Фридман, находясь в состоянии лёгкой эйфории, составлял медицинскую карту на разносчицу очень древних и давно забытых бактерий и микробов.
– Поразительно! Как она ещё не умерла? Вот это сопротивляемость организма! – восторженные реплики не прекращали доноситься из-за монитора, за которым прятался главврач. – Консилиум! Надо срочно созвать консилиум! Я не имею права истреблять такие редкие экземпляры!
– То есть лечить её ты не собираешься? Она так и будет сидеть на карантине? – осведомился адмирал, подойдя ближе к столу Фридмана, и ловко водрузил на голову друга странную шляпу.
– Какое лечить! – возмутился врач, бережно снимая головной убор и кладя его под прозрачную крышку одного из приборов, чтобы тоже обследовать на наличие бактерий и вирусов. – Она – кладезь болезней. Её можно только изучать и ни в коем случае не наносить вреда!
– С тобой всё понятно, – устало вздохнул Ларс. – А откуда она выпала, узнал?
То, что землянка попала к Фридману надолго, ректор прекрасно понимал и был из-за этого несколько расстроен, так как быстрого допроса с пристрастием теперь не получится. Из карантина главврач академии ни под каким предлогом девушку не выпустит, пока не разложит по клеточкам и досконально не изучит ДНК.
– Не смог, в базе данных на неё ничего нет, – ответил Нортон. – Ни одна планета нашей системы не является для неё родной. Я даже предположить не могу, откуда она.
– Плохо. Как же это всё не вовремя, – печально вздохнул Ларс и подошёл поближе к стеклянной стенке, за которой лежала девушка. Карантинная камера надёжно защищала от вредоносных вирусов всю академию.
– Не могу поверить, – восторженно прошептал Фридман, подсовывая планшет Ларсу. – Смотри, это просто невероятно. Ей двадцать два года по меркам землян. В её организме чего только нет, словно она никогда к врачу не обращалась. То есть то место, где она жила, было очень отсталой планетой. Может, заброшенные рудники? Но в её лёгких такая убийственная смесь, словно она провела много лет в мегаполисе. Причём в таком, где все ездят на запрещённых карах с органическим топливом. Но и это не самое странное! А то, что при всех негативных и неблагоприятных условиях её жизни она всё ещё девушка! То есть никаких заболеваний, передающихся половым путём, у неё нет! Парадокс, да и только.
– И не говори. Дочь пирата?
– Не похоже. Сам понимаешь, у них в таком возрасте уже не по одному разу рожают. Тут что-то другое. У меня складывается дикая гипотеза, что она из прошлого. Словно её недавно разморозили. Криогенная камера? Сам говоришь, что фанатики готовы на всё.
– Да, на всё, – согласился Ларс с другом, по-новому рассматривая спящую девушку.
Доводы главврача были очень правдоподобными. И адмирал всё больше склонялся к его версии.
Получается, пастор солгал! И ему точно что-то нужно в академии. Только вот что?
Как выяснилось, пить Надин не умела. Голова не просто болела, в ней поселился злобный монстр и с завидным энтузиазмом заколачивал кувалдой в виски здоровенные гвозди. Во рту стояла такая засуха, что позавидует пустыня Атакама, отличающаяся абсолютной сухостью. Да ещё в горле как будто что-то застряло, а язык прилип к нёбу. Надин попыталась откашляться, но получилось нечто, больше похожее на карканье.
«Ну вот, теперь и голос как у вороны!» – недовольно подумала она, сжимая пальцами виски. С трудом сев, обвела растерянным взглядом необычную комнату и попыталась восстановить в памяти события вчерашнего дня. Хэллоуин прошёл очень даже замечательно. Было много весёлых шуток. Надин принимали радушно, как равную, несмотря на то, что она была новенькой в компании. Ей даже позволили поучаствовать в сценке перед выступлением стриптизёра.
А вот что было дальше, Надин, как ни старалась, вспомнить не могла. Какая-то большая кладовка, какие-то яблоки. Потом пришли то ли военные, то ли полицейские, одетые в очень странную форму, и забрали девушку в участок.
Вот только камера, в которую её посадили, оказалась подозрительно чистой и пустой. В ней была только кушетка, стоявшая по центру, и больше никакой мебели. Почему-то абсолютно прозрачные стены шли вкруговую... Белоснежный пол и светящийся потолок. А где же решётки? И копы? Или она не в полиции? Тогда где она находится и, главное, почему? Вопросы выстраивались в длинную очередь, прибавлялись в геометрической прогрессии, толкались и путались в голове. Но не было не только ответов, а даже намёков на них.
Осмотрев себя и слегка разгладив помятое платье, Надин подтянула скатившиеся чулки и обулась в башмачки, которые нашла аккуратно стоящими возле кушетки. Девушка осторожно встала и попыталась сделать несколько шагов, при этом бубенцы на башмаках мелодично запели.
– М-да… погуляла, – сокрушённо выдохнула Надин, озадаченно почесав затылок и опять села на кушетку. Ноги дрожали и держать отказывались. А волосы от того количества лака, которое на них было вылито, на ощупь оказались жёстче, чем солома, хоть и помягче проволоки.
Вдруг к прозрачной стене с наружной стороны подошёл высокий и солидный мужчина – сероглазый и светлокожий, но с лёгким золотистым загаром. Форма на нём была похожа на военную, только казалась очень необычной. Надин смотрела много фильмов про военных и полицейских, но ни у кого такой формы не видела. Золотистые волосы незнакомца были стрижены по-армейски коротко. Волевой подбородок выдавал властную личность. Этот мужчина явно привык к тому, что ему все подчиняются. Под его внимательным цепким взглядом Надин хотелось превратиться в мышку и спрятаться в укромное место.
Мужчина молчал, но продолжал внимательно рассматривать девушку, задумчиво поджимая время от времени губы. Иногда он чуть поворачивал голову в сторону дверного проёма.
Надин прислушалась и сумела различить очень возбуждённый, голос. Вскоре мужчина в белоснежной форме, явно врач, присоединился к военному и на неизвестном языке стал ему что-то рассказывать, радостно поглядывая на Надин. Доктор был хоть и не красавец, но весьма приятной наружности. Светлые волосы, гладко зачёсанные к затылку, длинноватый нос и большой рот ничуть не портили его внешность. Девушке показалось, что он хочет выглядеть старше.
Надин не чувствовала страха. Она просто хотела понять, что происходит. Вроде ничего плохого она не сделала. Хотя чем больше восторженных взглядов на неё кидал мужчина в белом костюме, тем больше она начинала сомневаться в себе. Появилось странное желание забраться под простыню и спрятаться от всех. Чего они на неё таращатся так, словно она экспонат в музее?
Подавив в себе панику, Надин соскочила с кушетки и робко направилась к мужчинам. Оба замолкли, с любопытством ожидая, что она будет делать дальше.
– Здравствуйте, – решила быть вежливой Надин, прежде чем напомнить о том, что она гражданка Соединённых Штатов и имеет право получить объяснение, почему её держат в столь странном месте.
То, что это не полицейский участок, уже понятно. И как бы она ни пыталась отогнать тяжёлые мысли о том, что каким-то образом попала в психиатрическую клинику, девушка вынуждена была констатировать, что признаки этого налицо. И ужаснее всего то, что двери из комнаты Надин так и не увидела. Стеклянная стена со всех сторон была цельная. Словно девушку упекли в банку.
Мужчины переглянулись. Военный нахмурился. Врач озарился довольной улыбкой. Неожиданно девушка услышала ещё один мужской голос, который доносился словно с потолка. Надин посмотрела вверх, пытаясь разглядеть динамики или что-то в этом роде. Ведь откуда-то должен идти этот механический неживой голос.
– Эй! – попыталась она привлечь к себе внимание мужчин. – Я где? В больнице?
Мужчины её очень внимательно выслушали, но тут же вернулись к своему бурному обсуждению. Язык, на котором они говорили, был девушке незнаком.
Надин приблизилась к стене и прижала к ней ладонь. Вроде бы обычное стекло, не пластик. Осмотрев с головы до ног незнакомцев, не обращающих на неё никакого внимания, девушка уверилась в том, что точно угодила в клинику, и разозлилась:
– Эй, вы! Я к вам обращаюсь! По какому праву вы меня тут держите?
Но никто даже не отвлёкся от беседы, и девушка со всей силы ударила по стеклу. Ладонь обожгло, однако Надин даже не поморщилась, с вызовом глядя на мужчин. Те, не ожидавшие такой реакции, напряжённо замерли, следя за пленницей.
– Чего молчите? Я спрашиваю, по какому праву вы меня здесь заперли! Что застыли? Струсили, что ли? Не желаете пообщаться со мной здесь, внутри? Или решили со мной совсем не разговаривать? Учтите, я знаю свои права. У меня есть право на один звонок, и я требую, чтобы мне вызвали адвоката! Слышите меня? А?
– Ним, о чём она говорит? – тихо спросил адмирал, который из столь сумбурной речи понял только то, что девушка сильно взволнована. Она раскраснелась и фонтанировала эмоциями.
– Это стресс. Я дам ей успокоительное. Ну а если будет совсем плохо, то использую антидепрессанты, – пробормотал Фридман, оценивая состояние своей подопечной.
– Не вздумай! – недовольно прикрикнул Ларс. Ему не терпелось допросить девушку, которая продолжала бегать по палате, размахивать руками и что-то кричать. – Какая-то она дикая. Покусала моего курсанта, теперь его лекарствами пичкают по твоему распоряжению.
– Я же сказал – это предупредительная мера. Чтобы не подхватил никаких бактерий и вирусов, которых у этой дикарки невообразимое количество, – обиделся Нортон, делая пометки у себя в планшете.
Адмирал мечтал взглядом прожечь дырку в голове друга, чтобы тот перестал думать только о медицинских аспектах и начал рассуждать здраво, как мудрый уртаинец.
– Адмирал, – позвал Ним, – я выяснил, на каком языке разговаривает гостья.
– И? – Ларс поторопил борткомпьютер, прикладывая ладонь к стеклу в попытке хоть как-то успокоить девушку.
В ответ на это рыжеволосая замерла и удивлённо стала рассматривать его ладонь. Жест был настолько доверительным, да ещё от такого сурового мужчины, что девушка явно растерялась.
– Это мёртвый язык землян. На нём больше никто не общается.
– Замечательно, – непонятно чему обрадовался Нортон. – Говорю, из криогенной камеры она, – восторженно пробормотал он, не отрываясь от своих записей.
– Ты мне скажи, ты её лечить собираешься или нет? – начал терять терпение Ларс, который никогда не мог понять медиков и считал, что они слегка не в себе. Жаль, нельзя посоветовать врачу обратиться к коллеге-психиатру. Чревато, знаете ли… Подерутся же из-за диагноза и метода лечения.
– Бенедикт, давай подождём, – попросил тот. – Всего через пять часов прибудут коллеги, и мы всё зафиксируем. Возьмём пробы. Обещаю, что после этого она будет стерильна и безвредна.
– Ох, Нортон, помяни моё слово, поплатишься ты за свою страсть к вирусам и бактериям. Не найти тебе жены, не настругать деточек, – сдался адмирал, понимая, что друг не отстанет и потом долго ещё будет припоминать, что ему не дали воспользоваться таким уникальным шансом на изучение всяких болячек.
– Кто бы говорил! – вернул ему усмешку Фридман. – Сам-то что не настругаешь? Все ждёшь единственную?
– Сейчас не жду. Не время пока. Дайчерты поджимают. Сам понимаешь, о какой семье может идти речь, когда в любую минуту можно из боя не вернуться.
– Это да. Ну, ничего… – Нортон оторвался, наконец, от планшета и ободряюще улыбнулся другу. – И на нашей улице будут играть свадьбу. Я пойду, данные скину. И, знаешь, следов заморозки я не нашёл. Не криоген это. Не понимаю тогда, как её заморозили.
– Разберёмся, – заверил его Ларс. – Ним, сможешь сделать универсальный переводчик для нашей гостьи?
– Так точно, адмирал. Чип готов. Но из-за древности языка могут быть погрешности в переводе, – сразу предупредил борткомпьютер.
– Понял, – пробормотал Ларс.
Возле ног девушки прямо из пола поднялся маленький белоснежный столик. Верхняя панель у него отошла в сторону, открывая её взору универсальный переводчик. Ларс указал гостье на устройство, которое нужно было просто взять в руки. Полностью автономный, переводчик сам вживлялся под кожу – обычная стандартная процедура, с которой любой сталкивался в раннем детстве.
Надин испытала дикий восторг, наблюдая, как стол поднялся прямо из пола. Недоверчиво посмотрев на крохотное устройство, которое оказалось под крышкой, отъехавшей в сторону, девушка повернулась к мужчине в военной форме. Он остался один. Врач ушёл, ободряюще подмигнув на прощание. После разрешающего жеста военного девушка вернулась к своей дилемме – брать или не брать устройство?
Но любопытство распирало Надин, и, немного посомневавшись, она всё же взяла незнакомый девайс – аккуратно, двумя пальчиками. Что это такое, девушка даже не могла предположить. И уж совсем не ожидала, что оно оживёт и вытянет длинные усики. Испуганно взвизгнув, она хотела выбросить ожившую дрянь, но устройство проворно добралось до её запястья и настырно обвилось вокруг руки своими усиками. Через секунду, к непередаваемому ужасу девушки, оно полезло ей под кожу.
Надин что было сил попыталась отодрать от себя ползучую гадость, громко крича и царапая руку. Но это устройство оказалось шустрее и легко поползло под кожей вверх, к предплечью. Острая боль пронзила Надин.
На крик девушки прибежал врач. Краем глаза она заметила странную вспышку – и мужчина оказался в комнате. Пытаясь удержать девушке руки, чтобы она не царапала себя, он схватил её и прижал. Но Надин вырывалась, вереща. Противное и очень болезненное ощущение от того, что нечто ползёт всё выше по предплечью, не прекращалось. Девушка не понимала, за что с ней так поступают и для чего нужна та дрянь, которая оказалась у неё под кожей. Страх умереть леденил душу.
Руку саднило, по ладони текла кровь. Подбежал кто-то ещё, перехватив её. Болезненный укол в другое предплечье был неожиданным, но принёс облегчение. В голове у Надин зашумело, перед глазами всё расплылось.
– Говорил же тебе, она первый раз в клинике и не знает ничего. Как можно было так сразу дать ей в руки переводчик? Да ещё без обезболивающего! – услышала Надин негодующий голос врача.
Её легко переместили на койку, и девушка смирно лежала, одурманенная лекарствами, с трудом фокусируя взгляд на склонившихся над ней мужчинах в прозрачных масках. Врач осторожно обрабатывал чем-то влажным её запястье.
– Да кто же знал, что она вообще не сталкивалась с такими устройствами, – тихо возмущался Ларс, обеспокоенно вглядываясь в безмятежное лицо гостьи.
– Кто знал, кто знал… – передразнил его Нортон, наложив на тонкое девичье запястье эластичный бинт. – Теперь все показатели её тела будут неверными из-за влияния переводчика. Просил же тебя подождать.
– И что теперь? Прикажешь держать её до этого времени в клетке как зверюшку? – Ларс недовольно пробуравил друга тяжёлым взглядом.
– Ну почему сразу зверюшку! – взвился Фридман.
Надин не была согласна становиться зверюшкой и попыталась пригрозить мужчинам, что по судам их затаскает. Те замерли, когда их гостья замычала, а потом членораздельно и очень медленно произнесла:
– За-тас-каю…
На большее сил у Надин не нашлось. Она уронила голову на подушку и прикрыла глаза, снова открыть их уже не смогла. На неё накатила сильная усталость. А тут ещё странные голоса в голове стали просить её немедленно прийти к ним. Они нудно завывали, звали к себе, умоляли о чём-то, наполняя девушку тоской.
– Поразительно! Как она ещё не умерла? Вот это сопротивляемость организма! – восторженные реплики не прекращали доноситься из-за монитора, за которым прятался главврач. – Консилиум! Надо срочно созвать консилиум! Я не имею права истреблять такие редкие экземпляры!
– То есть лечить её ты не собираешься? Она так и будет сидеть на карантине? – осведомился адмирал, подойдя ближе к столу Фридмана, и ловко водрузил на голову друга странную шляпу.
– Какое лечить! – возмутился врач, бережно снимая головной убор и кладя его под прозрачную крышку одного из приборов, чтобы тоже обследовать на наличие бактерий и вирусов. – Она – кладезь болезней. Её можно только изучать и ни в коем случае не наносить вреда!
– С тобой всё понятно, – устало вздохнул Ларс. – А откуда она выпала, узнал?
То, что землянка попала к Фридману надолго, ректор прекрасно понимал и был из-за этого несколько расстроен, так как быстрого допроса с пристрастием теперь не получится. Из карантина главврач академии ни под каким предлогом девушку не выпустит, пока не разложит по клеточкам и досконально не изучит ДНК.
– Не смог, в базе данных на неё ничего нет, – ответил Нортон. – Ни одна планета нашей системы не является для неё родной. Я даже предположить не могу, откуда она.
– Плохо. Как же это всё не вовремя, – печально вздохнул Ларс и подошёл поближе к стеклянной стенке, за которой лежала девушка. Карантинная камера надёжно защищала от вредоносных вирусов всю академию.
– Не могу поверить, – восторженно прошептал Фридман, подсовывая планшет Ларсу. – Смотри, это просто невероятно. Ей двадцать два года по меркам землян. В её организме чего только нет, словно она никогда к врачу не обращалась. То есть то место, где она жила, было очень отсталой планетой. Может, заброшенные рудники? Но в её лёгких такая убийственная смесь, словно она провела много лет в мегаполисе. Причём в таком, где все ездят на запрещённых карах с органическим топливом. Но и это не самое странное! А то, что при всех негативных и неблагоприятных условиях её жизни она всё ещё девушка! То есть никаких заболеваний, передающихся половым путём, у неё нет! Парадокс, да и только.
– И не говори. Дочь пирата?
– Не похоже. Сам понимаешь, у них в таком возрасте уже не по одному разу рожают. Тут что-то другое. У меня складывается дикая гипотеза, что она из прошлого. Словно её недавно разморозили. Криогенная камера? Сам говоришь, что фанатики готовы на всё.
– Да, на всё, – согласился Ларс с другом, по-новому рассматривая спящую девушку.
Доводы главврача были очень правдоподобными. И адмирал всё больше склонялся к его версии.
Получается, пастор солгал! И ему точно что-то нужно в академии. Только вот что?
Глава 2
Как выяснилось, пить Надин не умела. Голова не просто болела, в ней поселился злобный монстр и с завидным энтузиазмом заколачивал кувалдой в виски здоровенные гвозди. Во рту стояла такая засуха, что позавидует пустыня Атакама, отличающаяся абсолютной сухостью. Да ещё в горле как будто что-то застряло, а язык прилип к нёбу. Надин попыталась откашляться, но получилось нечто, больше похожее на карканье.
«Ну вот, теперь и голос как у вороны!» – недовольно подумала она, сжимая пальцами виски. С трудом сев, обвела растерянным взглядом необычную комнату и попыталась восстановить в памяти события вчерашнего дня. Хэллоуин прошёл очень даже замечательно. Было много весёлых шуток. Надин принимали радушно, как равную, несмотря на то, что она была новенькой в компании. Ей даже позволили поучаствовать в сценке перед выступлением стриптизёра.
А вот что было дальше, Надин, как ни старалась, вспомнить не могла. Какая-то большая кладовка, какие-то яблоки. Потом пришли то ли военные, то ли полицейские, одетые в очень странную форму, и забрали девушку в участок.
Вот только камера, в которую её посадили, оказалась подозрительно чистой и пустой. В ней была только кушетка, стоявшая по центру, и больше никакой мебели. Почему-то абсолютно прозрачные стены шли вкруговую... Белоснежный пол и светящийся потолок. А где же решётки? И копы? Или она не в полиции? Тогда где она находится и, главное, почему? Вопросы выстраивались в длинную очередь, прибавлялись в геометрической прогрессии, толкались и путались в голове. Но не было не только ответов, а даже намёков на них.
Осмотрев себя и слегка разгладив помятое платье, Надин подтянула скатившиеся чулки и обулась в башмачки, которые нашла аккуратно стоящими возле кушетки. Девушка осторожно встала и попыталась сделать несколько шагов, при этом бубенцы на башмаках мелодично запели.
– М-да… погуляла, – сокрушённо выдохнула Надин, озадаченно почесав затылок и опять села на кушетку. Ноги дрожали и держать отказывались. А волосы от того количества лака, которое на них было вылито, на ощупь оказались жёстче, чем солома, хоть и помягче проволоки.
Вдруг к прозрачной стене с наружной стороны подошёл высокий и солидный мужчина – сероглазый и светлокожий, но с лёгким золотистым загаром. Форма на нём была похожа на военную, только казалась очень необычной. Надин смотрела много фильмов про военных и полицейских, но ни у кого такой формы не видела. Золотистые волосы незнакомца были стрижены по-армейски коротко. Волевой подбородок выдавал властную личность. Этот мужчина явно привык к тому, что ему все подчиняются. Под его внимательным цепким взглядом Надин хотелось превратиться в мышку и спрятаться в укромное место.
Мужчина молчал, но продолжал внимательно рассматривать девушку, задумчиво поджимая время от времени губы. Иногда он чуть поворачивал голову в сторону дверного проёма.
Надин прислушалась и сумела различить очень возбуждённый, голос. Вскоре мужчина в белоснежной форме, явно врач, присоединился к военному и на неизвестном языке стал ему что-то рассказывать, радостно поглядывая на Надин. Доктор был хоть и не красавец, но весьма приятной наружности. Светлые волосы, гладко зачёсанные к затылку, длинноватый нос и большой рот ничуть не портили его внешность. Девушке показалось, что он хочет выглядеть старше.
Надин не чувствовала страха. Она просто хотела понять, что происходит. Вроде ничего плохого она не сделала. Хотя чем больше восторженных взглядов на неё кидал мужчина в белом костюме, тем больше она начинала сомневаться в себе. Появилось странное желание забраться под простыню и спрятаться от всех. Чего они на неё таращатся так, словно она экспонат в музее?
Подавив в себе панику, Надин соскочила с кушетки и робко направилась к мужчинам. Оба замолкли, с любопытством ожидая, что она будет делать дальше.
– Здравствуйте, – решила быть вежливой Надин, прежде чем напомнить о том, что она гражданка Соединённых Штатов и имеет право получить объяснение, почему её держат в столь странном месте.
То, что это не полицейский участок, уже понятно. И как бы она ни пыталась отогнать тяжёлые мысли о том, что каким-то образом попала в психиатрическую клинику, девушка вынуждена была констатировать, что признаки этого налицо. И ужаснее всего то, что двери из комнаты Надин так и не увидела. Стеклянная стена со всех сторон была цельная. Словно девушку упекли в банку.
Мужчины переглянулись. Военный нахмурился. Врач озарился довольной улыбкой. Неожиданно девушка услышала ещё один мужской голос, который доносился словно с потолка. Надин посмотрела вверх, пытаясь разглядеть динамики или что-то в этом роде. Ведь откуда-то должен идти этот механический неживой голос.
– Эй! – попыталась она привлечь к себе внимание мужчин. – Я где? В больнице?
Мужчины её очень внимательно выслушали, но тут же вернулись к своему бурному обсуждению. Язык, на котором они говорили, был девушке незнаком.
Надин приблизилась к стене и прижала к ней ладонь. Вроде бы обычное стекло, не пластик. Осмотрев с головы до ног незнакомцев, не обращающих на неё никакого внимания, девушка уверилась в том, что точно угодила в клинику, и разозлилась:
– Эй, вы! Я к вам обращаюсь! По какому праву вы меня тут держите?
Но никто даже не отвлёкся от беседы, и девушка со всей силы ударила по стеклу. Ладонь обожгло, однако Надин даже не поморщилась, с вызовом глядя на мужчин. Те, не ожидавшие такой реакции, напряжённо замерли, следя за пленницей.
– Чего молчите? Я спрашиваю, по какому праву вы меня здесь заперли! Что застыли? Струсили, что ли? Не желаете пообщаться со мной здесь, внутри? Или решили со мной совсем не разговаривать? Учтите, я знаю свои права. У меня есть право на один звонок, и я требую, чтобы мне вызвали адвоката! Слышите меня? А?
– Ним, о чём она говорит? – тихо спросил адмирал, который из столь сумбурной речи понял только то, что девушка сильно взволнована. Она раскраснелась и фонтанировала эмоциями.
– Это стресс. Я дам ей успокоительное. Ну а если будет совсем плохо, то использую антидепрессанты, – пробормотал Фридман, оценивая состояние своей подопечной.
– Не вздумай! – недовольно прикрикнул Ларс. Ему не терпелось допросить девушку, которая продолжала бегать по палате, размахивать руками и что-то кричать. – Какая-то она дикая. Покусала моего курсанта, теперь его лекарствами пичкают по твоему распоряжению.
– Я же сказал – это предупредительная мера. Чтобы не подхватил никаких бактерий и вирусов, которых у этой дикарки невообразимое количество, – обиделся Нортон, делая пометки у себя в планшете.
Адмирал мечтал взглядом прожечь дырку в голове друга, чтобы тот перестал думать только о медицинских аспектах и начал рассуждать здраво, как мудрый уртаинец.
– Адмирал, – позвал Ним, – я выяснил, на каком языке разговаривает гостья.
– И? – Ларс поторопил борткомпьютер, прикладывая ладонь к стеклу в попытке хоть как-то успокоить девушку.
В ответ на это рыжеволосая замерла и удивлённо стала рассматривать его ладонь. Жест был настолько доверительным, да ещё от такого сурового мужчины, что девушка явно растерялась.
– Это мёртвый язык землян. На нём больше никто не общается.
– Замечательно, – непонятно чему обрадовался Нортон. – Говорю, из криогенной камеры она, – восторженно пробормотал он, не отрываясь от своих записей.
– Ты мне скажи, ты её лечить собираешься или нет? – начал терять терпение Ларс, который никогда не мог понять медиков и считал, что они слегка не в себе. Жаль, нельзя посоветовать врачу обратиться к коллеге-психиатру. Чревато, знаете ли… Подерутся же из-за диагноза и метода лечения.
– Бенедикт, давай подождём, – попросил тот. – Всего через пять часов прибудут коллеги, и мы всё зафиксируем. Возьмём пробы. Обещаю, что после этого она будет стерильна и безвредна.
– Ох, Нортон, помяни моё слово, поплатишься ты за свою страсть к вирусам и бактериям. Не найти тебе жены, не настругать деточек, – сдался адмирал, понимая, что друг не отстанет и потом долго ещё будет припоминать, что ему не дали воспользоваться таким уникальным шансом на изучение всяких болячек.
– Кто бы говорил! – вернул ему усмешку Фридман. – Сам-то что не настругаешь? Все ждёшь единственную?
– Сейчас не жду. Не время пока. Дайчерты поджимают. Сам понимаешь, о какой семье может идти речь, когда в любую минуту можно из боя не вернуться.
– Это да. Ну, ничего… – Нортон оторвался, наконец, от планшета и ободряюще улыбнулся другу. – И на нашей улице будут играть свадьбу. Я пойду, данные скину. И, знаешь, следов заморозки я не нашёл. Не криоген это. Не понимаю тогда, как её заморозили.
– Разберёмся, – заверил его Ларс. – Ним, сможешь сделать универсальный переводчик для нашей гостьи?
– Так точно, адмирал. Чип готов. Но из-за древности языка могут быть погрешности в переводе, – сразу предупредил борткомпьютер.
– Понял, – пробормотал Ларс.
Возле ног девушки прямо из пола поднялся маленький белоснежный столик. Верхняя панель у него отошла в сторону, открывая её взору универсальный переводчик. Ларс указал гостье на устройство, которое нужно было просто взять в руки. Полностью автономный, переводчик сам вживлялся под кожу – обычная стандартная процедура, с которой любой сталкивался в раннем детстве.
Надин испытала дикий восторг, наблюдая, как стол поднялся прямо из пола. Недоверчиво посмотрев на крохотное устройство, которое оказалось под крышкой, отъехавшей в сторону, девушка повернулась к мужчине в военной форме. Он остался один. Врач ушёл, ободряюще подмигнув на прощание. После разрешающего жеста военного девушка вернулась к своей дилемме – брать или не брать устройство?
Но любопытство распирало Надин, и, немного посомневавшись, она всё же взяла незнакомый девайс – аккуратно, двумя пальчиками. Что это такое, девушка даже не могла предположить. И уж совсем не ожидала, что оно оживёт и вытянет длинные усики. Испуганно взвизгнув, она хотела выбросить ожившую дрянь, но устройство проворно добралось до её запястья и настырно обвилось вокруг руки своими усиками. Через секунду, к непередаваемому ужасу девушки, оно полезло ей под кожу.
Надин что было сил попыталась отодрать от себя ползучую гадость, громко крича и царапая руку. Но это устройство оказалось шустрее и легко поползло под кожей вверх, к предплечью. Острая боль пронзила Надин.
На крик девушки прибежал врач. Краем глаза она заметила странную вспышку – и мужчина оказался в комнате. Пытаясь удержать девушке руки, чтобы она не царапала себя, он схватил её и прижал. Но Надин вырывалась, вереща. Противное и очень болезненное ощущение от того, что нечто ползёт всё выше по предплечью, не прекращалось. Девушка не понимала, за что с ней так поступают и для чего нужна та дрянь, которая оказалась у неё под кожей. Страх умереть леденил душу.
Руку саднило, по ладони текла кровь. Подбежал кто-то ещё, перехватив её. Болезненный укол в другое предплечье был неожиданным, но принёс облегчение. В голове у Надин зашумело, перед глазами всё расплылось.
– Говорил же тебе, она первый раз в клинике и не знает ничего. Как можно было так сразу дать ей в руки переводчик? Да ещё без обезболивающего! – услышала Надин негодующий голос врача.
Её легко переместили на койку, и девушка смирно лежала, одурманенная лекарствами, с трудом фокусируя взгляд на склонившихся над ней мужчинах в прозрачных масках. Врач осторожно обрабатывал чем-то влажным её запястье.
– Да кто же знал, что она вообще не сталкивалась с такими устройствами, – тихо возмущался Ларс, обеспокоенно вглядываясь в безмятежное лицо гостьи.
– Кто знал, кто знал… – передразнил его Нортон, наложив на тонкое девичье запястье эластичный бинт. – Теперь все показатели её тела будут неверными из-за влияния переводчика. Просил же тебя подождать.
– И что теперь? Прикажешь держать её до этого времени в клетке как зверюшку? – Ларс недовольно пробуравил друга тяжёлым взглядом.
– Ну почему сразу зверюшку! – взвился Фридман.
Надин не была согласна становиться зверюшкой и попыталась пригрозить мужчинам, что по судам их затаскает. Те замерли, когда их гостья замычала, а потом членораздельно и очень медленно произнесла:
– За-тас-каю…
На большее сил у Надин не нашлось. Она уронила голову на подушку и прикрыла глаза, снова открыть их уже не смогла. На неё накатила сильная усталость. А тут ещё странные голоса в голове стали просить её немедленно прийти к ним. Они нудно завывали, звали к себе, умоляли о чём-то, наполняя девушку тоской.
