И ведь мог даже не вспомнить про свою прошлую жизнь, если бы в тринадцать лет не поехал с родителями в Элладу (называть мою бывшую родину Грецией как-то язык не поворачивается). Афины, Парфенон... Развалины храма, такого родного, знакомого с детства... Воспоминания навалились на меня с такой силой, что я громко вскрикнул и потерял сознание. Мама потом говорила, что я звал её в бреду, но как-то странно: вместо "мама" мои губы шептали "Елена". Но я звал не её - я звал ту, которую не смог забыть спустя столько веков. Это имя и раньше было моим самым любимым из всех. Но прежде я думал: это потому, что так зовут мою маму. Изменился ли я после той поездки? Эллинской мифологией и культурой я живо интересовался и раньше. И порой увлекался настолько, что сама себе казался древним афинянином. Лепка также была моей страстью с детства. Помню, как на уроке труда слепил из пластилина голову учительницы. Анна Дмитриевна была растрогана и сказала, что у меня талант. Тогда я ещё не помнил, что занимался этим в прошлой жизни.
Но всё-таки какой я дурак! Надо было мне тогда, в царстве Аида, выпить воды из Реки Забвения! Что толку от моего освобождения из мира теней, если я понятия не имею, где искать мою Елену? Может, судьба забросила её в Мексику, и она сейчас откликается на Кончиту или на Марию-Исабель и танцует танго с каким-то мулатом, начисто забыв про скульптора Птолемея?
Однако надежда на то, что Фортуна не могла поступить так жестоко, побуждала меня искать свою любовь рядом со мной. Ещё в институте я встречался с однокурсницей. Её тоже звали Еленой. Но Ленка очень скоро познакомилась на дискотеке с Аликом, а у него папа крутой бизнесмен, и Алик единственный наследник. Так что, сказала мне Ленка, чао, Толик! Нет, это была не она - не моя Елена! Ту никогда не интересовало богатство. Напротив, она готова была отказаться от дворцовой роскоши ради любви. Потом я встречался с Ларисой, думал: вот, наконец, нашёл её! Но оказалось, для Ларисы любовь была лишь развлечением, и одновременно со мной она крутила ещё с двумя. Моя Елена точно бы так не поступила.
- Завязывай с этим, Толян! - говорил мне Пашка, мой друг ещё с института. - Дохлое это дело! У той Ленки уже, наверное, своя жизнь, и она всё равно ничего не вспомнит. Лучше глянь вокруг - столько классных девчонок, выбирай любую!
Я долго сопротивлялся, пока в моей жизни не появилась Ксюша. Люблю ли я её? Скажу прямо: она мне нравится. И чем-то даже похожа на мою Елену, лицо которой прочно запечатлелось в моей памяти и на глиняных скульптурах. Ещё она очень нравится моему отцу - потому что её папа владелец сети магазинов.
- Женись на ней, Толька, не прогадаешь, - сказал он после знакомства с моей девушкой. - Заживёшь, наконец, как человек! Не то что мы с мамкой - всю жизнь нищенствуем!
Пашка одновременно и рад за меня и завидует:
- Да, Толян, подфартило тебе! Такая девчонка на тебя запала!
Я тогда подумал: может, это и вправду моя судьба? В конце концов, прошлого уже не вернёшь - пора жить настоящим. Елену я едва ли найду. И я сделал Ксюше предложение.
И вот сейчас, сидя в кафешке в ожидании родственников клиента, я так некстати вспоминаю свою прошлую жизнь. Зачем? Может, прозвучавшая по радио песня Анциферовой так растревожила мою душу. Всегда быть рядом не могут люди... Зачем же тогда мы любим? Хороший вопрос! Снова и снова я тихонько напевал слова, которые так врезались мне в память:
"Скажи, нам сколько пришлось скитаться!
Пришлось в туманных мирах скитаться
Затем, чтоб мы, с тобою мы друг друга нашли.
А вдруг прикажет судьба расстаться?
Опять прикажет судьба расстаться
При свете звёзд, у края земли.
Не счесть разлук во Вселенной этой,
Не счесть потерь во Вселенной этой,
А вновь найти любовь найти всегда нелегко.
И всё ж тебя я ищу по свету,
Тебя всё время ищу по свету,
Ищу тебя среди чужих пространств и веков".
Может, зря я поторопился с женитьбой? Вдруг моя Елена где-то рядом? Вдруг она тоже не стала пить воду реки забвения и сейчас помнит меня и ждёт?
"Толька, ну, на что ты надеешься? - оборвал я себя в следующую минуту. - Если и есть шанс встретиться с твоей Еленой, то он один на миллион".
Больше я ничего подумать не успел, ибо появились жена и мать моего клиента, и мы, заказав по чашечке кофе, сразу перешли к делу. Совершенно очевидно, что наркотики моему клиенту подбросили полицейские. И что дело политическое - месть оппозиционному журналисту за критику властей. Отец мой всегда был против, чтобы я брался за такие дела, говорит: много на этом не заработаешь, а ещё и неприятностей можешь нажить на свою задницу! Но если уж я адвокат, мой долг - защищать тех, кто больше всего нуждается в защите, против которых ополчились сильные мира сего.
Уладив дела, мы распрощались, и я вышел из кафе. Двинулся было к метро, чтобы ехать домой, как вдруг на моих глазах девушка в салатовой ветровке споткнулась на бордюре, отделяющим тротуар от проезжей части, и упала на коленку. Я кинулся к ней, подал руку, помогая подняться. Она не сразу за неё ухватилась, с минуту ещё сидела на корточках, пытаясь справиться с болью. Наконец, её ладонь оказалась в моей. Так же, как в далёком прошлом в моих руках лежала ладонь моей Елены... Господи, что за наваждение? Причём здесь Елена?
- Спасибо Вам! - приговорила девушка.
Она всё ещё кривилась от боли. И неудивительно. Колготки были разодраны, а сама коленка разбита в кровь.
- Вы в порядке? - спросил я.
- Почти. Есть ли тут аптека? А то надо перекисью обработать?
К счастью, аптека оказалась поблизости. Взяв её под руки, я препроводил хромающую девушку до здания с вывеской в виде зелёного плюсика. Там она взяла перекись, ватные диски и стала лить первую на разбитое колено.
- Может, Вас проводить? Вы к метро? - предложил я, когда она вытерла шипящую жидкость ватным диском.
- Да нет, я в Головинский суд, - ответила она. - Собираюсь своё дело сфоткать, чтобы в ЕСПЧ жалобу подать.
- Что ж это за дело такое? - мне вдруг стало любопытно. - Если это, конечно, не секрет?
- Да это административка. За митинг. Составили протокол и выписали штраф. Собираюсь это оспаривать.
- И правильно! - согласился я. - Мне, кстати, приходилось составлять такие жалобы.
- Круто! А Вы юрист?
- Да, я адвокат. Хотя в прошлой жизни был скульптором.
Я сам не знаю, зачем я ей это сказал. Почему-то мне вдруг захотелось, чтобы эта девушка побыла со мной ещё.
- Так Вы помните свою прошлую жизнь?
- Помню. Давайте, я Вас провожу до суда. Я как раз знаю, где это.
Та с благодарностью приняла предложение, и через минуту я, в одну руку взяв её сумку, а другой держа под руку, брёл вместе с ней вдоль трамвайных путей.
- Может, познакомимся? Меня зовут Анатолий.
- Очень приятно. Любовь. Можно просто Люба.
Кто-то, возможно, упрекнёт меня в легкомыслии: мол, сделал предложение одной девушке и тут же кадрится к другой. Но когда Люба посмотрела мне в глаза, когда улыбнулась мне, когда поправила рукой прямые тёмные волосы... Эти жесты, эти интонации... Мне казалось, что я снова в Афинах, в нашей беседке, смотрю в глаза Елене, любуюсь ею - и словно не было этих бесконечно долгих веков в царстве Аида, следующей жизни на земле, когда я понятия не имел, где её искать. Она как будто снова была рядом.
- Ты когда-нибудь была в Элладе? - спросил я. - То есть, в Греции. Ничего, что я на ты?
- Да нормально. В Греции не была, к сожалению. Но мифы Античности читала ещё в школе. Даже иногда представляла себя греческой принцессой.
- А может, ты была ею в прошлой жизни? - спросил я с надеждой.
- Не знаю, может, и была. Я ж свою прошлую жизнь не помню.
- Так в Древней Греции, когда умираешь, должен выпить воды из Леты, и про свою земную жизнь забываешь. Я вот взял и не выпил.
- И что, теперь всё помнишь?
- Ещё и как. Как будто это было только вчера.
- Круто! Я бы тоже не отказалась вспомнить, кем я была до рождения. Может, правда, гречанкой? Вот проходили в школе Древний Египет, Древний Рим - как-то не зацепило. А в Древнюю Грецию сразу влюбилась.
- Кстати, ты мне сильно напоминаешь Елену.
- Какую? Надеюсь, не ту, из-за которой Троянская война началась?
- Нет, не её. Афинскую принцессу, которую я любил в прошлой жизни. Когда был скульптором.
- Это интересно! Наверное, это была красивая и трагическая история?
- Не скажут, чтобы такая уж красивая. Мифы про богов и героев куда более захватывающие. Вот так просто-таки мексиканские страсти - Санта-Барбара отдыхает!
Весь оставшийся путь до Головинского суда мы вспоминали богов и героев Древней Эллады. В здании суда мы, показав на вахте паспорта, дали проверить сумки и поднялись на лифте на четвёртый этаж. Я настоял на том, что мне желательно присутствовать при ознакомлении с делом, поскольку я адвокат, могу, если что, подсказать что-то дельное. Но на самом деле я просто не хотел отпускать Любу. Хотя дельное подсказать мне всё же довелось. Когда тётки в канцелярии стали требовать у неё оригинал квитанции о том, что она оплатила штраф, я сказал: оригинал не отдавай, а то потом поди докажи, что штраф оплачен, копии будет вполне достаточно. Ох и косились на меня эти тётеньки - Медуза Горгона на Персея и то смотрела ласковее!
Обратно мы ехали на автобусе до метро, а на метро добирались до её дома. Каждая минута рядом с Любой наполняла моё сердце счастьем.
- Спасибо, что проводил меня до дома! - сказала мне Люба на прощание, и моё сердце тревожно сжалось: неужели снова разлука?
- Да не за что, - ответил я. - Слушай, Люба, может, ещё встретимся? Дашь мне свой телефон?..
Вот так после многовековой разлуки я снова обрёл свою Любовь. Ксюше я в тот же вечер сказал, что полюбил другую.
- Ну, и пошёл ты! - услышал я в ответ. - У меня таких, как ты, ещё знаешь сколько будет!
Я от души пожелал ей найти ещё и лучше, чем я. А сам стал с нетерпением ждать, когда я снова увижу свою возлюбленную.
Мы увиделись на следующий день. И ещё через день тоже... Вчера я сделал ей предложение, и она согласилась. Через месяц у нас свадьба. Словами не передать, как я счастлив! Поистине высшие силы проявили ко мне величайшую милость - дали этот один шанс на миллион! И теперь, что бы ни случилось, я его ни за что не упущу, даже если всё мировое зло ополчится против нас, чтобы разлучить. Второй раз я свою Елену так глупо не потеряю!
Люба так ничего о своей прошлой жизни и не вспомнила, хотя я рассказывал во всех подробностях. Воды Леты, лишь коснувшись её губ, бесследно стёрли память. Может, оно даже и к лучшему? Она не помнит своей обиды на моё тогдашнее малодушие. В мире теней не страдала по скульптору Птолемею и не томилась думами о нём в своём новом воплощении. Она просто заново в меня влюбилась.
У ведьм свои секреты
В таверне было шумно. Гвалт, пьяный смех, неприличные шутки перемешивались со звоном посуды.
Впрочем, посетителей в этот час было немного, и добрая половина вели себя вполне пристойно. В то время, как дон Гильермо Алькантара, опрокидывая в себя очередной бокал вина, выкрикивал на всю таверну шутки, которые и продажную девицу заставили бы покраснеть, и сам же, запрокинув голову, хохотал над ними во всё горло, считая их, по-видимому, верхом остроумия. Одни посетители поддакивали, другие молча терпели, но никто из них не решался его оборвать и поставить на место. Все знали, что сеньор Алькантара не только придворный, но и личный друг самого короля. Не решалась ему перечить и хозяйка таверны, лишь с тревогой наблюдала за почтенным доном и молилась, чтобы он не разнёс в щепки всё заведение. Молчала и её сестра десяти лет от роду.
Собственно, последней не было дела до разбушевавшегося сеньора. Она не сводила любопытных глаз с молодого человека в капитанском мундире. На вид ему было лет двадцать, и в этой таверне он был достаточно редким гостем. Его стать и манера держаться приводили девочку в восхищение. И хотя сама она старалась быть незаметной, втайне мечтала, чтобы капитан Рамирес посмотрел на неё, сказал пару слов.
- Долорес! - голос сестры отвлёк девочку от созерцания. - Принеси ещё вина сеньору Алькантаре.
Долорес тихонько усмехнулась, неловко прикрываясь рукой:
- Куда ж ему ещё? И так уже хорош как незнамо кто!
Но, естественно, подчинилась - побежала в погреб за вином.
Фелиса проводила её взглядом и глубоко вздохнула. Порой она так завидовала сестре, а вернее - той живости и весёлости, которую она сама постепенно растеряла. А ведь когда-то она была беспечным ребёнком. Отец и мать в ней души не чаяли. Они даже назвали её Фелисидад(1). Когда восьмилетней Фелисе сказали, что у неё скоро будет брат или сестра, она приняла эту новость с радостью и восторгом.
Мать не пережила родов. Малышке, погубившей её своим появлением на свет, дали имя Долорес(2).
Вскоре умер от лихорадки отец. Так Фелиса в четырнадцать лет осталась одна с маленькой сестрой на руках. Нелегко было содержать доставшуюся в наследство таверну. Хотя Долорес и помогала по мере сил, но ведь она ещё совсем ребёнок. Чтобы не упасть духом, девушка часто повторяла самой себе: "Ты справишься, Фелисидад! Ты сильная!".
- Эй, хозяйка! - громко крикнул сеньор Алькантара. - Подойди сюда!
- Что Вам угодно, сеньор? - спросила девушка, приблизившись.
- Иди сюда, моя птичка! Красавица!
Он положил одну руку ей на плечо, другой схватил за талию.
- Пустите меня! - закричала Фелиса, безуспешно пытаясь высвободиться.
Но Алькантара только крепче сжимал её в медвежьих объятиях. Вторая рука уже не лежала на плече девушки, а бесстыдно шарила по неприличным местам. Посетители наблюдали за этой сценой кто со злорадством, кто - с сочувствием. Работник Хосе растерянно стоял в углу, не решаясь вступиться за хозяйку.
- Отпустите меня! Пожалуйста! - умоляюще проговорила девушка.
- Да ты не ломайся, девка! - весело бросил в ответ Алькантара. - Я хорошо заплачу.
Он попытался было сорвать с неё платье, но перед ним неожиданно встал капитан Рамирес.
- Вы плохо расслышали, сеньор Алькантара? - обратился он к обидчику. - Отпустите, пожалуйста, сеньориту.
- Попрошу не вмешиваться! - ответил тот резко.
Капитан схватил его за плечи и развернул к себе...
Когда вернулась Долорес с кувшином вина, в таверне вовсю кипела ожесточённая борьба. Фелиса, напуганная, стояла в стороне, Хосе что-то ей говорил. Остальные, глядя на Рамиреса как на безумца, тихонько шептались между собой: отделает ли он зазнавшегося придворного или же сам получит от него на орехи?
Наконец, поверженный сеньор Алькантара, ругаясь, поднялся с пола и под сдавленное хихиканье посетителей таверны, направился к выходу.
- Вы ещё пожалеете об этом! - гневно прокричал он на прощание. - Меня, меня так унизить!
И ещё долго, удаляясь, бормотал, что он, близкий друг Его Величества, так просто этого не оставит, и что дерзкий капитан дорого заплатит за его оскорбление.
Рамирес, казалось, остался равнодушен ко всем этим угрозам.
- Вы в порядке? - обратился он к Фелисе.
- О, да, сеньор капитан! Я Вам очень благодарна! Если бы не Вы... Вы же меня от надругательства спасли!
Но всё-таки какой я дурак! Надо было мне тогда, в царстве Аида, выпить воды из Реки Забвения! Что толку от моего освобождения из мира теней, если я понятия не имею, где искать мою Елену? Может, судьба забросила её в Мексику, и она сейчас откликается на Кончиту или на Марию-Исабель и танцует танго с каким-то мулатом, начисто забыв про скульптора Птолемея?
Однако надежда на то, что Фортуна не могла поступить так жестоко, побуждала меня искать свою любовь рядом со мной. Ещё в институте я встречался с однокурсницей. Её тоже звали Еленой. Но Ленка очень скоро познакомилась на дискотеке с Аликом, а у него папа крутой бизнесмен, и Алик единственный наследник. Так что, сказала мне Ленка, чао, Толик! Нет, это была не она - не моя Елена! Ту никогда не интересовало богатство. Напротив, она готова была отказаться от дворцовой роскоши ради любви. Потом я встречался с Ларисой, думал: вот, наконец, нашёл её! Но оказалось, для Ларисы любовь была лишь развлечением, и одновременно со мной она крутила ещё с двумя. Моя Елена точно бы так не поступила.
- Завязывай с этим, Толян! - говорил мне Пашка, мой друг ещё с института. - Дохлое это дело! У той Ленки уже, наверное, своя жизнь, и она всё равно ничего не вспомнит. Лучше глянь вокруг - столько классных девчонок, выбирай любую!
Я долго сопротивлялся, пока в моей жизни не появилась Ксюша. Люблю ли я её? Скажу прямо: она мне нравится. И чем-то даже похожа на мою Елену, лицо которой прочно запечатлелось в моей памяти и на глиняных скульптурах. Ещё она очень нравится моему отцу - потому что её папа владелец сети магазинов.
- Женись на ней, Толька, не прогадаешь, - сказал он после знакомства с моей девушкой. - Заживёшь, наконец, как человек! Не то что мы с мамкой - всю жизнь нищенствуем!
Пашка одновременно и рад за меня и завидует:
- Да, Толян, подфартило тебе! Такая девчонка на тебя запала!
Я тогда подумал: может, это и вправду моя судьба? В конце концов, прошлого уже не вернёшь - пора жить настоящим. Елену я едва ли найду. И я сделал Ксюше предложение.
И вот сейчас, сидя в кафешке в ожидании родственников клиента, я так некстати вспоминаю свою прошлую жизнь. Зачем? Может, прозвучавшая по радио песня Анциферовой так растревожила мою душу. Всегда быть рядом не могут люди... Зачем же тогда мы любим? Хороший вопрос! Снова и снова я тихонько напевал слова, которые так врезались мне в память:
"Скажи, нам сколько пришлось скитаться!
Пришлось в туманных мирах скитаться
Затем, чтоб мы, с тобою мы друг друга нашли.
А вдруг прикажет судьба расстаться?
Опять прикажет судьба расстаться
При свете звёзд, у края земли.
Не счесть разлук во Вселенной этой,
Не счесть потерь во Вселенной этой,
А вновь найти любовь найти всегда нелегко.
И всё ж тебя я ищу по свету,
Тебя всё время ищу по свету,
Ищу тебя среди чужих пространств и веков".
Может, зря я поторопился с женитьбой? Вдруг моя Елена где-то рядом? Вдруг она тоже не стала пить воду реки забвения и сейчас помнит меня и ждёт?
"Толька, ну, на что ты надеешься? - оборвал я себя в следующую минуту. - Если и есть шанс встретиться с твоей Еленой, то он один на миллион".
Больше я ничего подумать не успел, ибо появились жена и мать моего клиента, и мы, заказав по чашечке кофе, сразу перешли к делу. Совершенно очевидно, что наркотики моему клиенту подбросили полицейские. И что дело политическое - месть оппозиционному журналисту за критику властей. Отец мой всегда был против, чтобы я брался за такие дела, говорит: много на этом не заработаешь, а ещё и неприятностей можешь нажить на свою задницу! Но если уж я адвокат, мой долг - защищать тех, кто больше всего нуждается в защите, против которых ополчились сильные мира сего.
Уладив дела, мы распрощались, и я вышел из кафе. Двинулся было к метро, чтобы ехать домой, как вдруг на моих глазах девушка в салатовой ветровке споткнулась на бордюре, отделяющим тротуар от проезжей части, и упала на коленку. Я кинулся к ней, подал руку, помогая подняться. Она не сразу за неё ухватилась, с минуту ещё сидела на корточках, пытаясь справиться с болью. Наконец, её ладонь оказалась в моей. Так же, как в далёком прошлом в моих руках лежала ладонь моей Елены... Господи, что за наваждение? Причём здесь Елена?
- Спасибо Вам! - приговорила девушка.
Она всё ещё кривилась от боли. И неудивительно. Колготки были разодраны, а сама коленка разбита в кровь.
- Вы в порядке? - спросил я.
- Почти. Есть ли тут аптека? А то надо перекисью обработать?
К счастью, аптека оказалась поблизости. Взяв её под руки, я препроводил хромающую девушку до здания с вывеской в виде зелёного плюсика. Там она взяла перекись, ватные диски и стала лить первую на разбитое колено.
- Может, Вас проводить? Вы к метро? - предложил я, когда она вытерла шипящую жидкость ватным диском.
- Да нет, я в Головинский суд, - ответила она. - Собираюсь своё дело сфоткать, чтобы в ЕСПЧ жалобу подать.
- Что ж это за дело такое? - мне вдруг стало любопытно. - Если это, конечно, не секрет?
- Да это административка. За митинг. Составили протокол и выписали штраф. Собираюсь это оспаривать.
- И правильно! - согласился я. - Мне, кстати, приходилось составлять такие жалобы.
- Круто! А Вы юрист?
- Да, я адвокат. Хотя в прошлой жизни был скульптором.
Я сам не знаю, зачем я ей это сказал. Почему-то мне вдруг захотелось, чтобы эта девушка побыла со мной ещё.
- Так Вы помните свою прошлую жизнь?
- Помню. Давайте, я Вас провожу до суда. Я как раз знаю, где это.
Та с благодарностью приняла предложение, и через минуту я, в одну руку взяв её сумку, а другой держа под руку, брёл вместе с ней вдоль трамвайных путей.
- Может, познакомимся? Меня зовут Анатолий.
- Очень приятно. Любовь. Можно просто Люба.
Кто-то, возможно, упрекнёт меня в легкомыслии: мол, сделал предложение одной девушке и тут же кадрится к другой. Но когда Люба посмотрела мне в глаза, когда улыбнулась мне, когда поправила рукой прямые тёмные волосы... Эти жесты, эти интонации... Мне казалось, что я снова в Афинах, в нашей беседке, смотрю в глаза Елене, любуюсь ею - и словно не было этих бесконечно долгих веков в царстве Аида, следующей жизни на земле, когда я понятия не имел, где её искать. Она как будто снова была рядом.
- Ты когда-нибудь была в Элладе? - спросил я. - То есть, в Греции. Ничего, что я на ты?
- Да нормально. В Греции не была, к сожалению. Но мифы Античности читала ещё в школе. Даже иногда представляла себя греческой принцессой.
- А может, ты была ею в прошлой жизни? - спросил я с надеждой.
- Не знаю, может, и была. Я ж свою прошлую жизнь не помню.
- Так в Древней Греции, когда умираешь, должен выпить воды из Леты, и про свою земную жизнь забываешь. Я вот взял и не выпил.
- И что, теперь всё помнишь?
- Ещё и как. Как будто это было только вчера.
- Круто! Я бы тоже не отказалась вспомнить, кем я была до рождения. Может, правда, гречанкой? Вот проходили в школе Древний Египет, Древний Рим - как-то не зацепило. А в Древнюю Грецию сразу влюбилась.
- Кстати, ты мне сильно напоминаешь Елену.
- Какую? Надеюсь, не ту, из-за которой Троянская война началась?
- Нет, не её. Афинскую принцессу, которую я любил в прошлой жизни. Когда был скульптором.
- Это интересно! Наверное, это была красивая и трагическая история?
- Не скажут, чтобы такая уж красивая. Мифы про богов и героев куда более захватывающие. Вот так просто-таки мексиканские страсти - Санта-Барбара отдыхает!
Весь оставшийся путь до Головинского суда мы вспоминали богов и героев Древней Эллады. В здании суда мы, показав на вахте паспорта, дали проверить сумки и поднялись на лифте на четвёртый этаж. Я настоял на том, что мне желательно присутствовать при ознакомлении с делом, поскольку я адвокат, могу, если что, подсказать что-то дельное. Но на самом деле я просто не хотел отпускать Любу. Хотя дельное подсказать мне всё же довелось. Когда тётки в канцелярии стали требовать у неё оригинал квитанции о том, что она оплатила штраф, я сказал: оригинал не отдавай, а то потом поди докажи, что штраф оплачен, копии будет вполне достаточно. Ох и косились на меня эти тётеньки - Медуза Горгона на Персея и то смотрела ласковее!
Обратно мы ехали на автобусе до метро, а на метро добирались до её дома. Каждая минута рядом с Любой наполняла моё сердце счастьем.
- Спасибо, что проводил меня до дома! - сказала мне Люба на прощание, и моё сердце тревожно сжалось: неужели снова разлука?
- Да не за что, - ответил я. - Слушай, Люба, может, ещё встретимся? Дашь мне свой телефон?..
Вот так после многовековой разлуки я снова обрёл свою Любовь. Ксюше я в тот же вечер сказал, что полюбил другую.
- Ну, и пошёл ты! - услышал я в ответ. - У меня таких, как ты, ещё знаешь сколько будет!
Я от души пожелал ей найти ещё и лучше, чем я. А сам стал с нетерпением ждать, когда я снова увижу свою возлюбленную.
Мы увиделись на следующий день. И ещё через день тоже... Вчера я сделал ей предложение, и она согласилась. Через месяц у нас свадьба. Словами не передать, как я счастлив! Поистине высшие силы проявили ко мне величайшую милость - дали этот один шанс на миллион! И теперь, что бы ни случилось, я его ни за что не упущу, даже если всё мировое зло ополчится против нас, чтобы разлучить. Второй раз я свою Елену так глупо не потеряю!
Люба так ничего о своей прошлой жизни и не вспомнила, хотя я рассказывал во всех подробностях. Воды Леты, лишь коснувшись её губ, бесследно стёрли память. Может, оно даже и к лучшему? Она не помнит своей обиды на моё тогдашнее малодушие. В мире теней не страдала по скульптору Птолемею и не томилась думами о нём в своём новом воплощении. Она просто заново в меня влюбилась.
У ведьм свои секреты
В таверне было шумно. Гвалт, пьяный смех, неприличные шутки перемешивались со звоном посуды.
Впрочем, посетителей в этот час было немного, и добрая половина вели себя вполне пристойно. В то время, как дон Гильермо Алькантара, опрокидывая в себя очередной бокал вина, выкрикивал на всю таверну шутки, которые и продажную девицу заставили бы покраснеть, и сам же, запрокинув голову, хохотал над ними во всё горло, считая их, по-видимому, верхом остроумия. Одни посетители поддакивали, другие молча терпели, но никто из них не решался его оборвать и поставить на место. Все знали, что сеньор Алькантара не только придворный, но и личный друг самого короля. Не решалась ему перечить и хозяйка таверны, лишь с тревогой наблюдала за почтенным доном и молилась, чтобы он не разнёс в щепки всё заведение. Молчала и её сестра десяти лет от роду.
Собственно, последней не было дела до разбушевавшегося сеньора. Она не сводила любопытных глаз с молодого человека в капитанском мундире. На вид ему было лет двадцать, и в этой таверне он был достаточно редким гостем. Его стать и манера держаться приводили девочку в восхищение. И хотя сама она старалась быть незаметной, втайне мечтала, чтобы капитан Рамирес посмотрел на неё, сказал пару слов.
- Долорес! - голос сестры отвлёк девочку от созерцания. - Принеси ещё вина сеньору Алькантаре.
Долорес тихонько усмехнулась, неловко прикрываясь рукой:
- Куда ж ему ещё? И так уже хорош как незнамо кто!
Но, естественно, подчинилась - побежала в погреб за вином.
Фелиса проводила её взглядом и глубоко вздохнула. Порой она так завидовала сестре, а вернее - той живости и весёлости, которую она сама постепенно растеряла. А ведь когда-то она была беспечным ребёнком. Отец и мать в ней души не чаяли. Они даже назвали её Фелисидад(1). Когда восьмилетней Фелисе сказали, что у неё скоро будет брат или сестра, она приняла эту новость с радостью и восторгом.
Мать не пережила родов. Малышке, погубившей её своим появлением на свет, дали имя Долорес(2).
Вскоре умер от лихорадки отец. Так Фелиса в четырнадцать лет осталась одна с маленькой сестрой на руках. Нелегко было содержать доставшуюся в наследство таверну. Хотя Долорес и помогала по мере сил, но ведь она ещё совсем ребёнок. Чтобы не упасть духом, девушка часто повторяла самой себе: "Ты справишься, Фелисидад! Ты сильная!".
- Эй, хозяйка! - громко крикнул сеньор Алькантара. - Подойди сюда!
- Что Вам угодно, сеньор? - спросила девушка, приблизившись.
- Иди сюда, моя птичка! Красавица!
Он положил одну руку ей на плечо, другой схватил за талию.
- Пустите меня! - закричала Фелиса, безуспешно пытаясь высвободиться.
Но Алькантара только крепче сжимал её в медвежьих объятиях. Вторая рука уже не лежала на плече девушки, а бесстыдно шарила по неприличным местам. Посетители наблюдали за этой сценой кто со злорадством, кто - с сочувствием. Работник Хосе растерянно стоял в углу, не решаясь вступиться за хозяйку.
- Отпустите меня! Пожалуйста! - умоляюще проговорила девушка.
- Да ты не ломайся, девка! - весело бросил в ответ Алькантара. - Я хорошо заплачу.
Он попытался было сорвать с неё платье, но перед ним неожиданно встал капитан Рамирес.
- Вы плохо расслышали, сеньор Алькантара? - обратился он к обидчику. - Отпустите, пожалуйста, сеньориту.
- Попрошу не вмешиваться! - ответил тот резко.
Капитан схватил его за плечи и развернул к себе...
Когда вернулась Долорес с кувшином вина, в таверне вовсю кипела ожесточённая борьба. Фелиса, напуганная, стояла в стороне, Хосе что-то ей говорил. Остальные, глядя на Рамиреса как на безумца, тихонько шептались между собой: отделает ли он зазнавшегося придворного или же сам получит от него на орехи?
Наконец, поверженный сеньор Алькантара, ругаясь, поднялся с пола и под сдавленное хихиканье посетителей таверны, направился к выходу.
- Вы ещё пожалеете об этом! - гневно прокричал он на прощание. - Меня, меня так унизить!
И ещё долго, удаляясь, бормотал, что он, близкий друг Его Величества, так просто этого не оставит, и что дерзкий капитан дорого заплатит за его оскорбление.
Рамирес, казалось, остался равнодушен ко всем этим угрозам.
- Вы в порядке? - обратился он к Фелисе.
- О, да, сеньор капитан! Я Вам очень благодарна! Если бы не Вы... Вы же меня от надругательства спасли!
