И он осторожно постучал. Ничего. Он постучал сильнее прямо в высокую стеклянную дверь. И вдруг в глубине магазина зажегся свет.
У незадачливого грабителя от страха даже колени побледнели, и он отпрянул от стекла. Такого поворота событий он никак не ожидал. Внутри все это время кто-то находился, скорее всего, охранник, а может и сам продавец – кто знает. Вот почему Полю показалось, что витрина была освещена.
Застигнутого, как говорится, на месте преступления, Полю не оставалось ничего иного, как поспешно ретироваться оттуда.
* * *
После этого происшествия Поль вовсе стал сам не свой. Он впал в состояние немого отчаяния.
Утром следующего дня Клод страшно ругал его, но тому все было безразлично, и Клод не на шутку встревожился – такая сумасшедшая влюбленность могла закончиться самым плачевным образом. И потому он решил как-нибудь развлечь друга.
К сожалению, он не знал ничего о возлюбленной Поля, то упорно на этот счет отмалчивался; деньги принимать никакие не хотел, в общем, вел себя очень странно.
Тогда Клод решил поговорить с коллегами по работе и сделать Полю небольшой подарок. Поль коллекционировал шкатулки и собрал довольно внушительную коллекцию, которой очень гордился. Жаль только, что ставить ее было некуда – жена Поля не разрешала, говоря, что его идиотские коробочки будут портить интерьер. Потому и лежали они у него в обычном платяном шкафу, но шкатулки не жаловались – им и тут было очень уютно и хорошо.
И вот, зная это увлечение Поля, Клод решил подарить ему шкатулку. «Такому подарку Поль должен обязательно обрадоваться, может быть, даже забудет на какое-то время свою «любовь» и успокоится хоть немного, а то совсем бедняжка голову потерял», - так рассуждал Клод.
* * *
Прошло несколько дней, и наступило воскресенье. Поль ушел с утра, не сказав жене ни слова, как уходил он каждое воскресенье. Причем, уходил и приходил он в одинаково мрачно-помутненном настроении, и после этого сидел у своей коллекции, молча смотрел на нее, думая, по-видимому, о чем-то совершенно другом.
Итак, Поль ушел в неизвестном направлении. И как раз в это время к нему домой пришел вдруг Клод, чем очень удивил его жену Матильду. Кроме того, Матильда несказанно обрадовалась, наконец-то она узнает все, уж она постарается выведать абсолютно все секреты Поля. Уж другу то он точно говорит то, о чем ей неизвестно.
А Клод, как только переступил порог квартиры и увидел злорадную ухмылку на лице Матильды, тут же пожалел, что сделал это. Но было поздно – путь обратно был отрезан и он с покорностью приготовился встретить свою участь – быть подвергнутым допросу с пристрастием, а может быть и изощренным пыткам.
И атака не заставила себя долго ждать. С первых же шагов она осыпала его целой вереницей вопросов. Что такое с Полем? Куда это он уходит? А может быть у него любовница? И так далее в том же духе.
Клод отвечал сначала, что ни о чем знать не знает, ведать не ведает, но Матильда, конечно, ему не поверила и приложила все усилия, для того, чтобы выведать у Клода всю подноготную о личной жизни своего мужа.
Ну а если уж Матильда поставила перед собой цель, то обязательно ее достигала всеми правдами и неправдами. Так было и в этот раз. Оборона Клода скоро была сломлена, не без угроз и криков, и он поведал Матильде, что у Поля есть возлюбленная, с которой он встречается каждое воскресенье и, по-видимому, без ума от нее.
- Ну а подробности он не сообщает даже мне, своему лучшему другу, - закончил он. А потом подумал с досадой: «Ничего себе друг».
Но сожалеть было уже поздно – реакция пошла и с каждой минутой ярость Матильды все крепла и возрастала, и скоро она бушевала, словно тайфун над океаном. Клод обрадовался, что Поля в этот момент не было дома, а то бы ему несдобровать. И тут же ужаснулся: своим болтливым языком он испортил теперь жизнь друга, ну, по крайней мере, на ближайший месяц, конечно если можно испортить еще сильнее то, что испорчено уже давно.
А Матильда тем временем все вопила, обливая грязью мужа, Клода, да и весь мужской род впридачу. И даже присутствие двенадцатилетней дочери ее не смущало и не удержало от самых непристойных выражений, от которых даже у Клода покраснели уши. А дочке, похоже, было все равно – она давно привыкла к такому лексикону.
И вот, в самый разгар бури, дверь вдруг распахнулась, и на пороге возник Поль. Его облик заставил Матильду оборвать свой крик на полуслове, и они с Клодом замерли, удивленно взирая на него. Похоже было, что тот попал в какую-то переделку: волосы растрепаны, костюм разодран и обрызган весь грязью, хотя найти ее в самый разгар лета было не так то легко. Он тяжело дышал, словно загнанная лошадь, а глаза недобро блестели.
Клод сразу понял: случилось что-то кошмарное, судя по его состоянию, – он вообще ни разу в жизни не видел его таким. И, скорее всего, с ним сейчас шутки плохи, что лучше всего будет его совсем не трогать, а оставить в покое.
Но Матильда, хоть и должна была бы знать мужа даже лучше, чем Клод, этого не поняла, и, после секундного молчания, обрушила теперь уже на его голову бурю, пронесшуюся только что над Клодом, даже, пожалуй, с удвоенной силой (такую бы энергию, да в мирных целях).
Но на сей раз номер не прошел, слишком уж зол и раздосадован, оказался Поль.
Как только жена пустила в него первую стрелу упрека, он вдруг бешено завращал глазами, а из горла вырвалось прямо таки звериное рычание, и, сжав кулаки, он двинулся на жену.
Но та не распознала сразу надвигающуюся угрозу и продолжала кричать. Поль бросился на нее, и, наверное, убил бы, до того много накопилось в его душе ненависти к жене. Но на ее счастье, у Клода была хорошая реакция и достаточно сил, несмотря на возраст, для того, чтобы оттащить обезумевшего друга от Матильды. Ну и конечно ему тоже досталось, впрочем, это успокоило немного Поля – не в его это было духе избивать друга. Жену еще можно, она заслужила, но при чем тут Клод? Хотя, если бы он знал, что причиной такой бурной встречи, в какой то мере послужил именно он, то вряд ли бы стал с ним церемониться.
Тем не менее, первая атака была отбита и Поль, утолив немного жажду мести, заметно успокоился.
Матильда держалась за горло и вопила, что вызовет сейчас полицию, чтобы ему неповадно было убивать свою любимую, ни в чем неповинную, да к тому же опозоренную, жену. Дочка разревелась и, жалея мать, тоже начала вопить на отца, ни чуть не уступая в выборе выражений своей мамочке.
- Вот змеиное гнездо! – в сердцах воскликнул Поль. – Какой ужас!
Он схватился за голову и принялся ходить из угла в угол, словно разъяренный лев. Клод следил за ним несколько секунд, а потом, наконец, задал вопрос, который вертелся у него на языке с самого прихода Поля домой.
- Что случилось? Почему у тебя такой вид?
И вопрос этот взбесил Поля еще больше:
- Ах, что случилось? Да то, что и должно было случиться! Этого и следовало ожидать с моей неторопливостью и нерешительностью. Ее больше нет!
- Нет? Кого нет?
- Ты знаешь кого, прекрасно знаешь!
- Но…, - пролепетал Клод.
- Что, любовница от тебя ушла? – завизжала жена, злорадно ухмыляясь.
Поль побагровел и снова хотел броситься на нее, из чего, само собой, жена сделала вывод, что ее догадка верна. Клод, пытаясь остановить Поля, пробормотал извиняющимся тоном:
- Ты уж извини, он я ей все рассказал.
- Что рассказал? – не понял Поль.
- О твоем увлечении.
- А… Хорошо, - почему-то спокойно, пробормотал Поль. – Ну, тогда я не понимаю, почему она продолжает меня обвинять в каких-то любовных интрижках! Объясните мне, наконец!
Теперь пришла очередь удивляться Клоду и Матильде.
- То есть как это почему, - воскликнули они чуть ли не хором.
- Ты наглым образом обманываешь жену и я должна все это терпеливо сносить, все эти оскорбления и унижения, - добавила жена.
- О каких оскорблениях и унижениях ты говоришь, несчастная! – закричал Поль. – Это я то тебя оскорбляю? Как только язык повернулся такое сказать! Да я самый смиренный, самый тихий человек на свете. От меня даже грубого слова услышать невозможно.
- Да, уж, невозможно, особенно сейчас!
- Сейчас – случай исключительный, единственный и последний, а быть может и не последний, посмотрим! – не унимался Поль. Он совсем разгорячился и никак не мог успокоиться. Наконец-то за последние годы у него есть возможность выговориться, накричаться.
-Что это значит? – не поняла Матильда.
- А то и значит, что я больше не намерен терпеть все эти выходки и издевательства над собой. Отныне – я глава семьи! И я буду делать все, что захочу, а вы, дорогие мои, - он с сарказмом оглядел жену и дочь, - будете слушаться меня.
- Ага, как же… - язвительно улыбнулась жена.
Но Поль, ударив кулаком по столу так, что с него посыпалась вся посуда, проревел страшным голосом:
- Еще как будете!!!
Матильда испуганно съежилась и замолчала. А Клод, видя, что она уже не будет больше вмешиваться снова, завел речь о том же.
- Объясни нам лучше подробно, что же, все-таки, случилось.
Поль, сделав по комнате еще один круг, остановился, огляделся и, видимо оставшись довольным обстановкой, сказал уже более спокойным тоном:
- Ну, если вы так хотите, то я могу все рассказать.
- Против не будем, - заверил его Клод.
- Тогда слушайте, - сказал Поль еще более спокойным голосом. - Прихожу я сегодня утром туда, где…
- В бордель…- вставила жена, но Поль так сверкнул глазами, что она почла лучшим замолчать.
- Так вот, прихожу, а ее нет, представляешь! Исчезла! Кто-то ее… ну… приобрел, значит. И буквально у меня перед носом. Как я выяснил потом, нахальный и преотвратительный типец.
- Я же говорила – девок покупает! – проговорила Матильда, раздраженно.
- Каких еще девок! – вскричал Поль. – Что ты ей тут наплел про меня, что-то я никак не пойму!
Тут Клод смутился и, чтобы не отвечать на вопрос, заторопился уходить, уповая на то, что его тоже давно ждет жена, которая может закатить концерт ничуть не хуже этого. И вдруг он воскликнул, ударив себя по лбу:
- Какой же я, однако, ротозей. Я же зашел сюда специально, для того, чтобы сделать подарок. У тебя ведь День рождения был, а от меня подарка никакого и не было, и вот… В общем мы с коллегами скинулись тут и купили тебе кое-что, а то ты такой расстроенный ходишь последнее время – может хоть это порадует тебя.
- Меня теперь уже ничего на свете порадовать не может, после того, как у меня из-под носа увели мою…
- Блудницу… - опять вставила жена.
- Молчать, - проревел Поль, но уже не так грозно. – Ну, что там у тебя, показывай, - бросил он Клоду безразличным тоном.
Клод вскочил и бросился в коридор, крича на ходу:
- Это сюрприз! Он, вернее она тут, в коридоре…
Поль нехотя поднялся и поплелся за ним следом.
- Вот она, гляди!
Поль вдруг замер, глаза его округлились, и он пробормотал:
- Это же она…Здесь! Она самая!
- Женщина! – завопила Матильда диким голосом и, вскочив с кресла, метнулась через всю комнату в коридор, опрокидывая все на своем пути. Оттолкнула Поля, стоявшего в дверях, а потом и Клода – перед ним. С криком: «Убью!!», - ворвалась она в коридор и остолбенела – там никого не было, никакой женщины. О ком же тогда Поль сказал: «она здесь»?
Матильда оглянулась и увидела такую картину: Клод застыл на месте, озадаченно глядя на Поля, а в дверях перед ним стоял Поль с сияющим от счастья лицом.
В руках у него была та, из-за которой он чуть не сошел с ума, о которой думал днем и ночью, мечтал, тосковал и страдал. Та, которую он по-настоящему любил так страстно и так самозабвенно.
В его руках была … шкатулка!
Небольшая шкатулка, но удивительно красивая и изящная, с тонкой резьбой, вполне стоящая того, чтобы стать предметом страсти и восхищения любого заядлого коллекционера, каким, в сущности и был Поль.
- Вот она – моя любовь. Моя ненаглядная шкатулочка… - пролепетал он чуть слышным голосом, со счастливейшей улыбкой на устах. Он прижал ее к груди и, забыв обо всем и обо всех на свете, удалился в свою комнату, чтобы там, в одиночестве, насладиться ею.
А Клод, Матильда и дочь Ивонна все стояли и с удивлением смотрели на него и на невзрачную на их взгляд коробочку и не могли понять как могла она вызвать такую бурю эмоций в таком бесстрастном, на первый взгляд человеке, каким они до сих пор считали Поля.
