– Прости меня, владычица, на движения твои дёрганные, не хватает пластичности. Искусство боя – это танец. Танец со смертью. Рано тебе пока за кинжалы браться, остановимся на упражнениях по улучшению гибкости, координации, на медитациях.
– Кто я, чтобы спорить с тобой, Басиль, – проговорила, задыхаясь.
– На рассвете прежде бегать начнём, выносливости тоже не хватает, – продолжил Басиль неутешительно.
– Ещё недостатки?
– В физическом плане их полно, – простодушно ответил Басиль.
Я поджала губы.
– Я извинился, владычица, – заметив моё недовольство, осёкся мужчина.
– А я и не обижаюсь, Басиль, ты прав.
– На сегодня мы закончили, владычица. Ты полетишь к приграничью Иджура?
– Река мне там приглянулась, Басиль, земли плодородные у её устья и бесхозные. На нашей территории только озеро небольшое да море – для возведения водопровода достаточно, а вот ресурса для очистительного сооружения нет, желательно пресную воду, а наше озеро быстрее высохнет, чем мы придумает конструкцию очистительную.
Я сокрушалась о том, что пространство в этом мире сбоит и ныне открыть портал на Землю не представлялось возможным, а значит, развитие нашей цивилизации не такими быстрыми темпами продвигаться будет. Я ломала голову над тем, как улучшить быт на данной территории и понимала, что без помощи Россонтии не обойтись – стало быть, придётся идти на поклон к императору Россонтийскому.
Облачившись в абайю и повязав платок таким образом, что открытым оставался только вырез на глазах, сменила ипостась и полетела в Иджур на разведку. Наши люди тоже уходили в разведку и вести, с которыми они возвращались, благоприятными для Россонтии никак нельзя было назвать. По какой-то неизвестной причине Василисе Эзантийской запечатать последнюю трещину не удавалось, вдобавок к этому усилилось нашествие иноземных тварей.
На радостях, что я приручила Айю и других, из-за которых дворец мой представлял собой зверинец, я решила–таки выискивать этих существ. Не все из них оказались такими же добродушными: одних удавалось приручить, самых изнурённых и голодных, а другие, свирепые и кровожадные, укрощаться не желали, тогда я убивала их, превращая в пепел. Мелькнула догадка, что чёрный песок аксилонской пустыни – пепел сокрушённых Софией иноземных существ. Это не первое их нашествие, знала я, об этом ещё Менелая драконам говорила, она же и сдерживала их.
Предшественницы мои были могущественнее, кровь их была чище, ближе к божественной, я же в своих силах немного сомневалась. Положим, миллионы существ я приручу, более не будут они опасными для людей, но, приручая, я делюсь энергией, и хватит ли мне сил для уничтожения оставшихся миллионов после такого.
Надобно бы слетать к трещине, может до меня снизойдёт озарение.
Так и сделала, сменив курс с Иджура в столицу Россонтии.
Фронт с солдатами-магами стоял не по всей протяжённости трещины, я выбрала безлюдный её отрезок, приземлилась. Часть пасущихся на сей территории существ разбежалась при моём появлении, а часть я превратила в пепел, ибо попытались напасть. Кишело их здесь немного. Убивая, я чувствовала жалость, ведь для некоторых из них я стала матерью, кормила их, подпитывала, а некоторые рьяно по собственной воле стремились на убой. Они – больше, чем животные, но меньше, чем люди, не такие разумные, но всё же чувствующие и откликающиеся.
Вечерами я наблюдала за Айей, считывала её поведение, её желания и идентифицировала её как особь женского пола, хотя по сути своей существа эти гермафродиты. И пока я считывала Айю, она в свою очередь считывала меня, подстраивалась, делилась эмоциями, она всё понимала, только донести это доступным для меня способом не могла. И оттого убивать её сородичей было тяжелее.
Я вздохнула – за остальными, разбежавшимися отсюда, проследую позже, далеко не успеют уйти.
Находясь у трещины, стоя над самым обрывом, откуда валил пар, я не чувствовала страха, только любопытство, какое-то иррациональное желание прыгнуть вниз с мыслями, а что будет. Эти существа, вполне материальные и осязаемые, идут оттуда, с самых низов, а значит, там наличествует земля, возможно подобие даже целого мира, а наш для них – обетованная земля. Выдержит ли моя ипостась спуск вниз или агрессивная среда уничтожит меня? Опять же, прикосновение к вытекающей из трещины жидкости видимого и ощутимого вреда не причиняет.
– Не ожидал встретить тебя здесь, царица, – услышала знакомый, полный удивления мужской голос.
Обернулась – сзади стоял Ивар.
– А что здесь забыл ты? – задала встречный вопрос.
– Ищу ответы, – кратко ответил он.
– И как, получается?
Видимо, мы искали ответ на один и тот же вопрос.
– А у тебя?
– Честно говоря, нет. Как ты узнал меня? – спрашиваю, памятуя о своём скромном одеянии.
– Не узнал. Почувствовал. Слышал, магия твоя, наконец, проснулась, теперь убедился воочию, – Ивар прикрыл глаза, сделал один шаг ко мне. – Сладкая тьма. Должно быть, её мощь сводит тебя с ума. Поделишься?
– Ты – ренегат? – догадалась я.
– Так случилось, – пожал плечами Ивар. – Твой отец пост сдал, а я принял. Не боишься, царица?
– Кого, тебя? – хмыкнула. – Коли чувствуешь мощь магии моей, так знай же, что мне достаточно одного щелчка пальцами, чтобы уничтожить тебя, не говоря уж о том, чтобы обезвредить.
– Я в тебе нисколько не сомневался, царица. Так, сыронизировал просто, – насмешливо ответил Ивар. – Я, знаешь ли, не враг тебе.
– Но и не друг.
– Но могу им стать, царица. У меня есть ответы. Ответы на вопросы, которые ты даже не задавала. Много ли ты знаешь о ренегатах?
Я задумалась: и вправду, что я о них знаю, кроме того, что питаются они чужой магией, не имея своей, и что они стали причиной смерти моего возлюбленного, Демьяна Неволина?
– Происхождение ренегатов связано с династией Эзантийских. Когда Михей Россонтийский сверг правящую династию и завоевал Эзантию, ты думаешь, во всей империи не нашлось сильных магов, сохранивших верность павшей династии и единственной выжившей её наследнице? Она – основательница ордена, наложница императора, бывшая царица, львица Кьяра Эзантийская. Целью ордена было свержение императора и воцарение истинной преемницы трона. Но правда вскрылась, и беременная царица бежала, а остальных членов ордена объявили отступниками. Когда говорят, что Михей был могущественен, не врут, взять хотя бы факт пленения драконов на долгие сотни лет. Инакомыслие стоило членам ордена и всем их потомкам магии. Ренегатами не становятся – ими рождаются.
– Михей лишил их магии?
– Не совсем. Он наложил печать – такую, которая блокировала все магические потоки в человеке, будто их и не было вовсе, отсюда перманентный голод, пустота. Сейчас Россонтийские называют это дипломатичным «вето», но сути своей это не меняет.
У меня свело горло от осознания.
– Но… я думала, что Михей и потомки его могли накладывать вето только на связанные с династией Россонтийских кровной клятвой рода?
– Вот тут ты права, царица, – кивнул Ивар. – Но задавалась ли ты вопросом, сколько их было, родов этих? Полозовы и Истомины – не единственные. Ничего не сохранилось от былого величия тех родов, что присягнули на верность новому императору и нарушили свою клятву, поплатившись за это. Не осталось ни имени, ни магии, ни наследия. Не всем из нас, но многим удалось мимикрировать в новую среду. Забирая магию, мы не растрачиваем её, а копим, используем с умом. Таким образом, мне и удалось стать придворным магом. Если бы самоконтроль можно было назвать другим словом, он бы носил имена ренегатов.
– Получается, мой отец – тоже ренегат?
– Он – нет. Аверьян лишь возглавил орден. А возглавил он его потому, что был способен притуплять потребность в магии. Когда не хочешь выпить всё живое вокруг – жизнь перестаёт походить на существование.
– Как, – ошеломлённо выдохнула я, – Михею это удалось: пленить драконов, наложить печати, сокрушить Эзантийских? Откуда такие способности?
– На изучение родословной Россонтийских я потратил многие годы своей жизни, и удалось выяснить, что все ниточки ведут к стихийному духу земли, а дальше всё обрывается. Ты знала, царица, что Михей обращался в дракона?
– Не знала…
– Эту способность потомки его давно утратили. Проклятие Кьяры. Михей убил её отца, братьев, лишил царства, пленил её любимых драконов, обратил в наложницу… Произведя дитя на свет, на смертном одре львица Эзантийская на последнем издыхании произнесла проклятие, заложив в него всю высвободившуюся тёмную магию.
– Проклятие можно снять?
– Наверное, – вновь пожал плечами Ивар. – Но, как ты можешь наблюдать, Максимилиан Россонтийский в дракона не обращается, а значит, у предков его это не получилось.
– Подожди, а откуда такие обширные сведения? – скептически уточнила я.
– Все события задокументированы и хранятся в ордене.
– Тогда почему бы вам, ренегатам, имея в своём арсенале такие сведения, не попросить того же Максимилиана снять печать?
– Думаешь, никто из нас или наших предков об этом не догадался? Россонтийские утратили не только способность обращаться в драконов, но и снимать наложенные ранее печати. Печать – как инородный вирус, передаваясь из поколения в поколение, эволюционировал и стал особенностью крови, а не магическим инструментом или проклятием, которое всё же можно обратить, если знать как. Можешь ли ты изменить какие-то особенности своей крови, добровольно отказаться от дара, например? Нет, царица, тогда бы тебе пришлось умереть, и родиться кем-то другим. Вот и мы не можем.
– Но Максимилиан накладывал вето и на меня, на определённую особенность моего дара.
– И как, получилось её вернуть? – усмехнулся Ивар. – Спроси у своего мужа об этом, думаю, ответ на этот вопрос приведёт тебя в неистовство. Ты могущественна, но в силу своего возраста наивна, царица. Это не оскорбление, просто констатация факта. Вы никогда не будете равны с ним и дело не только в разнице в возрасте, но и в том, что его с детства обучали манипулировать, действовать в интересах короны, ты же выросла в других условиях.
Это что же получается, накладывая вето на мой дар виденья, Максимилиан знал, что не сможет его снять?
– Неприятная правда лучше сладкой лжи, – подвёл итог Ивар.
– Почему «царица»? – задала я давно интересующий меня вопрос.
– Маленькое напоминание о том, кем ты должна быть и какое место занимать, – Ивар хмыкнул. – Сейчас идеальные условия для свержения правящей династии и твоего воцарения. Ты будешь глупой, если не воспользуешься этим.
– А что же Василиса? Её право на престол ты отрицаешь?
– Не отрицаю, но не согласен с тем, что именно она должна занять его.
– Как бы то ни было, – отвернулась я от Ивара, снова взглянула на трещину, – Россонтийский престол меня не интересует.
По правде говоря, меня вообще никакой престол не интересует: не Россонтийский, не Эзантийский, не Аксилонский.
– Вот тут ты не права, царица. Есть обязательства, которые передаются нам вне зависимости от того, хотим мы этого или нет. Если завтра с Максимилианом что-то случится, его брат Феликс будет вынужден занять трон и примет это достойно. Тебе же царствование претит, но пора бы уже повзрослеть и научиться смотреть на мир не как на чёрно-белое полотно, идти на компромиссы, играть, совершать во благо этого мира что-то, потому что таков твой долг – долг, переданный с кровью. Ты жаждешь свободы, а другие мечтают оказаться на твоём месте. Ты имеешь власть и могущественную магию, а у кого-то нет и толики того, что есть у тебя.
– Ты так говоришь, потому что уверен, что сможешь манипулировать мной. Мой предок основала орден ренегатов, в моих же силах его и распустить. Не забывайся, Ивар. Чем болтать языком – лучше бы помог разобраться с феноменом трещины.
Ивар восхищённо присвистнул.
– Прости меня, царица, я ошибался на твой счёт.
– То-то же, – самодовольно хмыкнула я.
Похоже, он набивался ко мне в союзники, вот только я пока не увидела, что на него можно положиться и тащить его за собой в Аксилон идея сомнительная, и раскрывать перед ним все карты – тоже. Но ежели орден так желает послужить династии Эзантийских, имеется у меня парочка пригодных для него заданий.
– Отыщешь и приведёшь моего брата Кирилла к границам Иджурской пустыни – проявишь свою верность династии, – без предисловий сказала я. – А орден ваш я нарекаю иначе: более вы не ренегаты, отступники, а хранители знаний. Документируйте события, отслеживайте изменения, ищите способ запечатать трещину. В конце концов, поройтесь в своих закромах, выйдите на отца Василисы, возможно он подсобит, когда-то предки наши уже остановили нашествие, справимся и сейчас.
– Повинуюсь, моя царица, – готовый услужить, кивнул Ивар.
– Брату моему сообщишь, что сестра его ищет, чтобы поверил, скажешь, что в МагИнституте он называл меня принцессой, это должно его убедить в правдивости твоего намерения и что тебе можно довериться. Если хоть волосок с его головы упадёт, Ивар…
– Доставлю в целости и сохранности, – впечатлился недосказанной угрозой бывший придворный маг. – Могу я тебя кое о чём попросить, царица? – дождавшись утвердительного кивка, Ивар озвучил свою просьбу: – Возьми к себе в услужении Ульяну, где бы ты ни пряталась сейчас. Ты ей очень понравилась, и она готова принести любую клятву.
– Довольно с вас клятв! Так Ульяна – реальна?
– Я не успел сказать тебе, но во дворце были твои люди, ты была не одна. Гвардейцы, что охраняли твои покои. Служанки. Я. Все мы – члены ордена ренегатов… хранителей, – исправился Ивар.
– Тогда приводи её вместе с Кириллом. Мне она тоже понравилась, от неё веяло умиротворением. Но, послушай, – я усмехнулась, – ренегаты прямо под носом императора Россонтийского – и это я-то наивна? Как он не заметил…
– О некоторых из нас он догадывался, – широко улыбнулся Ивар.
– Ты себя имеешь ввиду?
– Уже не имеет значения.
– Недосказанность порождает недоверие, имей ввиду. Ты утомил меня, Ивар, я покидаю это место. Помни про договорённости.
И, сменив ипостась, я улетела домой, в Аксилон.
По прибытию приказала подготовить купальню. Вода успокаивала меня, разгружала перегруженный информацией мозг. Зульфа – управляющая дворцом сообщила о том, что купальня готова и проводила меня.
– Я подумала, владычица, не лишним будет принять молочную ванну, кожа после неё нежная аки персик.
Увидев это, я возмущённо вскрикнула:
– Ай... Ашалеть…
– Добавили ещё масел и мёда, – спутав мою реакцию с восторгом, довольно изрекла Зульфа.
– Столько молока перевели – и это при дефиците продовольствия! Никакого разумного потребления!
Зульфа вздрогнула, взгляд её сделался понурым.
– Простите, владычица. Я тотчас прикажу вылить.
– Оставь, этим молоком уже никого не напоить. Но больше так не делайте.
Когда она ушла, я подумала: не пропадать же добру. Разделась. Молоко было горячим, почти обжигающим, так что в процессе погружения я морщилась.
Постепенно тело привыкло к температуре и расслабилось, я откинула голову, положила руки на бортики ванны и закрыла глаза.
– Владычица.
Не покои, а проходной двор!
Басиль по-хозяйски зашёл в купальню, плотоядно оглядел меня, лежащую в молочной ванне.
