Осмотрела все запертые комнаты, зашла в ту, что отведена для хранения принадлежностей для ремонта, провела там какое- то время. Дверь потом не запирала, просто прикрыла, пошла к себе, явно уставшая. Что-то подсунула под дверь второй, которая в этот момент была в покоях супруга, и ушла к себе. Далее было всё спокойно.
Потом Абдулла увидел наблюдающего за камерами, спешащего к нему, потом себя, идущего за человеком. А вот и вторая появилась. Вторая, придя к себе, почти тут же вышла и направилась в сторону подсобки. Тут Абдулла забеспокоился и помчался к той же подсобке, за ним бежал наблюдающий за камерами. Они не успели. В подсобке раздался сначала грохот, потом визг и треск, потом вылетело страшное существо и, вопя, стало метаться, натыкаясь на стены, мебель и оставляя на всем к чему прикоснётся, ужасные следы от краски. Наблюдающему за камерами удалось существо загнать в угол, им оказалась вторая жена. Женщине велели замолчать, схватили за то место, что казалось почище, и повели к первой жене. По дороге женщина упиралась и хотела убежать, но её уже, к тому моменту, стерегла прислуга. Что было дальше Мехмед видел сам.
- Даа.., --Мехмед почесал в затылке и глубокомысленно изрёк,-- делаа…
Гюльназ полулежала на постели на высоко взбитых подушках. Ей было нехорошо: к утреннему стрессу добавилось активное возмущение ребенка, который выражал его пинками по печени. Кажется, она переборщила. Вот, как откажется от неё Абдулла, ой-ой,-- позор на весь её род! Да ещё в таком интересном положении! Что делать?
Тут в дверь постучали. Она не ответила. Не хотелось никого видеть и слышать. Но за дверью был, явно, решительный и бесстрашный человек, потому что дверь приоткрылась и в нее проскользнула высокая стройная фигура, задрапированная платками и покрывалами.
-Ну, ты точно мазохистка,-- усмехнулась Гюльназ, признав вторую жену,-- нравится тебе, когда больно? Чего пришла? Ещё добавки хочешь? Я бы, на твоём месте, давно отпор дала и мужу нажаловалась! А тебе страдать нравится?
-Вот дурында, ты, так дурында! Точно говорят, что у беременных мозги набекрень! Это как же можно на беременную руку-то поднять! Как бы я тебе, с твоим животом, отпор давала? Вот родишь, тогда—пожалуйста!—и вошедшая уселась в кресло, напротив кровати, расправив все свои тряпочки.
Гюльназ нахмурилась, скрестила руки на груди: вот как—её жалеют и, пока, берегут! Неожиданно!
-Откуда ж ты, такая умная взялась?
-Так, у меня два женатых брата,-- махнула рукой,-- Насмотрелась и наслушалась, пока их жёны беременными ходили: то плачут, то смеются, то хотят не пойми чего, то в рот тянут всякую гадость! Гормоны.—авторитетно заявила Гюльчатай и головой ещё покивала, подтверждая свои слова -- и ругать их нельзя, чтобы ребёнку не навредить.
Гюльназ призадумалась: она в семье была старшей.
-Ты поэтому мои выходки терпела?
- Конечно, какой с беременной спрос!— улыбнулась девушка. И неожиданно переключилась,-- а ты кого ждешь?
И так это непосредственно у неё получилось, по доброму, что Гюльназ растерялась и ответила:
- Не знаю, малыш не показывает. Абдулла хочет мальчика. Так, ты, точно, жаловаться на меня не будешь?
-Да, успокойся уже! Не буду! Я и в первый раз пыталась сказать, что это я оступилась так неудачно, но Абдулла не очень поверил! А вот сегодня он уже совершенно точно был уверен, что ты что-то нехорошее задумала! И ведь место знал, потому, что когда я из этой кладовки выскочила, он уже там с каким-то мужичком стоял! Может, тебя ночью видел кто?
- Не может быть! Нет! Я была осторожной и внимательной! Точно никого, кроме меня, не было!
-Тогда, как узнали?
Женщины посмотрели друг на друга.
-Я разберусь с этим,-- протянула та, что первая.
Вот так у них, впоследствии, и появился надёжный осведомитель.
Гюльназ внимательно уставилась на Гюльчатай:
- А тебя хорошо отмыть сумели! Я думала, наголо побреют!
- Так бы и было, если бы ты масляную краску приготовила, а эта-то на водной основе!
-Ах, я растяпа! Да там, понимаешь, освещение плохое, вот я и попутала!
Женщины переглянулись и расхохотались.
Тут дверь, без предупреждения, открылась и явила двух мужчин.
Мужчины синхронно сделали шаг вперёд и вошли, озадаченно глядя на смеющихся женщин.
- Возлюбленные жёны мои, всё ли у вас в порядке?
-О, да, в полном,-- Гюльчатай снова прыснула в ладошку.
Мужчины вновь переглянулись. Абдулла сначала упирался и не хотел идти на женскую половину, считая, что это провинившиеся женщины должны перед ним стоять, а не наоборот. Но Мехмед убедил, что не разумно так беспокоить беременную. Она, наверно, сейчас плачет, переживает из -за тех слов, что кричал ей Абдулла. А вдруг, он её вызовет, а она от страха и родит перед ним, прямо на ковре. А что с другой—вообще, пока не ясно. Удалось ли отмыть? И послать спросить пока некого: все заняты устранением последствий происшествия.
-А чему вы так радуетесь? Можно узнать?—осторожно так подал голос Мехмед, -- И как твоё самочувствие бесценная?
Гюльназ только рукой махнула—нормально—от смеха не могла отдышаться.
Гюльчатай же сказала:
-Мы радуемся, что у нас такой великодушный и мудрый супруг! Вы ведь знаете, беременных многое раздражает. Вот и старшую жену раздражали цвет стен и мебель в коридорах. Она хотела всё новое. А сказать стеснялась, не хотела беспокоить по пустякам супруга нашего. Тогда она решила сама все перекрасить, благо краска оставалась от прошлого ремонта. Ну, а кто бы беременной разрешил красить? Вот она и хотела по ночам этим заниматься: в одну—подготовить, в другую—покрасить. И меня в помощь позвала: записку написала. А я-то не поняла, что ночью надо, вот и пошла туда утром, да в одеждах запуталась,-- молодая женщина любовно провела по своим покрывалам руками, -- упала и устроила такой беспорядок. Простите глупую! А теперь мы радуемся, потому, что ремонт уже неизбежен, и супруг у нас такой добросердечный и заботливый, раз сам проведать пришёл и не ругает.
Гюльчатай потупила глазки и сложила руки на коленях. Ну, вот как усомниться в словах такого ангелочка!
Гюльназ не верила своим ушам и восхищенно смотрела на…подругу? Так врать!!! И глазом не моргнет, и в словах не запутается, без запиночки тараторит! Вот у кого поучиться не лишним будет!
А мужчины вновь переглянулись.
-Эээ…я рад, что у вас всё хорошо. Но очень-очень прошу вас, дражайшие мои жёны, если у вас появляются какие-то желания, обращайтесь сразу ко мне! С любыми вашими просьбами, с любыми! Не стесняйтесь высказывать свои желания! Знайте, я всегда готов выслушать вас и исполнить просьбы! Пожалуйста, не скрывайте от меня! Меня так ранит ваше самовольное вмешательство в дела, не предназначенные женщинам в силу их хрупкости и слабости!—с этими словами супруг одарил полупоклоном каждую женщину и вышел. На сегодня его способности понимать жён и происходящее закончились.
Врач остался на осмотр. Раз уж тут обе, то обеих и осмотрит: давление, сердцебиение и прочие хитрости.
После осмотра врачом, Гюльназ спросила:
-А почему ты решила, что ремонт неизбежен?
- Ты бы видела, во что превратились стены в коридоре, пока я в панике металась, натыкаясь на все подряд, боясь приоткрыть глаза! А полы…Теперь—только ремонт!—Гюльчатай снова весело рассмеялась.
Так началась дружба.
Потом был праздник, Абдулла дал почти всей прислуге выходной, а ночью у Гюльназ начались схватки. Пока супруг метался, пытаясь решить проблему, Гюльчатай поддерживала подругу, успокаивала и всячески помогала—всё же недаром у ее братьев жёны! Наконец пришёл Мехмед, и они вдвоём приняли хорошенькую крепенькую девочку.
У второй жены обнаружились способности чувствовать желания младенца, ухаживать за малышкой. И с таким огромным удовольствием она это делала, но прежде всегда спрашивала разрешения у матери. Гюльназ была теперь рада присутствию Гюльчатай.
Через какое-то время Гюльчатай пожаловалась на охлаждение к ней супруга, и Гюльназ выручила её, рассказав на ушко кое-какие секреты.
Нэрине появилась через несколько лет их счастливой семейной жизни. У обеих женщин было к тому моменту по две дочери. А Абдулла очень хотел сына… Вот и привёл новенькую, совсем молоденькую. Старшие жены спокойно приняли третью, с интересом наблюдали за ней, и даже делали ставки: сколько продлится у Абдуллы угар от новой молодой жены.
Старшая вынырнула из воспоминаний: эк, её унесло! А проблему-то надо решать!
Слово взяла вторая:
-Кто я такая, чтобы рассуждать о мотивах поступков досточтимого супруга нашего, пусть будут долгими дни его, и сомневаться в мудрости его решений, но могу предположить, что он пресытился нами, подустал, так сказать,скучает, потому, что изучил нас и ничего нового не получает. Моё предложение: надо внести что-то новенькое, чтобы удивить и порадовать супруга, и чтобы он и думать забыл о ком-то кроме нас.
-Да, возможно-возможно…-- задумчиво протянула первая.—И чем же его удивлять… Да и время что-то новое организовывать нет, действовать нужно немедленно.
-А давайте не станем ждать и проявим инициативу: будем сами приходить без приглашения,-- это опять вторая,-- и очаровывать доступными нам способами.
На том и порешили, что с нынешнего вечера они по очереди, начиная со старшей, активно возьмутся за восстановление отношений с мужем.
*
К свиданию старшей готовились все вместе.Организовали для неё ароматическую ванну, расслабляющий массаж. И пока она проходила все процедуры, обе младшие не отходили от неё, подбадривали и вспоминали истории,которые знали от своих бабушек, тётушек и других достойных женщин.
-Вот моя тётя рассказывала, --Гюльчатай открутила баночку с розовым маслом, понюхала и подлила в воду, и видя пртестующее выражение на лице Гюльназ, сказала-- Да не много я лью, не много, ты вся пропитаться должна запахом…
- Да-да,-- вставила свои три копейки Нэрине,-- у Абдуллы при твоём появлении должно возникнуть ощущение, что он попал в райский сад, что все дела—ничто, по сравнению с твоим присутствием!
Нэрине мечтательно покружилась на свободном пятачке ванной комнаты.
Старшие воззрились на третью: вот даёт, даром, что младшая! Как рассуждает-то правильно! Не зря Абдулла на ней женился!
Гюльназ вздохнула: не очень ей нравились яркие запахи, предпочитала чуть слышные, пахнущие травой и водой, но раз надо…
-Так, вот, -- продолжила Гюльчатай—у тёти моей такое произошло. Перестал ее приглашать супруг. День не зовёт, другой. Она окольными путями выяснила, что задумали они с другом развлечься у того дома, уже и организовали всё, пригласили кого надо. Жену друг отправил погостить к родным. А тётя моя--женщина решительная, страстная,решила не допустить такого разврата. Она быстро привела себя в порядок, оделась так, чтоб сомнений не оставалось в её намерениях, и тут же отправилась к мужу (он в тот момент заканчивал разговор с управляющим). Но прежде созвонилась с женой того приятеля. Подругами они не были, но разыскать номер телефона и сдать неверного—это того стоило!
Да, тётя прихватила с собой бубен, а чтобы он не выдал её, завернула в шаль. Она подождала в чуланчике под лестницей, пока спустится и уйдёт управляющий, тихо поднялась и вошла в кабинет, не стучась. Её муж стоял возле сейфа, к ней спиной, и убирал документы. Тётя закрыла дверь на ключ и ударила в бубен! Супруг развернулся в прыжке! Началась её пляска! Она очень хорошо исполняла танец живота, бубном отбивала ритм, а бубечики вторили дрожи её тела. Муж, поначалу, хотел по стеночке обойти её и сбежать, не закрыв даже сейф, но тётя, не жалея себя, загораживала проход и всё наступала и наступала. Мужчина было попробовал её схватить и удержать, но и это она обратила в свою пользу. Закончилось тем, что все предметы мебели по очереди были задействованы тётей для своей цели, а супруг в изнеможении сидел на ковре, привалившись спиной к диванчику, и безучастно перебирал кисти на валявшейся рядом шали.
Вопрос по поводу встречи с другом, на повестке дня уже не стоял. Все последующие дни, под разными предлогами, тётя не отпускала от себя супруга, пока он не дал ей клятвы быть верным!
А друг, не дождавшись приятеля и не дозвонившись до него, решил развлечься один, но тут нагрянула жена, и что там былоо…Та женщина потом рассказала моей тёте, что в ход пошли и метла, и вазы, и сервиз-- ничего не пожалела! Вот что ради семьи делается!—закончила рассказ Гюльчатай.
Нэрине блестела глазками:
-А у нас бубен есть? Что-то я давно его не видела.
- Нет у нас бубна,--вздохнула Гюльназ и вспомнила озорное личико дочери, когда та рассказывала о случившемся, -- старшая дочурка играла, кукол учила танцевать, а те не хотели учиться, вот бубен и продырявили.
- А как же мы без бубна-то,-- опечалилась Нэрине.
- Ну, бубен завтра закажем, а Гюльназ сегодня что-нибудь придумает,-- Гюльчатай уже растирала полотнцем подругу.
Нэрине с сомнением оглядела женщин:
-Вот, скажите, как можно станцевать правильно, с чувством без бубна?
И тут же с жаром выложила пришедшую ей только что потрясающую идею:
-Надо исполнить танец с шестом! Гюльназ, ты умеешь танцевать с шестом? Это просто! Хочешь, научу?—Нэрине задвигалась, изображая танец, а для наглядности прихватила из угла швабру,-- А, потом, так невзначай, опа, скидываешь платочек с головы, и волосы рассыпаются по спине, а потом…
- Хватит, хватит!-- Гюльназ замахала на неё руками,-- Ты где такого набралась, деточка?! Если такая талантливая, сама иди, выясняй что там с Абдуллой не так! А я с шестом – не умею, да и нет у Абдуллы шеста ни в кабинете, ни в комнате—ну, не швабру же с собой нести!
Нэрине надула губки:
-Ну, и зря! Шест – это очень выразительно, даже получше бубна, его надо тоже заказать! А к мужу, я первая не пойду, вдруг он на меня рассердится и больше видеть не захочет! Ты старшая, лучше нас его знаешь, вот и начинай!
А в комнате готовились масажистки и разжигали благовония.
-Что-то запахи резкие,-- пожаловалась женщина,-- неприятные.
-Обычные запахи, хорошие! Ты же сама выбирала такие, на прошлой неделе, помнишь?
Помнить-то она помнила, но вот нехорошо ей становилось от того, что она должна выполнить… Одно дело ублажать полюбовно, а другое—принуждать! Не хотела первая жена этим заниматься,ой, не хотела, но она же первая—надо авторитет поддерживать! И нельзя показывать плохого настроения.
*
- До полуночи мы тебя подождём, если к этому времени не придёшь, значит всё в порядке! – напутствовали её участницы проекта.
Благоухающая, как жаркая тропическая ночь, одетая в две узеньких полосочки ткани и прикрытая полупрозрачным покрывалом, она направилась в кабинет мужа. От прислуги знала, что он ещё занимается делами. Перед дверью остановилась и задумалась: как же ей поступить? Как тётя Гюльчатай, войти без предупреждения или всё же как-то себя обозначить? Решила постучать и, услышав разрешение войти, глубоко вдохнула, выдохнула, сжала-разжала кулаки и шагнула за порог.
Несравненный Абдулла сидел за компьютером и ожесточённо кого-то рубил, шепча устрашающие эпитеты и проклятия. Добив последнего беднягу, отвернулся от экрана и уставился на вошедшую. Жена! Обычно он сам посылал за женщинами, а тут—сюрприиз!
Потом Абдулла увидел наблюдающего за камерами, спешащего к нему, потом себя, идущего за человеком. А вот и вторая появилась. Вторая, придя к себе, почти тут же вышла и направилась в сторону подсобки. Тут Абдулла забеспокоился и помчался к той же подсобке, за ним бежал наблюдающий за камерами. Они не успели. В подсобке раздался сначала грохот, потом визг и треск, потом вылетело страшное существо и, вопя, стало метаться, натыкаясь на стены, мебель и оставляя на всем к чему прикоснётся, ужасные следы от краски. Наблюдающему за камерами удалось существо загнать в угол, им оказалась вторая жена. Женщине велели замолчать, схватили за то место, что казалось почище, и повели к первой жене. По дороге женщина упиралась и хотела убежать, но её уже, к тому моменту, стерегла прислуга. Что было дальше Мехмед видел сам.
- Даа.., --Мехмед почесал в затылке и глубокомысленно изрёк,-- делаа…
Гюльназ полулежала на постели на высоко взбитых подушках. Ей было нехорошо: к утреннему стрессу добавилось активное возмущение ребенка, который выражал его пинками по печени. Кажется, она переборщила. Вот, как откажется от неё Абдулла, ой-ой,-- позор на весь её род! Да ещё в таком интересном положении! Что делать?
Тут в дверь постучали. Она не ответила. Не хотелось никого видеть и слышать. Но за дверью был, явно, решительный и бесстрашный человек, потому что дверь приоткрылась и в нее проскользнула высокая стройная фигура, задрапированная платками и покрывалами.
-Ну, ты точно мазохистка,-- усмехнулась Гюльназ, признав вторую жену,-- нравится тебе, когда больно? Чего пришла? Ещё добавки хочешь? Я бы, на твоём месте, давно отпор дала и мужу нажаловалась! А тебе страдать нравится?
-Вот дурында, ты, так дурында! Точно говорят, что у беременных мозги набекрень! Это как же можно на беременную руку-то поднять! Как бы я тебе, с твоим животом, отпор давала? Вот родишь, тогда—пожалуйста!—и вошедшая уселась в кресло, напротив кровати, расправив все свои тряпочки.
Гюльназ нахмурилась, скрестила руки на груди: вот как—её жалеют и, пока, берегут! Неожиданно!
-Откуда ж ты, такая умная взялась?
-Так, у меня два женатых брата,-- махнула рукой,-- Насмотрелась и наслушалась, пока их жёны беременными ходили: то плачут, то смеются, то хотят не пойми чего, то в рот тянут всякую гадость! Гормоны.—авторитетно заявила Гюльчатай и головой ещё покивала, подтверждая свои слова -- и ругать их нельзя, чтобы ребёнку не навредить.
Гюльназ призадумалась: она в семье была старшей.
-Ты поэтому мои выходки терпела?
- Конечно, какой с беременной спрос!— улыбнулась девушка. И неожиданно переключилась,-- а ты кого ждешь?
И так это непосредственно у неё получилось, по доброму, что Гюльназ растерялась и ответила:
- Не знаю, малыш не показывает. Абдулла хочет мальчика. Так, ты, точно, жаловаться на меня не будешь?
-Да, успокойся уже! Не буду! Я и в первый раз пыталась сказать, что это я оступилась так неудачно, но Абдулла не очень поверил! А вот сегодня он уже совершенно точно был уверен, что ты что-то нехорошее задумала! И ведь место знал, потому, что когда я из этой кладовки выскочила, он уже там с каким-то мужичком стоял! Может, тебя ночью видел кто?
- Не может быть! Нет! Я была осторожной и внимательной! Точно никого, кроме меня, не было!
-Тогда, как узнали?
Женщины посмотрели друг на друга.
-Я разберусь с этим,-- протянула та, что первая.
Вот так у них, впоследствии, и появился надёжный осведомитель.
Гюльназ внимательно уставилась на Гюльчатай:
- А тебя хорошо отмыть сумели! Я думала, наголо побреют!
- Так бы и было, если бы ты масляную краску приготовила, а эта-то на водной основе!
-Ах, я растяпа! Да там, понимаешь, освещение плохое, вот я и попутала!
Женщины переглянулись и расхохотались.
Тут дверь, без предупреждения, открылась и явила двух мужчин.
Мужчины синхронно сделали шаг вперёд и вошли, озадаченно глядя на смеющихся женщин.
- Возлюбленные жёны мои, всё ли у вас в порядке?
-О, да, в полном,-- Гюльчатай снова прыснула в ладошку.
Мужчины вновь переглянулись. Абдулла сначала упирался и не хотел идти на женскую половину, считая, что это провинившиеся женщины должны перед ним стоять, а не наоборот. Но Мехмед убедил, что не разумно так беспокоить беременную. Она, наверно, сейчас плачет, переживает из -за тех слов, что кричал ей Абдулла. А вдруг, он её вызовет, а она от страха и родит перед ним, прямо на ковре. А что с другой—вообще, пока не ясно. Удалось ли отмыть? И послать спросить пока некого: все заняты устранением последствий происшествия.
-А чему вы так радуетесь? Можно узнать?—осторожно так подал голос Мехмед, -- И как твоё самочувствие бесценная?
Гюльназ только рукой махнула—нормально—от смеха не могла отдышаться.
Гюльчатай же сказала:
-Мы радуемся, что у нас такой великодушный и мудрый супруг! Вы ведь знаете, беременных многое раздражает. Вот и старшую жену раздражали цвет стен и мебель в коридорах. Она хотела всё новое. А сказать стеснялась, не хотела беспокоить по пустякам супруга нашего. Тогда она решила сама все перекрасить, благо краска оставалась от прошлого ремонта. Ну, а кто бы беременной разрешил красить? Вот она и хотела по ночам этим заниматься: в одну—подготовить, в другую—покрасить. И меня в помощь позвала: записку написала. А я-то не поняла, что ночью надо, вот и пошла туда утром, да в одеждах запуталась,-- молодая женщина любовно провела по своим покрывалам руками, -- упала и устроила такой беспорядок. Простите глупую! А теперь мы радуемся, потому, что ремонт уже неизбежен, и супруг у нас такой добросердечный и заботливый, раз сам проведать пришёл и не ругает.
Гюльчатай потупила глазки и сложила руки на коленях. Ну, вот как усомниться в словах такого ангелочка!
Гюльназ не верила своим ушам и восхищенно смотрела на…подругу? Так врать!!! И глазом не моргнет, и в словах не запутается, без запиночки тараторит! Вот у кого поучиться не лишним будет!
А мужчины вновь переглянулись.
-Эээ…я рад, что у вас всё хорошо. Но очень-очень прошу вас, дражайшие мои жёны, если у вас появляются какие-то желания, обращайтесь сразу ко мне! С любыми вашими просьбами, с любыми! Не стесняйтесь высказывать свои желания! Знайте, я всегда готов выслушать вас и исполнить просьбы! Пожалуйста, не скрывайте от меня! Меня так ранит ваше самовольное вмешательство в дела, не предназначенные женщинам в силу их хрупкости и слабости!—с этими словами супруг одарил полупоклоном каждую женщину и вышел. На сегодня его способности понимать жён и происходящее закончились.
Врач остался на осмотр. Раз уж тут обе, то обеих и осмотрит: давление, сердцебиение и прочие хитрости.
После осмотра врачом, Гюльназ спросила:
-А почему ты решила, что ремонт неизбежен?
- Ты бы видела, во что превратились стены в коридоре, пока я в панике металась, натыкаясь на все подряд, боясь приоткрыть глаза! А полы…Теперь—только ремонт!—Гюльчатай снова весело рассмеялась.
Так началась дружба.
Потом был праздник, Абдулла дал почти всей прислуге выходной, а ночью у Гюльназ начались схватки. Пока супруг метался, пытаясь решить проблему, Гюльчатай поддерживала подругу, успокаивала и всячески помогала—всё же недаром у ее братьев жёны! Наконец пришёл Мехмед, и они вдвоём приняли хорошенькую крепенькую девочку.
У второй жены обнаружились способности чувствовать желания младенца, ухаживать за малышкой. И с таким огромным удовольствием она это делала, но прежде всегда спрашивала разрешения у матери. Гюльназ была теперь рада присутствию Гюльчатай.
Через какое-то время Гюльчатай пожаловалась на охлаждение к ней супруга, и Гюльназ выручила её, рассказав на ушко кое-какие секреты.
Нэрине появилась через несколько лет их счастливой семейной жизни. У обеих женщин было к тому моменту по две дочери. А Абдулла очень хотел сына… Вот и привёл новенькую, совсем молоденькую. Старшие жены спокойно приняли третью, с интересом наблюдали за ней, и даже делали ставки: сколько продлится у Абдуллы угар от новой молодой жены.
Старшая вынырнула из воспоминаний: эк, её унесло! А проблему-то надо решать!
***
Слово взяла вторая:
-Кто я такая, чтобы рассуждать о мотивах поступков досточтимого супруга нашего, пусть будут долгими дни его, и сомневаться в мудрости его решений, но могу предположить, что он пресытился нами, подустал, так сказать,скучает, потому, что изучил нас и ничего нового не получает. Моё предложение: надо внести что-то новенькое, чтобы удивить и порадовать супруга, и чтобы он и думать забыл о ком-то кроме нас.
-Да, возможно-возможно…-- задумчиво протянула первая.—И чем же его удивлять… Да и время что-то новое организовывать нет, действовать нужно немедленно.
-А давайте не станем ждать и проявим инициативу: будем сами приходить без приглашения,-- это опять вторая,-- и очаровывать доступными нам способами.
На том и порешили, что с нынешнего вечера они по очереди, начиная со старшей, активно возьмутся за восстановление отношений с мужем.
*
К свиданию старшей готовились все вместе.Организовали для неё ароматическую ванну, расслабляющий массаж. И пока она проходила все процедуры, обе младшие не отходили от неё, подбадривали и вспоминали истории,которые знали от своих бабушек, тётушек и других достойных женщин.
-Вот моя тётя рассказывала, --Гюльчатай открутила баночку с розовым маслом, понюхала и подлила в воду, и видя пртестующее выражение на лице Гюльназ, сказала-- Да не много я лью, не много, ты вся пропитаться должна запахом…
- Да-да,-- вставила свои три копейки Нэрине,-- у Абдуллы при твоём появлении должно возникнуть ощущение, что он попал в райский сад, что все дела—ничто, по сравнению с твоим присутствием!
Нэрине мечтательно покружилась на свободном пятачке ванной комнаты.
Старшие воззрились на третью: вот даёт, даром, что младшая! Как рассуждает-то правильно! Не зря Абдулла на ней женился!
Гюльназ вздохнула: не очень ей нравились яркие запахи, предпочитала чуть слышные, пахнущие травой и водой, но раз надо…
-Так, вот, -- продолжила Гюльчатай—у тёти моей такое произошло. Перестал ее приглашать супруг. День не зовёт, другой. Она окольными путями выяснила, что задумали они с другом развлечься у того дома, уже и организовали всё, пригласили кого надо. Жену друг отправил погостить к родным. А тётя моя--женщина решительная, страстная,решила не допустить такого разврата. Она быстро привела себя в порядок, оделась так, чтоб сомнений не оставалось в её намерениях, и тут же отправилась к мужу (он в тот момент заканчивал разговор с управляющим). Но прежде созвонилась с женой того приятеля. Подругами они не были, но разыскать номер телефона и сдать неверного—это того стоило!
Да, тётя прихватила с собой бубен, а чтобы он не выдал её, завернула в шаль. Она подождала в чуланчике под лестницей, пока спустится и уйдёт управляющий, тихо поднялась и вошла в кабинет, не стучась. Её муж стоял возле сейфа, к ней спиной, и убирал документы. Тётя закрыла дверь на ключ и ударила в бубен! Супруг развернулся в прыжке! Началась её пляска! Она очень хорошо исполняла танец живота, бубном отбивала ритм, а бубечики вторили дрожи её тела. Муж, поначалу, хотел по стеночке обойти её и сбежать, не закрыв даже сейф, но тётя, не жалея себя, загораживала проход и всё наступала и наступала. Мужчина было попробовал её схватить и удержать, но и это она обратила в свою пользу. Закончилось тем, что все предметы мебели по очереди были задействованы тётей для своей цели, а супруг в изнеможении сидел на ковре, привалившись спиной к диванчику, и безучастно перебирал кисти на валявшейся рядом шали.
Вопрос по поводу встречи с другом, на повестке дня уже не стоял. Все последующие дни, под разными предлогами, тётя не отпускала от себя супруга, пока он не дал ей клятвы быть верным!
А друг, не дождавшись приятеля и не дозвонившись до него, решил развлечься один, но тут нагрянула жена, и что там былоо…Та женщина потом рассказала моей тёте, что в ход пошли и метла, и вазы, и сервиз-- ничего не пожалела! Вот что ради семьи делается!—закончила рассказ Гюльчатай.
Нэрине блестела глазками:
-А у нас бубен есть? Что-то я давно его не видела.
- Нет у нас бубна,--вздохнула Гюльназ и вспомнила озорное личико дочери, когда та рассказывала о случившемся, -- старшая дочурка играла, кукол учила танцевать, а те не хотели учиться, вот бубен и продырявили.
- А как же мы без бубна-то,-- опечалилась Нэрине.
- Ну, бубен завтра закажем, а Гюльназ сегодня что-нибудь придумает,-- Гюльчатай уже растирала полотнцем подругу.
Нэрине с сомнением оглядела женщин:
-Вот, скажите, как можно станцевать правильно, с чувством без бубна?
И тут же с жаром выложила пришедшую ей только что потрясающую идею:
-Надо исполнить танец с шестом! Гюльназ, ты умеешь танцевать с шестом? Это просто! Хочешь, научу?—Нэрине задвигалась, изображая танец, а для наглядности прихватила из угла швабру,-- А, потом, так невзначай, опа, скидываешь платочек с головы, и волосы рассыпаются по спине, а потом…
- Хватит, хватит!-- Гюльназ замахала на неё руками,-- Ты где такого набралась, деточка?! Если такая талантливая, сама иди, выясняй что там с Абдуллой не так! А я с шестом – не умею, да и нет у Абдуллы шеста ни в кабинете, ни в комнате—ну, не швабру же с собой нести!
Нэрине надула губки:
-Ну, и зря! Шест – это очень выразительно, даже получше бубна, его надо тоже заказать! А к мужу, я первая не пойду, вдруг он на меня рассердится и больше видеть не захочет! Ты старшая, лучше нас его знаешь, вот и начинай!
А в комнате готовились масажистки и разжигали благовония.
-Что-то запахи резкие,-- пожаловалась женщина,-- неприятные.
-Обычные запахи, хорошие! Ты же сама выбирала такие, на прошлой неделе, помнишь?
Помнить-то она помнила, но вот нехорошо ей становилось от того, что она должна выполнить… Одно дело ублажать полюбовно, а другое—принуждать! Не хотела первая жена этим заниматься,ой, не хотела, но она же первая—надо авторитет поддерживать! И нельзя показывать плохого настроения.
*
- До полуночи мы тебя подождём, если к этому времени не придёшь, значит всё в порядке! – напутствовали её участницы проекта.
Благоухающая, как жаркая тропическая ночь, одетая в две узеньких полосочки ткани и прикрытая полупрозрачным покрывалом, она направилась в кабинет мужа. От прислуги знала, что он ещё занимается делами. Перед дверью остановилась и задумалась: как же ей поступить? Как тётя Гюльчатай, войти без предупреждения или всё же как-то себя обозначить? Решила постучать и, услышав разрешение войти, глубоко вдохнула, выдохнула, сжала-разжала кулаки и шагнула за порог.
Несравненный Абдулла сидел за компьютером и ожесточённо кого-то рубил, шепча устрашающие эпитеты и проклятия. Добив последнего беднягу, отвернулся от экрана и уставился на вошедшую. Жена! Обычно он сам посылал за женщинами, а тут—сюрприиз!
