И лишь дома дела пошли под уклон. Ведь выходило, что большую часть времени он стал проводить с друзьями, задерживаться на работе. Жена сразу заподозрила что-то неладное и подозрительно прислушивалась ко всем телефонным разговорам мужа, который и сам звонил, и с огромным удовольствием отвечал на звонки.
С настойчивостью и постоянством таможенного инспектора проверяла все его карманы, перетряхивала портфель, с особой тщательностью и скрупулезностью просматривая чуть ли не каждую бумажку. Но самой острой проверке подвергались, конечно же, воротнички рубашек и отвороты пиджаков – не появился ли какой-нибудь подозрительный запах или пятнышко.
Но, несмотря на основательные поиски, найти ничего не удавалось, и это еще больше злило Матильду, и даже хуже: приводило ее в бешеную ярость. По ее мнению это указывало на то, что Поль хорошо скрывает все улики, и, значит, скрывать есть что.
И доставалось бедному Полю ежедневно – утром и вечером – по полной программе. Но, тем не менее, он продолжал терпеливо сносить все оскорбления и издевательства. Ведь это было такой мелочью по сравнению с тем главным и всеобъемлющим чувством влюбленности, с которым он теперь жил.
Все окружающие знали о ней, а вернее догадывались, потому что сам он никому ничего не говорил о своей страсти, ведь вызвать такие разительные перемены в жизни человека, тем более такого, каким раньше был Поль, может только сильная страсть.
* * *
В следующий понедельник утром, после воскресного отдыха, Поль пришел на работу в еще более приподнятом настроении. Он загадочно улыбался и мурлыкал себе под нос какой-то мотивчик.
Клод тут же подошел к нему, с ухмылкой на лице и, подергивая бровями, что, по-видимому, означало понимание и одобрение, и лукаво спросил:
- Ну, как прошел выходной?
- О! Просто замечательно! – воскликнул Поль.
- Где встречались, если не секрет? Мне же интересно, как-никак, я твой друг.
- Откуда ты знаешь? – удивился Поль.
- Догадался по твоему виду – это трудно не заметить. Ты просто светишься от счастья. Значит, увлекся чем-нибудь или кем-нибудь.
- Ты прав, я снова видел ее в магазине… - вздохнул Поль. – Она так прекрасна!
- В магазине?
- Да она стояла там, такая удивительная и загадочная, а я просто стоял, смотрел на нее и любовался.
- Ах, любовался! Вот в чем дело. Теперь мне все понятно, - усмехнулся Клод. – Но знаешь, это ведь долго не может так продолжаться. Нужно что-то предпринимать, - прибавил он, деловито.
- Ты думаешь? – неуверенно спросил Поль.
- Ну конечно! Она же не будет там вечно стоять, и дожидаться, пока ты соизволишь набраться смелости для более решительных действий. Может уйти к другому, если, конечно, до сих пор свободна.
- Свободна? Ну, конечно, свободна, если только можно так сказать о ней.
Поль задумался и добавил.
- Да, ты прав, наверно. Она не может ждать меня всю жизнь. Но что же делать, она для меня недоступна.
- Ты меня удивляешь. Недоступна. Фи! О какой такой недоступности ты говоришь? Да почти каждую из них только пальчиком помани, и она твоя, в полной и безраздельной собственности, - сказал Клод, тоном, знающего в этом толк, человека.
- Для того, чтобы она стала моей, нужны деньги, - вздохнул Поль.
- Да, деньги нужны, но…
- И немалые, по моим-то меркам, продолжал Поль, не слушая собеседника.
- Не волнуйся это дело поправимое, в конце концов, она же не драгоценность какая-нибудь, а обыкновенная девушка.
Но Поль его уже не слушал. Он погрузился в думы о том, где бы ему раздобыть денег, потому что зарплата у него была не очень большая, и всю ее к тому же приходилось отдавать жене. Да, накопить будет нелегко.
- Могу помочь организовать дополнительный заработок. Частные фирмы, например… - продолжал тем временем Клод.
Но Поль отрицательно замотал головой.
- Нет, слишком долго ждать. Мне нужны деньги как можно быстрее. Надо хорошенько подумать как это сделать.
- Да что она, королева что ли? Столько денег на нее тратить, - возмутился Клод.
- Для меня она все равно, что королева и я не пожалею ничего, чтобы добиться того, чтобы она принадлежала только мне, - воскликнул Поль.
И на этом разговор их был окончен. Но последствия его не преминули тут же сказаться на Поле. Он долго думал, прикидывал и подсчитывал и никак не мог прийти ни какому определенному решению.
Где же раздобыть денег? Зарплата была довольно давно и нужной суммы у друзей занять не получиться, да и чем потом отдавать? А кредит взять в банке он не мог – еще не расплатился полностью за предыдущий, на покупку загородного домика.
И перед ним вдруг выросла проблема, ставшая неразрешимой. И чем больше он об этом дума, тем безвыходнее становилась для него ситуация. Даже увещевания друга о том, что нет никакой необходимости копить такую сумму, что это совершенно неоправданно и ни к чему путному не приведет – лишь создаст лишние проблемы, и так далее, ни к чему не привели. Поль только все больше расстраивался и мрачнел, а друг его никак не мог понять, зачем ему нужно сразу столько денег сразу, а не постепенно.
Ведь не собирается же он покупать внимание и преданность своей возлюбленной в одно мгновение, как какую-то вещь. А для подарков, прогулок, кино, ресторанов, ну и всего остального не нужны деньги единовременно и так много. Чушь какая-то! В общем, Клод решил, что Поль помешался немного, что, впрочем, он давно, про себя конечно, подозревал.
* * *
А Поль тем временем полностью погрузился в себя, перестав замечать все, что происходит вокруг. На вопросы, обращенные к нему, отвечал односложно и чаще всего невпопад, чем невероятно злил жену, которая к тому же решила, что у него какие проблемы с возлюбленной, оттого он и ходит такой мрачный, и о которых, естественно не может сообщить ей.
И на беднягу обрушилась целая лавина упреков и отвратительных оскорблений. Даже дочь Ивонна, которая раньше занимала по отношению к отцу нейтралитет, тоже принялась издеваться над отцом. Впрочем, действовали они по-разному.
Матильда, изливая желчь на голову Поля, получала какое-то наслаждение, какое испытывает хищник, пожирая добычу или, даже, паук, оплетая свою жертву – несчастную муху и терпеливо ожидая, когда яд окажет свое разрушительное действие, предвкушая в скором времени великое пиршество.
Дочка же, преследовала совсем иную цель. Ей невыносимо было видеть отца в таком рассеянном состоянии, и она всеми силами старалась привести его в себя.
Она и пугала его, выскакивая из-за угла, и надевая какие-то страшные маски, сопровождая свое появление криком. В ответ Поль лишь трепал дочь по волосам и спокойно проходил мимо. Тогда Ивонна придумала такую выходку: заходила по ночам в спальню родителей с фонариком у лица, освещающий страшную, по ее мнению, гримасу. Но ночные похождения эти ни к чему не привели. Поль спал словно младенец. И Ивонне пришлось бросить все попытки «удивить» папочку.
Ну а папочке по-прежнему было все безразлично – он смотрел на дочь безучастным взглядом, погруженный глубоко-глубоко в себя, словно он был очень далеко, на астрономическом расстоянии, может быть, в сотни световых лет. Смотрел и шел мимо, продолжая думать о том, что не дано было знать ни жене, не дочке.
В итоге девочка, несмотря на оклики и упреки матери, стала попросту издеваться над отцом, видя его безразличие. Она постоянно обливала его чем только могла, начиная с воды и заканчивая супом, проходя мимо, и вообще делала вид, что тоже его не замечает.
А Поль безучастно терпел все эти выходки. Может быть, он на самом деле сошел с ума? Нет. Он был просто безумно влюблен и вместе с тем удручен безвыходностью положения и невозможностью владеть предметом своих мечтаний, так, что это обернулось для него огромною бедой. И изменений в лучшую сторону не предвиделось никаких.
А меж тем все его мысли были лишь о ней. Ах! Как хотелось держать ее в своих руках, прикасаться к ней, чувствовать ее близость. И потому отсутствие всего этого так жестоко угнетало его. Он не желал ничего видеть, слышать, а разговаривать и вовсе перестал, так как боялся встретить непонимание.
В итоге Поль потерял и сон, и аппетит, а с работы его вообще чуть не выгнали – все валилось из рук.
* * *
Больше всех переживал за Поля Клод. Он старался, как мог утешить друга, придать ему больше уверенности, даже предложил свою квартиру к его услугам, если будет необходимо, но Поль отказался от всякой помощи, к великому удивлению Клада.
А однажды вечером, после ужина у него зазвонил телефон. Это оказался Поль. Клод удивился такому позднему звонку и вообще самому этому факту, ведь Поль уже неделю ни с кем не говорил, если в этом не было веской необходимости.
- Что случилось? – испугался он, решив, что произошло что-то очень нехорошее, судя по голосу Поля.
- Пока еще ничего, - отвечал Поль.
- Пока? А что должно произойти? – испугался Клод еще больше.
- Я решился. Я очень долго думал, все прикидывал и рассчитывал, и вот, пришел к выводу, что это единственный выход.
- Какой выход? О чем ты говоришь? Ничего не понимаю.
- Это не важно. Я лучше скажу потом, после…
- После чего? – вскричал Клод, лишившись терпения. – Говори немедленно, что ты хочешь сделать.
- Нет, - отрезал Поль.
- Почему? Я же твой друг, не забывай об этом. Я должен все знать.
- Поэтому я и прошу тебя об одолжении. Ты должен говорить всем, кто бы тебя ни спросил, видел ты меня сегодня вечером или не видел, что видел… В общем говори всем, что мы сидели с тобой до поздней ночи и играли в шахматы. Ну, как? Скажешь?
- О боже! – воскликнул Клод, начиная понимать в чем дело, от Поля сейчас можно было ожидать чего угодно. – Что ты задумал, сумасшедший?
- Может я и сумасшедший, но это единственный выход. Я украду ее! – выпалил Поль и бросил трубку.
Клод оцепенел, а трубка так и осталась у него в руках. В конце концов, он опустил ее и подумал с недоумением: «Почему её? Он что хочет украсть эту девушку? Не понимаю… Как? Зачем? Идиотизм какой-то…»
Но, прикинув так и этак, решил, что Поль просто ошибся, сказав «ее». Скорее он хотел сказать «их», то есть деньги, как и подумал Клод с самого начала. Но как он собирается это сделать? И как это можно предотвратить? Вот какие вопросы терзали его всю ночь, в течение которой он никак не мог сомкнуть глаз, ожидая с минуты на минуту звонка в дверь или дребезжание телефона.
Но никаких попыток к предотвращению предполагаемого ограбления Клод так и не сделал, посчитав, что как бы он ни старался, ни к чему это привести не сможет. Ну, где ночью ему найти Поля? Не в полицию же сообщать? Хотя почему бы и нет… Но, в конце концов, решил сделать вид, что он совершенно ни при чем, ни о чем знать не знает и ведать – не ведает.
* * *
«Стемнело. Совсем стемнело», - с грустью подумал Поль, стоя в тени небольшого старинного дома как раз напротив магазина.
Небо стало фиолетово-черным в редких просветах между кронами деревьев и черными силуэтами крыш. Звезд и луны не было видно, что очень обрадовало Поля и вселило крошечную надежду на успех его сумасшедшей затеи. Почему-то главным своим врагом он считал именно луну, с ее насмешливой и немного наглой улыбкой, и прозорливым взглядом.
Руки у новоявленного грабителя дрожали, зубы выбивали мелкую дробь, а по коже бегали мурашки, словно от холода. Но это были мурашки страха.
«Страшные мурашки», подумал Поль и задрожал еще больше. Теплая июльская ночь казалась ему холоднее самого морозного зимнего дня.
Но потом Поль взял себя в руки, успокоился немного и сразу согрелся, перестал дрожать. Сердце заколотилось более спокойно, а не как у испуганной мышки. Теперь он почувствовал в себе решимость и полную готовность к действию, несмотря ни на что.
Освещение на небольшой улочке весьма благоприятствовало его намерению. На протяжении нескольких сот метров было только два зажженных фонаря, один из которых все время, к тому же мигал, временами совсем затухая.
Витрины магазинчика слабо освещал изнутри какой-то свет, но откуда он исходит, Поль понять не мог. Этот свет заставил его на минуту усомниться в правильности своего решения, но потом вдруг потух, и Поль даже не потрудился хорошенько обдумать его происхождение. Но, по сути, ему это было не важно. Раз уж он решился, то его ничего не могло остановить.
- Да. Ничего не остановит, абсолютно ничего, - прошептал он, словно уговаривая себя.
А уговаривать все же приходилось, потому что, несмотря на такую целеустремленность, на душе у него скребли кошки. Не те кошки, которых так боялась крошечная серенькая мышка, бывшая частичкой его самого. Нет, те кошки были стражи порядка, и с ними был бы короткий, но суровый разговор. А эти «кошки» были иной породы. То были острые коготки совести. И они яростно раздирали его душу, до крови.
Еще бы! Отважиться на такое дело, как ограбление! Отважиться из-за нее! Но она этого стоила.
Или все же не стоила? Может быть это не отвага, а наоборот, гнусное падение, малохольство, позорное малодушие?
«Остановись, глупец, одумайся», - кричала ему совесть. «Не губи себя из-за такой мелочи, не погань этим омерзительным поступком то, чем ты так восхищаешься». Но Поль старался не слушать этот голос, даже уши зажал, но голос становился все тверже, все настойчивее…
Поль вдруг рассердился на себя за уступчивость, за то, что начинал прислушиваться к этому голосу. « Ну, нет, совесть в таком деле не советчик. Лучше совсем забыть о его существовании, выкинуть из головы все предрассудки и сомнения, и действовать, действовать, действовать».
От угла дома, за которым начинался тротуар и улица, его отделял всего один шаг, один единственный шаг. Но как тяжело было его сделать! Поль закрыл глаза, глубоко вздохнул и… шагнул – таки в неизвестность.
На улице никого не было: ни слева, ни справа, и неуклюжей, спотыкающейся походкой, Поль перешел ее прямо перед магазином.
Ему показалось, что он движется чрезвычайно медленно, рискуя тем самым привлечь к себе чье-нибудь, совершенно ненужное внимание. Но на самом деле этот путь занял у него всего несколько секунд. И вот он стоит прямо перед витриной.
Только теперь, оказавшись лицом к лицу перед целью, Поль понял, что совершил непростительную ошибку – у него не было никакого плана. Да, да совершенно никакого плана ограбления магазина. Хуже того – он понятия не имел, как вообще может происходить ограбление как таковое. Тут он, впервые в жизни, пожалел о том, что никогда раньше он не читал детективных романов. Сейчас ему, как никогда раньше, мог оказаться полезным тот «бесценный» опыт, так подробно описанный чуть ли не в каждой полицейской истории.
Несколько минут Поль переминался с ноги на ногу, досадуя на себя за такой промах, и совершенно не представляя, что же ему предпринять.
Совершив небольшой моцион вдоль витрины, и несколько раз притронувшись к ней рукой, Поль сообразил, что должна, по всей видимости, работать сигнализация. Но как это проверить? Может быть постучать?
