Громкие аплодисменты заставили нас вздрогнуть и обернуться. Изверг собственной персоной стоял около входа в зал совещаний и, радостно улыбаясь, обратился к сокурснику на своём языке:
- Молоде-е-ец, Ва-а-адик, скоро мне не-е-е-чему будет тебя-я-я обуча-а-ать. Ты са-а-ам приступил к прируче-е-ению же-е-енщин так, как про это написано в свяще-е-енных кни-и-игах.
- О да, - сразу изменился «друг», подходя к послу. - Практикуюсь понемногу. Правда, у меня получилось?
- Да-а-а, несомне-е-енно. Только я не по-о-онял, заче-е-ем ты приказа-а-ал ей открыть ро-о-от?
- Ну, чтобы она не могла м-м-м... разговаривать! - воскликнул Вадик, осенённый гениальной мыслью как скрыть пошлый неподобающий смысл.
Набожным нонарцам претили всяческие извращения, не соответствующие какому-либо церемониалу. Но по мне так это всё напускное, развратники они ещё те. Я тут почитала ритуал зачатия ребёнка. Даже стыдно представить, что за процессом следят старшие члены семьи, подсказывая супругам, а порой и помогая им. Безумие какое-то. Понятно, что у супругов с зачатием могут быть проблемы, как тут не сплоховать под пристальным вниманием зрителей, да, наверное, ещё и под ехидные комментарии. Но и тут нонарцы вывернулись, и для устранения затруднений влюблённой пары они разжигают ароматные палочки, вызывающие дикую страсть. В нашей Федерации они запрещены, а вот унжирцы ими активно пользуются.
- Женщины такие трещотки, - выдернул меня из размышлений голос Вадика.
- У-у-умница, вам све-е-етит хорошее бу-у-удущее. - Посол растянул в улыбке губы, превращаясь в самую настоящую жабу. - Я даже не удивлю-ю-юсь, если ско-о-оро встре-е-ечу вас в земном посо-о-ольстве на нашей плане-е-е-те.
- О, вы мне льстите. Спасибо! - Вадик лебезил, сладко улыбаясь в ответ.
Я молчала. Смотрела на них, не мешала общаться. Молчала я не потому, что смирилась со своим положением женщины, не потому, что считала такие высказывания в адрес слабого пола нормальными. Нет! Я молчала, потому что так положено у нонарцев. Потому что осталось ровно тринадцать дней. Потому что как только этот мерзкий жабёныш уйдёт, я от души пну Ва-а-адика. А потом уйду дорисовывать Его! Так что я молчала, крепко стиснув зубы. Ненавижу нонарцев!
Изверг ушёл в зал, а я выплеснула своё недовольство, отчего Вадик согнулся, шипя как змея. А я что? Я ничего, стою, радостно ему улыбаюсь.
- Линда! - простонал парень, укоризненно глядя на меня снизу вверх.
- Озабоченный пошляк, - прошептала ему, с наслаждением рассматривая выпученные глаза и пунцовое лицо Ва-а-адика.
- Линда, ну я же не виноват. У меня же из-за этой практики знаешь, как давно ничего не было! - возмутился Вадик разгибаясь.
- Знаю, представь себе. Ещё как знаю! - насмешливо отозвалась я.
- Слушай, а давай вечером подготовим материал для отчёта? - предложил юноша, прощая мне всё. Он обнял меня за талию, крепко прижимая к себе. Шагать с ним в таком положении было крайне неудобно, но я терпела, благо идти недалеко. Парню явно тяжело без женской ласки. Он знал, что руки распускать я не позволю, поэтому просто держался за моё бедро. Завуалированный намёк я поняла и самодовольно усмехнулась.
- Я уже давно всё написала и сдала, - промурлыкала, отталкивая от себя надоедливого прилипалу.
Он расстроенно выдохнул и отцепился от меня.
- Ладно. Пошли, монашенка моя, посмеёмся над послом, - примирительно сказал Вадик. - Я краем уха слышал, что он сегодня посмел сомневаться в приказах правителя. Будет весело!
Я усмехнулась, а на душе было пакостно. Скорее бы эта практика закончилась.
- Знаешь, - обратилась к сокурснику, - что-то устала я смеяться.
Как и предсказывал Вадик, император посла раскатывал и вдоль, и поперёк, да на глазах-то у всех подчинённых. И самое главное, все прониклись и пали ниц. Посол на животе вымаливал прощение у отца народа. Мы с Вадиком жались в углу и тихо посмеивались, поражаясь пресмыканию перед правителем. Закончилось всё тем, что отправили бедного, но прощённого посла поститься и молиться до завтрашнего утра! Я чуть от радости не визжала! Есть всё же справедливость! Есть!
После практики мы с Вадиком отправились на ужин, где собирались все наши. Я, как обычно, присоединилась к моей подруге, а сокурсник к нашим парням.
- Линда, он такой! - мечтательно закатила глаза Люся, рыжая красавица с нашего потока. - Он позвал меня сегодня к себе в каюту!
- Будешь круглой дурой, если пойдёшь, - равнодушно высказалась я, с завистью глядя на безупречный маникюр подруги. Унжирцы очень щепетильны в вопросах красоты. Они считали, что мир прекрасен, и все обязаны соответствовать ему. Уродства они не терпели. Интересно, как они нонарцев терпят. Или я красоты этой расы не заметила?
- Не завидуй, - бросила она мне, всё ещё продолжая мечтать о сладком унжирце, который предложил ей подарить свои хвостатые мужские клетки.
- Чему завидовать? - усмехнулась я. - Он на тебе опыты будет ставить, а не в любви признаваться.
Так хотелось дать ей ложкой в лоб, чтобы сняла с глаз розовые очки.
- Да что ты такая вредная! - возмутилась подруга, недовольно глядя на меня. - Пусть ставит, мне не жалко. Он же мне такую особенную ночь подарит!
Ночь… Неужели она готова ради одной единственной ночи позволить себя осеменить! Не понимаю. А как же гордость? Или чувство собственного достоинства, самолюбие, наконец. Не такие уж унжирцы и красавцы, чтобы сходить по ним с ума и ложиться под них.
- Не понимаю я тебя. Тебе реально себя не жалко. Они же вольные мыслители. Ты влюбишься, а он пойдёт по другим, - попыталась я образумить Люсю.
- Линда, какая же ты зануда, - бросила мне подруга. – Всё, не пойду я никуда, успокойся. Всё настроение романтическое сбила!
Вот тут уже не стерпела я:
- Да какая романтика! Он вчера с кем был?
Под моим возмущённым взглядом подруга стушевалась.
- С Тори, - недовольно буркнула она, пряча глаза, и что-то высматривая на полу.
- Вот-вот, а на завтра кого запланировал? - язвительно спросила, зная, что Люсе наверняка об этом уже известно, а может, она даже расписание свиданий унжирца на эту неделю вызнала. - Стоит одна ночь этого?
Люся молчала, обиженно отворачиваясь от меня, поэтому я продолжила:
- Поверь, не стоит. Пусть и красивые они, но меня от них оторопь берёт. Одна их идея смешения ДНК о многом говорит. Как мотыльки перелетают из кровати в кровать. Люська, тебя Вовка любит! Дай ему шанс, всё больше пользы будет!
- Не хочу, - высокомерно ответила та, косясь на брюнета, который не сводил с девушки взгляда.
Вовку мне всегда было жалко. Он давно уже в неё был влюблён, да так сильно, что многие завидовали и не понимали девушку. Правда, это её жизнь, и я не имела права вмешиваться. Но как же хочется, чтобы и меня так же преданно кто-то полюбил. Унжирцы – прекрасные создания, но, на мой взгляд, слишком сладкие, аж зубы сводило! Да и не умели они любить. Уж я-то это знаю лучше других!
После ужина, прихватив с собой альбом, отправилась в свой райский уголок. Вечерние тренировки – это мечта художника! Они там такие разгорячённые сейчас. Удары сильнее, резкие, опасные, движения плавные, отточенные. Пластика и грация. И самое возбуждающее – это, конечно же, спарринги.
Незаметно прокравшись в каморку, выглянула из своего укрытия в окно и радостно улыбнулась. Пока ещё никого не было, только Он! Мужчина разминался, размахивая длинной палкой, нанося удары невидимому противнику. Открыв альбом, вгляделась в уверенные линии, пытаясь уловить вдохновение. Закусив карандаш, бросила взгляд вниз и увидела! Рука ожила и, паря над листом, наносила новые линии. Вот волосы взметнулись от резкого движения. Но глазам лучше остаться хищными. Именно таким он казался мне сегодня. Поза, полная напряжения, тугая как пружина. Неосторожный шаг, и он накинется на тебя, поймает и... Неожиданно картина стала настолько реалистичной, что дыхание сбилось в груди. Всё тело проснулось, сладко заныло. Он был готов, я тоже. Затронь и я взорвусь. Тряхнув головой, отогнала очень яркое видение.
Выглянув в зал, испуганно взвизгнула, натолкнувшись на внимательный взгляд красных глаз. Замерев от страха, услышала, как бешено билось моё сердечко. Хищная улыбка тронула его тонкие губы, а глаза... О нет! Резко села на пол, прикрыв ладонью рот. Что же теперь будет! И чего я расселась, меня же сейчас поймают! Похватав все свои вещи, бросилась из каморки, боясь быть настигнутой. Манаукцы не шутили. Они даже земные анекдоты уже не понимали. Так что тут не отшутишься, и влетит мне по полной программе.
Ворвавшись в свою каюту, устало упала на кровать. Тяжело дыша, проклинала свою легкомысленность. Как я умудрилась так подставиться? Не понимаю. Вроде ничем себя не запалила! Вздрогнула, когда дверь в ванную комнату открылась и из неё вышла Люська в одном полотенце.
- О, Линда, что-то ты сегодня быстро, - обрадовалась подруга моему присутствию. Подойдя к кровати, она вальяжно разлеглась на ней, томно глядя на меня. – Покажи, что хоть рисуешь-то, - попросила она и, ловко дотянувшись до альбома, быстро выхватила из него лист.
Среагировать я не успела. И Люся смогла лицезреть прекрасный образ моего воина.
- О, мать моя женщина! - в ужасе воскликнула подруга и, выпучив глаза, уставилась на меня. - Ты совсем с головой не дружишь! Сожги эту дрянь! Как тебе такое может нравиться?
Я встала и выхватила из её рук моё сокровище. Разгладила любовно лист и спрятала обратно в альбом. Вот что она понимала в искусстве!
- Отвали, - огрызнулась я, - всё красивее твоих унжирцев.
- Да ты совсем ополоумела, что ли?! Манаукцы страшные, как... как не знаю что! Даже нонарцы и то приятнее выглядят, - заявила Люся, садясь на кровать.
Да, манаукцы выглядели устрашающе большими. Их крупные черты лица словно высечены из камня. Не идеальные и симметричные, как у унжирцев, но наполненные индивидуальностью. И хмурились они постоянно, смотрели на всех недобро, но ведь у каждого свои недостатки, а мне вот нравилась такая мужественная суровая красота.
- Отвали, он симпатичный, - взвилась я. Вот что она пристала! С лица воду не пить. - Ну, подумаешь, шрам на щеке. Страшно, конечно, не спорю. Но глаза-то у него какие, а тело! - пыталась объяснить я ей очевидное.
- Он урод, - припечатала Люська и занялась приготовлениями к вечеру.
- Ты не права, он красавец, - пробурчала я, устраиваясь на кровати.
- Да ни разу! - воскликнула подруга и начала перечислять недостатки манаукца: - Что это за нос? Широкий такой, что муха залететь может. А брови! Проредил бы для приличия. А губы?
- Нормальные губы.
Я спрятала альбом, засунув под кровать. Как же я хотела поскорее отправить его сестре, чтобы некоторые эстеты успокоились уже.
- А глаза-то, глазюки, - пыхтела Люся, намазывая крем себе на лицо. - Не смотрит, а дыру прожигает. Это хорошо, что рисунок чёрно-белый.
- Всё, замолчи! - приказала я ей. – Иди давай, размножайся и плодись с унжирцами.
- И пойду, - обиделась Люська и, забирая с собой косметичку, отправилась в ванную.
А я осталась лежать в одиночестве. Перед глазами всё ещё стоял образ манаукца. Настоящий хищник, выслеживающий свою добычу. Поймав настрой, я свесилась с края кровати и достала альбом. Села удобнее на подушках, приготовила рисунок и принялась дорисовывать по памяти. Не понимаю Люську. И чего она говорит, что он урод? Конечно, не классическая красота, но в этих выразительных чертах было что-то удивительно притягательное, особенное. Я таких никогда не встречала, даже среди манаукцев, которые занимались с ним в том зале.
Подруга ушла, пожелав мне спокойной ночи, и заодно похваставшись, что ей покоя сегодня не предвидится. А я продолжала рисовать, с наслаждением нанося последние штрихи. Осмотрев законченную работу, прикоснулась к листу губами. И что мне теперь делать? Я же умру, если не смогу вновь его увидеть. Грустно вздохнула и убрала рисунок. Забравшись под одеяло, стала придумывать план. В детстве я часто на палку зеркальце привязывала и подглядывала за сестрой. Может, сделать так же? Не пройдёт, есть вероятность, что зеркало отблеск поймает и всё, конец мне придёт. Были случаи, когда манаукцы, не объясняя причины, могли с лёту без предупреждения бить неугодных. Только потом при разбирательстве выяснялось, что пострадавший посмел нелестно отозваться о них. Нет, подглядывания манаукец точно не простит. Мне вдруг так резко стало плохо, когда, наконец, до меня дошёл весь ужас происшествия. Да какое там ещё раз! Я теперь платок стану завязывать так, как нонарцы учили, одни глаза только видны и будут!
Вот я глупая! А если записи с камер посмотрят? Я же прямиком сюда прибежала! Хотя кто ему даст. Он же модифицированный, а станция земная. С облегчением выдохнула, расслабляясь, и со спокойной душой прикрыла глаза. Тяжёлые веки сомкнулись, и я уснула практически мгновенно. Сквозь сон я услышала, как в комнату прокралась подруга, мышью юркнув к себе в кровать. А вот когда до меня донеслись приглушённые всхлипы, поняла, что поспать не получится.
- Люся? - прошептала я в темноту.
Подруга притихла, потом перебралась ко мне на кровать и завыла. Понятно, всё же влюбилась. Хотела бы я знать, на что все эти глупышки рассчитывали? Она же будущий посол, должна же понимать, что унжирцы никого не любили. У них и понятия-то такого нет. Выплакавшись, Люся решила излить ещё и душу.
- Я не спала с ним, - первое, что она мне сказала.
Я не сдержала вздох облегчения. Даже представить не могу, что сделала бы с рыжей её бабушка, если бы она, не дай Создатель, решилась довести всё до конца.
- Он Маришку ещё пригласил, представляешь?
Открыв рот от удивления, ещё раз воздала молитву Создателю, что надоумил унжирца на групповой сеанс. Самовлюблённая Люсенька такое никому не прощала.
- Подлец! - воскликнула я в поддержку подруги.
- Козлина! - поддакнула мне она, горько всхлипнув.
Я тяжело вздохнула, не зная, что ещё сказать, так как была рада сложившейся ситуации.
- Знаешь, что он мне сказал? - жалобно спросила Люся, желая ещё поделиться своим горем.
- Откуда?
- Он сказал, что я закрепощённая и фригидная! - с жаром воскликнула она, доверчиво заглядывая в лицо.
А я что? Округлила глаза, насколько могла, и заругалась:
- Да что он о себе возомнил? Да кто он вообще такой? Фригидная! Да он вообще знает, кто это такие?
- Козлина, - всхлипнув, жалобно протянула подруга, вытирая слёзы одеялом.
- Тварь, - выдохлась я на последнем слове и стала продумывать план мести. - Нам нужен Вова и Вадик.
- Зачем? - не поняла меня Люся.
- Как зачем? Будем мстить! Мы ему ещё покажем, кто тут фригидная. Слово откуда-то узнал стародавнее, - негодовала я, разглядывая белый потолок, просчитывая шаги.
- А как? - пискнула Люся, с надеждой глядя на меня.
- Ну, есть намётки. Правда, нам потребуется мужская сила. И эта, как её, ну та, которая у нас из архива нос не показывает. Как звать её? Всё время забываю. Наша старая дева, чьей девственностью пугали плохих мальчиков у нас на курсе.
- Линда-а-а-а, - восторженно выдохнула подруга, садясь на кровати. - Ну ты и стерва!
- Ой, да ладно, сама такая же, - радостно оскалилась ей в ответ. - Завтра приглашаешь его и говоришь, что согласна на всё, и уже всё для этого приготовила.
- Молоде-е-ец, Ва-а-адик, скоро мне не-е-е-чему будет тебя-я-я обуча-а-ать. Ты са-а-ам приступил к прируче-е-ению же-е-енщин так, как про это написано в свяще-е-енных кни-и-игах.
- О да, - сразу изменился «друг», подходя к послу. - Практикуюсь понемногу. Правда, у меня получилось?
- Да-а-а, несомне-е-енно. Только я не по-о-онял, заче-е-ем ты приказа-а-ал ей открыть ро-о-от?
- Ну, чтобы она не могла м-м-м... разговаривать! - воскликнул Вадик, осенённый гениальной мыслью как скрыть пошлый неподобающий смысл.
Набожным нонарцам претили всяческие извращения, не соответствующие какому-либо церемониалу. Но по мне так это всё напускное, развратники они ещё те. Я тут почитала ритуал зачатия ребёнка. Даже стыдно представить, что за процессом следят старшие члены семьи, подсказывая супругам, а порой и помогая им. Безумие какое-то. Понятно, что у супругов с зачатием могут быть проблемы, как тут не сплоховать под пристальным вниманием зрителей, да, наверное, ещё и под ехидные комментарии. Но и тут нонарцы вывернулись, и для устранения затруднений влюблённой пары они разжигают ароматные палочки, вызывающие дикую страсть. В нашей Федерации они запрещены, а вот унжирцы ими активно пользуются.
- Женщины такие трещотки, - выдернул меня из размышлений голос Вадика.
- У-у-умница, вам све-е-етит хорошее бу-у-удущее. - Посол растянул в улыбке губы, превращаясь в самую настоящую жабу. - Я даже не удивлю-ю-юсь, если ско-о-оро встре-е-ечу вас в земном посо-о-ольстве на нашей плане-е-е-те.
- О, вы мне льстите. Спасибо! - Вадик лебезил, сладко улыбаясь в ответ.
Я молчала. Смотрела на них, не мешала общаться. Молчала я не потому, что смирилась со своим положением женщины, не потому, что считала такие высказывания в адрес слабого пола нормальными. Нет! Я молчала, потому что так положено у нонарцев. Потому что осталось ровно тринадцать дней. Потому что как только этот мерзкий жабёныш уйдёт, я от души пну Ва-а-адика. А потом уйду дорисовывать Его! Так что я молчала, крепко стиснув зубы. Ненавижу нонарцев!
Изверг ушёл в зал, а я выплеснула своё недовольство, отчего Вадик согнулся, шипя как змея. А я что? Я ничего, стою, радостно ему улыбаюсь.
- Линда! - простонал парень, укоризненно глядя на меня снизу вверх.
- Озабоченный пошляк, - прошептала ему, с наслаждением рассматривая выпученные глаза и пунцовое лицо Ва-а-адика.
- Линда, ну я же не виноват. У меня же из-за этой практики знаешь, как давно ничего не было! - возмутился Вадик разгибаясь.
- Знаю, представь себе. Ещё как знаю! - насмешливо отозвалась я.
- Слушай, а давай вечером подготовим материал для отчёта? - предложил юноша, прощая мне всё. Он обнял меня за талию, крепко прижимая к себе. Шагать с ним в таком положении было крайне неудобно, но я терпела, благо идти недалеко. Парню явно тяжело без женской ласки. Он знал, что руки распускать я не позволю, поэтому просто держался за моё бедро. Завуалированный намёк я поняла и самодовольно усмехнулась.
- Я уже давно всё написала и сдала, - промурлыкала, отталкивая от себя надоедливого прилипалу.
Он расстроенно выдохнул и отцепился от меня.
- Ладно. Пошли, монашенка моя, посмеёмся над послом, - примирительно сказал Вадик. - Я краем уха слышал, что он сегодня посмел сомневаться в приказах правителя. Будет весело!
Я усмехнулась, а на душе было пакостно. Скорее бы эта практика закончилась.
- Знаешь, - обратилась к сокурснику, - что-то устала я смеяться.
Как и предсказывал Вадик, император посла раскатывал и вдоль, и поперёк, да на глазах-то у всех подчинённых. И самое главное, все прониклись и пали ниц. Посол на животе вымаливал прощение у отца народа. Мы с Вадиком жались в углу и тихо посмеивались, поражаясь пресмыканию перед правителем. Закончилось всё тем, что отправили бедного, но прощённого посла поститься и молиться до завтрашнего утра! Я чуть от радости не визжала! Есть всё же справедливость! Есть!
После практики мы с Вадиком отправились на ужин, где собирались все наши. Я, как обычно, присоединилась к моей подруге, а сокурсник к нашим парням.
- Линда, он такой! - мечтательно закатила глаза Люся, рыжая красавица с нашего потока. - Он позвал меня сегодня к себе в каюту!
- Будешь круглой дурой, если пойдёшь, - равнодушно высказалась я, с завистью глядя на безупречный маникюр подруги. Унжирцы очень щепетильны в вопросах красоты. Они считали, что мир прекрасен, и все обязаны соответствовать ему. Уродства они не терпели. Интересно, как они нонарцев терпят. Или я красоты этой расы не заметила?
- Не завидуй, - бросила она мне, всё ещё продолжая мечтать о сладком унжирце, который предложил ей подарить свои хвостатые мужские клетки.
- Чему завидовать? - усмехнулась я. - Он на тебе опыты будет ставить, а не в любви признаваться.
Так хотелось дать ей ложкой в лоб, чтобы сняла с глаз розовые очки.
- Да что ты такая вредная! - возмутилась подруга, недовольно глядя на меня. - Пусть ставит, мне не жалко. Он же мне такую особенную ночь подарит!
Ночь… Неужели она готова ради одной единственной ночи позволить себя осеменить! Не понимаю. А как же гордость? Или чувство собственного достоинства, самолюбие, наконец. Не такие уж унжирцы и красавцы, чтобы сходить по ним с ума и ложиться под них.
- Не понимаю я тебя. Тебе реально себя не жалко. Они же вольные мыслители. Ты влюбишься, а он пойдёт по другим, - попыталась я образумить Люсю.
- Линда, какая же ты зануда, - бросила мне подруга. – Всё, не пойду я никуда, успокойся. Всё настроение романтическое сбила!
Вот тут уже не стерпела я:
- Да какая романтика! Он вчера с кем был?
Под моим возмущённым взглядом подруга стушевалась.
- С Тори, - недовольно буркнула она, пряча глаза, и что-то высматривая на полу.
- Вот-вот, а на завтра кого запланировал? - язвительно спросила, зная, что Люсе наверняка об этом уже известно, а может, она даже расписание свиданий унжирца на эту неделю вызнала. - Стоит одна ночь этого?
Люся молчала, обиженно отворачиваясь от меня, поэтому я продолжила:
- Поверь, не стоит. Пусть и красивые они, но меня от них оторопь берёт. Одна их идея смешения ДНК о многом говорит. Как мотыльки перелетают из кровати в кровать. Люська, тебя Вовка любит! Дай ему шанс, всё больше пользы будет!
- Не хочу, - высокомерно ответила та, косясь на брюнета, который не сводил с девушки взгляда.
Вовку мне всегда было жалко. Он давно уже в неё был влюблён, да так сильно, что многие завидовали и не понимали девушку. Правда, это её жизнь, и я не имела права вмешиваться. Но как же хочется, чтобы и меня так же преданно кто-то полюбил. Унжирцы – прекрасные создания, но, на мой взгляд, слишком сладкие, аж зубы сводило! Да и не умели они любить. Уж я-то это знаю лучше других!
После ужина, прихватив с собой альбом, отправилась в свой райский уголок. Вечерние тренировки – это мечта художника! Они там такие разгорячённые сейчас. Удары сильнее, резкие, опасные, движения плавные, отточенные. Пластика и грация. И самое возбуждающее – это, конечно же, спарринги.
Незаметно прокравшись в каморку, выглянула из своего укрытия в окно и радостно улыбнулась. Пока ещё никого не было, только Он! Мужчина разминался, размахивая длинной палкой, нанося удары невидимому противнику. Открыв альбом, вгляделась в уверенные линии, пытаясь уловить вдохновение. Закусив карандаш, бросила взгляд вниз и увидела! Рука ожила и, паря над листом, наносила новые линии. Вот волосы взметнулись от резкого движения. Но глазам лучше остаться хищными. Именно таким он казался мне сегодня. Поза, полная напряжения, тугая как пружина. Неосторожный шаг, и он накинется на тебя, поймает и... Неожиданно картина стала настолько реалистичной, что дыхание сбилось в груди. Всё тело проснулось, сладко заныло. Он был готов, я тоже. Затронь и я взорвусь. Тряхнув головой, отогнала очень яркое видение.
Выглянув в зал, испуганно взвизгнула, натолкнувшись на внимательный взгляд красных глаз. Замерев от страха, услышала, как бешено билось моё сердечко. Хищная улыбка тронула его тонкие губы, а глаза... О нет! Резко села на пол, прикрыв ладонью рот. Что же теперь будет! И чего я расселась, меня же сейчас поймают! Похватав все свои вещи, бросилась из каморки, боясь быть настигнутой. Манаукцы не шутили. Они даже земные анекдоты уже не понимали. Так что тут не отшутишься, и влетит мне по полной программе.
Ворвавшись в свою каюту, устало упала на кровать. Тяжело дыша, проклинала свою легкомысленность. Как я умудрилась так подставиться? Не понимаю. Вроде ничем себя не запалила! Вздрогнула, когда дверь в ванную комнату открылась и из неё вышла Люська в одном полотенце.
- О, Линда, что-то ты сегодня быстро, - обрадовалась подруга моему присутствию. Подойдя к кровати, она вальяжно разлеглась на ней, томно глядя на меня. – Покажи, что хоть рисуешь-то, - попросила она и, ловко дотянувшись до альбома, быстро выхватила из него лист.
Среагировать я не успела. И Люся смогла лицезреть прекрасный образ моего воина.
- О, мать моя женщина! - в ужасе воскликнула подруга и, выпучив глаза, уставилась на меня. - Ты совсем с головой не дружишь! Сожги эту дрянь! Как тебе такое может нравиться?
Я встала и выхватила из её рук моё сокровище. Разгладила любовно лист и спрятала обратно в альбом. Вот что она понимала в искусстве!
- Отвали, - огрызнулась я, - всё красивее твоих унжирцев.
- Да ты совсем ополоумела, что ли?! Манаукцы страшные, как... как не знаю что! Даже нонарцы и то приятнее выглядят, - заявила Люся, садясь на кровать.
Да, манаукцы выглядели устрашающе большими. Их крупные черты лица словно высечены из камня. Не идеальные и симметричные, как у унжирцев, но наполненные индивидуальностью. И хмурились они постоянно, смотрели на всех недобро, но ведь у каждого свои недостатки, а мне вот нравилась такая мужественная суровая красота.
- Отвали, он симпатичный, - взвилась я. Вот что она пристала! С лица воду не пить. - Ну, подумаешь, шрам на щеке. Страшно, конечно, не спорю. Но глаза-то у него какие, а тело! - пыталась объяснить я ей очевидное.
- Он урод, - припечатала Люська и занялась приготовлениями к вечеру.
- Ты не права, он красавец, - пробурчала я, устраиваясь на кровати.
- Да ни разу! - воскликнула подруга и начала перечислять недостатки манаукца: - Что это за нос? Широкий такой, что муха залететь может. А брови! Проредил бы для приличия. А губы?
- Нормальные губы.
Я спрятала альбом, засунув под кровать. Как же я хотела поскорее отправить его сестре, чтобы некоторые эстеты успокоились уже.
- А глаза-то, глазюки, - пыхтела Люся, намазывая крем себе на лицо. - Не смотрит, а дыру прожигает. Это хорошо, что рисунок чёрно-белый.
- Всё, замолчи! - приказала я ей. – Иди давай, размножайся и плодись с унжирцами.
- И пойду, - обиделась Люська и, забирая с собой косметичку, отправилась в ванную.
А я осталась лежать в одиночестве. Перед глазами всё ещё стоял образ манаукца. Настоящий хищник, выслеживающий свою добычу. Поймав настрой, я свесилась с края кровати и достала альбом. Села удобнее на подушках, приготовила рисунок и принялась дорисовывать по памяти. Не понимаю Люську. И чего она говорит, что он урод? Конечно, не классическая красота, но в этих выразительных чертах было что-то удивительно притягательное, особенное. Я таких никогда не встречала, даже среди манаукцев, которые занимались с ним в том зале.
Подруга ушла, пожелав мне спокойной ночи, и заодно похваставшись, что ей покоя сегодня не предвидится. А я продолжала рисовать, с наслаждением нанося последние штрихи. Осмотрев законченную работу, прикоснулась к листу губами. И что мне теперь делать? Я же умру, если не смогу вновь его увидеть. Грустно вздохнула и убрала рисунок. Забравшись под одеяло, стала придумывать план. В детстве я часто на палку зеркальце привязывала и подглядывала за сестрой. Может, сделать так же? Не пройдёт, есть вероятность, что зеркало отблеск поймает и всё, конец мне придёт. Были случаи, когда манаукцы, не объясняя причины, могли с лёту без предупреждения бить неугодных. Только потом при разбирательстве выяснялось, что пострадавший посмел нелестно отозваться о них. Нет, подглядывания манаукец точно не простит. Мне вдруг так резко стало плохо, когда, наконец, до меня дошёл весь ужас происшествия. Да какое там ещё раз! Я теперь платок стану завязывать так, как нонарцы учили, одни глаза только видны и будут!
Вот я глупая! А если записи с камер посмотрят? Я же прямиком сюда прибежала! Хотя кто ему даст. Он же модифицированный, а станция земная. С облегчением выдохнула, расслабляясь, и со спокойной душой прикрыла глаза. Тяжёлые веки сомкнулись, и я уснула практически мгновенно. Сквозь сон я услышала, как в комнату прокралась подруга, мышью юркнув к себе в кровать. А вот когда до меня донеслись приглушённые всхлипы, поняла, что поспать не получится.
- Люся? - прошептала я в темноту.
Подруга притихла, потом перебралась ко мне на кровать и завыла. Понятно, всё же влюбилась. Хотела бы я знать, на что все эти глупышки рассчитывали? Она же будущий посол, должна же понимать, что унжирцы никого не любили. У них и понятия-то такого нет. Выплакавшись, Люся решила излить ещё и душу.
- Я не спала с ним, - первое, что она мне сказала.
Я не сдержала вздох облегчения. Даже представить не могу, что сделала бы с рыжей её бабушка, если бы она, не дай Создатель, решилась довести всё до конца.
- Он Маришку ещё пригласил, представляешь?
Открыв рот от удивления, ещё раз воздала молитву Создателю, что надоумил унжирца на групповой сеанс. Самовлюблённая Люсенька такое никому не прощала.
- Подлец! - воскликнула я в поддержку подруги.
- Козлина! - поддакнула мне она, горько всхлипнув.
Я тяжело вздохнула, не зная, что ещё сказать, так как была рада сложившейся ситуации.
- Знаешь, что он мне сказал? - жалобно спросила Люся, желая ещё поделиться своим горем.
- Откуда?
- Он сказал, что я закрепощённая и фригидная! - с жаром воскликнула она, доверчиво заглядывая в лицо.
А я что? Округлила глаза, насколько могла, и заругалась:
- Да что он о себе возомнил? Да кто он вообще такой? Фригидная! Да он вообще знает, кто это такие?
- Козлина, - всхлипнув, жалобно протянула подруга, вытирая слёзы одеялом.
- Тварь, - выдохлась я на последнем слове и стала продумывать план мести. - Нам нужен Вова и Вадик.
- Зачем? - не поняла меня Люся.
- Как зачем? Будем мстить! Мы ему ещё покажем, кто тут фригидная. Слово откуда-то узнал стародавнее, - негодовала я, разглядывая белый потолок, просчитывая шаги.
- А как? - пискнула Люся, с надеждой глядя на меня.
- Ну, есть намётки. Правда, нам потребуется мужская сила. И эта, как её, ну та, которая у нас из архива нос не показывает. Как звать её? Всё время забываю. Наша старая дева, чьей девственностью пугали плохих мальчиков у нас на курсе.
- Линда-а-а-а, - восторженно выдохнула подруга, садясь на кровати. - Ну ты и стерва!
- Ой, да ладно, сама такая же, - радостно оскалилась ей в ответ. - Завтра приглашаешь его и говоришь, что согласна на всё, и уже всё для этого приготовила.
