После того как больница достроится. Но… её уж второе десятилетие строят. Так что теперь решили, что дешевле будет снести и построить заново, в другом месте, более подходящем, — пояснил Костя. — Так что теперь тут только бомжи, да наркоманы обитают, да эти… сталкеры, блин… лазают. Сколько их уже здесь покалечилось — адреналина дуракам не хватает. А вот и аптека.
Впереди показалось одноэтажное, похожее на барак здание, над входом которого висела покосившаяся табличка с надписью: «Аптека №134».
– О! Прибыли, молодцы, — к грузовику подошёл мужчина в строительной спецовке. — А то Макс с компанией изменил нам, паразит… Кстати — Егорыч, — представился мужчина.
– С кем? — удивлённо оглянулась на него Никитична.
– С длинным рублём. У них неразделённая любовь с самого техникума, — усмехнулся Егорыч.
– Единственное, что здесь работало, Елена Никитична не даст соврать, — Костя кивнул на пожилую женщину. — Теперь новую будут строить, для новой больницы, ближе к Приморскому. А пока временно перевели на аптечную базу.
– Ну, это мы мигом разнесём. В стройотряде мы и двухэтажные апартаменты сносили на раз плюнуть, — усмехнулся Илья.
– Надо оборудование и мебель разобрать, стеллажи всякие. В общем, чтобы одни стены только остались. То, что нормальное оставляйте здесь — это завтра заберут, — Егорыч показал на огороженную площадку. — Так вот: годное — сюда, а хлам — Косте в грузовик, он к строителям на свалку отвезёт. Они потом всё разом вывезут.
– Раритет, — Илья вошёл в главный вход, хлопнув по дверному косяку. Косяк предательски скрипнул, выбросив облачко пыли.
– Илюх, ты это, поаккуратней с антиквариатом, — посоветовал ему Женя.
– О, Господи! — Саня неумело перекрестился — в глубине тёмного помещения виднелась мохнатая фигура шимпанзе в косухе и немецкой каске. Шимпанзе нахально усмехался, зажав в зубах сигарету.
– Кто ты, тварь!? — удивлённо спросил шимпанзе Илья. Но обезьяна молчала, лишь нагло ухмыляясь в ответ.
– А! Это — Жорик, — Елена Никитична махнула рукой. — Чучело.
– С самого начала здесь было, говорят, — хмыкнул Костя. — А аптека тут с пятьдесят шестого года. Между прочим, говорят, — добавил он таинственным шёпотом, — это альтер эго первого директора аптеки…
– Марка Абрамовича, что ли? — Елена Никитична посмотрела на чучело. — А что, похож! И курил, как паровоз. И на морду… то есть лицо был, ну, вылитая макака! У него и погоняло было соответствующее — Орангутанг.
– Лен, ну, ты при людях-то!.. — одёрнул её Егорыч.
– А что? Я всегда правду о людях говорю! — гордо парировала аптекарша. — А вообще это чучело Ванька притащил откуда-то.
– Оран Гутан… — глубокомысленно произнёс Илья. — Подходит под Марка Абрамыча, тоже еврей, наверное.
– Да не, — махнула рукой Елена Никитична. — Грек он был. Наполовину. Фамилия ещё у него — не произнесёшь на трезвую голову. А уж запомнить — тем более.
– Панагиотопулос! — изрёк на одном дыхании Саня.
– Это ты как? — удивлённо воззрился на друга Женя.
– Так это… грек… наполовину который… Он ж родной брат материного деда. Александра Абрамовича. Меня в честь него и назвали, — пояснил Саня. — В честь деда… матери… А она говорила, что её двоюродный дед где-то на югах аптекой заведует.
– Во, видишь, как полезно людям помогать! Родственника нашёл, — заметил Егорыч.
– Родственничка… — ухмыльнулся Саня. — Его вся родня терпеть не могла. Только и знал, что у родни деньги клянчить.
– Во! Вот и Жорика себе возьмите, как-никак — память о родственнике, — предложил Игнатьич.
– Собрате по разуму, — усмехнулся в ответ Саня.
– Тут шильдик остался. Правда, стёрлось всё, — Игнатьич глянул на привязанную к ноге чучела фанерку. — Вроде какому-то зоологическому музею… дар… от какого-то А. Хам…
– В общем, от хама какого, — подытожил Илья.
– Лучшего друга СССР Арманда Хаммера, — гордо подняв голову, прокомментировал Женя.
– Во какие вещи человек знает, когда выпьет! — усмехнулся Илья. — А трезвый название столицы Буркина-Фасо не помнит!
– Так я вообще на трезвую голову ни одной столицы в Южной Америке не помню, — пожал плечами Игнатьич.
– Это в Африке, — ухмыльнулась Женя, искоса глянув на Илью.
– Во! Где только люди не обитают, даже в Африке живут! — философски заметил на это Игнатьич.
– А что за Ванька? — удивился Костя.
– Как что!? Будто ты его не знаешь. Ванька Поску… Прости, Господи! …Покутный. Два брата их были Ванька и Данька, — начала рассказ Елена Никитична. — В школе дураки дураками были. А в 90х этими стали, как их… Рэкетирами. Рынки здешние крышевали. А потом «ростовские» им стрелку забили, бабло не поделили. Покоцались заточками, чушки. А Даньке-то его дурной котёл и снесли из дробовика. А Ванька не будь вафлёй, удрал, аж в Волгоград.
– Елена Никитична! — изумился Костя, услышав речь Елены. — Ну, ты даёшь!
– А ты поработай преподом в 90х в фармучилище и не так балакать научишься, — не моргнув глаз, пояснила Елена Никитична. — Так вот, сбежал Ванька. А потом приехал, бизнесменом заделался крутым. Ну, и купил аптеку. И Жорика приволок. Потом-то Ваньке всё равно кирдык устроили — кто-то по доброте душевной ему пивную бутылку под колесо кинул на серпантине. А Ванька-то погонять любил. Ну, и догнал… Нырнул в море вместе с мерсом, а обратно почему-то не вынырнул, хотя дайвер был отменный.
– Да у меня сеструха это самое училище кончала! Ты мне ещё рассказывать будешь? — усмехнулся Костя. — Ладно, я за инструментами, а ты, Егорыч, давай фронт работ. С чего начинать, чем кончить.
– А Жорик? — спросил Игнатьич.
– А чего этой макаке сделается, лекарствами пропах только. Вот Ванька-то, что б ему в аду до Страшного Суда на вертеле вертеться, в море сгинул, а Жорик остался. А образ ему это наши байкеры сделали. Только раньше ещё табличка у него висела: «Мементо морэ, жертва эволюции!» А потом табличку кто-то свинтил и на Ванькин памятник присобачил. Ему кореша такой мавзолей там построили, да всё не впрок. Васька-химик на своём тракторе по пьяни ночью на кладбище-то впёрся, да и разнёс весь мавзолей. Только табличка и осталась. Так и сейчас стоит: Ванькин бюст с отбитым глазом, да кол с табличкой.
– Осиновый? — усмехнулся Илья.
– Может и осиновый, — пожала плечами Елена. — Этому упырю как раз по статусу.
– Ну, что, разрушители? Разбирай инвентарь, — скомандовал Костя, внося инструменты. — Поехали!
С работой справились быстро, оставив напоследок лишь складские стеллажи, у которых и «обитало» чучело Жорик.
– Осталось только стеллаж разобрать, — подвёл итог Егорыч.
– Ого, да тут целое инженерное сооружение, — Саня осмотрел хитросплетение кронштейнов и растяжек. — Так, надо разобраться, с чего начинать демонтаж.
– Инженерное сооружение, а держится на соплях! — Женя пнул стеллаж и тот накренился с противным скрипом.
– Жень, ты… это… поосторожней, — предупредил Егорыч.
– Накроет же, блин! — воскликнул Илья, пятясь от продолжавшего крениться стеллажа.
– Ложись! — вопль Сани перекрыл грохот рушащихся полок.
– Все живы? — осведомился Костя, когда пыль осела. — Всего одна растяжка проржавела, а он весь рухнул. Инженеры…
– Мы-то все, а вот Жорику кранты, — усмехнулся Егорыч, отряхивая спецовку.
Чучело валялось на полу, засыпав пол опилками из прорвавшейся шкуры.
– Погибла макака под завалами истории, — философски произнёс Илья.
– А голова цела, — Саня, напялив на голову каску Жорика, посмотрел на голову обезьяны, театрально вытянув руку.
– Ну, прям, Гамлет с черепом этого… Йорика, — усмехнулся Женя. — Чего этой башке сделается — дерево сплошное, — Женя постучал по болванке, на которой была смонтирована голова чучела.
– Дуб, — уважительно произнёс Саня.
– Не, липа это, — усомнился Илья.
– Да не, вроде настоящее, — Саня покачал головой.
– Дерево — липа, — пояснил Илья.
– Да не, натуральное, — Женя тоже постучал по болванке.
– Я говорю, что из дерева, которое называется липа, сделано, болваны! — рассмеялся Илья.
– А! Понятно! — разом ответили оба.
– Братья из ларца, — усмехнулся Илья. — Жалко Жорика.
– Восстановим, — Саня деловито оглянулся. — Во, и сумка подходящая есть, — он принялся засовывать детали чучела в свою сумку. — Я ему ещё лампочки в глаза вставлю, чтоб светились. И механизм сделаю, чтоб дым изо рта выпускал.
– Колечками? — насмешливо уточнил Илья.
– Соломкой, — съязвил в ответ Саня.
– Ну, вот. Пошли грузить остатки, — распорядился Егорыч.
– Ну, чё, пацаны, теперь за дом примемся? — потёр руки Илья, когда погрузка закончилась, и схватил лежавший рядом строительный лом, примериваясь к дверному косяку главного входа.
– Во разогнались парни, не уймёшь! — с уважением констатировал Игнатьич.
– А чего за него приниматься, сам рухнет от старости, — махнула рукой Елена Никитична.
– А не рухнет, так Васька-химик снесёт. Вон он и коп подогнал, — Егорыч показал на стоящий в стороне драглайн с подвешенным к нему чугунным шаром.
– А чего его химиком-то прозвали? — спросил Игнатьич. — Гонит, что ли?
– Да не, машинист он строительных машин в здешнем УМе, ну, управлении механизации, то бишь, — пояснил Егорыч. — А по молодости на вертолёте летал, поля опрыскивал. Только керосинил часто, вот с лётной работы и списали.
– На фига ты эту вешалку с собой потащил? — Женя посмотрел на Саню, внимательно осматривавшего сломанную вешалку.
– Две… — задумчиво произнёс в ответ Саня.
– Тем более, две… И на кой… этот самый…
– Антенна хорошая получится, для пеленгатора, — всё так же задумчиво произнёс Саня, укладывая в сумки вешалки и моток толстого чёрного кабеля.
– Ладно, парни, хватит выяснять, пора продолжать путь, так сказать, — Илья мотнул головой в сторону шоссе.
– А вы далеко намылились? — спросил их Костя.
– А чего? — не понял Илья.
– Да вон… — Костя показал на дальний поворот шоссе, где поблёскивали красные и синие блики.
– Гаишники, что ли?
– Они самые, — подтвердил Костя. — Какой-то болван думал, что он Шумахер. И в столб влетел. А столб, не будь дураком, решил, что коль помирать, так с музыкой. И рухнул на фуру, по дороге сбив рекламный щит, — усмехнулся Костя.
– А щит? — ухмыльнулся Женя.
– А он на провода… В общем, замкнуло всё к чёртовой бабушке. И ещё две мачты освещения поперёк дороги. И фура в опору магистральной ЛЭП по инерции. А из кузова барахло какое-то из Турции по всему шоссе. То, что из Турции, само собой, местные уже разобрали, очистили, так сказать дорогу, а вот остальное… В общем, до завтрашнего вечера будете тут куковать.
– Во, влипли! — почесал голову Саня.
– Если хотите, я вас на грузовике до Степняковки подкину. Там автостанция и в семь автобус пойдёт до Прибрежного. А переночевать можете на лодочной станции. Я как раз туда, у пацанов надо лодку забрать.
– Идёт, — согласился Илья.
– Только мне надо в одно место смотаться сначала, через час я вас на обратном пути подберу.
– Лады, — Илья кивнул Сане и Жене. — Парни, через час едем в Степняковку.
– Василь Игнатьич, я поехал. Тебя подкинуть? — Костя махнул рукой Игнатьичу.
– С ребятами подберёшь, — согласился Игнатьич. — А мы тебя пока в кафе подождём, — Игнатьич кивнул в сторону видневшейся заправки.
– Только опять не наберитесь, я тебя знаю, — усмехнулся Костя и, закинув в кабину сумку с какими-то звякнувшими стекляшками, хлопнул дверцей.
– Это чего ты за хлам прихватил?
– Да так, ребятишкам обещал сокровища Кащеевы прихватить.
– Ты и Жорика им прихвати, нам-то он нафига? — Саня протянул ему голову чучела. — А им мож пригодится.
– Ладно. А шкуру и прикид на обратном пути прихвачу, — Костя, забрав голову, лихо развернул машину и покатил куда-то в сторону от шоссе.
– Куда это он? — спросил Илья.
– Да на кладбище…
– Куда!?
– На кладбище автомобильное. Свалка тут старых машин, вроде отстойника. Там можно запчасти ещё нормальные найти. А у меня с тамошним сторожем дядей Васей и его пацанами отношения дружеские. Так что, ожидайте!
Лихо развернувшись, грузовик выехал на шоссе.
– Ну, что, парни, почапали в кафешку? — Илья показал на видневшийся невдалеке вход.
– Тем более и повод есть! — поднял палец Игнатьич.
– Какой повод? — с опаской переспросил Илья.
– День России — раз! День летнего солнцестояния — два! И эту самую… аптеку… больничную, что мы успешно раздолбали, — три! Во!
– Василий Игнатьич, сегодня же шестнадцатое. День России уже прошёл, а до этого… солнцестояния ещё неделя.
– Значит?.. — Игнатьич посмотрел на спутников. — Значит выпьем за больницу!
– Было бы кафе, а повод найдётся, — вздохнул Илья.
Улыбнувшись, Игнатич быстрым шагом, направился в знакомое кафе. Переглянувшись, парни поспешили за ним.
– Кстати, а сегодня у нашей… нет у ихней, — показав пальцем на видневшийся отсюда поворот к старой больнице, заплетающимся языком, запутавшись сам, начал Игнатич. — Нет… всё-таки у нашей… Короче! У Жени сегодня День рождения!
– У меня? — удивился Женя.
– Да не у тебя! Не у вашей! — он посмотрел на Илью и Саню. — То есть не у вашего, а у нашего… То есть у нашей… И не сегодня, а вчера! Вот, значит, День рождения у нашей ихней Жени! — уже с улыбкой посмотрел на них Игнатич, радуясь, что наконец-то смог выговорить всё это.
– Ихняя — это вот эта? — Саня показал рукой на девушку, стоявшую недалеко от них в сопровождении старой аптекарши, Елены Никитичны.
– Эта? — Игнатич повернулся. — Женя! Ты что ли?
– Ну? Уже готовы? — девушка с ухмылкой посмотрела на них.
– Всегда готовы! — Саня гордо поднял руку в пионерском салюте.
– Эта, — утвердительно кивнув головой ответил Игнатич. — Молодец, парень, службу знаешь! — добавил он, похлопав Саню по плечу.
– Счас, — ответил Саня, подняв указательный палец вверх. — Счас сделаем, — заплетающимся языком добавил он.
– Чего сделаем? — Женя удивлённо посмотрел на него.
– Счас.
Саня встал и пошатываясь направился в сторону девушки. Он уже почти подошёл, когда непонятно откуда взявшаяся кошка, остановившись, решила умыться прямо на его пути. Ничего неподозревающий, и не видящий Саня улыбнулся и… наступил на ни в чём неповинный кошачий хвост. Последовавшая вполне предсказуемая реакция кошки, отпрыгнувшей чуть в сторону, вызвала неподдельное удивление Сани. Нагнувшись и пытаясь достать обиженное им животное, он не удержался и как-то медленно, с удивлённым выражением лица упал прямо под ноги Жени.
– Мадам, — не поднимая головы, смотря на её ступни, начал речь Саня. — Я…
– Вы у моих ног! — гордо вскинув голову ответила Женя. — Я уже вижу.
– Да? — удивился Саня. — Да. Я у ваших ног, но я не за этим.
Саня встал.
– Мадам, я ослеплён…
– Это всего лишь бейсболка, не переживайте, — Женя поправила съехавший ему на глаза головной убор.
– Да, так лучше. Мадам! Я… Забыл, извиняюсь, — Саня слегка поклонился, и, взяв её ладонь, поднёс к губам. — А! Я пришёл, чтобы вы-ра-зить вам, мою… нашу… Поздравить вас. Фу-ух! — выдохнул он, наконец-то договорив.
– Вы лучше так, без выдыхания, — помахав рукой перед своим лицом, разгоняя удушающий, непревзойдённый алкогольный аромат, ответила она.
– Хорошо! Мадам, ради вас, на всё угодно… на что угодно!
– Это всё?
– Нет… Что-то ещё… вроде… А! С Днём России! Нет?
– И за это спасибо! А вы вроде там, что-то про День рождения говорили? Нет?
Впереди показалось одноэтажное, похожее на барак здание, над входом которого висела покосившаяся табличка с надписью: «Аптека №134».
– О! Прибыли, молодцы, — к грузовику подошёл мужчина в строительной спецовке. — А то Макс с компанией изменил нам, паразит… Кстати — Егорыч, — представился мужчина.
– С кем? — удивлённо оглянулась на него Никитична.
– С длинным рублём. У них неразделённая любовь с самого техникума, — усмехнулся Егорыч.
– Единственное, что здесь работало, Елена Никитична не даст соврать, — Костя кивнул на пожилую женщину. — Теперь новую будут строить, для новой больницы, ближе к Приморскому. А пока временно перевели на аптечную базу.
– Ну, это мы мигом разнесём. В стройотряде мы и двухэтажные апартаменты сносили на раз плюнуть, — усмехнулся Илья.
– Надо оборудование и мебель разобрать, стеллажи всякие. В общем, чтобы одни стены только остались. То, что нормальное оставляйте здесь — это завтра заберут, — Егорыч показал на огороженную площадку. — Так вот: годное — сюда, а хлам — Косте в грузовик, он к строителям на свалку отвезёт. Они потом всё разом вывезут.
– Раритет, — Илья вошёл в главный вход, хлопнув по дверному косяку. Косяк предательски скрипнул, выбросив облачко пыли.
– Илюх, ты это, поаккуратней с антиквариатом, — посоветовал ему Женя.
– О, Господи! — Саня неумело перекрестился — в глубине тёмного помещения виднелась мохнатая фигура шимпанзе в косухе и немецкой каске. Шимпанзе нахально усмехался, зажав в зубах сигарету.
– Кто ты, тварь!? — удивлённо спросил шимпанзе Илья. Но обезьяна молчала, лишь нагло ухмыляясь в ответ.
– А! Это — Жорик, — Елена Никитична махнула рукой. — Чучело.
– С самого начала здесь было, говорят, — хмыкнул Костя. — А аптека тут с пятьдесят шестого года. Между прочим, говорят, — добавил он таинственным шёпотом, — это альтер эго первого директора аптеки…
– Марка Абрамовича, что ли? — Елена Никитична посмотрела на чучело. — А что, похож! И курил, как паровоз. И на морду… то есть лицо был, ну, вылитая макака! У него и погоняло было соответствующее — Орангутанг.
– Лен, ну, ты при людях-то!.. — одёрнул её Егорыч.
– А что? Я всегда правду о людях говорю! — гордо парировала аптекарша. — А вообще это чучело Ванька притащил откуда-то.
– Оран Гутан… — глубокомысленно произнёс Илья. — Подходит под Марка Абрамыча, тоже еврей, наверное.
– Да не, — махнула рукой Елена Никитична. — Грек он был. Наполовину. Фамилия ещё у него — не произнесёшь на трезвую голову. А уж запомнить — тем более.
– Панагиотопулос! — изрёк на одном дыхании Саня.
– Это ты как? — удивлённо воззрился на друга Женя.
– Так это… грек… наполовину который… Он ж родной брат материного деда. Александра Абрамовича. Меня в честь него и назвали, — пояснил Саня. — В честь деда… матери… А она говорила, что её двоюродный дед где-то на югах аптекой заведует.
– Во, видишь, как полезно людям помогать! Родственника нашёл, — заметил Егорыч.
– Родственничка… — ухмыльнулся Саня. — Его вся родня терпеть не могла. Только и знал, что у родни деньги клянчить.
– Во! Вот и Жорика себе возьмите, как-никак — память о родственнике, — предложил Игнатьич.
– Собрате по разуму, — усмехнулся в ответ Саня.
– Тут шильдик остался. Правда, стёрлось всё, — Игнатьич глянул на привязанную к ноге чучела фанерку. — Вроде какому-то зоологическому музею… дар… от какого-то А. Хам…
– В общем, от хама какого, — подытожил Илья.
– Лучшего друга СССР Арманда Хаммера, — гордо подняв голову, прокомментировал Женя.
– Во какие вещи человек знает, когда выпьет! — усмехнулся Илья. — А трезвый название столицы Буркина-Фасо не помнит!
– Так я вообще на трезвую голову ни одной столицы в Южной Америке не помню, — пожал плечами Игнатьич.
– Это в Африке, — ухмыльнулась Женя, искоса глянув на Илью.
– Во! Где только люди не обитают, даже в Африке живут! — философски заметил на это Игнатьич.
– А что за Ванька? — удивился Костя.
– Как что!? Будто ты его не знаешь. Ванька Поску… Прости, Господи! …Покутный. Два брата их были Ванька и Данька, — начала рассказ Елена Никитична. — В школе дураки дураками были. А в 90х этими стали, как их… Рэкетирами. Рынки здешние крышевали. А потом «ростовские» им стрелку забили, бабло не поделили. Покоцались заточками, чушки. А Даньке-то его дурной котёл и снесли из дробовика. А Ванька не будь вафлёй, удрал, аж в Волгоград.
– Елена Никитична! — изумился Костя, услышав речь Елены. — Ну, ты даёшь!
– А ты поработай преподом в 90х в фармучилище и не так балакать научишься, — не моргнув глаз, пояснила Елена Никитична. — Так вот, сбежал Ванька. А потом приехал, бизнесменом заделался крутым. Ну, и купил аптеку. И Жорика приволок. Потом-то Ваньке всё равно кирдык устроили — кто-то по доброте душевной ему пивную бутылку под колесо кинул на серпантине. А Ванька-то погонять любил. Ну, и догнал… Нырнул в море вместе с мерсом, а обратно почему-то не вынырнул, хотя дайвер был отменный.
– Да у меня сеструха это самое училище кончала! Ты мне ещё рассказывать будешь? — усмехнулся Костя. — Ладно, я за инструментами, а ты, Егорыч, давай фронт работ. С чего начинать, чем кончить.
– А Жорик? — спросил Игнатьич.
– А чего этой макаке сделается, лекарствами пропах только. Вот Ванька-то, что б ему в аду до Страшного Суда на вертеле вертеться, в море сгинул, а Жорик остался. А образ ему это наши байкеры сделали. Только раньше ещё табличка у него висела: «Мементо морэ, жертва эволюции!» А потом табличку кто-то свинтил и на Ванькин памятник присобачил. Ему кореша такой мавзолей там построили, да всё не впрок. Васька-химик на своём тракторе по пьяни ночью на кладбище-то впёрся, да и разнёс весь мавзолей. Только табличка и осталась. Так и сейчас стоит: Ванькин бюст с отбитым глазом, да кол с табличкой.
– Осиновый? — усмехнулся Илья.
– Может и осиновый, — пожала плечами Елена. — Этому упырю как раз по статусу.
– Ну, что, разрушители? Разбирай инвентарь, — скомандовал Костя, внося инструменты. — Поехали!
***
С работой справились быстро, оставив напоследок лишь складские стеллажи, у которых и «обитало» чучело Жорик.
– Осталось только стеллаж разобрать, — подвёл итог Егорыч.
– Ого, да тут целое инженерное сооружение, — Саня осмотрел хитросплетение кронштейнов и растяжек. — Так, надо разобраться, с чего начинать демонтаж.
– Инженерное сооружение, а держится на соплях! — Женя пнул стеллаж и тот накренился с противным скрипом.
– Жень, ты… это… поосторожней, — предупредил Егорыч.
– Накроет же, блин! — воскликнул Илья, пятясь от продолжавшего крениться стеллажа.
– Ложись! — вопль Сани перекрыл грохот рушащихся полок.
– Все живы? — осведомился Костя, когда пыль осела. — Всего одна растяжка проржавела, а он весь рухнул. Инженеры…
– Мы-то все, а вот Жорику кранты, — усмехнулся Егорыч, отряхивая спецовку.
Чучело валялось на полу, засыпав пол опилками из прорвавшейся шкуры.
– Погибла макака под завалами истории, — философски произнёс Илья.
– А голова цела, — Саня, напялив на голову каску Жорика, посмотрел на голову обезьяны, театрально вытянув руку.
– Ну, прям, Гамлет с черепом этого… Йорика, — усмехнулся Женя. — Чего этой башке сделается — дерево сплошное, — Женя постучал по болванке, на которой была смонтирована голова чучела.
– Дуб, — уважительно произнёс Саня.
– Не, липа это, — усомнился Илья.
– Да не, вроде настоящее, — Саня покачал головой.
– Дерево — липа, — пояснил Илья.
– Да не, натуральное, — Женя тоже постучал по болванке.
– Я говорю, что из дерева, которое называется липа, сделано, болваны! — рассмеялся Илья.
– А! Понятно! — разом ответили оба.
– Братья из ларца, — усмехнулся Илья. — Жалко Жорика.
– Восстановим, — Саня деловито оглянулся. — Во, и сумка подходящая есть, — он принялся засовывать детали чучела в свою сумку. — Я ему ещё лампочки в глаза вставлю, чтоб светились. И механизм сделаю, чтоб дым изо рта выпускал.
– Колечками? — насмешливо уточнил Илья.
– Соломкой, — съязвил в ответ Саня.
– Ну, вот. Пошли грузить остатки, — распорядился Егорыч.
– Ну, чё, пацаны, теперь за дом примемся? — потёр руки Илья, когда погрузка закончилась, и схватил лежавший рядом строительный лом, примериваясь к дверному косяку главного входа.
– Во разогнались парни, не уймёшь! — с уважением констатировал Игнатьич.
– А чего за него приниматься, сам рухнет от старости, — махнула рукой Елена Никитична.
– А не рухнет, так Васька-химик снесёт. Вон он и коп подогнал, — Егорыч показал на стоящий в стороне драглайн с подвешенным к нему чугунным шаром.
– А чего его химиком-то прозвали? — спросил Игнатьич. — Гонит, что ли?
– Да не, машинист он строительных машин в здешнем УМе, ну, управлении механизации, то бишь, — пояснил Егорыч. — А по молодости на вертолёте летал, поля опрыскивал. Только керосинил часто, вот с лётной работы и списали.
– На фига ты эту вешалку с собой потащил? — Женя посмотрел на Саню, внимательно осматривавшего сломанную вешалку.
– Две… — задумчиво произнёс в ответ Саня.
– Тем более, две… И на кой… этот самый…
– Антенна хорошая получится, для пеленгатора, — всё так же задумчиво произнёс Саня, укладывая в сумки вешалки и моток толстого чёрного кабеля.
– Ладно, парни, хватит выяснять, пора продолжать путь, так сказать, — Илья мотнул головой в сторону шоссе.
– А вы далеко намылились? — спросил их Костя.
– А чего? — не понял Илья.
– Да вон… — Костя показал на дальний поворот шоссе, где поблёскивали красные и синие блики.
– Гаишники, что ли?
– Они самые, — подтвердил Костя. — Какой-то болван думал, что он Шумахер. И в столб влетел. А столб, не будь дураком, решил, что коль помирать, так с музыкой. И рухнул на фуру, по дороге сбив рекламный щит, — усмехнулся Костя.
– А щит? — ухмыльнулся Женя.
– А он на провода… В общем, замкнуло всё к чёртовой бабушке. И ещё две мачты освещения поперёк дороги. И фура в опору магистральной ЛЭП по инерции. А из кузова барахло какое-то из Турции по всему шоссе. То, что из Турции, само собой, местные уже разобрали, очистили, так сказать дорогу, а вот остальное… В общем, до завтрашнего вечера будете тут куковать.
– Во, влипли! — почесал голову Саня.
– Если хотите, я вас на грузовике до Степняковки подкину. Там автостанция и в семь автобус пойдёт до Прибрежного. А переночевать можете на лодочной станции. Я как раз туда, у пацанов надо лодку забрать.
– Идёт, — согласился Илья.
– Только мне надо в одно место смотаться сначала, через час я вас на обратном пути подберу.
– Лады, — Илья кивнул Сане и Жене. — Парни, через час едем в Степняковку.
– Василь Игнатьич, я поехал. Тебя подкинуть? — Костя махнул рукой Игнатьичу.
– С ребятами подберёшь, — согласился Игнатьич. — А мы тебя пока в кафе подождём, — Игнатьич кивнул в сторону видневшейся заправки.
– Только опять не наберитесь, я тебя знаю, — усмехнулся Костя и, закинув в кабину сумку с какими-то звякнувшими стекляшками, хлопнул дверцей.
– Это чего ты за хлам прихватил?
– Да так, ребятишкам обещал сокровища Кащеевы прихватить.
– Ты и Жорика им прихвати, нам-то он нафига? — Саня протянул ему голову чучела. — А им мож пригодится.
– Ладно. А шкуру и прикид на обратном пути прихвачу, — Костя, забрав голову, лихо развернул машину и покатил куда-то в сторону от шоссе.
– Куда это он? — спросил Илья.
– Да на кладбище…
– Куда!?
– На кладбище автомобильное. Свалка тут старых машин, вроде отстойника. Там можно запчасти ещё нормальные найти. А у меня с тамошним сторожем дядей Васей и его пацанами отношения дружеские. Так что, ожидайте!
Лихо развернувшись, грузовик выехал на шоссе.
– Ну, что, парни, почапали в кафешку? — Илья показал на видневшийся невдалеке вход.
– Тем более и повод есть! — поднял палец Игнатьич.
– Какой повод? — с опаской переспросил Илья.
– День России — раз! День летнего солнцестояния — два! И эту самую… аптеку… больничную, что мы успешно раздолбали, — три! Во!
– Василий Игнатьич, сегодня же шестнадцатое. День России уже прошёл, а до этого… солнцестояния ещё неделя.
– Значит?.. — Игнатьич посмотрел на спутников. — Значит выпьем за больницу!
– Было бы кафе, а повод найдётся, — вздохнул Илья.
Улыбнувшись, Игнатич быстрым шагом, направился в знакомое кафе. Переглянувшись, парни поспешили за ним.
Глава 6
– Кстати, а сегодня у нашей… нет у ихней, — показав пальцем на видневшийся отсюда поворот к старой больнице, заплетающимся языком, запутавшись сам, начал Игнатич. — Нет… всё-таки у нашей… Короче! У Жени сегодня День рождения!
– У меня? — удивился Женя.
– Да не у тебя! Не у вашей! — он посмотрел на Илью и Саню. — То есть не у вашего, а у нашего… То есть у нашей… И не сегодня, а вчера! Вот, значит, День рождения у нашей ихней Жени! — уже с улыбкой посмотрел на них Игнатич, радуясь, что наконец-то смог выговорить всё это.
– Ихняя — это вот эта? — Саня показал рукой на девушку, стоявшую недалеко от них в сопровождении старой аптекарши, Елены Никитичны.
– Эта? — Игнатич повернулся. — Женя! Ты что ли?
– Ну? Уже готовы? — девушка с ухмылкой посмотрела на них.
– Всегда готовы! — Саня гордо поднял руку в пионерском салюте.
– Эта, — утвердительно кивнув головой ответил Игнатич. — Молодец, парень, службу знаешь! — добавил он, похлопав Саню по плечу.
– Счас, — ответил Саня, подняв указательный палец вверх. — Счас сделаем, — заплетающимся языком добавил он.
– Чего сделаем? — Женя удивлённо посмотрел на него.
– Счас.
Саня встал и пошатываясь направился в сторону девушки. Он уже почти подошёл, когда непонятно откуда взявшаяся кошка, остановившись, решила умыться прямо на его пути. Ничего неподозревающий, и не видящий Саня улыбнулся и… наступил на ни в чём неповинный кошачий хвост. Последовавшая вполне предсказуемая реакция кошки, отпрыгнувшей чуть в сторону, вызвала неподдельное удивление Сани. Нагнувшись и пытаясь достать обиженное им животное, он не удержался и как-то медленно, с удивлённым выражением лица упал прямо под ноги Жени.
– Мадам, — не поднимая головы, смотря на её ступни, начал речь Саня. — Я…
– Вы у моих ног! — гордо вскинув голову ответила Женя. — Я уже вижу.
– Да? — удивился Саня. — Да. Я у ваших ног, но я не за этим.
Саня встал.
– Мадам, я ослеплён…
– Это всего лишь бейсболка, не переживайте, — Женя поправила съехавший ему на глаза головной убор.
– Да, так лучше. Мадам! Я… Забыл, извиняюсь, — Саня слегка поклонился, и, взяв её ладонь, поднёс к губам. — А! Я пришёл, чтобы вы-ра-зить вам, мою… нашу… Поздравить вас. Фу-ух! — выдохнул он, наконец-то договорив.
– Вы лучше так, без выдыхания, — помахав рукой перед своим лицом, разгоняя удушающий, непревзойдённый алкогольный аромат, ответила она.
– Хорошо! Мадам, ради вас, на всё угодно… на что угодно!
– Это всё?
– Нет… Что-то ещё… вроде… А! С Днём России! Нет?
– И за это спасибо! А вы вроде там, что-то про День рождения говорили? Нет?
