Спустившись по бетонной лестнице (а в том доме, точно помню, была деревянная), мы вышли из подъезда и оказались на улице.
Сафоново... Как такое возможно? Этот дом в три этажа, выкрашенный в зеленый цвет, с колоннами, я помнила с детства. Сотню раз я проходила мимо него. Слева - железные качели, на которых я ребенком качалась вместе с подружками. За ним - гараж из металлических листов, а за гаражом - длинная пятиэтажка, в которой я выросла, мой родной двор, по которому я гоняла на велосипеде. Песочница, в которой с другими детьми лепила куличики. Лавочка, где с подружками в куклы играла. Турники, по которым с ними же залезала. Кривая яблоня, по пологому стволу которой было так удобно карабкаться. Ограда старого детского садика, куда мы, дети, любили залезть, чтобы весело провести время в беседке. И деревянные гаражи, в которых жители окрестных домов держали мотоциклы и всякий домашний хлам, кто-то даже разводил живность. В одном из них у моего отца стоял мотоцикл "Восход". Во время нашего с мамой последнего пребывания в родном городе эти гаражи давно уже снесли. Яблоню срубили, лавочку заменили на более цивильную. Сейчас же все это стояло на месте, словно и не было этих двадцати лет. И дверь подъезда, в котором прошло мое детство, была деревянная и скрипела всякий раз, когда ее открывали. Это потом ее заменили на железную с кодовым замком.
- Так, в прошлое мы, похоже, попали, - сказала я, озираясь. - Только это не Суетово, а Сафоново. Я как раз выросла в этом доме. Вот мои окна.
Я показала рукой на окно последнего, пятого этажа и невольно уставилась на него. А ведь там, за стеклом, в детской комнате с раскладным диваном сейчас сплю я сама, семилетняя школьница, которая даже не представляет, что она сама, уже взрослая, стоит под окном и смотрит вверх. И знать не знает ни о предстоящем переезде в Москву, ни о том, что папу убьют, и квартиру придется продать, чтобы расплатиться с его убийцей. Ведь сейчас папа живой - вместе с мамой смотрит какое-то кино в соседней комнате.
- Это плохо! - заметил Рамазанов, глядя на часы. - До полуночи осталось немного времени. А надо еще успеть добраться до Суетова.
- У меня, кажется, есть идея.
Я рассказала Магомеду Салмановичу о том, что в одном из гаражей стоит мотоцикл моего отца. Что если нам его позаимствовать? Дорогу до Суетова я знаю, с радостью покажу, как доехать.
Рамазанова мое предложение смутило. Будучи примерным мусульманином, он отродясь не брал чужого. И в другое время наверняка сказал бы, что воровать - это тяжкий грех. Но сейчас ситуация требовала решительных действий, поэтому, после недолгого раздумья, он согласился:
- Хорошо. Возьмем, а на обратном пути вернем на место. Где этот гараж?
Вскоре мы уже стояли у деревянных ворот. Ключей, естественно, у нас не было. Зато крепкому мужчине не составило труда вышибить плечом хлипкую дверцу. А вот и "Восход" родимый! И ключ зажигания в нем. Папа никогда его не вытаскивал.
- Давай, надевай каску и садись сзади. И держись покрепче.
Вечерняя трасса, бешенная скорость, ветер в лицо... Для кого-то это, может, неслыханный кайф, но только не для меня. С десятого класса боюсь мотоциклов и быстрой езды. С тех пор, как моя подруга Юля попала в аварию вместе со своим бойфрендом - байкером Стасом. Выехали на встречную полосу, а там из-за поворота грузовик... Стас умер сразу, Юля скончалась в больнице, не приходя в сознание.
Вцепившись покрепче в ручку на сидении, я старалась не думать о плохом. Все-таки Магомед Салманович не безрассудный юноша, хоть и кавказец, да и пива не пил, в отличие от Стаса. Он вообще к алкоголю ни-ни. Однако неожиданно мне вспомнилось, что лет двадцать назад у нас ночью как раз угнали мотоцикл. И дверь была взломана, и каски обе пропали. Имущества нам так и не вернули. Почему? Рамазанов, если пообещал, вернул бы непременно. Неужели демон нас и вправду того? Или разобьемся, как Юля со Стасом?
Чтобы отвлечься от пугающих мыслей, я подняла голову и попыталась сложить звезды в созвездия. Возможно, я вообще вижу их в последний раз? Увижу ли я их когда-нибудь еще? В этой жизни или в следующей? Кем я рожусь в другом своем воплощении, если с нынешним мне вскоре суждено расстаться? И ведь отступать уже поздно. Надо было не ввязываться с самого начала, а теперь мы уже в прошлом.
Вскоре мы уже неслись по грунтовой дороге. А вот и недостроенный дом из белого кирпича с полосками красного. Мы с папой, можно сказать, сами его строили. Папа клал кирпичи, а я брала в каждую руку по кирпичику и относила ему. Только зря, видимо, старались - кризис заставил нас ехать искать счастья в столице, и дача так и осталась недостроенной. Со временем вокруг незаконченного дома бурно разрослась трава, затем территорию оккупировали елки, березки и кусты малины. Однако сейчас этого еще не случилось - нашему взору предстали ухоженные грядки с клубникой, две теплицы - одна с огурцами, другая с помидорами, молодая елочка возле кучи компоста. Кусты малины смирно стояли вдоль забора.
Дача Прокофьевых - через полтора года они продадут свой участок Горбачевским, которые его, в конечном итоге, тоже забросят - виднелась за забором. Туда мы с Рамазановым и направились.
Те же ухоженные грядки, которые врезались в мою детскую память, тот же сарай, в котором я позже буду играть в прятки с Толиком Горбачевским. Интересно, помнит ли Толик, как мы, услышав откуда-то, что лягушки питаются гусеницами, стали их ловить и тащить в капусту? И как мама Толика - тетя Кира - визжала при одном их виде?
Впрочем, не время сейчас для воспоминаний. В этом сарае должна быть эта самая дьявольская шкатулка. Сарай, конечно же, был заперт.
Пока Магомед Салманович справлялся с этой дверью, мне невольно подумалось, что в этот момент где-то далеко в горах Кавказа молодой еще Рамазанов даже не подозревает, что прямо сейчас он взламывает чужие сараи и несется по трассам на угнанных мотоциклах. Никогда ведь ничем таким не занимался. Но ситуация, как говорится, уж слишком внештатная.
Полсарая пришлось нам перевернуть вверх дном, прежде чем мы, наконец, нашли шкатулку из бересты. По-видимому, предок дяди Алеши был большим эстетом. Даже изготавливая тюрьму для демона, он озаботился украшением. Вырезал по краям крышки дырочки, в которые вставил берестяную ленту, серединку украсил затейливыми узорами. Только больно уж хрупкая вещица. Как только демон не разнес ее в клочья? Хотя, если предок Прокофьева был колдуном, наверняка использовал заклинание. Оно-то и держало пленника внутри, не давая выбраться. А без него, небось, и чугунный сундук оказался бы бесполезен.
Теперь оставалось знакомой тропкой добежать до опушки леса - туда, где стоит береза. А вернее, две березы, которые у основания слились друг с дружкой стволами. На ветвях этой березы папа прицепил качели, на которых мы, дети, любили качаться. Но кому-то они, видимо, чем-то помешали, и этот кто-то разломал их - да так, что только щепки и остались.
В другое время мы, как воспитанные люди, прибрались бы в сарае за собой, поставили бы вещи на место, но до полуночи оставались считаные минуты. Поэтому, кое-как присобачив дверь на место, мы стремглав помчались к лесу.
Память услужливо преподносила воспоминание о том, как я, маленькая, пришла на дачу к Прокофьевым, и тетя Настя стала жаловаться, что какие-то хулиганы взломали дверь сарая, разбросали все вещи и утащили шкатулку из бересты. Все тогда подумала на парней, которые часто шныряли около наших дач. Могли ли дядя Леша с тетей Настей подумать о том, что к этому причастна соседская Ниночка?
Когда мы добрались до дерева, где качели пока еще были в целости и сохранности, стрелки на часах уже достигли полуночи. И мы были не одни. Чуть поодаль стоял... Виталий Витальевич Паутов. Именно таким я видела нашего президента на старых фотографиях. Он стоял в заваленном кусочками рубероида кругу и нараспев читал что-то на непонятном языке.
- Кажется, он вызывает демона, - сказал мне тихонько Рамазанов. - Давай, становись у березы, открывай шкатулку. Скорее.
Я мигом сделала то, что он велел. Сам же Магомед Салманович встал с другой стороны дерева и принялся громко произносить слова из распечатки, которую дала Тамара.
Я, никогда в жизни не вызывавшая демонов, представляла их появление по-разному. Что вот сейчас как грянет гром, как задрожит земля, и появится такой огромный, страшный, с рогами, копытами, да как разразится демоническим хохотом. Но нет, он появился тихо. Даже, я бы сказала, незаметно. Только когда я его увидела... Никогда никому я не пожелала бы увидеть что-то подобное. Все мои представления об ужасных и уродливых монстрах и чудовищах в мгновение показались мне детскими сказками в сравнении с тем, что предстало передо мной в реальности. Я даже описать его не смею. Потому что уверена, всякий, кто такое описание прочитает, поседеет от ужаса, а то и вовсе тронется умом. До сих пор не понимаю, как я тогда не грохнулась в обморок. Или не драпанула так, что чемпион мира по бегу - и тот бы за мной не угнался. А Рамазанов... Нет, это не человек! Это кремень, скала! Он глядел этому демону прямо в глаза. И читал заклинание. Пожалуй, в тот момент я как никогда верила, что легенды о безрассудной смелости кавказцев - не миф, а объективная реальность. Может, именно то, как уверенно держался Магомед Салманович перед лицом Абсолютного Зла, и придало силы моим дрожащим рукам удерживать шкатулку.
Вдруг исчадие ада вздрогнуло и, сметая все на своем пути, ломанулось ко мне, попутно превращаясь в сгусток черного дыма и изрыгая при этом проклятия. Качели безнадежно разлетелись в клочья. Вот кому они, оказывается, помешали! Не успела я опомниться, как дым заполнил шкатулку.
- Закрывай быстрее! - крикнул мне Рамазанов.
Впрочем, в следующий момент он сам ко мне подскочил и захлопнул замок шкатулки, ставшей вдруг такой тяжелой, что я с трудом смогла удержать ее обеими руками. Было такое ощущение, словно туда напихали с десяток кирпичей.
Только он успел это сделать, как раздосадованный Паутов, поняв, что все его карьерные планы летят к чертям, цветисто выругался и кинулся на Рамазанова. В руке его блестел острый нож. Но реакция кавказца оказалась быстрой. Увернувшись, он сделал выпад ногой. Последнее, что я помнила, был отлетевший в сторону нож и кровь на рукаве куртки Рамазанова.
Когда я пришла в себя, то не сразу поняла, где нахожусь. Белые стены вокруг, белый потолок, запах лекарств, люди в белых халатах. Неужели в больнице?
- Ну что, Нина Ивановна, как вы себя чувствуете? - спросил мужчина средних лет, очевидно, врач.
- Ну, вроде нормально, - ответила я. - А что случилось? Почему я здесь?
- Вы были в шоковом состоянии. Что-то, видимо, вас очень сильно напугало. Вы помните, как все было?
- Вроде помню. Мы с Магомедом Салмановичем... А впрочем, нет, не помню.
Я подумала, что если скажу о том, как мы боролись с демоном, то меня точно закроют в психушку.
- Ну, понятно. Магомед, кстати, и вызвал скорую.
Честно говоря, я не сразу сообразила, что ему понятно.
- Тут в коридоре ваши родители.
Родители? Но ведь отец давно умер! Может, доктор имел в виду маму и дядю Васю, папиного лучшего друга?
Но нет - вот он, папа, живой, заходит в палату вместе с мамой. Изменившийся, постаревший, с сединой в волосах, но он - точно он. Каким он мог бы стать, если бы не безвременная гибель.
- Папа?! Ты живой?
- Ну, что ты, Ниночка? Я еще ого-го, помирать не собираюсь. Ты-то как?
Я ответила, что все хорошо. Вроде бы.
- Сильно ты нас с матерью напугала! Что тебя понесло в эту Балашиху на ночь глядя, да еще и с каким-то кавказцем?
- У тебя молодой, красивый муж. Чего тебе еще надо? А этот Магомед - он же тебе в отцы годится. Ну, зачем он тебе нужен?
- А Витька - он хороший мужик! Зря ты с ним так?
Муж? Так-так, я еще, оказывается, и замужем. Витька? Не тот ли это самый учитель географии, который меня бросил? А Рамазанов... Они что, в самом деле думают, что мы любовники?
- Мама, папа, у нас с Магомедом Салмановичем ничего такого не было! Он дядя политзаключенной Мухарбековой, и мы проводили ритуал, чтобы Паутов не стал нашим президентом.
- Какие еще политзаключенные? - удивлению родителей не было предела. - У нас уже, слава Богу, не тридцать седьмой. И с чего ты вообще взяла, что какой-то Паутов-Шмаутов должен стать нашим президентом?
- Так что, Паутов не президент России?
- Вообще такого не знаю, - ответил отец.
Значит, у нас все получилось! Я готова была прыгать от радости. Мы победили!
Но что там насчет моей личной жизни?
- Слушайте, а как мы с Витей познакомились? И есть у вас его фото?
- Да ты что, Нин? Вы же в одной школе работаете! А фотка - вот она.
На экране отцовского смартфона, довольно нехилого для пенсионера, показалась дача в Суетово. Наша дача. И вовсе не заброшенная, а напротив, достроенная и очень красивая. И на фоне кирпичного дома - мы с Витей, счастливые супруги.
- А я сейчас в школе работаю? Меня оттуда не выгнали?
В ответ услышала удивленные возгласы:
- За что тебя выгонять? Наоборот, ты там на хорошем счету. Дети в тебе души не чают, руководство то и дело премию выписывает за образцовую работу. Ты что, совсем ничего не помнишь?
Значит, в измененной реальности меня не уволили, и Витя не бросил. Потому и не бросил. Теперь он, видимо, думает, что я ему изменила. Честно говоря, эта мысль меня порадовала. Стало быть, даст развод без проблем, а возможно, будет инициатором оного.
А ведь еще каких-то года два назад я мечтала о том, чтобы пойти с Витей в ЗАГС под марш Мендельсона. Желала прожить с ним всю жизнь и состариться вместе. Зато теперь, когда он оказался моим мужем, который меня вовсе не предавал, я хочу с ним развестись. Да, в этой реальности наша любовь закончилась свадьбой, потому что у нее на пути не стояла большая политика и давление коллектива. Но в той, которую я помнила, именно это ее и погасило. Значит, недорого стоит его любовь ко мне!
Мне страстно хотелось расспросить родителей поподробнее про новую реальность, особенно отца, которого столько лет не видела. Однако я спрашивала аккуратно - не хотелось пугать его и мать тем, что я будто бы совсем ничего не помню. К тому же, я опасалась ненароком выдать свои воспоминания из той реальности, которую сама же на пару с Рамазановым и изменила. Тогда они, пожалуй, могут подумать, что я повредилась рассудком. Поэтому я мало задавала вопросов - больше молчала и слушала.
Когда мать с отцом ушли, ко мне в палату зашел Рамазанов:
- Нина, как ты?
Я ответила, что нормально.
- А вы как? - я заметила, что рука у него перевязана и вспомнила, как Паутов кидался на него с ножом. - Не сильно ранены?
- Да нет, только поцарапал.
- А что было потом? Как мы вернулись? А то я ничего не помню.
Оказалось, после победы над демоном я была в таком неадекватном состоянии, что вряд ли что-то бы вспомнила. Я то хохотала, как безумная, то рыдала в голос. А потом впала в такую прострацию, что ни на что не реагировала. С горем пополам удалось Рамазанову добраться со мной до портала, который вернул нас назад в настоящее. В то настоящее, каким оно стало нашими усилиями.
- Только мотоцикл твоему отцу вернуть не получилось - Паутов его умыкнул.
Сафоново... Как такое возможно? Этот дом в три этажа, выкрашенный в зеленый цвет, с колоннами, я помнила с детства. Сотню раз я проходила мимо него. Слева - железные качели, на которых я ребенком качалась вместе с подружками. За ним - гараж из металлических листов, а за гаражом - длинная пятиэтажка, в которой я выросла, мой родной двор, по которому я гоняла на велосипеде. Песочница, в которой с другими детьми лепила куличики. Лавочка, где с подружками в куклы играла. Турники, по которым с ними же залезала. Кривая яблоня, по пологому стволу которой было так удобно карабкаться. Ограда старого детского садика, куда мы, дети, любили залезть, чтобы весело провести время в беседке. И деревянные гаражи, в которых жители окрестных домов держали мотоциклы и всякий домашний хлам, кто-то даже разводил живность. В одном из них у моего отца стоял мотоцикл "Восход". Во время нашего с мамой последнего пребывания в родном городе эти гаражи давно уже снесли. Яблоню срубили, лавочку заменили на более цивильную. Сейчас же все это стояло на месте, словно и не было этих двадцати лет. И дверь подъезда, в котором прошло мое детство, была деревянная и скрипела всякий раз, когда ее открывали. Это потом ее заменили на железную с кодовым замком.
- Так, в прошлое мы, похоже, попали, - сказала я, озираясь. - Только это не Суетово, а Сафоново. Я как раз выросла в этом доме. Вот мои окна.
Я показала рукой на окно последнего, пятого этажа и невольно уставилась на него. А ведь там, за стеклом, в детской комнате с раскладным диваном сейчас сплю я сама, семилетняя школьница, которая даже не представляет, что она сама, уже взрослая, стоит под окном и смотрит вверх. И знать не знает ни о предстоящем переезде в Москву, ни о том, что папу убьют, и квартиру придется продать, чтобы расплатиться с его убийцей. Ведь сейчас папа живой - вместе с мамой смотрит какое-то кино в соседней комнате.
- Это плохо! - заметил Рамазанов, глядя на часы. - До полуночи осталось немного времени. А надо еще успеть добраться до Суетова.
- У меня, кажется, есть идея.
Я рассказала Магомеду Салмановичу о том, что в одном из гаражей стоит мотоцикл моего отца. Что если нам его позаимствовать? Дорогу до Суетова я знаю, с радостью покажу, как доехать.
Рамазанова мое предложение смутило. Будучи примерным мусульманином, он отродясь не брал чужого. И в другое время наверняка сказал бы, что воровать - это тяжкий грех. Но сейчас ситуация требовала решительных действий, поэтому, после недолгого раздумья, он согласился:
- Хорошо. Возьмем, а на обратном пути вернем на место. Где этот гараж?
Вскоре мы уже стояли у деревянных ворот. Ключей, естественно, у нас не было. Зато крепкому мужчине не составило труда вышибить плечом хлипкую дверцу. А вот и "Восход" родимый! И ключ зажигания в нем. Папа никогда его не вытаскивал.
- Давай, надевай каску и садись сзади. И держись покрепче.
Вечерняя трасса, бешенная скорость, ветер в лицо... Для кого-то это, может, неслыханный кайф, но только не для меня. С десятого класса боюсь мотоциклов и быстрой езды. С тех пор, как моя подруга Юля попала в аварию вместе со своим бойфрендом - байкером Стасом. Выехали на встречную полосу, а там из-за поворота грузовик... Стас умер сразу, Юля скончалась в больнице, не приходя в сознание.
Вцепившись покрепче в ручку на сидении, я старалась не думать о плохом. Все-таки Магомед Салманович не безрассудный юноша, хоть и кавказец, да и пива не пил, в отличие от Стаса. Он вообще к алкоголю ни-ни. Однако неожиданно мне вспомнилось, что лет двадцать назад у нас ночью как раз угнали мотоцикл. И дверь была взломана, и каски обе пропали. Имущества нам так и не вернули. Почему? Рамазанов, если пообещал, вернул бы непременно. Неужели демон нас и вправду того? Или разобьемся, как Юля со Стасом?
Чтобы отвлечься от пугающих мыслей, я подняла голову и попыталась сложить звезды в созвездия. Возможно, я вообще вижу их в последний раз? Увижу ли я их когда-нибудь еще? В этой жизни или в следующей? Кем я рожусь в другом своем воплощении, если с нынешним мне вскоре суждено расстаться? И ведь отступать уже поздно. Надо было не ввязываться с самого начала, а теперь мы уже в прошлом.
Вскоре мы уже неслись по грунтовой дороге. А вот и недостроенный дом из белого кирпича с полосками красного. Мы с папой, можно сказать, сами его строили. Папа клал кирпичи, а я брала в каждую руку по кирпичику и относила ему. Только зря, видимо, старались - кризис заставил нас ехать искать счастья в столице, и дача так и осталась недостроенной. Со временем вокруг незаконченного дома бурно разрослась трава, затем территорию оккупировали елки, березки и кусты малины. Однако сейчас этого еще не случилось - нашему взору предстали ухоженные грядки с клубникой, две теплицы - одна с огурцами, другая с помидорами, молодая елочка возле кучи компоста. Кусты малины смирно стояли вдоль забора.
Дача Прокофьевых - через полтора года они продадут свой участок Горбачевским, которые его, в конечном итоге, тоже забросят - виднелась за забором. Туда мы с Рамазановым и направились.
Те же ухоженные грядки, которые врезались в мою детскую память, тот же сарай, в котором я позже буду играть в прятки с Толиком Горбачевским. Интересно, помнит ли Толик, как мы, услышав откуда-то, что лягушки питаются гусеницами, стали их ловить и тащить в капусту? И как мама Толика - тетя Кира - визжала при одном их виде?
Впрочем, не время сейчас для воспоминаний. В этом сарае должна быть эта самая дьявольская шкатулка. Сарай, конечно же, был заперт.
Пока Магомед Салманович справлялся с этой дверью, мне невольно подумалось, что в этот момент где-то далеко в горах Кавказа молодой еще Рамазанов даже не подозревает, что прямо сейчас он взламывает чужие сараи и несется по трассам на угнанных мотоциклах. Никогда ведь ничем таким не занимался. Но ситуация, как говорится, уж слишком внештатная.
Полсарая пришлось нам перевернуть вверх дном, прежде чем мы, наконец, нашли шкатулку из бересты. По-видимому, предок дяди Алеши был большим эстетом. Даже изготавливая тюрьму для демона, он озаботился украшением. Вырезал по краям крышки дырочки, в которые вставил берестяную ленту, серединку украсил затейливыми узорами. Только больно уж хрупкая вещица. Как только демон не разнес ее в клочья? Хотя, если предок Прокофьева был колдуном, наверняка использовал заклинание. Оно-то и держало пленника внутри, не давая выбраться. А без него, небось, и чугунный сундук оказался бы бесполезен.
Теперь оставалось знакомой тропкой добежать до опушки леса - туда, где стоит береза. А вернее, две березы, которые у основания слились друг с дружкой стволами. На ветвях этой березы папа прицепил качели, на которых мы, дети, любили качаться. Но кому-то они, видимо, чем-то помешали, и этот кто-то разломал их - да так, что только щепки и остались.
В другое время мы, как воспитанные люди, прибрались бы в сарае за собой, поставили бы вещи на место, но до полуночи оставались считаные минуты. Поэтому, кое-как присобачив дверь на место, мы стремглав помчались к лесу.
Память услужливо преподносила воспоминание о том, как я, маленькая, пришла на дачу к Прокофьевым, и тетя Настя стала жаловаться, что какие-то хулиганы взломали дверь сарая, разбросали все вещи и утащили шкатулку из бересты. Все тогда подумала на парней, которые часто шныряли около наших дач. Могли ли дядя Леша с тетей Настей подумать о том, что к этому причастна соседская Ниночка?
Когда мы добрались до дерева, где качели пока еще были в целости и сохранности, стрелки на часах уже достигли полуночи. И мы были не одни. Чуть поодаль стоял... Виталий Витальевич Паутов. Именно таким я видела нашего президента на старых фотографиях. Он стоял в заваленном кусочками рубероида кругу и нараспев читал что-то на непонятном языке.
- Кажется, он вызывает демона, - сказал мне тихонько Рамазанов. - Давай, становись у березы, открывай шкатулку. Скорее.
Я мигом сделала то, что он велел. Сам же Магомед Салманович встал с другой стороны дерева и принялся громко произносить слова из распечатки, которую дала Тамара.
Я, никогда в жизни не вызывавшая демонов, представляла их появление по-разному. Что вот сейчас как грянет гром, как задрожит земля, и появится такой огромный, страшный, с рогами, копытами, да как разразится демоническим хохотом. Но нет, он появился тихо. Даже, я бы сказала, незаметно. Только когда я его увидела... Никогда никому я не пожелала бы увидеть что-то подобное. Все мои представления об ужасных и уродливых монстрах и чудовищах в мгновение показались мне детскими сказками в сравнении с тем, что предстало передо мной в реальности. Я даже описать его не смею. Потому что уверена, всякий, кто такое описание прочитает, поседеет от ужаса, а то и вовсе тронется умом. До сих пор не понимаю, как я тогда не грохнулась в обморок. Или не драпанула так, что чемпион мира по бегу - и тот бы за мной не угнался. А Рамазанов... Нет, это не человек! Это кремень, скала! Он глядел этому демону прямо в глаза. И читал заклинание. Пожалуй, в тот момент я как никогда верила, что легенды о безрассудной смелости кавказцев - не миф, а объективная реальность. Может, именно то, как уверенно держался Магомед Салманович перед лицом Абсолютного Зла, и придало силы моим дрожащим рукам удерживать шкатулку.
Вдруг исчадие ада вздрогнуло и, сметая все на своем пути, ломанулось ко мне, попутно превращаясь в сгусток черного дыма и изрыгая при этом проклятия. Качели безнадежно разлетелись в клочья. Вот кому они, оказывается, помешали! Не успела я опомниться, как дым заполнил шкатулку.
- Закрывай быстрее! - крикнул мне Рамазанов.
Впрочем, в следующий момент он сам ко мне подскочил и захлопнул замок шкатулки, ставшей вдруг такой тяжелой, что я с трудом смогла удержать ее обеими руками. Было такое ощущение, словно туда напихали с десяток кирпичей.
Только он успел это сделать, как раздосадованный Паутов, поняв, что все его карьерные планы летят к чертям, цветисто выругался и кинулся на Рамазанова. В руке его блестел острый нож. Но реакция кавказца оказалась быстрой. Увернувшись, он сделал выпад ногой. Последнее, что я помнила, был отлетевший в сторону нож и кровь на рукаве куртки Рамазанова.
***
Когда я пришла в себя, то не сразу поняла, где нахожусь. Белые стены вокруг, белый потолок, запах лекарств, люди в белых халатах. Неужели в больнице?
- Ну что, Нина Ивановна, как вы себя чувствуете? - спросил мужчина средних лет, очевидно, врач.
- Ну, вроде нормально, - ответила я. - А что случилось? Почему я здесь?
- Вы были в шоковом состоянии. Что-то, видимо, вас очень сильно напугало. Вы помните, как все было?
- Вроде помню. Мы с Магомедом Салмановичем... А впрочем, нет, не помню.
Я подумала, что если скажу о том, как мы боролись с демоном, то меня точно закроют в психушку.
- Ну, понятно. Магомед, кстати, и вызвал скорую.
Честно говоря, я не сразу сообразила, что ему понятно.
- Тут в коридоре ваши родители.
Родители? Но ведь отец давно умер! Может, доктор имел в виду маму и дядю Васю, папиного лучшего друга?
Но нет - вот он, папа, живой, заходит в палату вместе с мамой. Изменившийся, постаревший, с сединой в волосах, но он - точно он. Каким он мог бы стать, если бы не безвременная гибель.
- Папа?! Ты живой?
- Ну, что ты, Ниночка? Я еще ого-го, помирать не собираюсь. Ты-то как?
Я ответила, что все хорошо. Вроде бы.
- Сильно ты нас с матерью напугала! Что тебя понесло в эту Балашиху на ночь глядя, да еще и с каким-то кавказцем?
- У тебя молодой, красивый муж. Чего тебе еще надо? А этот Магомед - он же тебе в отцы годится. Ну, зачем он тебе нужен?
- А Витька - он хороший мужик! Зря ты с ним так?
Муж? Так-так, я еще, оказывается, и замужем. Витька? Не тот ли это самый учитель географии, который меня бросил? А Рамазанов... Они что, в самом деле думают, что мы любовники?
- Мама, папа, у нас с Магомедом Салмановичем ничего такого не было! Он дядя политзаключенной Мухарбековой, и мы проводили ритуал, чтобы Паутов не стал нашим президентом.
- Какие еще политзаключенные? - удивлению родителей не было предела. - У нас уже, слава Богу, не тридцать седьмой. И с чего ты вообще взяла, что какой-то Паутов-Шмаутов должен стать нашим президентом?
- Так что, Паутов не президент России?
- Вообще такого не знаю, - ответил отец.
Значит, у нас все получилось! Я готова была прыгать от радости. Мы победили!
Но что там насчет моей личной жизни?
- Слушайте, а как мы с Витей познакомились? И есть у вас его фото?
- Да ты что, Нин? Вы же в одной школе работаете! А фотка - вот она.
На экране отцовского смартфона, довольно нехилого для пенсионера, показалась дача в Суетово. Наша дача. И вовсе не заброшенная, а напротив, достроенная и очень красивая. И на фоне кирпичного дома - мы с Витей, счастливые супруги.
- А я сейчас в школе работаю? Меня оттуда не выгнали?
В ответ услышала удивленные возгласы:
- За что тебя выгонять? Наоборот, ты там на хорошем счету. Дети в тебе души не чают, руководство то и дело премию выписывает за образцовую работу. Ты что, совсем ничего не помнишь?
Значит, в измененной реальности меня не уволили, и Витя не бросил. Потому и не бросил. Теперь он, видимо, думает, что я ему изменила. Честно говоря, эта мысль меня порадовала. Стало быть, даст развод без проблем, а возможно, будет инициатором оного.
А ведь еще каких-то года два назад я мечтала о том, чтобы пойти с Витей в ЗАГС под марш Мендельсона. Желала прожить с ним всю жизнь и состариться вместе. Зато теперь, когда он оказался моим мужем, который меня вовсе не предавал, я хочу с ним развестись. Да, в этой реальности наша любовь закончилась свадьбой, потому что у нее на пути не стояла большая политика и давление коллектива. Но в той, которую я помнила, именно это ее и погасило. Значит, недорого стоит его любовь ко мне!
Мне страстно хотелось расспросить родителей поподробнее про новую реальность, особенно отца, которого столько лет не видела. Однако я спрашивала аккуратно - не хотелось пугать его и мать тем, что я будто бы совсем ничего не помню. К тому же, я опасалась ненароком выдать свои воспоминания из той реальности, которую сама же на пару с Рамазановым и изменила. Тогда они, пожалуй, могут подумать, что я повредилась рассудком. Поэтому я мало задавала вопросов - больше молчала и слушала.
Когда мать с отцом ушли, ко мне в палату зашел Рамазанов:
- Нина, как ты?
Я ответила, что нормально.
- А вы как? - я заметила, что рука у него перевязана и вспомнила, как Паутов кидался на него с ножом. - Не сильно ранены?
- Да нет, только поцарапал.
- А что было потом? Как мы вернулись? А то я ничего не помню.
Оказалось, после победы над демоном я была в таком неадекватном состоянии, что вряд ли что-то бы вспомнила. Я то хохотала, как безумная, то рыдала в голос. А потом впала в такую прострацию, что ни на что не реагировала. С горем пополам удалось Рамазанову добраться со мной до портала, который вернул нас назад в настоящее. В то настоящее, каким оно стало нашими усилиями.
- Только мотоцикл твоему отцу вернуть не получилось - Паутов его умыкнул.
