Только успела девушка зайти в квартиру, как зазвонил телефон. Это был Артур Изгаршев - главный редактор "Интересных новшеств".
- Стася, я только что изучил Ваш "Синий цвет верности". Всё очень хорошо, выше всяких похвал. Спешу Вас порадовать - он будет напечатан в ближайшее время.
И хотя это был далеко не первый её роман, который печатался в этом журнале, Стася едва не подпрыгнула от переполнившей её радости.
- Спасибо, Артур!
- Не за что, - ответил Изгаршев приветливо. - Желаю Вам дальнейших успехов. Спокойной ночи!
"Как классно! - думала Стася, прежде чем лечь на кровать и забыться сном. - Завтра обязательно расскажу Мише".
Как и следовало ожидать, Миша был искренне рад за подругу.
- Здорово! Поздравляю! Это тот самый, что ты мне присылала по почте? Про Гришу и Марусю?
- Да, он. Кстати, я тогда ещё его чуть подправила - как ты сказал. Убрала тот фрагмент, где он целуется с Наташей... Куда сейчас пойдём?
- Ты, кажется, писала, что в Кусково есть хорошая усадьба...
Усадьба, как в том убедился Миша, действительно заслуживала того, чтобы её посмотреть. Дворец графа Шереметьева, выставка фарфора, Итальянский домик - да и сам парк с множеством аллей, со статуями, с мостками через речушки, смотрелся великолепно.
- Помнишь, как ты меня по Покровке водил? - спросила Стася Мишу, когда они уже добрались из Кускова до Курского вокзала и сидели в блиннице.
- Помню. По-моему, было весело.
- Да. А теперь, - Стася наклонилась к нему через стол и угрожающе прошептала, - я тебе отомщу. И мстя моя будет ужасной. Если ты не против, конечно.
- Вот как! - Миша был явно заинтригован. - Тогда давай отомсти. Далеко твоя жестокая месть?
- Две остановки, если по радиальной.
- Тогда поехали.
Арбат, как всегда, был оживлённым. Толпы туристов, гуляющих туда-сюда, сувенирные лавки с магазинами, стена в память о Викторе Цое, статуи Булата Окуджавы и Пушкина с Натальей Гончаровой - всё это и вправду напоминало Мише родную Покровку. Так что "месть" удалась.
Но всё хорошее имеет вредную привычку заканчиваться слишком быстро. И вот не успели Миша и Стася по Москве нагуляться, как пришло время прощания. Миша должен был ехать на вокзал, а оттуда - к себе в Нижний.
- Ну, ты езжай, - сказал Стася. - А я доберусь сама. Ещё не слишком поздно. Как приедешь - напиши.
- Хорошо, Стась. Ну ладно, счастливо тебе. И спасибо за культурную программу. Всё было супер!
На прощание поцеловались в щёки, потом, оглянувшись, помахали друг другу и разошлись. А вернее, разъехались. Идти пешком даже на маленькие расстояния у Стаси не было сил. Находилась за эти два дня так, что, казалось, ноги отвалятся. Даже на то, чтобы выполнить обещание зайти в булочную за хлебом, их не оставалось.
"А ладно, картошка есть - подогрею, поем".
На том и порешила.
Порой одна только встреча способна изменить навсегда отношения двух людей, вступивших друг с другом в переписку. Дружба может перерасти во что-то большее, либо и вовсе закончиться разочарованием.
Но ни того, ни другого не случилось у Стаси с Мишей. Два года прошло с момента их второй встречи, а они по-прежнему переписывались как друзья. Многое изменилось в их жизни, но между ними всё оставалось по-прежнему.
Как и прежде, Стася писала другу о своих победах и неудачах, притом первых, к их взаимной радости, было гораздо больше. Повести и рассказы Анастасии Заречной (собственная фамилия - Лилькова - казалась девушке не очень красивой) печатались большими тиражами, издательства с нетерпением ждали её новых творений, чтобы напечатать. Гонорары, коими оплачивался Стасин талант, позволяли ей и её семье жить безбедно, хорошо одеваться и даже ездить за границу. Именно там, в Пальме-де-Мальорке, она и познакомилась с Витей Болотовым. Он, как и Стася, был писателем и тоже отнюдь не обиженным судьбой и издательствами. Его знаменитую повесть "Три белых лилии" Стася читала ещё в Москве, и это была действительно великолепная вещь, поражающая своей глубиной и вместе с тем - захватывающим сюжетом. Поэтому познакомиться с её автором Стася сочла за честь. Так и начался их бурный роман, который по приезду в Москву не только не закончился, но и разгорелся с новой силой. Родителям выбор дочери сразу пришёлся по душе. А что, жених перспективный, его романы в недалёком будущем обещают стать бестселлерами, а следовательно, и деньги будут литься, как из ведра. Да и самой Стасе, по всей видимости, быть знаменитостью.
Может, Миша, которому она откровенно рассказывала о своей жизни, и завидовал немного её успеху, но не настолько, чтобы эта горькая капля мешала ему радоваться за подругу и морально поддерживать её в те моменты, которые для Стаси были отнюдь не радостными. А такие, как ни крути, бывают даже у больших счастливцев.
Впрочем, самому ему тоже было чем похвастаться. Почти сразу же после окончания института его взяли штатным корреспондентом в "Остров Свободы". Будучи, во-первых, областной, а во-вторых, оппозиционной, эта газета не обещала солидных гонораров, но именно в ней Миша мечтал работать ещё когда учился в школе. И работа эта, несмотря на сложности, ему нравилась. А сложности, надо сказать, были. Может ли журналист, разоблачающий недобросовестных и вороватых чиновников и лживых политических деятелей, рассказывающий об их нечестных делишках, чувствовать себя в безопасности? По крайней мере, в нашей стране. А ведь эта категория людей весьма состоятельна, и заставить журналиста замолчать для неё не такая уж и большая проблема. Тем более, когда власти отнюдь не на стороне этого журналиста.
Больше всего причин ненавидеть его было у полпреда Громашева, который поддерживал замечательные отношения с Ядовцевым, а тот в свою очередь был близким другом самого президента и его потенциальным преемником (в честные выборы уже давно никто не верил). Именно Громашев был главным героем Мишиных публикаций. Наверное, во всей области не существовало ни одной крупной махинации, будь то сфера образования, здравоохранения или сельского хозяйства, от которой бы Громашев не получал свой процент.
Разумеется, полпред был не в восторге оттого, что все эти факты оказывались в статьях Михаила Кравцова. Попытка заткнуть ему рот денежным кляпом успеха не возымела. Громашев злился. Видимо, по его наущению было по местному телевидению состряпано "воззвание к нижегородцам", где в формате ток-шоу вопрошалось: кого вы слушаете, граждане? Этот Кравцов чуть ли не с пелёнок завербован американским ЦРУ, и его цель - подорвать престиж России. Ради этого он не погнушается никакой ложью, ибо американцы ему за это щедро платят.
"Послушал, какое я, оказывается, чудовище, - писал Миша Стасе, - аж самому стало страшно. Приснится такое среди ночи - мало не покажется".
"А статьи свои писать тебе не страшно?" - спрашивала в ответ Стася. Она, хоть и жила в Москве, а всё же читала его статьи, как, собственно, и он - её книги.
"Ну, страшновато, конечно, - был ответ. - А что делать? Работа такая".
Однако о том, чтобы сменить работу или выбрать другое издание - не оппозиционное, Миша даже не заикался. Да и Стася на эту тему не заговаривала. Она уже по собственному опыту знала, что переубедить Мишу невозможно.
Писал он ей не только о работе, но и о личной жизни. Сколько радости было в его письме, когда Люба согласилась стать его женой. Свадьбу назначили на август.
"Приезжайте к нам вместе с Витей. Люба будет очень рада с тобой познакомиться".
Они действительно познакомились, но увы, не на свадьбе. Стасю поразило последнее письмо друга. Вроде Миша писал о бытовых делах, но какая-то тревога чувствовалась между строк. Словно на сердце у автора была какая-то тяжесть, о которой он не сказал ни слова. В конце он ещё пожелал Стасе с Витей долгой и счастливой жизни. Как будто чувствовал, что "видятся" последний раз. А через день он был застрелен у дверей собственного дома. До свадьбы оставалось около двух недель.
На похороны в Нижний Стася приехала без Вити. Он никак не мог понять, зачем его девушка, всё бросив, мчится хоронить того, с кем в реале виделась всего два раза. Но отговорить Стасю не смог.
Там она и познакомилась с Любой, а также с Мишиной роднёй: отцом, матерью и братом Григорием.
- Стася Заречная! Мишенька столько о Вас рассказывал! - слышала она отовсюду. - Мы так хотели, чтобы Вы к нему на свадьбу приехали, а не получилось...
- Упрямый был наш Мишенька с детства! Как что-нибудь в голову вобьёт, обязательно сделает по-своему.
Да, правы его родители. Ничего порой не бывает для человека столь губительным, как его собственное упрямство. Ну, чего его потянуло в эту журналистику? Мог бы, как и Стася, пойти в литературу и, вместо разоблачительных статей, писать исторические романы. Ведь он так хорошо рассказывал ей историю своего города, и слог у него хороший. Мог бы, как и его отец, закончить исторический и пойти преподавать. Этим же путём, кстати, пошёл Григорий, учащийся на втором курсе.
Видя своего друга в гробу, бледного, как полотно, Стася никак не могла поверить, что Миши больше нет. Хотелось ущипнуть себя, чтобы проснуться, но увы...
- Я ещё заметила, - делилась Люба со Стасей. - Миша в тот день был каким-то странным. Вроде бы ничего особенного, но как-то, что ли, грустно было у него на душе. Может, он чувствовал, что с ним что-то сделают.
- Наверное. Он и письмо мне написал такое... И, кстати, очень много писал о Вас.
- Мне о Вас он тоже много рассказывал. Я, честно признать, сначала даже ревновала.
- Да нет, мы просто друзья. А любил он Вас.
- Потом я это поняла. Кстати, Миша давал мне читать Ваши рассказы. Они замечательные!
- Спасибо, Люба.
Вернувшись домой, Стася первым делом взялась писать новый роман. Снова и снова вспоминала она минуты, часы, проведённые с Мишей в реале и в сети, записывала всё, стараясь не упустить ни одной детали. И, увлечённая работой, порой забывала смотреть на время и засиживалась до глубокой ночи.
Наконец, роман "Про Мишу Кравцова" был написан, и девушка отнесла его в "Интересные новшества".
Артур сперва отнёсся к её новому творению с любопытством. И оно вселило в сердце Стаси надежду. Но когда она пришла к нему за ответом, её словно окатили из ведра ледяной водой.
- Я пошарил в Интернете, проверил, кто такой этот Ваш Кравцов. Очень сожалею, Стася, но принять Ваш роман я не могу. Видите ли, репутация обязывает. И вообще, мой Вам дружеский совет, выбросьте его. Ну, зачем Вам лишние разговоры? Ни к чему Вам афишировать свою дружбу с сомнительными личностями.
От обиды Стасю аж в жар бросило. Как? Назвать Мишу сомнительной личностью! Такого хорошего, замечательного.
Но с отказом пришлось смириться, ничего не поделаешь. Проглотив обиду, девушка пошла в "Простую жизнь". Калиновский тоже встретил её роман с интересом. Но когда прочёл, наотрез отказал.
- Вы же знаете, Стася, как я к Вам хорошо отношусь. Но напечатать не могу - не хочу лишних неприятностей. Этот Кравцов, говорят, в Америке жил - тёмная это история. Верю, верю, что это неправда, но если люди думают именно так...
- Да брось ты это дело - не заморачивайся, - советовал ей Витя, когда Стася, получив отказ ещё в трёх издательствах, рассказывала ему о своих злоключениях. - Всё равно ничего не добьёшься - только отношения испортишь. Оно тебе надо?
- Но Миша мой друг, - робко возразила Стася. - Был.
- Понимаю, но этим ты его всё равно не вернёшь. Подумай лучше о себе, о нас.
"Пожалуй, Витя прав", - подумала девушка и положила распечатанный роман в дальний ящик стола. Совсем выбросить то, что так долго писала, у неё не хватило духу.
А жизнь обещала сюрпризы - один другого приятнее. Новый роман "Не обещай меня беречь", который Стася дописала вслед за этим, имел большой успех. Наверное, не было в Москве, да и во всей стране, за исключением разве что совсем уж глухомани, того, кто ни разу не слышал бы о нём. Имя Анастасии Заречной слышалось по радио, телевидению, мелькало на сайтах "всемирной паутины". Витя, чьё имя было не менее известно широкой публике, от души радовался триумфу своей невесты.
Да, невесты. В тот же вечер, когда счастливая Стася вместе с родителями и подругами праздновала свой успех, он подарил ей кольцо - золотое, с коричневым топазом - и сказал те заветные слова, которые девушка ждала с замиранием сердца:
- Стася, выходи за меня замуж.
Назавтра пригласили в гости всех друзей, подруг, родных, и Витя торжественно объявил, что отныне он и Стася - будущие муж и жена.
Шёл март-месяц, весна была не за горами. А с нею неумолимо приближалось и то, что Стасю ещё совершенно не волновало, но что впоследствии сыграло в её судьбе роковую роль, - президентские выборы. В том, что новым главной государства станет Ядовцев, едва ли кто сомневался. Всё было заранее определено сверху и спущено вниз в виде тайного заказа.
Стася, никогда не интересовавшаяся политикой, и в этот раз осталась безучастной, продолжая, как и прежде, писать рассказы весьма далёкие от всех этих политических дрязг. Их печатали, читали, платили гонорары - а значит, жизнь сложилась. В личной жизни всё тоже шло как нельзя лучше - в августе Витя станет ей мужем. Что ещё для счастья надо?
Однажды майским вечером Витя сообщил Стасе, что задумал написать балладу о реальной жизни, а недели через две, наконец, прочитал ей.
Стася была очень удивлена:
- С чего это тебя вдруг в политику потянуло?
- А что делать, зая? В издательстве сказали - я и написал. Как тебе?
- Красиво, но как-то нереально. Слишком уж тут всё хорошо. И президент нереально хороший.
К её неожиданности, Витя ответил спокойным согласием:
- Да конечно, всё туфта.
- А зачем тогда писал? - поинтересовалась девушка, с трудом обретя дар речи.
- Потому что если я это не напишу, - объяснил Витя, - моей карьере, считай, хана. Меня тогда внесут в "чёрный список", и мои романы потом ни одно издательство не возьмёт.
- Ты думаешь, президент лично будет это контролировать? - засомневалась Стася. - Или его администрация?
- Президент, может, и не будет. Но есть такая вещь как самоцензура. Вот почему твой роман про Мишу не брали? Вряд ли им всем из администрации звонили и запрещали.
Да, пожалуй, разумные вещи говорит Витя. Если уже поступил заказ, его невыполнение может дорого стоить, слишком дорого. Поэтому Стася не осуждала жениха. Не сам он пошёл на лизоблюдство. Да и не стал бы он этого делать по своей воли. Виноват ли Витя, что так сложились обстоятельства, что его, по сути, заставили? А когда заставляют, тут уж два выхода: либо наступить на горло собственной песни, спрятав свою гордость куда подальше, либо пострадать за своё упрямство.
Бывает, правда, в запасе ещё парочка вариантов - таких как уехать за границу или бросить писать, но оба казались Стасе нереальными. За границу уехать - это только на словах просто. На деле же это масса проблем - и с бумагами, и с обустройством. Да и тяжело всё-таки жить в чужой культуре, с чужим языком.
Бросить писать - это и вовсе нереально. Это, пожалуй, даже страшней, чем сама смерть - это значит похоронить себя заживо.
- Стася, я только что изучил Ваш "Синий цвет верности". Всё очень хорошо, выше всяких похвал. Спешу Вас порадовать - он будет напечатан в ближайшее время.
И хотя это был далеко не первый её роман, который печатался в этом журнале, Стася едва не подпрыгнула от переполнившей её радости.
- Спасибо, Артур!
- Не за что, - ответил Изгаршев приветливо. - Желаю Вам дальнейших успехов. Спокойной ночи!
"Как классно! - думала Стася, прежде чем лечь на кровать и забыться сном. - Завтра обязательно расскажу Мише".
Как и следовало ожидать, Миша был искренне рад за подругу.
- Здорово! Поздравляю! Это тот самый, что ты мне присылала по почте? Про Гришу и Марусю?
- Да, он. Кстати, я тогда ещё его чуть подправила - как ты сказал. Убрала тот фрагмент, где он целуется с Наташей... Куда сейчас пойдём?
- Ты, кажется, писала, что в Кусково есть хорошая усадьба...
Усадьба, как в том убедился Миша, действительно заслуживала того, чтобы её посмотреть. Дворец графа Шереметьева, выставка фарфора, Итальянский домик - да и сам парк с множеством аллей, со статуями, с мостками через речушки, смотрелся великолепно.
- Помнишь, как ты меня по Покровке водил? - спросила Стася Мишу, когда они уже добрались из Кускова до Курского вокзала и сидели в блиннице.
- Помню. По-моему, было весело.
- Да. А теперь, - Стася наклонилась к нему через стол и угрожающе прошептала, - я тебе отомщу. И мстя моя будет ужасной. Если ты не против, конечно.
- Вот как! - Миша был явно заинтригован. - Тогда давай отомсти. Далеко твоя жестокая месть?
- Две остановки, если по радиальной.
- Тогда поехали.
Арбат, как всегда, был оживлённым. Толпы туристов, гуляющих туда-сюда, сувенирные лавки с магазинами, стена в память о Викторе Цое, статуи Булата Окуджавы и Пушкина с Натальей Гончаровой - всё это и вправду напоминало Мише родную Покровку. Так что "месть" удалась.
Но всё хорошее имеет вредную привычку заканчиваться слишком быстро. И вот не успели Миша и Стася по Москве нагуляться, как пришло время прощания. Миша должен был ехать на вокзал, а оттуда - к себе в Нижний.
- Ну, ты езжай, - сказал Стася. - А я доберусь сама. Ещё не слишком поздно. Как приедешь - напиши.
- Хорошо, Стась. Ну ладно, счастливо тебе. И спасибо за культурную программу. Всё было супер!
На прощание поцеловались в щёки, потом, оглянувшись, помахали друг другу и разошлись. А вернее, разъехались. Идти пешком даже на маленькие расстояния у Стаси не было сил. Находилась за эти два дня так, что, казалось, ноги отвалятся. Даже на то, чтобы выполнить обещание зайти в булочную за хлебом, их не оставалось.
"А ладно, картошка есть - подогрею, поем".
На том и порешила.
Порой одна только встреча способна изменить навсегда отношения двух людей, вступивших друг с другом в переписку. Дружба может перерасти во что-то большее, либо и вовсе закончиться разочарованием.
Но ни того, ни другого не случилось у Стаси с Мишей. Два года прошло с момента их второй встречи, а они по-прежнему переписывались как друзья. Многое изменилось в их жизни, но между ними всё оставалось по-прежнему.
Как и прежде, Стася писала другу о своих победах и неудачах, притом первых, к их взаимной радости, было гораздо больше. Повести и рассказы Анастасии Заречной (собственная фамилия - Лилькова - казалась девушке не очень красивой) печатались большими тиражами, издательства с нетерпением ждали её новых творений, чтобы напечатать. Гонорары, коими оплачивался Стасин талант, позволяли ей и её семье жить безбедно, хорошо одеваться и даже ездить за границу. Именно там, в Пальме-де-Мальорке, она и познакомилась с Витей Болотовым. Он, как и Стася, был писателем и тоже отнюдь не обиженным судьбой и издательствами. Его знаменитую повесть "Три белых лилии" Стася читала ещё в Москве, и это была действительно великолепная вещь, поражающая своей глубиной и вместе с тем - захватывающим сюжетом. Поэтому познакомиться с её автором Стася сочла за честь. Так и начался их бурный роман, который по приезду в Москву не только не закончился, но и разгорелся с новой силой. Родителям выбор дочери сразу пришёлся по душе. А что, жених перспективный, его романы в недалёком будущем обещают стать бестселлерами, а следовательно, и деньги будут литься, как из ведра. Да и самой Стасе, по всей видимости, быть знаменитостью.
Может, Миша, которому она откровенно рассказывала о своей жизни, и завидовал немного её успеху, но не настолько, чтобы эта горькая капля мешала ему радоваться за подругу и морально поддерживать её в те моменты, которые для Стаси были отнюдь не радостными. А такие, как ни крути, бывают даже у больших счастливцев.
Впрочем, самому ему тоже было чем похвастаться. Почти сразу же после окончания института его взяли штатным корреспондентом в "Остров Свободы". Будучи, во-первых, областной, а во-вторых, оппозиционной, эта газета не обещала солидных гонораров, но именно в ней Миша мечтал работать ещё когда учился в школе. И работа эта, несмотря на сложности, ему нравилась. А сложности, надо сказать, были. Может ли журналист, разоблачающий недобросовестных и вороватых чиновников и лживых политических деятелей, рассказывающий об их нечестных делишках, чувствовать себя в безопасности? По крайней мере, в нашей стране. А ведь эта категория людей весьма состоятельна, и заставить журналиста замолчать для неё не такая уж и большая проблема. Тем более, когда власти отнюдь не на стороне этого журналиста.
Больше всего причин ненавидеть его было у полпреда Громашева, который поддерживал замечательные отношения с Ядовцевым, а тот в свою очередь был близким другом самого президента и его потенциальным преемником (в честные выборы уже давно никто не верил). Именно Громашев был главным героем Мишиных публикаций. Наверное, во всей области не существовало ни одной крупной махинации, будь то сфера образования, здравоохранения или сельского хозяйства, от которой бы Громашев не получал свой процент.
Разумеется, полпред был не в восторге оттого, что все эти факты оказывались в статьях Михаила Кравцова. Попытка заткнуть ему рот денежным кляпом успеха не возымела. Громашев злился. Видимо, по его наущению было по местному телевидению состряпано "воззвание к нижегородцам", где в формате ток-шоу вопрошалось: кого вы слушаете, граждане? Этот Кравцов чуть ли не с пелёнок завербован американским ЦРУ, и его цель - подорвать престиж России. Ради этого он не погнушается никакой ложью, ибо американцы ему за это щедро платят.
"Послушал, какое я, оказывается, чудовище, - писал Миша Стасе, - аж самому стало страшно. Приснится такое среди ночи - мало не покажется".
"А статьи свои писать тебе не страшно?" - спрашивала в ответ Стася. Она, хоть и жила в Москве, а всё же читала его статьи, как, собственно, и он - её книги.
"Ну, страшновато, конечно, - был ответ. - А что делать? Работа такая".
Однако о том, чтобы сменить работу или выбрать другое издание - не оппозиционное, Миша даже не заикался. Да и Стася на эту тему не заговаривала. Она уже по собственному опыту знала, что переубедить Мишу невозможно.
Писал он ей не только о работе, но и о личной жизни. Сколько радости было в его письме, когда Люба согласилась стать его женой. Свадьбу назначили на август.
"Приезжайте к нам вместе с Витей. Люба будет очень рада с тобой познакомиться".
Они действительно познакомились, но увы, не на свадьбе. Стасю поразило последнее письмо друга. Вроде Миша писал о бытовых делах, но какая-то тревога чувствовалась между строк. Словно на сердце у автора была какая-то тяжесть, о которой он не сказал ни слова. В конце он ещё пожелал Стасе с Витей долгой и счастливой жизни. Как будто чувствовал, что "видятся" последний раз. А через день он был застрелен у дверей собственного дома. До свадьбы оставалось около двух недель.
На похороны в Нижний Стася приехала без Вити. Он никак не мог понять, зачем его девушка, всё бросив, мчится хоронить того, с кем в реале виделась всего два раза. Но отговорить Стасю не смог.
Там она и познакомилась с Любой, а также с Мишиной роднёй: отцом, матерью и братом Григорием.
- Стася Заречная! Мишенька столько о Вас рассказывал! - слышала она отовсюду. - Мы так хотели, чтобы Вы к нему на свадьбу приехали, а не получилось...
- Упрямый был наш Мишенька с детства! Как что-нибудь в голову вобьёт, обязательно сделает по-своему.
Да, правы его родители. Ничего порой не бывает для человека столь губительным, как его собственное упрямство. Ну, чего его потянуло в эту журналистику? Мог бы, как и Стася, пойти в литературу и, вместо разоблачительных статей, писать исторические романы. Ведь он так хорошо рассказывал ей историю своего города, и слог у него хороший. Мог бы, как и его отец, закончить исторический и пойти преподавать. Этим же путём, кстати, пошёл Григорий, учащийся на втором курсе.
Видя своего друга в гробу, бледного, как полотно, Стася никак не могла поверить, что Миши больше нет. Хотелось ущипнуть себя, чтобы проснуться, но увы...
- Я ещё заметила, - делилась Люба со Стасей. - Миша в тот день был каким-то странным. Вроде бы ничего особенного, но как-то, что ли, грустно было у него на душе. Может, он чувствовал, что с ним что-то сделают.
- Наверное. Он и письмо мне написал такое... И, кстати, очень много писал о Вас.
- Мне о Вас он тоже много рассказывал. Я, честно признать, сначала даже ревновала.
- Да нет, мы просто друзья. А любил он Вас.
- Потом я это поняла. Кстати, Миша давал мне читать Ваши рассказы. Они замечательные!
- Спасибо, Люба.
Вернувшись домой, Стася первым делом взялась писать новый роман. Снова и снова вспоминала она минуты, часы, проведённые с Мишей в реале и в сети, записывала всё, стараясь не упустить ни одной детали. И, увлечённая работой, порой забывала смотреть на время и засиживалась до глубокой ночи.
Наконец, роман "Про Мишу Кравцова" был написан, и девушка отнесла его в "Интересные новшества".
Артур сперва отнёсся к её новому творению с любопытством. И оно вселило в сердце Стаси надежду. Но когда она пришла к нему за ответом, её словно окатили из ведра ледяной водой.
- Я пошарил в Интернете, проверил, кто такой этот Ваш Кравцов. Очень сожалею, Стася, но принять Ваш роман я не могу. Видите ли, репутация обязывает. И вообще, мой Вам дружеский совет, выбросьте его. Ну, зачем Вам лишние разговоры? Ни к чему Вам афишировать свою дружбу с сомнительными личностями.
От обиды Стасю аж в жар бросило. Как? Назвать Мишу сомнительной личностью! Такого хорошего, замечательного.
Но с отказом пришлось смириться, ничего не поделаешь. Проглотив обиду, девушка пошла в "Простую жизнь". Калиновский тоже встретил её роман с интересом. Но когда прочёл, наотрез отказал.
- Вы же знаете, Стася, как я к Вам хорошо отношусь. Но напечатать не могу - не хочу лишних неприятностей. Этот Кравцов, говорят, в Америке жил - тёмная это история. Верю, верю, что это неправда, но если люди думают именно так...
- Да брось ты это дело - не заморачивайся, - советовал ей Витя, когда Стася, получив отказ ещё в трёх издательствах, рассказывала ему о своих злоключениях. - Всё равно ничего не добьёшься - только отношения испортишь. Оно тебе надо?
- Но Миша мой друг, - робко возразила Стася. - Был.
- Понимаю, но этим ты его всё равно не вернёшь. Подумай лучше о себе, о нас.
"Пожалуй, Витя прав", - подумала девушка и положила распечатанный роман в дальний ящик стола. Совсем выбросить то, что так долго писала, у неё не хватило духу.
А жизнь обещала сюрпризы - один другого приятнее. Новый роман "Не обещай меня беречь", который Стася дописала вслед за этим, имел большой успех. Наверное, не было в Москве, да и во всей стране, за исключением разве что совсем уж глухомани, того, кто ни разу не слышал бы о нём. Имя Анастасии Заречной слышалось по радио, телевидению, мелькало на сайтах "всемирной паутины". Витя, чьё имя было не менее известно широкой публике, от души радовался триумфу своей невесты.
Да, невесты. В тот же вечер, когда счастливая Стася вместе с родителями и подругами праздновала свой успех, он подарил ей кольцо - золотое, с коричневым топазом - и сказал те заветные слова, которые девушка ждала с замиранием сердца:
- Стася, выходи за меня замуж.
Назавтра пригласили в гости всех друзей, подруг, родных, и Витя торжественно объявил, что отныне он и Стася - будущие муж и жена.
Шёл март-месяц, весна была не за горами. А с нею неумолимо приближалось и то, что Стасю ещё совершенно не волновало, но что впоследствии сыграло в её судьбе роковую роль, - президентские выборы. В том, что новым главной государства станет Ядовцев, едва ли кто сомневался. Всё было заранее определено сверху и спущено вниз в виде тайного заказа.
Стася, никогда не интересовавшаяся политикой, и в этот раз осталась безучастной, продолжая, как и прежде, писать рассказы весьма далёкие от всех этих политических дрязг. Их печатали, читали, платили гонорары - а значит, жизнь сложилась. В личной жизни всё тоже шло как нельзя лучше - в августе Витя станет ей мужем. Что ещё для счастья надо?
Однажды майским вечером Витя сообщил Стасе, что задумал написать балладу о реальной жизни, а недели через две, наконец, прочитал ей.
Стася была очень удивлена:
- С чего это тебя вдруг в политику потянуло?
- А что делать, зая? В издательстве сказали - я и написал. Как тебе?
- Красиво, но как-то нереально. Слишком уж тут всё хорошо. И президент нереально хороший.
К её неожиданности, Витя ответил спокойным согласием:
- Да конечно, всё туфта.
- А зачем тогда писал? - поинтересовалась девушка, с трудом обретя дар речи.
- Потому что если я это не напишу, - объяснил Витя, - моей карьере, считай, хана. Меня тогда внесут в "чёрный список", и мои романы потом ни одно издательство не возьмёт.
- Ты думаешь, президент лично будет это контролировать? - засомневалась Стася. - Или его администрация?
- Президент, может, и не будет. Но есть такая вещь как самоцензура. Вот почему твой роман про Мишу не брали? Вряд ли им всем из администрации звонили и запрещали.
Да, пожалуй, разумные вещи говорит Витя. Если уже поступил заказ, его невыполнение может дорого стоить, слишком дорого. Поэтому Стася не осуждала жениха. Не сам он пошёл на лизоблюдство. Да и не стал бы он этого делать по своей воли. Виноват ли Витя, что так сложились обстоятельства, что его, по сути, заставили? А когда заставляют, тут уж два выхода: либо наступить на горло собственной песни, спрятав свою гордость куда подальше, либо пострадать за своё упрямство.
Бывает, правда, в запасе ещё парочка вариантов - таких как уехать за границу или бросить писать, но оба казались Стасе нереальными. За границу уехать - это только на словах просто. На деле же это масса проблем - и с бумагами, и с обустройством. Да и тяжело всё-таки жить в чужой культуре, с чужим языком.
Бросить писать - это и вовсе нереально. Это, пожалуй, даже страшней, чем сама смерть - это значит похоронить себя заживо.
