- Сие мне не ведомо, только она определенно принадлежит мне, - скупо ответил он.
- А чей знакомый голос ты слышал?
И снова то же мучение во взоре.
- Не помню, - выдохнул он.
Мне стало искренне его жаль. Память Касинеля представляла сейчас причудливое решето со слишком большими дырами. Кто-то заложил в него яростное стремление покончить с Варлогом, но при этом наградил лишь самыми необходимыми знаниями о принце и стер все, что составляло личность самого Охотника, как будто нарочно - чтобы ничто не отвлекало это совершенное орудие от цели, ради которой его и вернули в бренный мир. Одна лишь лента случайно просочилась…. Или не случайно? Ведь она служила закладкой в дневнике, и она же помогла открыть сундучок.
- Почти пришли, - объявила я, указав на контуры городских ворот впереди.
Получается, все произошедшее никакая не случайность, а блестящая многоходовая партия. Некая Имельда, жившая во времена принца, знала, что однажды он по чьей-то вине проснется и первым делом пожелает заполучить её Кольцо. Поэтому она уничтожила все упоминания о себе, спрятала украшение в надежном месте и оставила единственный след в виде тетради и карты, чтобы тот, кто попытается найти реликвию, оживил Охотника, чья единственная цель – убить принца и защитить тем самым Кольцо. Причем провернула она операцию, наверняка, с помощью той ведьмы из легенды, учитывая лояльное, если не сказать почтительное, отношение Касинеля к представительницам нашей профессии. Или же она и была той ведьмой… Ещё это значит, что Имельда знала Касинеля, и он её, скорее всего, тоже, просто забыл в числе прочего.
Так или иначе все сводится к Кольцу. От него мысли перепрыгнули к дневнику, покоящемуся на дне моей котомки. Дома нужно будет проявить его целиком и тщательнейшим образом изучить. Возможно, удастся обнаружить новую зацепку.
- Стой. - Я удержала Касинеля, собравшегося ударить колотушкой по воротам. – Лучше в обход.
Вообще-то ворота у нас остались чисто номинально, как часть средневековых оборонительных укреплений. Стены, опоясывавшие некогда Мистиктаун, сохранилась лишь фрагментарно, а двери в город оставались открытыми весь день и лишь на ночь исправно закрывались по инициативе господина Капелюша. Он же назначил себя привратником и соорудил при них сторожку, а жил в коттедже неподалеку.
Если к городу подъезжал незнакомый транспорт, что, надо сказать, случалось реже, чем дожди в пустыне, он затворял ворота, интересовался личностью и целью гостей и лишь потом торжественно отворял их. Приезжие в основном были из числа фриков, которые тащатся от глубинки и мелких скучных городков, или же любители истории, желающие взглянуть на развалины башни и могилу принца. Иными словами, до недавнего времени у большинства жителей страны не возникало желания не то что захватить и уничтожить Мистиктаун, но даже просто его посетить. Исключение составляла ежегодная ярмарка накануне бала и, собственно, сам бал, на который съезжалась вся округа.
Я провела Касинеля и Феникса козьими тропами в сад, примыкавший сзади к нашему коттеджу. Стараясь не производить шума, принесла из сарая веревку, которой мы привязали коня к яблоне. Густая листва, не пропускавшая лунный свет, снова сделала его невидимым.
- Вот там растет морковка, можешь нарвать и покормить его. А это, - я ткнула в темный прямоугольник на втором этаже, - моя комната. Сейчас зайду домой через центральную калитку и, если все в порядке, открою окно. Тогда сможешь залезть. Только сперва убедись, что поблизости нет никого из соседей.
- Старая ведьма столь строга? – уточнил Касинель, скармливая Фениксу только что сорванное яблоко, и похлопал по невидимой морде. Плод уменьшался прямо на глазах, лишаясь боков под укусами незримых зубов.
Мне даже стало обидно за бабушку.
- Никакая она не ве… в смысле да, сейчас не лучший момент для знакомства с ней и объяснений. И не лучший вид. – Я выразительно посмотрела на единственную деталь его одежды.
- Ах да, твоя куртка… - Охотник потянулся к бедрам.
- Нет! – спешно вскинула ладонь я. - Потом отдашь, когда подберем тебе что-нибудь более подходящее.
Пальцы послушно отпустили ткань.
- Тогда я жду знака, Виски.
Кивнув, я уже собралась идти, но помедлила:
- На всякий случай: не волнуйся, если услышишь крики, звон разбитой посуды, угрозы расправы или что-нибудь в таком духе.
И не дожидаясь ответа, поспешила к главному входу, держась тени. Вслед раздалось тихое ржание Феникса, как пожелание удачи.
* * *
Калиткой пришлось хлопнуть как можно громче, чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, откуда я пришла. К моему удивлению, в гостиной на первом этаже горел свет, и слышались голоса. На фоне задернутых занавесок четко прорисовывался перманент Флорис Кранах и сухопарый профиль Цирцеи Хук. А визгливый лай мог принадлежать только Пикси - значит, и Друзила Гримсен здесь. Совет в почти полном составе, только мэра не хватает.
Я поднялась на крыльцо, невольно улавливая приглушенные отрывки разговора из приоткрытой форточки.
- И когда приедет?
- Говорят, в конце недели. А до тех пор продолжатся поиски отрядами.
- Это недопустимо! Мы обязаны найти его раньше инспектора!
- Да ты нам просто новый мир открыла, Цирцея!
- Как новость-то дошла до столичной полиции? Суперинтендант ведь обещал, что все своими силами.
- Наверное, та кладбищенская проверка капнула.
- Нечего было кричать «маньяк» на каждом углу!
- Тебя не спросили.
- Уже два дня, и все без толку. Не думала, что это когда-то случится… Понимаю, для чего мы… но не думала.
- Никто не думал и не был к такому готов, Фло. – Похлопывание по плечу. - Мэр созывает завтра внеочередное заседание.
Когда я вошла, голоса стихли.
- Виски, это ты? – позвала бабуля после паузы, но не грозно, а устало и чуть… встревоженно.
Непохоже, чтобы она собиралась вылететь сейчас на метле и покарать меня за нарушение раз и навсегда заведенного порядка.
- Да, бабуль, я вернулась. Прости, что задержалась, была у Нетты и забыла про время.
Оставалось надеяться, что подруга, разыскивая меня, не звонила на домашний.
- Хорошо, рыжик. У тебя все в порядке?
- Все отлично, ба. Только очень устала, поэтому сразу поднимусь к себе, если не возражаешь.
- Конечно, иди, я загляну перед сном.
Поставив в уме зарубку напротив этого предупреждения, я завернула на кухню, прихватила из холодильника закрытую сковородку с равиоли (чистые, проверила) и пластиковую бутылку сока и поспешила наверх, обдумывая про себя услышанное. Похоже, Совет не на шутку взбудоражен пропажей Варлога, но их можно понять: символ города как-никак. Даже госпожа Гримсен пришла, которая никогда не переступает порог нашего дома из-за какой-то давней ссоры с бабушкой, случившейся ещё до моего рождения. Но на последней ступени эти мысли вылетели из головы, вытесненные моими собственными проблемами.
Закрыв дверь, я прислушалась к голосам внизу, но то ли соседки теперь молча жевали кексы, то ли перешли на совсем не различимый шепот. Выждав для верности ещё пару минут, подошла к окну и подняла раму.
От кромки сада к дому метнулась тень и ненадолго пропала из виду внизу. Скрипнули перила веранды, ухнули столбики, и на крышу на фоне неба приземлился в эффектном кульбите силуэт. Черепица жалобно вздрогнула, но выдержала. Довольно пологий скат примыкал прямо к окну. Я попятилась, пропуская Охотника, быстро опустила раму и задернула занавески. Нащупала кнопку ночника, и облако из «ИКЕА» озарило комнату мягким светом.
Касинель, стоя на лоскутном коврике в центре, повернулся кругом. В тот же миг я увидела свое жилище чужими глазами: нелепые тапочки из конопли, подаренные родителями незадолго до того, как сами они пропали в урагане, зацелованный постер кинозвезды, цветной бюстгальтер на спинке стула, крошки от чипсов на покрывале…
Я заметалась, собирая разбросанные вещи.
- Извини, у меня слегка не прибрано, не ожидала сегодня гостей.
Касинель с интересом переходил от вещи к вещи, внимательно рассматривая каждую мелочь, впитывая информацию.
- А это кто?
Он повертел нашу с Арием фотографию: огромный моток розовой сахарной ваты – как сейчас помню её клубничный вкус – и наши липкие улыбающиеся лица по бокам с по-дурацки разинутыми ртами, позирующие на телефон, который я держала в вытянутой руке. Сердце сжалось.
- Так, никто. Мимо проходил и попал в кадр.
- Он ещё и твою еду ел, - осуждающе заметил Охотник и поскреб ногтем гладкое покрытие. – Удивительно точная миниатюра.
Я вырвала у него рамку, кинула в коробку, куда только что побросала все лишнее, и толкнула её ногой под кровать.
- У нас все такие. Давно собиралась от неё избавиться, но всё забывала. Теперь давай подумаем, во что тебя одеть. А пока я ищу, воткни, пожалуйста, телефон вот в те две дырочки. – Я протянула ему сотовый с подключенным зарядником, указав на розетку, а сама раскинула мозгами.
По итогам размышлений пришлось лезть обратно под кровать за коробкой. Завтра попрошу Чезаре принести что-нибудь из его гардероба, а сегодня придется обойтись своими силами. Я извлекла со дна новую футболку с коротким рукавом, которую собиралась подарить Арию на трехмесячную годовщину наших отношений, и встряхнула. Купила пустую и сама нанесла принт акриловыми красками: просвеченная, как рентгеном, грудная клетка, а в ней – сердце, которое держит в руках табличку с надписью «занято».
- Вот, попробуй, должно налезть.
Арий трижды в неделю посещает качалку, но Касинель от природы наделен более выдающимися пропорциями, вдобавок на голову выше. Он поблагодарил и принялся бороться с горловиной.
- Дай помогу.
Звук треснувшей под напором мышц ткани доставил мне злорадное удовольствие.
- Прости…
- Ничего страшного, её я тоже давно собиралась выбросить.
Вниз одолжила старые дедушкины шорты, которые носила дома в дни Великой Стирки. Куртка наконец обрела свободу и повесилась в шкафу.
Фосфоресцирующая стрелка будильника задребезжала, раскачивая пружину, щелкнула и переместилась на двенадцать. Каждый день такое светопредставление – можно подумать, сейчас в комнату въедет Золушка в тыкве.
Неужели уже полночь?
Хорошо, что завтра выходной. Плохо, что у соседа газонокосилка. Я очистила журнальный столик от всего лишнего, подкатила к кровати, водрузила на него наш поздний ужин и сняла крышку со сковородки. Даже в холодном виде равиоли оказались восхитительными, что подтверждалось благодарным урчанием, почмокиваниями и отрывистыми восклицаниями моего сотрапезника, а также скоростью, с которой они исчезали.
- М-м, ты и впрямь кудесница.
Вилка в моей руке замерла - про равиоли речи не шло, тут уж он сам додумал… Я вздохнула и сунула её в рот.
- Когда мы поведаем госпоже Финварра о Сыне Шакала? Завтра? – Касинель наколол и заглотил сразу пять квадратиков с волнистыми краями и шумно запил соком.
- Нет! Я решила, что мы не станем ей ничего говорить. С этой мелочью справлюсь сама.
Меня окинули сомневающимся взглядом.
- Сын Шакала опаснее, чем тебе мнится.
- Справлюсь, - упрямо повторила я. – Иначе она никогда не будет воспринимать меня всерьез и до конца жизни станет попрекать тем, что я натвори… тем, что случилось.
Да и чем она поможет против метающего молнии Варлога? Пирогами закидает?
- Лучше скажи, почему ты называешь его Сыном Шакала? Откуда такое прозвище?
- Точно больше не будешь? – Я помотала головой, и Касинель подгреб к себе сковородку. - Один его далекий предок, очнувшись раненым на поле после битвы, обчистил павших товарищей по оружию, - вилка воровато пробежалась между макаронинами, выцепляя кусочки сыра, - а после добил своего военачальника, вырезал у него печень и съел. - Рассказчик театрально пронзил последнюю равиолину и отправил себе в рот.
- Фу! Гадость! Зачем он это сделал?!
- Чтобы забрать силу и мужество. И для ускорения заживления ран.
- Регенерация… - прошептала я.
Печень – орган, способный восстанавливать первоначальный размер даже из оставшейся четверти, как мне теперь известно после заваленной лабораторной по биологии. Неужели предок Варлога надеялся распространить это свойство на весь организм?
- Он провернул мародерство и ритуал ещё не раз, прежде чем его поймали и выжгли на шее знак в форме паскудного зверя, чьим повадкам он вторил. Но даже тогда он не повинился в грехах, заявив, что теперь неуязвим против любого оружия и потому бессмертен.
- Это было правдой?
Касинель пожал плечами:
- Он скончался, подавившись вишневой косточкой. Но с тех пор шакала в их роду взяли за гербовый знак, и отцы сами клеймят прошедших обряд сыновей, - Касинель подался вперед и легко дотронулся подушечкой пальца пониже уха, - вот здесь.
Прикосновение неожиданно обожгло, как только что поставленное клеймо.
- Вот уж точно талант извлекать пользу даже из невыгодной ситуации, - пробормотала я, неловко потирая шею.
Охотник снова отодвинулся и невозмутимо докончил:
- Они веруют, что при инициации юношам передается не только веками накапливаемая способность быстро исцеляться от ран, но вся родовая сила, а также частичка души зверя заодно с его хитростью, наглостью и злобой, после чего те теряют последние крохи человечности.
Теперь все ясно с белочкой: у принца генетическая предрасположенность к сыроедению. Но вспомнить, имелось ли на шее клеймо, не удалось.
- А Варлог… уже съел, гм, имею в виду: он прошел инициацию?
- Сие мне неведомо, - нехотя признал Касинель, вновь хмурясь в тщетной попытке доискаться ответа в памяти. - Теперь твой черед рассказать все, что знаешь о нем.
- Вообще-то знаю я не так чтобы много, - я дотянулась до сумки, извлекла дневник и положила ему на колени, – но надеюсь найти часть ответов здесь. Скажи, ты понимаешь, что тут написано?
Неслучайно ведь тетрадь привела к нему. Касинель погладил кожаную обложку, задумчиво обвел пальцем букву «И» и открыл.
Пока он листал проявленные страницы, я не дышала. Наконец не выдержала:
- Ну как? Это шифр?
- Нет. Это среднеанглийский.
- Что?
Касинель ответил удивленным взглядом.
- Среднеанглийский - на нем объяснялись в древние времена.
Сердце упало.
- То есть в ещё более древние, чем твои? Хочешь сказать, что не можешь прочесть?
- Отчего же, это диалект моих предков. Знать его - значит, отдавать им дань уважения. Здесь, к примеру, - большой палец прошелся по строчкам в середине страницы, - приведены благоприятные фазы луны для посадки сладкого лука. А вот тут заговор, чтобы унять боль от укуса.
- Ты сможешь перевести! - воскликнула я, все ещё не веря удаче. – Получается, Имельда его тоже знала. Или даже знала, что ты знаешь, поэтому и писала на нем?
Охотник лишь вздохнул.
- Ладно, позже мы обязательно разберемся с пробелами в твоем прошлом. Раз здесь есть заговоры против укусов, наверняка, есть что-то и для восстановления и укрепления памяти.
- Ты и впрямь так думаешь? – воспрянул он.
- Конечно! Похоже, у нас в руках настоящий кладезь ведьмовской информации. Что там ещё сказано? – Я жадно придвинулась, не замечая, что тесно прижимаюсь к нему плечом.
Мы чиркали спичкой, проявляя страницы, и повеселевший после моих слов Касинель читал вслух про способы определить худые намерения у попросившегося на ночлег путника, про врачевание различных недугов, про подкормку роз и пользу от появления дома сверчка - его пение отгоняет злых фей.
- А чей знакомый голос ты слышал?
И снова то же мучение во взоре.
- Не помню, - выдохнул он.
Мне стало искренне его жаль. Память Касинеля представляла сейчас причудливое решето со слишком большими дырами. Кто-то заложил в него яростное стремление покончить с Варлогом, но при этом наградил лишь самыми необходимыми знаниями о принце и стер все, что составляло личность самого Охотника, как будто нарочно - чтобы ничто не отвлекало это совершенное орудие от цели, ради которой его и вернули в бренный мир. Одна лишь лента случайно просочилась…. Или не случайно? Ведь она служила закладкой в дневнике, и она же помогла открыть сундучок.
- Почти пришли, - объявила я, указав на контуры городских ворот впереди.
Получается, все произошедшее никакая не случайность, а блестящая многоходовая партия. Некая Имельда, жившая во времена принца, знала, что однажды он по чьей-то вине проснется и первым делом пожелает заполучить её Кольцо. Поэтому она уничтожила все упоминания о себе, спрятала украшение в надежном месте и оставила единственный след в виде тетради и карты, чтобы тот, кто попытается найти реликвию, оживил Охотника, чья единственная цель – убить принца и защитить тем самым Кольцо. Причем провернула она операцию, наверняка, с помощью той ведьмы из легенды, учитывая лояльное, если не сказать почтительное, отношение Касинеля к представительницам нашей профессии. Или же она и была той ведьмой… Ещё это значит, что Имельда знала Касинеля, и он её, скорее всего, тоже, просто забыл в числе прочего.
Так или иначе все сводится к Кольцу. От него мысли перепрыгнули к дневнику, покоящемуся на дне моей котомки. Дома нужно будет проявить его целиком и тщательнейшим образом изучить. Возможно, удастся обнаружить новую зацепку.
- Стой. - Я удержала Касинеля, собравшегося ударить колотушкой по воротам. – Лучше в обход.
Глава 9
Вообще-то ворота у нас остались чисто номинально, как часть средневековых оборонительных укреплений. Стены, опоясывавшие некогда Мистиктаун, сохранилась лишь фрагментарно, а двери в город оставались открытыми весь день и лишь на ночь исправно закрывались по инициативе господина Капелюша. Он же назначил себя привратником и соорудил при них сторожку, а жил в коттедже неподалеку.
Если к городу подъезжал незнакомый транспорт, что, надо сказать, случалось реже, чем дожди в пустыне, он затворял ворота, интересовался личностью и целью гостей и лишь потом торжественно отворял их. Приезжие в основном были из числа фриков, которые тащатся от глубинки и мелких скучных городков, или же любители истории, желающие взглянуть на развалины башни и могилу принца. Иными словами, до недавнего времени у большинства жителей страны не возникало желания не то что захватить и уничтожить Мистиктаун, но даже просто его посетить. Исключение составляла ежегодная ярмарка накануне бала и, собственно, сам бал, на который съезжалась вся округа.
Я провела Касинеля и Феникса козьими тропами в сад, примыкавший сзади к нашему коттеджу. Стараясь не производить шума, принесла из сарая веревку, которой мы привязали коня к яблоне. Густая листва, не пропускавшая лунный свет, снова сделала его невидимым.
- Вот там растет морковка, можешь нарвать и покормить его. А это, - я ткнула в темный прямоугольник на втором этаже, - моя комната. Сейчас зайду домой через центральную калитку и, если все в порядке, открою окно. Тогда сможешь залезть. Только сперва убедись, что поблизости нет никого из соседей.
- Старая ведьма столь строга? – уточнил Касинель, скармливая Фениксу только что сорванное яблоко, и похлопал по невидимой морде. Плод уменьшался прямо на глазах, лишаясь боков под укусами незримых зубов.
Мне даже стало обидно за бабушку.
- Никакая она не ве… в смысле да, сейчас не лучший момент для знакомства с ней и объяснений. И не лучший вид. – Я выразительно посмотрела на единственную деталь его одежды.
- Ах да, твоя куртка… - Охотник потянулся к бедрам.
- Нет! – спешно вскинула ладонь я. - Потом отдашь, когда подберем тебе что-нибудь более подходящее.
Пальцы послушно отпустили ткань.
- Тогда я жду знака, Виски.
Кивнув, я уже собралась идти, но помедлила:
- На всякий случай: не волнуйся, если услышишь крики, звон разбитой посуды, угрозы расправы или что-нибудь в таком духе.
И не дожидаясь ответа, поспешила к главному входу, держась тени. Вслед раздалось тихое ржание Феникса, как пожелание удачи.
* * *
Калиткой пришлось хлопнуть как можно громче, чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, откуда я пришла. К моему удивлению, в гостиной на первом этаже горел свет, и слышались голоса. На фоне задернутых занавесок четко прорисовывался перманент Флорис Кранах и сухопарый профиль Цирцеи Хук. А визгливый лай мог принадлежать только Пикси - значит, и Друзила Гримсен здесь. Совет в почти полном составе, только мэра не хватает.
Я поднялась на крыльцо, невольно улавливая приглушенные отрывки разговора из приоткрытой форточки.
- И когда приедет?
- Говорят, в конце недели. А до тех пор продолжатся поиски отрядами.
- Это недопустимо! Мы обязаны найти его раньше инспектора!
- Да ты нам просто новый мир открыла, Цирцея!
- Как новость-то дошла до столичной полиции? Суперинтендант ведь обещал, что все своими силами.
- Наверное, та кладбищенская проверка капнула.
- Нечего было кричать «маньяк» на каждом углу!
- Тебя не спросили.
- Уже два дня, и все без толку. Не думала, что это когда-то случится… Понимаю, для чего мы… но не думала.
- Никто не думал и не был к такому готов, Фло. – Похлопывание по плечу. - Мэр созывает завтра внеочередное заседание.
Когда я вошла, голоса стихли.
- Виски, это ты? – позвала бабуля после паузы, но не грозно, а устало и чуть… встревоженно.
Непохоже, чтобы она собиралась вылететь сейчас на метле и покарать меня за нарушение раз и навсегда заведенного порядка.
- Да, бабуль, я вернулась. Прости, что задержалась, была у Нетты и забыла про время.
Оставалось надеяться, что подруга, разыскивая меня, не звонила на домашний.
- Хорошо, рыжик. У тебя все в порядке?
- Все отлично, ба. Только очень устала, поэтому сразу поднимусь к себе, если не возражаешь.
- Конечно, иди, я загляну перед сном.
Поставив в уме зарубку напротив этого предупреждения, я завернула на кухню, прихватила из холодильника закрытую сковородку с равиоли (чистые, проверила) и пластиковую бутылку сока и поспешила наверх, обдумывая про себя услышанное. Похоже, Совет не на шутку взбудоражен пропажей Варлога, но их можно понять: символ города как-никак. Даже госпожа Гримсен пришла, которая никогда не переступает порог нашего дома из-за какой-то давней ссоры с бабушкой, случившейся ещё до моего рождения. Но на последней ступени эти мысли вылетели из головы, вытесненные моими собственными проблемами.
Закрыв дверь, я прислушалась к голосам внизу, но то ли соседки теперь молча жевали кексы, то ли перешли на совсем не различимый шепот. Выждав для верности ещё пару минут, подошла к окну и подняла раму.
От кромки сада к дому метнулась тень и ненадолго пропала из виду внизу. Скрипнули перила веранды, ухнули столбики, и на крышу на фоне неба приземлился в эффектном кульбите силуэт. Черепица жалобно вздрогнула, но выдержала. Довольно пологий скат примыкал прямо к окну. Я попятилась, пропуская Охотника, быстро опустила раму и задернула занавески. Нащупала кнопку ночника, и облако из «ИКЕА» озарило комнату мягким светом.
Касинель, стоя на лоскутном коврике в центре, повернулся кругом. В тот же миг я увидела свое жилище чужими глазами: нелепые тапочки из конопли, подаренные родителями незадолго до того, как сами они пропали в урагане, зацелованный постер кинозвезды, цветной бюстгальтер на спинке стула, крошки от чипсов на покрывале…
Я заметалась, собирая разбросанные вещи.
- Извини, у меня слегка не прибрано, не ожидала сегодня гостей.
Касинель с интересом переходил от вещи к вещи, внимательно рассматривая каждую мелочь, впитывая информацию.
- А это кто?
Он повертел нашу с Арием фотографию: огромный моток розовой сахарной ваты – как сейчас помню её клубничный вкус – и наши липкие улыбающиеся лица по бокам с по-дурацки разинутыми ртами, позирующие на телефон, который я держала в вытянутой руке. Сердце сжалось.
- Так, никто. Мимо проходил и попал в кадр.
- Он ещё и твою еду ел, - осуждающе заметил Охотник и поскреб ногтем гладкое покрытие. – Удивительно точная миниатюра.
Я вырвала у него рамку, кинула в коробку, куда только что побросала все лишнее, и толкнула её ногой под кровать.
- У нас все такие. Давно собиралась от неё избавиться, но всё забывала. Теперь давай подумаем, во что тебя одеть. А пока я ищу, воткни, пожалуйста, телефон вот в те две дырочки. – Я протянула ему сотовый с подключенным зарядником, указав на розетку, а сама раскинула мозгами.
По итогам размышлений пришлось лезть обратно под кровать за коробкой. Завтра попрошу Чезаре принести что-нибудь из его гардероба, а сегодня придется обойтись своими силами. Я извлекла со дна новую футболку с коротким рукавом, которую собиралась подарить Арию на трехмесячную годовщину наших отношений, и встряхнула. Купила пустую и сама нанесла принт акриловыми красками: просвеченная, как рентгеном, грудная клетка, а в ней – сердце, которое держит в руках табличку с надписью «занято».
- Вот, попробуй, должно налезть.
Арий трижды в неделю посещает качалку, но Касинель от природы наделен более выдающимися пропорциями, вдобавок на голову выше. Он поблагодарил и принялся бороться с горловиной.
- Дай помогу.
Звук треснувшей под напором мышц ткани доставил мне злорадное удовольствие.
- Прости…
- Ничего страшного, её я тоже давно собиралась выбросить.
Вниз одолжила старые дедушкины шорты, которые носила дома в дни Великой Стирки. Куртка наконец обрела свободу и повесилась в шкафу.
Фосфоресцирующая стрелка будильника задребезжала, раскачивая пружину, щелкнула и переместилась на двенадцать. Каждый день такое светопредставление – можно подумать, сейчас в комнату въедет Золушка в тыкве.
Неужели уже полночь?
Хорошо, что завтра выходной. Плохо, что у соседа газонокосилка. Я очистила журнальный столик от всего лишнего, подкатила к кровати, водрузила на него наш поздний ужин и сняла крышку со сковородки. Даже в холодном виде равиоли оказались восхитительными, что подтверждалось благодарным урчанием, почмокиваниями и отрывистыми восклицаниями моего сотрапезника, а также скоростью, с которой они исчезали.
- М-м, ты и впрямь кудесница.
Вилка в моей руке замерла - про равиоли речи не шло, тут уж он сам додумал… Я вздохнула и сунула её в рот.
- Когда мы поведаем госпоже Финварра о Сыне Шакала? Завтра? – Касинель наколол и заглотил сразу пять квадратиков с волнистыми краями и шумно запил соком.
- Нет! Я решила, что мы не станем ей ничего говорить. С этой мелочью справлюсь сама.
Меня окинули сомневающимся взглядом.
- Сын Шакала опаснее, чем тебе мнится.
- Справлюсь, - упрямо повторила я. – Иначе она никогда не будет воспринимать меня всерьез и до конца жизни станет попрекать тем, что я натвори… тем, что случилось.
Да и чем она поможет против метающего молнии Варлога? Пирогами закидает?
- Лучше скажи, почему ты называешь его Сыном Шакала? Откуда такое прозвище?
- Точно больше не будешь? – Я помотала головой, и Касинель подгреб к себе сковородку. - Один его далекий предок, очнувшись раненым на поле после битвы, обчистил павших товарищей по оружию, - вилка воровато пробежалась между макаронинами, выцепляя кусочки сыра, - а после добил своего военачальника, вырезал у него печень и съел. - Рассказчик театрально пронзил последнюю равиолину и отправил себе в рот.
- Фу! Гадость! Зачем он это сделал?!
- Чтобы забрать силу и мужество. И для ускорения заживления ран.
- Регенерация… - прошептала я.
Печень – орган, способный восстанавливать первоначальный размер даже из оставшейся четверти, как мне теперь известно после заваленной лабораторной по биологии. Неужели предок Варлога надеялся распространить это свойство на весь организм?
- Он провернул мародерство и ритуал ещё не раз, прежде чем его поймали и выжгли на шее знак в форме паскудного зверя, чьим повадкам он вторил. Но даже тогда он не повинился в грехах, заявив, что теперь неуязвим против любого оружия и потому бессмертен.
- Это было правдой?
Касинель пожал плечами:
- Он скончался, подавившись вишневой косточкой. Но с тех пор шакала в их роду взяли за гербовый знак, и отцы сами клеймят прошедших обряд сыновей, - Касинель подался вперед и легко дотронулся подушечкой пальца пониже уха, - вот здесь.
Прикосновение неожиданно обожгло, как только что поставленное клеймо.
- Вот уж точно талант извлекать пользу даже из невыгодной ситуации, - пробормотала я, неловко потирая шею.
Охотник снова отодвинулся и невозмутимо докончил:
- Они веруют, что при инициации юношам передается не только веками накапливаемая способность быстро исцеляться от ран, но вся родовая сила, а также частичка души зверя заодно с его хитростью, наглостью и злобой, после чего те теряют последние крохи человечности.
Теперь все ясно с белочкой: у принца генетическая предрасположенность к сыроедению. Но вспомнить, имелось ли на шее клеймо, не удалось.
- А Варлог… уже съел, гм, имею в виду: он прошел инициацию?
- Сие мне неведомо, - нехотя признал Касинель, вновь хмурясь в тщетной попытке доискаться ответа в памяти. - Теперь твой черед рассказать все, что знаешь о нем.
- Вообще-то знаю я не так чтобы много, - я дотянулась до сумки, извлекла дневник и положила ему на колени, – но надеюсь найти часть ответов здесь. Скажи, ты понимаешь, что тут написано?
Неслучайно ведь тетрадь привела к нему. Касинель погладил кожаную обложку, задумчиво обвел пальцем букву «И» и открыл.
Пока он листал проявленные страницы, я не дышала. Наконец не выдержала:
- Ну как? Это шифр?
- Нет. Это среднеанглийский.
- Что?
Касинель ответил удивленным взглядом.
- Среднеанглийский - на нем объяснялись в древние времена.
Сердце упало.
- То есть в ещё более древние, чем твои? Хочешь сказать, что не можешь прочесть?
- Отчего же, это диалект моих предков. Знать его - значит, отдавать им дань уважения. Здесь, к примеру, - большой палец прошелся по строчкам в середине страницы, - приведены благоприятные фазы луны для посадки сладкого лука. А вот тут заговор, чтобы унять боль от укуса.
- Ты сможешь перевести! - воскликнула я, все ещё не веря удаче. – Получается, Имельда его тоже знала. Или даже знала, что ты знаешь, поэтому и писала на нем?
Охотник лишь вздохнул.
- Ладно, позже мы обязательно разберемся с пробелами в твоем прошлом. Раз здесь есть заговоры против укусов, наверняка, есть что-то и для восстановления и укрепления памяти.
- Ты и впрямь так думаешь? – воспрянул он.
- Конечно! Похоже, у нас в руках настоящий кладезь ведьмовской информации. Что там ещё сказано? – Я жадно придвинулась, не замечая, что тесно прижимаюсь к нему плечом.
Мы чиркали спичкой, проявляя страницы, и повеселевший после моих слов Касинель читал вслух про способы определить худые намерения у попросившегося на ночлег путника, про врачевание различных недугов, про подкормку роз и пользу от появления дома сверчка - его пение отгоняет злых фей.
