Сергей недовольно посмотрел на жену, складывающую вещи в чемодан.
– Ну, чего ты всё копаешься? Десять раз уж туда-сюда всё переложила.
– Сиди себе и не мешай, — отмахнулась Валентина. — Надо же всё проверить, вдруг чего забыли?
– Чего забыли? Ты же уже два дня всё проверяешь, да ещё по списку. Скорее бы уже выехать, голова уже от тебя кружится, туда-сюда маячишь целый день, — он махнул рукой вначале направо, потом налево.
– Ну, чего, собрались, что ли? — спросила Тамара — сестра Вали — зайдя к ним в дом.
– Ой, лучше бы куда-нибудь на курорт путёвку подарили, — вздохнула Валентина. — А тут в город, чего там смотреть-то?
– Ты, Валька, со своей живность и огородом, совсем от цивилизации отбилась, — покрутил пальцем у виска Сергей. — Это же город! Чего там тебе на этом курорте делать-то? Кверху задом в купальнике ты и так летом по огороду топаешь, вся коричневая аж, чем не курорт? А там театры, музеи, культура, блин!
– Слушай, Том, я вот всё переживаю, а вдруг не очень буду выглядеть-то? Чего хоть сейчас носят-то?
– Господи, Валь! Чего ты с ума-то сходишь? Там народу полно — мегаполис всё-таки! Там кого только нет, никто внимания ни на кого не обращает. Оденься, как всегда, когда в город едешь, да и всё.
– Только домашнюю одёжу с собой не бери, — вставил Сергей, усмехнувшись. — Не шокируй уж людей-то, вот такого там точно не видали — телогрейка и старые треники под платье — это да!
– Ой, тоже мне, на себя-то посмотри, — недовольно пробурчала Валя.
– А чего я? Джинсы напялил, свитер какой или футболку и всё, красавец! Можно в люди, не то что вы, всё вам не так, всё прихорашиваетесь, а нам мужикам много не надо.
– Ну, всё, кажись собрались. Ой, как же я всё оставлю-то?
– Ой, Валь, кончай, а. На неделю всего-то уезжаешь.
– Дура ты, Валька, — посмотрев на жену сказал Сергей. — Зато хоть в люди выберемся, город посмотрим — мегаполис, вот! — подняв указательный палец, закончил он.
– Ой, ладно, пора. Ты тут уж смотри за всем, — вздохнув и оглядев дом сказала Валя. — Автобус скоро.
– Ой, Валь, ты глянь, красота-то какая — город, — восхищённо глядя в окно поезда, сказал Сергей.
– Ой, а домов-то понастроили!
– Слушай, Серёж, а ты адрес-то не забыл? Куда топать-то?
– Топать… Вот деревня, хотя бы говорить-то научилась, — недовольно посмотрев на неё ответил Сергей, когда они вышли с вокзала. — На метре сейчас доедем, куда надо, а там пешком, несколько метров. Чего тут запоминать-то?
– Метре… Сам-то говорить не умеешь, а меня стыдишь. Где это метро-то твоё?
– Ой, Серёж, а я ж швабру-то купить забыла, — посмотрев на идущего им на встречу парня с каре из африканских косичек, сказала Валя. — Ну, вот как у этого-то на голове, чтоб воду-то собирать.
– Валь, прям стыд с тобой один. Ты чего прям сейчас, что ли, пол мыть собралась? Приедешь, купишь свою швабру! Вон гостиница, пошли уже, нечего по сторонам пялиться.
Зайдя в номер, они с восхищением, открыв рот, начали осматривать обстановку.
– Вот же живут люди, ты только глянь, — сев на кровать, и чуть попрыгав на ней сказал Сергей.
– Это гостиница, здесь не живут, — постучав по лбу, ответила Валя.
– Так я и говорю, живут же, временно, ну, останавливаются же, люди вот в таких хоромах. Мягко, тихо, даже не скрипнет, — подавив на кровать, продолжил Сергей. — Не то что наша, ночью перевернёшься на бок, вся деревня в курсе, делают же мебель! Слушай, Валь, надо хоть вон по улицам прошвырнуться, что ли? Город посмотреть.
– Я вот думаю, как там куры-то у меня? — грустно посмотрев в окно сказала Валя.
– Господи, Валентина! В коем-то веке в город, можно сказать в цивилизацию, выбрались, а она о курях своих, да свиньях. Нет, Валь, надо тебя к культуре приучать, завтра в музей пойдём! И точка!
– Во, Валь, смотри, то, что надо, — Сергей, дёрнув Валентину за рукав, остановился у двери красивого здания. — «Музей современного искусства» — прочитал вывеску он. — «Выставка молодых авторов», — гласила надпись чуть пониже. — Вот то, что нам нужно, точнее тебе. Будем, так сказать, приобщаться к современности, а то совсем, смотрю, отстала ты от жизни, со своими курями.
– Лучше бы на показ сходили, — обиженно ответила Валя. — Хотя бы посмотрела, что сейчас носят.
– Какой показ? Тут культура, музей, понимаешь!? Вот баба – одни шмотки на уме!
– Там вон, — она показала рукой на торговый центр, стоявший напротив их гостиницы. — Там сейчас показ какой-то в одном из залов, модный, говорят, какой-то.
– Пошли в музей, — он, взяв её за руку, повёл к входу. — У тебя и так весь шкаф тряпьём завешен.
– Какое тряпьё? — возмутилась Валя, вырывая руку. — Там всего-то два платья, да двое треников, ну, и майки с футболками, да твоих рубашек штук пять!
– А куда тебе в деревне-то нашей ходить в платья-то нарядных? За коровой, что ли? Или к Маньке за козьим молоком? В музей пошли!
Они прошли в один из залов, где была выставка.
– Ну вот, как нормальные туристы, в музее. Посмотрим, что сейчас малюют и лепят. Так, — покрутив головой вправо, потом влево, сказал Сергей. — Это что же за каракули?
На картине был изображён чёрный квадрат, в котором сверху красовались два фиолетовых круга, внутри которых ещё два круга поменьше, зелёного цвета, а внизу — синяя полоса. По бокам от квадрата две перпендикулярные линии — красного и жёлтого цветов. «Прекрасный лик женщины», — гласила надпись под картиной.
– Да, — задумчиво сказал Сергей. — Нет, всё-таки наши бабы лучше.
– Ой, а это что такое? Серёж, глянь-ка, — показывая на следующую картину сказала Валя.
На картине был изображён круг коричневого цвета, по форме напоминающий то ли яблоко, то ли чей-то зад, и всё это на фоне голубого неба.
– «Весна в деревне», — прочитал Сергей. — Да уж, в нашей точно по весне полная она, ни дорог, ни тропинок. Во, смотри, — показал он на следующую картину. — Это уже мне ближе.
На картине был изображён электрический разряд в виде молнии, обведённый венком из одуванчиков, на красном фоне.
– «Электрическая любовь в одуванчиковом шлейфе», — прочитал Сергей. — Вот помню, как по-молодости от тебя убегал, как-то, — подмигнув Вале и стукнув её легонько рукой пониже спины, сказал он. — Ну, родители твои ещё пришли, не помнишь, что ли?
– Нашёл, чего вспомнить, — оглядевшись, но игриво улыбнувшись, ответила Валя.
– Ну, так вот, убегая, попал рукой в розетку, не видно же ни фига было, темно. Шарил, шарил и наткнулся. Правда у меня тогда не одуванчики перед глазами, а звёзды, в основном, — задумавшись продолжил Сергей. — Вот так и пришибла меня любовь, после этого и стал электриком. О, смотри, — он показал на следующую картину, на которой разноцветными маркерами были изображены каракули. — «Эйфория», — гласила надпись. — Во, видала, а? Небось и денег стоит сколько, раз в музее повесили, — Сергей махнул головой на картину. — А ты вот в ручку стержень вставишь, распишешь и выбрасываешь мазню эту, а люди, вишь, в рамочку и деньги зарабатывают. Ладно, пошли лучше скульптуры посмотрим, что ли.
– Ой, Серёж, а это чего такое, а? — показав на кучу какого-то тряпья в углу соседнего зала, спросила Валя.
– «Красивая жизнь в лунном свете», — прочитал он.
Инсталляция представляла из себя кучу разорванных шёлковых тканей под электрической лампой, накрытой голубой тканью со звёздами.
– Да. Во, смотри, ещё чего-то. «Прологи вывихов судьбы», — прочитал он. — Да, тут точно вывих мозговой получишь.
– Валь, ты лучше не смотри на это, опять своих курей вспоминать начнёшь. Господи, куда мы попали? Пойдём лучше скульптуры смотреть.
– Серёж, ты чего? — посмотрев на крутящего головой возле небольшой статуэтки мужа, спросила удивлённо Валя.
Статуэтка представляла из себя силуэт женщины с маленькой головой, очень длинными шеей и телом, и большим задом, на маленьких ножках. Рядом с ней росло дерево, у которого, задрав одну ногу, стояла собака, а рядом с ней, смотря на женщину, стоял такой же коротконогий мужчина с большим животом, ковыряя в носу.
– «Реальность», — прочитал Сергей. — Вот это единственная понятная вещь на всей этой выставке.
– Это почему? Я ничего не поняла. Мужик с пузом и баба какая-то несуразная с задом. И это искусство?!
– А понять легко, — подняв вверх указательный палец, ответил Сергей. — Будешь ковыряться, останешься с полной… — он показал пальцем на женщину. — Ладно, закончили с этим искусством, зря только деньги потратили. У нас — в деревне — такого искусства хоть отбавляй, особенно, когда после дождей мусорка проехать не может, кругом прям одна инсталляция. Ну, пошли на твой показ этот, что ли? Всё польза будет.
Валентина с Сергеем зашли в торговый центр, оглядевшись по сторонам.
– Ну, и где тут показ? — крутя головой спросил Сергей.
– А вы тоже на показ? — спросила какая-то женщина в большой шляпе и длинном чёрном плаще.
«Господи, косы только не хватает, — подумал Сергей, оглядев её с ног до головы. — Кого тут только не увидишь».
– А чего за показ-то такой? — спросил он у неё, отойдя чуть подальше.
– Это просто художник какой-то. Это… такой мастер, — заламывая руки, с придыханием начала она. — У него сегодня День Рождения… и своим праздником… он решил поделиться с народом, устроив открытый показ своих шедевров. Вы знаете… — задумалась она, закатив глаза. — Это просто лучший мастер высокой моды. Вам сегодня просто повезло, — с улыбкой посмотрев на них, продолжила женщина. — Он вообще редко выходит в народ… Как и я.
«Слава тебе, Господи!» — снова подумал Сергей после последней её фразы.
– Странная какая-то, — отойдя от женщины, шепнул Валентине Сергей. — На смерть похожа, аж мурашки по коже.
– Да ладно тебе, мало ли, человек старый, с головой уже не то, — оглядываясь по сторонам сказала Валя. — Вон там, — она показала рукой на зал чуть в стороне, рядом с которым стоял большой рекламный щит.
Они зашли в зал, в котором по небольшому подиуму шли ярко накрашенные мужчины, в рваных штанах, больше напоминающих галифе, только более широкие. Сверху на них были надеты майки в цветочек, похожие на детские распашонки.
– Во, смотри, — показав на появившегося на подиуме молодого парня, сказал Сергей.
Парень был одет в рубашку с оторванными воротником и рукавом и брюки, одна штанина которых напоминала юбку, а другая детские колготки белого цвета в розовый горошек.
– Вот смотри, — толкая в бок Валентину сказал он. — Говорил тебе — не зашивай рубашку, смотри, прям, как у меня после Ванькиной свадьбы, а ты — зашью, зашью. Ходил бы сейчас по деревни такой весь модный. Отстала ты, Валька, со своими курями да поросятами от жизни. Видать поздно мы пришли, вишь, одна рвань только осталась. О, женская мода видать, смотри, девки пошли, — показав на подиум, опять толкнул в бок Валентину Сергей.
В этот момент на подиуме показалась девушка с стоявшими дыбом короткими зелёными волосами.
– Ой, прям, как наша бригадирша Манька, когда её доильный аппарат током долбанул, — смотря на торчавшие дыбом волосы девушки сказала Валя.
– Зря ты, Валька, всё-таки тогда отскочила, когда я зелёнку случайно чуть не уронил на тебя, сейчас бы такая же модная была, — вставил Сергей, усмехнувшись.
Одета была девушка в круглый, больше напоминающий большой прозрачный шар, короткий сарафан на тонких лямках, голубого цвета, широкую юбку, чуть ниже колен, синего цвета, с оторванным подолом. На ногах у неё были надеты белые носки и туфли с треугольным каблуком, притом каблук, в отличие от шпильки, опирался на широкое основание.
– Господи. Мать честная. Срамота-то какая, — открыв рот от удивления сказала Валя, не сводя глаз с девушки.
А тем временем на подиум вышла ещё одна девушка в таком же одеяние, только уже красного цвета, а волосы были фиолетовыми. Следующей шла модель в рваном, грубой вязки, чёрном свитере с очень длинными рукавами, заканчивающимися бахромой из разноцветных атласных лоскутков. Из-под свитера выглядывали короткие шорты ярко-фиолетово цвета, с несколькими молниями, притом с каждой стороны, и приделанными с боков рулонами чёрной туалетной бумаги. Ноги были обуты в очень длинные, чёрные то ли сапоги, то ли чулки, судья по всему, сделанные из полиэтиленовых мешков для мусора, приклеенных к пластиковым шлёпанцам.
– Во, видала, Валька, всё своё ношу с собой. Приспичит так, а бумага с собой, — радостно толкнув Валентину, сказал Сергей.
– Приспичит, — передразнила Валя. — Тут пока все молнии-то эти расстегнёшь, уже и не надо будет.
Следом за ней шла девушка в платье в виде широких колец зелёного цвета. Кольца расширялись к низу, придавая платью конусовидную форму.
– Вот! — подняв указательный палец вверх, радостно воскликнул Сергей. — Вот как надо делать изолятор, а то месяц уже думаем, а так и не додумались, кольца тяжёлые, трескаются от того и пробивает постоянно. Ну, чего, Валентина, чего присмотрела себе-то? — смеясь спросил Сергей.
– Да иди ты. Мода, тоже мне. Пошли лучше так погуляем, город посмотрим.
Они вышли из здания торгового центра.
– Я вот всё про курей волнуюсь, как они там?
– Вот раскудахталась-то: куры, куры. Да чего с ними будет-то, всё равно потом всех одним махом, раньше, позже, какая разница. Томка твоя их и накормит, и обогреет.
– Вот, смотри — театр, — сказал Сергей показав на здание мимо которого они проходили. — Вот куда надо, вот где настоящая культура. Всё-таки классика.
– Знаешь, что-то мне уже и туда боязно.
– Чего боятся-то?
Сергей подошёл к кассе, долго чего-то там спрашивал, потом радостно махая купленными билетами, подбежал к грустной Валентине.
– Всё купил, — показав ей билеты ответил Сергей. — Завтра пойдём приобщаться. А пока домой, точнее, в гостиницу, хватит на сегодня впечатлений.
– Чего за спектакль-то хоть? — спросила с сомнением в голосе Валентина.
– Какой-то новый говорят. Почтение какое-то новое, вон тётка в шляпе сказала, — показал он на женщину лет пятидесяти, читавшую афиши на здание театра.
Вечером Сергей подошёл окну. Уличные фонари, подсветка на зданиях, рекламные вывески ярким светом освещали город. Он вздохнув повернулся к Валентине.
– Что-то домой потянуло. Сейчас там тьма кругом, грязь небось, дожди так и хлещут небось? Не звонила домой-то?
– Нет ещё, — засмотревшись в экран телевизора ответила Валя.
– Куры кудахчут, этот — любимиц твой — визжит в свинарнике, жрать просит, птички поют. Хорошо. Навоз забыл убрать, зальёт весь, плавай потом в этом самом, — сказал он вдруг, когда Валя переключила телевизор на очередное ток-шоу.
– Какие птички? У нас вон лес почти весь вырубили, одни вороны теперь.
– А вороны чего, не птицы, что ли? — зло бросил Сергей. — А тут и этих нет, — махнул головой на окно.
– Так где ж им тут? Шум, гам, машины, чего им тут ловить-то?
– То же мне, специалист. Ворона птица такая, где хочешь жить сможет, все вымрут, а эти твари останутся! Э-эх, а если солнце? Хорошо сейчас там, дома.
Валентина опять наткнулась на ток-шоу.
– Нет, навоз всё-таки надо убрать, — без интереса смотря в телевизор сказал Сергей.
– Ну, чего ты всё копаешься? Десять раз уж туда-сюда всё переложила.
– Сиди себе и не мешай, — отмахнулась Валентина. — Надо же всё проверить, вдруг чего забыли?
– Чего забыли? Ты же уже два дня всё проверяешь, да ещё по списку. Скорее бы уже выехать, голова уже от тебя кружится, туда-сюда маячишь целый день, — он махнул рукой вначале направо, потом налево.
– Ну, чего, собрались, что ли? — спросила Тамара — сестра Вали — зайдя к ним в дом.
– Ой, лучше бы куда-нибудь на курорт путёвку подарили, — вздохнула Валентина. — А тут в город, чего там смотреть-то?
– Ты, Валька, со своей живность и огородом, совсем от цивилизации отбилась, — покрутил пальцем у виска Сергей. — Это же город! Чего там тебе на этом курорте делать-то? Кверху задом в купальнике ты и так летом по огороду топаешь, вся коричневая аж, чем не курорт? А там театры, музеи, культура, блин!
– Слушай, Том, я вот всё переживаю, а вдруг не очень буду выглядеть-то? Чего хоть сейчас носят-то?
– Господи, Валь! Чего ты с ума-то сходишь? Там народу полно — мегаполис всё-таки! Там кого только нет, никто внимания ни на кого не обращает. Оденься, как всегда, когда в город едешь, да и всё.
– Только домашнюю одёжу с собой не бери, — вставил Сергей, усмехнувшись. — Не шокируй уж людей-то, вот такого там точно не видали — телогрейка и старые треники под платье — это да!
– Ой, тоже мне, на себя-то посмотри, — недовольно пробурчала Валя.
– А чего я? Джинсы напялил, свитер какой или футболку и всё, красавец! Можно в люди, не то что вы, всё вам не так, всё прихорашиваетесь, а нам мужикам много не надо.
– Ну, всё, кажись собрались. Ой, как же я всё оставлю-то?
– Ой, Валь, кончай, а. На неделю всего-то уезжаешь.
– Дура ты, Валька, — посмотрев на жену сказал Сергей. — Зато хоть в люди выберемся, город посмотрим — мегаполис, вот! — подняв указательный палец, закончил он.
– Ой, ладно, пора. Ты тут уж смотри за всем, — вздохнув и оглядев дом сказала Валя. — Автобус скоро.
***
– Ой, Валь, ты глянь, красота-то какая — город, — восхищённо глядя в окно поезда, сказал Сергей.
– Ой, а домов-то понастроили!
– Слушай, Серёж, а ты адрес-то не забыл? Куда топать-то?
– Топать… Вот деревня, хотя бы говорить-то научилась, — недовольно посмотрев на неё ответил Сергей, когда они вышли с вокзала. — На метре сейчас доедем, куда надо, а там пешком, несколько метров. Чего тут запоминать-то?
– Метре… Сам-то говорить не умеешь, а меня стыдишь. Где это метро-то твоё?
– Ой, Серёж, а я ж швабру-то купить забыла, — посмотрев на идущего им на встречу парня с каре из африканских косичек, сказала Валя. — Ну, вот как у этого-то на голове, чтоб воду-то собирать.
– Валь, прям стыд с тобой один. Ты чего прям сейчас, что ли, пол мыть собралась? Приедешь, купишь свою швабру! Вон гостиница, пошли уже, нечего по сторонам пялиться.
Зайдя в номер, они с восхищением, открыв рот, начали осматривать обстановку.
– Вот же живут люди, ты только глянь, — сев на кровать, и чуть попрыгав на ней сказал Сергей.
– Это гостиница, здесь не живут, — постучав по лбу, ответила Валя.
– Так я и говорю, живут же, временно, ну, останавливаются же, люди вот в таких хоромах. Мягко, тихо, даже не скрипнет, — подавив на кровать, продолжил Сергей. — Не то что наша, ночью перевернёшься на бок, вся деревня в курсе, делают же мебель! Слушай, Валь, надо хоть вон по улицам прошвырнуться, что ли? Город посмотреть.
– Я вот думаю, как там куры-то у меня? — грустно посмотрев в окно сказала Валя.
– Господи, Валентина! В коем-то веке в город, можно сказать в цивилизацию, выбрались, а она о курях своих, да свиньях. Нет, Валь, надо тебя к культуре приучать, завтра в музей пойдём! И точка!
***
– Во, Валь, смотри, то, что надо, — Сергей, дёрнув Валентину за рукав, остановился у двери красивого здания. — «Музей современного искусства» — прочитал вывеску он. — «Выставка молодых авторов», — гласила надпись чуть пониже. — Вот то, что нам нужно, точнее тебе. Будем, так сказать, приобщаться к современности, а то совсем, смотрю, отстала ты от жизни, со своими курями.
– Лучше бы на показ сходили, — обиженно ответила Валя. — Хотя бы посмотрела, что сейчас носят.
– Какой показ? Тут культура, музей, понимаешь!? Вот баба – одни шмотки на уме!
– Там вон, — она показала рукой на торговый центр, стоявший напротив их гостиницы. — Там сейчас показ какой-то в одном из залов, модный, говорят, какой-то.
– Пошли в музей, — он, взяв её за руку, повёл к входу. — У тебя и так весь шкаф тряпьём завешен.
– Какое тряпьё? — возмутилась Валя, вырывая руку. — Там всего-то два платья, да двое треников, ну, и майки с футболками, да твоих рубашек штук пять!
– А куда тебе в деревне-то нашей ходить в платья-то нарядных? За коровой, что ли? Или к Маньке за козьим молоком? В музей пошли!
Они прошли в один из залов, где была выставка.
– Ну вот, как нормальные туристы, в музее. Посмотрим, что сейчас малюют и лепят. Так, — покрутив головой вправо, потом влево, сказал Сергей. — Это что же за каракули?
На картине был изображён чёрный квадрат, в котором сверху красовались два фиолетовых круга, внутри которых ещё два круга поменьше, зелёного цвета, а внизу — синяя полоса. По бокам от квадрата две перпендикулярные линии — красного и жёлтого цветов. «Прекрасный лик женщины», — гласила надпись под картиной.
– Да, — задумчиво сказал Сергей. — Нет, всё-таки наши бабы лучше.
– Ой, а это что такое? Серёж, глянь-ка, — показывая на следующую картину сказала Валя.
На картине был изображён круг коричневого цвета, по форме напоминающий то ли яблоко, то ли чей-то зад, и всё это на фоне голубого неба.
– «Весна в деревне», — прочитал Сергей. — Да уж, в нашей точно по весне полная она, ни дорог, ни тропинок. Во, смотри, — показал он на следующую картину. — Это уже мне ближе.
На картине был изображён электрический разряд в виде молнии, обведённый венком из одуванчиков, на красном фоне.
– «Электрическая любовь в одуванчиковом шлейфе», — прочитал Сергей. — Вот помню, как по-молодости от тебя убегал, как-то, — подмигнув Вале и стукнув её легонько рукой пониже спины, сказал он. — Ну, родители твои ещё пришли, не помнишь, что ли?
– Нашёл, чего вспомнить, — оглядевшись, но игриво улыбнувшись, ответила Валя.
– Ну, так вот, убегая, попал рукой в розетку, не видно же ни фига было, темно. Шарил, шарил и наткнулся. Правда у меня тогда не одуванчики перед глазами, а звёзды, в основном, — задумавшись продолжил Сергей. — Вот так и пришибла меня любовь, после этого и стал электриком. О, смотри, — он показал на следующую картину, на которой разноцветными маркерами были изображены каракули. — «Эйфория», — гласила надпись. — Во, видала, а? Небось и денег стоит сколько, раз в музее повесили, — Сергей махнул головой на картину. — А ты вот в ручку стержень вставишь, распишешь и выбрасываешь мазню эту, а люди, вишь, в рамочку и деньги зарабатывают. Ладно, пошли лучше скульптуры посмотрим, что ли.
– Ой, Серёж, а это чего такое, а? — показав на кучу какого-то тряпья в углу соседнего зала, спросила Валя.
– «Красивая жизнь в лунном свете», — прочитал он.
Инсталляция представляла из себя кучу разорванных шёлковых тканей под электрической лампой, накрытой голубой тканью со звёздами.
– Да. Во, смотри, ещё чего-то. «Прологи вывихов судьбы», — прочитал он. — Да, тут точно вывих мозговой получишь.
Прологи эти представляли собой кучу разноцветных битых кирпичей, обсыпанных ромашками, а за этой кучей лежала ещё одна куча поломанных куриных — судя по виду — костей.
– Валь, ты лучше не смотри на это, опять своих курей вспоминать начнёшь. Господи, куда мы попали? Пойдём лучше скульптуры смотреть.
– Серёж, ты чего? — посмотрев на крутящего головой возле небольшой статуэтки мужа, спросила удивлённо Валя.
Статуэтка представляла из себя силуэт женщины с маленькой головой, очень длинными шеей и телом, и большим задом, на маленьких ножках. Рядом с ней росло дерево, у которого, задрав одну ногу, стояла собака, а рядом с ней, смотря на женщину, стоял такой же коротконогий мужчина с большим животом, ковыряя в носу.
– «Реальность», — прочитал Сергей. — Вот это единственная понятная вещь на всей этой выставке.
– Это почему? Я ничего не поняла. Мужик с пузом и баба какая-то несуразная с задом. И это искусство?!
– А понять легко, — подняв вверх указательный палец, ответил Сергей. — Будешь ковыряться, останешься с полной… — он показал пальцем на женщину. — Ладно, закончили с этим искусством, зря только деньги потратили. У нас — в деревне — такого искусства хоть отбавляй, особенно, когда после дождей мусорка проехать не может, кругом прям одна инсталляция. Ну, пошли на твой показ этот, что ли? Всё польза будет.
***
Валентина с Сергеем зашли в торговый центр, оглядевшись по сторонам.
– Ну, и где тут показ? — крутя головой спросил Сергей.
– А вы тоже на показ? — спросила какая-то женщина в большой шляпе и длинном чёрном плаще.
«Господи, косы только не хватает, — подумал Сергей, оглядев её с ног до головы. — Кого тут только не увидишь».
– А чего за показ-то такой? — спросил он у неё, отойдя чуть подальше.
– Это просто художник какой-то. Это… такой мастер, — заламывая руки, с придыханием начала она. — У него сегодня День Рождения… и своим праздником… он решил поделиться с народом, устроив открытый показ своих шедевров. Вы знаете… — задумалась она, закатив глаза. — Это просто лучший мастер высокой моды. Вам сегодня просто повезло, — с улыбкой посмотрев на них, продолжила женщина. — Он вообще редко выходит в народ… Как и я.
«Слава тебе, Господи!» — снова подумал Сергей после последней её фразы.
– Странная какая-то, — отойдя от женщины, шепнул Валентине Сергей. — На смерть похожа, аж мурашки по коже.
– Да ладно тебе, мало ли, человек старый, с головой уже не то, — оглядываясь по сторонам сказала Валя. — Вон там, — она показала рукой на зал чуть в стороне, рядом с которым стоял большой рекламный щит.
Они зашли в зал, в котором по небольшому подиуму шли ярко накрашенные мужчины, в рваных штанах, больше напоминающих галифе, только более широкие. Сверху на них были надеты майки в цветочек, похожие на детские распашонки.
– Во, смотри, — показав на появившегося на подиуме молодого парня, сказал Сергей.
Парень был одет в рубашку с оторванными воротником и рукавом и брюки, одна штанина которых напоминала юбку, а другая детские колготки белого цвета в розовый горошек.
– Вот смотри, — толкая в бок Валентину сказал он. — Говорил тебе — не зашивай рубашку, смотри, прям, как у меня после Ванькиной свадьбы, а ты — зашью, зашью. Ходил бы сейчас по деревни такой весь модный. Отстала ты, Валька, со своими курями да поросятами от жизни. Видать поздно мы пришли, вишь, одна рвань только осталась. О, женская мода видать, смотри, девки пошли, — показав на подиум, опять толкнул в бок Валентину Сергей.
В этот момент на подиуме показалась девушка с стоявшими дыбом короткими зелёными волосами.
– Ой, прям, как наша бригадирша Манька, когда её доильный аппарат током долбанул, — смотря на торчавшие дыбом волосы девушки сказала Валя.
– Зря ты, Валька, всё-таки тогда отскочила, когда я зелёнку случайно чуть не уронил на тебя, сейчас бы такая же модная была, — вставил Сергей, усмехнувшись.
Одета была девушка в круглый, больше напоминающий большой прозрачный шар, короткий сарафан на тонких лямках, голубого цвета, широкую юбку, чуть ниже колен, синего цвета, с оторванным подолом. На ногах у неё были надеты белые носки и туфли с треугольным каблуком, притом каблук, в отличие от шпильки, опирался на широкое основание.
– Господи. Мать честная. Срамота-то какая, — открыв рот от удивления сказала Валя, не сводя глаз с девушки.
А тем временем на подиум вышла ещё одна девушка в таком же одеяние, только уже красного цвета, а волосы были фиолетовыми. Следующей шла модель в рваном, грубой вязки, чёрном свитере с очень длинными рукавами, заканчивающимися бахромой из разноцветных атласных лоскутков. Из-под свитера выглядывали короткие шорты ярко-фиолетово цвета, с несколькими молниями, притом с каждой стороны, и приделанными с боков рулонами чёрной туалетной бумаги. Ноги были обуты в очень длинные, чёрные то ли сапоги, то ли чулки, судья по всему, сделанные из полиэтиленовых мешков для мусора, приклеенных к пластиковым шлёпанцам.
– Во, видала, Валька, всё своё ношу с собой. Приспичит так, а бумага с собой, — радостно толкнув Валентину, сказал Сергей.
– Приспичит, — передразнила Валя. — Тут пока все молнии-то эти расстегнёшь, уже и не надо будет.
Следом за ней шла девушка в платье в виде широких колец зелёного цвета. Кольца расширялись к низу, придавая платью конусовидную форму.
– Вот! — подняв указательный палец вверх, радостно воскликнул Сергей. — Вот как надо делать изолятор, а то месяц уже думаем, а так и не додумались, кольца тяжёлые, трескаются от того и пробивает постоянно. Ну, чего, Валентина, чего присмотрела себе-то? — смеясь спросил Сергей.
– Да иди ты. Мода, тоже мне. Пошли лучше так погуляем, город посмотрим.
Они вышли из здания торгового центра.
– Я вот всё про курей волнуюсь, как они там?
– Вот раскудахталась-то: куры, куры. Да чего с ними будет-то, всё равно потом всех одним махом, раньше, позже, какая разница. Томка твоя их и накормит, и обогреет.
– Вот, смотри — театр, — сказал Сергей показав на здание мимо которого они проходили. — Вот куда надо, вот где настоящая культура. Всё-таки классика.
– Знаешь, что-то мне уже и туда боязно.
– Чего боятся-то?
Сергей подошёл к кассе, долго чего-то там спрашивал, потом радостно махая купленными билетами, подбежал к грустной Валентине.
– Всё купил, — показав ей билеты ответил Сергей. — Завтра пойдём приобщаться. А пока домой, точнее, в гостиницу, хватит на сегодня впечатлений.
– Чего за спектакль-то хоть? — спросила с сомнением в голосе Валентина.
– Какой-то новый говорят. Почтение какое-то новое, вон тётка в шляпе сказала, — показал он на женщину лет пятидесяти, читавшую афиши на здание театра.
Вечером Сергей подошёл окну. Уличные фонари, подсветка на зданиях, рекламные вывески ярким светом освещали город. Он вздохнув повернулся к Валентине.
– Что-то домой потянуло. Сейчас там тьма кругом, грязь небось, дожди так и хлещут небось? Не звонила домой-то?
– Нет ещё, — засмотревшись в экран телевизора ответила Валя.
– Куры кудахчут, этот — любимиц твой — визжит в свинарнике, жрать просит, птички поют. Хорошо. Навоз забыл убрать, зальёт весь, плавай потом в этом самом, — сказал он вдруг, когда Валя переключила телевизор на очередное ток-шоу.
– Какие птички? У нас вон лес почти весь вырубили, одни вороны теперь.
– А вороны чего, не птицы, что ли? — зло бросил Сергей. — А тут и этих нет, — махнул головой на окно.
– Так где ж им тут? Шум, гам, машины, чего им тут ловить-то?
– То же мне, специалист. Ворона птица такая, где хочешь жить сможет, все вымрут, а эти твари останутся! Э-эх, а если солнце? Хорошо сейчас там, дома.
Валентина опять наткнулась на ток-шоу.
– Нет, навоз всё-таки надо убрать, — без интереса смотря в телевизор сказал Сергей.
