И к парням на репетиции давно уже не ходила. Аркадий Павлович пылился на полке. Я брала его в руки, вертела, но неизменно укладывала обратно в коробку, каждый раз отчётливо, явственно слыша мамин голос в голове: «Ты бездарность. Ты ничего не умеешь».
Я посмотрела на маму. «Ничего, мамочка, ты у меня всё равно самая лучшая, ты ведь тогда не со зла сказала. Но играть мне стало сложно, а при тебе и подавно...»
Мамочка бросила на меня взгляд и отвела глаза. Видимо, она понимала, что оказалась виновата передо мной, своими словами подрезав крылья. Тогда серость и поселилась в моей душе. Краски померкли.
– Извини, но точно не сегодня, – сказала я Марте. Она понимающе кивнула. Я решила, что стоит переключить внимание на что-то другое, подняла бокал за друзей и произнесла пожелание: – Ребята, тост! Примите поздравления! Колечки на ваших пальцах – это важный символ, ведь сегодня родилась ваша Семья. Желаю свить уютное райское гнёздышко и жить в нём в любви и согласии. В общем, долгой и счастливой жизни!
1 Регата – крупное, обычно традиционное, соревнование по парусному или гребному спорту, состоящее из серии гонок для судов разных классов (иногда регатой называют соревнования по водно-моторному спорту или соревнования радиоуправляемых яхт).
А дальше навалились серые будни. Весна, всё расцветало, но меня ничего не радовало, вернулась непонятная печаль. В конце мая я наконец пришла к ребятам – Макс очень просил им помочь и говорил, что без меня не справляются. А я никак не могла сосредоточиться: ноты не те играла, рассеянная очень была, получалась какая-то ерунда. Даже рассердилась на Аркадия Павловича... А после подошла к Максу и сказала:
– Прости, не могу играть. Я пойду… – и глаза непроизвольно наполнились влагой.
– Да, Уляшка. Ты давай не хандри. И приходи в себя. Ничто не стоит твоих слёз.
– Хорошо, – ответила я.
Вышла из гаража. Дождь, опять шёл дождь. Майский, почти летний, с грозой. Я наступала прямо в лужи. Обувь уже промокла, но я этого не хотела замечать. Слёзы и капли дождя скатывались по лицу.
Почти у подъезда меня догнал Матвей…
– Уля, стой, моя хорошая. Ты так быстро убежала.
Я не поняла, он что... за мной следит? Гаражный кооператив находился дальше от той квартиры, что я снимала, чем от дома родителей. Марта с Веником теперь жили в другом районе, а я осталась в ней совсем одна. И сейчас это было совсем некстати. Я уже подумывала о том, что надо переезжать, но обратно – пусть и к себе, в свою комнату в просторной четырёхкомнатной квартире – мне почему-то не хотелось. Даже думала попытаться с бабушкой поговорить, чтобы она мне сдавала квартиру. Но всё-таки там ещё жили люди... А потому решила завести этот разговор позже. Вот зачем Матвей за мной погнался?..
– Чего тебе? – с грубостью спросила я.
Парень с каким-то трепетом приблизился, впервые невесомо касаясь моих губ, и нежно прошептал:
– Я скучал. Разреши. Пожалуйста. Малышка. Я люблю тебя так, что всё спирает внутри.
– Матвей. – Я отстранилась от него. – Я не готова, прости.
– Пожалуйста, разреши тебя поцеловать, – не отступал он. – Почувствовать твой вкус. – Мне даже показалось, что тут кроется какая-то двусмысленность. Слишком пошло это прозвучало из его уст.
Он приблизился, видимо, решив, что молчание – знак согласия… И я почувствовала, как чужой язык пытается вторгнуться в мой рот. Это было вовсе не то чудо, которое я испытала с Антоном. Я приоткрыла губы. Его язык тут же проник в мой рот, и это было... неприятно. Ощущение чего-то инородного. Чужое дыхание. Чужие губы. Даже его запах раздражал. Он пах не так, как Антон – у любимого был запах цитруса и дерева. А запах Матвея – как мне казалось, мяты и кинзы, на которую у меня аллергия. После такого поцелуя захотелось вытереть рот. Но я посчитала, что это нетактично, и лишь сказала Матвею:
– Так больше не делай.
– Прости меня, малышка. Больше не буду. – Он обхватил ладонями моё лицо и прижался своим лбом к моему.
– Я не «малышка». А Уля! – чуть ли не прокричала я, резко убрав его руки.
– Да-да, моя хорошая. Прости, – с придыханием практически прошептал Матвей. – Давай встречаться? Но, девочка моя, не спеши с ответом. Прошу. Подумай.
– Хорошо я буду с тобой встречаться. Но целовать меня ты не будешь, – категорично заявила я. Хотелось, как можно скорее в тот момент от него отвязаться и совсем не было сил на выяснение отношений.
– Хорошо. Только в щёку. Милая моя. Хорошая. Пожалуйста. Разреши, – и он принялся покрывать поцелуями моё лицо и шею. – Влюбился, как придурок, отпускать тебя не хочу. – Он опять и опять меня прижимал к себе. Мне было некомфортно.
– Хорошо. – Я отвела взгляд и отстранила парня от себя. Его запах сильно раздражал…
Как только я зашла в квартиру, сразу пошла принимать душ. Мне было отчего-то тошно и противно. Потом сидела на кухне и пила чай, общалась с Инной о всяких глупостях. Спать легла уже не в таких поганых чувствах. Нужно было срочно принимать какие-то решения.
И после этого случая я перестала ходить на репетиции, ещё больше погрузилась в себя. В свою раковину. Будто в детстве в игре «я в домике». Музыка больше не приносила былого драйва, не давала ярких эмоций и адреналина. Я решила, что уйду от ребят. Матвей звонил и всё пытался уговорить встречаться. Я стала его игнорировать. После он написал, что поедет с родителями на Кипр. А в сентябре продолжит штурм. Ну-ну… Общалась я только с Мартой, сестрой и с родителями, не часто. И с Катей, от случая к случаю. То поганое чувство на душе медленно отступало. В наши с Катей телефонные диалоги начал иногда вступать её брат, Володя. У нас находилось много тем для разговора – как оказалось, ему нравилась такая же музыка, тяжёлый рок. Мы с ним часами могли обсуждать все музыкальные тенденции и классику рока. Но в целом все дни были похожи один на другой. Учёба, дом, подработка, учёба, дом…
В июне я начала плохо себя чувствовать, и в конце месяца дошло до того, что не могла толком пошевелиться. Заболел очень сильно низ живота, я позвонила маме.
– Уляшка, бегом в больницу иди или звони в скорую. А лучше такси вызови.
– Мама, прекращай. Какое такси? До больницы от дома одна остановка.
– Я сейчас тоже приеду.
С мамой мы встретились у входа. В приёмной я рассказала о своих жалобах. Спустя некоторое время меня пригласили в кабинет. Было страшно. Вспомнилось, как в детстве укусила соседская собака, разодрала мне щёку и подбородок. Я тогда долго пролежала в больницах, именно из-за этого пришлось на год позже идти в школу.
– Соловьёва Ульяна Викторовна, – прочитал в карточке врач и посмотрел на меня. – Итак, где у вас болит?
Я указала на низ живота.
– Ложитесь на кушетку. Поднимите вверх сарафан.
Я все сделала, как сказал доктор. Он спрашивал, где именно больно. А у меня было такое чувство, что болит всё. И ничего. Наступила апатия. И я словно впала в транс.
– Ульяна, вам надо подняться на третий этаж и показаться гинекологу. Хорошо? – спросил доктор. Я даже не запомнила ни имени, ни отчества, хотя он представился.
Выйдя из кабинета, я попала в любящие руки мамы. Она в своей манере начала причитать:
– Уля, где у тебя болит, что сказал доктор? – Она внимательно рассматривала меня.
– Гинекологу показаться надо.
– Не поняла, зачем? – опешила моя родительница.
– Исключить заболевание яичников.
– Ты у меня ни с кем не спала? Зачем нужен гинеколог? – Мама смотрела на меня, а я от её вопроса чувствовала себя максимально некомфортно и неуютно.
Так и есть, я её проживу, и это будет мой личный сценарий, а не чей-то ещё.
Я старалась как можно меньше общаться с семьёй, чтобы не выслушивать какие-то непонятные претензии. Мне казалось, что я всё делаю правильно, но в глубине души я ненавидела как будто всех вокруг и даже саму себя. Подработка на сайте переводов мало успокаивала: хоть она заменила мне и музыку, и книги, при этом ещё и принося доход, но даже деньги не скрашивали серость, поселившуюся внутри. Я чувствовала себя потерянной. Ни работа, ни учёба, ни музыка, ни книги и фильмы о Гарри Поттере не приносили былого кайфа.
К Антону я испытывала любовь. Я полностью поняла и приняла это. Бабушка, которая поддерживала меня всегда, теперь окончательно встала на сторону мамы. Я пришла как-то к ним домой, когда мама была на работе. Бабушка принялась меня убеждать, что я неправильно поступаю, что хорошо мне или плохо, я должна это время проводить с семьёй, ведь ближе у меня никого нет и не будет. И если парень сделал больно, это не повод закрываться от них.
В новом семестре оказалась, что занятия моей группы будут проходить в другом корпусе, теперь с Антоном мы почти не встречались на переменах, крайне редко где-то пересекались, меня это радовало. Ведь сначала я решила, что возьму академ, чтобы больше не видеть Антона. Зато Матвей... Он общаться со мной хотел. Часто подходил на переменах, интересовался моими проблемами. И на репетициях вёл себя иногда... скажем, чересчур фривольно. Мог поцеловать при всех в щёку, шептал каждую встречу, что я сегодня особенно красива, и он хочет, чтобы я согрела его в этот зимний вечер. Его слова раздражали. Любви к Матвею я не ощущала, да даже влюблённости. Я любила Антона, но это чувство горечью растекалось в моём сердце. И правда, любовь зла.
Ближе к концу января мы неожиданно пересеклись с Антоном. Я поднималась по лестнице, погрузившись в мысли, не замечая никого вокруг, а Антон спускался навстречу. Я поняла, что это он, лишь когда уткнулась носом в чей-то свитер. Одного глубокого вдоха хватило, чтобы узнать, кому принадлежит восхитительный запах. Такой родной, такой любимый, так мог пахнуть лишь один человек, и это был Антон. Подняв глаза, я в этом убедилась. Ещё ни разу мой нос меня не подводил.
– Уляша, привет, как у тебя дела? – Он обнял меня и на пару секунд привлёк к себе, но я отстранилась. Его губы притягивали мой взор, я перевела взгляд выше и тут же утонула в его глазах.
– Отлично, просто супер. – Я наконец решилась убрать руки Антона со своей талии. – А как твои, Антон?
— Мои? – ухмыльнулся он. – Не очень, Уляша.
— Жаль… Извини, но мне пора. – Я спешно обогнула парня и пошла дальше, подниматься по лестнице, к аудитории. Спиной я чувствовала, как смотрит на меня Антон. Мне хотелось обернуться, но я себе такого не позволила, нет.
Ну точно в Антоне две разные личности...
На день студента в актовом зале университета был концерт. Я впервые услышала, как играет Антон. Да, он неправильно держал пальцы на грифе, но это не имело значения. Всё равно играл он объективно хорошо. Я заслушалась. Мне безумно нравилось. Обычно, когда я слышу каверы, находится тысяча и одна мелочь, из-за которой мне хочется возмущаться. В тот момент такого не было. А это о многом говорит. Да и мне всегда было по душе звучание акустической гитары. Наверное, я бы играла именно на ней, если бы флейты не существовало.
Я засмотрелась на Антона, растворяясь в песне, которую он исполнял. Алюминиевые огурцы на брезентовом поле… Вот, казалось бы, текст ни о чём, но весь зал пел с ним. В какой-то момент я заметила, что Антон смотрит на меня и улыбается. Очень хотелось улыбнуться в ответ, но я остановила себя. Не достоин. Его взгляд обжигал меня, я не выдержала и вышла из зала. После этого мы не виделись.
Весной состоялось радостное событие: Марта и Веник поженились. Решили обойтись без особой торжественности, просто расписаться и поехать отмечать узким кругом. Гостей было только несколько человек: я, моя мама, друг Веника Андрей, которого попросили быть свидетелем, а позже к нам присоединилась и бабушка Вениамина. С мамой мы наконец могли спокойно общаться: она приняла мой выбор и видела, что я неплохо со всем справляюсь и не прошу у них с отцом денег на какие бы то ни было нужды. Родители Марты жили в другом городе и приезжать на свадьбу дочери не посчитали нужным, выбор её им не нравился. После ЗАГСа мы отправились к ребятам на квартиру, по пути заехав за бабушкой Веника, Еленой Владимировной. Она оказалась очень открытой, смешливой и с моей мамой быстро нашла общий язык.
Мы сидели за праздничным столом, но почему-то скучали. Андрей пытался разрядить обстановку, веселить нас, но шутки его были плоские и глупые. Я погружалась в себя, смеяться и радоваться не хотелось. Веник и Марта тоже выглядели какими-то потерянными. Андрей решил провести конкурсы, но никто не захотел участвовать. Мама и Елена Владимировна увлечённо переговаривались о чём-то своём.
– Давайте хоть музыку включим. А то у нас не свадьба получается, а не пойми, что… – предложил Андрей.
– А давайте, включай, – ответил Веник и, поцеловав руку Марты, произнёс негромко: – Разрешите пригласить вас на танец, моя любимая жена.
Я тихонечко засмеялась, а Марта аж вся зарделась. За друзей я была рада, очень даже, но какое-то горькое чувство поселилось внутри. Я опять подумала об Антоне: «Что же сегодня он делает? У него, наверное, есть девушка. И её он целует... Стоп! Не думай об этом, Ульяна, – остановила себя я. – Сегодня я буду радоваться за друзей». Я налила в бокал мартини и стала попивать, наблюдая за тем, как танцуют свой первый семейный танец мои друзья. Было прекрасно видно, что Веник и Марта созданы друг для друга и как сильна их любовь.
Пока я размышляла, Андрей попросил меня танцевать с ним. Но я отказалась. Для меня танец всегда был чем-то интимным и чувственным, казалось, что он должен быть исключительно с любимым. «Танец – вертикальное выражение горизонтального желания...» – вычитала я из интернета и была с этим полностью согласна. Не хотелось делить такое чудо с малознакомым парнем. В танце надо растворяться, что и делали Веник и Марта, они были поглощены им, чувственным и страстным, гармония двух сердец отражалась в каждом движении. А я ещё глубже уходила в свои мысли. И пыталась понять, почему Антон так себя повёл по отношению ко мне. Неужели разговор с парнями в раздевалке, который я подслушала, так повлиял на него? Не думаю, что Инна ему так уж нравилась, навряд ли он пытался разорвать со мной общение из-за неё. Да и то столкновение на лестнице тоже было странным. Почему он на меня так смотрел? Что же происходит с Антоном?
– Уляшка, а сыграй для нас, пожалуйста, – присела рядом Марта, возвращая меня в реальность, и подмигнула.
– Не смогу, Марта... – пролепетала я, притягивая подругу к себе. Хотя Аркашу я с собой взяла, но играть на флейте не было моральных сил... И к парням на репетиции давно уже не ходила. Аркадий Павлович пылился на полке. Я брала его в руки, вертела, но неизменно укладывала обратно в коробку, каждый раз отчётливо, явственно слыша мамин голос в голове: «Ты бездарность. Ты ничего не умеешь».
Я посмотрела на маму. «Ничего, мамочка, ты у меня всё равно самая лучшая, ты ведь тогда не со зла сказала. Но играть мне стало сложно, а при тебе и подавно...»
Мамочка бросила на меня взгляд и отвела глаза. Видимо, она понимала, что оказалась виновата передо мной, своими словами подрезав крылья. Тогда серость и поселилась в моей душе. Краски померкли.
– Извини, но точно не сегодня, – сказала я Марте. Она понимающе кивнула. Я решила, что стоит переключить внимание на что-то другое, подняла бокал за друзей и произнесла пожелание: – Ребята, тост! Примите поздравления! Колечки на ваших пальцах – это важный символ, ведь сегодня родилась ваша Семья. Желаю свить уютное райское гнёздышко и жить в нём в любви и согласии. В общем, долгой и счастливой жизни!
1 Регата – крупное, обычно традиционное, соревнование по парусному или гребному спорту, состоящее из серии гонок для судов разных классов (иногда регатой называют соревнования по водно-моторному спорту или соревнования радиоуправляемых яхт).
Глава 8. Переосмысление.
А дальше навалились серые будни. Весна, всё расцветало, но меня ничего не радовало, вернулась непонятная печаль. В конце мая я наконец пришла к ребятам – Макс очень просил им помочь и говорил, что без меня не справляются. А я никак не могла сосредоточиться: ноты не те играла, рассеянная очень была, получалась какая-то ерунда. Даже рассердилась на Аркадия Павловича... А после подошла к Максу и сказала:
– Прости, не могу играть. Я пойду… – и глаза непроизвольно наполнились влагой.
– Да, Уляшка. Ты давай не хандри. И приходи в себя. Ничто не стоит твоих слёз.
– Хорошо, – ответила я.
Вышла из гаража. Дождь, опять шёл дождь. Майский, почти летний, с грозой. Я наступала прямо в лужи. Обувь уже промокла, но я этого не хотела замечать. Слёзы и капли дождя скатывались по лицу.
Почти у подъезда меня догнал Матвей…
– Уля, стой, моя хорошая. Ты так быстро убежала.
Я не поняла, он что... за мной следит? Гаражный кооператив находился дальше от той квартиры, что я снимала, чем от дома родителей. Марта с Веником теперь жили в другом районе, а я осталась в ней совсем одна. И сейчас это было совсем некстати. Я уже подумывала о том, что надо переезжать, но обратно – пусть и к себе, в свою комнату в просторной четырёхкомнатной квартире – мне почему-то не хотелось. Даже думала попытаться с бабушкой поговорить, чтобы она мне сдавала квартиру. Но всё-таки там ещё жили люди... А потому решила завести этот разговор позже. Вот зачем Матвей за мной погнался?..
– Чего тебе? – с грубостью спросила я.
Парень с каким-то трепетом приблизился, впервые невесомо касаясь моих губ, и нежно прошептал:
– Я скучал. Разреши. Пожалуйста. Малышка. Я люблю тебя так, что всё спирает внутри.
– Матвей. – Я отстранилась от него. – Я не готова, прости.
– Пожалуйста, разреши тебя поцеловать, – не отступал он. – Почувствовать твой вкус. – Мне даже показалось, что тут кроется какая-то двусмысленность. Слишком пошло это прозвучало из его уст.
Он приблизился, видимо, решив, что молчание – знак согласия… И я почувствовала, как чужой язык пытается вторгнуться в мой рот. Это было вовсе не то чудо, которое я испытала с Антоном. Я приоткрыла губы. Его язык тут же проник в мой рот, и это было... неприятно. Ощущение чего-то инородного. Чужое дыхание. Чужие губы. Даже его запах раздражал. Он пах не так, как Антон – у любимого был запах цитруса и дерева. А запах Матвея – как мне казалось, мяты и кинзы, на которую у меня аллергия. После такого поцелуя захотелось вытереть рот. Но я посчитала, что это нетактично, и лишь сказала Матвею:
– Так больше не делай.
– Прости меня, малышка. Больше не буду. – Он обхватил ладонями моё лицо и прижался своим лбом к моему.
– Я не «малышка». А Уля! – чуть ли не прокричала я, резко убрав его руки.
– Да-да, моя хорошая. Прости, – с придыханием практически прошептал Матвей. – Давай встречаться? Но, девочка моя, не спеши с ответом. Прошу. Подумай.
– Хорошо я буду с тобой встречаться. Но целовать меня ты не будешь, – категорично заявила я. Хотелось, как можно скорее в тот момент от него отвязаться и совсем не было сил на выяснение отношений.
– Хорошо. Только в щёку. Милая моя. Хорошая. Пожалуйста. Разреши, – и он принялся покрывать поцелуями моё лицо и шею. – Влюбился, как придурок, отпускать тебя не хочу. – Он опять и опять меня прижимал к себе. Мне было некомфортно.
– Хорошо. – Я отвела взгляд и отстранила парня от себя. Его запах сильно раздражал…
Как только я зашла в квартиру, сразу пошла принимать душ. Мне было отчего-то тошно и противно. Потом сидела на кухне и пила чай, общалась с Инной о всяких глупостях. Спать легла уже не в таких поганых чувствах. Нужно было срочно принимать какие-то решения.
И после этого случая я перестала ходить на репетиции, ещё больше погрузилась в себя. В свою раковину. Будто в детстве в игре «я в домике». Музыка больше не приносила былого драйва, не давала ярких эмоций и адреналина. Я решила, что уйду от ребят. Матвей звонил и всё пытался уговорить встречаться. Я стала его игнорировать. После он написал, что поедет с родителями на Кипр. А в сентябре продолжит штурм. Ну-ну… Общалась я только с Мартой, сестрой и с родителями, не часто. И с Катей, от случая к случаю. То поганое чувство на душе медленно отступало. В наши с Катей телефонные диалоги начал иногда вступать её брат, Володя. У нас находилось много тем для разговора – как оказалось, ему нравилась такая же музыка, тяжёлый рок. Мы с ним часами могли обсуждать все музыкальные тенденции и классику рока. Но в целом все дни были похожи один на другой. Учёба, дом, подработка, учёба, дом…
В июне я начала плохо себя чувствовать, и в конце месяца дошло до того, что не могла толком пошевелиться. Заболел очень сильно низ живота, я позвонила маме.
– Уляшка, бегом в больницу иди или звони в скорую. А лучше такси вызови.
– Мама, прекращай. Какое такси? До больницы от дома одна остановка.
– Я сейчас тоже приеду.
С мамой мы встретились у входа. В приёмной я рассказала о своих жалобах. Спустя некоторое время меня пригласили в кабинет. Было страшно. Вспомнилось, как в детстве укусила соседская собака, разодрала мне щёку и подбородок. Я тогда долго пролежала в больницах, именно из-за этого пришлось на год позже идти в школу.
– Соловьёва Ульяна Викторовна, – прочитал в карточке врач и посмотрел на меня. – Итак, где у вас болит?
Я указала на низ живота.
– Ложитесь на кушетку. Поднимите вверх сарафан.
Я все сделала, как сказал доктор. Он спрашивал, где именно больно. А у меня было такое чувство, что болит всё. И ничего. Наступила апатия. И я словно впала в транс.
– Ульяна, вам надо подняться на третий этаж и показаться гинекологу. Хорошо? – спросил доктор. Я даже не запомнила ни имени, ни отчества, хотя он представился.
Выйдя из кабинета, я попала в любящие руки мамы. Она в своей манере начала причитать:
– Уля, где у тебя болит, что сказал доктор? – Она внимательно рассматривала меня.
– Гинекологу показаться надо.
– Не поняла, зачем? – опешила моя родительница.
– Исключить заболевание яичников.
– Ты у меня ни с кем не спала? Зачем нужен гинеколог? – Мама смотрела на меня, а я от её вопроса чувствовала себя максимально некомфортно и неуютно.
