Следом уехали и они, по-родственному распрощавшись с рысиным кланом. За 'воротами' Веслав позвал Мель пробежаться, и когда они скрылись между деревьев, Рыся наконец-то смогла расплакаться.
Не надо думать, что однажды надев на палец кольцо, Рыся им постоянно щеголяла. Помолвку особо не скрывали, но и носить кольцо в университете она не стала. Арден знал и согласился с ее решением. К ней и без этого давно никто не приставал. Правду сказать, с приближением шестнадцатилетия она начала бояться, что сама начнет к кому-нибудь приставать. Воспитание и разум постоянно выкручивали руки инстинктам. Оставалось только надеяться, что со временем все трое договорятся.
Практику после четвертого курса она проходила вовсе не в лесу. По приказу полковника Форша рю Фринна она была прикомандирована к полку его высочества и назначена заместителем командира роты. На первом построении солдаты смотрели с состраданием, типа, тебя-то за что, милая. Однако служба шла по уставу. Гвардейцы постарше выполняли ее команды, 'чтобы девоньку не ругали', а помоложе - 'потому что девка - огонь!'. Не известно, догадывались ли о чем-то отцы командиры, но дисциплиной в роте были довольны. Росинта старалась изо всех сил быть 'слугой царю, отцом солдатам', или матерью? Впрочем, неважно. Практика закончилась, и сегодня Росинта наконец-то отоспалась. Встала чуть не к обеду; не отвечая на тарабанье в дверь и призывные крики младших, спала, засунув голову под подушку. Просыпаться не хотелось еще и потому, что ей снился Арден. Сон уходил и уводил с собой любимого, и она изо всех сил зажмуривала глаза. Еще секунду, еще мгновение...
Повалялась еще, встала, посидела на широком подоконнике, смотря в окно. В общем, ленилась. И делала это с огромным удовольствием! В дверь опять забарабанили и заныли. Пришлось позвонить горничной, одеться и причесаться 'как подобает' и сдаться на милость младших. За обедом (обедали без его высочества, запертого в кабинете его величества, и без ее высочества, которую умыкнул на очередную благотворительную трапезу Вишенрогский мэр) обсуждались два архиважных вопроса. Росинтино совершеннолетие и почему на десерт подали растаявшее мороженое. Сама грядущая именинница дала показания, то есть пояснения очень скудные. Ничего вовсе, кроме того, что оно, совершеннолетие, состоится через два дня, в день летнего солнцеворота и точно будет бал, потому что мама заказала у мастера Артазеля бальное платье. Сегодня, кстати, надо было не забыть про финальную примерку. Насчет фейерверков и прочих развлечений она была в совершенном неведении. Ее саму больше волновало совершенно другое. Успеет ли ее Арден на праздник и где они проведут месяц его отпуска. Если бы ей дали возможность выбирать, то между суетой Козеполья и надзором Узамора она все-таки выбрала бы последний. Но в короткие редкие письма почему-то никогда не влезало ничего кроме 'люблю, скучаю...' в разных вариантах. Да и Арден, как человек служивый, не мог загадывать так далеко.
Мастер Артазель совершенно не изменился за то время, что они были знакомы. И расшитая фантастическими птицами занавесь, так восхищавшая и завораживающая маленькую Рыську, была все та же. Стоя на пуфике и любуясь на себя в громадное зеркало, Росинта с удовольствием слушала уважаемого мастера.
- Как ты выросла, моя кошечка! Все-таки ты изумительно рыжая, и истинная красавица! Знаешь ли ты, что ее светлость герцогиня рю Филонель завидует тебе даже больше, чем твоей матери? Да-да. Эльфийка не эльфийка, а годы сказываются. Или, лучше сказать, столетия? Дави не дави жемчужниц, натягивай лицо, не натягивай, а все не шестнадцать. И столько снаружи, сколько внутри, мой цветочек... Ты думала уже, какое свадебное платье ты хочешь? И правильно. Я все уже знаю сам! Твой жених падет бездыханный при виде такой красоты!
- Мастер Артазель, мне жених нужен живой! - смеясь и краснея отвечала Рыся, поворачиваясь и разглядывая себя со всех сторон.
На следующий день ей почему-то захотелось непременной пойти к Армель и прогуляться с ней и детьми на море. Подоткнув юбки и разувшись, бродили по кромке воды, следя, как голые дети играют в догонялки с волнами, собирают ракушки и камушки, и то тузят друг дружку из-за добычи, то обнимаются и поют что-то бессмысленно-радостное.
На просьбу Росинты Мель нахмурилась, что-то встревоженно переспросила. Росинта, отказываясь, покачала головой, огорченно опустила плечи. Заговорила быстро, горячо, спрятала лицо в ладони. Мель сочувственно обняла, прижала к себе, успокаивающе зашептала.
Оставленные на полсекунды без внимания дети немедленно нырнули, а когда были выловлены маменькой и тетушкой, молча отнимали друг у друга бывшую медузу.
Росинта была совершенно равнодушна к подаркам, если считать подарками подношения драгоценностей и тому подобного. И маленькие смешные безделушки от отца и братьев, или пирог, испеченный мамой специально для нее, ждала куда больше. Проснувшись в день рождения, лежала и жмурилась, тщательно притворяясь спящей, пока семья, шикая друг на друга, прокрадывалась в ее спальню, чем-то тихонько стучала, звенела и шуршала. Потом рядом с ней на постель присела мама, склонилась к уху, щекоча волосами, и прошептала.
- Рысенька! С днем рождения, доченька!
Рыся, не открывая глаз, обняла маму за шею, прижалась. Не успела отпустить и сесть, как младшие попрыгали на кровать, тиская, целуя и поздравляя. Свалили не только Рыську, но и маму. Подошел улыбающийся отец, помог Бруни выбраться из кучи-малы. Все, наконец, более-менее утихомирились, именинница выбралась из разгромленной кровати, надела халат и ее за руки потащили к накрытому столу.
- Мы сами все готовили! И пирог сами пекли, мама только немножко помогала, - гомонили братья и сестры, усаживая ее во главе стола, между родителями.
Завтракали шумно и весело, потом родители ушли, Росинта оделась и причесалась, а выставленные на время дети вернулись, помогать сестре принимать гостей и прибывающие подарки. За радостной суетой время прошло незаметно, но оставшись одна отдохнуть перед ужином и балом, фарга вдруг задумалась и погрустнела. Арден до сих пор не появился и от него ничего не принесли... Прошла к зеркалу, на ходу вытаскивая шпильки, села. Вдруг вскрикнула - на комоде лежала сафьяновая шкатулка, а рядом - букет необыкновенных, волшебных, невиданных никогда цветов. К букету была приколота крохотная записка с одним только словом. Рыся схватила букет, зарылась в нежные лепестки. Настроение взлетело выше небес. Не отпуская букета, открыла крышку. Под запиской 'От Фаррелов' лежало старинное красивейшее ожерелье и серьги. Гарнитур удивительно подходил к новому платью. И как это так вышло?
Невежливо опаздывать на собственный день рождения, особенно когда в качестве гостя на него должен прибыть не кто-нибудь, а его величество король Редьярд, лихорадочно думала Росинта, торопливо заканчивая одеваться с помощью горничных. Против обыкновения Туссиана Сузон долго возилась с прической, и, почти закончив, хмыкнула и решительной рукой разрушила созданный шедевр и начала творить новый. И горничные тоже невыносимо копались, пока в дверь не просунулась голова и не пропищала.
- Можно уже! То есть, госпожа Росинта, все уже собрались и ждут вас!
В мгновение ока Рыся была готова и быстрым шагом шла по коридору. У дверей в парадную столовую гвардейцы взяли на караул и отворили створки. Росинта вошла и оторопела. Она знала, что на ужин перед балом приглашены только самые близкие: члены королевской семьи, Веслав и Армель, граф рю Воронн с супругой, Лихай Торхаш. Надеялась, что будет Арден. И никак не ждала, что увидит семейство Фаррел в полном взрослом составе. И что Арден в черном мундире будет стоять рядом с его величеством.
На подгибающихся ногах под взглядами и улыбками подошла и присела в поклоне перед королем, невежливо глядя при этом только на жениха. Редьярд шумно расцеловал Рыську в обе щеки, поздравил и, церемонно взяв за руку, повел к столу, посадив на почетное место слева от себя, кивнул Ардену на стул рядом. Герцогиня рю Филонель, недовольно поморщившись, направилась было по правую руку, но подскочивший распорядитель усадил напротив Росинты и Ардена Адэйра и Лавену, потом - Аркея и Бруни. И только потом - Агнушу. Вино на столе под взглядом герцогини потихоньку начало превращаться в уксус. В отличие от завтрака ужин проходил чинно, но разговоры за столом были легкие и дружелюбные. Наверное, впервые, в королевском дворце количество оборотней за столом превышало количество людей.
Узаморские гости были людьми, то есть не совсем людьми, конечно, умными, остроумными и даже вполне светскими. Принц Колей с осторожным интересом посматривал на фарг, и даже весьма рискованно заглянул в декольте сидящей рядом Мариты. Айкен улыбнулся его высочеству левым клыком, и тот преувеличенно сосредоточенно начал интересоваться у принцессы Ориданы, как ей нравится поданное блюдо. Ему даже захотелось выпить чего-нибудь освежающего и бодрящего, например, Ласуровки, но, увы, на столе ничего крепче вина не было.
Бальный зал, украшенный цветами всех возможных рыжих оттенков, был ярко освещен. Гости, начиная герцогом рю Виллем и кончая Лином и Нили, мучали Росинту поздравлениями и приглашениями на танец. К сожалению, она не могла сделать то, чего ей больше всего хотелось - разговаривать и танцевать только с Арденом. Тем не менее, она держала лицо, улыбалась и вообще старалась вести себя как можно правильнее. То ли поздней ночью, то ли ранним утром, довольные гости разъехались. Фаррелы, оказывается, были гостями их высочеств. Им отвели целое крыло, в котором когда-то останавливались Их Гаракенские Величества.
Арден попрощался с Росинкой скромным поцелуем, уходя вместе с семьей последним. Бруни обняла готовую заплакать дочь и в качестве утешения шепнула, что Фаррелы пригласили ее в Узамор, и отец дал на это свое разрешение.
- Росинка, Росинка, - исступленно шептал Арден, обнимая любимую.
Они были совсем одни на вершине мира. Нагретая солнцем скала в глубине леса и два обнаженных тела, перевитые в одно. Девушка, утекающая сквозь мужчину. Мужчина, сжимающий ее все крепче и крепче, пытаясь удержать и стремясь раствориться... Поцелуи, нежные и легкие, как солнечные зайчики и горячие, забирающие всю кровь и весь воздух. Прикосновения, едва касаясь и сжимая до боли. Наслаждение, яркое и острое. Нега, делающая тела невесомыми как души.
- Росинка, я виноват, - покаялся Арден совершенно невиноватым, а напротив, счастливым и довольным голосом. - Это все инстинкты.
Она повозилась на нем, устраиваясь таким образом, чтобы и лежать было удобно, и видеть его.
- Напротив. Я никогда не была так разумна, как сегодня, - ответила убежденно. - Я все обдумала спокойно и беспристрастно. Зачем нам ждать?
- Росинка, я люблю тебя.
- И я люблю тебя. Так ты скажешь мне, зачем мы должны были подождать?
- Я совершенно точно помню, что мы должны были ждать и абсолютно не помню, почему...
- Мы вспоминать будем или..?
Он молча ответил, и стало понятно, что он выбрал.
Они вернулись домой поздно, растрепанные и счастливые. Лавена открыла было рот, но муж твердо взял ее за локоть и увел. Молодые сидели на крыльце, обнявшись, и молчали.
В доме родители разыгрывали пантомиму 'Они все-таки не удержались и что теперь нам с ними делать?!'. Потом тоже сели и молча же повздыхали.
- Росинта, Арден! Ужинать идите. Мы не садились, вас ждали, - фальшивым голосом позвала Лавена.
Дети согласно покивали и продолжили сидеть. Вышел Адэйр и выразительно покхекал. Сомнамбулы очнулись и пошли ужинать. За ужином Рыська с женихом не сразу, но разглядели вытянутые лица старших Фаррелов, и отчего-то на них напал беспричинный смех. Они сначала давились в салфетки и хихикали, потом не выдержали и захохотали открыто и заразительно. Родители смотрели как львы на кованых воротах королевского дворца, оборотень не выдержал первым, потом подхватила фарга. Смеялись, вытирая слезы и хрюкая.
- А я говорил, больше трех лет не протерпят! Моя порода! - отсмеявшись, загордился Адэйр.
- Ой ли?! - по-прежнему не согласилась Лавена.
Разошлись по спальням, Арден и Рысена целомудренно расстались на ее пороге. Она захлопнула дверь и закрыла задвижку, он спокойно отправился к себе. Родители понимающе хмыкнули и удалились. Рыся тем временем подскочила к окошку, отдернула штору и распахнула окно. Вместе с летней ночью в окно влез Арден.
- А если понесет? - потребовала у мужа ответа Лавена, расчесывая на ночь косы. - Ему еще служить, ей доучиваться!
- Эка важность! - отвечал развалившийся на постели Адэйр. - Привезут котят в корзинке, да и все дела. Воспитаем!
- А все-таки тревожно мне. Что ее родители-то скажут? Мы на вас надеялись, а вы?
- Да что им говорить-то? Они их вдвоем не видели, что ли? Это же костер да солома! Отпустили же.
- Как думаешь, он у нее? - ложась рядом с мужем, спросила фарга.
- А то как же! Помакали ложку в мед, да горшок спрятали? Нет уж, теперь пока... - Лавена перебила мужа, прыснула, видимо, представив ...горшок и ложку.
- Жена! Я чую, мы мед-то тоже не доели, - Адэйр погладил жену по жаркому боку.
- Был на донышке... Если поскрести... - она обняла его, задыхаясь от смеха.
Несколько дней назад. На взморье.
- Мель, ты ведь знаешь травы, чтобы не забеременеть? Научишь меня? - на просьбу Росинты Мель нахмурилась.
- Рыська, ты что?! Совсем плохо? - встревоженно переспросила.
Росинта, отказываясь, покачала головой, огорченно опустила плечи. Заговорила быстро, горячо.
- Армель, я люблю его, люблю! Я не хочу поддаваться инстинктам, но и без них я... - замолчала, спрятала лицо в ладони.
Мель сочувственно обняла, прижала к себе, успокаивающе зашептала.
- Я научу тебя, конечно. И пусть, что ты молодая, пусть! И мне было шестнадцать, когда мы с Весем... Все будет хорошо, Рысенька! Все хорошо!
Утром Лавена и Адэйр известили сына и невестку, что заболела тетушка Глори, а поскольку ей требуется постельный режим и постоянный уход, они немедленно отбывают лечить и заботиться, надолго. Арден был очень умным молодым оборотнем и не стал уточнять, что это за родственница, о которой он дотоле слыхом не слыхивал и каким загадочным образом родители узнали о ее тяжком состоянии, а горячо посочувствовал. Росинта в равной мере разделила всеобщую озабоченность. Стоило родителям направиться в сторону горизонта, молодежь бросила немытую после завтрака посуду и вернулась к исследованиям.
Пара прямо чувствовала, какой короткий месяц им достался, поэтому не сговариваясь решила проводить с пользой каждую минуту. Дел было за год не переделать, не то, что за месяц. Нацеловаться, что б хватило до следующего лета. Насмотреться, что бы тоскливыми одинокими ночами вспоминать каждый изгиб и впадинку. Долго трогать, касаться, скользить, чтобы точно знать, где кончается бархат кожи и начинается шелк. Узнать, от чего прерывается дыхание и вырывается стон. Как заставить его рычать, а ее кричать. Короче, оба самоотверженно и с полной отдачей овладевали, экспериментировали и закрепляли результаты.
Глава двадцать восьмая, подготовительная.
Не надо думать, что однажды надев на палец кольцо, Рыся им постоянно щеголяла. Помолвку особо не скрывали, но и носить кольцо в университете она не стала. Арден знал и согласился с ее решением. К ней и без этого давно никто не приставал. Правду сказать, с приближением шестнадцатилетия она начала бояться, что сама начнет к кому-нибудь приставать. Воспитание и разум постоянно выкручивали руки инстинктам. Оставалось только надеяться, что со временем все трое договорятся.
Практику после четвертого курса она проходила вовсе не в лесу. По приказу полковника Форша рю Фринна она была прикомандирована к полку его высочества и назначена заместителем командира роты. На первом построении солдаты смотрели с состраданием, типа, тебя-то за что, милая. Однако служба шла по уставу. Гвардейцы постарше выполняли ее команды, 'чтобы девоньку не ругали', а помоложе - 'потому что девка - огонь!'. Не известно, догадывались ли о чем-то отцы командиры, но дисциплиной в роте были довольны. Росинта старалась изо всех сил быть 'слугой царю, отцом солдатам', или матерью? Впрочем, неважно. Практика закончилась, и сегодня Росинта наконец-то отоспалась. Встала чуть не к обеду; не отвечая на тарабанье в дверь и призывные крики младших, спала, засунув голову под подушку. Просыпаться не хотелось еще и потому, что ей снился Арден. Сон уходил и уводил с собой любимого, и она изо всех сил зажмуривала глаза. Еще секунду, еще мгновение...
Повалялась еще, встала, посидела на широком подоконнике, смотря в окно. В общем, ленилась. И делала это с огромным удовольствием! В дверь опять забарабанили и заныли. Пришлось позвонить горничной, одеться и причесаться 'как подобает' и сдаться на милость младших. За обедом (обедали без его высочества, запертого в кабинете его величества, и без ее высочества, которую умыкнул на очередную благотворительную трапезу Вишенрогский мэр) обсуждались два архиважных вопроса. Росинтино совершеннолетие и почему на десерт подали растаявшее мороженое. Сама грядущая именинница дала показания, то есть пояснения очень скудные. Ничего вовсе, кроме того, что оно, совершеннолетие, состоится через два дня, в день летнего солнцеворота и точно будет бал, потому что мама заказала у мастера Артазеля бальное платье. Сегодня, кстати, надо было не забыть про финальную примерку. Насчет фейерверков и прочих развлечений она была в совершенном неведении. Ее саму больше волновало совершенно другое. Успеет ли ее Арден на праздник и где они проведут месяц его отпуска. Если бы ей дали возможность выбирать, то между суетой Козеполья и надзором Узамора она все-таки выбрала бы последний. Но в короткие редкие письма почему-то никогда не влезало ничего кроме 'люблю, скучаю...' в разных вариантах. Да и Арден, как человек служивый, не мог загадывать так далеко.
Мастер Артазель совершенно не изменился за то время, что они были знакомы. И расшитая фантастическими птицами занавесь, так восхищавшая и завораживающая маленькую Рыську, была все та же. Стоя на пуфике и любуясь на себя в громадное зеркало, Росинта с удовольствием слушала уважаемого мастера.
- Как ты выросла, моя кошечка! Все-таки ты изумительно рыжая, и истинная красавица! Знаешь ли ты, что ее светлость герцогиня рю Филонель завидует тебе даже больше, чем твоей матери? Да-да. Эльфийка не эльфийка, а годы сказываются. Или, лучше сказать, столетия? Дави не дави жемчужниц, натягивай лицо, не натягивай, а все не шестнадцать. И столько снаружи, сколько внутри, мой цветочек... Ты думала уже, какое свадебное платье ты хочешь? И правильно. Я все уже знаю сам! Твой жених падет бездыханный при виде такой красоты!
- Мастер Артазель, мне жених нужен живой! - смеясь и краснея отвечала Рыся, поворачиваясь и разглядывая себя со всех сторон.
На следующий день ей почему-то захотелось непременной пойти к Армель и прогуляться с ней и детьми на море. Подоткнув юбки и разувшись, бродили по кромке воды, следя, как голые дети играют в догонялки с волнами, собирают ракушки и камушки, и то тузят друг дружку из-за добычи, то обнимаются и поют что-то бессмысленно-радостное.
На просьбу Росинты Мель нахмурилась, что-то встревоженно переспросила. Росинта, отказываясь, покачала головой, огорченно опустила плечи. Заговорила быстро, горячо, спрятала лицо в ладони. Мель сочувственно обняла, прижала к себе, успокаивающе зашептала.
Оставленные на полсекунды без внимания дети немедленно нырнули, а когда были выловлены маменькой и тетушкой, молча отнимали друг у друга бывшую медузу.
Глава двадцать девятая, именины.
Росинта была совершенно равнодушна к подаркам, если считать подарками подношения драгоценностей и тому подобного. И маленькие смешные безделушки от отца и братьев, или пирог, испеченный мамой специально для нее, ждала куда больше. Проснувшись в день рождения, лежала и жмурилась, тщательно притворяясь спящей, пока семья, шикая друг на друга, прокрадывалась в ее спальню, чем-то тихонько стучала, звенела и шуршала. Потом рядом с ней на постель присела мама, склонилась к уху, щекоча волосами, и прошептала.
- Рысенька! С днем рождения, доченька!
Рыся, не открывая глаз, обняла маму за шею, прижалась. Не успела отпустить и сесть, как младшие попрыгали на кровать, тиская, целуя и поздравляя. Свалили не только Рыську, но и маму. Подошел улыбающийся отец, помог Бруни выбраться из кучи-малы. Все, наконец, более-менее утихомирились, именинница выбралась из разгромленной кровати, надела халат и ее за руки потащили к накрытому столу.
- Мы сами все готовили! И пирог сами пекли, мама только немножко помогала, - гомонили братья и сестры, усаживая ее во главе стола, между родителями.
Завтракали шумно и весело, потом родители ушли, Росинта оделась и причесалась, а выставленные на время дети вернулись, помогать сестре принимать гостей и прибывающие подарки. За радостной суетой время прошло незаметно, но оставшись одна отдохнуть перед ужином и балом, фарга вдруг задумалась и погрустнела. Арден до сих пор не появился и от него ничего не принесли... Прошла к зеркалу, на ходу вытаскивая шпильки, села. Вдруг вскрикнула - на комоде лежала сафьяновая шкатулка, а рядом - букет необыкновенных, волшебных, невиданных никогда цветов. К букету была приколота крохотная записка с одним только словом. Рыся схватила букет, зарылась в нежные лепестки. Настроение взлетело выше небес. Не отпуская букета, открыла крышку. Под запиской 'От Фаррелов' лежало старинное красивейшее ожерелье и серьги. Гарнитур удивительно подходил к новому платью. И как это так вышло?
Невежливо опаздывать на собственный день рождения, особенно когда в качестве гостя на него должен прибыть не кто-нибудь, а его величество король Редьярд, лихорадочно думала Росинта, торопливо заканчивая одеваться с помощью горничных. Против обыкновения Туссиана Сузон долго возилась с прической, и, почти закончив, хмыкнула и решительной рукой разрушила созданный шедевр и начала творить новый. И горничные тоже невыносимо копались, пока в дверь не просунулась голова и не пропищала.
- Можно уже! То есть, госпожа Росинта, все уже собрались и ждут вас!
В мгновение ока Рыся была готова и быстрым шагом шла по коридору. У дверей в парадную столовую гвардейцы взяли на караул и отворили створки. Росинта вошла и оторопела. Она знала, что на ужин перед балом приглашены только самые близкие: члены королевской семьи, Веслав и Армель, граф рю Воронн с супругой, Лихай Торхаш. Надеялась, что будет Арден. И никак не ждала, что увидит семейство Фаррел в полном взрослом составе. И что Арден в черном мундире будет стоять рядом с его величеством.
На подгибающихся ногах под взглядами и улыбками подошла и присела в поклоне перед королем, невежливо глядя при этом только на жениха. Редьярд шумно расцеловал Рыську в обе щеки, поздравил и, церемонно взяв за руку, повел к столу, посадив на почетное место слева от себя, кивнул Ардену на стул рядом. Герцогиня рю Филонель, недовольно поморщившись, направилась было по правую руку, но подскочивший распорядитель усадил напротив Росинты и Ардена Адэйра и Лавену, потом - Аркея и Бруни. И только потом - Агнушу. Вино на столе под взглядом герцогини потихоньку начало превращаться в уксус. В отличие от завтрака ужин проходил чинно, но разговоры за столом были легкие и дружелюбные. Наверное, впервые, в королевском дворце количество оборотней за столом превышало количество людей.
Узаморские гости были людьми, то есть не совсем людьми, конечно, умными, остроумными и даже вполне светскими. Принц Колей с осторожным интересом посматривал на фарг, и даже весьма рискованно заглянул в декольте сидящей рядом Мариты. Айкен улыбнулся его высочеству левым клыком, и тот преувеличенно сосредоточенно начал интересоваться у принцессы Ориданы, как ей нравится поданное блюдо. Ему даже захотелось выпить чего-нибудь освежающего и бодрящего, например, Ласуровки, но, увы, на столе ничего крепче вина не было.
Бальный зал, украшенный цветами всех возможных рыжих оттенков, был ярко освещен. Гости, начиная герцогом рю Виллем и кончая Лином и Нили, мучали Росинту поздравлениями и приглашениями на танец. К сожалению, она не могла сделать то, чего ей больше всего хотелось - разговаривать и танцевать только с Арденом. Тем не менее, она держала лицо, улыбалась и вообще старалась вести себя как можно правильнее. То ли поздней ночью, то ли ранним утром, довольные гости разъехались. Фаррелы, оказывается, были гостями их высочеств. Им отвели целое крыло, в котором когда-то останавливались Их Гаракенские Величества.
Арден попрощался с Росинкой скромным поцелуем, уходя вместе с семьей последним. Бруни обняла готовую заплакать дочь и в качестве утешения шепнула, что Фаррелы пригласили ее в Узамор, и отец дал на это свое разрешение.
Глава тридцатая. Любовь, похожая на сон.
- Росинка, Росинка, - исступленно шептал Арден, обнимая любимую.
Они были совсем одни на вершине мира. Нагретая солнцем скала в глубине леса и два обнаженных тела, перевитые в одно. Девушка, утекающая сквозь мужчину. Мужчина, сжимающий ее все крепче и крепче, пытаясь удержать и стремясь раствориться... Поцелуи, нежные и легкие, как солнечные зайчики и горячие, забирающие всю кровь и весь воздух. Прикосновения, едва касаясь и сжимая до боли. Наслаждение, яркое и острое. Нега, делающая тела невесомыми как души.
- Росинка, я виноват, - покаялся Арден совершенно невиноватым, а напротив, счастливым и довольным голосом. - Это все инстинкты.
Она повозилась на нем, устраиваясь таким образом, чтобы и лежать было удобно, и видеть его.
- Напротив. Я никогда не была так разумна, как сегодня, - ответила убежденно. - Я все обдумала спокойно и беспристрастно. Зачем нам ждать?
- Росинка, я люблю тебя.
- И я люблю тебя. Так ты скажешь мне, зачем мы должны были подождать?
- Я совершенно точно помню, что мы должны были ждать и абсолютно не помню, почему...
- Мы вспоминать будем или..?
Он молча ответил, и стало понятно, что он выбрал.
Они вернулись домой поздно, растрепанные и счастливые. Лавена открыла было рот, но муж твердо взял ее за локоть и увел. Молодые сидели на крыльце, обнявшись, и молчали.
В доме родители разыгрывали пантомиму 'Они все-таки не удержались и что теперь нам с ними делать?!'. Потом тоже сели и молча же повздыхали.
- Росинта, Арден! Ужинать идите. Мы не садились, вас ждали, - фальшивым голосом позвала Лавена.
Дети согласно покивали и продолжили сидеть. Вышел Адэйр и выразительно покхекал. Сомнамбулы очнулись и пошли ужинать. За ужином Рыська с женихом не сразу, но разглядели вытянутые лица старших Фаррелов, и отчего-то на них напал беспричинный смех. Они сначала давились в салфетки и хихикали, потом не выдержали и захохотали открыто и заразительно. Родители смотрели как львы на кованых воротах королевского дворца, оборотень не выдержал первым, потом подхватила фарга. Смеялись, вытирая слезы и хрюкая.
- А я говорил, больше трех лет не протерпят! Моя порода! - отсмеявшись, загордился Адэйр.
- Ой ли?! - по-прежнему не согласилась Лавена.
Разошлись по спальням, Арден и Рысена целомудренно расстались на ее пороге. Она захлопнула дверь и закрыла задвижку, он спокойно отправился к себе. Родители понимающе хмыкнули и удалились. Рыся тем временем подскочила к окошку, отдернула штору и распахнула окно. Вместе с летней ночью в окно влез Арден.
- А если понесет? - потребовала у мужа ответа Лавена, расчесывая на ночь косы. - Ему еще служить, ей доучиваться!
- Эка важность! - отвечал развалившийся на постели Адэйр. - Привезут котят в корзинке, да и все дела. Воспитаем!
- А все-таки тревожно мне. Что ее родители-то скажут? Мы на вас надеялись, а вы?
- Да что им говорить-то? Они их вдвоем не видели, что ли? Это же костер да солома! Отпустили же.
- Как думаешь, он у нее? - ложась рядом с мужем, спросила фарга.
- А то как же! Помакали ложку в мед, да горшок спрятали? Нет уж, теперь пока... - Лавена перебила мужа, прыснула, видимо, представив ...горшок и ложку.
- Жена! Я чую, мы мед-то тоже не доели, - Адэйр погладил жену по жаркому боку.
- Был на донышке... Если поскрести... - она обняла его, задыхаясь от смеха.
Несколько дней назад. На взморье.
- Мель, ты ведь знаешь травы, чтобы не забеременеть? Научишь меня? - на просьбу Росинты Мель нахмурилась.
- Рыська, ты что?! Совсем плохо? - встревоженно переспросила.
Росинта, отказываясь, покачала головой, огорченно опустила плечи. Заговорила быстро, горячо.
- Армель, я люблю его, люблю! Я не хочу поддаваться инстинктам, но и без них я... - замолчала, спрятала лицо в ладони.
Мель сочувственно обняла, прижала к себе, успокаивающе зашептала.
- Я научу тебя, конечно. И пусть, что ты молодая, пусть! И мне было шестнадцать, когда мы с Весем... Все будет хорошо, Рысенька! Все хорошо!
Глава тридцать первая, на пасеке.
Утром Лавена и Адэйр известили сына и невестку, что заболела тетушка Глори, а поскольку ей требуется постельный режим и постоянный уход, они немедленно отбывают лечить и заботиться, надолго. Арден был очень умным молодым оборотнем и не стал уточнять, что это за родственница, о которой он дотоле слыхом не слыхивал и каким загадочным образом родители узнали о ее тяжком состоянии, а горячо посочувствовал. Росинта в равной мере разделила всеобщую озабоченность. Стоило родителям направиться в сторону горизонта, молодежь бросила немытую после завтрака посуду и вернулась к исследованиям.
Пара прямо чувствовала, какой короткий месяц им достался, поэтому не сговариваясь решила проводить с пользой каждую минуту. Дел было за год не переделать, не то, что за месяц. Нацеловаться, что б хватило до следующего лета. Насмотреться, что бы тоскливыми одинокими ночами вспоминать каждый изгиб и впадинку. Долго трогать, касаться, скользить, чтобы точно знать, где кончается бархат кожи и начинается шелк. Узнать, от чего прерывается дыхание и вырывается стон. Как заставить его рычать, а ее кричать. Короче, оба самоотверженно и с полной отдачей овладевали, экспериментировали и закрепляли результаты.
