– Проживает по адресу улица Николаева, дом четыре, квартира восемьдесят три.
– Ни в каких отношениях с ним не состою, – Вика постаралась придать лицу максимально нейтральное выражение.
– Зачем вы говорите неправду? – Разумов пристально посмотрел на неё.
– А зачем мне говорить правду? – вернула она упрямый взгляд. Что это за вопросы такие?
Следователь вздохнул, но взгляда не поменял.
– Вам сложно ответить?
– У меня нет ни малейшего повода отвечать на подобные вопросы, потому что это совсем не ваше дело и никаких правонарушений я не совершала. Если у вас, есть какие-то обвинения, то прошу…
– Вас ни в чем не обвиняют, – перебил он её.
– Тогда зачем я здесь?
– Разговор не о вас.
– О гражданине Ветрове мне вам тоже нечего рассказать, – Вика откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. Что бы ни натворил Андрей, она на него стучать не собиралась, даже, если бы что-то знала. Впрочем, знать сейчас не особо хотела. Даже скорей боялась, внезапно услышать, что он преступник и теперь через неё полиция хочет добраться до него. Это было бы слишком. В такие игры она играть не собиралась, даже с учетом между ними произошедшего.
– Я всё же хотел бы продолжить разговор.
– Мне не о чем с вами говорить и я имею полное право сейчас встать и уйти отсюда, тем более, что уже ночь на дворе.
– Виктория, я вам не враг…
– Но и не друг. Это что допрос?
– Нет, дознание…
– Есть уголовное дело?
– Да причем тут… – Разумов выходил из себя, чего Вика и добивалась, пусть и не очень осознанно. Он снова раздраженно вдохнул. – Это скорей опрос свидетеля.
– Свидетеля чего, вашей некомпетентности?
– Скворцова! – Следователь хлопнул раскрытой ладонью по столу. – Вот что вы за цирк разводите?
– Это у вас тут цирк. Задаете вопросы, ответы на которые вас не касаются. Объяснить ничего не можете. Мне что-то предъявляете? Нет. Андрей к чем-то виноват? Я не знаю. Наши с ним отношения тут вообще не причем.
– Как раз таки причем! – сквозь зубы почти прорычал Разумов и уставился на Вику суровым взглядом из под бровей.
Вика приподняла вопрошающе брови.
– Так объясните. Незачем пытаться меня как-то запугать или сбить с толку всем этим антуражем, – она обвела руками кабинет.
– Андрей Ветров обвиняется в вандализме, хулиганстве и нападении на сотрудника полиции при исполнении. Это серьезный повод?
– Возможно и так. Но повод ли задерживать при этом меня?
– Да не задержаны вы! Я же говорю, поговорить с вами хочу.
Вика вдруг задумалась и коротко улыбнулась одному небольшому открытию.
– Это он что ли фингал поставил этому вашему? – она кивнула на дверь, где недавно стоял молодой патрульный, – “церберу”.
– А это уже не ваше дело.
– Красиво вышло, – Вика не переставала улыбаться. Но не только от воспоминания об обиженном взгляде подбитого глаза, но и от мысли, что у Андрея хватило смелости залепить оплеуху служителю закона. Хотя, это наверное, всё же должно было заставить её беспокоиться, а не улыбаться.
Разумов задумчиво смотрел на её эмоции, которые не слишком получалось скрывать.
– По моим сведениям, все эти правонарушения были спровоцированы, в том числе, и вашими отношениями с вышеуказанным гражданином.
– Кончайте комедию ломать, – Вика подалась вперед, – вы что говорите мне, что гражданин Ветров поставил вашему патрульному фингал из-за наших с ним отношений? Звучит бредово для правоохранительных органов. Теперь так официальное расследование проводят?
– Это не совсем официально…
– Я в кабинете семейной психологии? – Вика картинно оглянулась по сторонам, – что-то не вижу диплома психолога на вашей стене. Впочем я и стен не вижу.
– Прекратите поясничать.
– Судя по тому, как вы задаете вопросы и тому, что это неофициально, я смею сделать предположение, что у вас с Андреем есть собственные отношения, благодаря которым он сегодня был возвращен домой на вашем такси с мигалками, а не заперт в клетке за нападение.
Ха! Скушал, товарищ следователь, хотелось крикнуть ему в лицо со всей наглостью, на которую она была способна. Вика не просто так получает зарплату, её аналитический мозг всё еще немного варит.
– Зрите в корень, – Разумов оживился, – только в вашем разоблачении учитывайте, что если следователь на стороне Андрея, то вы выходит на другой.
– Это что угроза?
– Это предостережение. Андрей мой друг и я очень многим ему обязан. Мне не очень приятно получать новости о его проблемах, поэтому я пытаюсь их минимизировать.
Вика сжала губы и молча уставилась на Разумова. Сколько бы в ней не было сил строить из себя невозмутимость, сердце билось как сумасшедшее от навалившихся мыслей. Сложно было притянуть даже к самой себе мысль о том, что Андрей ей безразличен. Нет, он не был, и после секса с ним не стал, скорей наоборот. Но вот эмоции при этом оказывались настолько полярными, что между их разной заряженностью скоро начнет искрить.
Сначала она хотела защитить себя, потом защитить Андрея, а теперь оказывается ей надо защищать снова себя, но уже от друга Андрея, который решил покозырять перед ней своей должностью и, похоже, даже надавить для того, чтобы как-то повлиять на их с Андреем отношения. Какие отношения? Этот беспорядочный хаос между: ненавижу, спаси меня, как ты прекрасен, уйди с глаз долой и трахни меня ещё раз?
Хуже всего в этой не радужной и абсурдной картине было то, что все те обвинения, которые Вика навешала ранее на себя – что портит жизнь всем её окружающим мужчинам – теперь подтверждались и этим следователем, и неприятностями в которые попал Андрей. Ей без труда вдруг представилось, как Андрей крушит что-то в гневе, как он разносил свою квартиру, и как полицейские прибывшие разбираться с вандалом отхватывают по лицу. После этого конечно же Андрея скорей всего скрутили и увезли в отделение, где его освобождением и отмазыванием занялся этот Разумов, оказавшийся его другом. А теперь он решил устроить разборки с Викой?
– Андрею предъявлены обвинения?
– Нет. В этот раз.
– У меня к нему нет претензий. Я не понимаю, о чём наш разговор.
– У меня есть претензии к вам, Виктория, – выдал Разумов, – и настоятельная просьба.
– Даже боюсь представить…
– Оставьте его в покое.
– Что?
– То, что вы услышали. Оставьте Ветрова в покое, – Разумов сложил руки на столе перед собой, – я не могу заставить вас переехать или что-то подобное. Но раз уж вы оказались его ближайшей соседкой, то уменьшите с ним контакты до минимума. Желательно до вежливых приветствий в подъезде или, в крайнем случае, при наступлении форс-мажорных обстоятельств. Пожара, например.
Вике ужасно захотелось встать и выйти. Или может быть поставить ещё одному полицейскому синяк под глазом.
– С чего вы вообще решили, что я как-то нарушаю его покой?
– С того, что с момента вашего заселения уже несколько происшествий оказались с вашим участием. Затем они по цепочке начинают вызывать новые, и снова вы мелькаете на горизонте.
– Да что вы несёте? – Вика вскипела внутри. Откуда он может знать хоть какие-то подробности из их с Андреем «контактов».
– Я очень, – Разумов придвинулся ближе, – очень хороший дознаватель. Я всегда докапываюсь до сути вещей. Даже, если эти вещи являются личными делами моего друга. Потому что только так я могу по-настоящему защищать его.
– От чего его нужно защищать? Он выглядит вполне способным не только защитить себя самого, но и других людей. Не он ли выбрал это своей профессиональной деятельностью?
– Вы о его профессиональной деятельности знаете чуть больше, чем ничего. Поэтому не делайте выводов. Если я прошу вас оставить Андрея, то на это есть веские причины. И я рекомендую вас прислушаться к этому доброму совету. К моей просьбе.
– Это больше похоже на угрозу.
– К угрозе я не переходил ещё и надеюсь, это не понадобится, – он снова сел в расслабленную позу, – надеюсь на ваше, Виктория, благоразумие.
Вика резко встала, стул громко скрипнул ножками по полу.
– Я не собираюсь выполнять ваши «просьбы», особенно высказанные таким образом. Мне с вами говорить не о чем, и если у меня с Андреем будут проблемы, то мы решим это между собой. Без посредников и так называемых «друзей».
Она развернулась и решительно направилась к выходу, Разумов тоже резко встал и в последний момент положил руку на дверь, блокируя её.
– Жизнь Андрея было очень сложно вернуть. На это ушло много месяцев и сил людей к нему неравнодушных. Вы же, Вика, сами того не понимая, разрушаете это хрупкое равновесие.
– Я ничего не разрушаю! – Вика дернула ручку двери, но следователь не дал ей и шелохнуться.
– Вместо того, чтобы готовиться к соревнованиям, от которых зависит его карьера, он оказывается в больнице с травмами. Вместо того, чтобы восстанавливаться дома, он полуголый среди ночи разносит строительную площадку, получает новые травмы и нападает на полицейского, вызванного сторожем. И всё это исключительно после контактов с вами, Виктория Скворцова.
Вика взметнула на него яростный взгляд. Лицо Разумова было так близко, что она могла разглядеть его во всех подробностях. Особенно неподдельные эмоции.
– Я не совершала ничего такого, что стоило бы угроз с вашей стороны, следователь Разумов. Друг вы ему или нет.
– Что будет дальше? Он не выйдет на работу? Или выйдет и на очередном пожаре его накроет приступ? – каждое новое слово, как пощечина по лицу Вики, – поставит под угрозу жизнь других людей? Или свою?
– Пустите меня!
– Вы готовы отвечать за его жизнь?
– Откройте дверь!
– Вы готовы взять на себя ответственность? За разрушение того, что не вами было построено? За уничтожение Андрея?
– Я. Ничего. Такого. Не делаю!
– Вы не знаете, через что он прошёл. Вы даже представить себе не сможете, чего ему стоило его возвращение к жизни. Каких потерь! И следующая потеря может стать для него последней. Вы это сможете уяснить?
– Пустите, – Вика не выдерживала этого прессинга. Что он от неё хочет, что он у неё просит? Как такое вообще можно просить другого человека?
– Оставьте его. Слышите? Оставьте или я не оставлю вас, пока вы этого не сделаете!
– Выпустите или я закричу!
– Кричите, – спокойно произнес Разумов, но руку убрал, – не будете первой, кто здесь кричит. Никто не придет.
– Андрей придёт. Не сейчас, так потом. Если узнает, что вы мне устроили.
Разумов усмехнулся.
– Вы так ничего и не поняли, – он отошел от двери, – идите. У вас есть время подумать. Вы девушка умная, университет с отличием закончили, сами всё поймете. Но лучше рано, чем поздно. Уйдете от него до того, как ваша жизнь поменяется безвозвратно, вам же лучше.
И непонятно было, что в его словах заставило Вику внутренне вздрогнуть. Андрей и так поменял её жизнь. Безвозвратно ли? На этот вопрос она ещё не нашла ответа. Или именно в этом состояла угроза Разумова? Это он поменяет безвозвратно жизнь Виктории в случае отказа оставить Андрея в покое? На что он способен и готов ради своего друга? Что он сможет ей сделать?
В коридорах отделения было пусто и тихо, слишком поздно для толпы и суеты, на входе сидел дежурный за высокой стойкой и не обращал ровно никакого внимания на её уход. Разумов не пошёл за ней, ничего больше не сказал в «напутствие», но и того, что уже выдал, с лихвой хватало. Горечь невыносимым тугим комком собиралась в горле и искала выхода. В слезах, в крике, в бессильной ярости? В чём-то очень и очень болезненном для её едва срастающегося от ударов сердца.
Она не была с Андреем. Она не собиралась быть с Андреем. Даже думать об этом не планировала. Не мечтала и не строила планов.
Но мысль о том, чтобы оставить его…
Эта мысль неожиданно для неё самой вдруг превращала столь незначительное, казалось, бы решение в невыносимую и неподъемную задачу. В невозможную. Отрывающую от неё большой окровавленный кусок.
Как можно страдать от мысли потерять то, чего у тебя никогда не было? Того.
На улице было совсем темно, возможно уже близко к полуночи. Впереди ровной серой рекой ползла дорога между домами с почти погасшими окнами. Чуть дальше, где заканчивались мягко-оранжевые уличные фонари, начинался вездесущий чёрный лес. Отделение полиции находилось в соседнем от её жилого комплекса микрорайоне. Возможно, стоило вызвать такси и добраться домой быстро и с комфортом. Но Вике не хотелось этого делать.
Хотелось забраться в самую глухую, темную и страшную чащу, чтобы спрятаться. А точней спрятать себя саму от людей. Подальше и понадежней.
Разумов выжал её досуха, выкачал все оставшиеся силы, на которых она могла бы пройти всю дорогу до дома. Сейчас же хотелось прилечь на асфальт и полежать. Подумать о жизни. Об Андрее и всём, что о нём рассказал невменяемый следователь.
И пугало больше всего не то, что в ней даже на мимолетную секунду не появилось желание последовать “убедительному ультиматуму” Разумова, а то что, проламывающим твердь разума побегом в ней прорастало желание защитить Андрея. Встать между ним и тем, что собиралось его разрушить и причинить боль. Заслонить его собой. От чего угодно.
Нерационально. Неразумно. Необъяснимо.
Головная боль нарастающей волной поднималась из забытых глубин, сужая поле зрения густыми тенями. Вика сжала пальцами виски. Так вот оно что? Это её наказание такое?
Рядом с ней послышался тихий шорох шин, и слева подкатила медленно ползущая патрульная машина, поравнялась с ней и продолжила движение со скоростью самой Вики. Она оглянулась на непрошеного попутчика. В окошко выглянул патрульный с подбитым глазом, сидящий на водительском месте. Напарника его не было.
– Садитесь, я отвезу вас домой.
– Не нужно, – Вика продолжила идти. Патрульный потянулся и приоткрыл ей пассажирскую дверь.
– Садитесь. Пожалуйста. Если я не отвезу вас, он мне голову открутит.
Вика остановилась и машина вместе с ней.
– Кто? Разумов? – патрульный кивнул. Вот чем ему этот несчастный не угодил. Зачем вообще после всех этих угроз, еще и заставлять её подвозить.
– На улице прохладно. Я вас до вашего дома быстро довезу.
Вика колебалась несколько мгновений. Какие еще сюрпризы ей ждать от сегодняшнего дня? Неужели ещё не достаточно?
– Хорошо, – пожалела она патрульного. Он и так пострадавший во всех смыслах.
Она уселась на сидение и захлопнула дверь, машина плавно тронулась и свернула на объездную дорогу, где можно было сократить путь и выехать минуя все светофоры через лес к жилому комплексу.
Несколько минут они ехали молча, и Вика чувствовала себя крайне неуютно. Затем её невольный водитель заговорил.
– Знаете, что я написал в рапорте об этом? – он указал на синяк под глазом.
Вика пожала плечами. Она должна угадать?
– Ветром надуло, – сам ответил он и улыбнулся шутке. Ну конечно, Ветров же ему приложил. Другой вопрос, что именно он хотел этим сказать? Что не выдал Андрея? Не стал на него писать рапорт, чтобы заводить уголовное дело?
– Смешно, – Вика натянуто улыбнулась, не слишком понимая, что от неё хочет добиться этими словами молодой полицейский.
– Я видел, как он работает, – произнес он и выждал реакции Вики на свои слова. Потом продолжил, так и не дождавшись, – я про Ветрова. Немного. Но этого хватило.
– Он же пожарный, а ты в полиции.
– Я в патруле, мы и на пожары выезжаем. А если Прометей, то и Разумов всегда там.
– Прометей? – переспросила Вика. Причём здесь был древнегреческий мифологический персонаж?
– Ни в каких отношениях с ним не состою, – Вика постаралась придать лицу максимально нейтральное выражение.
– Зачем вы говорите неправду? – Разумов пристально посмотрел на неё.
– А зачем мне говорить правду? – вернула она упрямый взгляд. Что это за вопросы такие?
Следователь вздохнул, но взгляда не поменял.
– Вам сложно ответить?
– У меня нет ни малейшего повода отвечать на подобные вопросы, потому что это совсем не ваше дело и никаких правонарушений я не совершала. Если у вас, есть какие-то обвинения, то прошу…
– Вас ни в чем не обвиняют, – перебил он её.
– Тогда зачем я здесь?
– Разговор не о вас.
– О гражданине Ветрове мне вам тоже нечего рассказать, – Вика откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. Что бы ни натворил Андрей, она на него стучать не собиралась, даже, если бы что-то знала. Впрочем, знать сейчас не особо хотела. Даже скорей боялась, внезапно услышать, что он преступник и теперь через неё полиция хочет добраться до него. Это было бы слишком. В такие игры она играть не собиралась, даже с учетом между ними произошедшего.
– Я всё же хотел бы продолжить разговор.
– Мне не о чем с вами говорить и я имею полное право сейчас встать и уйти отсюда, тем более, что уже ночь на дворе.
– Виктория, я вам не враг…
– Но и не друг. Это что допрос?
– Нет, дознание…
– Есть уголовное дело?
– Да причем тут… – Разумов выходил из себя, чего Вика и добивалась, пусть и не очень осознанно. Он снова раздраженно вдохнул. – Это скорей опрос свидетеля.
– Свидетеля чего, вашей некомпетентности?
– Скворцова! – Следователь хлопнул раскрытой ладонью по столу. – Вот что вы за цирк разводите?
– Это у вас тут цирк. Задаете вопросы, ответы на которые вас не касаются. Объяснить ничего не можете. Мне что-то предъявляете? Нет. Андрей к чем-то виноват? Я не знаю. Наши с ним отношения тут вообще не причем.
– Как раз таки причем! – сквозь зубы почти прорычал Разумов и уставился на Вику суровым взглядом из под бровей.
Вика приподняла вопрошающе брови.
– Так объясните. Незачем пытаться меня как-то запугать или сбить с толку всем этим антуражем, – она обвела руками кабинет.
– Андрей Ветров обвиняется в вандализме, хулиганстве и нападении на сотрудника полиции при исполнении. Это серьезный повод?
– Возможно и так. Но повод ли задерживать при этом меня?
– Да не задержаны вы! Я же говорю, поговорить с вами хочу.
Вика вдруг задумалась и коротко улыбнулась одному небольшому открытию.
– Это он что ли фингал поставил этому вашему? – она кивнула на дверь, где недавно стоял молодой патрульный, – “церберу”.
– А это уже не ваше дело.
– Красиво вышло, – Вика не переставала улыбаться. Но не только от воспоминания об обиженном взгляде подбитого глаза, но и от мысли, что у Андрея хватило смелости залепить оплеуху служителю закона. Хотя, это наверное, всё же должно было заставить её беспокоиться, а не улыбаться.
Разумов задумчиво смотрел на её эмоции, которые не слишком получалось скрывать.
– По моим сведениям, все эти правонарушения были спровоцированы, в том числе, и вашими отношениями с вышеуказанным гражданином.
– Кончайте комедию ломать, – Вика подалась вперед, – вы что говорите мне, что гражданин Ветров поставил вашему патрульному фингал из-за наших с ним отношений? Звучит бредово для правоохранительных органов. Теперь так официальное расследование проводят?
– Это не совсем официально…
– Я в кабинете семейной психологии? – Вика картинно оглянулась по сторонам, – что-то не вижу диплома психолога на вашей стене. Впочем я и стен не вижу.
– Прекратите поясничать.
– Судя по тому, как вы задаете вопросы и тому, что это неофициально, я смею сделать предположение, что у вас с Андреем есть собственные отношения, благодаря которым он сегодня был возвращен домой на вашем такси с мигалками, а не заперт в клетке за нападение.
Ха! Скушал, товарищ следователь, хотелось крикнуть ему в лицо со всей наглостью, на которую она была способна. Вика не просто так получает зарплату, её аналитический мозг всё еще немного варит.
– Зрите в корень, – Разумов оживился, – только в вашем разоблачении учитывайте, что если следователь на стороне Андрея, то вы выходит на другой.
– Это что угроза?
– Это предостережение. Андрей мой друг и я очень многим ему обязан. Мне не очень приятно получать новости о его проблемах, поэтому я пытаюсь их минимизировать.
Вика сжала губы и молча уставилась на Разумова. Сколько бы в ней не было сил строить из себя невозмутимость, сердце билось как сумасшедшее от навалившихся мыслей. Сложно было притянуть даже к самой себе мысль о том, что Андрей ей безразличен. Нет, он не был, и после секса с ним не стал, скорей наоборот. Но вот эмоции при этом оказывались настолько полярными, что между их разной заряженностью скоро начнет искрить.
Сначала она хотела защитить себя, потом защитить Андрея, а теперь оказывается ей надо защищать снова себя, но уже от друга Андрея, который решил покозырять перед ней своей должностью и, похоже, даже надавить для того, чтобы как-то повлиять на их с Андреем отношения. Какие отношения? Этот беспорядочный хаос между: ненавижу, спаси меня, как ты прекрасен, уйди с глаз долой и трахни меня ещё раз?
Хуже всего в этой не радужной и абсурдной картине было то, что все те обвинения, которые Вика навешала ранее на себя – что портит жизнь всем её окружающим мужчинам – теперь подтверждались и этим следователем, и неприятностями в которые попал Андрей. Ей без труда вдруг представилось, как Андрей крушит что-то в гневе, как он разносил свою квартиру, и как полицейские прибывшие разбираться с вандалом отхватывают по лицу. После этого конечно же Андрея скорей всего скрутили и увезли в отделение, где его освобождением и отмазыванием занялся этот Разумов, оказавшийся его другом. А теперь он решил устроить разборки с Викой?
– Андрею предъявлены обвинения?
– Нет. В этот раз.
– У меня к нему нет претензий. Я не понимаю, о чём наш разговор.
– У меня есть претензии к вам, Виктория, – выдал Разумов, – и настоятельная просьба.
– Даже боюсь представить…
– Оставьте его в покое.
– Что?
– То, что вы услышали. Оставьте Ветрова в покое, – Разумов сложил руки на столе перед собой, – я не могу заставить вас переехать или что-то подобное. Но раз уж вы оказались его ближайшей соседкой, то уменьшите с ним контакты до минимума. Желательно до вежливых приветствий в подъезде или, в крайнем случае, при наступлении форс-мажорных обстоятельств. Пожара, например.
Вике ужасно захотелось встать и выйти. Или может быть поставить ещё одному полицейскому синяк под глазом.
– С чего вы вообще решили, что я как-то нарушаю его покой?
– С того, что с момента вашего заселения уже несколько происшествий оказались с вашим участием. Затем они по цепочке начинают вызывать новые, и снова вы мелькаете на горизонте.
– Да что вы несёте? – Вика вскипела внутри. Откуда он может знать хоть какие-то подробности из их с Андреем «контактов».
– Я очень, – Разумов придвинулся ближе, – очень хороший дознаватель. Я всегда докапываюсь до сути вещей. Даже, если эти вещи являются личными делами моего друга. Потому что только так я могу по-настоящему защищать его.
– От чего его нужно защищать? Он выглядит вполне способным не только защитить себя самого, но и других людей. Не он ли выбрал это своей профессиональной деятельностью?
– Вы о его профессиональной деятельности знаете чуть больше, чем ничего. Поэтому не делайте выводов. Если я прошу вас оставить Андрея, то на это есть веские причины. И я рекомендую вас прислушаться к этому доброму совету. К моей просьбе.
– Это больше похоже на угрозу.
– К угрозе я не переходил ещё и надеюсь, это не понадобится, – он снова сел в расслабленную позу, – надеюсь на ваше, Виктория, благоразумие.
Вика резко встала, стул громко скрипнул ножками по полу.
– Я не собираюсь выполнять ваши «просьбы», особенно высказанные таким образом. Мне с вами говорить не о чем, и если у меня с Андреем будут проблемы, то мы решим это между собой. Без посредников и так называемых «друзей».
Она развернулась и решительно направилась к выходу, Разумов тоже резко встал и в последний момент положил руку на дверь, блокируя её.
– Жизнь Андрея было очень сложно вернуть. На это ушло много месяцев и сил людей к нему неравнодушных. Вы же, Вика, сами того не понимая, разрушаете это хрупкое равновесие.
– Я ничего не разрушаю! – Вика дернула ручку двери, но следователь не дал ей и шелохнуться.
– Вместо того, чтобы готовиться к соревнованиям, от которых зависит его карьера, он оказывается в больнице с травмами. Вместо того, чтобы восстанавливаться дома, он полуголый среди ночи разносит строительную площадку, получает новые травмы и нападает на полицейского, вызванного сторожем. И всё это исключительно после контактов с вами, Виктория Скворцова.
Вика взметнула на него яростный взгляд. Лицо Разумова было так близко, что она могла разглядеть его во всех подробностях. Особенно неподдельные эмоции.
– Я не совершала ничего такого, что стоило бы угроз с вашей стороны, следователь Разумов. Друг вы ему или нет.
– Что будет дальше? Он не выйдет на работу? Или выйдет и на очередном пожаре его накроет приступ? – каждое новое слово, как пощечина по лицу Вики, – поставит под угрозу жизнь других людей? Или свою?
– Пустите меня!
– Вы готовы отвечать за его жизнь?
– Откройте дверь!
– Вы готовы взять на себя ответственность? За разрушение того, что не вами было построено? За уничтожение Андрея?
– Я. Ничего. Такого. Не делаю!
– Вы не знаете, через что он прошёл. Вы даже представить себе не сможете, чего ему стоило его возвращение к жизни. Каких потерь! И следующая потеря может стать для него последней. Вы это сможете уяснить?
– Пустите, – Вика не выдерживала этого прессинга. Что он от неё хочет, что он у неё просит? Как такое вообще можно просить другого человека?
– Оставьте его. Слышите? Оставьте или я не оставлю вас, пока вы этого не сделаете!
– Выпустите или я закричу!
– Кричите, – спокойно произнес Разумов, но руку убрал, – не будете первой, кто здесь кричит. Никто не придет.
– Андрей придёт. Не сейчас, так потом. Если узнает, что вы мне устроили.
Разумов усмехнулся.
– Вы так ничего и не поняли, – он отошел от двери, – идите. У вас есть время подумать. Вы девушка умная, университет с отличием закончили, сами всё поймете. Но лучше рано, чем поздно. Уйдете от него до того, как ваша жизнь поменяется безвозвратно, вам же лучше.
И непонятно было, что в его словах заставило Вику внутренне вздрогнуть. Андрей и так поменял её жизнь. Безвозвратно ли? На этот вопрос она ещё не нашла ответа. Или именно в этом состояла угроза Разумова? Это он поменяет безвозвратно жизнь Виктории в случае отказа оставить Андрея в покое? На что он способен и готов ради своего друга? Что он сможет ей сделать?
В коридорах отделения было пусто и тихо, слишком поздно для толпы и суеты, на входе сидел дежурный за высокой стойкой и не обращал ровно никакого внимания на её уход. Разумов не пошёл за ней, ничего больше не сказал в «напутствие», но и того, что уже выдал, с лихвой хватало. Горечь невыносимым тугим комком собиралась в горле и искала выхода. В слезах, в крике, в бессильной ярости? В чём-то очень и очень болезненном для её едва срастающегося от ударов сердца.
Она не была с Андреем. Она не собиралась быть с Андреем. Даже думать об этом не планировала. Не мечтала и не строила планов.
Но мысль о том, чтобы оставить его…
Эта мысль неожиданно для неё самой вдруг превращала столь незначительное, казалось, бы решение в невыносимую и неподъемную задачу. В невозможную. Отрывающую от неё большой окровавленный кусок.
Как можно страдать от мысли потерять то, чего у тебя никогда не было? Того.
На улице было совсем темно, возможно уже близко к полуночи. Впереди ровной серой рекой ползла дорога между домами с почти погасшими окнами. Чуть дальше, где заканчивались мягко-оранжевые уличные фонари, начинался вездесущий чёрный лес. Отделение полиции находилось в соседнем от её жилого комплекса микрорайоне. Возможно, стоило вызвать такси и добраться домой быстро и с комфортом. Но Вике не хотелось этого делать.
Хотелось забраться в самую глухую, темную и страшную чащу, чтобы спрятаться. А точней спрятать себя саму от людей. Подальше и понадежней.
Разумов выжал её досуха, выкачал все оставшиеся силы, на которых она могла бы пройти всю дорогу до дома. Сейчас же хотелось прилечь на асфальт и полежать. Подумать о жизни. Об Андрее и всём, что о нём рассказал невменяемый следователь.
И пугало больше всего не то, что в ней даже на мимолетную секунду не появилось желание последовать “убедительному ультиматуму” Разумова, а то что, проламывающим твердь разума побегом в ней прорастало желание защитить Андрея. Встать между ним и тем, что собиралось его разрушить и причинить боль. Заслонить его собой. От чего угодно.
Нерационально. Неразумно. Необъяснимо.
Головная боль нарастающей волной поднималась из забытых глубин, сужая поле зрения густыми тенями. Вика сжала пальцами виски. Так вот оно что? Это её наказание такое?
Рядом с ней послышался тихий шорох шин, и слева подкатила медленно ползущая патрульная машина, поравнялась с ней и продолжила движение со скоростью самой Вики. Она оглянулась на непрошеного попутчика. В окошко выглянул патрульный с подбитым глазом, сидящий на водительском месте. Напарника его не было.
– Садитесь, я отвезу вас домой.
– Не нужно, – Вика продолжила идти. Патрульный потянулся и приоткрыл ей пассажирскую дверь.
– Садитесь. Пожалуйста. Если я не отвезу вас, он мне голову открутит.
Вика остановилась и машина вместе с ней.
– Кто? Разумов? – патрульный кивнул. Вот чем ему этот несчастный не угодил. Зачем вообще после всех этих угроз, еще и заставлять её подвозить.
– На улице прохладно. Я вас до вашего дома быстро довезу.
Вика колебалась несколько мгновений. Какие еще сюрпризы ей ждать от сегодняшнего дня? Неужели ещё не достаточно?
– Хорошо, – пожалела она патрульного. Он и так пострадавший во всех смыслах.
Она уселась на сидение и захлопнула дверь, машина плавно тронулась и свернула на объездную дорогу, где можно было сократить путь и выехать минуя все светофоры через лес к жилому комплексу.
Несколько минут они ехали молча, и Вика чувствовала себя крайне неуютно. Затем её невольный водитель заговорил.
– Знаете, что я написал в рапорте об этом? – он указал на синяк под глазом.
Вика пожала плечами. Она должна угадать?
– Ветром надуло, – сам ответил он и улыбнулся шутке. Ну конечно, Ветров же ему приложил. Другой вопрос, что именно он хотел этим сказать? Что не выдал Андрея? Не стал на него писать рапорт, чтобы заводить уголовное дело?
– Смешно, – Вика натянуто улыбнулась, не слишком понимая, что от неё хочет добиться этими словами молодой полицейский.
– Я видел, как он работает, – произнес он и выждал реакции Вики на свои слова. Потом продолжил, так и не дождавшись, – я про Ветрова. Немного. Но этого хватило.
– Он же пожарный, а ты в полиции.
– Я в патруле, мы и на пожары выезжаем. А если Прометей, то и Разумов всегда там.
– Прометей? – переспросила Вика. Причём здесь был древнегреческий мифологический персонаж?
