- Маша, я все объясню, - муж посадил рядом со мной Андрюшку, сел сам. Сыночек пополз ко мне, обняла, прижала. Вот оно, счастье. Сопит, гукает, пахнет молоком, присыпкой, и - я принюхалась - чуть-чуть какашками. Рассмеялась, сгребла в охапку, расцеловала.
- Пойдем мыться, мой хороший, - грузно поползла к краю, с дитем под мышкой. Забрал ребенка, порывался мне помочь, но я вырвалась, встала сама. Приготовила пижамку, памперс, расправила подушку, одеяло. Саша принес Андрюшку, ласково приговаривая, переодел, уложил. Сыночек повернулся на бочок, обнял пушистого котика Думку, забормотал тихонечко «гунь-гунь-гунь» - убаюкивал себя. Поцеловала пухленькую ладошку, отнял, притиснул друга. Смотрела, смотрела, не в силах оторваться. Чтобы не случилось, теперь в моей жизни есть якорь - мой ребенок, скоро будет еще один. Погладила живот, ручка или ножка толкнулась в ладонь.
- Машуль, - муж обнял сзади, прижался. - Я тебя люблю, и я тебе не изменял.
- Ты не ответил, - вяло проговорила я, отстраняясь и начиная раздеваться.
- Маша, - муж поморщился. - Это Мишкино приключение. Познакомились здесь, в санатории, а он же с женой, с ребенком, где здесь роман крутить? А тут я, придурок наивный, подвернулся. На озеро приехали, только стол накрыли - рыба, пиво, он водки взял, как хотел - ему звонят. Он ответил, сказал, где мы, а через пару минут она подошла.
У меня, натурально, шерсть встала дыбом.
- Миша твой сейчас жене тоже самое рассказывает, вы же нас за дур держите, - надела халат.
- Маш, да не было у меня с ней ничего! - шепотом заорал Колодей.
- Какого ты там делал тогда?! - яростно зашипела я. - Свечку держал? Что не уехал?
- Да как? Уехать, его там оставить? Так не поступают!
- А алиби составлять друг другу - это очень мужской поступок!
- Я! Тебе! Не! Изменял!
- Откуда я знаю!
- Я твой муж!
- А если бы я ночью была на природе с двумя мужиками, а потом приехала и сказала «я твоя жена» - все, вопрос исчерпан?
Муж, загнанный в позиционный тупик, замолчал. Действительно, что сказать? Фыркнула, ушла в душ и зубы чистить - во рту до сих пор кисло. Захлопнула дверь перед его носом, включила воду и села на крышку унитаза - успокоиться и подумать.
Первый порыв обиды и ревности прошел, и я смогла собраться с мыслями. Конечно, никакой любовницы у него нет, где бы он ее завел в городке, у нас, как в деревне, все всех знают, и всё про всех. Месяц на космодроме, там вообще режимный объект. Здесь мы всё время вместе, когда бы успел. На рыбалке познакомился и сразу изменил? Все-таки мы три года вместе, он ни разу повода не давал, женщины же такие вещи чувствуют. Мне в голову не приходило задуматься, верен ли он мне, это же аксиома - как и то, что и мне никто, кроме него, не нужен. А ревность - от неуверенности в себе. С другой стороны - разве Саша в чем-то изменился ко мне, стал равнодушней, безразличней? Нет. Только еще нежнее и бережнее относится. Нам обоим не хватает секса, но он не тот человек, чтобы изменить ради разрядки. Я думала, думала, и чем больше размышляла, тем больше чувствовала себя виноватой. Это чувство мне категорически не понравилось. Я сердито встала, почистила зубы, долго стояла под теплой водичкой. Теперь не знала, как себя вести - извиняться за скандал точно не буду, ему, вроде, тоже не за что. Не разговаривать друг с другом мы не умеем - есть у нас знакомые, могут месяц молчать. Не понимаю этого. Уж лучше высказать, поругаться и забыть, чем изводить друг друга молчанием. Выключила воду, не торопясь, вытерлась, и остановилась у двери. Чувствовала, что он стоит по другую сторону…
- Марусь, ты не с двумя мужиками на природе была, а с подругой и ее мужиком. Я точно ревновать не буду!
От возмущения открыла дверь, но сказать ничего не успела. Обнял, прижал к себе всю, целовал с такой страстью, что все мысли улетучились.
- Дурочка моя любимая, ты моя единственная, навсегда, - шептал, баюкая. - Я тебя хочу, с животом или нет. Ты самая красивая, никто мне не нужен. Что ты придумала себе? Прости, целый месяц без меня, надумала себе всякого…
Я слушала, уткнувшись ему в грудь, улыбалась. Кажется, помирились!
В воскресенье утром уехали домой, оставив в санатории эту неприятную историю. Чтобы она окончательно забылась, обязательно нужно съездить на следующий год, перебить это неприятное послевкусие, решила я.
- Саш, все хорошо будет, в отпуск сюда поедем?
- Конечно, если хочешь, - муж посмотрел на меня в зеркало. - Рыбку можно будет съездить половить, озеро там классное.
Вот гад! Кинула в него конфеткой. Зазвонил телефон, потянулась к сумке через Андрюшку, сыночек радостно дернул меня за волосы. Ойкнула, достала смартфон, посмотрела. Макс Шлепенков? Наверняка, номером ошибся или случайно нажал. Все же ответила, мало ли.
- Добрый день, Максим! - весело поздоровалась.
- Здорово, Всевлодна, - голос у визави был непривычно глухой и серьезный. - Дело у меня к тебе. Помоги, Богом прошу!
- Говори, Максим, - встревожилась я. - Помогу, конечно.
- Женщина у меня была, ну, жена гражданская. Родила, помогал копеечкой, но у меня же адрес - Советский Союз, считай, вместе не жили. Померла она, две недели как, мальчишка один остался. Какой из меня, ***, отец? Пропадет пацан. Пристрой его в суворовское, пусть выучится, человеком станет. Я деньгу зашибу, пришлю.
- Где устроить нужно? В Иркутске? Ты пришли данные сына, я найду, кому позвонить, если у самой не получится, то попрошу свое начальство, подключатся.
- Че у нас тут делать? В Москве надо учиться, тока так зацепишься. Короче. Я его в самолет посадил, прилет в Шереметьево в семнадцать тридцать. Встретишь, Марь Всевлодна? Или пошли кого. Я ему с собой деньжат дал малясь, на гостиницу хватит, пока в суворовское, туда-сюда.
Я потеряла дар речи. Муж вопросительно смотрел зеркало, но ничего не спрашивал.
- Але! Але, слышишь меня? Я щас смску пришлю, и фотку, чтоб узнала. Спасиб тебе, Всевлодна! По гроб жизни благодарен буду!
Отключился. Я некоторое время тупо смотрела на телефон, подняла глаза на мужа.
- Саш, нам в семнадцать тридцать надо быть в Шереметьево. Нам ребенка выслали.
- Как выслали? Посылкой? - сделал неудачную попытку пошутить муж.
- Саша! - коротко пересказала. Пискнула смс - «Клим Сарбаш, 12 лет» и фото худенького мальчишки.
- Конечно, съезжу, перешли мне смс.
- Сашуль, давай вдвоем. Он боится, наверное. Один, неизвестно куда, в такую даль... Андрюшку подкинем Миле или Кате и поедем.
- Надо Яшину звонить, насчет пропуска договариваться. Хотя… Прозоров в позу встанет, и Яшина не послушает, - вовремя вспомнил муж. - Игоря попрошу, он с ним в хороших отношениях.
Остаток пути до дома судорожно вспоминали, что еще надо сделать или молчали, оглушенные новостью. Что-то менялось в нашей жизни, но мы еще не понимали до конца, насколько.
- Спасибо большое, - тихо и вежливо поблагодарил Клим, отнес тарелку на мойку. Остановился, легонько положив руку на стол, смотрел, как я кормлю Андрюшку.
- Клим, чем хочешь заняться? - молча пожал плечами.
Я незаметно вздохнула. Мальчик живет у нас уже неделю. Послушный, вежливый, молчит, если не спросишь, делает, что скажешь. Кажется, больше всего на свете боится, что его заметят.
- Сейчас я Андрюшку уложу, и мы с тобой уроки разберем. Много задали?
- Нет.
- Хорошо, - улыбнулась. - Тогда почитай или телевизор посмотри с полчасика, пока я освобожусь.
Кивнул, ушел в свою комнату.
- Непостижимо, - покачала головой Мила, перебрав немногочисленные документы из Климова рюкзака в понедельник, когда я к ней пришла. - Ребенок ничейный. Его нельзя никуда устроить учиться, пока ему не назначат опекуна. Пока опекуна нет, он должен находиться в приюте. Я вообще не знаю, как его в самолет пустили!
- Еще у него нет никаких документов из школы, и вообще - прием в суворовское после начала учебного года дело нереальное, Сашка звонил начальнику училища, тот его выпускал, - уныло сказала я, болтая ложкой в чае. - И вещей - брюки, две майки, трусы, куртка спортивная, типа толстовки. «Батя сказал, че баул таскать, казенку дадут».
- И что делать будете? - осторожно спросила Люда.
- Сама-то как думаешь? - усмехнулась невесело. - Мила, поможешь? Я в ужас прихожу при одной мысли, сколько бумажек собирать придется.
- Правильно делаешь. Так, список документов я тебе сейчас на почту скину. В опеку надо будет ехать…
- А его не заберут в приют? - испугалась я. - Ну, когда узнают, что он у нас живет просто так?
- Могут, - задумалась Мила. - Я позвоню одному человеку, он может помочь. Обязательно поможет, - поправилась. И еще - хочешь, схожу с тобой к директору школы, где наши учатся? Попросим, пусть разрешит посещение. Не сидеть же ему дома, пока все оформите.
С Сашей коротко переговорили у Милы в кабинете. Вечером, когда он пришел домой, мы втроем поужинали, переглянулись.
- Клим, скажи - а ты сам хочешь в суворовское? - начал Саша.
- Раньше не думал, а теперь все равно деваться некуда, - Клим сидел на краешке табуретки, ссутулившись.
- Значит, хорошо, что у тебя есть время подумать, определиться. В училище набор в апреле начинается.
- Куда меня теперь? В детдом? - мальчишеский голос сломался. У меня сердце сжалось. Села рядом, обняла за плечи.
- Клим, мы хотели предложить тебе пожить с нами, - короткий взгляд исподлобья. - Столько, сколько захочешь. Если ты согласишься, мы оформим опекунство.
- А если не соглашусь?
- Почему? - расстроилась я. - Конечно, ты нас совсем не знаешь, но мы не злые, правда. Обижать тебя не будем, - я беспомощно оглянулась на мужа.
- Клим? - Сашка сел с другой стороны.
- Зачем я вам? Я вам никто, - голос дрожит от… злости? - Я к бате уеду.
- Клим, - я замялась. - Как я поняла из разговора с твоим отцом, он уехал куда-то, вахтой работать. Если бы он мог тебя взять, то, конечно…
Мальчишка вскочил, убежал куда-то. Спрятался…
- Машунь, не плачь, - Саша встал, обнял меня. Я прижалась к его боку, вытирая слезы краем его майки. - Он привыкнет.
- Саш, не понимаю, как так можно? - я всхлипывала. - Разве ты отдал бы Андрюшку, случись что со мной? - вытерла о майку еще и нос.
- Маня, не плачь, - гладил меня. - Как можно судить человека, мы же ничего о нем не знаем. Он, наверняка, хотел для сына лучше. В войну детей отдавали, я слышал, чтобы с голоду не умерли.
- Да черт с ним, с Шлепенковым, в конце концов, - я едва сдержалась, чтобы не возразить мужу с его вечным всепрощением. Встала, налила себе воды, попила. - Что нам с ребенком-то делать? Я рада, что у нас система пропускная и забор по периметру - не сбежит. Но как-то надо с ним отношения налаживать. А если не даст согласие на опекунство, заупрямится? Ведь заберут… - я осеклась. Не заметили, как вернулся Клим. Стоял в дверях, бледный, заплаканный. Кинулась к нему, но Саша осторожно поймал меня за руку, остановил.
- Маша, постой. Одевайся, Клим, пойдем, пройдемся, поговорим по-мужски, - Саша говорил спокойно, веско. Мы с мальчиком оба посмотрели на него и послушались. Пришли где-то через часа полтора, Андрюшка ужинать проснулся.
- Клим согласился пожить у нас. Так? - Саша сел, посадил Клима рядом. Тот кивнул. - Я взял два дня выходных, решим с опекой, со школой.
- Надо принадлежности купить, одежду, - я воодушевилась. - По магазинам пройдемся, да?
- Мне отец денег дал, - тихо сказал Клим. - Много.
- Вот и купишь себе, что захочешь, - я не стала спорить.
Так и живем, как саперы. Резких движений не делаем, говорим осторожно. С ребятами во дворе и в классе Клим почти не общается, Милины тройняшки несколько раз звали играть - отнекивался. Сидит один в комнате, уткнувшись в купленный планшет. То ли общается с кем-то, то ли играет. Надо с Милой посоветоваться, может, она с ним поговорит, или детского психолога порекомендует. Но как, как можно вылечить ребенка от горя?
- Бедный ребенок, - покачала головой Мила, выслушав. - Бедный ребенок. Смерть матери, предательство отца - а он только так это воспринял, потеря друзей, резкая смена обстановки, неуверенность в будущем. Все одновременно… Депрессия, тяжелейшая, - вздохнула. - Тяжело вам придется.
- Да мы то что, - отмахнулась я. - Ты скажи, как ему помочь. У меня сердце разрывается на него смотреть, я исплакалась. Боюсь, что-нибудь с собой сделает. Страшно в интернет заходить, то «синий кит", то еще какая гадость. Я же не контролирую, чем он в сети интересуется.
- Понимаешь, ему выговориться нужно. А говорить он не может. Не поняла? Вот если в обычной семье ребенок может сказать психологу то, что не скажет родителям, то в вашем случае поход к психологу мальчик может истолковать очень негативно. Откровенничать точно не будет. Он в молчании, как в броне. Открыться, рассказать - как подставить незащищенное тело под удар. Помнишь, как у Цветаевой? «Если что-то болит - молчи, иначе ударят именно туда».
Мы еще поговорили, она потискала Андрюшку, погуляла с ним по кухне - сыночек смешно ходит на цыпочках, держась за ее пальцы, поиграла в «козу рогатую» и «сороку». Сколько в ней любви, заботы, нежности - к семье, к друзьям, к близким, вообще к людям. Мне у нее еще учиться и учиться. Порывисто обняла ее перед уходом, поцеловала меня, шепнула: «У тебя все получится», и я ушла, почти успокоенная.
6 октября поехали к Серебро, в «загородную резиденцию». Седьмого у Игоря день рождения. Собственно, отмечать он не собирается, даже юбилей в прошлом году не праздновал. Будут просто шашлыки, из гостей Золотаревы, Русановы и мы. Очень рада, что едем - хочу погулять, отвлечься. Может, и Клим чуть повеселеет. Мы с Сашей целую программу придумали, как его растормошить, вытащить из раковины. Но надо же осторожно, не передавить. Я и с утешениями не лезу по этой же причине. Приехали в семь, вроде бы ранний вечер, но на улице уже темно. Выгрузились, я с удовольствием отдала Андрюшку заворковавшим бабушкам и пошла пройтись по саду - ноги в машине отекли, в спину вступило. Миг и Майор - почти породистые хаски - неслись мне на встречу как два метеороида.
- Я тоже вам очень рада! - крикнула я испуганно. - Фу! Свалите же! И затопчете!
Клим подбежал, встал передо мной, сжал кулаки.
- Фу! - закричал срывающимся мальчишеским фальцетом. - Фу! Стоять!
Псы подскочили, стали подпрыгивать на месте, радостно гавкая.
- Спасибо, - обняла Клима за плечи. - Они вообще-то добрые и воспитанные, но энергичные, а я же неповоротливая. Отвлеки их, что ли?
Он кивнул, свистнул, понесся вперед, собаки за ним. Я тихонько брела, смотрела, как смеющийся Клим бегает наперегонки с псами. Носились, носились, парнишка поскользнулся, рухнул в траву, собаки накинулись, зализали.
Подошел Саша, поцеловал меня, пошел спасать Клима от собачьей любви. Потрепал по загривкам, подал руку Климу.
- Маня, мы пробежимся, - на ходу предупредил меня муж. - Не скучай!
Они вчетвером умчались, я прошла еще немного вперед по освещенной дорожке, подышала. Тепло, даже ветер не по-осеннему мягкий. Немного тянет сыростью от реки, пахнет грибами и прелой листвой. Вспомнила, какие тут грибные места - просто косой коси, как говорит Евгений Григорьевич, какие вкусные рыжики солит Ирина Георгиевна, тут же слюной захлебнулась, ускорилась.
- Пойдем мыться, мой хороший, - грузно поползла к краю, с дитем под мышкой. Забрал ребенка, порывался мне помочь, но я вырвалась, встала сама. Приготовила пижамку, памперс, расправила подушку, одеяло. Саша принес Андрюшку, ласково приговаривая, переодел, уложил. Сыночек повернулся на бочок, обнял пушистого котика Думку, забормотал тихонечко «гунь-гунь-гунь» - убаюкивал себя. Поцеловала пухленькую ладошку, отнял, притиснул друга. Смотрела, смотрела, не в силах оторваться. Чтобы не случилось, теперь в моей жизни есть якорь - мой ребенок, скоро будет еще один. Погладила живот, ручка или ножка толкнулась в ладонь.
- Машуль, - муж обнял сзади, прижался. - Я тебя люблю, и я тебе не изменял.
- Ты не ответил, - вяло проговорила я, отстраняясь и начиная раздеваться.
- Маша, - муж поморщился. - Это Мишкино приключение. Познакомились здесь, в санатории, а он же с женой, с ребенком, где здесь роман крутить? А тут я, придурок наивный, подвернулся. На озеро приехали, только стол накрыли - рыба, пиво, он водки взял, как хотел - ему звонят. Он ответил, сказал, где мы, а через пару минут она подошла.
У меня, натурально, шерсть встала дыбом.
- Миша твой сейчас жене тоже самое рассказывает, вы же нас за дур держите, - надела халат.
- Маш, да не было у меня с ней ничего! - шепотом заорал Колодей.
- Какого ты там делал тогда?! - яростно зашипела я. - Свечку держал? Что не уехал?
- Да как? Уехать, его там оставить? Так не поступают!
- А алиби составлять друг другу - это очень мужской поступок!
- Я! Тебе! Не! Изменял!
- Откуда я знаю!
- Я твой муж!
- А если бы я ночью была на природе с двумя мужиками, а потом приехала и сказала «я твоя жена» - все, вопрос исчерпан?
Муж, загнанный в позиционный тупик, замолчал. Действительно, что сказать? Фыркнула, ушла в душ и зубы чистить - во рту до сих пор кисло. Захлопнула дверь перед его носом, включила воду и села на крышку унитаза - успокоиться и подумать.
Первый порыв обиды и ревности прошел, и я смогла собраться с мыслями. Конечно, никакой любовницы у него нет, где бы он ее завел в городке, у нас, как в деревне, все всех знают, и всё про всех. Месяц на космодроме, там вообще режимный объект. Здесь мы всё время вместе, когда бы успел. На рыбалке познакомился и сразу изменил? Все-таки мы три года вместе, он ни разу повода не давал, женщины же такие вещи чувствуют. Мне в голову не приходило задуматься, верен ли он мне, это же аксиома - как и то, что и мне никто, кроме него, не нужен. А ревность - от неуверенности в себе. С другой стороны - разве Саша в чем-то изменился ко мне, стал равнодушней, безразличней? Нет. Только еще нежнее и бережнее относится. Нам обоим не хватает секса, но он не тот человек, чтобы изменить ради разрядки. Я думала, думала, и чем больше размышляла, тем больше чувствовала себя виноватой. Это чувство мне категорически не понравилось. Я сердито встала, почистила зубы, долго стояла под теплой водичкой. Теперь не знала, как себя вести - извиняться за скандал точно не буду, ему, вроде, тоже не за что. Не разговаривать друг с другом мы не умеем - есть у нас знакомые, могут месяц молчать. Не понимаю этого. Уж лучше высказать, поругаться и забыть, чем изводить друг друга молчанием. Выключила воду, не торопясь, вытерлась, и остановилась у двери. Чувствовала, что он стоит по другую сторону…
- Марусь, ты не с двумя мужиками на природе была, а с подругой и ее мужиком. Я точно ревновать не буду!
От возмущения открыла дверь, но сказать ничего не успела. Обнял, прижал к себе всю, целовал с такой страстью, что все мысли улетучились.
- Дурочка моя любимая, ты моя единственная, навсегда, - шептал, баюкая. - Я тебя хочу, с животом или нет. Ты самая красивая, никто мне не нужен. Что ты придумала себе? Прости, целый месяц без меня, надумала себе всякого…
Я слушала, уткнувшись ему в грудь, улыбалась. Кажется, помирились!
В воскресенье утром уехали домой, оставив в санатории эту неприятную историю. Чтобы она окончательно забылась, обязательно нужно съездить на следующий год, перебить это неприятное послевкусие, решила я.
- Саш, все хорошо будет, в отпуск сюда поедем?
- Конечно, если хочешь, - муж посмотрел на меня в зеркало. - Рыбку можно будет съездить половить, озеро там классное.
Вот гад! Кинула в него конфеткой. Зазвонил телефон, потянулась к сумке через Андрюшку, сыночек радостно дернул меня за волосы. Ойкнула, достала смартфон, посмотрела. Макс Шлепенков? Наверняка, номером ошибся или случайно нажал. Все же ответила, мало ли.
- Добрый день, Максим! - весело поздоровалась.
- Здорово, Всевлодна, - голос у визави был непривычно глухой и серьезный. - Дело у меня к тебе. Помоги, Богом прошу!
- Говори, Максим, - встревожилась я. - Помогу, конечно.
- Женщина у меня была, ну, жена гражданская. Родила, помогал копеечкой, но у меня же адрес - Советский Союз, считай, вместе не жили. Померла она, две недели как, мальчишка один остался. Какой из меня, ***, отец? Пропадет пацан. Пристрой его в суворовское, пусть выучится, человеком станет. Я деньгу зашибу, пришлю.
- Где устроить нужно? В Иркутске? Ты пришли данные сына, я найду, кому позвонить, если у самой не получится, то попрошу свое начальство, подключатся.
- Че у нас тут делать? В Москве надо учиться, тока так зацепишься. Короче. Я его в самолет посадил, прилет в Шереметьево в семнадцать тридцать. Встретишь, Марь Всевлодна? Или пошли кого. Я ему с собой деньжат дал малясь, на гостиницу хватит, пока в суворовское, туда-сюда.
Я потеряла дар речи. Муж вопросительно смотрел зеркало, но ничего не спрашивал.
- Але! Але, слышишь меня? Я щас смску пришлю, и фотку, чтоб узнала. Спасиб тебе, Всевлодна! По гроб жизни благодарен буду!
Отключился. Я некоторое время тупо смотрела на телефон, подняла глаза на мужа.
- Саш, нам в семнадцать тридцать надо быть в Шереметьево. Нам ребенка выслали.
- Как выслали? Посылкой? - сделал неудачную попытку пошутить муж.
- Саша! - коротко пересказала. Пискнула смс - «Клим Сарбаш, 12 лет» и фото худенького мальчишки.
- Конечно, съезжу, перешли мне смс.
- Сашуль, давай вдвоем. Он боится, наверное. Один, неизвестно куда, в такую даль... Андрюшку подкинем Миле или Кате и поедем.
- Надо Яшину звонить, насчет пропуска договариваться. Хотя… Прозоров в позу встанет, и Яшина не послушает, - вовремя вспомнил муж. - Игоря попрошу, он с ним в хороших отношениях.
Остаток пути до дома судорожно вспоминали, что еще надо сделать или молчали, оглушенные новостью. Что-то менялось в нашей жизни, но мы еще не понимали до конца, насколько.
- Спасибо большое, - тихо и вежливо поблагодарил Клим, отнес тарелку на мойку. Остановился, легонько положив руку на стол, смотрел, как я кормлю Андрюшку.
- Клим, чем хочешь заняться? - молча пожал плечами.
Я незаметно вздохнула. Мальчик живет у нас уже неделю. Послушный, вежливый, молчит, если не спросишь, делает, что скажешь. Кажется, больше всего на свете боится, что его заметят.
- Сейчас я Андрюшку уложу, и мы с тобой уроки разберем. Много задали?
- Нет.
- Хорошо, - улыбнулась. - Тогда почитай или телевизор посмотри с полчасика, пока я освобожусь.
Кивнул, ушел в свою комнату.
- Непостижимо, - покачала головой Мила, перебрав немногочисленные документы из Климова рюкзака в понедельник, когда я к ней пришла. - Ребенок ничейный. Его нельзя никуда устроить учиться, пока ему не назначат опекуна. Пока опекуна нет, он должен находиться в приюте. Я вообще не знаю, как его в самолет пустили!
- Еще у него нет никаких документов из школы, и вообще - прием в суворовское после начала учебного года дело нереальное, Сашка звонил начальнику училища, тот его выпускал, - уныло сказала я, болтая ложкой в чае. - И вещей - брюки, две майки, трусы, куртка спортивная, типа толстовки. «Батя сказал, че баул таскать, казенку дадут».
- И что делать будете? - осторожно спросила Люда.
- Сама-то как думаешь? - усмехнулась невесело. - Мила, поможешь? Я в ужас прихожу при одной мысли, сколько бумажек собирать придется.
- Правильно делаешь. Так, список документов я тебе сейчас на почту скину. В опеку надо будет ехать…
- А его не заберут в приют? - испугалась я. - Ну, когда узнают, что он у нас живет просто так?
- Могут, - задумалась Мила. - Я позвоню одному человеку, он может помочь. Обязательно поможет, - поправилась. И еще - хочешь, схожу с тобой к директору школы, где наши учатся? Попросим, пусть разрешит посещение. Не сидеть же ему дома, пока все оформите.
С Сашей коротко переговорили у Милы в кабинете. Вечером, когда он пришел домой, мы втроем поужинали, переглянулись.
- Клим, скажи - а ты сам хочешь в суворовское? - начал Саша.
- Раньше не думал, а теперь все равно деваться некуда, - Клим сидел на краешке табуретки, ссутулившись.
- Значит, хорошо, что у тебя есть время подумать, определиться. В училище набор в апреле начинается.
- Куда меня теперь? В детдом? - мальчишеский голос сломался. У меня сердце сжалось. Села рядом, обняла за плечи.
- Клим, мы хотели предложить тебе пожить с нами, - короткий взгляд исподлобья. - Столько, сколько захочешь. Если ты согласишься, мы оформим опекунство.
- А если не соглашусь?
- Почему? - расстроилась я. - Конечно, ты нас совсем не знаешь, но мы не злые, правда. Обижать тебя не будем, - я беспомощно оглянулась на мужа.
- Клим? - Сашка сел с другой стороны.
- Зачем я вам? Я вам никто, - голос дрожит от… злости? - Я к бате уеду.
- Клим, - я замялась. - Как я поняла из разговора с твоим отцом, он уехал куда-то, вахтой работать. Если бы он мог тебя взять, то, конечно…
Мальчишка вскочил, убежал куда-то. Спрятался…
- Машунь, не плачь, - Саша встал, обнял меня. Я прижалась к его боку, вытирая слезы краем его майки. - Он привыкнет.
- Саш, не понимаю, как так можно? - я всхлипывала. - Разве ты отдал бы Андрюшку, случись что со мной? - вытерла о майку еще и нос.
- Маня, не плачь, - гладил меня. - Как можно судить человека, мы же ничего о нем не знаем. Он, наверняка, хотел для сына лучше. В войну детей отдавали, я слышал, чтобы с голоду не умерли.
- Да черт с ним, с Шлепенковым, в конце концов, - я едва сдержалась, чтобы не возразить мужу с его вечным всепрощением. Встала, налила себе воды, попила. - Что нам с ребенком-то делать? Я рада, что у нас система пропускная и забор по периметру - не сбежит. Но как-то надо с ним отношения налаживать. А если не даст согласие на опекунство, заупрямится? Ведь заберут… - я осеклась. Не заметили, как вернулся Клим. Стоял в дверях, бледный, заплаканный. Кинулась к нему, но Саша осторожно поймал меня за руку, остановил.
- Маша, постой. Одевайся, Клим, пойдем, пройдемся, поговорим по-мужски, - Саша говорил спокойно, веско. Мы с мальчиком оба посмотрели на него и послушались. Пришли где-то через часа полтора, Андрюшка ужинать проснулся.
- Клим согласился пожить у нас. Так? - Саша сел, посадил Клима рядом. Тот кивнул. - Я взял два дня выходных, решим с опекой, со школой.
- Надо принадлежности купить, одежду, - я воодушевилась. - По магазинам пройдемся, да?
- Мне отец денег дал, - тихо сказал Клим. - Много.
- Вот и купишь себе, что захочешь, - я не стала спорить.
Так и живем, как саперы. Резких движений не делаем, говорим осторожно. С ребятами во дворе и в классе Клим почти не общается, Милины тройняшки несколько раз звали играть - отнекивался. Сидит один в комнате, уткнувшись в купленный планшет. То ли общается с кем-то, то ли играет. Надо с Милой посоветоваться, может, она с ним поговорит, или детского психолога порекомендует. Но как, как можно вылечить ребенка от горя?
- Бедный ребенок, - покачала головой Мила, выслушав. - Бедный ребенок. Смерть матери, предательство отца - а он только так это воспринял, потеря друзей, резкая смена обстановки, неуверенность в будущем. Все одновременно… Депрессия, тяжелейшая, - вздохнула. - Тяжело вам придется.
- Да мы то что, - отмахнулась я. - Ты скажи, как ему помочь. У меня сердце разрывается на него смотреть, я исплакалась. Боюсь, что-нибудь с собой сделает. Страшно в интернет заходить, то «синий кит", то еще какая гадость. Я же не контролирую, чем он в сети интересуется.
- Понимаешь, ему выговориться нужно. А говорить он не может. Не поняла? Вот если в обычной семье ребенок может сказать психологу то, что не скажет родителям, то в вашем случае поход к психологу мальчик может истолковать очень негативно. Откровенничать точно не будет. Он в молчании, как в броне. Открыться, рассказать - как подставить незащищенное тело под удар. Помнишь, как у Цветаевой? «Если что-то болит - молчи, иначе ударят именно туда».
Мы еще поговорили, она потискала Андрюшку, погуляла с ним по кухне - сыночек смешно ходит на цыпочках, держась за ее пальцы, поиграла в «козу рогатую» и «сороку». Сколько в ней любви, заботы, нежности - к семье, к друзьям, к близким, вообще к людям. Мне у нее еще учиться и учиться. Порывисто обняла ее перед уходом, поцеловала меня, шепнула: «У тебя все получится», и я ушла, почти успокоенная.
Глава 15.
6 октября поехали к Серебро, в «загородную резиденцию». Седьмого у Игоря день рождения. Собственно, отмечать он не собирается, даже юбилей в прошлом году не праздновал. Будут просто шашлыки, из гостей Золотаревы, Русановы и мы. Очень рада, что едем - хочу погулять, отвлечься. Может, и Клим чуть повеселеет. Мы с Сашей целую программу придумали, как его растормошить, вытащить из раковины. Но надо же осторожно, не передавить. Я и с утешениями не лезу по этой же причине. Приехали в семь, вроде бы ранний вечер, но на улице уже темно. Выгрузились, я с удовольствием отдала Андрюшку заворковавшим бабушкам и пошла пройтись по саду - ноги в машине отекли, в спину вступило. Миг и Майор - почти породистые хаски - неслись мне на встречу как два метеороида.
- Я тоже вам очень рада! - крикнула я испуганно. - Фу! Свалите же! И затопчете!
Клим подбежал, встал передо мной, сжал кулаки.
- Фу! - закричал срывающимся мальчишеским фальцетом. - Фу! Стоять!
Псы подскочили, стали подпрыгивать на месте, радостно гавкая.
- Спасибо, - обняла Клима за плечи. - Они вообще-то добрые и воспитанные, но энергичные, а я же неповоротливая. Отвлеки их, что ли?
Он кивнул, свистнул, понесся вперед, собаки за ним. Я тихонько брела, смотрела, как смеющийся Клим бегает наперегонки с псами. Носились, носились, парнишка поскользнулся, рухнул в траву, собаки накинулись, зализали.
Подошел Саша, поцеловал меня, пошел спасать Клима от собачьей любви. Потрепал по загривкам, подал руку Климу.
- Маня, мы пробежимся, - на ходу предупредил меня муж. - Не скучай!
Они вчетвером умчались, я прошла еще немного вперед по освещенной дорожке, подышала. Тепло, даже ветер не по-осеннему мягкий. Немного тянет сыростью от реки, пахнет грибами и прелой листвой. Вспомнила, какие тут грибные места - просто косой коси, как говорит Евгений Григорьевич, какие вкусные рыжики солит Ирина Георгиевна, тут же слюной захлебнулась, ускорилась.
