- Я могу уже патент получить на то, как сделать пятновыводитель из стирального порошка, подсолнечного масла и волшебного заклинания, - ожесточенно орудуя жёсткой щеткой, ворчала Рита, ёжась от холода. Она так и ходила в трусах, футболке и носках, потому что ей казалось, что от неё до сих пор пахло. Отчистила, повесила у батареи в коридоре на специально приспособленную сушилку, принюхалась.
- Приду из душа, будет пахнуть - духами обрызгаю, пусть полполкана орёт, может, охрипнет.
Побросала бельё в корзинку, пошла мыться. Вышла, замотав волосы полотенцем, в толстом халате, поглядывая на часы, переоделась, сушила волосы. На планшете замигал значок вызова, торопливо ответила, сразу заулыбавшись.
- Привет!
- Привет! - две головы одновременно влезли в экран, поздоровались хором, заговорили. - Что делаешь? А Матюха где?
Рита уселась, скрестив ноги, перебивая, в свою очередь, задала тысячу вопросов про учёбу, про дом, про всех родных и знакомых.
Никита и Кирилл поступили в МГУ, на факультет космических исследований, впилились в учёбу с головой и могли про это рассказывать бесконечно. Но Рите всё было интересно - и про космическую медицину и биологию, изучение различных явлений в космосе, про информационные технологии и конструирование новых приборов.
- Наш факультет самый продвинутый, - похвастался Кир. - Космические исследования лежат на стыке наук, у нас со всех почти факультетов и институтов ученые и преподаватели.
- Мы китайский учить начали, - всунулся Никита. - Представляешь?
- Представляю, - Рита обняла подушку. - И как?
Братья на китайском поздоровались, попрощались и спросили как дела.
- Акцент ужасный, конечно, но вы молодцы! - похвалила старшая сестра. - Скажите ещё что-нибудь!
Так они проговорили с полчаса, пока у Риты не начало громко урчать в животе.
- Я еще не ужинала, пойду поем, ок?
- Давай, мы пока Вадьку попробуем набрать.
- С ними уже три дня связи нет, но, может, прорветесь. Всё, пока, - помахала. - Маму я сама наберу, скажите ей, ладно? Может, и папа придет пораньше.
В холодильнике стояла огромная кастрюля бигуса с грудинкой, черносливом. Было очень вкусно с домашним ржаным хлебом из хлебопечки, но есть одной было тоскливо. Они никогда в жизни одна не ела! В носу защипали близкие слёзы, и она торопливо шмыгнула. Налила себе холодного маминого травяного чая, съела конфету, покосилась на телефон. Можно попробовать маме позвонить или рано? Не выдержала.
- Привет, роднуля, - тепло улыбнулась мама через мгновение. - Мальчишки сказали, ты будешь звонить, я хожу везде с планшетом…
Поговорили. Мама рассказывала, расспрашивала, Рита отвечала, что всё у них хорошо, и служба, и бытовые условия.
- Нет, мам, полярной ночи у нас нет. Световой день, правда, пять часов всего, но скоро же зимний солнцеворот, потихоньку прибавляться будет. Местные говорят, в январе обычно пурга, но теплеет. Хорошо мы питаемся, мамуль! Здесь всё есть, только дороже, - хихикнула. - Зато рыба как дед любит. Матвей строганину наловчился делать на раз, - присмотрелась к экрану. - Мам, Вадим вызывает! Я сейчас быстро с ними пообщаюсь, и ты поговоришь!
Сколько себя Рита помнила - а она, когда была помладше Камиллы, рассказывала родителям вещи, которые с тройняшками происходили месяцев с девяти, что по определению помнить не могла - они всё время были втроем. Своя комната у неё появилась в восемь лет, и то она первые полгода убегала и спала с Вадькой или Женькой. У них не было секретов друг от друга, они никогда не ссорились, не дрались, не делили игрушки и родителей. Удивительно, да. Двойняшки Русановы, например, могли за несколько минут поругаться, подраться, как две кошки, и тут же обниматься и целоваться. У Серебро было по-другому, потому что с Вадимом поссориться было невозможно из-за его терпения и добродушия, Женя всё переводил в шутку, а сама Рита, хоть и проявляла порой характер, капризничала, как единственная девочка, любила, чтобы всё было по её, и вообще, была искренне убеждена, что всегда знает, как лучше, братьев любила до самозабвения. Спорить тройняшки спорили, и во взглядах, бывает, не сходились, но стоило обстановке накалиться, как Вадька замолкал, Женька начинал хохмить, Рита сначала доказывала, начинала злиться, топать ногой, фыркать. Братья терпеливо пережидали, пока она сама не начинала смеяться. Так они жили дома, потом поступили учиться - тоже мало что изменилось, расставались только на несколько месяцев лётной практики, но каждый день подолгу разговаривали по телефону, по скайпу, переписывались. А теперь они с Матвеем служили в новом авиационном полку в необъятной Якутии, а Вадим с Женей на самой северной авиабазе, знаменитом Арктическом Трилистнике, теперь обеспечивающей всесезонные полёты. Общаться стало труднее и из-за занятости, и из-за проблем со связью, случающихся время от времени. Поэтому каждый звонок Рита ждала до дрожи.
- Рита, не нагнетай, - начал было Женя после её длинного монолога, со слезами и кучей использованных салфеток. - Мы только из училища, естественно, летаем меньше, чем опытные…
- Что не нагнетай? Матвей-то летает. И сегодня тоже. А я ни разу!
К Ритиному несчастью, сразу после их из прибытия к месту службы командир полка загремел в госпиталь с не смертельной, но плохо излечиваемой в местном климате болячкой. Его перевели в Бурденко, он отлечился месяц, потом ему дали отпуск за два года, и он уехал со счастливой женой на юг. Обязанности временно возложили на начпотеха - заместителя командира полка по инженерно-авиационной службе подполковника Сидорова. Марго его потом определила как типичного Скалозуба. Ко всему прочему, он был страшным женоненавистником, по крайней мере, женщин-пилотов не признавал категорически. У Риты, к тому же, были отягчающие обстоятельства. У неё был папа генерал-полковник ВКС, и, соответственно, блат. Ну, начпотех был в этом абсолютно убеждён!
- Баба за рулём - обезьяна с гранатой, а баба за штурвалом - бандерлог с базукой, - мельком проглядывая Ритины документы и небрежно бросая перед собой, объявил ей подполковник. - Что за *** придумали… Ну выучилась ты, служила бы в штабе, кофе подавала. Что сюда-то припёрлась, за мужиком, что ли? Так могла бы не ревновать, у нас тут женского пола не густо, и все при деле. Ладно, чем тебя занять-то?
- Товарищ командир, - не сразу поверила в худшее Ритинья. - Меня к вам летать направили.
- Мало ли, - подполковник откинулся в кресле, улыбнулся ядовито-заносчиво. - А я не допускаю.
Маргарита хотела было возмутиться, начать доказывать, но сдержалась. «Терпи, терпи», - уговаривала она себя. - «Может, он тебя проверяет».
- Будешь ты у меня помощником дежурного по аэродромно-техническому обеспечению полетов.
Рита подавилась воздухом.
- Сказать что хочешь? Нет? Свободна тогда, иди, оформляйся.
И вот три с лишним месяца Маргарита не выходила за территорию аэродромных служб, занималась всякой ерундой, вроде проверки кондиционности топлива, масел, спецжидкостей и газов, а проще говоря - лазала по складам и бочкам со всяким вонючим и липким, злилась, тосковала по настоящему делу, по полетам, по небу, раз в месяц подавала рапорт о допуске к полётам и ждала, ждала хоть каких-то перемен.
- Отцу так и не сказала? - судя по тону, Вадим не сомневался.
- Ещё не хватало, - фыркнула Рита. - Нет, сама. Может, командир полка вернётся, он, говорят, мужик нормальный.
- Ритуль, я дома, - прогудел из прихожей Матвей.
- Ой, ты рано! - собирая салфетки и вытирая глаза и нос, прокричала Рита. - Хорошо, в смысле, что рано! Иди, с пацанами поговори, я ужин погрею, - и торопливо приложила палец к губам, покачала головой - не выдавайте. На бегу ткнулась губами в чуть колючую холодную щеку мужа, открыла в кухне кран с холодной водой и торопливо умылась.
Маргарита не даром была очень умной девочкой, много чем интересовалась, брала у мамы читать книжки по психологии. Поэтому своё теперешнее состояние она понимала правильно. Она лётчик только по диплому, занимается чёрт те чем, Матвей летает, и много, как будто в пику ей (на самом деле именно потому, что она, Рита, не у дел, штатное расписание не из головы нарисовано), на хорошем счету у опытных пилотов. Как тут не завидовать? И не поругаться? Или, по крайней мере, Матвею не чувствовать неловкость, не сдерживаться, не рассказывать про полёты? Но нет, напротив. Рита искренне радовалась за любимого, нисколько не досадовала, старалась узнать что-то новое. Матвей, в свою очередь, старался поддержать, подробно рассказывал о каких-то профессиональных вещах, о мелочах, которые можно узнать не из теории, а на практике. Он тоже всё понимал, представлял себя на её месте. Был согласен с Ритой, что вмешивать в эту ситуацию Игоря Вадимовича нельзя. Риту никогда не будут воспринимать как профессионала, если её проблемы будет решать кто-то со стороны. Уважать уж точно не станут. Сейчас все экипажи были на стороне единственной женщины-пилота в полку, командиры экипажей на каждом совещании поднимали вопрос нехватки кадров, ворчали, что «вот есть же лётчик, что же она не летает-то?». Вся инженерно-авиационная служба старалась оградить Риту от работы на улице, от особо грязной. Не позволяли таскать тяжести, подбадривали. Не было такого, что кто-то насмехался, подкалывал. Ухаживали, да, дарили то шоколад, то унты или варежки, но никто не приставал. И повода не давала, и Матвей внушал. Мороз был как-то под сорок градусов, полёты отменили, но обслуживать самолёты продолжали, Рита работала, муж один спать в тёплой постели не остался. Было так холодно, что лом в ангаре примёрз. Вернее, вмёрз в лед сантиметров на двадцать. А Матвей подошёл и одной рукой вырвал, вроде и без усилий даже.
- Гендальф, твою мать, - изрёк начальник автослужбы.
- Что вы рано вернулись, - подперев щёку, заметила Рита глядя на то, как Матвей ест.
- Штатно, согласно полётному листу, - успокоил Матвей, потянулся к заботливо подвинутому стакану, попил. - В душ и спать?
- Иди, я посуду помою, - Рита собрала посуду, вздохнула. В душ они вдвоём не ходили, потому что не помещались в маленькой угловой ванне с лейкой.
Улеглись, Рита привычным жестом поправила волосы, чтобы коса не лезла Матвею в рот, поцеловала в плечо, в шею.
- Не устала? - Матвей повернулся с ней в руках, нежно касался губами лица, ключиц, полной груди.
- У меня завтра выходной, и ты дома, да? - прижимаясь к нему теснее и закидывая гладкую ножку на мускулистое, приятно щекочущее короткими волосками бедро. Под ладонями под упругой кожей перекатывались жёсткие мышцы.
- Дома, - подтвердил Матвей, проводя рукой по аккуратному животу и ниже, туда, где кожа была самой нежной, в капельках сладкой росы. - Я тебе совсем спать не дам…
- Обещаешь? - она рассмеялась мягким обольстительным смехом, чувствуя его губы, улыбающиеся и целующие.
Проснулась она от тихих звуков. Было по-прежнему темно, горела лампочка у входной двери. Надела тонкий халат, тапочки, кое-как собрала волосы в растрёпанную косу, зевая, пошла в кухню. Матвей в шортах методично отжимался в узком проходе, услышал шаги, встал, вытираясь полотенцем.
- Разбудил? - целуя в уголок губ и обнимая за талию.
- Разбудил, - с удовольствием возвращая поцелуй и обнимая его ногами и руками. - А обещал, что я совсем спать не буду!
Матвей рассмеялся.
- Это очень по-женски.
- Конечно, - радостно согласилась Рита.
Минут через сорок она лежала, опершись на локоть, и свободной рукой обводила пальчиком рельефно вылепленные мышцы, легонько ущипнула за сосок, провела рукой вниз, до бедра.
- Красиво, много и всё моё, - алчно.
- Нравится? - он поднял красивую чёрную бровь.
- Хорошая модель, но сложная в эксплуатации, - вздохнула.
- Это почему? - он сделал вид, что возмущён до глубины души.
- Крупновата, - она сдерживалась, чтобы не смеяться. - Недавно вот чуть холодильник не уронили и кровать подозрительно скрипит.
- Она скрипит, - кротко. - Регулярно, и я бы сказал, ритмично.
- Нет, она постоянно скрипит, - продемонстрировала. - И шатается. Возможно, она даже развалится.
- Деды дали мне с собой большой молоток, - он как бы невзначай потянул её на себя, сжал попку.
- Да? - она многообещающе его укусила.
- Да. Чтобы вбить большой гвоздь, нужен большой молоток.
Они расхохотались, но скоро смех сменился тяжёлым мужским дыханием и тихими деликатными женскими стонами.
Они всё-таки выбрались из кровати, потому что никто им пирожка не подал, а холодильник, хоть и уцелел, сиял чистотой и пустотой. Оделись, пошли в единственный магазин, счастливые, весёлые.
- Дорообо, Саина Мичиловна, - поздоровались с жизнерадостной якуткой.
- Дорообо, дорообо, - кивая головой, с улыбкой отвечала продавщица. - Туох сонун?
- Барыта этэныныэ, - старательно выговорила Рита.
Она выучила довольно много фраз на якутском, и вполне могла обменяться самыми простыми вопросами и ответами. Не для чего, просто так, ей было интересно новое, она вообще любила учиться, а якутский был не сложнее китайского. Однако прав был тот, кто сказал, что ничто не стоит так дёшево и не ценится так дорого, как внимание. Такая мелочь, как приветствие на родном языке, вежливость, расположили женщину, у которой дети были такого же возраста и уехали покорять столицу республики. Она искренне симпатизировала молодой красивой паре, к тому же, присмотревшись, решила, что с ними можно иметь дело. Именно поэтому им частенько перепадала отличная оленина и вкуснейшая северная рыба, как свежая, так и малосольная, и копчёная, не входившие официально в ассортимент магазина. Брали они всегда помногу, Саина Мичиловна, достававшая Матвею только до подмышек, трепала его за локоть и говорила Рите.
- Много надо кормить такого мужа. Много!
Набрали овощей по цене мраморной говядины, пару банок сгущенного молока и концентрированного, муки, большую банку абрикосового джема на пирожки.
- Сюда зайди, - поманила женщина Матвея в подсобку. Кивнула на плотно упакованную большую коробку, убирая деньги в глубину многочисленных одёжек.
Распрощались стороны весьма довольные друг другом. Матвей без труда тащил увесистую коробку, набитый рюкзак, Рита несла сгущёнку и конфеты, чтобы чувствовать причастность.
Дома дружно принялись сначала готовить на всю неделю, потом есть. Потому что согласно теории иерархии потребностей Маслоу сначала всё-такие еда, и только потом - любовь!
- Аккурат дней за десять перед новым годом, граждане уже ёлки нарядили, водочку в холодильник поставили, звонок подполковнику из штаба командующей дальней авиации - жди проверяющих. Ну, вы ж понимаете, внезапные проверки - они как бэ не совсем внезапные. Всегда найдётся однокашник или сослуживец бывший, который в теме, маякнёт. Врио подорвался, конечно, бочки с солярой пересчитали на два раза, журналы там, документация, форму офисную проверили. Вроде всё тип-топ, опять же мяса-рыбы-колбасы у Саины заказали, баньку с утра топим, все дела, - рассказчик, наслаждаясь вниманием, отпил минералки. - Борт прилетел, встречаем делегацию. Где делегация? Нет делегации, - Михалыч далеко отвёл руку со стаканом, жена отняла посуду, подтолкнула.
- Приду из душа, будет пахнуть - духами обрызгаю, пусть полполкана орёт, может, охрипнет.
Побросала бельё в корзинку, пошла мыться. Вышла, замотав волосы полотенцем, в толстом халате, поглядывая на часы, переоделась, сушила волосы. На планшете замигал значок вызова, торопливо ответила, сразу заулыбавшись.
- Привет!
- Привет! - две головы одновременно влезли в экран, поздоровались хором, заговорили. - Что делаешь? А Матюха где?
Рита уселась, скрестив ноги, перебивая, в свою очередь, задала тысячу вопросов про учёбу, про дом, про всех родных и знакомых.
Никита и Кирилл поступили в МГУ, на факультет космических исследований, впилились в учёбу с головой и могли про это рассказывать бесконечно. Но Рите всё было интересно - и про космическую медицину и биологию, изучение различных явлений в космосе, про информационные технологии и конструирование новых приборов.
- Наш факультет самый продвинутый, - похвастался Кир. - Космические исследования лежат на стыке наук, у нас со всех почти факультетов и институтов ученые и преподаватели.
- Мы китайский учить начали, - всунулся Никита. - Представляешь?
- Представляю, - Рита обняла подушку. - И как?
Братья на китайском поздоровались, попрощались и спросили как дела.
- Акцент ужасный, конечно, но вы молодцы! - похвалила старшая сестра. - Скажите ещё что-нибудь!
Так они проговорили с полчаса, пока у Риты не начало громко урчать в животе.
- Я еще не ужинала, пойду поем, ок?
- Давай, мы пока Вадьку попробуем набрать.
- С ними уже три дня связи нет, но, может, прорветесь. Всё, пока, - помахала. - Маму я сама наберу, скажите ей, ладно? Может, и папа придет пораньше.
В холодильнике стояла огромная кастрюля бигуса с грудинкой, черносливом. Было очень вкусно с домашним ржаным хлебом из хлебопечки, но есть одной было тоскливо. Они никогда в жизни одна не ела! В носу защипали близкие слёзы, и она торопливо шмыгнула. Налила себе холодного маминого травяного чая, съела конфету, покосилась на телефон. Можно попробовать маме позвонить или рано? Не выдержала.
- Привет, роднуля, - тепло улыбнулась мама через мгновение. - Мальчишки сказали, ты будешь звонить, я хожу везде с планшетом…
Поговорили. Мама рассказывала, расспрашивала, Рита отвечала, что всё у них хорошо, и служба, и бытовые условия.
- Нет, мам, полярной ночи у нас нет. Световой день, правда, пять часов всего, но скоро же зимний солнцеворот, потихоньку прибавляться будет. Местные говорят, в январе обычно пурга, но теплеет. Хорошо мы питаемся, мамуль! Здесь всё есть, только дороже, - хихикнула. - Зато рыба как дед любит. Матвей строганину наловчился делать на раз, - присмотрелась к экрану. - Мам, Вадим вызывает! Я сейчас быстро с ними пообщаюсь, и ты поговоришь!
Сколько себя Рита помнила - а она, когда была помладше Камиллы, рассказывала родителям вещи, которые с тройняшками происходили месяцев с девяти, что по определению помнить не могла - они всё время были втроем. Своя комната у неё появилась в восемь лет, и то она первые полгода убегала и спала с Вадькой или Женькой. У них не было секретов друг от друга, они никогда не ссорились, не дрались, не делили игрушки и родителей. Удивительно, да. Двойняшки Русановы, например, могли за несколько минут поругаться, подраться, как две кошки, и тут же обниматься и целоваться. У Серебро было по-другому, потому что с Вадимом поссориться было невозможно из-за его терпения и добродушия, Женя всё переводил в шутку, а сама Рита, хоть и проявляла порой характер, капризничала, как единственная девочка, любила, чтобы всё было по её, и вообще, была искренне убеждена, что всегда знает, как лучше, братьев любила до самозабвения. Спорить тройняшки спорили, и во взглядах, бывает, не сходились, но стоило обстановке накалиться, как Вадька замолкал, Женька начинал хохмить, Рита сначала доказывала, начинала злиться, топать ногой, фыркать. Братья терпеливо пережидали, пока она сама не начинала смеяться. Так они жили дома, потом поступили учиться - тоже мало что изменилось, расставались только на несколько месяцев лётной практики, но каждый день подолгу разговаривали по телефону, по скайпу, переписывались. А теперь они с Матвеем служили в новом авиационном полку в необъятной Якутии, а Вадим с Женей на самой северной авиабазе, знаменитом Арктическом Трилистнике, теперь обеспечивающей всесезонные полёты. Общаться стало труднее и из-за занятости, и из-за проблем со связью, случающихся время от времени. Поэтому каждый звонок Рита ждала до дрожи.
- Рита, не нагнетай, - начал было Женя после её длинного монолога, со слезами и кучей использованных салфеток. - Мы только из училища, естественно, летаем меньше, чем опытные…
- Что не нагнетай? Матвей-то летает. И сегодня тоже. А я ни разу!
К Ритиному несчастью, сразу после их из прибытия к месту службы командир полка загремел в госпиталь с не смертельной, но плохо излечиваемой в местном климате болячкой. Его перевели в Бурденко, он отлечился месяц, потом ему дали отпуск за два года, и он уехал со счастливой женой на юг. Обязанности временно возложили на начпотеха - заместителя командира полка по инженерно-авиационной службе подполковника Сидорова. Марго его потом определила как типичного Скалозуба. Ко всему прочему, он был страшным женоненавистником, по крайней мере, женщин-пилотов не признавал категорически. У Риты, к тому же, были отягчающие обстоятельства. У неё был папа генерал-полковник ВКС, и, соответственно, блат. Ну, начпотех был в этом абсолютно убеждён!
- Баба за рулём - обезьяна с гранатой, а баба за штурвалом - бандерлог с базукой, - мельком проглядывая Ритины документы и небрежно бросая перед собой, объявил ей подполковник. - Что за *** придумали… Ну выучилась ты, служила бы в штабе, кофе подавала. Что сюда-то припёрлась, за мужиком, что ли? Так могла бы не ревновать, у нас тут женского пола не густо, и все при деле. Ладно, чем тебя занять-то?
- Товарищ командир, - не сразу поверила в худшее Ритинья. - Меня к вам летать направили.
- Мало ли, - подполковник откинулся в кресле, улыбнулся ядовито-заносчиво. - А я не допускаю.
Маргарита хотела было возмутиться, начать доказывать, но сдержалась. «Терпи, терпи», - уговаривала она себя. - «Может, он тебя проверяет».
- Будешь ты у меня помощником дежурного по аэродромно-техническому обеспечению полетов.
Рита подавилась воздухом.
- Сказать что хочешь? Нет? Свободна тогда, иди, оформляйся.
И вот три с лишним месяца Маргарита не выходила за территорию аэродромных служб, занималась всякой ерундой, вроде проверки кондиционности топлива, масел, спецжидкостей и газов, а проще говоря - лазала по складам и бочкам со всяким вонючим и липким, злилась, тосковала по настоящему делу, по полетам, по небу, раз в месяц подавала рапорт о допуске к полётам и ждала, ждала хоть каких-то перемен.
- Отцу так и не сказала? - судя по тону, Вадим не сомневался.
- Ещё не хватало, - фыркнула Рита. - Нет, сама. Может, командир полка вернётся, он, говорят, мужик нормальный.
- Ритуль, я дома, - прогудел из прихожей Матвей.
- Ой, ты рано! - собирая салфетки и вытирая глаза и нос, прокричала Рита. - Хорошо, в смысле, что рано! Иди, с пацанами поговори, я ужин погрею, - и торопливо приложила палец к губам, покачала головой - не выдавайте. На бегу ткнулась губами в чуть колючую холодную щеку мужа, открыла в кухне кран с холодной водой и торопливо умылась.
Маргарита не даром была очень умной девочкой, много чем интересовалась, брала у мамы читать книжки по психологии. Поэтому своё теперешнее состояние она понимала правильно. Она лётчик только по диплому, занимается чёрт те чем, Матвей летает, и много, как будто в пику ей (на самом деле именно потому, что она, Рита, не у дел, штатное расписание не из головы нарисовано), на хорошем счету у опытных пилотов. Как тут не завидовать? И не поругаться? Или, по крайней мере, Матвею не чувствовать неловкость, не сдерживаться, не рассказывать про полёты? Но нет, напротив. Рита искренне радовалась за любимого, нисколько не досадовала, старалась узнать что-то новое. Матвей, в свою очередь, старался поддержать, подробно рассказывал о каких-то профессиональных вещах, о мелочах, которые можно узнать не из теории, а на практике. Он тоже всё понимал, представлял себя на её месте. Был согласен с Ритой, что вмешивать в эту ситуацию Игоря Вадимовича нельзя. Риту никогда не будут воспринимать как профессионала, если её проблемы будет решать кто-то со стороны. Уважать уж точно не станут. Сейчас все экипажи были на стороне единственной женщины-пилота в полку, командиры экипажей на каждом совещании поднимали вопрос нехватки кадров, ворчали, что «вот есть же лётчик, что же она не летает-то?». Вся инженерно-авиационная служба старалась оградить Риту от работы на улице, от особо грязной. Не позволяли таскать тяжести, подбадривали. Не было такого, что кто-то насмехался, подкалывал. Ухаживали, да, дарили то шоколад, то унты или варежки, но никто не приставал. И повода не давала, и Матвей внушал. Мороз был как-то под сорок градусов, полёты отменили, но обслуживать самолёты продолжали, Рита работала, муж один спать в тёплой постели не остался. Было так холодно, что лом в ангаре примёрз. Вернее, вмёрз в лед сантиметров на двадцать. А Матвей подошёл и одной рукой вырвал, вроде и без усилий даже.
- Гендальф, твою мать, - изрёк начальник автослужбы.
- Что вы рано вернулись, - подперев щёку, заметила Рита глядя на то, как Матвей ест.
- Штатно, согласно полётному листу, - успокоил Матвей, потянулся к заботливо подвинутому стакану, попил. - В душ и спать?
- Иди, я посуду помою, - Рита собрала посуду, вздохнула. В душ они вдвоём не ходили, потому что не помещались в маленькой угловой ванне с лейкой.
Улеглись, Рита привычным жестом поправила волосы, чтобы коса не лезла Матвею в рот, поцеловала в плечо, в шею.
- Не устала? - Матвей повернулся с ней в руках, нежно касался губами лица, ключиц, полной груди.
- У меня завтра выходной, и ты дома, да? - прижимаясь к нему теснее и закидывая гладкую ножку на мускулистое, приятно щекочущее короткими волосками бедро. Под ладонями под упругой кожей перекатывались жёсткие мышцы.
- Дома, - подтвердил Матвей, проводя рукой по аккуратному животу и ниже, туда, где кожа была самой нежной, в капельках сладкой росы. - Я тебе совсем спать не дам…
- Обещаешь? - она рассмеялась мягким обольстительным смехом, чувствуя его губы, улыбающиеся и целующие.
Проснулась она от тихих звуков. Было по-прежнему темно, горела лампочка у входной двери. Надела тонкий халат, тапочки, кое-как собрала волосы в растрёпанную косу, зевая, пошла в кухню. Матвей в шортах методично отжимался в узком проходе, услышал шаги, встал, вытираясь полотенцем.
- Разбудил? - целуя в уголок губ и обнимая за талию.
- Разбудил, - с удовольствием возвращая поцелуй и обнимая его ногами и руками. - А обещал, что я совсем спать не буду!
Матвей рассмеялся.
- Это очень по-женски.
- Конечно, - радостно согласилась Рита.
Минут через сорок она лежала, опершись на локоть, и свободной рукой обводила пальчиком рельефно вылепленные мышцы, легонько ущипнула за сосок, провела рукой вниз, до бедра.
- Красиво, много и всё моё, - алчно.
- Нравится? - он поднял красивую чёрную бровь.
- Хорошая модель, но сложная в эксплуатации, - вздохнула.
- Это почему? - он сделал вид, что возмущён до глубины души.
- Крупновата, - она сдерживалась, чтобы не смеяться. - Недавно вот чуть холодильник не уронили и кровать подозрительно скрипит.
- Она скрипит, - кротко. - Регулярно, и я бы сказал, ритмично.
- Нет, она постоянно скрипит, - продемонстрировала. - И шатается. Возможно, она даже развалится.
- Деды дали мне с собой большой молоток, - он как бы невзначай потянул её на себя, сжал попку.
- Да? - она многообещающе его укусила.
- Да. Чтобы вбить большой гвоздь, нужен большой молоток.
Они расхохотались, но скоро смех сменился тяжёлым мужским дыханием и тихими деликатными женскими стонами.
Они всё-таки выбрались из кровати, потому что никто им пирожка не подал, а холодильник, хоть и уцелел, сиял чистотой и пустотой. Оделись, пошли в единственный магазин, счастливые, весёлые.
- Дорообо, Саина Мичиловна, - поздоровались с жизнерадостной якуткой.
- Дорообо, дорообо, - кивая головой, с улыбкой отвечала продавщица. - Туох сонун?
- Барыта этэныныэ, - старательно выговорила Рита.
Она выучила довольно много фраз на якутском, и вполне могла обменяться самыми простыми вопросами и ответами. Не для чего, просто так, ей было интересно новое, она вообще любила учиться, а якутский был не сложнее китайского. Однако прав был тот, кто сказал, что ничто не стоит так дёшево и не ценится так дорого, как внимание. Такая мелочь, как приветствие на родном языке, вежливость, расположили женщину, у которой дети были такого же возраста и уехали покорять столицу республики. Она искренне симпатизировала молодой красивой паре, к тому же, присмотревшись, решила, что с ними можно иметь дело. Именно поэтому им частенько перепадала отличная оленина и вкуснейшая северная рыба, как свежая, так и малосольная, и копчёная, не входившие официально в ассортимент магазина. Брали они всегда помногу, Саина Мичиловна, достававшая Матвею только до подмышек, трепала его за локоть и говорила Рите.
- Много надо кормить такого мужа. Много!
Набрали овощей по цене мраморной говядины, пару банок сгущенного молока и концентрированного, муки, большую банку абрикосового джема на пирожки.
- Сюда зайди, - поманила женщина Матвея в подсобку. Кивнула на плотно упакованную большую коробку, убирая деньги в глубину многочисленных одёжек.
Распрощались стороны весьма довольные друг другом. Матвей без труда тащил увесистую коробку, набитый рюкзак, Рита несла сгущёнку и конфеты, чтобы чувствовать причастность.
Дома дружно принялись сначала готовить на всю неделю, потом есть. Потому что согласно теории иерархии потребностей Маслоу сначала всё-такие еда, и только потом - любовь!
- Аккурат дней за десять перед новым годом, граждане уже ёлки нарядили, водочку в холодильник поставили, звонок подполковнику из штаба командующей дальней авиации - жди проверяющих. Ну, вы ж понимаете, внезапные проверки - они как бэ не совсем внезапные. Всегда найдётся однокашник или сослуживец бывший, который в теме, маякнёт. Врио подорвался, конечно, бочки с солярой пересчитали на два раза, журналы там, документация, форму офисную проверили. Вроде всё тип-топ, опять же мяса-рыбы-колбасы у Саины заказали, баньку с утра топим, все дела, - рассказчик, наслаждаясь вниманием, отпил минералки. - Борт прилетел, встречаем делегацию. Где делегация? Нет делегации, - Михалыч далеко отвёл руку со стаканом, жена отняла посуду, подтолкнула.
